Бомбы и зелья, или Как (не)воспитать Тёмного Лорда (джен)

«Дом на холме» Джон нашёл без всякого круга: холм в округе был один, и «богатый дом» на его вершине — тоже. Впрочем, он на всякий случай всё же уточнил в деревне, где живёт Том Риддл — и без всякого труда... разве что с некоторой помощью Конфундуса получил ответ.

К дому он пошёл пешком. А куда было деваться: аппарировать он пока что не умел, и метлы у него с собой не было. Пришлось идти, но так было даже лучше: у него было время подумать и успокоиться после визита к дядюшке. Мерлин, какая мерзость! Джона до сих пор передёргивало при одном воспоминании о нём, но он заставил себя отвлечься. Нет — он подумает об этом позже. Завтра, например, или сегодня вечером.

Дом, действительно большой и удобный, был огорожен высокой кованой оградой — не такой красивой и мощной, конечно, как в Хогвартсе, но всё же.

Он вошёл в ворота, которые раньше, видимо, крепко запирались, а теперь просто были закрыты на лёгкий крючок, и пошел по довольно ухоженному саду, который явно знал лучшие времена. Деревья были подстрижены не слишком ровно, хотя кусты роз возле дома оказались заботливо укутанными на зиму.

Джон подошёл к дому, поднялся на мраморное крыльцо и постучал в дверь — старинным бронзовым молотком.

А затем и позвонил, обнаружив кнопку электрического звонка: Риддлы явно старались идти в ногу со временем.

Дверь ему почти сразу же открыла женщина средних лет в тёмном платье и белом фартуке.

— Добрый день, — сказала она, и не думая впускать его.

— Здравствуйте, — очень вежливо поздоровался Джон. — Я хотел бы видеть мистера Риддла. Тома Риддла, — уточнил он.

Женщина оглядела его очень внимательно и поинтересовалась:

— По какому делу? Мистер Риддл — человек очень занятой.

— По личному, — обаятельно улыбнулся Джон. — Передайте мистеру Риддлу, что дело касается его жизни в Лондоне летом и осенью двадцать шестого года.

— Подождите, пожалуйста, — хмуро проговорила женщина — и захлопнула дверь прямо перед его носом. Не было её минут, наверное, пять — а потом дверь снова распахнулась, и женщина, не став ни на каплю любезней, пригласила: — Проходите. Мистер Риддл ждёт вас — я провожу.

— Благодарю, — усмехнулся Джон и пошёл вперёд.

«Ещё одно «родовое гнездо», — со злой насмешкой подумал он. — Какой насыщенный день получился!»

Впрочем, этот дом разительно отличался от той хибары, где Джон только что побывал, и, скорее, напоминал дом, например, Мальсиберов. До замков Лестрейнджей и Эйвери ему, конечно, было далеко, но, в целом, выглядел он весьма солидно. Правда, в доме, чистом и ухоженном, чувствовалось что-то… Что-то вроде отголоска давнего глухого несчастья.

Женщина провела его на второй этаж по широкой каменной лестнице. Затем они прошли по обшитому деревянными панелями коридору и остановились у одной из дверей тёмного дерева. Женщина распахнула её перед Джоном и сказала:

— Сэр. Это к вам, — пропуская его внутрь.

В кабинет.

Это точно был кабинет — с книжными шкафами по стенам и большим письменным столом возле окна. Стоящий у него мужчина сделал шаг вперёд, и Джон, наконец, увидел лицо своего отца. И вздрогнул — до того оно было ему знакомо. Почти такое же — только куда моложе — он каждое утро видел в зеркале.

На вид мужчине было лет, наверно, сорок — хотя кто их, этих магглов, разберёт? — и он, определённо, был красив. И выглядел бы помоложе, если бы не седина в тёмных, почти чёрных, аккуратно причёсанных волосах.

— Добрый день, — сказал он. — Благодарю вас, Джемма, оставьте нас, — попросил он женщину и, когда она ушла, спросил: — Вы сказали, что хотели бы поговорить со мной. С кем имею честь?

— Меня зовут Джон, — ответил он. — Джон Гонт.

И впился глазами в лицо человека, которого ненавидел последние несколько лет.

— Гонт, — повторил мужчина — а затем в его глазах возникло узнавание. И удивление. Потом он тихо спросил: — Вы, вероятно, её родственник. Меропы. Брат? Кузен? Для отца вы слишком молоды.

— Родственник, — согласился Джон, — вы совершенно правы. Близкий родственник. Но не брат и тем более не отец.

— Вот как, — проговорил Риддл и жестом указал Джону на один из стоящих напротив у окна стульев. — Что ж. Я знал, что эта история не кончилась. Садитесь. Зачем вы хотели меня видеть?

— Честно? — недобро усмехнулся Джон. — Пару дней назад я бы постарался вас убить. Ну, а сегодня... Пожалуй, я хотел только взглянуть вам в глаза.

— Смотрите, — сказал Риддл, не отводя взгляда. — Мне хотелось бы узнать, кто вы, но, — он усмехнулся, — я не рискну настаивать. Вы ведь, вероятно, тоже... — он сделал паузу. — Волшебник?

— Да, я волшебник, — холодно ответил Джон, — и ваше счастье, что я...

Он почувствовал, что его всего выворачивает наизнанку, и выругался — забыл! Забыл принять вторую порцию оборотного зелья! Ну что же...

Риддл шагнул было к нему, но всё так быстро закончилось, что он даже не успел дойти до Джона и, остановившись буквально в шаге от него, замер, буквально впившись взглядом в его лицо. А затем сказал:

— Вот, значит, как. Мальчик.

— Что-то изменилось бы, если бы это была девочка? — хриплым голосом спросил Джон. Оборотное зелье меняло и голос, и ощущения потом были прегадкие. Он повёл плечами, примериваясь к вновь вернувшемуся собственному телу. Какое счастье, что «донора» он подобрал почти такого же роста и телосложения — не хватало ещё путаться в слишком большой одежде!

— Нет, — ответил Риддл. — Что ж. У вас есть право меня ненавидеть.

— На ваше счастье, я узнал о приворотном зелье, — Джон скривил губы, — так что умрёте вы не сейчас и не от моей руки.

— Да, я тоже о нём знаю, — сказал Риддл. — Узнал. Когда-то. Я до сих пор не могу вспомнить весь тот год. Почти ничего.

Джон пристально смотрел ему в глаза.

— Не можете вспомнить? — медленно спросил он. — Вот как...

Жертвы приворота редко теряют память до такой степени, значит... ну конечно! Он же только на днях видел такую — или похожую — работу с памятью. Но Риддл не волшебник, как Морфин, которому стирать память приходилось, по словам Кроули, раз в пару лет. Почему-то ему стало очень неуютно и…

— Считайте, что вам повезло, — тусклым голосом ответил он, вставая с места. — Ну что же. Я увидел всё, что хотел. Прощайте.

— Прощайте, — откликнулся Риддл. — Вы можете считать, что, в некоторой степени, отомщены, — добавил он устало.

— Один умный человек как-то сказал мне, — сказал Джон, глядя на Риддла, — что месть не дает ничего, но только иссушает душу. Тогда я ему не поверил.

— Не даёт, — кивнул Риддл. — Когда-то я тоже хотел мести... но это ничего не изменило бы. Я всё потерял, и вернуть это невозможно. Тот человек сказал вам правду.

— Всё потеряли? — зло спросил Джон. — Вы живы, здоровы и вполне благополучны, на первый взгляд.

— У меня была невеста, — в чёрных глазах Риддла мелькнула тоска. — Мы знали друг друга почти три года и готовились к свадьбе, когда... всё это произошло. Я женился на... на вашей матери — а женщина, которую я действительно любил, оказалась опозорена. Вышло, что я бросил её почти на пороге церкви... Она умерла, — он на миг прикрыл глаза. — А я... После всего... всей этой истории я не могу смотреть на женщин. На тех, кто проявляет ко мне хоть какой-то интерес. Мне всё время кажется, что, — он усмехнулся, — она тоже... необычная. Волшебница. Так что, — он усмехнулся вновь, а в его глазах стояла боль, — похоже, вы мой единственный ребёнок.

— Ведьм не так много, как вы думаете, — Джон опустил глаза. — Так что вероятность, что вам встретится ещё одна, исчезающе мала. Сейчас идёт война, женщин будет больше, чем мужчин, и у вас... — он замолчал.

— Я это понимаю, — кивнул Риддл. — Но это мало помогает. Тем более, что я даже не могу ни с кем поговорить об этом. Я пытался, но... — он покачал головой. — В моём исполнении всё это выглядит как неумная попытка оправдаться за предательство. Так что я давно молчу.

— С врачом поговорите, — неловко сказал Джон, — есть же специалисты.

— И что я ему скажу? — в голосе Риддла зазвучала ирония. — Что некая волшебница меня заколдовала и опоила зельем? Вы знаете — я ведь пытался. Но это даже звучит смешно... пока с этим не столкнёшься, — добавил он с горькой усмешкой. — Меня сочтут шутом или безумцем, да ещё запрут, если я стану настаивать. Я пробовал — но вовремя остановился и отступил. Вы думаете, кто-нибудь поверит в то, что так бывает? Сейчас, в двадцатом веке?

— Придумайте тогда, что сказать, — сердито ответил Джон, — что сами не понимаете, как такое получилось. Наваждение просто. А потом наваждение прошло — а исправить ничего не удалось.

— А какой смысл врать тому, у кого ищешь помощи? — удивился Риддл. — Меня начнут лечить от выдумки — тогда как дело в том, что это всё действительно произошло. Чем мне это поможет? Да нет, я, в общем-то, уже привык, — качнул он головой. — Всё равно на Сесилию никто и близко не похож, — добавил он тихонько.

— От выдумок не лечат, — буркнул Джон, — ну, как хотите.

И подумал, что надо будет поговорить с мистером Феллом, как только тот появится. Ну, может, тогда этому Риддлу совсем память стереть? Чтобы не мучился?

С Кроули об этом он говорить не хотел, слишком уж сильно Джон на него разозлился. Хотя, может быть, и зря — тот же, наверное, просто хотел как лучше?

— Я уже пробовал, — сказал Риддл. — Что ж... Вы сказали, что пришли, чтобы посмотреть мне в глаза. Я могу вам ещё чем-нибудь помочь?

— Знаете, — мгновенно ощетинился Джон, — я как-то четырнадцать лет жил без вашей помощи и сейчас в ней тоже не нуждаюсь!

И он быстро вышел из комнаты, с трудом сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Да за кого этот Риддл его принял? За попрошайку?

Он ещё успел услышать: «Заходите»... Впрочем, Джон не собирался сюда возвращаться. С него точно хватит!

Потому что всё, всё было неправильно! Этот маггл даже выглядел вполне... нормальным человеком — тогда как о своём чистокровнейшем дядюшке Джон не мог вспоминать без тошноты.

Он выскочил из дома, почти пробежал по саду до ограды, хлопнул от злости воротами, так что они жалобно зазвенели, и быстро пошёл вниз, чтобы вызвать «Ночного рыцаря» за поворотом дороги, где его не будет видно из дома.

На проезжающий мимо него автомобиль он и внимания не обратил — и тем более не заметил, как сидящая у окна машины немолодая женщина ахнула, увидев его лицо, и схватилась за сердце.

Джон же, забежав за поворот, бросил свою палочку на землю с такой злостью, что она покатилась по дороге, и ему пришлось её ловить.

Наконец, поймав палочку, он увидел затормозивший перед ним автобус и, войдя внутрь, резко бросил:

— Диагон-аллея!

И, упав на сиденье, отвернулся к окну.

Домой Джон вернулся мрачным и тихим — и, помедлив, всё-таки решил зайти проведать маму. Он и сам не знал, хочет ли с ней разговаривать, и если да — то как и о чём. Но всё равно пошёл.

Ему оставалось побыть дома только один день, и начинать разговор о медальоне Салазара Джон не захотел. Мама опять расстроится и будет плакать... Мордред с ним, медальоном. Четырнадцать лет Джон о нём ничего не знал, может и ещё немного подождать.

— Джон? — услышал он её голос и увидел стоящую в конце коридора Меропу. — Где ты был? Уже совсем поздно...

— Гулял, — устало улыбнулся он, — а то я все каникулы просидел дома.

— Так поздно, — она подошла к нему и привычно провела рукою по волосам, поправляя его чёлку. — Всё хорошо? — спросила она с тревожной надеждой.

— Всё в порядке, мама, — тихо сказал он, — я просто немного устал и проголодался.

— Пойдём, я тебя накормлю, — тут же засуетилась Меропа и, взяв его за руку, повела за собой на кухню.

Пока она разогревала холодное рагу и резала хлеб — руками и ножом, по-маггловски — Джон молча сидел за столом и смотрел на неё, и думал, что совсем не хочет сейчас ехать в школу.