Арифмант (джен)

В целом празднование проходит неплохо. Разве что меня нервирует «живое имущество» — Котенок. Я понятия не имею, что с ним надо делать. Но похоже, я его тоже нервирую. Ладно, разберусь…

Гости расходятся за полночь. По сути, уже в первый день следующего, тысяча девятьсот двадцать восьмого года.

Уборку и приведение дома в порядок берут на себя рабы Лестрейнджей — негритянка Хэнни и ее муж Окси. Ну, и… мой Котенок. А мы с Томом, утомленные всем этим мероприятием, ложимся спать и практически сразу вырубаемся.

На следующий день отдохнуть получается до обеда. Я, наивная, полагаю, что первого-то января буду бездельничать до вечера, но Анна Лестрейндж устраивает мне «этикетный разбор» всего мероприятия, а так же уточняет некоторые непонятные моменты. Как и ожидалось, первым «косяком» оказывается мое неприглашение Морфина Гонта. Родственников, как выясняется, игнорировать нельзя. Даже если отношения хуже некуда. Впрочем, они и без приглашения приходить могут. Просто приглашение — знак хорошего тона. Но опять же — родственники, в условиях относительно малой магической диаспоры, считаются до двоюродных. Троюродные — уже так себе. Можно и не учитывать. Далее, родственники женщины считаются по мужу. Агнес Лонгботтом в девичестве Салливан, но, приглашая ее, я приглашала Агнес Лонгботтом, не Салливан. Если бы я хотела пригласить ее родную семью, то им бы пришлось слать приглашение отдельно.

Потом мы разбираем подарки. Подарки оказываются ценными лично для меня, но практически ничего не стоящими для дарителей. Это тоже достаточно интересный момент — среди магов идут негласные соревнования, как все это устроить. Парселтанг, кроме Гонтов, знает от силы пара-тройка магов, и то они не прирожденные змееусты, имеющие небольшой словарный запас. Поэтому старый свиток валялся без дела, никому не нужный. А для меня он может представлять ценность.

Приглашение Тома в Гильдию Менталистов тоже не стоило Лонгботтомам ничего. Виктория Лонгботтом — дочь одного из Магистров Гильдии Менталистов. А магов, способных изучить это серьезное искусство в должной мере, мало, поэтому Арес Грюм всеми конечностями уцепился за возможность обучать потомка самого Салазара Слизерина. Так что еще не ясно, кто кому будет должен, когда Том дорастет до возраста вступления в Гильдию.

Подарок Лестрейнджей, не совсем вписывался в рамки «дарителю ничего не стоит, для одаряемого же — ценен». Котенок — сын Хэнни и Окси. Ему уже тринадцать, и через год-два Лестрейнджи собирались продать его, поскольку двух рабов им вполне достаточно. Но Котенок вряд ли принес бы своим хозяевам большую прибыль — он достаточно своенравен. Возможно, его можно было бы продать за восемь-десять сотен галеонов… но не факт.

Анна Лестрейндж так же предупреждает меня, что с Котенком могут возникнуть некоторые трудности, поэтому мне нужно будет приложить определенные усилия, чтобы раб не был мне в тягость.

От темы рабства мне все еще не по себе. Я примерно представляю, как и что мне придется делать… но не могу представить, как это будет происходить в реале. Одно дело рявкнуть на ученика, очередной раз балующегося на уроке и щелкнуть его по лбу линейкой, а другое дело — причинить боль такому же мальчугану, пусть и считающегося моей собственностью.

Когда же мы переходим на арифмометр, то Анна Лестрейндж награждает подарок Вэнса ехидным комментарием:

— Для магглокровки сойдет.

А потом поясняет, почему.

Во-первых, основное и нерушимое правило таких подарков — он должен быть однозначно полезен ребенку. И либо будет использоваться им сейчас — как детские игрушки, одежда, либо в будущем — как, например, тот же грант на обучение. А арифмометр к моменту взросления Тома будет мною затерзан в процессе эксплуатации.

Во-вторых, Вэнсы потратили на покупку данного девайса нехилую сумму — прибор достаточно редкий и дорогой — всего лишь прошлого года выпуска. Это опять противоречит правилу, что дарителю он должен обойтись как можно дешевле.

Как ни странно, Вэнсам было бы лучше подарить старую детскую одежду Альберта — в глазах магов это был бы гораздо более достойный подарок — зачарованная детская одежда, в отличие от маггловской, отличается большой износостойкостью и устойчивостью к грязи, поэтому пара-тройка поколений легко может щеголять в одних и тех же штанишках. Вэнсам бы это не стоило ничего, а мне было бы очень кстати — Том, как и все детишки, имеет свойство расти. А детская одежда, учитывая количество наложенных на нее чар, стоит весьма прилично. Хотя, учитывая, что мать Вэнса магглорожденная, у нее просто могло не быть такой одежды…

Обсуждение прошедшего праздника затягивается до вечернего чая. После чая же я получаю достаточно подробную инструкцию по пользованию своим «движимым имуществом».

Рисунок, похожий на Темную Метку на шее Котенка, есть ничто иное, как рабское клеймо. Вид клейма может разниться в зависимости от того, какой семье принадлежит раб. У Лестрейнджей стилизованная надпись «Le’Strange», у Блэков три галки треугольником, у Поттеров удивительно логично рисунок глиняного горшка, у Делакуров — весы. Других знаков Анна Лестрейндж не знает, но у раба всегда можно спросить, кто его хозяин. Соврать или промолчать раб не может. Это своего рода предосторожность, чтобы хозяева не посылали рабов на какие-либо темные делишки — ведь за любой проступок раба несет ответственность только хозяин. Так что если Котенок где-нибудь что-нибудь натворит, наказывать будут не его — меня. Ну а я уже потом могу сделать с Котенком все, что захочу. Впрочем, я вообще могу делать с ним все, что захочу — нет никаких запретов. Некоторые семьи, практикующие Темную Магию, приобретают рабов для жертвоприношений или для разборки на ингредиенты — в зельеварении иногда используются человеческие компоненты, причем есть три способа получения: безвредный — это взятие волос, слюны, пота и небольшого количества крови; изъятие из мертвого тела — в этом случае тоже можно обойтись без убийства — в маггловских моргах достаточно трупов; и Темные способы. Темных способов тоже множество, но все они мучительны для жертвы. И, как правило, оканчиваются смертью, причем не всегда быстрой.

Вообще сам процесс обращения в рабство в магическом мире проще простого — достаточно поставить клеймо на лишенного магической силы человека — маггла или сквиба. Все трудности связаны с законами. На территории Британии запрещено обращать в рабство любого маггла — гражданина Британии. Это идет еще с достатутных времен. Так что я не смогу выйти на маггловскую улицу и выловить первого попавшегося — нельзя. Оштрафуют. И оштрафуют на круглую сумму — дешевле двух домовиков купить. Хотя этот запрет ушлые маги научились обходить — воруют и клеймят маленьких детей, которые не могут ничего рассказать, выдавая их за сквибов. Как говорится, «черный рынок»…

Но рабов можно свободно покупать и продавать в магическом мире. А вот освобождать нельзя — технически невозможно. Клеймо можно снять только Фините, и Фините должно быть в исполнении самого раба. А так как рабы не являются магами, то… В общем, ясно.

Запретов есть два вида. Первый просто лишает раба физической возможности его нарушить — раб просто не может осуществить действие — примерно как у Гонтов работает ненанесение вреда родичу по крови. К запрету первого вида относятся запрет на побег, на самоубийство, на причинение вреда хозяину, его семье и другим магам, на выдачу какой-либо информации о «первой семье» — то есть семье, где раб жил до получения клейма. Как правило, такой запрет есть у сквибов. Запрет на разглашение информации о предыдущих хозяевах, как правило, отсутствует, но раб не может выдать чего-то важного. Запрет второго вида раб нарушить физически может, но при этом клеймо причиняет ему боль. К таким запретам относится невыполнение приказа или намеренная порча имущества хозяина. Чтобы избавиться от боли, раб может либо выполнить приказ хозяина или получить отмену приказа, либо получить прощение хозяина. Если же хозяин не делает ни того, ни другого, раб будет мучиться от нарастающей боли, пока не умрет.

Хозяин может снять с раба свою печать, но в течение хотя бы недели раба должен взять себе кто-то из магов. Иначе раб так же умрет.

— В любом случае, Лина, им намного лучше с нами, чем самим по себе, — пожимает плечами Анна Лестрейндж, глядя в мою задумчиво-сосредоточенную рожу. После Ритуала крестничества мы перешли на обращение по имени, поскольку вроде как считаемся близкими людьми. — Многие из них — потомки африканских дикарей. Мы даем им возможность жить сытно и беззаботно. Им не нужно думать о том, где взять еду, где найти крышу над головой или одежду. Те условия, в которых живут их африканские сородичи — нечто ужасное. Представляете, Лина, там даже процветает каннибализм! Там чистая вода — редкость! Они пьют из грязных луж, как какие-то животные!

— Да я в курсе, — чешу затылок. — А сквибы?

— Так они могут остаться в магическом мире, а не быть выброшенными к магглам.

Пытаюсь переварить сказанное Анной.

— Мне нужно подумать, — выдаю наконец. — Я… я была далека от всего этого…

— Конечно, Лина! Я, разумеется, понимаю! — кивает Анна. — Да вы сами можете расспросить Котенка, как ему бы хотелось жить. Увидите, что я вам не лгу.

Киваю.

* * *

Второго января у меня — рабочий день. Начинаются занятия в Гильдии Арифмантов.

Тома оставляю на Котенка — Анна Лестрейндж уверяет, что он справится. Мне нет причин ей не доверять — в конце концов, он раньше принадлежал ее семье, к тому же дома будет ее невестка Жаннет, которая сможет помочь, если Том учудит что-нибудь магическое. Но пока у Тома не было выбросов, так что Котенок должен справиться сам.

Вообще интересно, что маги не дают рабам обычных имен вроде Джонов или Майклов — считается неприличным. Как у русских не принято называть животных русскими именами. Маги дают нечто вроде кличек — Котенок, Куропатка…. Родителей Котенка, оказывается, зовут Курочка «Хэнни» и Бычок «Окси». До меня это доходит, правда, не сразу. Ну и мой Котенок — «Китти».

На мой первый урок в классе собирается аж сорок два человека. Среди них я замечаю даже несколько Подмастерьев. И даже двух Мастеров. Такое количество присутствующих я не ожидала. Вообще в Гильдии свободное посещение занятий — каждый может ходить на те уроки, которые ему больше интересны, и к тем преподавателям, которые его больше устраивают. Но, поскольку количество преподавателей ограничено, обычно Ученики ходят на лекции к кому-то определенному, чтобы заниматься по какой-то системе.

Мои занятия, с полного одобрения Питера Вектора, рассчитаны на самый низкий уровень подготовки. Первый урок я вообще планировала посвятить таблицам сложения и умножения, поскольку, посмотрев на мучения Агнес Лонгботтом и несчастного Вэнса с десятичными дробями, выяснила, что господа Ученики не знакомы с базовыми принципами четырех арифметических действий. Все получающиеся результаты они, по сути, заучили наизусть. В смысле, они знают, что тридцать пять умножить на двенадцать будет четыреста двадцать, а вот как и почему…

Смотрю на присутствующих и пытаюсь справиться с мандражем.

— Итак, господа, — решаюсь начать. — Меня зовут Лина Гонт. Мой курс лекций рассчитан на начинающих. Поэтому тем, кто умеет хорошо считать, будет неинтересно. Если хотите, можете уйти.

Уйти никто не хочет. Это и понятно. Я новенькая, едва появилась — уже Подмастерье. Всем любопытно, что я зверь-птица такая.

— Мы сегодня начнем практически с нуля. Будем учиться складывать, вычитать, умножать и делить.

— А у нас есть таблицы, — какой-то Ученик лезет в сумку и достает толстый талмуд. Вот, смотрите! Это таблица сложения.

Подхожу.

Ну… что могу сказать. Да, таблица сложения. Только она размерами с хороший такой томик «Войны и мира». И охватывает диапазон от однозначных до трехзначных чисел.

— А если вы будете складывать четырехзначные числа? — прищуриваюсь.

— А для них мы используем правила…

Правила оказываются настолько мудреными, что я не дослушиваю. Я, конечно, подозревала, что все запущено… но не до такой степени.

— Так, — возвращаю Ученику его талмуд. — Забудьте всю эту белиберду. Начнем с начала. Пишем тему сегодняшней лекции. «Понятие цифры и числа. Разряды. Сложение. Таблица сложения».

Сложение целых чисел проходит на «ура». «Детки» быстро схватывают принцип переноса единицы в следующий разряд, а вот с вычитанием приходится помучиться. Противоположный принцип «занимания» единицы в случае нехватки с трудом продирается сквозь их мозги. Некоторые лезут подглядывать в таблицы. Командирским тоном приходится приказать таблицы убрать и не приносить на уроки.

Простенький пример «10000 — 365» решаем десять минут. К концу этого примера я устаю больше, нежели за час занятий в техникуме в прошлой жизни. Стоящий у доски Ученик коряво рисует девятки над несчастными нулями, я его одергиваю, чтобы он над последним нулем нарисовал десятку, Ученик начинает переправлять все девятки на десятку…

— Третий класс, — бурчу по-русски, глядя на потуги умаявшегося Ученика и интересуюсь уже по-английски: — Как ты СОВ-то сдал по Арифмантике, болезный?

— Я их не сдавал, — Ученик заливается краской. — Я не учил Арифмантику в школе. Я потом уже решил стать Арифмантом…

Прячу лицо в ладонях.

* * *

До умножения добираемся лишь на следующий день. На следующий день присутствующих поменьше. Но, как ни удивительно, приходят еще два Подмастерья. И Питер Вектор. Его появление меня особо нервирует, но Глава Гильдии делает успокаивающий жест.

Спокойнее не становится.

Переместительный, сочетательный и распределительный законы для учащихся оказываются тоже новостью. Как и приоритет действий.

— Сперва умножение, — шиплю на очередного бедолагу у доски. — Затем вычитание или сложение. Как вы примеры решали до меня, если такой элементарщины не знаете?!

— Да мы… мы так, сами запоминали, что первым идет… — бубнит двухметровый парень в серой латаной мантии. — Так и решали…

— Математики хреновы, — бурчу по-русски. Максим Смирнов на портрете не выдерживает и заливается смехом. Остальные портреты недовольно на него косятся.

Умножение по разрядам, как ни странно, проходит достаточно легко, хотя у пары человек я отбираю талмуды с таблицами умножения.

— В конце урока отдам, — обещаю растерянным Ученикам. — Не волнуйтесь, мне этого добра не нужно.

Класс хихикает.