Всегда Ваш Друг (гет)

— Ты какая-то беспокойная в последнее время.

Дафна подняла взгляд на Гарри, вопросительно приподняв брови.

— С чего ты это взял?

Гарри неспешно пожал плечами, а затем, обняв Дафну обеими руками, прижал ближе к себе.

— Не знаю… — пробормотал парень. — Задумчивая, что ли, молчаливая. Тебя что-то тревожит?

Дафна поспешно мотнула головой и отвернулась, прикусив губу, — так, чтобы Гарри не разглядел в голубизне глаз того, что подтвердит его догадки и сдаст ее с головой.

— Не бери в голову, — ответила она, положив голову ему на грудь. — Экзамены скоро, вот я и разнервничалась.

Гарри вздохнул и вместо ответа поцеловал Дафну в макушку, зарываясь лицом в облако белокурых волос. Дафна прикрыла глаза, вслушиваясь в дребезжание капель дождя за окном.

— Резко погода испортилась, — заметила она. — Я думала, мы будем много времени проводить на улице.

— Мы? — хмыкнул Гарри, расплываясь в улыбке. — Если хочешь, мы можем и сейчас погулять.

— Ничто не заставит меня идти на улицу в такой дождь, — поежившись, ответила Дафна. — Даже ты, Гарри.

— Да я и не претендовал, — ответил парень. — Как ты, кстати? Не холодно? Мне кажется, откуда-то дует.

Дафна покачала головой. Она чувствовала, что из-под оконной рамы тянется холодок, да и каменный подоконник не прибавлял тепла, но в объятиях Гарри ей было более чем хорошо.

— Вот и славно, — прошептал Гарри, взглядом следя за каплей, со скоростью спринтера съехавшей вниз по оконному стеклу. На фоне темного, фиолетово-серого неба их маленькое убежище в коридоре, удаленном от учебных классов и гостиных, а потому абсолютно непопулярном среди других студентов, было очень даже неплохим вариантом.

За стенами вновь завыл ветер, порывом проникая в щель подоконника. Гарри ненароком поежился, что не ушло от внимания Дафны. Она резко отпрянула от него, развернулась и уставилась в его глаза, вглядываясь. Гарри вдруг отчего-то стало стыдно, словно он сделал что-то неприличное (чего он, конечно же, не делал: он парень воспитанный все-таки!) — а потом Дафна улыбнулась, и все прошло.

— Ты вполне мог бы сказать мне, что замерз, — с теплотой в голосе сказала она, поднимаясь с подоконника. Строго взглянула на него, протягивая руку. — Идем.

— Что? Мне не холодно! — запротестовал парень, пытаясь обхватить Дафну и вернуть на место, но та оказалась слишком юркой, и Гарри сам едва не свалился с подоконника.

— Аккуратнее! — захохотала девушка, придерживая гриффиндорца под руку. — Синяки, полученные в борьбе с подоконником, боевыми ранениями не считаются.

— Ну я же могу что-нибудь придумать, — хитро улыбнулся Гарри, обвивая руку Дафны и привлекая к себе. — Предположим, не упал с подоконника, а спасал прекрасную даму от Гремучей ивы.

— Это какую же? — с прохладцей поинтересовалась Дафна, вскинув бровь.

Гарри задумчиво почесал макушку.

— Первокурсницу какую-нибудь, например, — ответил парень. — Мне же маленьких девочек не запрещено спасать? — улыбнулся Гарри, обнимая Дафну за талию.

Дафна поджала губы и прищурила глаза, выжидая, что парень стушуется и оступится — он и сам чувствовал, что бродил буквально по острию ножа: лишнее слово не в ту степь, и раунд их своеобразной, жутко странной и понятной только им игры останется за Дафной.

— Тебе никто не запрещает спасать девочек любых возрастов, — сказала девушка, обвивая шею юноши руками. — Только врать — это так не по-гриффиндорски.

Гарри удивленно выгнул брови и хмыкнул.

— Во-первых, не врать, а приукрашивать, — на лице парня сияла беззлобная усмешка. — А во-вторых, странно это слышать от слизеринки.

— О, так мы теперь заговорили о стереотипах? — осведомилась Дафна, делая шаг назад.

— Ты первая начала! — усмехнулся юноша, подаваясь вперед и не давая девушке сдвинуться с места. — И потом, ни одни дебаты про факультетские стереотипы не могут обойтись без нас: мы же, считай, идеальный пример того, как эти стереотипы нарушать, прямо как хрестоматийные шекспировские Ромео и Джульетта!

Дафна оставила попытки вырваться из объятий своего парня (свой парень — как звучит-то!) и на мгновение-другое застыла на месте, вглядываясь в лицо Гарри.

— Я не понимаю, как ты можешь сказать что-то невероятно глупое, а буквально через секунду что-то фантастически милое, что всякие твои глупости вовсе забываются?

— Природный талант! — сообщил Гарри, вытягиваясь навстречу улыбающейся Дафне за поцелуем.

Несколько месяцев, каких-то жалких несколько месяцев длятся их отношения категории «больше, чем дружба», а ощущение, что они вместе целую вечность — так комфортно, беззастенчиво им было друг с другом. А с другой стороны, так ново — казалось Дафне. Каждое слово, каждый взгляд, каждое касание — она впервые испытывала все это, впервые разделила с кем-то так по-особенному. Она трепетала и волновалась, но стоило Гарри взглянуть на нее, обнять, взять ее руку в свою и переплести пальцы — все тревожные мысли улетучивались: она все делает правильно. Да и можно ли составить какой-то план, согласно последовательности которого на первое свидание нужно улыбнуться и ненароком коснуться его руки, на второе разрешается легкое объятие, а на третье — подставить щеку для прощального поцелуя? Возможно, если бы такой существовал, Дафне было бы гораздо проще. А так приходилось действовать наобум, спонтанно, по велению собственных чувств и переживать, переживать, переживать…

Но не только правильность собственных «отношенческих» действий волновала Дафну.

— Ты же помнишь, что я люблю тебя, да? — прошептал Гарри, ласково прижимая прохладную ладонь девушки к щеке и с нежностью глядя на ее сияющее лицо.

За окном ударил гром — Дафна дрогнула, переводя взгляд на стекло. Обеспокоенно прикусив губу, она секунду-другую вглядывалась в горизонт, настолько темный, что едва можно было различить границу неба и земли.

— Эй, Даф, — Гарри поднялся с подоконника и встал позади нее, так же вглядываясь в вид за окном. — Что случилось?

Дафна передернула плечами, а затем развернулась лицом к Гарри.

— Нет-нет, ничего такого, — ответила она с улыбкой. — Я, правда, беспокоюсь за Асторию: у нее при такой погоде часто бывают жуткие мигрени.

— А-а, — выдохнул Гарри. Он-то уж было решил, что Дафна боится грома, или молний, или… От догадки, внезапно возникшей в его голове, у парня перехватило дыхание.

— Гарри, идем, — Дафна потянула его за руку — снова вела себя, как обычно. Может, ему показалось, и все это сплошные глупости, рожденные его заточенным на самых фантастических событиях подозрительным мозгом?

— Куда? — удивленно спросил он, послушно следуя за девушкой.

— По гостиным, куда же еще! Ты замерз…

— Я уже согрелся! — взбунтовал юноша.

— И скоро ужин, — закончила Дафна. — А я хотела бы перед этим проверить, как там моя сестра.

Гарри издал протяжный, полный печали вздох. Дафна недовольно дернула его за руку.

— Да ладно тебе!

— Что? — засмеялся Гарри. — Мне слишком тяжело с тобой расставаться, а ты…

— Да, я такая бессердечная, бросаю тебя на произвол судьбы, — фыркнула Дафна, выразительно возведя глаза к потолку.

— Ну, ты, конечно, не бессердечная, — сказал парень, приобняв свою спутницу за талию. — Но… Эй, ты куда?

Дафна резко прибавила скорости, оставляя юношу позади.

— Бессердечно оставляю тебя, чтобы у тебя не оставалось сомнений на всякие «но».

— Даф, подожди! — крикнул Гарри, переходя на бег — Дафна упрямо не останавливалась, но вскоре он ее догнал, сгреб в охапку и замер, не давая тронуться с места. — Сердишься на меня?

Дафна попыталась было высвободиться, но практика показывала, что данное мероприятие — дохлый номер. Гарри легонько качнул ее в сторону.

— Даф, ну не сердись!

— Я не сержусь, — наконец ответила она и улыбнулась. — Но если ты меня сейчас же не отпустишь, то получишь.

— Понял, — кивнул Гарри, поднимая руки вверх в жесте «сдаюсь». — Точно не сердишься? — осторожно спросил Гарри, пряча руки за спину — он не рисковал снова приобнять девушку.

— Я же сказала, что не сержусь. На тебя невозможно сердиться, — проворчала Дафна. — Да и было бы, за что…

Гарри просиял. Только посмотрите на нее: милый крохотный носик, блестящие глаза, легкий румянец, а небольшое недовольство только придает всему очарованию шарма. Гарри был восхищен и готов был любоваться ею каждую секунду своего существования, жадно ловить взглядом каждое ее движение, каждую улыбку. Правда, делиться всем этим сокровищем — его сокровищем — ему не очень хотелось. Но еще больше Гарри удивлялся, откуда в нем все это? Как вообще человек может вмещать в себе столько чувств? Он же не в первый раз был влюблен, Дафна — не первая девушка, которую он целовал и держал за руку. Так в чем же, Мерлин его подери, дело? А, впрочем, какая разница, когда он счастлив?

— Мой поворот, — сообщила Дафна, легонько коснувшись руки Гарри.

— Ой, уже? — Гарри неловко запустил руку в волосы.

— Ага, — добродушно усмехнулась Дафна.

— Тогда… увидимся? — улыбнулся Гарри, девушка кивнула. — Люблю…

— До ужина! — воскликнула она, порывистым движением поцеловала его в щеку и исчезла из вида.

Гарри оторопело вглядывался в поворот, задумчиво потирая щеку, на которой еще ощущался след губ Дафны. Озадаченность приливной волной заполонила его сознание, подняв незаконченную, необдуманную мысль, и вот она, злодейка, вновь стала терзать его душу.

— Гарри, все нормально? — поинтересовалась Гермиона, вглядываясь в лицо вернувшегося в гостиную друга. Гарри небрежно кивнул.

— Да… Да, все хорошо, я просто думал кое о чем.

— О чем же? — спросил Рон, усаживаясь в соседнее кресло.

Гарри удивленно и настороженно на него взглянул. Рон, секунду назад выглядевший как ни в чем не бывало, стушевался.

— Ты уверен, что хочешь знать? — холодно осведомился Гарри. — Неделю назад, насколько я помню, тебя это ни капли не интересовало.

— Я… — Рон стыдливо потер лоб, виновато опустив взгляд в пол. — Я, кажется, задолжал тебе парочку извинений.

— И что же натолкнуло тебя на эту мысль? — съязвил Гарри. — Или, точнее сказать, кто? — Гарри отправил Гермионе многозначительный взгляд, но та даже не смотрела в их сторону, спрятав глаза в «Стандартной книге заклинаний» и всем своим видом показывая, что она здесь ни при чем.

— Нет, — поспешно ответил Рон. — То есть, да, Гермиона в некотором роде поговорила со мной, но…

Гарри стал подниматься с кресла. Рон вскочил следом.

— Но она мне просто объяснила, что именно с тобой произошло. Ты же мне ничего не рассказывал.

— Да, знаешь, теперь точно не буду. Видимо, все хорошее в моей жизни ты воспринимаешь как личное оскорбление себе! — вспыхнул Гарри. Рон поджал губы. А Гермиона, аккуратно прикрыв учебник и заботливо отложив его в сторону, смерила друзей строгим взглядом.

— Сядьте оба, сейчас же! Вам надо поговорить.

— Не хочу я ни о чем с ним разговаривать! — упрямо настаивал Гарри.

— Как пятилетние, ей-богу! Гарри, ты сейчас ведешь себя неимоверно глупо — только не обижайся, ты знаешь, я не со зла и абсолютно объективно, — добавила девушка, смахнув со лба непослушную каштановую кудряшку. — Я тебе уже говорила, что твоя отстраненность и холодность нас с Роном задевала и немножко обижала, но ни я, ни он не хотели на тебя давить. Никто не знал о том, что с тобой творится. В итоге новость о твоих новых отношениях очень… — Гермиона искоса глянула на притихшего Рональда, вернувшегося в кресло. — Очень удивила меня и Рона. И знаешь, хочу сказать, я его понимаю. Не оправдываю, — поспешно добавила она, заметив, как изменился в лице Гарри. — Но понимаю.

Гарри опустился в кресло и шумно выдохнул.

— Я тебе говорил, как это все произошло.

— Мне — да, — кивнула Гермиона. — И это только благодаря моим собственным стараниям. Рон же ничего не знал. Да, Рон?

Гермиона отправила ему крайне красноречивый взгляд, говорящий о том, что самое время ему вернуться в разговор. Рон слегка покраснел.

— Да, — кивнул парень, потерев шею. — Но, Гарри, я хотел сказать, что я не возражаю против того, чтобы ты встречался с Гринграсс…

— Вот спасибо! — огрызнулся Гарри.

— В смысле, — поспешно продолжил Рон. — Я хотел сказать, что ты в последнее время стал менее мрачный. Больше хороших дней, вроде того. И, видимо, это все ее рук дело.

— Именно так, — холодно подтвердил Гарри.

— В общем, я рад, что тебе с ней стало хорошо, — закончил Рон и замолчал, взволнованно ожидая ответа друга.

Гарри некоторое время не издавал ни звука. Спустя несколько секунд он потер переносицу, поправил съехавшие к кончику носа очки и глубоко вздохнул. Вот вечно у них так: Рон вспылит и наделает неправильных выводов, а сам Гарри распалится даже сильнее и, как самый упрямый на свете баран, будет стоять на своем. «Оба хороши, что сказать», — прокомментировала бы Гермиона — Гарри даже мог вполне натурально воспроизвести ее голос в своей голове.

— Ладно, проехали.

— Мир? — Рон подался вперед, протягивая руку. Гарри, помедлив мгновение, ответил рукопожатием.

— Да, мир.

Рон просиял — все время, что они с Гарри не разговаривали, он не находил себе места, и чем больше прокручивал ситуацию в голове, тем сильнее его мучили угрызения совести. В особенности этому поспособствовала Гермиона своим рассказом «Тайная жизнь лучшего друга и еще 15 чудных историй о том, что мы пропустили». Так или иначе, примирение не означало, что Рон окончательно принял Гринграсс. Просто друзья важнее девушек, так ведь? И если именно он должен принести на алтарь их дружбы, игнорируя всю пафосность звучания данного высказывания, жертву в виде собственой гордости и неприязни, то так тому и быть.

— Так о чем же ты думал, приятель? — повторил вопрос Рон, когда они всей своей дружной троицей, заметно повеселевшей в связи с недавним объявлением мира, шагали на ужин.

— Да так… — Гарри вздохнул. — Гермиона, вот скажи, насколько для девушек много значат слова «я люблю тебя»?

Гермиона кинула на Гарри странный взгляд и, заправив передние пряди кудрявых волос за уши, ответила:

— Вообще достаточно много.

Гарри задумчиво потер кончик носа.

— То есть, если девушка не сказала парню в ответ, что любит его, это очень плохо?

— Я, конечно, не спец в девчонках, — сообщил Рон. — Но мне кажется, что очень плохо.

— Вот прям очень-очень? Или все-таки есть шансик, хотя бы крохотный… — взволнованно пробормотал Гарри, выставив почти соприкасающиеся ладони перед собой так, что просвет был едва-едва заметен — и то, если приглядеться, и наглядно продемонстрировал размер своего шанса, о котором вел речь.

— Ну-у, — задумчиво протянул Рон. — Тут все зависит от обстоятельств. Если девушка, к примеру, выпила любовное зелье и не призналась в любви — вот это прямо кошмар! Либо ты купил просрочку и попросту отравил объект мечты, либо ты ужасный зельевар. Я бы, кстати, из двух зол предпочел просрочку.

— Но при варианте с амортенцией ты все-равно можешь быть ужасным зельеваром и именно поэтому покупать амортенцию, а не готовить самостоятельно, — предположил Гарри.

— Зато при таком раскладе вырисовывается очевидный плюс: наличие мозгов, которые не дали травить девчонку зельем собственного изготовления. Улавливаешь? — подмигнул Рон.

— Ни один адекватный человек, обладающий мозгами, не будет подливать своему, как ты, Рон, выразился, объекту мечты любовное зелье, — строго сказала Гермиона, объявляя тему гипотетической девушки, гипотетической амортенции и гипотетического зельевара с неопределенными способностями закрытой. — А ты, Гарри, не переживай раньше времени. Дафна не из тех, кто в первую же неделю будет петь дифирамбы вечной любви, понимаешь?

Гарри неуверенно пожал плечами и, засунув руки в карманы, перевел взгляд в пол. Гермиона вздохнула.

— Это ее первые серьезные отношения, — продолжила девушка. — Насколько мне известно.

— И что это должно мне объяснить? — Гарри поднял глаза на подругу.

— Гарри, ее же не просто так зовут Ледяной Принцессой, верно? Она бережет свое сердце. И, возможно, просто боится признаться самой себе в собственных чувствах, а уж тебе и подавно! А может, она еще не до конца разобралась в самой себе. Дай ей время, — Гермиона улыбнулась.

— Я просто боюсь, что все испортил, — выдохнул Гарри. — Поторопил события и спугнул ее.

— Как я уже сказала, дай ей время и не дави на нее. И потом, если очень переживаешь, просто обсуди с ней это. Уверена, она тоже очень переживает.

Гарри бросил взгляд на стол Слизерина — они как раз проходили мимо него. Дафна уже была там: пришла раньше и сидела, даже не глядя в тарелку, болтала о чем-то с сестрой и выглядела… «Ну, вроде как, нормально и вполне обычно», — решил Гарри. Ни намека на душевные терзания по поводу их «люблю — не люблю» он не увидел.

— Поговори с ней, — повторила Гермиона, перехватив его взгляд.

За гриффиндорским столом их ожидали. Вернее, не всю троицу, а именно его, Гарри. Мальчуган курса на три-четыре младше переминался с ноги на ногу и нетерпеливо «зыркал» на них — именно так сказал Рон, заметив «гостя» еще с порога Большого зала.

— Гарри Поттер, просили передать, — выпалил мальчишка, стоило Гарри только оказаться в пределах досягаемости. — Вот.

Гарри взял письмо из рук мальчика — и тот моментально исчез, выполнив порученную ему миссию. Гарри сел на скамейку и развернул пергамент, друзья сгрудились вокруг.

— Ну что там? — поинтересовался Рон — Гарри быстро прочитал письмо, а затем просто смял его в комок и запихнул в карман.

— Это Дамблдор, — ответил Гарри, напряженно переводя взгляд с Рона на Гермиону. — Просит встретиться с ним после ужина и захватить с собой мантию-невидимку. Похоже, время пришло.

В молчании ребята наскоро поужинали. А затем, в сопровождении обеспокоенных друзей, Гарри поспешил уйти из Большого зала, в дверях чуть было не столкнувшись с Малфоем.

— Смотри, куда идешь! — огрызнулся Драко.

Гарри лишь недовольно фыркнул: в данный момент ему было не до перепалок со всякими самовлюбленными придурками. Не было ему также и до голубых глаз, волнительно взирающих со стороны слизеринского стола. А вот Малфой очень ловко перехватил взгляд Дафны, адресованный Поттеру.

— Даф, так ты мне расскажешь, что не так с Гарри? — переспросила Астория, вероятно, раз в миллионный за последний час. Сестра увиливала от ответа — то время было неподходящее, то место, но на деле, как думалось Астории, Дафна не могла объяснить, что именно ее беспокоит, или находила это глупым, а на деле переживала до боли в животе.

— Ох, черт! — обронила Дафна, резко переводя взгляд в тарелку.

Астория подняла глаза ровно туда, куда секунду назад смотрела Дафна. Драко Малфой, скрестив руки на груди и задумчиво потирая подбородок, изучающе смотрел в их сторону — на Дафну.

— Еще смотрит? — тихо спросила Дафна, не отрывая взгляда от картофельной запеканки, в которой вяло ковырялась вилкой — видимо, опять не было аппетита. «Бабушка будет в ужасе, когда вместо внучки к ней приедет говорящий скелет», — подумала Астория.

— Угу, — подтвердила она предположение сестры. — И, кажется, идет сюда.

Дафна порывистым движением руки схватила со стола пшеничную булочку и поднялась со скамьи. Астория схватила ее за рукав кофты, удерживая на месте.

— Даф, ты куда?

— Если хочешь услышать про Гарри, то поднимайся и пошли! — прошипела Дафна. — Прямо сейчас.

Астория тоскливо посмотрела на еду — она очень любила картофельную запеканку и оставлять ее недоеденной считала самым настоящим кощунством. Но, кажется, выбора у нее не было. Да и Дафна заметно нервничала — близость Драко, Астория готова была поклясться.

— Ты бы поговорила с ним, — предложила Астория, едва поспевая за Дафной, мчавшейся по коридорам со скоростью гепарда.

— С кем? — Дафна бросила на сестру озадаченный взгляд. Секунда — и ее брови взлетели вверх. — С Драко, что ли? Ну нет!

— А что такого? — спросила Астория, пряча руки в карманы. — Вы всегда хорошо общались, а сейчас ты обходишь его стороной, и он просто-напросто не понимает, почему ты его избегаешь. Драко, в конце-то концов, твой друг. Да и он нравился тебе.

— В том-то и дело! — воскликнула Дафна, залетая в спальню. Остановилась она только у туалетного столика, на котором аккуратным стройным рядом стояли баночки-скляночки с лосьонами, парфюмом и прочими необходимыми атрибутами для женской красоты. Прикрыв глаза и положив ладони на прохладную деревянную поверхность, она глубоко вздохнула.

Астория бесшумно проскользнула в комнату сестры и присела на край ее кровати, облокачиваясь спиной о каменную стену. Холод камня тут же волной переполз под тонкую и нежную девичью кожу, и Астория поежилась.

— Ничего не понимаю, — сообщила она, сцепляя руки в замок перед собой. — Тебе долгое время нравился Драко, и что с того? Сейчас ты с Гарри.

— В том-то и дело! — повторила Дафна, вспыхнув, как спичка. — Ох, Мерлин… — пробормотала девушка, опускаясь на пуфик.

Девушка подставила локоть на столик, а щеку подперла рукой. Опустила глаза: она не могла смотреть ни на сестру, ни в зеркало. Астория с ее наивным очаровательным личиком и огромными пронизывающими, как Дафне иногда казалось, глазами заставляла чувствовать себя неуютно. Стала бы Тори вообще думать о том, что прокручивала в своей голове Дафна? Да никогда в жизни! Слишком хорошая, честная, открытая, доверительная — ее полная противоположность. А зеркало… С серебрящейся рамы в мягком золотистом освещении спальни на Дафну смотрела девушка, у которой во всем: в взволнованном бегающем взгляде, в растрепавшихся волнах волос, опустившихся уголках покусанных красных губ, непривычном для аристократки пунцовом цвете щек — прослеживалось и читалось: «Я в хаосе». Беспорядок в мыслях, беспорядок в голове, беспорядок в жизни — Дафна не могла смотреть глаза-в-глаза красноречивому подтверждению.

Кровать тихонечко скрипнула — Астория поменяла позицию: скинула туфли и легла поперек кровати на живот, голову подперев руками. И уставилась на сестру — Дафна чувствовала ее взгляд на своей спине.

— Гарри сказал, что любит меня, — пробормотала Дафна на выдохе.

Астория восторженно пискнула, подпрыгнув на месте:

— Ой, как здорово! Это та-а-ак чудесно и мило!

Астория притянула к себе мягкую пуховую подушку, обняла, как большого плюшевого мишку и воззрилась на сестру с мечтательной улыбкой.

— Он сказал это дважды.

— Ой! — снова запищала Астория. — Я так рада за вас!

Дафна трагично качнула головой и повернулась к сестре. Астория озадаченно притихла — чудесная новость абсолютно не стыковалась с удрученным видом Дафны.

— И почти сказал в третий раз, — пробормотала Дафна, устало пряча лицо в руках.

Астория приподняла голову над подушкой.

— Почти?

— Я не дала закончить.

Дафна вскочила на ноги, оперлась руками о туалетный столик и бросила еще один взгляд на свое отражение. Ничего не изменилось — все та же запутавшаяся в жизни и самой себе, словно в огромном клубке из тончайших ниток, девчонка. Дафна подавила накатывающее желание разбить зеркало своей расческой с изящной ручкой, чтобы по темному стеклу поползли трещинки-паутинки и скрыли ненавистный вид, резко развернулась и прислонила руку ко лбу — лихорадочно, отчаянно думала.

— Я ему ничего не сказала в ответ, понимаешь? Ничего!

Дафна издала звук — нечто среднее между вздохом и стоном — и принялась мерить шагами комнату, как львица в клетке — туда-сюда. Астория неотрывно следила за сестрой глазами и ждала продолжения — понимала, что Дафне жизненно необходимо выговориться, хоть та этого никогда не признает и, как обычно, постарается со всем разобраться сама.

— Он явно ждет ответа… — пробормотала Дафна; в ее голосе слышались панические нотки. — Еще бы не ждал, он же мне, Мерлин, признался в любви! Он любит меня, любит! — Дафна сердито взмахнула руками. — А я просто не смогла произнести каких-то три жалких слова в ответ.

Дафна упала на свою кровать рядом с сестрой, раскинув руки по бокам, и, зажмурившись, пробормотала:

— Я такая трусиха…

Астория подвинулась ближе к Дафне и приподнялась на локтях, заглядывая той прямо в лицо.

— Но ты не трусиха, — мягко возразила Тори тихим заботливым голосом.

— Еще какая! Я… — Дафна снова застонала. — Я просто не могла сказать Гарри, что люблю его, и успокоить.

Положив голову на подушку, Астория задумчиво нахмурилась.

— А ты любишь его?

Дафна медлила с ответом. Широко распахнула глаза и уставилась в потолок, будто рассчитывала в ледяном, словно отсыревшем с годами камне найти ответ или хотя бы знак, который наведет ее на верную мысль.

— Не знаю, — наконец прошептала она и в ужасе закрыла лицо ладонями. — Я не знаю! Мерлин, я без понятия, что со мной происходит.

Астория перевернулась на спину, точь-в-точь как сестра, уставилась глазами во все тот же темный потолок, мрачный, как переживания Дафны — и если та пыталась разглядеть подсказку, то Тори видела, чувствовала, что переживает и насколько глубоко ее самый близкий — и метафорически, и физически — человек.

— Даф, милая, — прошептала Астория. — А что именно ты испытываешь к Гарри?

Дафна открыла лицо, а руки положила на грудь, прислушалась — к себе и к собственному сердцу. То дрожало и колотилось о ребра, словно принадлежало не ей вовсе. Она хрупкая молоденькая девушка, ее сердце не может биться так сильно — сломается, разобьется. И что она потом будет делать с разбитым сердцем?

— Он тебе нравится?

Дафна вздохнула. Сердце все колотилось, не давая проникнуть глубже — в самые сокровенные уголки чувств, где все, без каких-либо сомнений, предельно ясно и понятно, словно разложено по полочкам в библиотеке. Дафна была уверена, что все ее «люблю — не люблю» именно так и хранятся в тайнике ее души: отделение «люблю», секция еды, стеллаж фруктов, полка цитрусовых — апельсины; отделение «ненавижу», секция погоды, стеллаж осадков, полка — дождь (целая полка для одного природного явления во всех его проявлениях). Хотя, похоже, в связи с недавними событиями придется переместить дождь в категорию «на рассмотрении».

— Гарри хороший, — наконец заговорила Дафна. Она не спешила, тщательно проговаривала каждый звук — раз не удается как следует покопаться в себе, придется включать суровую логику и анализировать то, что лежит на поверхности. — Правда, хороший, — повторила девушка, словно Астория хоть каплю противилась этому утверждению. — И добрый, чуткий, внимательный… — Дафна сама не заметила, как на ее лице появилась улыбка, а в груди потеплело. — Он всегда замечает, если со мной что-то не так. Старается не давить на меня, ведет себя со мной очень аккуратно, как будто… как будто…

— Как будто ты драгоценность, — подсказала сестре улыбающаяся Астория. Дафна кивнула.

— Да, мне так кажется. Он постоянно на меня смотрит, держит за руку или обнимает, словно никак не может насытиться моим обществом. А часы с ним пролетают, словно несколько жалких секунд!

Дафна чувствовала, как сияет, и это показалось ей странным. Безусловно, ей было комфортно с Гарри, ей нравилось его общество, ей с ним было интересно и хорошо. Да и, если уж быть совсем честной с самой собой, Дафна, кажется (только кажется!), стала все чаще чувствовать себя счастливой. Она не была до конца уверена, так ли это должно чувствоваться, но тихая радость с щепоткой восторга и каким-то непонятным светом (иначе как свет Дафна не могла это описать) представлялась ей именно им — счастьем.

— Он мне нравится, — уверенно сказала Дафна. — Безусловно, нравится — как человек, как друг, даже как парень. Возможно, сильно нравится. Но он явно не это хочет услышать в ответ на признание в любви. А того, что он хочет услышать, я сказать не могу, — печально выдохнула Дафна. Она вновь вернулась к тому, с чего начала весь этот ужасный, жуткий до дрожи в коленках процесс самокопания и глубокого, детального самоанализа, пусть и неудавшегося.

— Ты не сможешь ему сказать, что любишь его, пока сама в этом не убедишься, как ни ломай себя, — заключила Астория.

Дафна повернула голову к сестре.

— И как мне в этом убедиться?

— Не знаю, — честно ответила Астория. — А как сильно тебе нравился Драко?

— Очень, — незамедлительно ответила Дафна. Она снова смотрела в безрадостный потолок, пейзаж которого ни на йоту не изменился. — Возможно, я его любила. И я боюсь…

Дафна не осмелилась закончить предложение, как не могла когда-то набраться храбрости и признаться в чувствах ему — другу детства и юности, что он уже давно не просто друг для нее. Как странно, что теперь ее страх заключается в том, что ее чувства к нему не изменились. Вдруг она все еще любит его?

— В этом и вся проблема, — сказала Астория. Дафна не ответила — прекрасно знала, что сестра права.

Вдруг — это камень, стена, непроглядная изгородь шипастой розы — ни обойти, ни пролезть. Из-за этого пресловутого «вдруг» она не может отдаться чувствам, которые должна и хочет испытывать, не может вырастить свою собственную, новую, аккуратную, теплую и уютную любовь с парнем, который будет хранить ее чувства, как самое дорогое богатство на свете. С парнем, которого ей стоит любить. Которого она должна любить.

— И что же мне делать? — спросила Дафна слабым глухим голосом — голосом утопающего.

— Поговори с Драко. Отпусти его в жизни — отпустишь и в мыслях.

Дафна задумалась. Бередить старую рану было больно, а вспоминать о Драко, впускать его в свою жизнь опять — это все равно, что разбитой пару дней назад коленкой с только-только образовавшимися корочками проехаться по асфальту — в 10 раз больнее, чем в прошлый раз. К тому же, ее очень пугал ответ на ее же вопрос.

Что она сделает? Признается Драко? Нет, это абсолютно бессмысленный и бесперспективный вариант — как минимум потому, что он встречается с Панси. Уже давно, долго, близко — и все об этом знают. Панси как-то даже обмолвилась, что думает, Драко сделает ей предложение в ближайшее время. Дафна в тот момент, конечно, неоднозначно пожала плечами: навряд ли сам Драко был настроен в отношении своей подружки так серьезно, а в последнее время ему было попросту не до этого — не до всяких там «Периодов золотых предложений», как условно называли в прессе традиционный период между шестым и седьмым курсами, когда в аристократических семьях было принято заключать договоры о будущих браках. Конечно, некоторые семьи находили будущих супругов своим детям гораздо раньше «золотого периода», другие — считали данные нормы пережитками далекого прошлого и вверяли судьбу своих детей им самим, но основная масса придерживалась традиций. По этому случаю проводились балы, которые во многом выступали в качестве смотрин, а в газетах вывешивались списки свободных женихов и невест, а также слухи о уже заключенных договорах и предположения о возможных партиях.

Когда-то они вдвоем с Асторией забирались по вечерам под огромное пуховое одеяло и читали сводки под названием «Женихи и невесты». Девушки с очаровательными улыбками и красивыми платьями, молодые люди — все как на подбор, секретные снимки со свиданий будущих супругов. Когда-то Дафна мечтала, что в будущем, в ее «золотое лето» на страницах «Женихи и невесты» будут они с Драко, вдвоем.

«Золотое лето» подкралось незаметно. Пару дней назад Панси притащила в комнату журнал, кинула его на кровать Дафне и прокричала в чувствах: «Читай!». Там была крошечная статья — прямо между объявлением о продаже туфель от какого-то итальянского бренда и колонкой с астрологическим прогнозом (журнал был женским). В статье говорилось об открытии сезона «Периодов золотых предложений». На этом весь разговор у них и закончился. Панси была слишком занята переживаниями о дальнейшем развитии отношений с Драко и собственной «неокольцованности», а Дафна чувствовала напряжение каждый раз, когда думала о лете — у нее на то было много причин.

Одна из причин, конечно, все тот же камень преткновений — Драко, чтоб его, Малфой. Он был в ее голове, напрочь засел, как паразит, с каждой мыслью все больше лишая сил. Каждый раз, когда она его видела, живот начинало скручивать — как будто головной боли было недостаточно.

Чем больше Дафна думала о Драко, тем внимательнее старалась вести себя с Гарри — «его ты должно любить, глупое сердце, его».

Гарри — ей снова захотелось к нему, словно какая-то невидимая сила влекла туда, нежно нашептывая на ухо его имя. С ним было спокойно и хорошо, что еще надо?

* * *

Пока Дафна думала о Гарри, Гарри думал о ней. Как-то всегда так получается — ментальная связь, совпадение, звезды, которые неожиданно решили сходиться каждый раз, когда один из них думал о другом.

Гарри думал о Дафне. Его по-прежнему беспокоила мысль, что с ней что-то не так. Он даже отчасти чувствовал себя виноватым, что поспешил со всеми своими признаниями — вот сложно было ему держать язык за зубами?

Возможно, конечно, все это он сам себе понапридумывал — Гарри не отрицал такой вероятности. Может, Дафна действительно беспокоилась о сестре. Может, у ее семьи снова проблемы. Гарри хотел, всем сердцем хотел ей помочь и принимать участие в ее жизни, но… Словно она делила свое время на время для Гарри и все остальное, и как бы лестно это ни звучало, создавать гармонию между своими «жизнями» она не пыталась, а просто отгораживала одно от другого. «А может, она мне недостаточно доверяет?» — подумал Гарри.

— Вижу, мысли твои заняты отнюдь не крестражами, — с мягкой улыбкой сказал Дамблдор. — Ох уж эта молодость.

— Нет-нет! — встрепенулся Гарри. — Извините, профессор, я хочу участвовать в деле, просто задумался.

— Тогда ты не возражаешь, если я задам нашему перемещению направление?

Гарри отрицательно мотнул головой и взялся за руку Дамблдора, а спустя секунду почувствовал, как внутренности скручивает, а его самого — засасывает в узкую трубу. Спустя еще мгновение его сжавшиеся до невозможности легкие вдохнули холодный соленый воздух.

Если у Хогвартса бушевала настоящая гроза, здесь, в месте, куда его привел директор, было немного спокойнее. Правда, Гарри все равно предпочел бы теплую солнечную погоду.

Скала, на которой он находился, была почти отвесной. Рядом бушевало море. Гарри его не видел — небо сплошь затянуто мраком, ни единой звезды, — но слышал, как бьются о каменные валуны неспокойные волны. А за спиной, как мрачный великан, едва проглядываемым силуэтом возвышался обрыв.

Дамблдор повел их вперед: у самого края скалы ждал спуск, состоящий из образовавшихся в скале выемок. Скользкие от недавнего дождя и морской воды камни заставляли значительно снизить скорость — при любом хоть самую малость неосторожном движении проскальзывали ботинки. Гарри двигался практически на ощупь, цепляясь пальцами за неровную каменную стену.

Спустившись к самой воде, Гарри из-за всех сил старался не думать, что будет, если его вдруг снесет волной — они были нешуточными, штормовыми. Но выбора у него не предвиделось.

Дамблдор поплыл вперед, подсвечивая путь огоньком на конце волшебной палочки. Гарри — за ним. Волны пытались сбить его с курса, соленая вода с силой хлестала по лицу. Одежда, намокшая от ледяной воды, липла к телу и своей тяжестью пыталась утащить на скалистое дно.

Гарри старался не думать о своих немеющих пальцах, очках, которые едва не уплыли от него от одной особо неожиданной и сильной волны, об обжигающей соленой воде, от которой нещадно щипали глаза и ноздри. Он следовал за ориентиром — мерцающей в темноте палочкой профессора.

Спустя, казалось, вечность, Гарри вылез из воды и встал рядом с Дамблдором. Ветер, поднимающийся снаружи, воем отзывался в каменных стенах. Гарри поежился — холод пробирал до костей.

Дамблдор пристально рассматривал стену пещеры, что-то бормотал на неизвестном Гарри языке. Вспыхнули очертания арочного прохода — Гарри зажмурился, настолько непривычно это было после густой темноты.

По телу ползли мурашки. Даже когда Дамблдор высушил заклинанием его одежду, холод внутри не хотел покидать его тело. Гарри было не по себе: «фокусы» Волан-де-Морта имели весьма своеобразный эффект. Следуя за Дамблдором, Гарри шагнул в непроглядную тьму, скрывающую за аркой все новые и новые ужасы.

Знал ли он, что спустя час или больше — время в этой пещере имело свои понятия и особенности и словно вовсе остановилось — вновь будет стоять здесь? Предполагал, вероятно. Но в этот раз многое изменилось.

Лодка, зелье, инферналы — все осталось там, внутри, за спиной. А рядом — обессилевший Дамблдор, едва стоящий на ногах при помощи Гарри. Руку, ободранную о камень для выхода из пещеры, немного саднило, но Гарри едва ли это замечал. Силы были на исходе, на переживания их не осталось совсем.

— Все будет хорошо, сэр, — сипло пробормотал Гарри. — Скоро мы будем в Хогвартсе.

— А я и не беспокоюсь, — ответил слабым голосом профессор. — Ты же рядом.

Поддерживать директора в воде было невыносимо тяжело. К счастью, холодная вода подействовала отрезвляюще — Дамблдор проявлял изрядную сноровку, проплывая по шумным волнам.

Забравшись на камень, Гарри помог профессору и с усилием вытащил его из воды. Дрожа от холода, он закрыл глаза и как можно отчетливее представил Хогсмид, не обращая внимания на стучащие друг о друга зубы.

Шум моря, соленый запах — все исчезло. В деревне стояла тишина — гроза закончилась, и из-за темной тучи проглядывала луна. Ветер стих, и Гарри стало немного — самую малость — теплее.

Дамблдор едва держался — его лицо было абсолютно белым, а лоб покрылся испариной. Гарри покрепче ухватил его под руку и неспешно двинулся в путь.

Мимо проплывали магазины. В окнах не горели огни — волшебники уже спали. Дорожка, по которой они шли, была темной и сырой от дождя, кое-где Гарри заметил листья — порывы ветра сорвали их с верхушек деревьев.

— К Северусу, — прошептал Дамблдор по пути. — Только он мне поможет.

У Гарри болела спина, руки, ноги — словом, все, каждая частичка тела. Дорога до замка с каждым шагом становилась все труднее — Дамблдор оседал, едва переставлял ноги, и его вес все сильнее давил на юношу.

Гарри старался думать о том, что его ждет. Уютная гостиная, камин, теплое одеяло. Рон и Гермиона ждут его на диване — наверняка не смогли уснуть от волнения, а сейчас только и желают, что его рассказа о том, как все прошло. А утром за завтраком его будет искать взглядом девушка с самой красивой улыбкой на свете. Наверняка заметит, что он выглядит очень изможденным, взволнуется, а потом немножко обидится, когда он скажет, что все хорошо. Такая уж она была — его Дафна.

* * *

А Дафна все лежала на кровати и думала. Перед глазами девушки вырисовывались воспоминания ее собственной жизни. Дома, в прикроватной тумбе у нее хранился альбом с колдографиями — ее отец делал снимок чуть ли не каждого дня ее жизни, начиная с рождения. Конечно, самые сентиментальные вещи, вроде первого зуба, первой улыбки, первых шагов и первого самостоятельного похода на горшок хранились у родителей — Дафна несколько раз заставала родителей в обнимку у камина за пролистыванием семейных альбомов, когда они думали, что дети уже спят. В хранилище Дафны были вещи, дорогие лично для нее: детские воспоминания, вроде дней рождений, снимков с друзьями и сестрой, с родителями и бабушкой. Счастливые снимки. Был на них и Драко.

В ее четвертый день рождения семейство Гринграссов на праздник пригласили чету Малфоев с их сыном — в те времена их семьи были очень близки. За большим праздничным столом, когда принесли красивый кремовый торт с вафельными розочками и шоколадными каплями с гордой восковой «четверкой» с огоньком на конце, Драко устроил истерику из-за жуткой несправедливости — Дафне уже целых четыре года, а ему только три! Драко весьма быстро успокоили, вручив ему его любимую конфету. В следующую очередь разревелась Дафна — почему день рождения у нее, а конфету — Драко. Ну, а для компании заплакала и Астория — просто чтобы не отставать. Так и сняли их втроем: перед тортом с красными носами и мокрыми лицами, пытаются отпихнуть друг друга, чтобы задуть несчастную свечку.

Один из любимых снимков в альбоме — летний день, когда они с Драко лазили в семейном саду Малфоев и собирали перья павлинов. Даже целое соревнование устроили — кто найдет самое длинное и красивое перо. В процессе поисков они совершенно случайно наткнулись на гнездо крольчат, а потом несколько часов, усевшись рядом, но не смея потревожить животных, наблюдали. Так их застали родители — бок о бок перед гнездом кроликов.

Еще один снимок — с платформы девять и три четверти, в их самый первый день в Хогвартсе. Ее отец плакал — прелестная дочурка выросла и первый раз идет в школу. Снимок сделала мама, менее сентиментальная, но все же с трудом переживающая расставание с ребенком. Дафна прижималась вплотную к стеклу, махала родителям рукой, а рядом то же самое делал Драко, прощаясь со своими родителями. Впереди их ждала новая, увлекательная и безумно интересная школьная жизнь.

Чем старше они становились, тем меньше было совместных снимков. И тем не менее каждый из них был по-особенному дорог Дафне. Она бы многое сейчас отдала за возможность пролистать свой альбом и вновь ощутить, как это — когда все хорошо.

Можно ли выкинуть фрагменты жизни, стереть из памяти человека?

Астория, мирно сопящая под боком сестры — решила сегодня остаться с ней — заворочалась. А спустя несколько секунд дверь распахнулась, и ураганным ветром в комнату влетела Панси.

Дафна приподнялась на локтях. На Панси не было лица — ходила из стороны в сторону, заламывая руки и нервно покусывая губу. И молчала.

— Панс? — тихо, чтобы сестра не проснулась, прошептала Дафна.

Панси дернулась — не ожидала застать Дафну бодрствующей. В ее глазах блестели слезы — плохой знак: Панси никогда не плакала. И не молчала.

Дафна поднялась с кровати и приблизилась к подруге. Панси натянуто улыбнулась, качнула головой, мол, все в порядке, и опустилась на свою кровать, уставившись на собственные руки, сцепленные в замок на коленях. Дафна присела рядом.

— Все будет хорошо, — прошептала Дафна.

Панси еще раз тряхнула головой, но в этот раз резко, истерично. Попыталась глубоко вдохнуть — и что-то в ней надорвалось. Всхлипнув, она спрятала лицо в ладонях, склонившись к коленям, и бесшумно затряслась.

Дафна растерялась и не нашлась, что сказать. Аккуратно положила руку на спину подруги — Панси еще раз всхлипнула.

— Ну, милая, что произошло? — Панси снова не ответила. — Давай, иди сюда.

Дафна приобняла подругу за плечи и подняла. Панси послушно положила голову Дафне на колени, подняв ноги и свернувшись калачиком. Продолжала сотрясаться в беззвучных рыданиях, просто не могла остановиться. А Дафна терпеливо давала ей выплакаться, неспешно поглаживая по голове.

Постепенно Панси начала успокаиваться. Убрала руки от лица и лежала, смотрела вперед, пока по ее щекам дорожками стекали остатки невыплаканных слез.

— Я не понимаю, — пробормотала Панси дрожащим голосом. — Не понимаю, что делаю не так.

— Ты о чем? — мягко спросила Дафна.

— Он прогнал меня! — снова всхлипнула Панси.

Дафна вздохнула.

О Драко. Конечно, о нем. Панси его любила. Причем, любила так, как никого в своей жизни больше не любила, даже себя. Только из-за него она могла дать волю слезам.

— Я пыталась ему помочь, — продолжила Панси, тыльной стороной ладони вытирая слезы с щек. — Уже очень долго. Но он не хочет мне ничего рассказывать! Он стал неважно выглядеть, молчит, мало ест. Я переживаю, а он… Он как будто в себе. Он страдает, а я ничего… — девушка всхлипнула, смаргивая свежие слезы. — А я абсолютно ничего не могу с этим сделать. Что я делаю не так?

— Ты все делаешь так, — ответила Дафна.

— Тогда почему он не впускает меня в свою жизнь? Почему? Может, со мной что-то не так? Может, я недостаточно хороша?

Дафна грустно улыбнулась. Слова Панси эхом отозвались в ее мыслях, воскрешая воспоминания. Когда-то она и сама задавалась такими вопросами. И причина та же. Рыдала в подушку ночами, молясь, чтобы Панси не проснулась, и все пыталась найти ответ в себе.

— Дело не в тебе, — ответила Дафна, вздохнув. Почему никто ей не сказал такие слова, когда она в них нуждалась?

— А в чем тогда? Я просто не понимаю…

— Понимаешь, Драко за этот год через многое прошел.

— Мы все прошли через многое в этом году, — мрачно пробормотала Панси.

— Да, — мягко ответила Дафна, понимая, что подруга права. Каждую чистокровную семью, хоть сколько-нибудь связанную с Тем-Кого-Нельзя-Называть или его соратниками, подвергали досмотру, семью Панси в том числе. Но ее родственники состояли на службе у Министерства и ни в какой подозрительной деятельности уличены не были, поэтому для Паркинсонов год министерских рейдов прошел достаточно легко. Семье Гринграссов пришлось многократно хуже. — Но все знают, что его отец — Пожиратель смерти.

— Поэтому он в Азкабане, — кивнула Панси.

— Драко действительно приходится нелегко. У Малфоев почти забрали все их состояние. А миссис Малфой одна в огромном поместье, и о ней некому позаботиться. Думаю, Драко сходит с ума от мыслей, что его мать совсем одна, без какой-либо защиты и помощи.

Панси понимающе замолчала. Хотя они никогда не обсуждали происходящее, Панси догадывалась, что Дафне тяжело. Та была такая сдержанная, тихая, ничем не показывала собственных переживаний, но сильно похудела после пятого курса и стала менее разговорчивой. И если Паркинсон и пыталась вывести ее на разговор, все было бесполезно. В какой-то момент Панси сдалась. Она никогда не считала себя идеальной подругой — наоборот, весьма трезво подходила к этому вопросу. У них были весьма своеобразные отношения, в некотором плане даже эгоистичные. Но все же Дафна была ей подругой, а когда друзья отдаляются… Больно.

— Дафна! — Панси неожиданно вцепилась в нее, с силой сжав руку. — Поговори с ним! Только тебя он послушает. Поговоришь, обещаешь?

Дафна, удивленная такой просьбой, смогла лишь кивнуть.

— Скажи, что обещаешь? — глаза Панси снова наполнились слезами.

— Обещаю, — сказала Дафна.

Панси благодарно сжала ее ладонь.

— Хорошо, что ты его не любишь, — сказала она.

— Это еще почему? — Дафна слегка напряглась.

— Потому что он придурок, — улыбнулась Панси.

— Точно, — кивнула Дафна, тихо усмехнувшись.

Панси попросила полежать с ней. Ей было одиноко, как никогда, и безумно тоскливо, и сейчас Дафна была одним единственным человеком на свете, которому она смогла бы довериться. Это было даже не то, чтобы странно, скорее, необычно: давно забытое ощущение.

— Даф? — позвала ее Панси.

— Да? — откликнулась Дафна. Она все никак не могла уснуть.

— Прости меня.

— Это еще за что? — Дафна повернула голову к подруге.

— Это мы с Асторией послали Поттеру конфеты с любовным зельем.

Дафна удивленно замолчала. Нет, она, конечно, догадывалась, что это была Астория, но сама бы она точно до такого не додумалась. Тогда она не смогла перемножить дважды два — просто не ожидала, что сестра посвятит Панси в ее проблему.

— Прости, пожалуйста, мы пытались помочь.

— В таком случае я должна вас поблагодарить, — прошептала Дафна, стараясь сдерживать прорывающийся смех. — Мы же тогда с Гарри очень сблизились.

— Да? — Панси оживленно перекатилась на бок и подложила под голову руки. — Расскажи!

Дафна улыбнулась, чувствуя тепло, разливающееся в груди, и рассказала Панси про неработающий женский туалет, зелье, которое они варили вдвоем прямо на полу, про то, как проговорили всю ночь, а потом уснули в обнимку. «Он, конечно, враг моего парня, но делает тебя счастливой. К тому же, сегодня у нас вечер ненависти Драко, — усмехнулась Панси. — Пусть я этого потом не повторю, но я так безумно рада за вас!»

А потом Дафна рассказала про рождественский вечер, первый поцелуй, про то, как переживала из-за Джинни Уизли. Рассказала, когда наконец все стало хорошо. Как гуляли, держались за руки, смотрели друг на друга украдкой, целовались в местах, где никто не мог их увидеть. А Панси слушала, широко улыбаясь. Ночь — самое искреннее время суток.

— Спасибо, Даф, — прошептала Панси, проваливаясь в сон. — Я рада, что мы снова подруги. Мне очень тебя не хватало.

— Мне тоже, — еле слышно произнесла Дафна, улыбнувшись.

Вскоре девушка услышала мерное сопение — Панси уснула. Тогда Дафна осторожно вылезла из-под одеяла, опустила ноги в мягкие тапочки и, накинув на плечи кофту, выскользнула из комнаты.

Она бесшумно спустилась в гостиную. В камине все еще горел огонь, хотя стрелки на часах показывали далеко за полночь. Дафна подошла ближе — ее неожиданно пробрал озноб.

— Даф?

Дафна вздрогнула и обернулась. В кресле за ее спиной сидел Драко, которого она сначала не заметила.

— Драко, — ответила она, едва заметно кивнув. Приветствие состоялось.

Дафна запахнула кофту поплотнее и обняла себя руками. «Ты должна поговорить с ним», — напомнила она сама себе. Вздохнув, девушка села в соседнее кресло.

— Тебя Панси прислала?

Драко на нее даже не смотрел. В его темных глазах отражением плясали язычки пламени. Дафна подняла брови.

— Она переживает, Драко, — строго ответила девушка. — Но сейчас она спит, не беспокойся.

Юноша хмыкнул, откинувшись на спинку кресла. Тень скрыла его лицо.

— Она взрослая девочка.

— Ты мог с ней хотя бы поговорить, — возразила Дафна. — А ты повел себя, как…

Дафна замолчала, пытаясь подобрать наиболее подходящее слово.

— Как свинья? — подсказал Драко. — Так было проще, она бы не поняла.

— Она не глупая.

— Только ты меня можешь понять.

Они замолчали, глядя в огонь. Драко думал о чем-то своем, Дафна не решалась нарушить тишину.

— Наверное, придется искать работу летом, — сказал Драко. — Хотя кому нужен сын пожирателя.

— Я уверена, ты сможешь что-нибудь придумать, — отозвалась Дафна.

— Не уверен. Скоро суд, отцу, вероятно, продлят срок, а адвокаты уже не решаются браться за его случай, — Драко неспешно поднялся на ноги и обошел кресло. — Никому не нужен сын пожирателя, Даф. Даже тебе.

Дафна обернулась. Драко покинул гостиную. Дафна — за ним.

— Драко!

Он шел вперед по коридору, спрятав руки в карманах и не обращая внимания на голос девушки. Дафна вздохнула и, удерживая руками сползающую с худеньких плеч кофту, побежала следом. Догнав, схватила его за руку, потянув назад. Он обернулся.

— Помнишь, как здорово было в детстве? Мы же много времени вместе проводили — каждый день рождения, а еще лазили повсюду: по саду и на чердак, — Драко на мгновение замолчал. — Почему мы больше не друзья?

Дафна разжала руку и не ответила. Драко тихо усмехнулся. Отступил на шаг, окидывая девушку с ног до головы взглядом. Дафне от этого стало неуютно — покрепче обхватила себя руками.

— Так и знал.

Он сделал еще шаг, а затем еще и еще, пока не достиг стены, а затем привалился к ней спиной, по-прежнему не сводя взгляда с девушки.

— Что ты знал? — Дафна, которую охватывало неприятное волнение, подошла ближе.

— Неприятно смотреть на чужое падение.

Дафна поджала губы и качнула головой.

— Ты сдался, а я — нет.

— Мы в этом болоте тонем вместе, — возразил Драко.

Дафна раздраженно выдохнула и отвернулась. Она не собиралась ничего доказывать ему — все разговоры давно остались в прошлом. Он сделал выводы для себя, а она приняла свое решение.

— Никто не сможет тебе помочь, пока ты сам этого не позволишь, — прошептала Дафна и развернулась к выходу, но Драко не дал ей сдвинуться с места. Он поймал ее руку и подошел вплотную.

— Милая Дафна.

Он смотрел ей прямо в глаза. Волнение мурашками поползло по ее рукам, а дыхание участилось.

— Как давно ты любишь меня?

Дафна остекленела.

— Что? Но…

— Я долго этого не замечал, но Блейз одно время ходил невероятно злой, а когда ты стала меня избегать, я худо-бедно сопоставил факты.

— Я не… — пробормотала Дафна, не в силах сказать что-либо связное. Ее губы задрожали.

— Да?

Драко выгнул бровь и хмыкнул. А затем наклонился к ней, одной рукой притягивая к себе, а второй — поднимая ее подбородок, и поцеловал.

У Дафны перехватило дыхание. Она растерянно отшатнулась назад и неверяще уставилась на него. Резко вдохнула, поднесла руки ко рту и засмеялась. Драко непонимающе молчал.

— Мерлин, я же его люблю, — прошептала она, широко улыбаясь.

Ни фейерверков, ни дрожащего волнения, ни слабости в ногах — она не испытала ничего. Абсолютно ничего. И это было красноречивее всех самоанализов, всех слов на свете. Она ничего к нему не испытывает. Она не любит Драко Малфоя.

Хотелось смеяться и радоваться, а еще больше — бежать в башню Гриффиндора, в объятия Гарри, и обнимать до бессилия — так, чтобы он понял, как и она, без всяких слов.

Дафна обернулась с застывшей на губах улыбкой.

На ступенях стоял Гарри. И смотрел на нее. Смотрел, как никогда раньше, — холодно, с ненавистью и разочарованием.

— Желаю вам счастья, — хрипло обронил он и, круто развернувшись, направился прочь.

Дафна пошатнулась. Ее накрыло десятиметровой волной ужаса, пробрало холодом до костей.

— Нет-нет, Гарри, — прошептала она, будучи не в силах поверить в происходящее.

Не думая, она бросилась за ним. Бежала по ледяному каменному полу босыми ногами — тапки потеряла по пути, даже не заметив. Кофта сползла с плеч и мешком волочилась за ней.

Дафне до последнего казалось, что она видит его силуэт вдалеке, за очередным поворотом, слышит эхо его шагов. Но он исчез.

— Нет! — всхлипнула она. — Я же люблю тебя!

Он не услышал.

И тогда наступила тишина. И мрак — Дафна чувствовала его внутри себя. Пошатнулась, согнулась пополам, рукой придерживаясь за стену. Ноги словно налились свинцовой тяжестью, а кислорода отчаянно не хватало. Она обессиленно сползла на пол.

Дафна подтянула ноги к груди, задрожала всем телом. В горле застрял ком, а глаза защипали. Судорожно вздохнула, а потом еще и еще, ловя ртом воздух, как свою последнюю надежду, но его по-прежнему было мало. Дафна прижала руки к животу.

В груди заболело. Треснуло. И тишина. Осталась только тянущая, ноющая пустота.

Так и выглядит разбитое сердце.

---

Примечания:

В данной части есть очень красноречивая отсылка к происходящему в главе 27 «Башня молний» из шестой книги о Мальчике-Который-Выжил. Только пара моментов, если вдруг кто забыл: работа аушная, события канона частично изменены. Никаких злостных пожирателей в ближайших главах не предвидится. И Дамблдор все еще живой и процветающий.