Мост в рассвет (джен)

Городничий очнулся на следующее утро — бодрым и порозовевшим. Он сразу распахнул глаза и подскочил на лавке, словно окончательно и бесповоротно проспавший человек. И тут же стукнулся головой о выступающую из стены балку.

— Ох ты ж аспидово отродье… — выругался он, потирая макушку.

Сирин вышла на звук из своей комнатки, где провела полную метаний не самую лучшую в своей послежизни ночь.

— Доброе утро, — настороженно и немного вопросительно поздоровалась она. Неизвестно, как он к ней отнесётся после всех обвинений, которые кидал ей в лицо. Йагиль ещё не вернулась, а Алконост будто забыла сюда дорогу. Но вряд ли он нападёт в одиночку… Сирин заметила, что задержала дыхание, и медленно выдохнула. Она постоянно ждёт нападения… Городничий взглянул неприязненно, но смолчал. Тронул истерзанные плечи и поморщился.

— Вы потеряли сознание после того, как вас покусали волколаки, — ровно пояснила Сирин. — И… — Сказать ему или не сказать? Поколебавшись, она решила, что не стоит скрывать правду. — Были при смерти. — Она с невольным сочувствием посмотрела на него.

А он замер с потерянным взглядом. Губы шевельнулись — видно, он вспоминал, как всё это произошло. А потом весь как-то подобрался и с подозрением покосился на Сирин.

— Это ты их натравила?

— Я?! Думаете, все такие же, как вы?! — От несправедливой обиды даже дыхание перехватило. Сколько душевных сил она потратила вчера! И ни на грамм он не стал к ней лучше относиться! Хотя, конечно, не ради этого она его выхаживала…

Городничий пожевал губами и внезапно закашлялся. Наверное, пересохло во рту от ядрёного лекарства. Сирин плеснула в кружку воды и подала ему. Городничий жадно прильнул к питью и даже пролил на себя чуть ли не треть — руки ещё дрожали.

— Ладно, может, и не ты, — всё ещё не очень дружелюбно проговорил он задушенным голосом.

Сирин хмыкнула.

— Ладно, ладно, — проворчал Городничий. — Когда я науськивал волколаков против Незваной, я же хотел как лучше…

— Для всех. — Сирин взяла у него из рук пустую кружку и отвернулась, чуть резко стукнув ею о стол.

— Не шуми, — не преминул заметить ей Городничий наставительно.

Сирин развернулась к нему лицом и скрестила руки.

— Так что же всё-таки произошло между вами и волколаками?

— Гм-гм… — Он опасливо взглянул на прокушенный знак Зимнего креста на своей руке. — Я, в общем, им выговорил за то, что тебя не… гм.

— Не прикончили, — безжалостно договорила за него Сирин.

— Ну зачем сразу прикончили… — начал вилять Городничий.

— Намерения у них были именно такие.

— Ну что с них взять? Звери! — всплеснул руками он, будто сам совершенно ни при чём, и тут же ойкнул от боли. — Можно ещё воды? Пожалуйста.

Сирин плеснула воды в кружку и, стараясь не коснуться руками, передала ему.

Городничий напился и вытер рот остатками окровавленного рукава.

— А ведь как отделали, поганцы! — возмутился он, разглядывая затянувшиеся раны. — Спасибо, очутился в Избе, и Йагиль своё дело знает!

— Вообще-то я, — не без мрачного удовлетворения поправила его Сирин.

— Что?

— Это я поила вас цикутой.

— Ты с ума сошла?! — Городничий в страхе схватился за горло. — Это твоя месть?!

— Если бы я хотела отомстить, я бы бросила вас ещё у "Трёх горл" истекать кровью, — парировала Сирин. — А цикута спасла вас, хоть это было и непросто! — Она почувствовала, как комок обид подкатил к горлу.

— Мне что теперь, благодарить тебя за спасение жизни?!

— Как хотите. — Сирин подняла ладони кверху. Скорее бы он ушёл.

Городничий страдальчески сморщился и обвёл осоловевшим взглядом Избу.

— Вот ведь в каком незавидном положении пришлось оказаться в родном доме, — скрипуче пожаловался он.

Сирин промолчала, но вспомнила, что он, по рассказам, жил здесь многие годы. Видел юную Йагиль и маленького Ярра… И кстати, Изба не гонит его пинками.

— А я бредил небось? — Взгляд Городничего забегал, а голос стал каким-то заискивающе-усмехающимся.

— Бредили, — коротко ответила Сирин.

— А-а… — Два ярких пятна вспыхнули на щеках Городничего. — Всё вздор…

Боится, что кто-то узнает, о ком он бредил, безошибочно поняла Сирин. Наверное, не стоит волновать выздоравливающего, даже если он не самый приятный…

— Я никому не скажу, если это секрет, — неохотно пообещала ему Сирин. Склонилась и заговорщицки прошептала: — О Василиссе?

Городничий вздрогнул и зарылся лицом в ладони.

В точку.

— Только… расскажите мне, за что вы меня так ненавидите? — Голос Сирин внезапно дал трещину, будто и она пила цикуту.

Городничий не ответил и даже не взглянул на неё. Сирин догадывалась за что — довольно того, что он бросал ей в лицо обвинения прямо при Ярре. Он винит её в том, что перестали идти души, когда он ещё не дождался той самой…

— Думаете, она ещё там? — тихо спросила Сирин. — После стольких лет…

Городничий отчаянно замотал головой, не поднимая лица от ладоней. Она была уверена, что если сейчас послушает его душу, то почувствует такую боль и горечь… Поэтому она спрятала руки за спину — не хотелось касаться чужой раны, когда свои свежи, и даже ведьмина синька тут не поможет.

Сирин неслышно встала и подошла к окну. Утро — такое же серое, как вчерашний день. Пусть Городничий приходит в себя и отправляется восвояси, его выгнали отсюда задолго до её появления.

— Я знаю, ты думаешь, что я вздорный, мелочный, неумный, суеверный бюрократ. Жирный, — неожиданно заговорил он.

С последним особенно сложно было спорить. Сирин обернулась к нему и удивлённо приподняла брови.

— Но не всегда же я был таким, — развёл руками Городничий. — У меня и имя было, настоящее… Только вспомнить не могу. — Он сосредоточенно потёр виски. — И остался в Избе я не по своей воле.

Видимо, на лице Сирин выразился определённый скепсис, потому что Городничий замахал на неё.

— Знаю, знаю! Дивная златопёрая птица всем напела про меня небылицы… А я, может, не хотел оставаться на тёплой печи у Ядвиги! Может, приворожили меня! Сам бы я ни за что не оставил свой поход!

Сирин окинула, мягко говоря, колоритную фигуру взглядом, и Городничий фыркнул от досады.

— Как будто мне это нравится… Статным молодцем поди как хорошо быть…

— Но зачем Ядвига вас приворожила? — зачарованная необычной откровенностью, спросила Сирин.

— Род Ягин всегда так заполучал мужей. Заманивал, ворожил… След несчастных терялся, стоило появиться наследнице — очередной хозяйке Избы, ступы и чёрного кота. Такой вот у них порочный цикл! Многие из нас завязаны на Большой Кологод… Мне повезло — я остался жив. Наверное, держали меня на всякий случай для Йагиль. По крайней мере, я так полагал. И когда она созрела, я подумал: а почему бы и нет? Но меня метлой между… лопаток и вон из Избы! — обиженно закончил рассказ Городничий. — Ягины всегда были верны лишь… — Он внезапно замолчал на середине фразы.

— Кому? — прошептала Сирин, не сводя с него глаз.

Но он лишь промычал что-то, не в силах раскрыть рта, и Сирин с мучительной ясностью поняла: Печать молчания безотказно находит свою жертву. Городничий мотал головой, как болванчик, и пальцами пытался открыть себе рот — бесполезно. Неужели и он онемеет на сто лет?

— Подождите, вам ещё рано так себя изводить! — Сирин попыталась схватить мельтешащие пухлые руки. — Вот так, успокойтесь…

Городничий задышал ровнее, но му́ка отразилась в глазах и на лице.

— Я опущу Избу, может, на улице станет лучше… — суетилась Сирин.

Она тронула чувствительное место лапы, и Изба тяжеловато рухнула на землю. Сирин накинула Городничему на плечи порезанный мундир и заодно цветастый платок и помогла перейти порог. И когда он сделал несколько неуверенных шагов в Тёмный лес, то обернулся и, отчаянно артикулируя, произнёс:

— Зря я тут разоткровенничался с тобой. Думается, подлила чего в свой ядовитый отвар. — Он подозрительно сверкнул глазом. — Может, ты и не так невинна, как кажешься на первый взгляд. Тебя же готовят в преемницы Ягин. Большой Кологод на исходе!

Сирин стояла, опустив руки. Вот так благодарность…

— Пойду домой, — надменно запахнулся Городничий. — А потом заберу свою записную книжку. Пора наводить порядок в делах. — Он чопорно приложил руку к пустой голове, где обычно красовалась треугольная шляпа.

Сирин вспомнила, как кинул он свою записную книжку с золотым обрезом на мостовую, как её подобрал Ярр…

— Она у Ярра, — сказала она устало и прислонилась к лапе. — Только как бы вам ему не помешать — он принимает гостью, — добавила с горькой усмешкой.

— Кого это ещё? — живо осведомился Городничий, обернувшись. Привык быть в курсе всех дел.

— Хранительницу Яви, — обронила Сирин.

Рот Городничего раскрылся.

— Т-ту самую? О к-которой… он говорил? — чуть задыхаясь, просипел он. — Она з-здесь?

Сирин кивнула, удивлённая.

— Я должен её увидеть!.. Только… — Он критически оглядел себя. — Надо забежать переодеться!

И с прытью, которой Сирин никак не могла ожидать от вчерашнего умирающего, он потрусил напролом через Тёмный лес к задним вратам. Она только головой покачала. Род Ягин! Кажется, Йагиль могла бы поведать много интересного, если бы каждое слово не было напряжением всех её сил. Городничий ещё легко отделался сейчас, если Печать не настигнет его после.

Сирин вздохнула и вернулась в Избу, подняла её повыше, чтобы хоть немного ощутить себя в безопасности. Одиночество уже начинало давить, а ведь целый год Йагиль была с ней почти неотлучно. Да и Алконост часто гостила в Избе. Сирин успела прибраться после лечения двух смертельно раненых, когда случайно выглянула в окно и увидела над лесом кусочек солнца — златопёрую Алконост. А вместе с ней, почти сливаясь серостью с небом, летела её загадочная сестра — Гамаюн. Они направлялись прочь от города.

* * *

Минувшей ночью

— Виюн? — позвал Ярр. Кто ещё в этом городе ходит в белом платье?

Совсем недавно он оставил её в доме Городничего отдыхать после перехода через Мост. И она уже на Пустом холме? В полном одиночестве, среди ночи…

Фигура в белом метнулась в сторону. Но потом, будто передумав, застыла на месте и после подплыла к Ярру.

Действительно, Виюн. Фонарей у Пустого холма почти не было, но она сама слегка светилась в темноте — только глаза дырами чернели на белом лице.

— Ярр, — откликнулась она полушёпотом.

"Что ты там делала?" показалось слишком резким и преждевременным.

— Я рад, что ты уже отдохнула, — намекнул Ярр. — Заблудилась? Куда тебя сопроводить? — Он вежливо предложил Виюн руку, и она невесомо положила свою сверху.

— Вероятно, я не там искала Капище, — с лёгким удивлением проговорила она. — Мне не даёт уснуть то, что Марена томится в гроте и во льду. И если слеза её окрасилась кровью, это зловещий знак. — Виюн сочувствующе подняла брови — тёмные, не в цвет волос.

— Капище на том же холме, где грот, только на вершине, — пояснил Ярр. Наверное, с её быстротой перемещения можно миновать полгорода и не заметить.

— Да? — Виюн оглянулась на вершину Пустого холма. — Мне это место показалось таким подходящим в своём уединении. Что здесь?

— Ничего… Он и называется Пустым. — Виюн ждала, и даже в темноте видна была её неизменная полуулыбка, наклон головы, витая золотистая прядь. — Вообще сюда иногда прилетает пророчить вещая птицедева Гамаюн, — признал Ярр после некоторого молчания.

— А ты видел её? — мягко поинтересовалась Виюн.

— Её сложно увидеть… — Он вспомнил юное нечеловеческое лицо, серебристое оперение, шёпот, проникающий в голову… Тогда Гамаюн исчезла, обронив загадочное: "Плач по Марене"... Или "Плачь по Марене"? — Она не любит прямого взгляда, и её невозможно найти по собственному желанию, — закончил Ярр.

Виюн тихонько вздохнула.

— Что ж, я уверена, вы живёте в согласии с её предсказаниями, — заметила она.

Если бы их можно было понять! Ярру пришли на ум строки:

Хранительница Нави закована в лёд.

Слёзы льёт,

Пока не выйдет игла,

Что соберётся из трёх.

Аспид, Аспид ищет её,

Покуда не рухнет Мост.

По крайней мере, начало уже свершилось. Марена лила слёзы, пока не вышел какой-то обломок. Рассказать Виюн? Может, она знает, кто такой Аспид. Нет, лучше не пугать её. Вряд ли Мост, стоявший века, рухнет именно сейчас, когда она здесь.

Убедив себя таким образом, Ярр спросил:

— Проводить тебя на Капище?

— Может, прогуляемся к Мосту?

— Уже?.. — вырвалось у Ярра.

Виюн мелодично рассмеялась.

— Я ещё не собираюсь уходить, — заверила она. — Просто не успела насладиться великолепием вида Огненной реки, у нас ведь такого нет… — Она вздохнула, и её рука чуть сжала костяные пальцы Ярра.

— У вас есть лучше… — начал он, а по костям вверх, к плоти на руках, пробежали незнакомые тёплые искры. Ярр замолчал на полуслове. Никогда ничего подобного… Только у гроба Марены — но не физически. Виюн смотрела на него и улыбалась.

— У вас тоже есть кое-что, достойное внимания, — заметила она невзначай, словно предложив Ярру самому решить, что же она считает достойным: Огненную реку, Марену, город или кого-то из его жителей.

На этот раз Виюн шла тихо — будто пёрышко, севшее на водную гладь мягко колышется от дуновения ветра. С интересом рассматривала она спирали частокола на холмах. Задавала незначительные вопросы, на которые Ярр давал такие же незначительные ответы, и они тут же стирались из памяти. Руки́ его Виюн так и не выпустила. И искры тепла никуда не исчезли, они струились к голове, к сердцу… Вот и Мостовые врата, ров — русалки посрывались с берега и, шумно расплескав воду, пропали в глубине. Ни хихиканья, ни воплей. Против воли вспомнилась бедная Ганна. Её восхищённые, широко раскрытые глаза, пышные зеленоватые волосы, гибкий девичий стан… И собственное безразличие. Он не чувствовал ни губ, ни ласк Ганны. Ничего подобного тому, что происходило теперь. А ведь Виюн лишь держала его за руку.

Нет, не Явью он был покорён! Хранительница сама несла в себе волшебство Яви! Жизнь из мира живых пришла в их мёртвый мир. Она — не Марена? — сбросит его ледяное проклятие? Осознание дрожью отозвалось в кончиках пальцев — Виюн чуть повернула к нему голову, оторвавшись от созерцания зарева Огненной реки. Но сказала лишь:

— Это очень красиво и завораживающе. Мне кажется, я в жизни не видела ничего подобного.

— Да, — выдохнул Ярр, глядя, как в её глазах тлеют огоньки пламени Нави. — Я тоже.

Она смерила его пристальным взглядом, полуулыбка заострилась.

— Мне кажется, ты не ценишь того, что имеешь. — Пальцы второй руки мимолётно легли ему на грудь — прямо на знак Зимнего креста под рубашкой — но она тут же широким жестом обвела окрестности. — В этом есть своё очарование.

Ярр, не очень уверенный, не морок ли снова это её быстрое касание, с усилием посмотрел вокруг. И нет, не увидел ничего нового и достойного внимания.

— Обычно не ценишь, пока не лишишься чего-то, правда? — задумчиво проронила Виюн, словно размышляя вслух.

— О чём ты? — Страшно не хотелось отпускать её пальцы, которые она будто забыла в его руке, и искать на её спокойном лице признаки злого умысла, так что вопрос прозвучал невыразительно и без напора.

— Ты ведь так мечтал попасть в Явь, остаться там… Неужто не жаль было бы с этим расставаться? — Она снова обвела рукой вокруг себя и легонько потянула Ярра на Мост.

— Мне хватило, — внезапно очнувшись от наваждения, произнёс Ярр и удержал её. Незачем им пока ступать на Мост.

Виюн остановилась и понимающе кивнула.

— Иногда и не знаешь, чего лишился, тогда и терять будто нечего.

Странный это выходил разговор. И не хочет ли она сбежать, вдруг заподозрил Ярр. Пришла из любопытства, обожглась, а теперь пожалела. Эти слова о потерях и расставаниях… Ярр судорожно сжал её руку, но она лишь улыбнулась шире. Он и не заметил, что они уже стояли у подножия Моста. Снова эти мгновенные перемещения… А он думал, что это только свойство Яви за кругом отчуждения. Виюн больше не делала попытки утянуть его на Мост.

— Отойдём, — сказал он и увлек её подальше от перехода. — Мало ли, здесь не так безопасно, как у вас.

— Да? — чрезмерно легкомысленно откликнулась она.

— Иногда из Огненной реки вылезают змеи, они утянули много лет назад мою мать, нападали на гроб Марены, когда я… Не стоит здесь находиться без надобности.

— Мне очень жаль, что несчастье постигло твою мать, — неслышно, почти неразличимо за гулом пламени молвила Виюн. — Но я почти уверена, что змеи не выползут сейчас.

— Почему? — резонно усомнился Ярр.

— Предчувствие. — Губы дрогнули в улыбке.

— Есть ещё огненная стена, страж-пламя. Оно не пускает некоторых из нас к переходу в Явь.

— Но на мне Зимний крест, — невинно возразила Виюн, и рукав шёлково стёк к локтю, когда она подняла руку.

— Но не настоящий… Кто знает, какие у него свойства, долговечен ли он. И если Мост счёл тебя нежитью, а Зимний крест — истинным, тем более тебе пока нет хода назад. — Ярр старался говорить убедительно, он даже повернулся к Мосту спиной, загородив Виюн от него.

— Так ты, значит, всё-таки пытался перевести Марену на ту сторону? — Голос Виюн потеплел, если возможна ещё бо́льшая его нежность. Но Ярр не хотел врать.

— Это было ещё до… Яви. До того как я узнал, что она близка.

— А потом?

— А потом…

А потом Сирин бросала ему в лицо малоприятные факты о её Яви, Бес поведал, как провести гостя в Навь, Ярр тщетно сёк единственным серпом нетленный лёд, Марена избрала свой глас, а второй серп исчез… Потом он зачем-то спасал кота Сирин, не зная ещё, что истратил на это последнюю милость Марены, и, заполучив второй серп, ворвался к ней и был выкинут из грота практически за шкирку.

— Потом всё сильно усложнилось, — обтекаемо закончил он.

— Мне жаль твою мать. И жаль Марену. И бедную Сирин, — с грустью сказала Виюн. — Может, мне удастся её переубедить… Она ведь недавно здесь. Хотя… Сколько лет прошло? — спросила она, глядя мимо Ярра, в небо цвета её глаз.

— После чего?

— Сколько ты здесь, в Нави?

Ярр задумался. Если прибавить потерянные годы, выйдет лет сто пятьдесят. Наверное.

— Может, ты мне подскажешь. Если знаешь всех перешедших, — предложил он.

Он думал, она уйдёт от ответа из-за какого-нибудь закона миропорядка, но, к его удивлению, она серебристо рассмеялась.

— Сколько мне лет, по-твоему? Всего несколько часов в Нави, и меня уже считают старушкой?

— Но я… — Ярр осёкся и замолчал. Да, вот это он показал сейчас воспитание и манеры. Мать бы гордилась! Он почему-то был уверен, что плавность движений Виюн отточена возрастом. — Прости, — выдавил он из себя, а Огненная река бросила жар на щёки.

— Немудрено ошибиться, я принимала тебя в Яви, как важная дама. — Она грациозно склонила голову. — Но здесь я ощущаю себя гораздо свободнее. — И правда, глаза её живо горели сполохами, губы приоткрылись. — Как отрок, сбежавший из дома из-под пригляда нянек. — Виюн взглянула лукаво, словно приглашая его присоединиться к игре.

Это Ярр понять мог. Он и сам в Яви ощутил, как спал тяжкий груз с плеч… Неужели у неё — так же? И здесь она прячется от своего бремени правления. И дело вовсе не в месте, а в смене места.

Она вся сияла — ярче луны, мерцающими жидко-серебристыми бликами, будто Мёртвая вода в фиале, но живая и близкая. А в Яви её сияние растворялось в свете белого солнца. Как самоцветы Марены горят лишь в её пещере. Рука в его руке потеплела — наверное, от Огненной реки. И это тепло вызывало ответный жар, волнами растекшийся по телу. Ярр только сейчас понял, насколько он истосковался по теплу. Камин в его холодном, практически нежилом доме не давал желанного, потому и стоял нетопленым. Даже Огненная река могла сжечь, но не согреть и избавить от ощущения собственной ледяной сердцевины. И сейчас творилось нечто невообразимое.

Удержать её! Держать и не выпускать! И если поблекнет Зимний крест на её коже — начертать новый! Не дать ей уйти — любой ценой. Это слишком удивительно, чтобы это терять. Она как Марена, только может быть всегда рядом…

Чувствуя себя как во сне, только не своём, а таком, в котором вот-вот полетишь, он наконец разжал пальцы на ладони Виюн. Но лишь для того, чтобы руки скользнули ей на талию, привлекая ближе. Она же сама обронила: "Мне просто так захотелось". И часто дотрагивалась до него без особой причины. И сейчас она не воспротивилась, не отпрянула, наоборот, поощрила особенной улыбкой — он часто видел такую у Алконост, — взглядом из-под ресниц… Чувствовала она ураган, бушующий у него в душе? Должна была при её способностях. Но ему уже было неважно. Хотелось потонуть в этих новых и ярких ощущениях. Может, так чувствовали себя те, кто пил Мёртвую воду?

Виюн хотела что-то сказать, но Ярр поймал её слова своими губами. Мгновение — и она ответила, но уже не словами. Жар разлился по телу, словно он нырнул в Огненную реку… Он бы не открыл глаз, не отдал бы свой единственный момент, даже если бы Мост обрушился под ногами прямо сейчас. И свет уже просочился сквозь веки — Ярр только сильнее сжал Виюн в объятиях… Как вдруг сверху раздался панический грай:

— Бер-регись! — И чары спали. Ярр резко открыл глаза и увидел, как над ними нависла волна пламени, готовая обрушиться им на головы в следующую секунду. Верхушка почти зряче нацелилась, найдя жертв, изогнулся упругий огненный щуп...

Ярр мгновенно подобрался, чтобы отпрыгнуть вместе с Виюн подальше, обхватил её крепче… Но не успел. Миг — они уже стоят в двадцати шагах от того места, куда яростно обрушилась огненная волна. Виюн переместила их! Река ещё выбросила несколько сердитых волн им вслед и с гулким ворчанием ушла в свои берега.

Никогда она не нападала на Хранителя Моста, если он стоял на своей стороне! Ярр быстро оглядел Виюн с головы до ног — цела, слава… не Марене точно. Но в глазах вроде бы испуг, насколько он мог считать. И сразу — раздражение, хорошо знакомое ему чувство. Не такого приёма она ждала, не такого ожидал он сам.

— Прости, я не знал… — Жалкие слова оправданий. — Отойдём. — Ярр бережно взял её под локоть, увлекая подальше от вероломной Огненной реки.

"Она не сможет перейти Мост обратно, если на пути — страж-пламя", — мелькнула подлая мысль. Как он и хотел.

— Ты в порядке?

Виюн прикрыла глаза, несколько раз вздохнула и кивнула. Вряд ли она в порядке.

— Я ждала чего-то вроде этого, — призналась она. Навь будто отторгала Виюн, как не приняла его самого Явь. Похоже, и Виюн это понимала. — Но в тот момент забыла об опасности. — Она по-старому солнечно, только теперь чуть иначе улыбнулась Ярру. И забылась зловеще-рыжая, почти живая и хищная стена пламени. Зато навсегда останутся с ним воспоминания об отзывчивых губах.

Можно не ходить к Мосту. И не ходить к Марене. И на Капище тоже лучше не ходить. Избегать тех мест, где сильна Навья суть.

— А что случится с Явью, если ты… задержишься здесь? — не без умысла спросил Ярр, всеми силами пытаясь изобразить участие.

— Явь незыблема, наверное, они выберут новую Хранительницу, — пожала плечами Виюн, словно не жаль ей было оставленного мира и титула. Только рада освободиться.

Они уже прошли половину пустоши между Мостом и рвом, окружавшим город. Ярр тщетно пытался придумать, что сказать, но после случившегося всё казалось незначительным, не стоящим слов. Отголоски жара всё ещё перекатывались внутри, и Огненная река была тут ни при чём.

Чтобы не пялиться на Виюн слишком открыто, он взглянул наверх. Ночь наливала небосвод тёмной синевой с противоположной от Реки стороны. Мерцали звёзды, которые не были душами, собираясь в ломаные созвездия… Молчание, тягучее и томительное от новых желаний, невыносимо кололо губы. Но и вновь пытаться её целовать казалось сейчас неуместным и преждевременным.

Вдруг Виюн остановилась сама.

— А ведь прошло больше лет, я думаю, — показала она взглядом куда-то на небо.

Ярр пригляделся. Тёмное небо, тающая луна и созвездия, привычные. Но что это… Новое, незнакомое созвездие раскинуло рукава-крылья прямо над городом, такое огромное, что один его конец завис над домом Городничего, а другой — над Мельницей. Симметричное, четырёхконечное, как…

— Полный Зимний крест встаёт, — благоговейно прошептала Виюн.

И тут же словно обдало холодом, как на Колад. Выдуло из души бережно хранимое там тепло.

"Полный Зимний крест грядёт, — говорила в пещере Сирин гласом Марены. — Он уже почти сломан… Его слом — и рухнет Мост…"

Он — это не о Зимнем кресте, созвездие нельзя "сломать".

— Что это значит?

— Большой Кологод завершается, — с удивлением взглянула на Ярра Виюн, словно это знали все.

— Я не понимаю! — начиная злиться, сказал Ярр. Как он мог злиться на неё после…

Виюн сочувственно подняла брови.

— Цикл. Ты ведь знаешь, что Марена — не вечность, а судьба?

— При чём здесь наша Марена?!

— Прости, Ярр, я не должна была, — опустила взгляд Виюн. — Я думала, тебя просветили о мироустройстве. Но, видно, твоя мать ушла слишком рано… Похоже, у вас все привязаны к нынешней Марене, а я выступаю печальной вестницей… Но я думала, время ещё есть. Полный Зимний крест виден только из Нави. А время так обманчиво… И быстротечно.

Ярр сжал пальцами переносицу. О чём таком она говорит?!

— Но ведь ты сама тогда сказала, что будешь рада видеть великую Марену, что она милостива и вернёт мне… то, что, кажется, только ты и можешь вернуть, — закончил он уверенно.

Виюн одарила его мимолётной улыбкой.

— Я не знала, что Большой Кологод уже на исходе… — Она и правда выглядела искренне опечаленной. Уголки губ опустились, погасли огоньки в глазах.

— И что будет, когда Полный Зимний крест взойдёт над Мостом?

— Новая Марена должна принять свою судьбу.

— А что будет со "старой"?!

— Она сходит в Тень. Навсегда. Ты же знаешь про род Ягин? У них тоже есть цикл… Не в точности, но, когда готова преемница, старшая уходит. И две Марены одновременно существовать не могут.

— Марена вот-вот сойдёт в Тень?.. — Не страх, но что-то студёное, холоднее ледяного хрусталя, забралось в грудную клетку и взорвалось изнутри шипастыми сосульками. — Но она надёжно спрятана… Скрыта в хрустальном гробе! Под защитой камня и Зимнего креста!

— Ярр, что такое Зимний крест для тех сил, которые им повелевают? — мягко спросила Виюн. — Что такое какой-то лёд?

— Не какой-то! Он не плавится, его невозможно разбить!

Явное сопереживание на лице Виюн ему не понравилось.

— Она просто исчезнет из гроба — скорее всего. Без следа, без души, без перерождения…

Ярр невидяще смотрел на проклятое созвездие, и оно двоилось в глазах… Марена! Он даже не может войти к ней и попрощаться. Но это не может быть правдой!!! Марена — богиня, она не может так просто сойти в Тень! Растаять без следа…

Но никто и не мог заточить её в лёд, раз так.

Что за жуткая, сумасшедшая, ненужная правда — вроде предрассветных снов, полных зыбко-красноватого полумрака… Теперь, когда нависла, как созвездие над головой, опасность потерять Марену навсегда, померкло всё недовольство, которое вызвали её поступки. Как он смел её осуждать? Если она вдруг исчезнет из-подо льда, над которым он провёл столько волнительных часов, то как дальше?

Ярр закрыл глаза, пытаясь себе это представить. Где-то родится или откроет себя миру новая Марена. Но она никогда не будет той самой.

— Это не может быть правдой… — уже без надежды воспротивился он.

Виюн тихо обняла его за плечи, заглянула снизу вверх в глаза.

— Мне так жаль… Никто не привязывается к Хранительнице настолько. Но таково течение жизни… Люди Яви тоже смертны.

— Люди прекрасно перерождаются, мне ли не знать! — с возмущением воскликнул Ярр, отстраняясь.

— Даже сейчас?

Он набрал воздуха, чтобы ответить ей… И бессильно замолк. Они больше не принимали души. Если так продолжится, отправлять на перерождение на Радогост будет некого. Что это значит — знает, может, только Марена, которая скоро исчезнет из самого надёжного в потустороннем мире укрытия. И… Виюн?

— Почему души перестали переходить? — осипшим голосом спросил Ярр. — Чем это грозит миру?

Он ещё Хранитель, пусть и не такой, как Марена. Главное, вовремя об этом вспомнить.

— Я не знаю, — едва слышно шевельнулись её губы. — Возможно, сила Марены истончилась раньше срока из-за того, что с ней стало… И она не может больше принимать души… А твоей силы недостаточно. Вернее сказать, она не такая. Хранительницей всегда была женщина.

— Но новая Марена?! — Ярр с силой обхватил плечи Виюн руками, лихорадочно глядя в глаза. — Откуда она возьмётся тогда?! Если никто не переходит оттуда?!

— А ты ещё не понял? — В её зрачках, заполнивших радужку, зловещим напоминанием отражалось созвездие Зимнего креста. — Новой Мареной станет её избранница. Её глас.