Отряд Поттера (джен)

Фред внимательно наблюдал за картой Мародеров. В полутьме гостиной крошечные фигурки, изображающие обитателей замка, казались неровными черными точками. Точка, подписанная «Гарри Поттер», медленно двигалась к месту, обозначенному «Зал наград». Свет камина плясал на поверхности старого пергамента, отчего многочисленные пятнышки на нем расплывались. Вот Гарри остановился, подождал пару секунд и пошел дальше.

Даже спустя два года Фред не переставал задаваться вопросом о том, кто создал эту карту. Ему часто представлялось, как Сохатый, Бродяга, Лунатик и Хвост сидят у камина так же, как и он сейчас, и накладывают заклятия на пергамент. Может, они были гриффиндорцами, как и он с Джорджем? И сидели они здесь, на этом самом месте, грелись у этого самого камина после ночных вылазок?

Тишина гостиной нарушалась только треском дров и дыханием гриффиндорцев. Даже Симус не отпускал шуточек, а это что-то да значило.

— Смотрите! — прошептала Гермиона. В зале наград теперь находилась точка «Энтони Голдстейн». С другой стороны к ней медленно двигалась точка «Гарри Поттер». Наблюдая за картой, иногда сложно было не забыть, что все эти точки — живые люди. Фред представил себе, как одна из точек гаснет — беззвучно, незаметно, как будто ее никогда и не было. Да, наблюдать за этим было бы гораздо легче, чем за смертью живого человека. Просто представить себе, что люди — всего лишь точки на карте. Одной больше, одной меньше.

— Заходит, — сказал Дин. Его голос уже начинал ломаться и поэтому звучал то хрипло, то высоко. Фред увидел, как Гарри замедлился. Голдстейн был неподвижен. Удивительная доскональность карты играла с гриффиндорцами плохую шутку, заставляя их вздрагивать от каждого неровного движения фигурки, изображающей Гарри. Но последующие события доказали полезность этого свойства. Энтони Голдстейн резко дернулся в сторону, а Гарри остался на месте. Фред невольно задержал дыхание, но тут заметил движение второй фигурки.

— Он напал на Гарри! — воскликнула Гермиона. Фред почувствовал на себе взгляд и посмотрел на своего близнеца. Этого было достаточно. Джордж вскочил на ноги, а за ним и остальные.

— Не все, — сказал Фред. Джордж схватил за руки ближайших от него Симуса и Гермиону и выбежал из гостиной. Оставшиеся растерянно смотрели им вслед. Фреду ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и уставиться на карту.

— А нам что делать? — спросил Рон.

— Ждать, — ответил Фред. Он видел, как покраснело лицо младшего брата, и жар камина тут был не при чем. С самого раннего детства Рон тяжело переносил всяческие запреты. Поручения он выполнял безукоризненно, хоть и с ворчанием, но если ему что-то не разрешали, готов был обидеться на весь мир. А сейчас, к тому же, его лучший друг в беде. «Что ж, по крайней мере, он — точно Уизли», — подумал Фред.

— Гарри сильный, — заявил Невилл, разглядывая карту. — Думаю, он в порядке.

— А ты прав, — сказал Дин. — Смотри, он еще движется, а Голдстейн — нет.

Хотел бы Фред испытывать такую же уверенность.

— Это еще ничего не значит, — возразил он. Дин все еще мыслил магловскими категориями: неподвижен, значит, побит. Но живое воображение первого хулигана Хогвартса рисовало Фреду далеко не столь радужные картины. Он представил себе, как Гарри, стянутый незримыми узами заклятия, плывет среди золотых кубков, а палочка врага смотрит ему в лицо. «Зачем только мы отпустили их?» — спросил он себя. Симус совсем плох в дуэлях, а Гермиона при всем своем уме всего лишь маленькая девочка. Да, ей бы это не понравилось. Она болезненно воспринимала любые намеки на свои слабости, тем более, что, в отличие от большинства людей и тем более подростков, вполне их осознавала.

Мысли Фреда обратились к Джорджу, и он не почувствовал тревоги. Это несколько утешало. Подмога цепочкой двигалась к залу наград, гораздо быстрее, чем Гарри до этого. Фред наблюдал за ними по карте и также видел, что фигурка, подписанная «Гарри Поттер», теперь неподвижна. Но, слава Мерлину, подмога была уже близко. Джордж первым забежал в зал, за ним остальные. Некоторое время гриффиндорцы молча наблюдали хаотичные движения четырех точек. Голдстейн был все так же неподвижен.

Казалось, что это продолжается целую вечность: по самым скромным подсчетам Фреда, прошло уже около десяти минут.

— Ну что, похоже, все в порядке, — сказал Невилл, прерывая затянувшееся молчание. — Погодите, что происходит?

Фред тоже это заметил. Четыре точки образовали на карте правильный квадрат. Затем они начали двигаться. Гарри — к Гермионе, Гермиона — к Симусу, Симус — к Джорджу, и Джордж — к Гарри. К счастью, в отличие от остальных, Фред знал, что это значит.

— Да, — сказал он. — Все в порядке.

Со всех сторон раздался облегченный вздох, а Рон даже коротко рассмеялся. Неожиданно Фред заметил движение где-то справа от себя. Отработанным движением он быстро закрыл карту, казалось, она сама сложилась, превратившись вдруг в обычный кусок пергамента. «Но если четыре человека сидят и смотрят на кусок карты, это тоже странно», — подумал он и кинул взгляд в сторону лестницы.

— Джинни, что ты тут делаешь?

На последней ступеньке стояла его сестренка, сонная и в своем бледно-розовом халатике совсем крошечная.

— Мне показалось, что я услышала голоса...

Мерлин! Ну и чутко же она спит! Обычно именно Джинни просыпалась первой, если Фред и Джордж возились ночью у себя в комнате. Так было до тех пор, пока они не научились заглушающему заклятию. Наверное, Джордж что-то сказал Симусу и Гермионе, когда они были уже вне пределов наложенного заклинания: Фред по своему опыту знал, что этого вполне достаточно.

— Ничего такого, мы просто болтаем. Можешь идти спать. — Хорошо хоть Гермиона вышла: она, как он ни старался этого не замечать, иногда смотрелась в компании из семерых парней немного странно. «Особенно ночью у камина». Фред чуть не улыбнулся этой идиотской мысли. На сердце вдруг стало легко.

— Мне не спится, — заявила Джинни и подошла к ним. — О чем вы разговариваете?

Он немного удивился вопросу: обычно Джинни избегала своих братьев, если рядом с ними находится еще кто-то — банальная детская застенчивость — но если она начала ее преодолевать, это хорошо.

— Да так, о всяких глупостях. Рон опять получил «Отвратительно» по зельям, — он сказал первое, что пришло в голову, но, впрочем, не соврал.

— Зелья? Они же такие легкие! — заявила Джинни. Затем увидела сложенный пергамент, лежащий на ковре между ними. — А что это такое?

Фред уже собирался дать волю своему болтливому языку: сказать, например, что это черновик Невилла (вещь незнакомого человека Джинни не стала бы трогать, в этом он был уверен), но его опередил Дин.

— Да так, пара тактических схем, — произнес он довольно небрежно и ленивым движением взял карту. — Я пытаюсь объяснить этим остолопам, как играть в футбол, но это, кажется, бесполезно. Я пошел в душ, а потом спать.

Невилл решился было пойти с ним, дернулся, но все-таки остался на месте. Он выглядел так, будто его смущает сама возможность сидеть поблизости от незнакомой девочки, даже если эта девочка — сестра его друзей.

Дин спокойным шагом поднялся по лестнице. Джинни проводила его взглядом и зевнула — умилительная картина. Она была любимицей своих старших братьев, что неудивительно: единственная сестра, да еще младшенькая. Единственным Уизли, от которого она могла не ждать особого отношения и внимания, был Рон, наверное, потому что они были почти ровесниками. Сейчас Рон сидел, изредка посматривая в сторону выхода и гораздо чаще — недовольно глядя на сестру. Впрочем, он всегда на нее так смотрит, поэтому его поведение не могло показаться подозрительным.

Фред поймал себя на этой мысли и удивился тому, что присутствие Джинни его беспокоит. «Это всего лишь Джинни, дубина», — подумал он и, словно для того, чтобы удостовериться в этом, посмотрел на сестру. Та сидела на диване, свесив ноги и глядя на огонь, в оранжевом свете камина ее длинные волосы как никогда были похожи на языки пламени.

Нужно было действовать. Судя по знаку, который подал Джордж, все было в порядке, но Джинни не за чем видеть, как в час ночи парни вместе с Гермионой вваливаются в гостиную. Как назло, в голову ничего не приходило, но тут Рон сказал то, за что Фред, не окончательно, но хотя бы на пару недель, стал готов признавать его родным братом.

— Я иду спать. Фред, ты все еще собираешься сделать то, что задумал? Тебя ведь могут увидеть, не боишься?

— Нет, — с готовностью ответил он. — Мы уже не раз проделывали подобное, мой глупый братец, и до сих пор нас никто не поймал. Так что, детки, — он пнул Невилла, чтобы тот дал ему пройти, — вы идите баиньки, а у большого дяденьки неотложные дела.

— Лонгботтом, а ну-ка в постель, — пробормотал Рон. — А то будешь дрыхнуть до обеда.

Невилл с опаской поглядел на них и встал.

— Джинни, иди к себе, — произнес Фред как можно менее настойчиво. — Завтра на уроки.

— Ладно, — согласно кивнула Джинни.

— Всем доброй ночи. — Он отсалютовал им и вышел из гостиной через круглый проход.

* * *

Это место всегда нравилось Алексу, особенно по утрам и по вечерам, когда солнце низко нависало над горизонтом, а его лучи скользили по снежным пикам, окрашивая их в разные цвета: оранжевый, розовый и красный. Сейчас оно вставало на востоке и с каждой минутой все сильнее разогревало склоны, молодую траву и камни, и запахи весны залетали с клочками ветра в открытое окно кухни.

Спать больше не хотелось, несмотря на то, что ему пришлось проснуться в половину четвертого ночи. Долго, не меньше часа, он стоял на кухне, глядя на разгорающийся рассвет и о чем-то размышляя, но не смог бы припомнить ни единой своей мысли. Затем, прихватив с собой две чашки кофе, он зашел в спальню, где на жесткой койке лежало тело. Сейчас его при всем старании невозможно было воспринимать как живого человека... если бы не синяя жила, пульсирующая на бледном виске. Длинный, худой, заросший черной бородой чуть ли не до середины груди он казался еще более истощившимся с тех пор, как Алекс посетил его в Азкабане, а маска спокойствия на лице довершала сходство с трупом. «Наверняка напустил вшей в кровать». Ситуация в некоторой степени казалась забавной. Вот он стоит, с чашкой кофе в руке над спящим Сириусом Блэком, и понятия не имеет, что станет делать, если он проснется. «И кофе я никогда не умел готовить». Впрочем, Блэку будет плевать на качество напитка. Интересно, что нужно в первую очередь давать человеку, который долгое время ничего не ел и не пил, последний десяток лет жил в соку собственных страхов и у которого наверняка нервный стресс и помрачнение рассудка? Единственное, что ему было известно: Блэку нельзя есть тяжелую пищу. Откуда взялось это знание, Алекс не знал, но был в этом уверен. «Да, на том и порешим. Как только он проснется, протяну ему чашку и скажу, мол, простите, мистер Блэк, стейк вам сейчас противопоказан... Не смешно».

Алекс отхлебнул из своей чашки.

Тело на кровати пошевельнулось, и глаза открылись. Блэк попытался сесть, но с таким же успехом он мог попытаться вскочить и сплясать.

— Лежите, вы в безопасности, — быстро сказал Алекс.

— Воды, — в этом слове было столько мольбы, что он вылил чашку кофе на пол и, достав палочку, произнес:

— Агуаменти.

Блэк сделал один большой глоток, а после второго пришлось его останавливать.

— Не все сразу.

— Да, да, — он вернул чашку. — Вокруг было столько воды, а выпить ее было нельзя, — пробормотал он.

Алекс попытался себе представить такую ситуацию.

— Сможете выпить еще немного через пару минут.

Некоторое время Блэк лежал, глядя в потолок и шумно дыша. Затем выпил еще воды и как будто бы оживился.

— Где мы?

— В безопасном месте.

— Это я уже понял. Я имел в виду местоположение.

Алекс пожал плечами.

— Понятия не имею.

Блэк поднял на него тяжелый взгляд.

— Как это?

— Не знаю.

— А где тот человек, про которого ты говорил?

— Не знаю.

— Что мы теперь будем делать?

— Вы будете отдыхать и восстанавливаться.

— Не знаешь.

— Не знаю.

«Я в самом деле ничего не знаю», подумал Алекс. Блэк вновь попытался сесть, и на этот раз, хоть и с трудом, у него это получилось.

— Где Гарри?

— В школе. Наверное, мне надо ввести вас в курс дела, насколько это возможно, так что слушайте. — И он вкратце пересказал события, случившиеся после того, как вовремя появившийся Николас спас его от психа из закоулка. — И вот, сегодня ночью я подобрал вас на берегу и перенес сюда. На ваш медальон была настроена не только моя палочка, так что вскоре вы встретитесь с хозяином этого дома.

— Мне надо в Хогвартс...

— Нет. — Вот в этом Алекс был точно уверен. — Мы рисковали многим, вытаскивая вас из Азкабана, мистер Блэк. Я не собираюсь выпускать вас отсюда, хотя и понимаю ваши чувства. Многие вещи мне не известны, как вы уже могли убедиться, но одно я точно знаю: все, что у нас есть, наше главное преимущество — это секретность. И мы уже подвергли себя риску раскрытия, позволив узнать про себя толпе школьников. Это мы сделали ради Гарри. И вытаскивать вас из тюрьмы я пошел тоже ради Гарри. Мы не можем позволить себе отчаянных и глупых поступков. И если вы собираетесь сопротивляться моему решению, предупреждаю: у меня есть палочка, и я умею ей пользоваться.

Он выдал речь как на духу и даже удивился собственной жесткости. Так правильно, сказал себе Алекс. Раз уж я вступил в эту игру, я не должен совершать глупостей.

— Какой прок в секретности, если с Гарри что-то случится?

— Он может за себя постоять. И у него есть друзья.

— Дети.

— Да. Как и вы, когда вступили с друзьями в Орден Феникса.

— Нам было по шестнадцать лет!

— Верно, но сейчас война еще не началась.

Блэк спустил ноги на пол и оперся ладонями в колени. Затем стянул с шеи медальон и уронил его на прикроватную тумбочку. Серый кругляш издал такой громкий звон, словно весил фунтов двадцать.

— Отличная штука. Жаль, что больше не действует, — он некоторое время молчал, потом добавил: — Сириус.

— Что?

— Зови меня Сириус.

— Алекс.

— Приятно с тобой познакомиться, Алекс. Я имею в виду не сейчас, а в тот день, когда ты зашел в мою камеру.

— Еще бы. Тебе стоит привести себя в порядок. Не то чтобы тебе вскоре выходить в люди, но помыться и сбрить бороду не помешает. Я, конечно, не настаиваю, но... — Алекс кивнул на висящее над комодом зеркало, предлагая Блэку посмотреть на себя.

Тот в ответ рассмеялся, но его хриплый, прерывистый смех перешел в кашель.

— Хорошо. Где тут можно найти ванную? — спросил он, вставая. Алекс подумал, что если бы во время всего разговора Блэк так возвышался над ним, а не лежал бессильно на кровати, смелости бы в нем поубавилось.

— Идем, я покажу.

Блэк немного шатался, но с каждым шагом его поступь становилась все уверенней. Алекс разъяснил ему, где что находится, а сам ушел обратно на кухню приготовить себе еще отвратительного кофе. Из душевой еще раздавался шум воды, а его чашка была пуста лишь наполовину, когда вернулся Николас.

* * *

«Я действительно такой идиот, как утверждают некоторые», — подумал он. Эта мысль была отнюдь не первой из тех, что пришли ему в голову, но первой свидетельствовала о том, что страх немного отступил. Поверженный противник лежал на каменных плитах Зала Наград, веревки опутывали его тело, но он все равно изредка дергался и брыкался, не понимая тщетности своих усилий. Эта маленькая победа не принесла Гарри никаких положительных эмоций. Если бы не подготовка, которую он прошел благодаря Николасу, сейчас на полу мог лежать он сам. Рука с зажатой в ней палочкой дрожала. Что дальше? Мои победы приводят лишь к тому, что я остаюсь на месте, но если я хоть раз допущу ошибку — я пропал. Голдстейн — наследник? Глупость. Вероятнее, что он помощник, пособник, кто угодно, только не потомок Салазара Слизерина.

Голова отказывалась думать. «Идиот», — повторил про себя Гарри. Полночь, один, в Зале Наград — что еще нужно было, чтобы он заподозрил неладное? Полгода он строил из себя умника, пытался думать перед тем, как делать, старался анализировать свои и чужие действия — все, как советовал Ник, но стоило появиться на сцене загадочному письму, как все полетело к чертям. «А я еще осмеливался снисходительно относиться к Малфою, презирал его, даже жалел. Может, только он видит, какой я на самом деле? Он и Снейп? Да, отличная парочка, надо бы с ними подружиться».

Голдстейн дернулся в этот раз особенно шумно. Раздался глухой стук, когда он ударился локтем о камень, и от стен отразился короткий вскрик боли. Гарри подошел к нему и присел рядом на колени. «Надо бы его обыскать», — подумал он, но тут услышал шаги. Из арки с палочками наголо выскочили Гермиона, Симус и то ли Фред, то ли Джордж — в темноте было сложно разобрать.

— Я здесь.

— Гарри! — воскликнула Гермиона и, испугавшись эха своего голоса, добавила шепотом: — С тобой все в порядке?

— Да.

— Он напал на тебя? — Симус подошел к ним, направив палочку на Голдстейна. — Вот ведь сукин сын!

— Симус!

— Извини, Гермиона, — безразлично бросил он. Бывали такие моменты, когда в Симусе просыпалась его ирландская кровь, и сейчас она, очевидно, требовала отмщения.

— Джордж, это ты? — спросил Гарри, разглядев лицо в свете палочки. Близнецы, раньше походившие на зеркальные отражения друг друга, теперь приобрели в его глазах отличительные черты, и он даже удивлялся, как раньше не мог их различать.

— Да.

— Где остальные? — из присутствующих Джордж вел себя спокойнее всех, наверное, поэтому Гарри заговорил с ним.

— В гостиной. — Джордж отошел к дальней стене помещения, вышел во вторую арку и через несколько секунд вернулся. — Никого, — сказал он и кивнул в сторону лежащего на земле. — Ты его обыскал?

— Как раз собирался. — Некоторое замешательство по поводу присутствия друзей прошло, когда Гарри вспомнил про Карту Мародеров. Но, несмотря на свои слова, он так и сидел, положив руки на колени, и бездействовал.

— Может, его развязать? — спросила Гермиона, заметив, что Голдстейн теперь лежит неподвижно. В ее голосе звучало беспокойство.

— Девчонки, — пробормотал Симус снисходительно, но так, чтобы она не услышала, и беззастенчиво принялся ощупывать карманы равенкловца. Тот вдруг опять вскрикнул. — Да что не так с этим парнем?

Гарри не ответил, стараясь не думать о том, что они сейчас делают. Джордж теперь подошел ближе, и свет от его палочки отбросил черные силуэты их фигур на стену.

Голдстейн вновь вскрикнул.

— Симус, осторожнее, — укорила Гермиона. Симус на мгновение убрал руки, с недоумением поглядел на них и ткнул пальцем равенкловцу в плечо. Тот застонал.

— Кажется, он ранен.

Услышав это, Гарри пробормотал «Диффиндо», разрезав веревки, и закатал Голдстейну рукав мантии.

— Ух ты, неплохо ты его, — произнес Симус. На худом плече равенкловца обнаружилась длинная царапина, вокруг которой была содрана кожа. Крови не было, но плечо покраснело и выглядело откровенно плохо.

— Странно, — прошептал Гарри. Потом поднес палочку поближе. — Люмос.

На рукаве мантии Энтони Голдстейна была кровь. Ее можно было заметить по блеску, отличному от матовой поверхности черной ткани, и на пальце осталось темное пятно, когда Гарри коснулся мантии.

Он осмотрелся. Рядом не было практически ничего, что могло оставить подобное увечье, да и кровь уже успела свернуться и образовать тонкую корку.

— Это не я, — сказал Гарри. — Он был ранен сегодня, но раньше.

Голдстейн лежал неподвижно, глядя в потолок. Его губы что-то беззвучно шептали — Гарри только сейчас заметил это.

— Что с ним? — спросила Гермиона.

— Отойдите, — раздался неестественно твердый голос Джорджа. Но Гарри уже понял, что произошло. В горле образовался комок. Вот тебе и подтверждение. Взяв Симуса за плечо, он отодвинулся от растянутой на земле долговязой фигуры.

— Империус.

— Что?

— Его подчинили, — объяснил Джордж. — На него сегодня напали и подвергли заклятию подчинения.

Гарри мог расслышать дыхание друзей, а слева к его плечу жалась Гермиона. Одно он знал точно: то, что сегодня случилось, не должно покинуть пределов их маленького круга. В зале было холодно. Стараясь не замечать того, что его рука все еще дрожит, он поднял палочку. Никто не пытался его остановить. Выход был один, и медлить было нельзя.

— Легиллименс.

Казалось, его разум вырвался из тела и невидимой волной устремился вперед. Глаза Энтони Голдстейна расширились, пока не заполнили все пространство вокруг. Гарри почувствовал страх. Чужой страх. На мгновение ему почудилось, что, несмотря на чужеродность, это ощущение родилось где-то в закоулках его сознания, но это не имело никакого смысла. Конечно же, дело в Энтони. Он боится.

Зыбкий мост между разумами оборвался внезапно, словно кто-то со злостью толкнул его в грудь. Гарри пошатнулся.

— Гарри!

— Все в порядке, Гермиона. — Голос чуть не подвел его. Энтони отполз еще ближе к стене. Гарри шагнул вперед, успокаивая дыхание, сосредотачиваясь на цели. Вокруг не должно быть ничего. Тебя нет, есть только твой разум, безликий, свободный от тела. Для него нет преград. Внутри него нарастало нечто странное, сильное, что-то подталкивало его, но Гарри не успел удивиться, как рука сама поднялась.

— Легиллименс! — он услышал свой голос словно бы со стороны. Дыхание оборвалось, глаза перестали видеть, уши перестали слышать. Не было больше никакого холодного ночного воздуха, не было друзей за спиной, был только он, или кто-то, кто осознает себя им. Зарывшись в чужой мозг, словно собака, выкапывающая заначку из-под земли, Гарри принялся искать. На воспоминания о нападении он не надеялся, вряд ли Наследник оставил бы такие очевидные следы. Нет, он искал сознание Энтони Голдстейна, подавленное, забившееся куда-то в уголок своего же разума, сломленное, подчиненное. У него было слишком мало сил, чтобы попытаться рассмотреть хоть что-то еще, хотя искушение было велико. Гарри рыскал не в поисках голоса, не в поисках воспоминаний или слов. Он искал борьбу, сопротивление.

И нашел.

Это походило на что-то пульсирующее, словно сердце, по крайней мере, так интерпретировал его разум то, что обнаружил. Гарри стал звать, тянуть за собой. Его силы быстро иссякали.

«Иди со мной. Сбрось его. Сопротивляйся».

Кто-то опять толкнул его, но в этот раз сильнее. Он ощутил бессильную ярость и обрадовался, но больше не мог держаться ни секунды. В легкие хлынул воздух, на спине оказались чьи-то руки: Гарри понял, что падает на землю. В глазах потемнело, но он отринул слабость, отказываясь терять сознание. И вновь почувствовал, как в него вливаются силы.

— Гарри...

Он попытался сказать, что с ним все хорошо, но из горла вырвалось нечленораздельное бормотание. Послышался стук дерева о камень, когда палочка выпала из руки. Кто-то ее подобрал. Через пару мгновений Гарри пришел в себя и протянул руку, в которую тут же вложили палочку. Он ее поднял и направил вперед.

— Поттер! Стой!

— Ух ты, очухался, — сказал Симус.

— Люмос. — Гарри подошел к Энтони.

— Как ты? Хорошо меня слышишь?

— Да... Что со мной было? Больно! — и Энтони ухватился за плечо.

— Рана несерьезная, — пробормотал Гарри. — Ты был под Империусом.

— Что? — Энтони на мгновение окинул взглядом помещение. На его лице отчетливо читался страх. Но теперь это был, несомненно, Голдстейн из Равенкло, а не кто-либо еще.

— Успокойся. Ты помнишь, что случилось? — Ноги плохо держали его, поэтому Гарри сел. Сделал он это, как ему показалось, вполне естественно, но, судя по тому, что к нему подбежала Гермиона, это было не так. Он не обратил на нее внимания. — Ты прислал мне письмо...

— Письмо, да, — Энтони смотрел вниз, то ли избегая встречаться с ним взглядом, то ли пытаясь что-то вспомнить. — Я хотел сказать... я должен был... это было опасно, я не мог рисковать...

Гарри промолчал, дав возможность равенкловцу вспомнить хоть что-то, но оказалось, что события сегодняшнего дня начисто стерлись из его памяти. Он помнил, как отправил Гарри со школьной совой записку, помнил, что это было очень важно... и больше ничего.

— Надо дать знать нашим, — сказал Джордж, когда Гарри, наконец, с помощью Гермионы, встал с пола. — Симус, становись сюда. Гермиона, ты — сюда, Гарри, ты тоже подойди.

Вместе они образовали в центре Зала Наград что-то вроде небольшого квадрата. Энтони безучастно смотрел на них.

— Что мы делаем? — спросил Гарри.

— Подаем знак, — ответил Джордж.

* * *

В прямоугольных очках, строгой мантии и блестящих черных шнурованных ботинках Николас походил на типичного министерского работника. Алекс уже давно заметил, что в Министерстве Магии существует негласный дресс-код. Цвета, ткани и прочие основополагающие характеристики могли различаться, но в бесформенных одеяниях чиновников присутствовало нечто неуловимо-однообразное. Вполне возможно, что он ошибался, и одинаковы были сами чиновники, что и придавало сходство их обличиям. В любом случае, сейчас, по его мнению, Николас вполне мог затеряться среди этой вечно спешащей братии, членом которой с неудовольствием иногда себя ощущал Алекс.

Только мантия была коротковата.

— Доброе утро, — поздоровался Николас как ни в чем не бывало, подошел к крану и выпил стакан воды, которая доставлялась заклятиями в дом из близлежащих источников. Потом он выпил еще один стакан с таким видом, будто проглотил что-то мерзкое. Затем, не сказав ни слова, ушел в спальню и вернулся уже в своей привычной бесцветно-грязной мантии. Алекс не знал, с чего начать разговор: наверняка алхимик слышал шум льющейся в душе воды, и маловероятно, что Алекс приволок в его дом подружку. Да и палочка должна была его известить.

— Как он? — спросил Николас, сев на стул напротив с таким видом, будто они расстались вчера.

— Слаб, но полон энтузиазма, — ответил Алекс. На языке вертелось множество вопросов, но он решил их отложить. Усталость начала давать о себе знать, и для любых проявлений активности у него не оставалось сил. Наверное, только ответственность за необычного гостя до сих пор удерживала его в бодрости, но сейчас, когда господин алхимик вернулся, все, чего хотелось — поспать. Мысль о предстоящем рабочем дне чуть не заставила его застонать.

Николас погладил чисто выбритый подбородок.

— А ты не выяснял, на что направлен его энтузиазм?

— Мистер Блэк изъявил желание как можно скорее попасть в Хогвартс.

— Хм... Нам бы не помешал свой человек в школе.

Ход мыслей алхимика порой мог удивить. Алексу иногда казалось, что Николас склонен к различного рода эффектным трюкам и неожиданным действиям, но это случалось довольно редко и, как оказывалось впоследствии, всегда преследовало определенную и вполне практичную цель.

— Что? — успел он воскликнуть, перед тем как понял, что отправлять Сириуса Блэка в Хогвартс вряд ли могло прийти в голову даже столь необычному человеку.

— Впрочем, об этом позже. Он что-нибудь ел, пил?

— Только немного воды.

— Вот и славно.

Алхимик взмахнул палочкой, и Алекс с завистью человека, не освоившего бытовые заклинания, наблюдал, как три ножа сами собой начали нарезать овощи. Вместо холодильника в доме находился белый деревянный шкаф, в котором, по утверждению Николаса, никогда ничто не испортится. Услышав об этом, Алекс не удержался и спросил, не сидит ли он сам периодически в этом шкафу, на что Николас изобразил некое подобие улыбки.

Салат, приготовленный по принципу «из того, что было» лежал в тарелке, облитый оливковым маслом, когда шум воды из ванной, наконец, прекратился.

— Не принесешь нашему гостю какой-нибудь одежды?

— Да, конечно. — В комоде обнаружились такие же широкие бесцветные штаны и рубаха, которые носил алхимик дома, и Алекс, приоткрыв дверь душевой, просунул их туда.

— Наша униформа, — прокомментировал он и расслышал, как Блэк хохотнул. Через минуту он появился на кухне, передвигаясь робкими шагами младенца, который только учится ходить. Длинная борода исчезла, уступив место черной щетине с проплешинами из-за неаккуратной стрижки, длинные волосы были неровно обрезаны. Видимо, ножницы Блэк нашел, но бритвой не решил воспользоваться. То ли постеснялся взять чужую и столь личную вещь, то ли боялся, что нынешнем состоянии скорее перережет себе горло, нежели побреется. Алекс уступил ему свой стул, поставил перед ним тарелку с салатом и отступил в сторону. Пару мгновений Блэк смотрел на Николаса, затем сел и принялся торопливо поглощать еду. Алхимик молчал, поэтому Алекс счел нужным предупредить:

— Не слишком быстро.

— К черту все, — пробормотал Блэк в ответ с набитым ртом и бросил взгляд на Николаса.

— Спасибо.

Тот в ответ кивнул.

— Для начала я отвечу на некоторые вопросы, которые, должно быть, накопились у тебя, — сказал он.

— Кто ты?

— Я тебе это вскоре сообщу, но не сейчас. Дело в том, что про меня ты наверняка слышал, и мне хотелось бы, чтобы у тебя вначале сложилось обо мне более ясное впечатление, прежде чем ты узнаешь мое имя.

Алексу слова Николаса показались абсурдными, и он окончательно решил никак не вмешиваться в разговор. Но Блэк, по-видимому, уловил, что ему хотели сказать, и кивнул.

— Что от меня требуется?

— Ничего. Только пара мелочей.

— Каких? — он вновь принялся за еду.

— Быть рядом с Гарри, — сказал алхимик серьезно, и Блэк опустил вилку. — Говорить с ним, рассказать ему о его родителях, о том, за что они боролись, о твоей дружбе с ними. Я хочу, чтобы ты рассказал ему все, что знаешь.

Некоторое время Блэк молчал. Затем пробормотал:

— Хорошо, я понимаю.

— Я вижу, в Азкабане люди взрослеют, — заметил Николас. Это тоже было в его стиле — выдать какую-нибудь странную фразу и посмотреть, как люди на нее среагируют. На бледном лице Блэка мелькнул страх.

— Нет. Там они стареют, — ответил он. — Сформирую вопрос по-другому: могу ли я вам чем-то помочь?

Алекс был уверен, что у Николаса давно был готов ответ на этот вопрос.

— Для начала, ты должен восстановить свои силы. У нас будет много работы.

— Отлично. Ненавижу сидеть на месте.

— Да, как и Гарри.

— Мы должны разузнать, что происходит в школе. Лично, — твердо сказал Блэк.

— Я уже позаботился об этом, — ответил Николас. Алекс заинтересованно прислушался, но разговор перешел на другую тему, а Блэк, казалось, подчинился решению своего спасителя. — Я могу задать пару вопросов?

— Я к вашим услугам.

— Что ты знаешь о титуле лорда, который наследовал Джеймс?

— Лорда? — Блэк на секунду задумался. — Да, помню. Мы часто дразнили его по этому поводу. Еще до Статута о Секретности один из его предков оказал помощь королевской семье и получил титул. Впоследствии Поттеры исчезли с поля зрения магглов, титул остался чистой формальностью. По-моему, мы учились на пятом курсе, когда Джеймс узнал об этом от отца. А в чем дело? В Магической Британии нет лордов, это всего лишь пережиток прошлого, как фамильные перстни.

— Козни гоблинов, — сказал Николас. Слова прозвучали так, словно мысль уже давно зрела у него в голове. — Я так и думал.

— А причем тут гоблины? — спросил Блэк. Алхимик откинулся на спинку стула.

— Они передали Гарри перстень и сообщили о лордстве, как только он появился в Гринготтсе.

— Зачем?

На этот раз Алекс сообразил быстрее, наверное, потому что уже имел хорошее представление о тех вещах, что творились вокруг Гарри Поттера.

— Хотят вскружить ему голову, — сказал он, не удержавшись. Николас посмотрел на него и кивнул.

— Верно. Гарри — важная фигура на политической арене. Фактически, козырной туз, если можно так выразиться. Гоблинам выгоден тщеславный, знаменитый и богатый мальчик-герой, который не будет никого слушаться и станет действовать по собственному усмотрению. Тут наши маленькие друзья прогадали — Гарри, в общем-то, безразличны всякие титулы, родовые поместья и наследия минувших дней. Но это всего лишь пробный камень, к нашему счастью, пока еще безобидный.

Блэк выглядел удивленным.

— Гоблины готовят восстание?

Николас отрицательно покачал головой.

— Не восстание, не думаю. По крайней мере, пока жив Дамблдор. Они толкают волшебный мир к гражданской войне. А вот когда он будет обескровлен... Это всего лишь мои предположения, и сейчас еще рано беспокоится о таких вещах. Но не помешает быть начеку.

— С гоблинами всегда надо быть осторожными, так говорил мой папаша, — сказал Блэк. — Хоть в чем-то он был прав.

— На данный момент нам, все же, не стоит портить с ними отношения. Они выполняют наш крупный заказ, хоть и не знают, что он наш.

— Заказ?

— На строительство. Только основу: фундамент, подземелья, стены и крыша. Гоблинам не понравилось, что они не получили полной свободы над проектом, включая охранные заклятия, двери, окна и прочие детали — это несколько их уязвляет. Обычное тщеславие художника, надеюсь. — Николас улыбнулся. — Но с гоблинской магией работать тяжело и, если уж говорить откровенно, у меня нет ни одной причины им доверять. У гоблинов есть свои негласные законы чести, но они умеют проворно находить в них лазейки, чтобы оправдать свои поступки. Гротескная пародия на людей. Удивительный народ.

— Только им этого лучше не говорить.

— Разумеется. — Николас наклонился вперед. — Еще одно. Петтигрю — анимаг?

Блэк кивнул, на его лице отразилась целая буря эмоций. Алекс никогда не видел, чтобы у человека так дрожали губы, на какое-то мгновение могло показаться, что у бывшего узника припадок.

— Он превращается в крысу? — продолжил Николас, сделав вид, что не замечает состояния собеседника.

— Откуда вы знаете?

— От Гарри. Он провел кое-какие умозаключения... Мы сообщим ему, как только он проснется, не беспокойся. Ты хочешь с ним поговорить?

— Как?

— У нас есть связное зеркало.

Блэк опустил голову и отрывисто покачал ею.

— Я не хочу... так, — сказал он.

— Понимаю. — Николас некоторое время молчал. — Алекс, тебе не пора на работу?

И в самом деле, пора. Часы уже показывали половину восьмого, камина в этом доме нет, а шеф не любит опозданий.

— Да, — сказал он, подобрал свой плащ и вышел в прихожую, где оставил промокшие ботинки. Перед тем, как аппарировать, он расслышал голос Николаса:

— Тринадцать дюймов, граб и жила дракона. Не идеально, но на первое время сгодится.

Переодевшись у себя дома, Алекс камином отправился в Министерство Магии. Он кивнул служащему, которого видел каждый день, но чьего имени до сих пор не знал. Когда решетки лифта уже закрывались, задержав их рукой, внутрь протиснулся обладатель самого страшного глаза в Британии.

— Доброе утро, мистер Грюм, — сказал Алекс. Старый аврор коротко кивнул в ответ, а его вращающийся искусственный глаз просканировал его сверху донизу. Вслед за ним, словно выводок утят за своей матерью, зашли две девушки и один парень. Каждому из них Алекс дал бы лет девятнадцать-двадцать. Молодой человек был серьезен и чем-то взволнован, когда как девушки оживленно переговаривались, время от времени удостаиваясь сердитого взгляда Грюма. «Новобранцы», — подумал Алекс. У одной из девушек были короткие, до шеи, ярко-розовые волосы, поэтому узнать ее не составило труда. Алекс был на седьмом курсе, а она в то время переходила то ли на второй, то ли на третий, и своим необычным цветом волос выделялась среди хафлпафцев. Дочь Андромеды Блэк, метаморф. Кузина Сириуса. Только сейчас он вспомнил о событиях прошлой ночи: Министерство Магии обладало уникальной способностью засасывать в ежедневную рутину, как только ты прибывал сюда. Знает ли о побеге Грюм? Аврор был хмур, даже сердит, но, впрочем, в другом настроении его редко можно было увидеть. Наверное, тюремщики еще не совершали регулярного обхода камер. Несколько миль до берега, подпитываемый силой медальона, Блэк должен был проплыть часов за четыре-пять, следовательно, бежал он поздним вечером. Сейчас только утро. Да и вряд ли обстановка в Министерстве была бы столь обыденной, достигни сюда новость о побеге.

Девушки хихикнули, и Алекс понял, что они на него смотрят. Он позволил себе улыбнуться в ответ, вдруг с неудовольствием осознав, что все еще одинок. Зато сонливость как рукой сняло. Он никогда не был одним из тех парней, которые могут произвести впечатление на девушку одним своим внешним видом, каким наверняка был, да и все еще есть, Сириус Блэк. Но уродливым себя считать тоже не приходилось, и Алекс знал, что неплохо умеет вести себя с противоположным полом.

— Школа авроров? — спросил он у девушек. Они одинаковым жестом указали на значки, прикрепленные к мантиям. Лифт остановился, и пожилая дама, чье присутствие в лифте Алекс только что заметил, вышла, оставив его наедине с представителями закона. «Хоть бы ты тоже вышел», — подумал он, поглядев на Грюма. Флиртовать с кем-то в его присутствии было все равно, что заниматься сексом перед Фонтаном Дружбы Колдовских Народов в разгар рабочего дня. Тем более — флиртовать с его подопечными.

Оставалось проехать лишь два этажа до нижнего уровня. Грюм вышел на предпоследнем, за ним — трое новобранцев. Ниже — только Отдел Тайн. Очевидно, девушки тоже это понимали, так как сопроводили его любопытными взглядами. Алекс подмигнул им сквозь решетку лифта. Глупость, конечно, но присутствие Грюма придало их переглядываниям некий ореол то ли хулиганства, то ли таинственности, и жест оказался к месту, судя по тому, что ему в ответ улыбнулись. А та из них, которую он узнать не смог, даже помахала ему рукой, прежде чем Грюм их одернул.

— Отдел Тайн, — провозгласил безжизненный женский голос. Минув темный коридор, Алекс прошел к своему кабинету. Для начала нужно проверить поступившие документы и внутриминистерскую почту. Это была одна из его побочных обязанностей как «новенького» в отделе — бумажная волокита. Скучное чтиво в большинстве случаев, но иногда было любопытно просматривать министерские заказы и прочие интересные письма.

Не прошло и минуты, как к нему в дверь постучали.

— Входите.

— Стобсон. — Начальник Алекса был коренастым, крепко сбитым мужчиной с густыми бровями, одним из тех, кого можно назвать вечно стареющими: волосы до конца не поседели, морщин недостаточно, чтобы приписать его к старикам, и в таком неизменном виде Бродерик Боуд существовал последние лет двадцать.

— Доброе утро, мистер Боуд. Чем могу помочь? — еще одной его чертой было вечно мрачное настроение, предназначенное всем и всему в Министерстве. Лишь в своих владениях и со своими подчиненными он был более или менее сносен. Но к Алексу он относился хорошо: считалось, что если Боуд кого-то приметит, то уже не отпустит от себя ни на шаг, и молодой сотрудник («слишком молодой», как поговаривали некоторые старшие невыразимцы) ощущал его опеку с первого дня, как появился здесь.

— Какие планы на завтра, Стобсон? Есть что-нибудь неотложное?

— Все как обычно, сэр, если сверху ничего не поступило. Я как раз начал просматривать...

— Там ничего важного, — Боуд отмахнулся от кипы документов, высившейся на столе, как от назойливой мухи. — Наверняка маггловики и спортсмены как всегда пытаются спихнуть на нас свои обязанности.

Маггловиками назывались работники Отдела борьбы с незаконным использованием изобретений магглов, а спортсменами — работники Отдела магических игр и спорта.

— А в чем дело? — спросил Алекс. Он знал, что если шеф заведется, то будет болтать не меньше получаса.

— Есть шанс проявить свои таланты, — ответил Боуд. — Подготовься к небольшому перерыву в исследованиях, потому что завтра мы отправляемся в Хогвартс. Попробуем раскопать что-нибудь из того, что там творится.

Несколько секунд Алекс обдумывал услышанное. Боуд, должно быть, решил, что Стобсон просто удивлен неожиданной новости, а так как шеф был не из тех, кто разъясняет свои приказы, он просто кивнул на прощание и вышел.

Но Алекс почему-то не был удивлен. Ему вспомнились прямоугольные очки, черные блестящие ботинки и слишком короткая мантия.

«Нам бы не помешал свой человек в школе».

Алекс ухмыльнулся и достал из выдвижного ящика свои записи. День предстоял трудный.

* * *

Он проснулся рано от непрерывного шума и, сев на кровати, почувствовал резкую головную боль. Шум доносился снизу, из-под кровати. «Зеркало», — подумал он. События прошедшей ночи требовали тщательного обдумывания, и тот факт, что Алекс вызывает его до того, как он успел сформировать о произошедшем ясное мнение, заставлял Гарри чувствовать себя неуютно. Перед глазами все плыло настолько, что ему померещилось, будто молодой парень на рисунке, который ему подарил Дин, двигается, а красные и золотые линии на скомканном гриффиндорском шарфе меняются местами.

— Привет, — пробормотал он хриплым голосом и окружил себя заглушающим заклятием. Изображение на зеркале прояснилось. — Ник!

— Доброе утро, Гарри. Вижу, я тебя разбудил.

— Ничего. Как у тебя дела?

— Все хорошо. У меня для тебя несколько новостей. Нас не слушают?

— Нет, я под заклятьем и за пологом.

— Молодец, — Николас посмотрел по сторонам, словно боялся, что его подслушают, несмотря на то, что за его спиной виднелись очертания кухни Офиса. — Сириус бежал из тюрьмы.

Сердце Гарри подпрыгнуло.

— Где он?

— Здесь. Он уснул, и я не стал его тревожить. У вас еще будет время поговорить.

Гарри был рад этому. Ему не хотелось, чтобы в первый раз он поздоровался с крестным через связное зеркало.

— Не беспокойся, главное, что с ним все в порядке.

Николас улыбнулся.

— Не забудь выглядеть удивленным, когда официальная новость достигнет Хогвартса. Скорее всего, это произойдет сегодня вечером.

— Не забуду.

— Я узнал от Сириуса, что Петтигрю и в самом деле — анимаг. Вы были правы. Он еще в школе?

— Нет. Пропал с карты несколько дней назад.

— Вот и хорошо, — сказал Николас. — Одной заботой меньше. Не знаю, сегодня или завтра, но в ближайшее время в школу прибудут люди из Отдела Тайн, с ними — Алекс. Надеюсь, они разузнают что-нибудь полезное.

Гарри прокашлялся. Голова стала яснее соображать, а голос Учителя успокоил его.

— Вообще-то, у меня тоже есть некоторые новости.

— Иного я и не ждал. Рассказывай, что вы там натворили.

* * *

Унылая деревенская площадь осталась позади, Альбус миновал ее скорым шагом, не вглядываясь в застывшие улыбки четы Поттеров. На его странные одежды даже некому было обратить внимания, настолько пустынной была сейчас Годрикова Впадина. Солнце то скрывалась за тучами, грея их тяжелые спины, отчего они проливались на землю прохладным дождем, то выглядывало обратно, скользя лучами по мокрым камням. Альбус шагал быстро, несмотря на возраст: на проблемы со здоровьем ему редко приходилось жаловаться.

Разрушенный дом стоял, видимый только внимательному взгляду волшебника. Половина крыши обвалилась, часть ее осталась на втором этаже, часть упала на газон, и осколки черепицы затерялись в неухоженной траве. Дверь была открыта нараспашку, ни одно окно не осталось целым. Между камнями широкой, огороженной бордюром дорожки пробивались сорняки. Это было унылое место, наводящее тоску, и Альбус сомневался, что здесь когда-либо сможет жить счастливая молодая семья. Он до сих пор ощущал отголоски сотрясшего дом десять лет назад взрыва: неприятное ощущение, словно нечто противное, липкое прикасается к твоей коже. Впрочем, Альбус был не из тех, кого могут напугать подобные вещи. Взмахом палочки он сбросил наложенные им же в свое время защитные заклятия.

Найдет ли он то, что ищет — этого ему было не знать. Он даже не до конца был уверен в том, что разыскивает, но годы научили его доверять своим ощущениям. В последнее время произошло слишком много подозрительных событий и для того, чтобы обдумать их, ему требовалось побывать здесь. Годрикова Впадина — не дом, домом для него всегда был Хогвартс, но место, где начался его жизненный путь, место зарождения и краха его грандиозных планов, как нельзя хорошо подходило для того, чтобы обдумать всю теперешнюю ситуацию целиком, вырвавшись из плена сиюминутных поручений и действий. Козни Люциуса Малфоя пришлись кстати, но его беспокоило, что школа осталась без защиты. Одних преподавателей наряду с Гарри Поттером на этот раз могло не хватить, а неожиданной помощи от Николаса Фламеля больше можно было не ожидать.

Вспоминая о прошлогодних событиях, он чувствовал, что упустил ситуацию из рук. Альбус все заново и заново обдумывал, но причины так и не находил. Что-то пошло тогда не так, но как и когда — он не заметил. Следующая подобная ошибка могла привести к гораздо худшим последствиям.

Гостиная все еще носила следы былого уюта: она уцелела лучше всего остального в доме. Альбус достал из рукава палочку и медленным круговым движением обвел вокруг себя. Ничто не отозвалось на заклятие, поэтому он подошел к ближайшей стене и приложил к ней руку. Он ощупал ее, стараясь уловить эхо заклинаний Сокрытия. С закрытыми глазами он двинулся вдоль стены; ноги сами перешагивали через препятствия в виде обломков мебели, разорванных книг и разбитых цветочных горшков.

Рядом с камином он остановился и указал палочкой на стену. Должно быть, это здесь. Теперь, когда тайник был обнаружен, открыть его не составляло большого труда. Деревянная панель растворилась в воздухе.

Железная дверца сейфа была не заперта.

Еще до того, как открыть ее, Альбус знал, что увидит внутри. Так и оказалось. Блестящая стальная поверхность, ни пылинки, как и положено. Ничего. Ни единого предмета, ни одного документа, ни завещания, ни драгоценностей. Пусто.

Альбус подозревал об этом с того момента, как увидел на пальце Гарри родовой перстень. Очевидно, что он получил его в Гринготтсе. Но откуда он взялся у гоблинов? Еще один вопрос, на который нет ответа.

Он вышел из дома, но перед этим стер все следы своего пребывания и вновь активизировал защитные заклинания. Дождя не было, впрочем, как и солнца: обыкновенная пасмурная погода, от которой блекли все краски. Альбус зашагал вниз по улице, теперь уже неторопливо, размеренно, походкой, предназначавшейся для размышлений.

Миновав несколько домов, он услышал детский смех, затем дошел до узкого переулка, сворачивавшего влево. Здесь дома располагались только на одной стороне, а вместо дороги была широкая тропинка. У одной из калиток стояла старая скамейка, на которой сидела крошечная старушка. Перед ней стоял мальчик, чей смех он слышал. Старушка сжала что-то в кулаке и через секунду растопырила пальцы, показывая пустую ладонь. Изобразив удивление, она похлопала по карманам своего свитера на пуговицах. Затем осторожно ткнула мальчишку в грудь.

— У меня нет, поищи у себя, — сказала она.

На лице мальчика удивление и недоверие смешались с предвкушением. Он проверил свои карманы единственным известным детям способом — по очереди сунув в каждый из них руки, и, взвизгнув, достал из одного круглую монету, подвешенную на кожаном шнурке.

— Как вы это сделали? — воскликнул он, скорее восторженно, чем вопросительно.

— А как ты думаешь?

Мальчик не успел ответить.

— Джейкоб! — донесся до них женский голос.

— Иду, мам! Мне пора. Возьмите, это ваше, — он протянул вперед ладошку.

Старушка загнула ему пальцы.

— Оставь себе, Джейк. Только никому не показывай.

— Ладно. До свидания, миссис Бэгшот!

— Ну, давай, беги к маме, — она долго провожала мальчишку взглядом. Альбус знал, что его давно заметили.

— Идем в дом, — сказала старушка, не поворачиваясь. Калитка не скрипнула, хотя выглядела весьма шатко. Альбус проследовал за ней во внутренний дворик и, когда она открывала дверь, произнес:

— Здравствуй, Батильда.

Когда-то он называл ее мисс Бэгшот, но теперь его волосы были так же седы, как у нее.

— Добрый вечер, Альбус.

Она коротенькими шажками прошла к кухне, но заходить не стала: просто взмахнула палочкой и села на кресло у камина.

— Не боишься, что нагрянут из Отдела по борьбе с неправомерным использованием магии?

— А? Нет. Пусть только попробуют, — ответила Батильда и вздохнула. — Магглы, Альбус. Они должны помнить.

— Что ты имеешь в виду? — он сел напротив нее.

— Нас, волшебников. Пусть в качестве невинных бабушек, показывающих фокусы, но должны.

Поднос с двумя чашками чая, чайником и тарелкой с печеньем проплыл в воздухе у нее над головой и опустился на стол.

— Уже триста лет мы живем, руководствуясь совершенно противоположным законом.

— Статут Секретности? Глупости, — старушка махнула рукой. — Давненько ты не заглядывал.

— Это точно. Теперь у меня появилось свободное время. — Он развел руками. На столике рядом с подносом в беспорядке были разбросаны книги и листы пергамента с записями. С одной из обложек улыбался Гилдерой Локхарт. «Вояж с вампирами», — прочитал Альбус и заметил торчащую закладку. — Можно?

— Пожалуйста. Эти мемуары — вранье, на мой взгляд, но есть очень интересные моменты.

Он открыл книгу на закладке. Некоторые строчки были подчеркнуты.

«Мужчина был гораздо ниже меня, но двигался с изяществом пантеры, что говорило о его крайней опасности. На каждой его кисти я заметил рисунок: толстая жуткая паучиха, чьи четыре лапки лежали на его пальцах, и еще четыре поднимались вверх по предплечью. Со времени своего появления он не издал ни звука, однако двое вампиров, Мерлин, целых двое! лежали у его ног, и пара блестящих клинков торчала у них из груди: каждому досталось по одному, прямо в сердце. Вдруг он посмотрел на меня, спокойно и пристально. Из-под черного шарфа не было видно ничего, кроме черных глаз. Мое сердце не дрогнуло, я резким движением достал палочку, которую успел убрать в рукав. Убивать странного незнакомца я, впрочем, не собирался, ведь так или иначе он помог мне. Увидев палочку у меня в руке, он постоял секунду неподвижно, и затем выпорхнул из окна, а странные черные одеяния развевались за ним, словно на плечах у него сидел левифолд. Я глядел ему вслед, пока он исчезал в темноте, размышляя о том, с какими еще чудесами столкнет меня судьба, и откуда-то у меня появилась странная мысль, что у незнакомца не было с собой палочки».

— И что ты думаешь по этому поводу? — спросила Батильда, когда Альбус поднял взгляд.

— Занимательное чтиво, — ответил он. — Что ты надеешься здесь обнаружить?

Пытливые карие глаза, ставшие почти бесцветными за долгие годы, уставились на него.

— Этот Локхарт, он ведь работает у тебя в школе. Ты видел его?

— Несомненно.

— Впрочем, — добавила Батильда, пожав плечами, — не стоит обращать внимания. Я стара, и мне порой видятся вещи, которых на самом деле нет. Ты слышал о новом законе против оборотней?

Альбус решил не обращать внимания на то, как быстро она сменила тему разговора. Несмотря на возраст, Батильды Бэгшот была в этом плане подобна ребенку: она не могла и не любила ни на чем сосредотачиваться. Удивительно, что подобная личность стала знаменитейшим в Европе историком магии.

— Проект только на стадии рассмотрения, — ответил он, — и я бы не сказал, что он направлен против кого-либо.

— Неужели? Обязательная регистрация, иначе — Азкабан. Где им теперь работать? Никто не наймет на работу оборотня, ты прекрасно знаешь об этом. Раньше они могли скрывать свою сущность и зарабатывать себе на хлеб, а теперь?

— Так в любом случае поступают единицы.

— Да, но все же у них была такая возможность. Все дело в возможности. Если человек знает, что может вернуться к нормальной жизни, он не будет терять головы. Мы сами загоняем их в подполье без права на реабилитацию.

Альбус знал, что она права, но иногда остановить жернова законодательства представлялось невозможным даже для него, а страх людей и их ненависть к оборотням превозмочь было тяжело.

— Закон не будет принят ближайшие полтора года, — сказал он. — Я против него, и у меня есть единомышленники. А пока будем думать над этой проблемой. — У него были и другие мотивы для воспрепятствования вступлению закона в силу. Локхарт намекнул, что собирается уходить, и кандидатура, которую Альбус рассматривал в качестве основной и, честно говоря, единственной, напрямую оказывалась затронутой этим законом.

— Нехорошо это все, — проговорила Батильда. — Такая политика ведет к тупику и неизбежному кризису.

— Ты как всегда указываешь мне на то, чего мне не хочется видеть, — улыбнулся он.

— А что мне еще остается? — ответила она, — Только ворчать и тыкать пальцем. — Старушка улыбнулась в ответ, и ее улыбка опровергала только что сказанные слова. — Мальчишка Райт вернулся, слышал?

— Он закончил школу?

— Да, прямиком из Дурмстранга, даже запах снега не выветрился. Подарил мне снитч, один из первых выкованных.

— Любопытно. Позволишь взглянуть?

— Всегда пожалуйста, если сможешь поймать. Он летает где-то по дому, моим глазам за ним не уследить.

— Верю, — сказал Альбус. Райты из Годриковой Впадины были потомками того самого Боумена Райта, выковавшего первый золотой снитч после издания закона о защите сниджетов. Их снитчи до сих пор слыли самыми неуловимыми. — Надо бы к ним заглянуть, вполне возможно, что у меня будет для них заказ.

Чашка в его руках опустела, и он поставил ее обратно на поднос.

— Уходишь, — сказала Батильда, предупредив его намерение, хотя он еще даже не шевельнулся. — Собирался ко мне на час, не меньше, а теперь уходишь. Я видела тебя еще мальчишкой, Альбус. Видела, как ты рос. Ты всегда был тороплив, и только ум уберегал тебя от бед.

Альбус услышал оправдательные нотки в своем голосе.

— Я собирался заглянуть к Райтам. Невежливо делать это затемно.

— О, мальчик достоин внимания, уж поверь. Талант. Все-таки, этот Дурмстранг небезнадежен.

«Совсем небезнадежен», — подумал Альбус. Вставая, он увидел над камином фотографию молодого юноши с озорной улыбкой. Он периодически тряс головой, и его светлые кудри прыгали перед красивым лицом. Батильда не заметила, что он замешкался, или сделала вид, что не заметила.

— Если встретишь этого старого болтуна Элфиаса, скажи, чтобы зашел ко мне, — сказала она на прощание.

— Обязательно, — ответил Альбус.

На улице начинал накрапывать дождь. Окружив себя отражающим заклинанием, он быстро зашагал к краю деревни. Мальчишкой ему довелось побывать в гостях у старого Эдмара Райта вместе со своим братом Аберфортом. Тогда мастерская мага-кузнеца не произвела на него впечатления: профессия Райта сильно отличалась от того, чем, по его мнению, должен заниматься волшебник. А вот Аберфорт часто навещал мастера, впрочем, он делал много из того, от чего отказывался его старший брат.

Дом Райтов располагался на краю деревни еще до введения Статута Секретности (кузнецы раньше всегда так поступали, чтобы звоном металла не мешать людям), и до сих пор находился там. Удивительно, но Годрикова Впадина ничуть не прибавила в размерах за четыре века. Как только он подошел к железной калитке, та распахнулась перед ним.

— Заходите и спускайтесь вниз, — донесся до него голос. Мир вокруг темнел, и дождевые капли рассеивались перед невидимым щитом, которым он себя окружил, ограничивая обзор, но повсюду вокруг себя Альбус еще мог различить металлический блеск, словно весь небольшой дворик был отделан железом. Дверь была приоткрыта, и он зашел в просторную гостиную. Ее простору способствовал тот факт, что в она оказалась почти пустой: камин, как и во всех волшебных домах, софа напротив него, а на противоположной стене — шкаф и книжная полка. Из круглого отверстия прямо посередине комнаты лился красноватый свет, придавая очертаниям гостиной мрачный облик. На стене справа от камина висела большая фотография в серебристой рамке, откуда хмурился мальчик лет тринадцати со строго подстриженными черными волосами и в кроваво-красной мантии — такой же, какую Альбус уже видел сегодня на фотографии в доме Батильды Бэгшот. Периодически мальчик махал рукой в объектив и оглядывался по сторонам.

Альбус спустился вниз по лестнице и оказался в мастерской, где не бывал по меньшей мере лет девяносто. По площади помещение значительно превосходило сам дом; низкий потолок, кое-где покрытый черной копотью, создавал ощущение еще больших размеров.

— Добрый вечер.

— Добро пожаловать, — ответил хриплым голосом молодой человек, выходя из тени. Райты ковали большинство деталей вручную, маггловским способом. Он подошел к наковальне, бросил на нее железный брусок, вытер руки о штаны и подошел к гостю. — Отца нет дома, но если вы по делу, можете обсудить его со мной. Погодите, я вас знаю. Вы — Альбус Дамблдор.

— Верно, а вы сын Эрика, если я не ошибаюсь? — «На фотографии был определенно он», -подумал Альбус. Но того мальчика больше не существовало, а на его место пришел высокий, жилистый и широкоплечий парень с резкими чертами лица, квадратной скулой и бледными губами.

— Ага. Я Вилмар.

— Мне нужны снитчи, семь идентичных экземпляров.

Молодой человек кивнул.

— Пойдемте, — он подошел к деревянному, обитому медью ящику. — Выбирайте любые, — и отпер сундук.

Казалось, что снитчи светятся в темноте, настолько ярко они блестели. Металлические спортивные снаряды были прикреплены кожаными ремешками к стенкам ящика, десятки одинаковых кругляшей со сложенными крест-накрест тонкими крыльями. В общей сложности их было полторы сотни, не меньше. «Эффектный рекламный трюк».

— Прекрасно, — сказал Альбус. — Сойдут любые. Думаю, я могу полагаться на ваш выбор.

— Как скажете. — Райт-младший взял с полки небольшой ларец из светлого дерева.

— Мне бы хотелось переговорить с вашим отцом. Могу я узнать, где он?

Молодой человек пожал плечами.

— Где-то на континенте. Я скажу ему связаться с вами, когда он вернется.

— Нет нужды его беспокоить, дело не срочное, — ответил Альбус, коротко улыбнувшись. — Я случайно заметил фотографию в гостиной. Вы учились в Дурмстранге, верно?

— Да, я окончил школу два года назад. Некоторое время путешествовал, и теперь, как видите, вернулся, чтобы продолжить семейное дело.

— Весьма похвально. И как бы оценили уровень обучения в своей школе?

Райт-младший вновь пожал плечами, пытаясь выразить некое подобие дружелюбного безразличия, но по лицу его было видно, что ему неловко.

— Мне не с чем сравнивать, — ответил он. — Но у нас преподаются некоторые области магии, которых нет в Хогвартсе. Например, то, что мне было крайне необходимо — Изготовление Магических Артефактов.

— Или Темные искусства...

— Верно. Нет Руноведения, но руны — это старье. Кто сейчас пользуется рунами?

Альбус не ответил.

— Я перечислю вам оплату со счета в Хогвартсе, — сказал он вместо этого.

— Да, конечно. Пойдемте.

Вместе они поднялись по лестнице. Молодой кузнец держал подмышкой ларец со снитчами, а его майка прилипла к спине. Альбус протер платком вспотевший от жары лоб.

— Душновато у вас.

— Да, сэр.

Он взял со стола лист пергамента. «Договор о покупке», гласила надпись. Альбус написал «снитчи, семь штук» в графе «Товары и их количество», и подписался: «Альбус Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс». Документ принял надпись, и он улыбнулся про себя, подумав: «Я все еще директор».

У двери Райт-младший передал ему ларец и кинул пару монет в мешочек, привязанный к лапке взъерошенной бурой совы.

— О, газета, — прокомментировал он. Дождь неистово барабанил в окна, почтовая сова промокла и, кажется, хотела спать, так как закуталась в собственные перья настолько, что невозможно было разглядеть ни глаз, ни клюва, но «Вечерний Пророк» остался сухим.

— Спасибо, — сказал Альбус, принимая ларец, оказавшийся на удивление тяжелым. — Всего доброго.

— До свидания, сэр, — своим хриплым голосом пробормотал молодой человек. — Если что-нибудь будет нужно, лучше нас в Англии по металлу никто не работает. Обращайтесь.

— Непременно, — ответил Альбус и направился по тротуару к калитке. После жара мастерской свежий, мокрый воздух улицы казался избавлением. Он уже вышел на край дороги и собрался аппарировать, но его остановил голос Райта-младшего.

— Мистер Дамблдор! — парень выбежал на улицу как был — в майке и грязных штанах и, в отличие от Альбуса, его не защищало от дождя заклятие. В руках он держал «Вечерний пророк». — Я подумал, вы захотите узнать. Смотрите. — Он поднял газету. — Сириус Блэк, сэр. Он сбежал.