Конфиденты (джен)

— Добрый день, мисс Ленгтон.

— На этот раз действительно добрый, мистер Поттер, — садясь на стул напротив Поттера, поприветствовала Ариэль. — Для меня было приятной неожиданностью, что вы не только исполнили обещание разобраться, но и сделали это так скоро. От лица всех заключённых благодарю вас.

— Это моя работа, — кивнул он, принимая ненужную ему благодарность. — Вы выглядите значительно лучше. Теперь я верю, что вы старше меня на шесть лет.

— Слой грязи старит, — рассмеялась Ариэль. — Вы не передумали? Всё ещё хотите услышать мою историю, а не какой-то конкретный момент?

— Как я и сказал в прошлый раз, это не допрос. Вы вольны отказаться продолжать беседу в любой момент.

— Я буду откровенна, мистер Поттер, я удивлена. И вашим присутствием, и поведением, и самим желанием узнать мою историю. Но — воля ваша.

— Если вы пообещаете вести себя смирно, я сниму цепи.

Ариэль неверующе уставилась на него, а потом медленно кивнула:

— Буду признательна, — Поттер взмахом палочки расстегнул наручники, и она аккуратно сложила цепи рядом со стулом и потёрла запястья. — Спасибо.

— В прошлый раз вы остановились на моменте, когда вам пришло письмо из Хогвартса, — поспешно произнёс Поттер, возможно, успев пожалеть о спонтанном предложении.

— Я помню, — кивнула Ариэль, внимательно разглядывая сидящего напротив молодого мужчину, словно что-то искала в нём, но не находила. Поттер явно пытался втереться к ней в доверие, но зачем это ему, она не понимала. Сама по себе Ариэль Лэнгтон была обычной волшебницей и ни для кого не представляла угрозы, а значит, не могла заинтересовать сильных мира сего, по чьему распоряжению явился Поттер. Поверить же в то, что тот по собственному желанию решил провести некоторое время а Азкабане за «приятной» беседой, и у него нет какого-нибудь коварного плана… Ариэль была не настолько наивна.

Подавив желание задать прямой вопрос, на который априори не получила бы правдивого ответа, она сама себе кивнула и продолжила рассказ, словно недельного перерыва и не было.

— Дядя с тётей были рады, что я покину их дом, и даже не скрывали этого, — начала она медленно, обдумывая причины уступок аврора, — а я боялась. До шести лет волшебство окружало меня, но его было совсем немного, ведь мы жили в маггловском районе и совсем не поддерживали отношения с другими магами. А после гибели родителей я и вовсе не видела ничего волшебного, лишь ту магию, что творила сама — ту, что причиняла боль, разрушала и пугала опекунов. Но это была лишь верхушка айсберга. Гораздо сильнее меня пугало возвращение в мир, принадлежащий тем, кто убил мою семью.

— Магический мир никогда не принадлежал Пожирателям смерти! — гневно возразил Поттер.

— До одиннадцати лет вы знали это? — невозмутимо уточнила Ариэль даже не изменившись в лице.

— Что? — не понял тот.

— До того, как приехали в Хогвартс, вы знали о том, кому принадлежит власть в магическом мире?

— Н-нет, я и о самом магическом мире не знал. Я же говорил вам, я жил с магглами…

— Именно, — терпеливо кивнула Ариэль.

— О-о-о… Вы ничего не знали о том, что происходило вне мира магглов, — наконец понял он.

— Верно. Я ничего не знала об исчезновении Тёмного Лорда, о вас, о судьбе Пожирателей смерти, — она чуть нахмурилась и продолжила с удивлённой интонацией: — Знаете, мистер Поттер, а эта беседа может быть полезной и для меня. До сегодняшнего дня я ни разу не думала, как так получилось, что никто из друзей родителей, коллег и просто знакомых даже не удосужился поинтересоваться моей судьбой. Пусть и дальняя, но у меня была родня в мире волшебников, ведь мой отец был чистокровным… Сначала, конечно, они могли просто не знать или бояться, но ведь всего две недели спустя вы закончили войну, заставив Тёмного Лорда исчезнуть. Так почему?

Поттер молчал, опустив взгляд.

— В вашей изоляции был виноват Дамблдор, это всем уже известно, — добавила она, верно истолковав выражение его лица, — но я-то не была интересна кому-то влиятельному, меня не прятали.

— Люди не так хороши, как нам бы хотелось, — наконец сказал Поттер, и Ариэль кивнула.

— В этом я как раз никогда не сомневалась. Впрочем, не буду отвлекаться. Магический мир был для меня совсем незнакомым местом. Мне не доводилось бывать в Косой аллее раньше: сначала я была слишком мала, а потом это стало опасно, так что родители ни разу не водили меня туда. А профессор МакГонагалл… Хочу заранее извиниться, мистер Поттер.

— За что? — вскинулся он.

— Я буду говорить искренне, и моё мнение о знакомых вам людях может вам не понравиться.

— Мне понравится ваша честность, — открыто улыбнулся тот. — Я ведь не обязан разделять ваше мнение, но знать его мне интересно. Да и потом, хоть вы и упомянули необъективность, история с вашими дядей и тётей доказывает обратное. Вы могли бы поступить как я в детстве — решить, что они недостойные люди, но вы нашли для них даже не оправдание, а простое объяснение. Поэтому не стесняйтесь, говорите, как есть.

— Хорошо, договорились. Но, помните, вы сами этого хотели. Так вот профессор МакГонагалл была ужасна. В школе стало понятно, какая она на самом деле, а при первом знакомстве она просто произвела не лучшее впечатление. Видите ли, мистер Поттер, когда профессор пришла в дом моих опекунов, она была уверена, что я магглорождённая, а они сами ничего не знают о магии. Дядя с тётей не стали это опровергать, им показалось, что это неважно, ведь о магии они действительно знали лишь одно — что та существует. Но МакГонагалл ничего толком не объяснила, лишь продемонстрировала пару фокусов… и подлила что-то в чай.

— Подлила в чай?!

— Я предупреждала, что вам не понравится.

— Простите, просто это…

— Я понимаю, вам сложно поверить, что уважаемый вами профессор МакГонагалл способна на подобный поступок, но, уверяю, я говорю правду. Подумайте сами. У вас есть ребёнок, с которым происходят всякие странные вещи. Опустим различных религиозных фанатиков и просто жестоких людей, готовых уничтожать любую инаковость, и рассмотрим обычного среднестатистического человека. Ваш ребёнок странный, вы боитесь и за него, и за себя, не понимаете, что происходит… Но любому взрослому очевидно, что подобные странности не стоит афишировать, это привлечёт нездоровый интерес к ребёнку, а в худшем случае его и вовсе отправят в сумасшедший дом. Так вот, ваш ребёнок совершает невозможное: заставляет вещи летать, поджигает что-нибудь, окрашивает, взрывает или меняет форму предметов… И рационально объяснить, как это происходит, вы не можете. И вы годами, годами, мистер Поттер, вынуждены жить, как на пороховой бочке. Но никто не удосуживается прийти к вам и объяснить, что ваш ребёнок волшебник, и всё происходящее с ним — нормально. Вы понятия не имеете, что в некоторых случаях на место проявления стихийной магии высылают бригаду обливиаторов, и потому день за днём ждёте, что к вам придут с вилами и факелами. Вы живёте в постоянном напряжении, и, если у вас не один ребёнок, то и страхе. Это очень большая глупость со стороны магов — открывать правду о нашем мире лишь после рассылки приглашений в Хогвартс. И после стольких лет выматывающего ожидания и страха к вам приходит некая незнакомка и заявляет, что ваш ребёнок волшебник, и потому с первого сентября уедет в волшебную школу. Как бы вы отреагировали на подобное?

— Н-не знаю…

— Вряд ли с радостью бы согласились отпустить любимое чадо неизвестно куда. В наших с вами случаях всё было проще, если позволите так сказать, и ваши тётя с дядей, и мои знали о магии. Да, они были магглами, но и у вашей тёти, и у моего дяди была сестра-волшебница, и то, что магия существует, им было доподлинно известно. А теперь представьте, что вы до этого дня ничего подобного не знали, и вас огорошивают этой новостью. Во всём мире родители тратят порой даже не месяцы, а годы на то, чтобы выбрать лучшую школу для ребёнка. Советуются с друзьями и знакомыми, читают отзывы, ездят в другие города и страны, чтобы своими глазами оценить условия, в которых придётся жить их ребёнку. А тут Хогвартс. Что это за место? Какие там учителя? Насколько качественное там образование? Где, в конце концов, он находится? Хватило бы вам получаса, чтобы принять изменившуюся реальность? Чтобы добровольно согласиться на то, что ваш ребёнок уедет непонятно куда, в некую школу, о которой вам не только ничего не известно, что и не будет известно никогда просто потому, что вы — маггл, где нет даже телефона, с помощью которого вы сможете регулярно убеждаться, что с вашим сыном или дочерью всё в порядке. Проще говоря, отдать ребёнка во власть женщины, которую вы видите впервые?

— Пожалуй, вы правы… — задумчиво протянул Поттер.

— Я права, мистер Поттер, у меня даже есть доказательства. Мои опекуны не мечтали от меня избавиться, хотя их и устроил такой исход. Однако просто так отпустить меня даже не в Хогвартс, а в Косую аллею с незнакомой женщиной — они ни за что на подобное бы не согласились. Я своими собственными глазами видела, как профессор МакГонагалл подлила в чай нечто, что позже было определено как зелье доверия. Я могу её понять, мало удовольствия раз за разом повторять одно и то же, отвечать на сотни однотипных вопросов, убеждать и доказывать… Люди-то разные, кто-то наотрез откажется верить и попытается выгнать, а кто-то может и в полицию позвонить, приняв за сектантку — зачем эти проблемы, если всё можно решить ко взаимному удовольствию с помощью пары капель зелья доверия? В конце концов, у магглов нет иного выхода, ребёнка в любом случае заберут в Хогвартс. Но чисто по-человечески — это отвратительно. Однако моё отношение к МакГонагалл основано вовсе не на этом инциденте с зельем. Она равнодушная и холодная. Глупо, конечно, ожидать другого поведения от старой девы, хотя дело в большей степени в её нежелании задумываться о благополучии чужих детей. Как заместитель директора она, возможно, и была неплоха, но в любом другом качестве МакГонагалл провалилась. Но тогда я, разумеется, ничего этого не знала, и видела лишь равнодушную женщину с недовольно поджатыми губами, которая явным образом демонстрировала свою незаинтересованность в общении со мной. Я была замкнутым и запуганным ребёнком, что неудивительно с моим прошлым, конечно, профессор ничего не знала об этом, но её поведение в любом случае оставляет массу вопросов. Она ничего не рассказала о магическом мире, не дала ни одного совета, не поинтересовалась, нужна ли мне помощь, лишь провела по магазинам и вручила билет на платформу Кингс-Кросс. Скажите, вы считаете это нормальным? Вот так без объяснений кинуть одиннадцатилетнего ребёнка в новую реальность и не позаботиться о том, чтобы он не утонул?

— Хм.

— Вот видите. К сожалению, многие неправильные вещи давно превратились в обыденность, и мы перестали задаваться вопросами, а не нужно ли их пересмотреть. Я боялась ехать в Хогвартс с самого начала, а уж после знакомства с МакГонагалл к страху примешалось нежелание. Я не доверяла магам вообще, и МакГонагалл в частности. Однако я, разумеется, поехала. Сразу оговорюсь, в сказку я не попала. Разве что в ту, где «чем дальше, тем страшнее». Забившись в угол купе, я уткнулась в книжку — кажется, это был учебник по чарам, — в надежде, что на меня не обратят внимания, а мне удастся понаблюдать за детьми и понять, что же мне делать.

Друзей у меня никогда не было. Жили мы уединённо, вдали от других магических семей, да и время было опасное для визитов. А с соседскими детьми… Сначала мешала магия — родители старались оградить нас с Дереком от магглов, опасаясь, что мы себя выдадим, а потом, сами понимаете, беззаботное детство кончилось. Тётя половину августа пыталась донести до меня информацию, что моё поведение ненормально, что я должна хотя бы попытаться начать общение с другими детьми, что мне будет очень трудно одной, а я останусь в одиночестве, если сразу же не приложу усилия и не завяжу знакомства… В общем, я знала, что не должна дичиться, но как это сделать — представляла себе с трудом.

Когда в купе заглянули несколько моих ровесников и поинтересовались, не занято ли у меня, я пригласила их войти. Они болтали между собой — все были из магических семей и делились надеждами и ожиданиями, — и не обращали на меня внимания, за что я до сих пор благодарна. Не знаю, как бы я отреагировала, примись они расспрашивать меня о происхождении. Однако долго молчать мне не дали, вскоре и меня стали втягивать в разговоры. Было ужасно страшно, я чувствовала себя неловко, боялась всё испортить, но… О себе я ничего не рассказывала, лишь слушала да переадресовывала вопросы, хоть на это моих социальных навыков хватило, и разговор так и не коснулся болезненных для меня тем. Мы почти подружились за время дороги, по крайней мере, мне так казалось — опыта в этом у меня не было совершенно. А вот потом, когда Распределяющая Шляпа озвучила вердикт…

— Вы попали на Слизерин? — с сочувствием уточнил Поттер.

— Да. Шляпа так решила, а мне и в голову не пришло с ней спорить. Поступление в Хогвартс должно было стать переломным моментом в моей жизни, оставив на предыдущей странице все несчастья, но обернулось это лишь новым витком моего сумасшествия. Распределение на Слизерин стало приговором. Никого не интересовало, что мне всего одиннадцать, что моя мама была магглорождённой, что я осиротела по вине Пожирателей смерти — стоило Шляпе озвучить вердикт, и я мгновенно превратилась в одну из последователей Волдеморта, мерзкую тварь и недостойную жизни гадину.

Я не понимала, почему, пока я шла к столу моего факультета, в зале стоит тишина, а надо уточнить, что я была первой, кто в том году оказался распределён на Слизерин. Я ощущала на себе многочисленные взгляды, видела, что дети, с которыми я ехала в поезде, смотрят на меня почти что с ненавистью, и не могла понять, чем заслужила подобное отношение.

Мне повезло, что слизеринцы приняли меня несмотря на недостойное происхождение. Собственно, сначала они меня приняли, а только потом поинтересовались происхождением.

— Мисс Ленгтон… То, что вы рассказываете… Нет-нет, я не сомневаюсь в вашей честности! — поспешно вставил Поттер. — Но это ужасно.

— Я не хотела вас расстроить.

— Мне нужно обдумать ваши слова.

— Означает ли это, что вы вернётесь?

Лицо Поттера словно окаменело, а в глазах блеснула сталь.

— Я вернусь, — тихо, но угрожающе пообещал он. — Разберусь и вернусь.

— Что ж, — Ариэль сама потянулась к цепям и надела наручники, — тогда мне пора возвращаться в камеру.