Чаша Жизни (джен)

То, что происходило с Гарри дальше, было похоже на какой-то нелепый сон. Он спас Дадли, а на него еще и наехали все! Не только Вернон и Петунья, но и все остальные — члены Ордена со своими письмами, Министерство...

— Они не могут его исключить! — возмущалась Лили, глядя, как шокированный Гарри снова пробегается глазами по только что пришедшему письму. — Это была самозащита! Неужели они сами этого не понимают?

— Мне кажется, понимают, — хмуро ответил я, — это-то и странно. Давай посмотрим, как Дамблдор собирается все уладить?

— Давай... Хотя это он виноват в том, что случилось! Как можно было доверить охрану Гарри этому мелкому безответственному воришке Наземникусу?

— Меня тоже удивляет, честно говоря...

Все-таки директор смог исправить собственную оплошность и напомнил сотрудникам Министерства Магии их же собственные законы. Я почувствовал облегчение, но очень легкое — Гарри все равно назначили слушание. А Лили никак не могла успокоиться.

— Это какой-то беспредел! Мало того, что они весь этот месяц писали о нашем сыне гадости, теперь еще пытаются исключить его из школы...

— Все будет в порядке, Дамблдор не позволит этому случиться. Кстати, он вроде собирался на площадь Гриммо после Министерства, мне кажется, нам стоит последовать за ним и послушать, что он скажет.

— Сначала нужно проверить, Волан-де-Морт ли послал дементоров. Потом, если что, перемотаем...

Мы "переключились" на Темного Лорда. Странное дело — ему уже доложили о случившемся, и он, казалось, был удивлен.

— И что это значит? — нахмурился я. — Дементоры подчиняются Министерству, и если они не переметнулись на другую сторону, получается, они выполняли приказ кого-то из сотрудников?

— Выходит, так... — Лили была растеряна не меньше. — Но кого?

Мы переглянулись и снова назвали имя Дамблдора — вдруг у него есть какие-то догадки? Он все еще был в Министерстве. Тогда мы решили посмотреть, что творится на площади Гриммо. Там наверняка уже вовсю идут обсуждения. Действительно, Артур, Молли, Римус и Сириус сидели на кухне и тихонько — видимо, чтобы не подслушали дети — переговаривались. Конечно же, они решили, что дементоров послал Волан-де-Морт.

— Мы должны раскопать, чьих это рук дело, — упрямо заметила Лили, наблюдая, как чета Уизли встает из-за стола, и на кухне остаются только Сириус и Римус. — Мне все равно, как мы это сделаем, но мы должны.

— Обязательно. И начнем мы с Фаджа.

Однако заняться этим прямо сейчас нам не удалось — я вдруг расслышал, как Римус произнес мое имя.

— ...оленя. Когда я увидел его Патронуса в первый раз, я был шокирован. Он очень похож на Джеймса, Сириус. Просто невероятное сходство.

— Жаль, что я был без сознания, когда Гарри его вызвал тогда на озере и тем самым спас мою шкуру, — горько заметил Бродяга. Он был подавлен — только что пришло письмо, где сообщалось о завтрашней операции по перевозке Гарри от Дурслей, и Дамблдор строго-настрого запретил ему высовывать свой нос. — Хоть когда-нибудь я смогу отплатить ему той же монетой?

— Ты должен быть осторожен... — начал Римус, но Сириус перебил.

— "Волан-де-Морт знает, что ты анимаг. Твои превращения бесполезны", — передразнил он язвительно. — Да-да! Слышал уже... Но я не могу больше сидеть здесь и ничего не делать, когда Гарри в опасности!

Я понимал Сириуса как никто другой. Это было ужасно несправедливо.

В школьные годы Бродяга не очень любил распространяться о своей семье. Лишь иногда, в порыве крайней злости, у него проскальзывали какие-нибудь гневные реплики, но чаще он предпочитал молчать. Вплоть до третьего курса мы вообще не подозревали, какая на самом деле у него дома атмосфера. Нет, мы, конечно, знали, что Блэки не в восторге, что их сын попал на Гриффиндор, однако и представить не могли, насколько все серьезно. Истинная картина открылась, когда я впервые попал на площадь Гриммо. Именно тогда я и понял, почему Сириус предпочитает отмалчиваться. Я вообще был удивлен, что меня пустили на порог. На меня смотрели презрительно, говорили сквозь зубы, и, похоже, только мое чистокровное происхождение и дальнее родство с ними мешало им тут же вышвырнуть меня из своего дома. В итоге, когда летом после шестого курса Бродяга появился у меня на пороге с чемоданом, я не был удивлен. Тем тяжелее было теперь смотреть, как Сириус снова заходит в этот дом. После долгих ругательств с Дамблдором ему так и не удалось уверить старика в своей полезности. По-моему, это вообще была крайняя степень жестокости — после двенадцати лет Азкабана запереть его в этом особняке для умалишенных, который он ненавидел всей душой. Даже почти ежедневные собрания Ордена не могли скрасить его унылого одиночества.

— С Гарри ничего не случится, на его защите — весь Орден, — мягко заметил Римус.

— И, тем не менее, от дементоров ему пришлось отбиваться самому. Хотя... Я бы на его месте не отказался от такой битвы... Гарри должен быть доволен! Такое развлечение! Адреналин, опасность...

— Сириус! — одновременно с Лили укоризненно произнес Лунатик. — Тебя не волнует, что теперь ему грозит разбирательство?

— Никто его не исключит, — отмахнулся тот. — Это была самозащита, даже в Министерстве Магии должны это понять.

Римус недоверчиво покачал головой. Сириус налил себе в кубок еще медовухи, взял его и мрачно начал разглядывать. Воцарилось молчание. Где-то заскрипел пол, и послышались шаркающие звуки. Наверное, Кикимер крался к портрету своей госпожи.

— Ненавижу этот дом, — вдруг выпалил Бродяга. Лунатик не нашелся, что ответить на это.

Они снова замолчали. Лили повернулась ко мне и ледяным тоном спросила:

— Скажи, Сириус действительно такой безрассудный дурак или притворяется?

— Лили...

— Серьезно, Джеймс. Как он может радоваться тому, что на его крестника напали дементоры? По-твоему, это нормально?

— Он не радуется.

— Да ну? А что он делает? — ее голос начал набирать громкость. — Ты разве не слышал, что он сказал? "Гарри должен быть доволен!"... Это как вообще понимать?

— Он просто зол, вот и все, — принялся оправдываться я. — Ты же видишь сама — он с ума уже сходит в этом доме. Он сейчас чему угодно будет завидовать! Он уже столько времени сидит взаперти... Посмотрел бы я на тебя! Ты слишком строга к нему, Лил. Ты же знаешь, как ему дорог Гарри. Сириуса просто бесит, что его не допустили к его охране.

— Это не оправдание, — жестко сказала Лили. — Такое чувство, что он не понимает всей серьезности... Ему запретили выходить ради его же собственной безопасности! И теперь он, похоже, хочет, чтобы Гарри искал себе приключения вместо него...

Я тоже начал злиться.

— Что за глупости ты говоришь? Что значит, "искал приключения вместо него"? По-твоему, ему совсем плевать на безопасность Гарри?

— Не совсем, но...

— Какие могут быть "но"? Ты что, Лили? Да он жизнь готов отдать, защищая нашего сына!

— Готов-то готов, да только на словах получается, что ему нравится, когда Гарри рискует! Он, наверное, вспоминает, как зажигали вы с ним в свое время...

— Причем тут вообще мы? — возмущенно воскликнул я. — Ты просто придираешься к словам...

— А ты просто хочешь найти оправдание своему лучшему другу, — гневно перебила меня Лили. — Ты же знаешь, что я права. Ради Мерлина, Джеймс! Почему ты его защищаешь и не можешь признать, что иногда он ведет себя неправильно?

— Я защищаю его, потому что ты несправедлива к нему!

— Зато ты чересчур справедлив, — ехидно заметила Лили. — Я просто стараюсь смотреть на вещи объективно. Я люблю Сириуса, он замечательный, но это не значит, что в нем нет недостатков! Я понимаю, он твой друг, но постарайся смотреть на него не сквозь розовые очки.

Я был так поражен, что не сразу нашелся, что ответить на это обвинение. А Лили тем временем сказала:

— Ладно, я пойду готовить ужин. А ты подумай над моими словами и приходи, когда остынешь. Не веди себя снова, как неразумный подросток.

Она вышла из комнаты, а я остался смотреть ей вслед в полной растерянности. Я неразумный подросток? Так теперь еще и я во всем виноват? Замечательно...

* * *

Однако, подумав, я решил, что в словах Лили была доля правды, хотя мне и не хотелось это признавать. В любом случае, когда я пришел к ней мириться, она уже тоже остыла, и мы сошлись на том, что оба в чем-то было неправы. Однако, несмотря на это, вечер прошел довольно прохладно, но уже на следующий день все снова встало на свои места. Просто мы старались больше не говорить о Сириусе.

Операция по перевозке Гарри на площадь Гриммо прошла без осложнений.

— Ох, достанется сейчас Рону и Гермионе, — заметила Лили.

Я пожал плечами.

— Могли бы изловчиться и послать Гарри весточку.

— Они же пообещали, Джеймс!

— Ну и что? Ты же сама видишь, к чему это привело.

Лили укоризненно на меня посмотрела, но промолчала, очевидно, не желая повторять вчерашнюю ссору.

Сын действительно сорвал зло на друзьях. Некрасиво, конечно, но я его не винил — представляю, как бы я себя повел на его месте.

На собрании тем временем обсуждался график охраны пророчества. Точнее, лишь Дамблдор и Сириус знали, что именно будет охраняться, остальные же слепо доверяли директору.

— Когда он думает рассказать Гарри? — хмуро спросил я у Лили, когда те члены Ордена, что не оставалась на ужин (в том числе и Дамблдор), начали расходиться. — По-моему, больше скрывать нельзя. Тем более что мы своими ушами слышали, да и сам Альбус в курсе, что Волан-де-Морт хочет узнать полное содержание пророчества.

— Ты прав, тянуть нельзя... Думаю, Дамблдор просто ждет подходящего момента. Наверное, после слушания... Гарри сейчас и так, как на иголках.

Снова назвав имя нашего сына, мы увидели, что он по-прежнему не успокоился.

— Я не хочу, чтобы на меня молились! — гневно кричал он Гермионе.

Лили слабо усмехнулась и посмотрела на меня.

— Хоть чем-то от тебя отличается.

— Так и знал, что ты сейчас это скажешь, — фыркнул я.

Мы снова прислушались к разговору.

— Все-таки Гермиона отлично соображает, — заметила Лили и вздохнула. — А Гарри...

— Вот только его не обвиняй, что он слишком взвинчен, — перебил я. — После всего, что он пережил...

— Я и не собиралась, — возмутилась Лили. — Напротив, хотела сказать, что с ним нужно быть помягче, пока он окончательно не пришел в себя...

* * *

А вскоре ссора по поводу Сириуса вспыхнула снова. Это было неизбежно после того, как он произнес фразу:

— Что-то ты меня удивляешь...

Хочется опустить подробности, скажу только, что мои реплики и реплики Лили почти зеркально перекликались с репликами Бродяги и Молли Уизли. Я не мог понять, что такого ужасного в том, что бы дать Гарри хоть немного информации, тем более что Люпин был прав — лучше узнать ее от членов Ордена, чем через Удлинители ушей, когда можно не так что-то расслышать.

— Лили! — пытался втолковать я ей. — Гарри уже не ребенок! Он должен знать, что происходит.

— Я не спорю! Но поощрять его задавать любые вопросы... — она говорила в точности, как Молли.

Я закатил глаза.

— Ты же слышала, никто не сказал ему больше, чем нужно. Никто! Зачем ты раздуваешь из мухи слона?

— Потому что меня тревожит отношение Сириуса к своим обязанностям крестного, — хмуро ответила Лили. — Представь, что будет дальше...

— Ничего не будет, — упрямо отозвался я. — За Гарри следит не только Бродяга, но и другие члены Ордена. Дамблдор, наконец!

— Значит, ты все-таки признаешь, что одному Сириусу доверить Гарри нельзя?

Я раздраженно покачал головой.

— Не начинай по новой, а? Я уже говорил тебе — Сириус никогда не сделает ничего, что принесет нашему сыну вред.

Лили поднялась с дивана и гневно сказала:

— Хочу, чтобы ты был прав, да не уверена, что так будет. Ладно, закроем эту тему, мне надоело с тобой спорить.

— Нет уж, подожди, — возразил я. — Сейчас замнем, а потом опять ссориться будем? Давай решим раз и навсегда — мы ведь сами назначили его опекуном? Я не давил на тебя, ты была согласна, что лучшей кандидатуры не найти.

— Это было до того, как он отсидел в Азкабане двенадцать лет, — резко ответила Лили и вдруг вздохнула. — Джим, ты должен понять — я не могу спокойно смотреть, как Сириус совершенно неразумно использует свою возможность быть рядом с Гарри. Если бы он оказался здесь, он бы понял, почему все так пекутся о нем и о Гарри, но сейчас...

— Не говори так, Лил! Не дай бог ему оказаться здесь! Это же значит, что он умрет...

— Прости, Джеймс, но все начинается с малого. И если он будет продолжать вести себя в том же духе, именно так и произойдет.

Она мягко освободила руки, погладила меня по щеке и вышла. Я нахмурился, пытаясь понять, с чего это вдруг она перевела разговор в совершенно другое русло? Да еще в какое! Я снова заглянул в чашу. Сириус кормил Клювокрыла, выглядел бодро и умирать явно не собирался. Откуда у нее такие мрачные мысли? Я помотал головой. Окажется здесь? Нет, невозможно! Он проживет еще долгую жизнь... Иначе и быть не может! Или может?