You Are Not On Your Own (джен)

День Х начался с горячего душа, потому что на холодный бодрящий душ у Норы не хватило духа, стоило только представить, какой холод стоит за окном. Термометр показывал сорок шесть градусов выше нуля, так что сомневаться в морозном начале дня не приходилось.

Греясь под горячими струями, девушка медленно повторяла про себя план действий на сегодня. У неё уже было готово самое настоящее расписание, вернее, распорядок. Как в тюрьмах. И на первый день были большие планы.

Она не слишком плотно позавтракала хлопьями с молоком, затем аккуратно собрала рюкзак, а уже за полчаса до выхода взялась за самое важное — одежду, неприметную настолько, насколько это возможно.

Просторный серый свитер с синей вышивкой на груди был любимым элементом одежды у Норы. Слегка потрепанный, купленный ей когда-то на вырост, но заношенный уже с той поры — к нему оказалось легко привязаться. То же самое можно было сказать о чёрных джинсах с серыми протертыми пятнами и чёрных завышенных ботинках. Волосы девушка связала в хвост, не без удовольствия отметив, что ссадины на коже уже едва заметны — с них сошла последняя корочка, оставив лишь розоватые полоски, которые скоро должны были побледнеть и раствориться.

Казалось, все готово и повторено про себя до дыр. Нора, тем не менее, волновалась, потому что легче было замыслить и совершить ограбление банка в Лас Вегасе, чем выжить в старшей школе, будучи жертвой травли. Чем ближе Марта подъезжала к Вестербургу, тем сильнее Нора храбрилась и тем интенсивное успокаивала себя. Ей предстояла речь перед Эдит — стандартное извинение в лучшем случае, долгое и унизительное действо в худшем. В последнем случае ей пришлось бы проделать все, чего пожелает Стрип, и проделать спокойно, даже холодно. Конечно, сильно унизить себя Нора не позволила бы, у неё бы и терпения на это не хватило. Для этого были готовы нужные ответы, чтобы опустить на землю Эдит, если та разойдется.

Рэм пожелал удачи, Нора ответила ему с улыбкой, которая вышла неуверенной. Марта с утра опять грустила и, судя по её мешками под глазами, она снова плохо спала. Легко было догадаться, что мешало ей уснуть в этот раз, но подумать об этом получше девушка не успела — она уже стояла у входа в школу и нервно поправляла чертовы лямки рюкзака, которые все время расползались.

Шаг внутрь ощущался как первая ступень на пути к гильотине. Нора, нахмурившись, прошла мимо пункта охраны и направилась прямиком к своему шкафчику, не поднимая глаз на людей. В этот раз на нее точно пялились, показаться не могло. Люди смотрели, сторонились, замолкали, когда она оказывалась рядом. Сойер обычно жутко злилась, когда такое случалось. Ее раздражали эти лица, раздражал этот шепот. Кто-то у соседнего шкафчика упомянул, что Эдит Стрип уже пришла, и Нора на секунду замерла. Ну конечно же, Стрип уже здесь. Ей наверняка не терпелось прибыть за своими извинениями пораньше.

Пару секунд девушка стояла у своего шкафчика, положив руку на одну из книг, и поражалась тому, как быстро все случится. Но она быстро стряхнула с себя мимолетный ступор и решила идти в кабинет Флеминг прямо сейчас. Зачем отстранять неизбежное? У нее же все готово, она не должна бояться делать первый шаг. Нора взяла нужные тетради и направилась прямиком к директору.

К счастью, на пути попадалось все меньше пораженных лиц. Попалось даже одно сочувствующее — Кайл, приметив ее из кабинета информатики, помахал рукой. Нора кивнула в ответ, даже попытавшись вежливо улыбнуться. Губы, как назло, одеревенели. Ближе к кабинету директора был и кабинет клуба журналистов, а вот уже там попалась первая из неприятностей по имени Эммелин Слоппер.

— Ого, какие люди, — хмыкнула она. И у нее, само собой, было достаточно хорошее настроение, чтобы улыбнуться, как мартовский кот.

— И тебе доброе утро, — ответила Нора. — Флеминг уже на месте? Эдит там?

— Эдит в туалете. Ей нужно сменить накладку на нос, потому что он тяжело заживает. А зачем она тебе?

Эмили сложила руки на груди и чуть приподняла подбородок. Нора знала, чего от нее добиваются — признания поражения. Давят на чувство вины, напоминают, что она сама стала причиной всех бед, и что она должна расплатиться. Знала бы Эмили, что ее злорадство тут ни к чему, ведь Сойер и без того все это понимала.

— Ты знаешь, зачем. Извиниться хочу, — ответила девушка.

— А на что ей твои извинения? — Слоппер качнула головой. — Они ей нос срастят, что ли?

Нора выдохнула, стараясь не выказывать раздражения. Была бы ее воля, развернулась бы и ушла. Раз Эмили сама говорит, что извинения Эдит не нужны, тогда пусть идут к черту вместе с Эленой и прихватят с собой миньона Маккензи. Но Флемминг заботится о ранимой душе своей ненаглядной активистки, а потому Нора стояла здесь и должна была изворачиваться, как уж на сковородке.

— О-о-о, — протянул сзади томный голос.

Нора обернулась и поджала губы. Эдит Стрип стояла за ее спиной, поставив руки в боки. И выглядела она, между прочим, не так уж и плохо, даже накрасилась и нарядилась пышно, только на носу была та самая накладка, больше напоминающая пластырь телесного цвета. Именно сегодня Королева улья выглядела торжественнее некуда и дело было даже не в одежде и макияже.

— Снова выглядишь неважно, Сойер. Уже можно начинать бояться?

— Я ищу тебя, Эдит, чтобы извиниться за вчерашнее, — начала Нора, проигнорировав шпильку в свой адрес. — Я вчера и впрямь сорвалась.

— Мне стоило быть аккуратнее, так что это и мое допущение, — Эдит опустила руки и, глядя на нее с неожиданным дружелюбием, улыбнулась. — Я наговорила много грубых вещей. Иногда я забываюсь, в самом деле. Так что… мир. Попросим прощения друг у друга и отпустим.

Руку она протягивать не стала, Нора свою не предложила. Она кивнула, хотя и осознавала, что за этим кроется крупная подстава.

— Прости за сломанный нос, Эдит. И за то оскорбление, — сказала она.

Стрип издала глубокий польщенный смешок.

— Меня за глаза называют дурой, но вот обдолбанной… Да! — она ахнула, снова поставив руки в боки. — Признаюсь честно, меня это слегка обескуражило, Нора. От тебя это услышать было неожиданно. Я даже вчера задумалась, неужели я так сильно похожа на наркоманку?

— Я просто ляпнула, не задумываясь, — перебила ее Сойер. — Сама не знаю, почему именно это.

— Ничего, я понимаю. Трудно держать себя в руках, — Эдит сделала маленький шаг вперед, внимательнее впиваясь в нее взглядом. — Тебе сейчас сложно придти в норму. Все эти потери, переезд, жизнь с практически незнакомым человеком. Кто угодно выйдет из себя.

Нора перевела дыхание, глядя ей в глаза. Она сжала крепче бретель рюкзака и медленно выдохнула. Все тело заранее напряглось, включилось заостренное внимание, и в голове все вспыхнуло красным цветом — тревога захлестнула ее. Но снаружи Нора держала на лице маску спокойствия. Адвокат должен быть готов к тому, что дело примет неожиданный поворот. Дай волю панике — и все проиграно.

— Кого ты имеешь в виду под незнакомым человеком? — спросила она, хотя отлично понимала, о ком идет речь.

— Просто люди говорили, что твой отец не знал тебя с самого рождения. Он, как бы правильно выразиться… покинул Шервуд раньше, чем мог о тебе узнать. Не хочу снова тебя задеть, Нора, просто так я слышала, — Эдит коснулась ее плеча, будто бы извиняясь. На самом деле ощущалось это, как хватка — чтобы нельзя было убежать от этого разговора. Чтобы она стояла и слушала. — В городе не так много людей, которые его знали, но, говорят, он еще тогда был сложным человеком. Тоже проблемы с… — Стрип покрутила пальцем у виска. — Ты не подумай, я просто проявляю заботу. Мне стоило раньше присмотреться к тебе.

— Нет, это лишнее, — ответила Нора. — У нас все в порядке.

— Правда? — Эдит, поджав губы, растянутые в сочувственной улыбке, покачала головой. — Ты сама не своя. Знаешь, если ты была не в курсе, моя мама связана с органами опеки. И ваша семья достаточно выдающаяся, чтобы привлечь к себе их особое внимание. Вчера, когда мать навещала меня в больнице, она тоже была очень озабочена вашим положением.

Теперь Нора знала это чувство. То самое, которое испытывала мама после ссоры с Хэзер Чендлер. Тот самый страх, который она могла разжечь по щелчку пальцев, всего лишь потянув за нужную ниточку. Эдит Стрип едва ли взялась за эту нить, а Нора уже поняла, к чему все идет. То, чего она боялась больше всего. И потому этот ужас настиг ее сейчас, слишком рано. Захотелось сжаться, сделать шаг назад, но там была Эмили Слоппер. Они загнали ее. Загнали и взвели курок, как на лесной охоте. Последний выстрел в дичь.

— Мне очень жаль, — выдохнула Нора, стараясь держать голос все таким же спокойным.

— Нет, не беспокойся, — ласково сказала Эдит, слегка покачав ее за плечо. Она поднесла свое лицо так близко, что стал ощутим запах ее блеска для губ. Ежевика. И волосы пахли дорогим шампунем без всяких фруктовых ароматов. — Мы же все понимаем. Даже не стали привлекать полицию, это же всего лишь недоразумение, ты же всего лишь сорвалась. Полиция и опека обязательно рассмотрели бы это как повод ограничить твоего отца в правах, а он ведь только-только смог доказать, что ему можно тебя доверить. Нет, мы же не звери. Мы же можем все решить мирно, правда?

Нора застыла, не в силах подобрать слова. Все, что приходило на ум, казалось бесполезным — Эдит не послушалась бы.

Тогда на свалке Джей Ди был прав, когда убеждал ее, что Вероника не могла решить все мирным путем — Хэзер Чендлер позволила ей поунижаться, но она не намерена была ее прощать. Эдит Стрип тоже не собиралась этого делать. Мирного пути, на который наивно рассчитывали Вероника и Нора, не существовало. Один должен был избавиться от другого. В этот раз жертвой станет она, и простой смертью не отделаться, нет. Девочки, подобные Хэзер и Эдит, не проявляли такого милосердия.

— Не волнуйся, — заговорила Стрип спустя очень длинную паузу. — Мне больше ничего от тебя не нужно.

И это снова вогнало в ступор, ведь она же не могла ее просто так простить. Не за разбитый нос на глазах у всей школы. Эдит могла простить неповиновение, но унижение так просто не прощается, никогда.

Хватка на плече разжалась. Нора с сомнением посмотрела туда, где секунду назад лежала рука. Нет, она не могла это принять. Страшнее всего была та месть, которую хладнокровно планировали, а не выплескивали. Нора надеялась именно на то, что Эдит отыграется на ней сейчас. Теперь оставалось поджидать того часа, когда свершится настоящее отмщение. Пришлось бы прятаться тщательнее и дольше. Гораздо дольше, потому что Эдит не могла ее так просто забыть, не отыгравшись.

— Мисс Стрип, мисс Сойер? — послышалось от мисс Флеминг, которая вышла как раз из своего кабинета. — А я как раз хотела найти вас. Неужели вы справились без меня?

— Мы же взрослые люди, мисс Флеминг! — улыбнулась Эдит. — Свои ошибки надо исправлять самим.

— И претензий друг к другу у вас нет? Точно? — уточнила учительница, глядя, преимущественно, на Нору.

— Никаких, — ответила Эдит. — И у тебя ведь тоже, Сойер?

— Да, — хрипло отозвалась Нора. Прочистив горло, она сухо продолжила: — У нас все в порядке.

— Слава богу, это недоразумение разрешилось, — Флеминг вскинула глаза к небу (вернее, потолку) и облегченно вздохнула. — Я так надеялась, что вы, как истинные леди, поймете, наконец, что кулаками абсолютно ничего не решается. Так ведь, мисс Сойер?

— Так, мэм, — кивнула Нора.

— Но это не избавляет вас от наказания, — погрозив пальцем, директриса повернулась к ним боком. — Раз уж все это уже прошло, вам пора идти по кабинетам. Доброго дня, дамы.

— И вам, мисс Флеминг, — недружно ответили девушки.

Когда за ней закрылась дверь, Эдит снова посмотрела на Нору, все тем же озабоченным почти ласковым взглядом, от которого по спине ползли мурашки.

— Еще увидимся, Сойер, — сказала она.

Нора кивнула ей и поспешила уйти в свой класс. Ее не покидало ощущение того, что ее душит незримая рука. Стоило ли вообще надеяться, что все пройдет гладко? Когда такие надежды оправдывались?

Когда испуг немного схлынул, Нора тут же принялась напряженно думать. Страх не покидал ее, теперь преследуя постоянно. Холодный и разъедающий, он разрастался постепенно, когда приходило осознание, с чем ей придется столкнуться. Издевки на глазах у других, подставы и вечное напоминание о себе, это как минимум. Но ведь это мелочь, плата за оскорбление, а за все остальное ее ждало нечто более грандиозное. И, вспоминая, что Хэзер хотела полностью уничтожить Веронику как личность, Норе только оставалось ждать, каким способом Эдит захочет расправиться с ней.

Но она не собиралась ждать своей смерти. Она не собиралась умирать или становиться никем. Не для этого пошла в школу. Сойер думала, что теперь ее план меняется. Нужны были самые крайние меры, и ничего больше. Так что теперь ее планом было прожить еще неделю до возвращения отца, а потом устроиться на домашнее обучение, и похрену на оставшиеся пять месяцев. Она здесь столько не протянет. Протянуть бы хоть пять дней.

Никаких мягких путей, никакой слабины. Если она хотела жить, то должна была делать, а не надеяться.

Следуя новому экстренному плану, который был продуман ей для отступления, Нора спокойно досиживала свои занятия, не забывая при этом об осторожности. Напряженная и вдумчивая, она не делала никаких первых шагов, не предпринимала никаких действий, и играла роль старого памятника в парке — серого лица без всяких телодвижений.

На контрольной по математике эта игра достигла своего пика — Нора решила не сдавать свою работу до звонка на перемену, чтобы не мелькать ни у кого перед глазами, так что, справившись с заданиями минут за десять, теперь сидела и делала вид, что усиленно думает. Получалось хорошо, ведь настроение и впрямь было хмурое.

Где-то на середине урока ее раздумья были прерваны неожиданным образом — в голову что-то прилетело. Сзади послышался тихий недружный смех, Нора едва обернулась. На задней парте в соседнем ряду сидел парень в бомбере футболиста. Она его помнила. Вечеринка у Айзека, компашка на пороге и наглое лицо подшофе, которое за пропуск требует номерочек телефона. Даже сейчас этот любитель побросать мячик сидел среди своих друзей, пялясь исключительно на нее. Его же товарищи прыскали в кулак, глядя то в свои полупустые листки, то на учителя.

Нора отвела взгляд, пытаясь понять, что в нее бросили и куда это упало. Скомканный бумажный шар нашелся в ее портфеле, удачно его срикошетило, если сюда вообще подходило слово «удача». Сойер аккуратно подобрала предмет и развернула у себя на парте. Перед ней был помятый пробник контрольной работы, очевидно испорченный исправлениями настолько, что его проще уже было смять и выбросить. Внизу страницы было написано крупными буквами: «Хочешь со мной потолкаться?» Нора не была удивлена, даже наблюдение за дождевыми червяками было волнительнее этого.

Она снова едва взглянула на парня, чуть вскинув брови, словно интересуясь «Серьезно?». Он прошептал одними губами.

— Я буду лучше, чем Эдит Стрип.

Его друзья снова взорвались едва слышным смехом, а этот парень — Хэмиш Аткинсон, судя по подписи на листке, — хвастливо дернул подбородком, глядя на одного из друзей. А, так вот как. Они занимались древнейшим из мужских занятий — членами мерялись.

Отвернувшись, Нора решила не удостаивать этого придурка ответом. Мама говорила, что такие парни речей не достойны, они и слова не услышат из того, что ты хочешь сказать. Зато можно было немного поубавить спеси. Неплохо было бы разнообразить личную жизнь Хэмиша — дать ему потолкаться не только с товарищами на тренировках, но и с учебником по математике. Нора ведь знала, что в команду футболистов принимают не только крепких парней, но еще и отличников. Ввели бы эту школьную реформу раньше, и Курт Келли с Рэмом Суинни вместо изнасилований на свиданиях проводили вечера за домашкой.

Спасибо за то, что дал мне образец твоего почерка, мудачье.

Нора взяла чистый лист и переписала туда всю контрольную почерком Хэмиша, кое-где допуская мелкие ошибки — то в решении, то в ответах. В его пробнике все было практически так же. Она даже написала ему последнюю часть, и не просила за это благодарностей. Дело оставалось за малым — подождать, когда Хэмиш сдаст свою настоящую работу, затем посчитать, сколько людей сдали листки после него; после звонка подойти последней, быстро отсчитать нужное количество листков, выхватить тот, который положил Аткинсон и вместо него запихнуть на то же самое место поддельную работу.

Нора начала так делать в начальных классах — именно тогда в нее впервые бросили листком. И с тех пор такое повторялось трижды — два раза в средней школе, один раз сейчас. Это была личная игра Норы Сойер, и она вполне себе не мешала игре в статую.

После звонка девушка дождалась, пока останется последней, и следила, куда Хэмиш засунет свою работу. Он даже упростил ей задачу — запихнул свой листок на самое дно, как ребенок, будто бы отстраняя момент проверки.

— Мисс Сойер, — поздоровался с ней учитель, когда она подошла к стопке листков уже в пустом классе. — Вы долго писали, я даже удивлен.

— Лучше было перепроверить три раза, — кивнула ему Нора, а затем, поправляя рюкзак, «случайно» сбила локтем подставку для карандашей. — Ох, прошу, извините, руки из одного места…

Она начала собирать их по столу, двое укатились вниз, под учительский стол.

— Ничего, пустяк… — ответил мистер Филлипс, пока Сойер продолжала бормотать.

А вместе с бормотаниями она заменила лист, и засунула нужный в рукав своего свитера. Не прошло и пяти секунд, как учитель уже уложил последние карандаши в подставку, а Нора с очень виноватым видом осторожно поправляла ее, теперь почти на цыпочках направляясь к дверям.

— Простите еще раз! — сказала она. — До свидания!

Оказавшись за дверью, Нора поспешно скрылась с «места преступления». Она еще раз мысленно поблагодарила Хэмиша Аткинсона за возможность отыграться на нем и немного расслабиться, будучи на военном положении.

* * *

В этот раз вечер, проведенный с Долисом и наказанными детьми, не казался жуткой пыткой. Тюрьма иногда спасала людей от расправы, и это можно было назвать таким случаем. Кто знает, ждала ли ее Эдит Стрип за школой после занятий, но, если так, вряд ли бы она смогла просидеть в засаде до семи вечера.

Нора спокойно себе сидела под присмотром тренера и ждала Рэма — сегодня Марта работала допоздна, так что он предложил встретить ее в магазине неподалеку от школы, перед тем как вернуться домой. Это тоже было неплохим вариантом. Она же сама вчера хотела прогуляться с ним как-нибудь, поболтать, сбросить пар на свежем воздухе. В нынешней ситуации Нора подозревала, что ей частенько захочется выплеснуть энергию, так что делала это, пока имелась возможность.

Сидя же на наказании, она снова успела провести время с пользой. Распланировать следующий день, к примеру. Сделать домашку. Поиграть с собой в крестики-нолики. Вздремнуть пару минут. Помимо этого, Нора играла в перевертыши — писала на листе первые слова, которые приходили в голову, а потом записывала их наоборот. Иногда и разными почерками. Держала мышцы в тонусе, так сказать. А, затем, как и в жизни, детские игры закончились, и их место в голове заняли нудные взрослые мысли.

Нора и сама понимала, что делает все это — ползает перед Стрип, терпит ее угрозы и смиренно позволяет ей строить козни, — не только потому, что не хочет попадать в приют, хотя девять месяцев в этом месте ей бы точно не пришлись по душе. Она защищала Джей Ди. Лишение прав на отцовство — не такой уж сильный удар. Ударит, но отец отойдет, он крепкий. А вот еще была вероятность сесть в тюрьму, ему могли предъявить обвинение в несостоятельности его как опекуна. Вот это уже могло быть коронным ударом. И, как вишенка на торте, то есть, как нокаут (если придерживаться терминологии бокса) — полиция могла углубиться в его биографию, которая так и манила к себе представителей закона своими странными сучками и задоринками. Его не поймали после трех убийств, ему каким-то образом спустили с рук взрыв на поле, и это было только то, что знала Нора.

Зачем же ей понадобилось защищать отца? Нора призналась себе честно — она его понимала. Она наконец-то стала принимать его. Она к нему привязалась, в конце концов. Джей Ди только стал ей понятен, он только начал делать успехи в том, чтобы жить с ней честно и спокойно. Мама ведь этого добивалась, она об этом мечтала. У них же только началось получаться, появился реальный шанс на светлое будущее. Появился шанс того, что мама была права и это возможно. Та обещанная нормальная жизнь, которой все они грезили. Пусть и без мамы, но они были близки.

Было за что бороться, и Нора боролась дальше. Даже если борьба заключалась в терпении и наблюдении.

Семь вечера отгремели, Долис лениво подал ей телефон. Сойер поспешила выйти из школы. В этот сумрачный и холодный вечер улицы Шервуда были пусты, так что Нора чувствовала себя слегка беззащитно и поспешила добраться до Рэма. Магазин был совсем рядом — через дорогу и в ярде ходьбы. Чтобы отвлечься от некомфортных мыслей, девушка проверила входящие звонки и сообщения, успев за это время перейти на другую сторону улицы. Она ожидала увидеть СМС-ки от Рэма, но увидела только пропущенный от отца, и, не теряя времени, решила набрать его номер.

— Хэй, Нора, — ответил он.

Едва услышав его голос, девушка ощутила, как на плечи сваливается весь этот груз проблем, которыми ей грозила Эдит Стрип.

— Привет, — выдохнула она. — Как дела?

— Мне кажется, твои дела важнее, — отозвался Джей Ди.

— О моих дольше рассказывать, — парировала Нора. — Или же у тебя может быть что-то интереснее?

— В этом ты меня подловила, — она могла расслышать одобрение в его тоне. — Ладно. Дела плохи, потому что начинается самая отвратительная часть работы. Отчеты.

— Что-то пошло не так?

— Да нет, все было отлично. Установка, подрыв, никаких проблем, как и рассчитали. Просто документация — не мое.

Нора едва скривила губы в усмешке, потому что отец все еще оставался тем мальчишкой, который взялся за подрыв школы собственными руками, а бумажную волокиту с петицией сумел сплавить на Хэзер Дьюк. Она и не думала, что эта мысль может ее забавлять.

— И ты целую неделю этим будешь заниматься? — спросила Нора.

— Еще идет проверка и выдача зарплаты. Но я себя знаю, так что писать отчет буду дольше, чем его будут проверять. Теперь ты.

Улыбка тут же сошла с лица. Нора даже едва замедлилась, прямо в пяти шагах от магазина. Ей неприятно было думать, не только рассказывать. И, все-таки, если улицы были пустые, это не значит, что тут не было ушей. Шервуд оставался Шервудом.

— В общем…

— Эй! — окликнули ее сзади.

Нора рефлекторно обернулась, и тут же угодила в хватку чьих-то рук спереди. Она крепче стиснула телефон, хотела уже крикнуть, как ее толкнули в сторону подворотни, и она уже оказалась на земле. Телефон еще был сжат в ее руке. Слышался голос отца, который, вроде как, спрашивал, в порядке ли она.

— Не бросай, — сказала она, надеясь, что он ее услышит.

Свет с улицы преградили несколько фигур. Они стремительно двигались на нее. Нора отползла назад, как только сумела, оставив телефон рядом. В тени его не было заметно. «Не бросай», — думала она, — «только не сбрасывай». Джей Ди мог ей помочь. Он мог вызвать кого-нибудь. Он был бы в курсе всей ситуации… И тут Нора поздно поняла — нельзя никого вызывать…

— Тише, — буркнули ей со стороны дороги.

Нора поднялась на ноги, приготовилась к драке. Ей было страшно, да, но она должна была бороться. Хотя шансы были малы — четверо или пятеро парней стремительно приближались, сгорбленные и прячущиеся под капюшонами курток и толстовок.

— Денег нет, — громко сказала она. — И мой друг должен меня тут встретить. Проваливайте, пока он не появился и не вызвал копов.

— Держите, — послышалось в толпе.

И тут же вышли двое парней. Нора снова попятилась назад, выжидая случая, и сначала дала одному промеж ног, а другому, который схватил ее за плечи, двинула локтем по ребрам, а еще саданула ботинком по ноге. Третий двинулся в их сторону, но она так трепыхалась и пиналась, что он все никак не мог подойти.

— Не трогай меня! — прорычала она, а затем еще и укусила держащего ее парня в руку.

Хорошо, что эти ребята оказались не такими толстокожими.

— Да брось ее, Майкл! — крикнули со стороны.

И парень, держащий ее, с силой отпихнул в сторону. Нора снова повалилась на землю.

— Придержите! — шикнул кто-то.

— Нет, пошли к черту! — Сойер ударила ногой в сторону того, кто подбежал первым — все они уже смешались в кучу в этой темноте.

Она почти встала, спотыкаясь и путаясь. Ориентиры в этот момент были утеряны, она растерялась, пытаясь двинуться хоть куда-то. Момента ее растерянности хватило одному из нападавших. Рука сжалась на горле, и тут голова встретилась с камнем. Нора вскрикнула от боли, вцепилась в предплечье ногтями. Красное марево в глазах потухло, и она увидела, как лучи света от уличных фонарей на одну секунду осветили лицо этого парня, который, как оказалось, был достаточно сильным, чтобы приподнять ее и впечатать в кирпичную стену. Она пыталась оторвать его от себя. Ногти впивались в кожу, но он словно не замечал.

— Волосы!.. — закричала она.

— Дерек! — крикнул кто-то из парней. — Дерек, не так сильно!

— Волосы синие! — закричала Нора. — Темнокожий!

— Да оглушите же ее! — вдруг крикнул он, этот самый Дерек, быстро отворачиваясь. — Она меня запомнила!

Приметы, вспыхивало в ее голове, ищи приметы, кричи приметы.

— Ростом с меня…

И тут шею отпустили, Нора свалилась на землю, но больше не было ни секунды промедления — ее скрутили трое, заставив стоять на коленях, и, взяв за голову, наклонили, оголили шею справа. Суставы вот-вот готовы были выскочить, и кости в руках чуть не затрещали от такой хватки.

— Быстрее давай! — зашипел кто-то.

Сойер, приходя в себя, пыталась дергаться, но от этого сильнее болели руки и плечи, шея хрустнула, когда она попыталась резко крутануть головой. В руках у одного из парней показался шприц, он быстро снял колпачок с иголки.

— Нет! — зарычала Нора. — Нет! Шпри!..

Чьи-то мокрые руки полезли к ее рту, она пыталась укусить, но тщетно, только нахватала ртом грязи, в которую вляпался этот мудак. Девушка мычала и билась так, как только могла. Теперь уже она не думала о том, чтобы сдерживать панику, она только отчаянно боролась за жизнь.

Укол в шею заставил ее просто закричать, и, как только пошла жидкость…

— Эй, вы! — раздалось со стороны улицы.

Все остановилась, парни дернулись в ту сторону, начали шуметь, кто-то тихо выругался.

— Я сейчас позову продавца! И копов! — снова раздался неуверенный крик, которому пытались придать угрожающий тон.

— ФВЭЭЭМММ! — замычала Нора, узнав голос, и теперь, дернувшись, освободила левую руку из ослабевшей хватки одного из нападавших.

Тут же она потянулась к шее и выбила шприц, хотя он и сильно дернулся, из-за чего стало больно до такой степени, что кровавая завеса снова упала на глаза. Но затем он выскочил и с легким стуком упал на землю, у парней начала проскакивать матерщина, они забормотали что-то сбивчивое.

— Нора! — в ужасе воскликнул Рэм, разглядев ее. — Нора, я сейчас позову на помощь…

И тут все эти бравые ребята, как один, бросились вон из подворотни, оттолкнув ее от себя. Сойер упала на бок, боль адским жаром отозвалась от предплечий и до самых плеч, слезы сами собой брызнули из глаз, она закричала и от мучения, и от облегчения.

— Рэм! — вырвалось из груди.

Она боялась, что они побежали его бить, чтобы устранить свидетелей, а затем вернуться к ней и закончить начатое. Но нет, они просто разбежались, растворились в темноте. Друг сразу бросился к ней.

— Нора! Господи, Нора! — его руки схватили за плечо, и девушка отозвалась криком от того, что боль снова вспыхнула там. — О, Боже! Тебе сломали что-то? Нора, ты меня слышишь?

— Нет… — простонала она, хотя много слов крутилось в голове. — Джей Ди…

— Давай я попробую… — Рэм осторожно подложил руку под шею, попытался помочь подняться.

Нора и сама начала, но выходило у нее плохо — на руки невозможно было опираться.

— Телефон… — забормотала она. — Телефон…

— Украли? — спросил Даннсток.

— Нет… Теле…фон… — Нора дышала тяжело, оглядываясь помутненным взглядом. А затем она увидела шприц под ногами Рэма и схватилась за шею. — Что-то… Они мне…

— Я не понимаю, Нора! — Рэм был жутко бледен от страха, у него дрожал голос. — Подожди! Сядь, не спеши! Сейчас все будет хорошо…

Она зашевелила руками, качая головой, и начала ползти, неловко перебирая коленями. В ушах зашумело, и кровь кипела, кипела, кипела…

— …встать! — Рэм все еще был рядом, он, приобняв ее, пытался подняться вместе с ней, но ему это давалось с трудом. — Давай попробуем?

— Теле…фон… — Нора озиралась, щупая руками землю. — Найди.

— Найти телефон? — наконец-то Рэм хоть что-то услышал.

Он тоже начал осматриваться, даже оставил ее сидеть на земле и быстро обошел подворотню, подсвечивая себе своим телефоном.

— Вот, я нашел. Твой же телефон, да?

Нора протянула руку. В голове у нее скоро прояснялось, и время почему-то то летело, то снова замедлялось. Землю шатало, как домики в шаре со снегом… Но она смогла взять свой мобильник и увидела «Вызов завершен». Затем что-то начала нажимать, а пальцы казались тяжелыми.

— Нора? Ты слышишь? — спросил Рэм.

Девушка повернулась на его голос и посмотрела ему прямо в лицо.

— Слышишь? — уточнил он.

— Слышу, — выдохнула она. — Мне нужно подняться…

— Я должен позвонить маме, надо в полицию, срочно, — забормотал Даннсток. — Дай только секунду, приди пока в себя…

— Нет! Не говори Марте! — воскликнула Сойер, хватая его за плечи, да так складно и быстро, что удивила и себя, и Рэма.

Голова казалась отяжелевшей, но земля начала приобретать свою устойчивость и твердость. Первая самостоятельная попытка подняться увенчалась успехом. Теперь, шатко стоя на ногах, Нора могла слышать и друга.

— Мы должны идти в полицию!

— Нет! — ответила она. — Нельзя!

— Почему? Если ты боишься, то…

— Меня заберут у отца! — голос дрогнул, но это было только на пользу — Рэм быстрее поверил, изменившись в лице. — Понимаешь? Если полиция узнает, они предъявят… Ох!.. Предъявят иск, а потом будет суд и… его могут посадить, а меня… Ты понимаешь?

Секунду Даннсток молчал, а затем медленно помог опереться на себя.

— Но моя мама должна знать, — уже ровнее ответил он.

— Марта даже слушать меня не станет… она испугается…позвонит… За мной приедет полиция и опека, за ней — скорая помощь, — вспомнилось лицо Марты утром — совсем тоскливое, замученное. — У нее и без того проблем полно, я не хочу…

Снова пришлось взять передышку. Постанывая, Нора начала делать шаги, шла все дальше и дальше, и вот уже темная подворотня осталась за спиной. Слава богу, в этот раз у Рэма от страха обострился ум — не пришлось договаривать или повторять дважды.

Он начал что-то отвечать, ведя ее по улице, а Сойер вдруг поняла, что… все вокруг какое-то другое — большое, острое. И она слышала, как бьется ее сердце, она чувствовала, что должна была идти в его ритме, она сильнее сжимала плечо Рэма, на которое опиралась, и шаги у нее выходили все тверже и тверже. Горячо. Она чувствовала себя горячо. Ее пальцы вцеплялись в Рэма все сильнее и сильнее…

— Что? — переспросила она.

— Я не могу врать ей! Не могу от нее скрывать!

Теперь и слышалось все как-то иначе. Медленно, но громко и четко. Нора встряхнула головой, ей показалось, что дело было в ушах.

— Я ей объясню. Я сама объясню, ладно?

Даннсток кивнул. Нора оторвалась от него и ощутила, что стоит на земле, как приклеенная. Боль от избиения ощущалась особенно остро, но это… не мешало ей? Боль… разгоняла, что ли.

— Я уже в порядке, видишь? — забормотала она. — Все в порядке. Ни переломов, ничего, я только… Я больше испугалась, и…

Нора снова положила руку на шею — туда, где больно было немного иначе, словно раскаленная игла оставалась там, и от нее по всему телу шло сковывающее тепло. На пальцах осталось что-то сырое, липкое, но под этим всем ощущалась небольшая шишка. И чертов прокол.

Сойер быстро дышала, глубоко, раскрыв рот, и шла дальше на своих ногах. Шла, будто на ботинках выросли крылья. Боль придавала энергии, она помогала крови разгоняться, и все вокруг словно замерло, а она одна двигалась дальше. Ей казалось, она видит огонь в венах на своих грязных руках. А мысли крутились в голове и на языке, их было много, мозг прояснялся, и все становилось таким четким, осознанным. Нора никогда не чувствовала такой силы, ей не приходилось так себя чувствовать даже от прилива адреналина в крови.

В крови. В крови. В крови.

Мысль пронеслась, а она не сумела уцепиться, так что попробовала снова.

Прокол. Кровь. Прокол. Прилив. Прилив. Укол.

Челюсти стиснулись, Нора застонала, а затем ощутила наплыв эмоций. Где-то там был страх, здесь было отчаяние, злость, желание, растерянность. Все это вспыхивало, заменяло друг друга, словно кружась на карусели. Стоны сменились яростным рычанием, когда Нора ухватилась за общую мысль. Она не знала, что сейчас делает больше — злится или боится?

…

Что. Они. Вкололи?