Гарри Поттер и принц датский (джен)

— …И нам пришлось уничтожить почти все пророчества, — говорил незнакомый хриплый голос. — Да их и без того почти не осталось после прошлогоднего инцидента.

Гарри попытался открыть глаза, но веки словно налились свинцом, а от малейшего усилия в голове зашумело. Отчаянно хотелось пить, а пересохший язык ощущался во рту куском древесной коры. Что с ним? Он смутно помнил это безумное сражение с Малфоем у входа в директорский кабинет, обжигающую боль в ноге и то, как смыкались над ним волны темноты, а потом… Что было потом, вспомнить не удавалось, да, вероятно, ничего и не было, пока он не очнулся здесь. Интересно, здесь — это где?

Новая попытка разомкнуть веки оказалась немного удачней: во всяком случае, сквозь слипшиеся ресницы стал пробиваться тусклый свет. Язык по-прежнему отказывался выполнять команды мозга, и Гарри осталось только лежать бревном, вслушиваясь в доносившиеся тихие голоса.

— …Поймите, Руфус Скримджер — это не Фадж, от него не отделаться пустыми формальностями. Его предшественника куда больше интересовала персональная власть и репутация, и он никогда особенно не интересовался происходящим в Отделе тайн. Теперь же нам устроили настоящий допрос с последующей инспекцией. Что нам оставалось делать?

— Возможно, стоило сказать правду? — послышался голос Дамблдора. — Рано или поздно об этом все равно узнают.

— Через год-другой это будет уже неважно. А сейчас всеобщее внимание приковано к Тому-кого-нельзя-называть, и есть надежда, что лишних вопросов нам задавать не будут. Если бы еще Скримджер не вмешивался…

— Скримджер — не главная проблема. Вы думаете, Волдеморт еще не в курсе этой вашей аномалии? У него есть свои люди в Министерстве, в том числе, возможно, и в вашем отделе. Мой вам совет, Сол: не вводите Скримджера в заблуждение. Он не лучший министр, но он на нашей стороне и потому должен знать.

Его незримый собеседник хмыкнул и, вероятно, пошевелился: послышалось шуршание ткани.

— Тогда почему вы до сих пор ничего не сказали мистеру Поттеру? Хотя бы этому.

— Я скажу. Возможно, еще не время.

Восклицание протеста у Гарри не получилось: пересохший язык лениво шевельнулся, и его горло лишь издало мучительный хрип. Зато глаза наконец-то удалось открыть. Помогло, впрочем, это мало: он лежал на спине и более или менее отчетливо видел только сводчатый потолок. Кто-то заботливо приподнял ему голову, и меж растресканных губ полилась божественно прохладная вода — настоящий эликсир жизни. Гарри закашлялся, разбрызгивая влагу, но в голове как будто прояснилось. Он вгляделся в склонившееся над ним озабоченное лицо директора и кое-как пробормотал:

— Что со мной было?

— Сильное отравление. Мисс Грейнджер рассказала мне о случившемся. Судя по всему, против тебя использовали иглы из сублимирующегося яда. Если бы не профессор Снейп и слезы Фоукса…

— Гермиона… С ней все в порядке? Где она?

— С ней все хорошо, не волнуйся, Гарри. Час назад она отправилась к вашему знакомому, Бенджамину, как вы и договаривались. Я сопроводил ее до места встречи.

— Бенджамин… — прохрипел Гарри.

Туман, в котором пребывала его память, будто сдуло ветром. Устройство, которое чертов Малфой использовал для покушения — он назвал его «круцикс», — на его корпусе был нанесен хорошо знакомый символ.

— Что-то не так, Гарри? — нахмурился Дамблдор.

— Все не так! Профессор, Бенджамин — тот, кто организовал это покушение на вас. Он дал Драко это устройство. Как же я сразу не понял… Он с самого начала планировал это. И нас отправил сюда, чтобы… чтобы…

— Чтобы что? — спокойно спросил директор. — Вы уже давно здесь, и ни к чему ужасному это до сих пор не привело.

— Я не знаю. Не имею представления, зачем ему это нужно, но на том устройстве, которое меня едва не убило, был нанесен логотип его организации. Поверьте, я отчетливо видел его. Пять стрел в круге — ни с чем не спутаешь.

Дамблдор выпрямился, все так же спокойно глядя в ответ, отчего Гарри ощутил наплыв раздражения. Ему что, совсем безразлична его жизнь? От него, между прочим, куча народу зависит. Весь его любимый Хогвартс, если уж на то пошло.

— Что ты предлагаешь, Гарри?

— Я должен вытащить Гермиону, конечно же.

— Вряд ли мисс Грейнджер что-то угрожает, — покачал головой директор. — Во всяком случае, со стороны Бенджамина. Если ты прав насчет того символа, то смерть может грозить разве что мне… и то, я по-прежнему в этом сильно сомневаюсь. Вы находились в его полной власти, и все же не пострадали. Бенджамин снабдил вас всем необходимым и помог добраться до Хогвартса. Мне кажется вполне очевидным, что у него на вас долгосрочные планы. А если ты беспокоишься, то просто позвони своей подруге.

Телефон! Рефлекторно Гарри потянулся к внутреннему карману, но запоздало сообразил, что мантии на нем нет — мантия висела на вешалке рядом с диванчиком, на котором его разместили. В любом случае для звонка ему надо отойти подальше от замка. Да и стоит ли? Он ощутил смутное беспокойство. Телефоны были разработаны по специальному заказу Бенджамина, их начинка может содержать многое из того, что они и не предполагали. Почти наверняка любые их звонки прослушиваются. И еще… Гарри был совершенно уверен, что, пока телефон с ним, Бенджамин точно знает, где он находится. Глава организации, специальность которой — знать все обо всех. Всевидящее око. Гермионе обязательно надо позвонить, но ни в коем случае не следует говорить об увиденном символе.

— А что с Драко? — вдруг вспомнил он.

— О, не беспокойся. Мистер Малфой почти не пострадал, и мадам Помфри уже поставила его на ноги.

— Я не беспокоюсь о его здоровье! — вспылил Гарри. — Вы что, не понимаете? Он хотел убить вас! При помощи устройства, которое получил от Бенджамина. Как минимум, его нужно допросить, и уж точно не подпускать больше к Хогвартсу...

— Гарри, прошу тебя...

— ...Пока он не повторил попытку. Иначе пострадает кто-нибудь еще, и рано или поздно он может добиться своего. Профессор Дамблдор, его нельзя игнорировать.

— Ты же не считаешь меня беспечным? — спокойно произнес директор, но в голосе его отчетливо прозвучали стальные нотки.

— Конечно, нет, но...

— Тогда позволь мне решать, что делать с мистером Малфоем, Гарри.

Встретившись с непреклонным взглядом Дамблдора, Гарри вздохнул и покачал головой. Он не сомневался в уме старого чародея, в его мудрости и дальновидности. Но это его обыкновение держать свои планы при себе, скрывать свои намерения даже от ближайших союзников — что-то невыносимое. У него под боком будет находиться смертельный враг, уже попытавшийся совершить убийство, а Дамблдор даже не почешется по этому поводу? Быть того не может. Скорей всего, директор опять что-то задумал, но говорить об этом не намерен.

Откуда-то со стороны изголовья послышалось шуршание, и в его поле зрения вплыл — иначе и не сказать — сутулый волшебник в мантии мышиного цвета. Внешность его была на редкость непримечательной: попадись он Гарри на улице, тот бы прошел мимо, не подняв взгляда. И все же черты лица гостя показались ему знакомыми. Где он мог его видеть?

— Добрый вечер, мистер Поттер, — хрипло проговорил чародей.

Тот самый голос, который Гарри слышал в момент своего пробуждения. Он с трудом сел на диване, отправив мысленный сигнал в пострадавшую ногу. Нога все еще ныла, но не отозвалась приступом боли, когда Гарри на нее оперся.

— Добрый вечер. А вы…

— Я бы хотел представить тебе профессора Крокера, — сказал Дамблдор. — Он занимается исследованиями времени в Отделе тайн.

— Вы невыразимец? — удивился Гарри. — Подождите… Закон Крокера — это же… Это…

— Да, это я его сформулировал, — проскрипел гость, и Гарри так и не понял, чего было больше в ответном взгляде: смущения или самодовольства. — Конечно, отчасти я основывался на немногих из оставшихся письменных трудов Экриздиса…

Ну конечно. Колдография профессора Крокера на странице учебника — вот где он видел его впервые. И еще пару лет назад, на чемпионате мира по Квиддичу этот чародей был среди попавшихся им знакомых мистера Уизли. Мгновенный и острый приступ ностальгии от этого мимолетного воспоминания оказался для Гарри ударом под дых. Сложись все иначе, и он тоже мог бы нестись там, в пространстве огромного стадиона, вытянув руку за ускользающим снитчем, сквозь бьющий в лицо ветер, сквозь исступленные крики болельщиков, в погоне за победой. Если бы. Если бы не слепая ненависть Волдеморта. Если бы не смертоносный фанатизм Аненербе. Если бы не зло неведомой природы, играющее жизнями людей с незапамятных времен. Если бы не Сцена.

— Я слышал ваш разговор, — помрачнев, проговорил Гарри. — Извините. Не хотел подслушивать. Профессор Дамблдор, о чем вы не хотели мне сообщать?

— Напротив, хотел, — возразил директор. — Просто не уверен, что это подходящее время. Услышанное может… лишить вас энтузиазма. И мисс Грейнджер тоже. Профессор Крокер расскажет… Только обещай мне, Гарри, что это не заставит вас опустить руки.

— С чего бы нам опускать руки? — недоуменно отозвался Гарри. — Что бы там у вас ни произошло, нам все еще нужно предотвратить кошмарную катастрофу.

Дамблдор переглянулся с гостем. Сол Крокер пододвинул стул, грузно приземлился на него и откашлялся.

— Мистер Поттер, как вы, должно быть, знаете, истинный дар прорицания весьма редок. Мы в Отделе тайн берем на учет и бережно храним каждое произнесенное пророчество, даже если оно давно сбылось. Это позволяет нашим сотрудникам вести долгосрочные исследования в этой сфере, благодаря чему мы уже получили ряд любопытных статистических показателей. К примеру, абсолютное большинство пророчеств описывают события лишь на несколько лет вперед, не больше. Бывают настолько краткосрочные эпизоды предвидения, что их даже не замечают. Иногда, очень редко, прорицателю удается получить информацию из будущего, отдаленного на десятки и сотни лет. Такие пророчества — величайшая ценность, и за всю известную историю их можно по пальцам пересчитать.

Перед глазами из глубин памяти возникла пожелтевшая страница из рукописи Игнотуса, и Гарри почти ощутил теплый ветер, несущий запахи душистых горных цветов Шамбалы.

— …И семь веков пройдут и сгинут, и будет война между наследниками рода за власть над великими дарами, когда западная империя испытает ужас и падет к ногам имеющего власть… — пробормотал он.

Сол Крокер расплылся в довольной улыбке.

— Вы знаете о пророчестве Валмиры Мудрой? — с совсем другой интонацией произнес он. — У нас, к сожалению, нет оригинала, только обрывочные письменные свидетельства. Могу ли я узнать, где…

— Прошу вас, продолжайте, профессор, — поспешно сказал Гарри.

Тот вздохнул и с видимым сожалением вернулся к своему рассказу.

— Так вот, мистер Поттер, до сих пор у нас не было ни одного подтвержденного пророчества, сроки которого выходили бы за пределы XX столетия. Конечно, мы не придавали этому особого значения: как я уже сказал, долгосрочные пророчества — большая редкость. Но по мере того, как век близился к своему завершению, это отсутствие информации о будущем начинало нас… тревожить.

Сказано это было таким тоном, что тревогу невольно ощутил и сам Гарри.

— И что же? — нетерпеливо спросил он. — Вы сказали, что «до сих пор» не было пророчеств о далеком будущем. Теперь появилось?

Невыразимец посмотрел ему в глаза и медленно покачал головой.

— В том-то и беда, мистер Поттер. Не появилось. Хуже того, с каждым годом появляется все меньше и меньше даже краткосрочных пророчеств, а прорицатели, кажется. теряют силу. Даже сильнейшие из них, с выдающейся родословной, чаще всего молчат о будущем и способны увидеть что-то лишь на очень короткой дистанции.

Он помолчал, почмокал губами и снова заговорил:

— Мои сотрудники построили график, где на равных промежутках времени отложили количество относящихся к этому периоду прорицаний. Конечно, в тех случаях, когда срок действия вообще можно установить — а это далеко не всегда так. Сделали небольшую экстраполяцию… Мистер Поттер, график уходит в ноль где-то в период с 1996 по 2000-й годы. И, насколько мне известно, не только в нашем Отделе тайн, но и во всем мире нет ни одного документированного пророчества на срок от 1996 года и позже. Вообще ни одного. Поймите меня правильно: это еще не приговор, и пророчества еще могут появиться. Но сейчас… Сейчас их нет.

В груди образовался комок, и стало трудно дышать. Гарри с трудом сглотнул, но помогло это слабо. Смысл сказанного он уловил сразу — раньше, чем профессор Крокер завершил свой рассказ. Пророчеств о будущем не может быть, если нет будущего. Он помнил, как работает прорицание: не пророк дотягивается мыслью до будущего, а сам он или его далекие потомки иногда — как правило, бессознательно, отправляют в прошлое свои мысли. Гарри сделал это во время войны с Аненербе — и это надолго отравило ему жизнь предчувствием неизбежной беды. Если никто больше не шлет посланий в прошлое, значит, не осталось тех, кто на это способен.

Ужасно захотелось завыть волком. Отсутствие пророчеств — тоже пророчество, ибо несет информацию о будущем. Пророчества всегда сбываются — Гарри накрепко запомнил этот урок, прочтя рукопись Игнотуса. Просьба старого директора не опускать руки, не сдаваться, несмотря ни на что, стала понятной. Ему только что сообщили, что все их усилия пойдут прахом, и очень скоро мир перестанет существовать. Зачем тогда что-то делать? Не лучше ли взять Гермиону и провести последние отпущенные им дни вместе — без работы на износ, без дикой гонки за временем, без мыслей о несущейся к ним смерти и уж точно без чертовых шифров. Просто гулять вечерами по улицам древней Праги и считать искорки звезд в темном небе, где с каждым днем все ярче разгорается силуэт кометы — вестника последних дней Земли.

Что-то такое, должно быть, отразилось в его взгляде, потому что Дамблдор с беспокойством в голосе сказал:

— Только не делай преждевременных выводов, Гарри. Мы не знаем причин этого явления. Происходящее не может не беспокоить, конечно. Но пророчества — тонкая и сложная материя, ее законы мы до сих пор не постигли в полной мере.

Он мрачно кивнул. Наверное, директор прав. Если они, узнав о близящемся конце дней, бросят бороться за жизнь, то заведомо проиграют. Врата-которые-закрыты распахнутся, и Рактавиджа, тысячелетиями томившийся в заточении, пожрет мир. Такова природа пророчеств. Избегай их — и попытка избежать заставит исполниться каждое слово. Не избегай, иди навстречу своей судьбе — и опять-таки встретишь ее, как и было предсказано. И все же… Пророчества двойственны по своей природе. «Не бывало такого, чтобы их нельзя было трактовать менее чем двумя способами», — так писал мудрый Игнотус. А раз так, надо продолжать борьбу, и пусть мертвое молчание будущего получит объяснение в свое время.

— Мы не станем сдаваться, — сказал он и сам себе не поверил.

— Хорошо, — кивнул Дамблдор и, наверное, тоже не поверил. — Я провожу профессора Крокера, а ты пока отдохни. Профессор Снейп сказал, что последствия отравления будут ощущаться еще пару дней.

Гарри попытался вскочить на ноги, но приступ слабости отправил его обратно на диван.

— Директор, нет, — сказал он. — Я иду за Гермионой.

— Ты даже не знаешь, куда идти, — мягко осадил его Дамблдор. — Просто позвони…

— Я знаю, куда идти, — возразил Гарри. — Сегодня ночью должна состояться эксгумация останков Шекспира. Гермиона наверняка будет рядом, в церкви святой Троицы.

— И она все подробно тебе расскажет, — кивнул Дамблдор. — Отдыхай, Гарри.

— До встречи, мистер Поттер, — отвесил ему полупоклон Сол Крокер, поднимаясь.

Дамблдор пропустил гостя перед собой и вышел за порог. Дверь озарилась мягкой вспышкой, и Гарри усмехнулся. Заперт. Он готов был побиться об заклад, что любые его попытки открыть открыть дверь или уничтожить ее ни к чему не приведут. Конечно, можно попытаться сместиться за нее, использовав навыки метрической магии — увы, далекие от совершенства… Но, судя по времени, скоро отбой, и уже сейчас студенты шумными толпами разбредаются по гостиным. Материализоваться у всех на глазах в Хогвартсе, где действуют антитрансгрессионные чары, — не лучшая идея.

Гарри с трудом поднялся, накинул мантию и сделал несколько неуверенных шагов. В голове зашумело, словно в преддверии обморока. Он сделал глубокий вдох, медленно досчитал до пяти и выдохнул. Обморок отступил, оставшись смутной тенью на периферии сознания. Слева послышался тихий клекот, и Гарри, покрывшись холодным потом, резко обернулся. Огненное оперение Фоукса казалось настоящим живым костром в полумраке кабинета. Феникс внимательно смотрел на него, склонив голову и слегка приоткрыв золотистый клюв. Протянув руку, Гарри погладил по голове великолепную птицу и улыбнулся от наплыва воспоминаний.

— Директор приказал не выпускать меня? — тихо спросил он.

Фоукс снова заклекотал и опустил голову. Гарри оставил его и прошелся вдоль длинного стола с причудливым оборудованием, которое приводило его в трепет еще во время первых визитов в директорский кабинет. Подобравшись к окну, Гарри извлек из кармана мобильный телефон и откинул крышку. Индикатор сети скакал, как безумный, в районе нуля. Может быть, получится? Вот номер Гермионы в списке… Динамик захрипел и выдал неуверенный гудок — единственный, тут же сменившийся треском помех. Радиоволны тщетно пытались пробиться сквозь пространство, заполненное сильнейшими чарами, и чары, увы, явно одерживали победу в этой схватке.

Оглянувшись на задремавшего феникса, Гарри надавил бронзовую рукоять, и задвижка со скрипом скользнула в сторону, освободив створку окна. Фоукс встрепенулся и открыл глаза, спокойно наблюдая за тем, как Гарри осторожно распахивает окно настежь.

— Ты же не наябедничаешь, дружище? — прошептал Гарри. — Мне нужно идти. Гермионе грозит опасность.

Фоукс моргнул, щелкнул клювом и отвернулся. Внизу изредка проходили студенты, спешащие к отбою. Увидит ли его кто-нибудь, если он рискнет переместиться вниз? Уверенности в успехе этого маневра не было. Чуть промахнется с дальностью — покалечится, как пить дать. Он перегнулся через подоконник и всмотрелся в расстилавшийся внизу ландшафт. Надо как следует запомнить расстояние и образ цели. Чем дальше перемещение, тем в большей степени это важно. Гарри закрыл глаза и сосредоточился. Вот сейчас. Надо только опуститься ниже уровня чувственного восприятия, туда, где можно напрямую манипулировать квантовыми графами пространства…

Что-то впилось ему в плечи, и от неожиданности Гарри вскрикнул. Неведомая сила рванула его вверх и вперед, за окно. Он в панике попытался зацепиться за раму, но было поздно: окно директорского кабинета осталось позади, и темнеющее небо прыгнуло ему навстречу. Над головой послышался знакомый клекот и хлопанье больших крыльев. Фоукс, чтоб ему! Золотые когти крепко и довольно болезненно держали его за плечи, а под ними медленно проплывали золотистые верхушки деревьев на окраине Хогсмида.

— Отнеси меня чуть подальше, Фоукс, — едва удержавшись от стона, проговорил Гарри.

Еще один мощный взмах крыльев, и ветер в лицо усилился, а боль от впившихся в плечи когтей стала почти нестерпимой. Никакого сравнения с полетом на спине гиппогрифа, конечно. Одно хорошо: от резкой боли и холодного ветра его разум окончательно прояснился, и временами наплывавший морок рассеялся без следа. «Терапия доктора Фоукса», — через силу усмехнулся про себя Гарри. Когда феникс, оставив позади строения Хогсмида, пошел на снижение, Гарри уже с трудом выдерживал эту пытку, стараясь не думать, во что превратились его плечи за время полета.

Ноги скользнули по тонким ветвям, перед глазами мелькнули все еще густые кроны молодой рощицы, и в следующую секунду Гарри со стоном повалился на мягкую, усеянную золотистыми листьями землю. Фоукс, пару раз хлопнув крыльями, опустился на изломанный ствол поваленного дерева рядом и обратил к нему выжидательный взгляд.

— Спасибо, друг, — ответил Гарри, с трудом удерживаясь от сарказма, и полез в карман за телефоном.

В плечевом суставе что-то ощутимо щелкнуло, и он вскрикнул от боли и неожиданности. Рука безжизненно повисла. Неужто вывих? Феникс озабоченно заворковал и вытянул к нему шею, коснувшись клювом щеки Гарри.

— Да не волнуйся, — поморщившись, произнес Гарри. — Сейчас я…

По огненному оперению скользнула прозрачная капля и упала ему за шиворот. Волны прохлады разошлись во всех направлениях от места падения слезы. Боль в правом плече немедленно утихла. Фоукс снова внимательно посмотрел ему в глаза — Гарри готов был поклясться, что тот пытался ему что-то сказать, — и, опустив голову, уронил вторую слезу ближе к левому плечу. Затем щелкнул клювом и, тяжело подпрыгнув, взмыл в воздух. Через несколько секунд хлопанье крыльев стихло за деревьями, и Гарри остался в тишине и одиночестве в окружении молодых деревьев.

Небо заметно потемнело. Он достал мобильный телефон, но, уже откинув крышку, засомневался. Звонить или нет? Позвонить — значит привлечь внимание Бенджамина, который сейчас уверен, что Гарри валяется без чувств в Хогвартсе. Не лучше ли молниеносно трансгрессировать через несколько промежуточных пунктов — так, чтобы никто не успел отреагировать? Гарри мысленно нарисовал маршрут. До Стратфорда — около трехсот миль, а значит, ему придется трансгрессировать раза четыре как минимум. И хорошо, если он вспомнит промежуточные пункты. Гермионе было бы проще: она жила с родными родителями, которые не раз брали ее в поездки по стране. Он же сам мало что видел, кроме облупленных стен своей каморки под лестницей. Повеяло холодом, и Гарри поплотней запахнул мантию.

Ближайший пункт назначения — очевидно, Глазго, его он хотя бы помнит. Оттуда… оттуда, наверное, лучше переместиться в Карлайл. Далеко, конечно, на пределе его возможностей, но выбора нет: ничего ближе в его зрительной памяти просто не отложилось. А вот дальше выбрать будет куда легче. Например, можно отправиться в Манчестер, и уже оттуда — напрямую в Стратфорд. Весь путь займет считаные минуты. Ему остается только переместиться внутрь церкви и вытащить оттуда Гермиону раньше, чем люди Бенджамина успеют ему помешать. Черт возьми, почему так холодно? Изо рта вырвалось облачко пара, и Гарри замер. Дементоры. Где-то поблизости снова дементоры, и он ухитрился прошляпить их приближение. Медлить нельзя.

Он поспешно вызвал в воображении образ Глазго, каким он его запомнил… Вернее, постарался вызвать. Ему нужно какое-нибудь неприметное, безлюдное местечко, где маглы не заметят его эффектного появления, но память упрямо подсовывала образ площади у подножия памятнику Давида Ливингстона, где наверняка даже ночью окажутся случайные прохожие. Ну и черт с ним, в темноте решат, что померещилось.

Черная тень бесшумно выскользнула из пространства меж стволов и ринулась ему навстречу. Гарри рефлекторно нанес телекинетический удар и бросился в сторону. Тень отбросило назад, и почти сразу ледяное дыхание опалило его шею сзади. Окружен! Гарри бросился на землю, выхватывая палочку.

— Экспекто Патронум! — крикнул он, взмахнув оружием.

Неподготовленное заклинание оказалось на редкость жалким: из кончика палочки вырвался бледный пучок света, почти сразу сошедший на нет. Дементоры, которых было уже четверо, отшатнулись — но лишь на секунду, — и снова пошли в атаку, вытянув к нему костлявые, покрытые омерзительными струпьями пальцы. Где они, эти счастливые воспоминания, когда они так нужны? Безмятежно спящая Гермиона — там, среди склонов Шамбалы, под пение цикад, — и душистая веточка бузины в ее волосах. Вот его счастье.

— Экспекто Патронум! — уже тверже воскликнул Гарри.

Телесный Патронус не получился, но поток света был мощным и уверенным. Дементоров отшвырнуло на несколько футов, и они в смятении заметались, стараясь укрыться за стволами деревьев от беспощадного света Патронуса. Гарри поднялся на ноги, по-прежнему поддерживая связь с Патронусом. Ему нужен телесный Патронус — только так он сможет выиграть достаточно времени, чтобы трансгрессировать. Счастливые воспоминания… «Я люблю тебя», — вспомнил он слова Гермионы и понял: теперь сил достаточно. Победно усмехнувшись, Гарри рассеял Патронуса, сделал вдох и снова взмахнул палочкой:

— Экспекто…

«Пророчества еще могут появиться, — зазвучал в его голове хриплый голос проклятого Сола Крокера. — Но сейчас… Сейчас их нет». Питавшая его сила схлынула, и дементоры словно выросли в размерах. Пение цикад за тонкой тканью палатки, где спала Гермиона, сменилось тяжелым рокотом, с которым исполинское тело великого Вритры перемалывало камни в подземельях Гандхамардана. Очень скоро все кончится. Все, чем они жили, все, за что они боролись на пределе сил, — всего этого не будет, а будет только кипящая масса глины Эдема, будет только вечная и безраздельная власть чудовищного Рактавиджи, и Мать Кали больше не явится, чтобы спасти своих детей в последнее мгновение. Демоны победили.

— …Патронум, — договорил он дрогнувшим голосом.

Никакого света. Ничего — словно он был маглом, а палочка — бесполезным куском дерева. Гарри судорожно вдохнул. Осмелевшие дементоры — не меньше десятка — двинулись к нему из черноты рощи. Они даже не спешили, отлично понимая, что противник сломлен. Невозможно было разглядеть их взглядов из-под низко надвинутых капюшонов, но Гарри чувствовал их голод и вожделение от предстоящей трапезы. Сейчас его душа будет проглочена, и мертвая плоть дементора будет еще долго высасывать из нее силу, расплетая нити квантового графа, слагающие саму основу его личности, пока от нее не останется ничего — ни единой искорки света в бесконечной ночи Брахмана.

Адский треск. Воздух задрожал, как над жаровней, и дементоров смело в сторону вперемешку с изломанными стволами деревьев. Гарри замер, пытаясь осознать увиденное. Чей-то телекинетический удар — чудовищной силы. Даже профессор Квиррелл на такое не способен. Явно опешившие дементоры, потеряв всякий интерес к Гарри, взмыли в воздух и узким фронтом метнулись к новому противнику, чей силуэт смутно проглядывался среди поваленных стволов. Слепящая фиолетовая молния. Силуэт исчез, чтобы моментально появиться в самой гуще дементоров и вновь исчезнуть в мощной вспышке. Три дементора рухнули на землю, тело каждого из них развалилось надвое, словно разрезанное гигантской бритвой. Бритвой?

Фиолетовый свет полыхнул у Гарри за спиной, и рядом повалились рассеченные останки твари в ветхой мантии. Их можно убить! Не просто отогнать Патронусом, а прикончить по-настоящему! Гарри видел, как прямо на глазах тлеет лежащая на земле мертвечина, истончается, обращается в студенистую массу и впитывается в грунт, оставляя после себя лишь перепачканные куски ткани. Оставшиеся дементоры на мгновение замерли и, словно сговорившись, взмыли в воздух, чтобы через секунду скрыться в темноте леса.

— Будьте осторожны, мистер Поттер, — услышал Гарри за спиной знакомый голос. — Вам не следовало покидать охраняемую территорию.

Он шумно выдохнул, и бешено бьющееся сердце оставило попытки выскочить из груди. Медленно развернувшись, Гарри сказал:

— Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, Ли. И твой английский стал заметно лучше.

Чжун Ли с улыбкой поднял руку, и топологический клинок в его ладони — смертоносный Тяньши-цзень — рассеялся.

— Мы в Юнь-Бао быстро учимся, — сказал он. — Искусство Сяньфа-ци было создано нашими шэньши сотни лет назад, и мы все еще совершенствуем его.

Все еще не пришедший в себя Гарри покачал головой.

— Я бы не отказался освоить такое.

— Буду рад помочь, мистер Поттер… Если у нас есть пара лет в запасе.

— Зачем так официально, Ли? Зови меня просто Гарри, хорошо?

Ли серьезно кивнул.

— Как скажешь, Гарри.

— Послушай, Ли… Я только сейчас понял. Так это ты был тогда ночью в Хогсмиде, когда мы с Гермионой и профессором Снейпом выбирались наружу, да? — Гарри вдруг стало смешно. — Снейп был зол, как черт.

— Так и есть, — кивнул Чжун Ли. — Меня попросили… присматривать за тобой и мисс Грейнджер.

— Присматривать? В смысле, шпионить?

— Я бы сказал, охранять. Шэньши считают, что вы очень важны, и я с ними согласен. Впервые за долгое время у нас есть шансы сразить древнего врага — с вашей помощью.

— Тогда почему ты остался со мной, когда Гермиона уехала? Она уж точно важнее.

— Она под охраной могущественной организации, — пожал плечами Чжун Ли. — Но, конечно, меня это все равно беспокоит. Зачем ты отправился сюда ночью? Разве ты не понимаешь, насколько это опасно?

Гарри вздохнул и отряхнул мантию, прежде чем ответить.

— Я думаю, что Гермионе может грозить опасность. Поэтому и хотел трансгрессировать в Стратфорд. Сегодня ночью она должна быть там. И, к слову, я все еще намерен это сделать. Ты отправишься со мной, Ли?

Тот кивнул и протянул ладонь.

— Думаю, со мной получится быстрее. Возьми меня за руку, Гарри.