Проходная пешка (гет)

Жилище по большей части являло собой отражение Патриции, нежели Софи. Тёплое дерево, с обилием флористики в текстиле и рифлениями вензелей на стекле. Не в его вкусе, но здесь было главное, это чувствовал даже Северус, — ощущение дома.

— Здесь есть чердачные упыри? — спросил он, левитируя диван в столовую.

Софи заявила, что никуда, кроме этой комнаты и уборной, ходить не хочет.

— В каком-то смысле — есть, — она сидела за массивным столом, вытянув перед собой руки, и глубоко дышала в попытке отогнать дурноту.

Зельевар приглашающе кивнул на небрежно скинутые подушки и полез в саквояж, загремел склянками.

— Дайте цикутной вытяжки.

— Непременно. Я же ради этого отложил свидание с Лордом, — чтобы здесь, вдали от всех, хитроумно от тебя избавиться. Вперёд.

— Как хорошо, что в вас яда достаточно.

Софи послушно запивала горькие зелья разведённым в воде снотворным и думала, как противоестественно её Мастер смотрится в этом доме. Чёрное пятно на фоне стен, расписанных нежными ландышами. Чужеродно. Неправильно. Завораживающе.

Уплывая в сон, она видела, как Снейп достаёт из саквояжа подставку на шесть сосудов, пару толстых тетрадей, книгу. Когда его руки извлекли чугунную кастрюлю, сковороду и широкую форму для запекания, Софи решила, что уже спит, и ничему не удивлялась. Во сне зев саквояжа превратился в остроконечную шляпу, из которой зельевар вытянул за уши Кричера, директорским голосом декламировавшего сонеты Петрарки и Шекспира.

Она бормотала во сне. Северус с трудом различал слова. Софи, похоже, кого-то отчитывала, потом явно жаловалась, а к четвёртому часу принялась потешно вздыхать. Видимо, претензии иссякли.

Сам он сидел здесь же. Преподавательскую мантию он скинул на спинку стула, закатал рукава чёрной рубашки, расстегнул верхние пуговицы сюртука. Рядом валялась чернильница-непроливайка, одно сломанное перо и кипа проверенных эссе. Пренебрегая возможностью использовать чары, он подходил к Софи, невесомо касался высокого лба. Благо, её не лихорадило — хоть изредка Снейп не без глумливого самодовольства был готов согласиться с Дамблдором: он всё же гениальный зельевар. В какой-то момент под ненавязчивое французское мурлыкание Северус задремал.

Резко проснувшись через пару часов, он отчего-то разозлился на себя. Слишком расслабился здесь. Обеденное время они проспали. Солнце уже золотило глянцевые оконные рамы. Он перевёл взгляд на девушку. Всё здесь было — слишком.

И его сонные мысли, граничащие с бредом, — а что, если это было бы реальностью? Смелая фантазия, где он мог бы иметь свой дом. С подлинным уютом, заботливо обставленными комнатами, потрескивающей кухонной печкой и ароматами домашней еды. Северус перевёл больной взгляд на Софи. Что, если она была бы рядом, и это — их обычный вечер? Он, вытянув ноги, проверяет эссе, а она отдыхает после рабочего дня в какой-нибудь колдомедицинской лаборатории или больнице? Сейчас он отложит свитки и разбудит её, легко коснувшись узкой лодыжки, проведёт ладонью выше. Она сладко выдохнет его имя, перехватит жадную руку на полпути…

Он с усилием потёр лицо рукой.

На Северуса редко нападала апатия. Вероятно, по этой причине он и привык считать себя бесчувственным созданием: любые душевные движения, тяжеловесные и неповоротливые, давались ему со скрипом. Долгие годы это случалось эпизодически, под Хэллоуин, и по совсем иным причинам. Он привычно смирялся с ощущением безвозвратности потерь, признавая за собой долг ценою в несколько человеческих жизней и искалеченных по его вине судеб.

Однако, оказалось, в разы труднее допускать сентиментальное чувство. Но игнорировать эту часть жизни он не мог — она самым раздражающим образом мозолила глаза. Буквально.

Были даже в его сухой натуре воспоминания о доме, которого он никогда не имел. Он собирал его по частям. До чего же удивительная черта детского возраста — идеализировать людей и наделять события особенным смыслом. Северус знал, что ему достался ужасный отец, не лучшая мать и несчастное детство. Он признавал это без жалости к себе, просто констатировал факт. Но ему никогда не забыть редких улыбок Эйлин Принц, когда та говорила о своей единственной страсти: о зельях. Она уже не работала в лаборатории, но он помнил её всегда ухоженные руки. Она твердила, это первый постулат для того, кто желает стать мастером. Или когда пыталась наставлять сына в традициях своей семьи. Бывало, она затаскивала Северуса в магазин старьёвщика, полный вековой пыли, и играла на расстроенном пианино. Ставила его непослушные, по-юношески деревянные, пальцы на клавиши и сыпала словами — всякими диезами, консонансами и ритурнелями. И в те короткие эпизоды она была по-настоящему счастлива, совмещая уроки музыки с изучением французского или итальянского языка. Даже в самые плохие дни, она пыталась находить в себе силы на скупую ласку. С годами это давалось ей труднее. Его мать была слабой женщиной — не ему судить. Но он бережно хранил воспоминания о редком тепле. Так, как только умеет мальчик, неспособный по мановению волшебной палочки стирать несчастье.

Северус всегда был реалистом и твёрдо стоял на земле. Без иллюзий, без надежд. Он даже не знал, выживет ли в этой войне. Раньше ему не хотелось этого знать, не хотелось жить. И то, что сейчас он видел в спокойном лице Сентмор в ворохе цветочных одеял и гобеленовых подушек, сворачивало внутренности холодной жестокой рукой.

Как бы хотелось, чтобы жизнь была иной. Чтобы Софи была недосягаема и неуязвима. И как это было далеко от их реальности.

— Голодна? — первое, что он спросил, едва она открыла глаза.

Софи согласно кивнула и пробурчала сипловатым после сна голосом:

— Вы же не стояли всё это время у плиты?

— Об этом позаботилась миссис Уизли, — фыркнул он в ответ.

— Правда?

— Тебя это удивляет?

— Наверное, не слишком.

— Здесь что-то в картофеле и луке, пирог и сковорода глостерской колбасы.

— О, Мерлин, — простонала Софи под оглушительное урчание живота. — Вы же не собираетесь кормить меня с ложки?

— Ты в состоянии поесть и за столом, не так ли?

— Да-да, конечно.

Она выпуталась из своего гнезда и, накинув на плечи широкий платок, уже шла оценить гастрономические дары Молли.

— Мерлин, как это неправильно, — вздохнула она, выставляя на стол белоснежный фарфор и приборы. — Свиная колбаса в жареном жире с английским картофелем на французской кухне… Может, спасём ситуацию русильонским вином? Надо только в подвал спуститься.

— Не сегодня. У меня нет никакого желания вновь караулить тебя у туалетной комнаты.

— Как грубо.

После наскоро собранного ужина её вновь сморило. Ночью случился краткий приступ судорог, но его удалось быстро купировать. Снейп был рядом.

— Прости…те, — выдохнула она в подушку почти зло, не отпуская его рук. — Вы ведь не обязаны быть здесь. Знаю, не обязаны, — звучало как обвинение, — но раз вы есть — не уходите, прошу.

Северус печально улыбался в темноту и её тону, и вымученным просьбам. Усталость тела и сознания, ускоренно навёрстывающим ресурсы под влиянием снадобий, взяли своё, и Софи провалилась в зыбкий сон, чётко зная, что нужно постоянно куда-то стремиться, не сдаваться, защищать близких и обязательно что-то кому-то доказывать, — иначе будет поздно. И она стремилась, беспокойно ёрзая, пока ей вдруг не стало тепло. Она почувствовала, как её обнимают со спины. Повернулась к источнику тепла лицом. Так и заснула, согревшись и, наконец, окончательно расслабившись.

Проснулась она от птичьей трескотни. Хороший счастливый звук из её прошлого в этом доме. Софи с удовольствием потянулась, зажмурилась, слегка выгнулась назад. На удивление ничего не болело. Только голова всё ещё ощущалась непривычно свежей и лёгкой, будто из неё выветрили все отягощающие мысли. И только потом Софи почувствовала, что лежит, прижавшись спиной к тёплому, источавшему полынную горечь, мужскому телу. Снейп размеренно дышал ей в шею. И его рука крепко так, по-хозяйски, обхватывала её поперёк талии.

Стараясь нервно не смеяться, Софи следующие двадцать минут — чтобы не разбудить его — медленно отодвигалась, являя миру чудеса координации. В итоге она скатилась с дивана, приложившись макушкой о резную ножку стола.

— Сама грация, — едко прозвучало сверху.

— Доброе утро, сэр, — она уже поднялась на ноги, встретилась с ним глазами.

— Да день уже. Я здесь бессовестно пользуюсь возможностью спать вдвое больше обычного.

— Сочту это за признание, что и вы человек из плоти и крови, и отдых всё же входит в список ваших потребностей.

— Не могу запретить тешить себя иллюзиями, — ухмыльнулся он, провожая гордо шлёпающую в ванную девушку.

День, и правда, по большей части прошёл бестолково. Единственной целью Снейпа было восстановить силы Софи к встрече с Волдемортом. Поэтому приём зелий по часам и обилие восстанавливающего сна — были первостепенными задачами. Жаль, Альбус категорически отказался дать ей больше времени. Упёрся и стоял на своём, пока Северус не осознал, что попусту теряет драгоценные минуты.

Но сейчас Северус видел, что Альбус был прав. Она уже была в себе: собралась, даже отгородилась немного, как делала всегда после проявленной, на её взгляд, слабости. К вечеру она развела бурную деятельность в столовой. Застелила дубовый массив скатертью, выудила откуда-то хрустальный рожковый подсвечник, что-то выискивала в шкафчиках.

— Сходите в подвал? Мне нужна бутылка пино нуар для мяса. И выберите что-нибудь на свой вкус.

Она перебирала веточки тимьяна, петрушки и шалфея.

— Планируешь напиться? — усмехнулся зельевар, подспудно отмечая собственный недюжинный интерес взглянуть на винный подвал.

Софи укоризненно покачала головой:

— Планирую показать, как выглядит званый ужин по-французски.

Северус не стал отвечать, что бывал уже на званых ужинах — потому что на таких ему, действительно, бывать не приходилось. А факт, что они здесь вдвоём, добавлял пару пикантных специй в удивительную атмосферу, воцарившуюся в доме. Снейп внутренне замирал, словно в ожидании праздника.

— Хм, мерло? — принимая выбранную им бутылку, произнесла Софи.

— Недурные ассоциации, — хмыкнул Северус в ответ.

От одного вида накрытого стола у какой-нибудь Молли Уизли случился бы удар. Тонкое сочетание красоты, непринуждённости и осознания, что всё сделано правильно, приближало обыденный приём пищи к чуду света. Тёплый свежий воздух и лёгкие ненавязчивые ароматы мягкой осени оттеняли насыщенный букет запахов свиной вырезки. Причудливые узоры света, проникающего через кружевные занавески, ласково ложились на золотистые крокеты и галеты. И сама хозяйка вечера, сменившая брюки на простое платье, с убранными волосами, казалось, прибыла из другого пространства. Строго говоря, так и было.

— Если всё это не волшебство, то я не знаю, чему мы учимся так долго, — Снейп подвинул ей стул, пытаясь быть достаточно галантным. — Это не комплимент.

— Спасибо, — смущённо улыбнулась она. — Я хотела поблагодарить вас… Представьте, что вы в отпуске. Наверняка, это было примерно вечность назад.

— Лучше не провоцировать моё воображение, — заметил он глухо. — Теперь я понимаю, почему Дамблдор дал жёсткое ограничение по времени.

— Это очевидно, сэр.

Они пригубили вина.

— Что думаешь?

— Не следует терять ощущение опасности, важно сохранять нервозность — только бы не в ущерб глобальной миссии. Ещё пара таких вечеров, и я бы точно с трудом вернулась обратно.

— Ты так спокойно говоришь о том, что тебя используют. На покорную обстоятельствам жертву ты походишь в последнюю очередь.

— Используют, — признала она без обиняков, — но не вслепую. Да и у вас, например, нет с этим проблем.

Они некоторое время ели молча. Нежная дичь исчезала с широкого блюда, оставляя на губах насыщенный вкус запеченных ягод и хмельного мёда. Только капли винного соуса до смехотворного равнодушия напоминали кровь.

Снейп не выдержал первый:

— Зачем, Софи? С самого начала — зачем?

— Я же не спрашиваю у вас — почему, — она облизнулась. — Ни с начала, ни с конца.

Северус недовольно фыркнул, признавая её правоту. Он не был готов говорить об этом. Вероятно, никогда не будет. Во всяком случае — не с ней.

— Однажды в наш дом пришли люди убить родителей, или же кого-то из них, — негромко заговорила Софи после огромной паузы.

Они уже успели доесть мясо и теперь цедили терпкий напиток. Многолетняя выдержка мерло позволяла катать на языке отголоски инжирной сладости. Снейп неосознанно коснулся пальцами губ.

— Мама тогда работала в лаборатории. Я была совсем ребенком, мне было лет пять, наверное. Я сидела на крыльце и игралась с чешуйками кельпи. Мама отсыпала мне из своих запасов. Когда те люди трансгрессировали рядом с домом, я толком и испугаться не успела. Казалось бы, такое не забывается. Но по-настоящему я вспомнила только после того, как случайно увидела родительские воспоминания рейдов, — она подняла глаза к потолку и прошептала: — Те самые чердачные упыри…

— Порой выпадение эпизода из памяти случается, когда человек сталкивается с опытом, который не в состоянии осмыслить. Так называемое блокированное воспоминание. Это нормально, Софи.

— Это из окклюменции?

— Из маггловской науки, — покачал он головой. — Хотя немало учёных полагают эту концепцию псевдонаучной. В любом случае, речь идёт о тебе, волшебнице, — нельзя отрицать, что ты не пострадала именно благодаря предрасположенности к ментальной магии. Твой разум тебя защитил.

Она кивнула, над чем-то напряжённо размышляя. Наконец, она осушила свой бокал и отставила его в сторону.

— Северус, — голос её дрогнул, — можно я вам покажу? Пожалуйста. Если вы против, только скажите. Я понимаю, это слишком необычно, неприемлемо. Всё это слишком.

— Думаю, ты успела заметить: в нас нет ничего сколько-нибудь приемлемого. Слишком — всегда будет нормой.

Всё произошло точно так, как она говорила.

Завораживающий блеск радужных чешуек в солнечном свете. Детские тонкие пальцы. Деревянные ступеньки. Мужчины в масках появились внезапно. Джон Мальсибер и пара малознакомых юнцов. То, что произошло дальше походило на зачарованный фейерверк: вспышки проклятий, вспаханная земля, разбитые окна. Детский закладывающий уши визг. Неконтролируемый выброс магии преломил луч смертельного проклятия, отзеркалив его от поверхности одной из кельпийских чешуй. Спутник Мальсибера упал замертво. Последнее, что увидел Северус — как маленькую девочку вздёргивают за шиворот крупные руки Филиппа Сентмора. Вдалеке слышится гневный женский вскрик.

— Tu vois, ma petite. Personne ne te fera du mal.*

В глубине души она считала себя виновной в смерти парня. И в свете этого открытия Снейп отодвинул на задний план новое знание, что Джон Мальсибер покушался на её родителей.

— Ты не убийца, — после длинной паузы проговорил зельевар, сжимая её плечи.

Каким-то образом он уже был рядом с ней.

— И вряд ли когда-то ею станешь. Ты поступила отчаянно, лишь бы защитить любимых, и не контролировала свои действия.

— Я их не люблю, — проговорила она, зло чеканя каждое слово. — Они ничем не лучше тех, кто явился на наш порог.

— Ты была ребёнком, Софи, а детская привязанность безусловна. Тебе не о чем беспокоиться: твоя душа не расколется из-за убийства. Я знаю это. Тебя ведь из-за этого наказал Лорд? Ты пыталась избежать участия в убийстве Амелии Боунс?

Софи скованно кивнула.

— Я знал, — медленно проговорил он ей в волосы. — Софи, важно не осквернять себя тем, что может лишить права на будущее. Зло может подобраться к любому, но только тот, кто даст слабину, уже не сможет остаться незамеченным для тьмы. А разорванной душе Репаро не помочь.

Спокойствие, с которым он говорил, задело Софи за живое.

— Северус, но вы говорили, — она подняла на него упрямый взгляд, — что вы сам… неужели вы верите, что отмечены тьмой?

— Не будем об этом.

— Ладно. Только скажу, что это не так. Я тоже знаю.

Её воинственный порыв вызывал щемление в груди и горле.

— Да ты уже видишь меня насквозь, — усмехнулся Северус, заставляя её подняться. — На званых ужинах принято вальсировать, разве нет?

— Что? В тишине? И мне известно, что вы меня отвлекаете от темы!

— Хотел этого со дня Святочного бала.

И, наверняка, со стороны они смотрелись по-идиотски. Светловолосая тонкая девушка в объятиях высокого, похожего на паука, мужчины с длинными руками и ногами и путаными движениями, покачивалась из стороны в сторону в полной тишине.

Софи не любила танцевать, но ей бы хотелось, чтобы их странное мельтешение в тесной комнатке длилось и длилось.

Северус не помнил ни одной фортепианной мелодии, но клавишный перебор в голове звучал без единой фальшивой ноты.

Выпив последний флакон противосудорожного снадобья, Софи упала на диван. Свечные блики отражались от зеркал в стеллажах и давали причудливую игру света на потолке.

Северус уже почти задремал, когда девичья ладонь осторожно легла ему на плечо. Пальцы пробежались вниз по руке, вызывая волну мурашек, и замерли у запястья. Софи придвинулась ещё ближе, вздыхая. Мужчина замер, открыв глаза. От простых движений тело зазвенело, мышцы живота задрожали, напрягаясь. Он ощутил, как она робкой обжигающей лаской провела по его боку, заскользила по коже.

Дыхание сорвалось, желание несмело запело в крови. Он перевернулся и осторожно прижал её руку к подушке.

— Ты же не можешь, помнишь? — выдохнул он ей в лицо.

Она неловко погладила его кисть, будто бы извиняясь.

— Забудьте. Я устала, Северус. Можно я не буду больше этому сопротивляться?

Снейп неспешно склонился, закрыл глаза и поцеловал её. Проникновенно и осторожно. Не так, как в прошлый раз. Мучительно медленно, пока не почувствовал, как снова заходится в груди сердце. Софи тяжело дышала — сознание куда-то уплывало, обостряя чувствительность. Хотелось отвечать, обнимать и никогда не возвращаться обратно.

— Уверена, что хочешь этого? — из последних сил проговорил он, упираясь вытянутыми руками в изголовье и заглушая набат в голове.

— Да.

Мыслей не было: только цвет, вкус, запах. Северус глухо чертыхнулся, подтягиваясь на диване. Вдохнул аромат её волос. Снова гроза — его вечная буря, тихая и опасная. Невесомо провёл по шёлковым прядям, пропустил их сквозь пальцы, огладил шею, спустился ниже. Девичья грудь вздымалась, руки раскинуты в стороны, тёмные глаза мерцали завораживающими огоньками. Странно, но он вновь уделил время, отрываясь от неё на миг, чтобы удостовериться — в реакциях её тела нет фальши. Её желание так же истинно, как и его.

Мгновение тишины, задержанное дыхание как перед отчаянным прыжком. Софи издала негромкий стон, ощутив первый толчок, вздрогнула всем телом. Северус замер. Коснулся губами её лба, закрытых глаз. Она запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя — он не стал сопротивляться. И мужское желание принудило его неистово рваться вперёд. Её ноги обхватили крепкий корпус. Руки отвели волосы от желанного лица, ласково провели по скулам. Он перехватил её кисть и прижался губами к раскрытой ладони, не прерывая сумасшедшего движения. Закрыв глаза, Софи глубоко вдохнула, стараясь вобрать всю горькую терпкость, что он источал. Забрать себе, разделить.

— Умеешь ты удивлять, ренардо, — медленно выдохнул он, когда они остывали, прижавшись кожа к коже.

Северус провёл ладонью по её выступающим позвонкам.

— Приятно слышать. Погодите, как вы меня назвали? Le renardeau?*

— А как ещё? При всех амбициях — на матёрого хищника ты не тянешь.

— Проверим? — она игриво прихватила зубами кожу в основании шеи, потёрлась носом.

Северус издал сытый смешок:

— Благодарение богам, мы перешли к именам.

— Мне полагается галлеон, между прочим, — напомнила она сквозь улыбку. — Опасались, что теперь я назову вас… э-эм, сэр? Профессор Снейп? Уважаемый декан? По-моему, звучит неплохо.

Он со стоном откинулся на подушки, с силой сжал округлое бедро.

— Или, быть может, лучше — мой Мастер? — лукаво спросила она, понизив голос, и почувствовала, как его напряжение вновь сменилось возбуждением.

— Прекрати, иначе к утру не сможешь подняться на ноги.

— В самом деле? — скептически произнесла она, изогнув бровь, и приподнялась на локте.

В следующую же секунду зельевар резко потянул её на себя, заставляя упасть на его грудь. Лица были в дюйме друг от друга. Крылья его носа хищно трепетали.

— Можешь не сомневаться, — произнёс он низким рокочущим шёпотом.

Тело её ответило дрожью и томительной тяжестью. Северус коснулся губами плеч, опаляя их жаром, вдохнул воздух у виска. И снова издал этот утробный рокот, оглаживая тело, белую грудь.

— Смотри на меня, — прохрипел он вдруг и коснулся пальцами её открытых в придыхании губ. — Я не полезу в мысли. Ответь, Софи — будешь моей?

Как бы ни был важен для него однозначный ответ, она не смогла в это мгновение ничего сказать. Софи склонилась и поцеловала его исступлённо, жарко.

Какой глупый вопрос, думала она, ощущая горячие волны их удовольствия. Будто её «да» или «нет» что-то решают, когда она стонет его имя на пропитанных запахом их близости одеялах, — когда он ощущает ласковую ладонь на щеке и усталые губы на плече, — когда их стоны так правильно звучат вместе. И её вскрик этой ночью не раз вплетается в его тяжёлое хриплое дыхание. И она под утро засыпает в его руках, перекинув ногу через бёдра.

Поверил бы он теперь в слово «нет»?

* * *

Случаются в жизни такие минуты, когда чувствуешь, что подошёл к черте. И всё, что было раньше, не так и важно. Это был шум, фон, пустота. А теперь — ты впечатываешь себя в вечность. Есть только этот миг, и всё остальное не стоит внимания.

Так думал Маркус Флинт. Когда-то недалёкий верзила, даже близко не способный слизеринец и мальчишка, живущий только благосклонностью случайных любовников матери. У него никогда не было оснований считать себя значимым. Никогда прежде. Зато теперь он ликовал.

— Джон, должен признать, твой протеже превзошёл все наши ожидания. Тот самый случай, когда не стыдно за своего ставленника. Маркус, мальчик мой, думаю, ты в наших глазах почти сравнялся со своим наставником. Надеюсь, ты окажешь поддержку в наших рядах ещё одному юному и амбициозному последователю.

— Благодарю, милорд.

Флинт сдержанно улыбнулся. Он оказался достоин. Низко поклонившись, он кинул взгляд на Софию, стоявшую поодаль.

— В отличие от маленькой Сентмор.

Девчонка тут же склонилась, прошептала белыми губами:

— Мой повелитель…

— Время показало, — холодно перебил волшебник, не удостоив её взглядом, — что недостаточно оттачивать свои навыки — важно уметь их применять. И быть несгибаемым в нашей праведной борьбе. В тебе есть сила, Маркус. Сентмор же пока всего лишь малополезная заурядная девица.

Присутствовавшая здесь Белла недовольно хмыкнула, демонстрируя пренебрежение к застывшей в поклоне Софи. Волдеморт бесшумно поднялся на ноги, сделал пару шагов к девчонке, от которой веяло тихой и умиротворённой покорностью. Дышать в зале стало практически невозможно.

— Можешь сказать, маленькая Сентмор.

— Милорд, — голос её был негромким, но ровным, — мне нечем гордиться. Я слаба в бою, а в академии меня учат исцелять. Простите мне эти слова, милорд. Понимаю, что наша цель стократ окупит все потери при вашем покровительстве. И если вы потребуете, я готова служить вам, как должно соратнику. Как умею — преданно.

Софи репетировала речь с Северусом. Он уверял, что помпезность слов будет смазана её коленопреклоненной сгорбленной фигурой и глухим голосом. Так работает стресс и голосовые связки в её нынешнем положении головы. Главное в диалоге с Лордом — знать меру проявленного страха. Он не должен лишать рассудка, но присутствовать просто обязан. Волдеморту нужен страх.

Пауза была пугающей. Он молчал слишком долго. Мысленно Софи уже успела со всеми проститься.

— Подними глаза, маленькая Сентмор.

Его тон обнадёживал. Холодный, как клинок, безжалостный и острый, он вызывал дрожь, но чувствовалось, что он скорее предупреждает, нежели угрожает всерьёз. Пару мгновений алые глаза просто её разглядывали, а затем проскользнули в податливое сознание, как в дьявольские силки Люмос.

Он выхватил из её памяти обрывки диалогов и ощущений. Мальсибер отталкивает её в поединке. Он же сидит на её постели после первого наказания, проводит пальцами по щеке. Она варит зелья, скулит от боли в лаборатории. Составляет списки ядов и противоядий, ночь напролёт варит составы для Лорда. Недвусмысленно касается себя в хогвартских комнатах, выгибается под тяжестью Снейпа. И ей так же горячо, сладко и больно, как при мольбе Волдеморту о тёмной метке. По сознанию бьют сливающиеся воедино стоны: от досады на Мальсибера, огненной плети Флинта, Круциатуса Тёмного Лорда. И рассыпается всё её возгласом, множась острыми осколками с отражением свирепого, искажённого желанием, лица Снейпа. Её слёзы. Её злость. Её желание.

— Любопытно, — произнёс он, наконец, со странным сочетанием изумления и брезгливости в голосе. — Работай с зельями, Сентмор, и не забывай о других своих обязанностях. Не желаю, чтобы ты лишилась рассудка раньше времени. Пока не желаю.

Он пристально на неё взглянул. Голова Софи словно раскололась надвое, чужая сила опрокинула её вперед, заставив упереться руками в пол. На светлый мраморный рисунок упала капля крови. Девчонка вытерла рукавом нос. Снейп и Мальсибер одновременно сделали шаг вперёд, неприязненно переглянулись.

«Но учти, маленькая Сентмор, если ты станешь причиной раздора моих слуг из-за своих ничтожных перверсий, я сотру тебя с лица земли».

Он заставил её тело содрогнуться от короткой вспышки боли.

— Да, милорд, — всё ещё ровный покорный голос. — Благодарю вас.

Волдеморт снисходительно кивнул, показывая жестом, что она может подняться.

— Вынужден заметить, Северус, — Лорд впился в него цепким ледяным взглядом, — сегодня — для меня день настоящих откровений. Я был убеждён, что всё выйдет иначе. Но так даже интереснее. Наконец, все Пожиратели до конца преданы одной идее, а ты научился делать правильный выбор… Что же, давайте к делу. Сначала — зелья Сентмор, потом — твои, Северус, и я хочу вернуться к делу инферналов.

* * *

— Мисс, что вы здесь делаете?

Софи встрепенулась от звонкого голоса. Её руки дрогнули, сильнее необходимого сжав писчее перо. На пол упал обломок серого опахала, палец кольнул острый очин.

— Добрый вечер, мадам Помфри.

Хозяйка больничного крыла величаво вплыла в свои владения. У неё была интересная привычка левую руку всегда прижимать к поясу мантии, где был закреплён миниатюрный кожаный мешочек. Софи ещё со времён студенчества было любопытно, что же колдомедик там носит. Безоар, сердечные капли или флягу с огневиски?

— У вас весьма странное представление о времени суток, — фыркнула женщина, поглядывая в чернильное небо за окном. — Всё в порядке?

— Да, мэм, я вспомнила, что у меня старые списки зелий лазарета. Хотела вот обновить, — она продемонстрировала пергаментные листы. — И я хотела ещё…

Софи взмахнула палочкой, очищая пол от обломков пера.

— Проверить состояние Гермионы Грэйнджер, не так ли?

— Верно. Профессор Снейп отсутствует, поэтому можете рассчитывать на меня. И в другое время — тоже.

— Северус так мне и сказал, — как нечто само собой разумеющееся подтвердила Помфри и вдруг тяжело вздохнула, — Ох, бедная-бедная девочка… Такая умная и талантливая! А вовремя распознать проклятие на ожерелье не смогла. Да и кто бы смог на шестом-то курсе?

— Воля случая. Ум и талант не ограждают от чёрной магии даже именитых магов, — пряча палочку в рукав, обронила Софи.

Помфри подняла на неё внезапно серьёзный и внимательный взгляд, поджала тонкую линию губ.

— Вы здесь закончили? — тон её был недовольным.

Девушка ответила кивком.

— Тогда пойдёмте. Расскажу вам о мисс Грэйнджер.

Колдомедик сухо и обстоятельно поведала о повреждениях Гермионы, об оценке риска осложнений и усилиях, предпринятых Снейпом.

— У Северуса большой опыт. Похоже, он нейтрализовал более восьмидесяти процентов проклятия достаточно быстро, чтобы предотвратить его дальнейшее распространение по организму. Мы имеем дело только с ослабленными последствиями. И всё равно в это неспокойное время директор и профессор Снейп взяли моду отсутствовать в замке по несколько дней кряду.

«Как будто они аппарируют на прогулку по лазурному берегу», — мысленно скривилась Софи.

— Насколько я понимаю, Гермиона сейчас на сильном анальгезирующем и седативном. Она в порядке, мадам Помфри. Заменить директора не сможет никто, но взять на себя часть ответственности профессора Снейпа — мне по силам.

— Она в порядке? Не пойму, что говорит в вас больше: профессионализм или же циничность.

Софи вопросительно подняла брови. Помфри только махнула рукой, оторвав ту на мгновение от пояса.

— Не берите в голову. Порой это одно и то же.

Девушка усмехнулась и, скрестив руки на груди, села на кровать рядом с Гермионой.

— Я вам не нравлюсь, мадам Помфри.

— На работе не принято руководствоваться симпатиями. Это неэтично.

— У меня нет необходимости перепроверять вашу работу. Это тоже неэтично. Да и не колдомедик я, но у меня есть желание помочь и кое-какие лекарские навыки.

— Помимо прочего, ещё вы, вероятно, не можете уснуть.

— Я привыкла к такому режиму.

— К его отсутствию?

У Софи замерло сердце. Мадам Помфри озвучила вопрос так, словно имела в виду вовсе не режим дня.

— Я справляюсь, мэм.

— Ваша удача, если это так. Ладно, назовите мне дозировки зелий, которые намерены дать мисс Грэйнджер, если она очнётся ночью. Назовёте всё верно — оставлю вас дежурить.

Софи слабо улыбнулась. Не могла же Поппи всерьёз полагать, что она способна ошибиться в дозировках? Разумеется, она ответила верно.

Задремав, она проснулась под утро от возмущённого шёпота.

— Какого драккла она здесь забыла?

— Ну… она вроде как младший препод по зельям, Гарри. Может, варила что-то для больничного крыла.

— Ага, и тут же легла рядом с Гермионой! Сейчас мы ещё Малфоя за ширмой найдём, да?

— Прекратите шуметь, вы оба, — шикнула она на них, потирая глаза. — Иначе вы сейчас обнаружите недовольную вторжением мадам Помфри.

— Что ты делаешь рядом с нашей подругой? — жёстко повторил Гарри, сверкая упрямой зеленью глаз.

— На «вы», мистер Поттер. Мы в школе, а не в домашней столовой.

— Что вы делаете рядом.., — так же напористо начал юноша.

— О, Мерлин, — Софи коснулась пальцами переносицы, легонько сжала. — Знаете, некоторые вещи объяснять безнравственно.

Она встала, наскоро поправив мантию, и уже в следующее мгновение сделала пару пассов волшебной палочкой. Пока мальчики хмурили исполненные дум лбы, над Гермионой Грэйнджер возникли два мерцающих голубых шара с множеством вращающихся и покачивающихся стрелок.

— Эм. Что это? — брякнул было Рон. — То есть… что это, мисс Сентмор?

— Это диагностическое заклинание, мистер Уизли. Вы же пришли узнать о самочувствии вашей подруги, не так ли? Она находится в глубоком восстанавливающем сне. Все жизненные показатели в пределах нормы. Магический резерв сильно повреждён, и он черпает силы из физического тела мисс Грэйнджер. Задет канал в плечевом сплетении. Она сильная, но на восстановление всё же уйдёт время.

Софи отменила чары, растворив их под потолком.

— Гермиона может нас слышать?

— Сомневаюсь, она без сознания.

— Ей не больно?

— Мадам Помфри и профессор Снейп сделали всё необходимое, чтобы она не испытывала боли.

— Да? — едко спросил Гарри, вскинув голову.

Чёрные своевольные вихры упали ему на глаза. Прямо как у Сириуса.

— Может, и вы помогли? И вся ваша шайка убийц тоже?!

На лице девушки не дрогнул ни один мускул. В грудь будто пропихнули обжигающую холодом льдину. Она молча перевела на него жёсткий взгляд.

— Гарри, не надо, — пробормотал Рон, щёки его тронул жар. — Мисс Сентмор, мы лучше пойдём…

— Нет! Наши родные участвуют в этой войне из-за таких как она! — голос его срывался. — А потом вот так лежат, как подопытные, под их волшебными палочками!

— Хватит. Пойдём отсюда!

— Они умирают из-за таких как она! Неужели тебе всё равно, Рон? А вы ведь даже своих не жалеете, правда? Как вы сами себя выносите, мисс Сентмор?! Говорите нам о нравственности, а сами!

— Мистер Уизли, я могу рассчитывать, что вы поможете вашему несдержанному другу покинуть помещение немедленно? — холодно произнесла Софи.

— Да-да. Гарри, пойдём! Серьезно, давай…

Рыжий с силой потянул своего друга в сторону выхода.

— Давай, скажи, что ты со мной не согласен.

— Вообще, мама говорит, что мы не должны…

— Сколько можно во всём слушать миссис Уизли!

Голоса стихли. Дверь лазарета закрылась. Софи, вмиг окаменевшая, насилу подняла голову наверх, разгибая тяжёлую шею. Челюсти были так крепко сжаты, что она не знала, сможет ли сегодня с кем-нибудь заговорить.

Она кусок неподъёмного монолита. Забытая природой горная порода. Неподъёмная, твёрдая, безжизненная. Софи медленно вдохнула, перевела взгляд на безмолвную Гермиону Грэйнджер, накрытую стёганым одеялом. Её рационального взвешенного взгляда явно не хватало оставленному без её попечения Золотому Трио.

— Это был ваш выбор, мисс, — раздался из-за ширмы голос мадам Помфри. — По силе и пытка.

Отвечать не было сил. За бессмысленной яростью Гарри померкли все слова, выцвели, тоже лишились смысла.

Отгоняя дурные мысли, Софи брела в кабинет зельеварения. Через час у неё урок с третьим курсом. Кажется, она начинала понимать, как её Мастер стал тем преподавателем, с которым она когда-то познакомилась.

В этот миг ни Сентмор, ни Поттер с Уизли не догадывались, что у двери больничного крыла под скверно сотворёнными дезиллюминационными чарами замер Драко Малфой. Дождавшись, когда Помфри скроется в задней комнате, тот проскользнул за ширму к пострадавшей. Несколько минут он тупо смотрел в бледное лицо выводящей его из себя школьной зубрилы. Затем со злостью схватился за металлическое изножье и, вмиг растеряв весь пыл, обессилено опустился прямо на каменный пол.

Страх изводил его. Драко так устал носить в себе этот комок ненависти и злобы, что был готов выть в голос. Но и перекрыть этот ядовитый полноводный поток был не способен — он захлёбывался.

Драко протянул руку к лежащей поверх одеяла ладони Грэйнджер. И тут же отдёрнул. Идиот.

Маркус уверял, что им необходимо каким-то образом обскакать Сентмор в борьбе за благосклонность Лорда. Драко нравился Флинт с его азартом и верой в правильность их убеждений, и он истово верил его словам. Пока не понял, что их сумбурный план по нападению на школьника в Хогсмиде воплотился в одной непостижимой гриффиндорке.

И почему абстрактная смерть пугает не так сильно, как та, к которой ты способен протянуть дрожащую руку?

1. Tu vois, ma petite. Personne ne te fera du mal — Видишь, моя маленькая. Больше никто тебя не тронет

2. Renardeau (m) — лисёнок (фр.)

Оказывается, у Северуса имеется некоторый французский вокабуляр. Но мы с вами могли догадаться и раньше, правда?)