A Riddled Universe (джен)

Запугав Сириуса до полусмерти, Риддл решил, что уже вдоволь повеселился над юным Блэком. Он вернул Нагини в террариум и, положив тесак — который трансфигурировал из гусиного пера — обратно в ящик стола, сел на стул напротив перепуганного Сириуса и спокойно объяснил ему, почему он выступает против их брака. Его основное беспокойство заключалось в том, что они оба были еще слишком молоды. Только когда Сириус обзаведется стабильной работой и сможет доказать Риддлу, что способен обеспечить Серене постоянное жилье, а также иметь приемлемый — и стабильный — источник дохода, Риддл одобрит их союз.

Риддл знал, что эти условия не были сродни подвигам Геракла; по сути, они были довольно рациональны. Он понимал, что если он начнет яростно возражать, то его дочь возьмет и сбежит с Сириусом, просто чтобы доказать, что у нее есть собственное мнение.

* * *

Риддл покачал головой и продолжил наблюдать за лохматым подростком. Ему не терпелось узнать, кто же этот юноша на самом деле, но в то же время он сомневался, чувствуя, что это может открыть ящик Пандоры. Риддл был терпеливым человеком и он страшился того, какие тайны может хранить этот мальчик. Когда другой Сириус провалился сквозь Вуаль, Риддл узнал его только после того, как дал ему зелье отцовства. Но даже тогда он не мог поверить своим глазам и трижды повторил все те же процедуры. Только будучи уверенным, что этот человек — Сириус Блэк, он задумался о пугающих вероятностях.

Что же произошло с тем, другим Сириусом, что его пришлось заключить в Азкабан и отнюдь не на короткий срок, раз влияние дементоров на его личность оказалось таким значительным? Как бы сильно ему не нравился Сириус, Риддл знал, что этот парень не был преступником. Шутником, да! Но преступником?

Может, то была шутка, в которой что-то пошло не так, а может...

Вариантов было бесконечное множество. Он не переставал сравнивать их между собой и задавался вопросом, много ли альтернативных Вселенных влекут за собой подобное расхождение. И что с его дочерью в другой реальности? Как она отреагировала на то, что ее мужа посадили в Азкабан? Слишком много вопросов и слишком много возможных вариантов. Это его пугало.

Он внимательно посмотрел на подростка и заметил темные тени, которые, казалось, навсегда залегли у него под глазами. Его лицо было очень худым, а кожа чрезвычайно бледной. Риддл видел трупы куда лучшего цвета. Это лицо не выглядело умиротворенным даже во сне, поскольку казалось, что его покрывали черты глубокой скорби и тоски.

«Скольким же страданиям подвергся этот мальчик?» — спрашивал себя Риддл.

Он взял холодную руку, лежавшую вдоль туловища, и положил ее мальчику на живот. Именно тогда Риддл заметил какие-то красные отметины на тыльной стороне ладони подростка. Он поднес руку поближе, чтобы осмотреть, и испытал одно из самых больших потрясений за день. На ней было высечено: «Я не должен лгать» — чем-то похожим на Кровавое перо.

«В какой жестокой и бездушной семье рос этот мальчик, если его наказанием было порезать себе руку? — сердито подумал Риддл. — За это они должны предстать перед судом. Этим безжалостным кретинам не должно сойти с рук такое гнусное поведение», — возмущенно подумал он, совершенно забыв, что виновные находится в другом измерении и он вряд ли когда-либо столкнется с этими ничтожными людьми. Риддл ненавидел тех, кто издевался над детьми; многочисленные инциденты в приюте были еще свежи в его памяти.

«Неудивительно, что мальчик в таком ужасном состоянии», — подумал он, рассеянно проводя рукой по шраму.

Может, Риддл и был строг со своими детьми, но он не переступал границ, наказывая их. Мальчишка не мог получить эти шрамы в Хогвартсе. Это было невозможно. Альбус ни за что бы не допустил такой темный артефакт в своей школе, да и Арти проклял бы идиота, обладающего чем-то подобным, до беспамятства.

Риддл снова посмотрел на шрам и вздохнул. Он точно знал, чем вызваны эти отметины, и надеялся, что этот мальчик — не один из Блэков. Кровавые перья были особенно любимы в семье Блэков. Когда Арти пришел в школу, на его руке был амулет с сильными маскирующими чарами, скрывающий эти отвратительные шрамы. Даже у Сириуса с Регулусом была изрядная доля подобных рубцов, хотя они и скрывали их.

«Арти знал, как справляться с такими порезами; у него был большой опыт в помощи детям, подвергшимся насилию», — подумал Риддл. Ему не хотелось, чтобы этот лохматый мальчишка имел столько шрамов; это была слишком тяжелая ноша для столь юных плеч.

И все-таки именно шрам в форме молнии, украшавший лоб юноши, по-настоящему беспокоил Риддла. Он попытался приложить к ране сильнейшей экстракт бадьяна, который был у него с собой, но тот, как оказалось, не подействовал. Это было похоже на шрам от проклятия. Он вылечивал самые ужасные раны, и все же ни одна из них не представляла такой большой проблемы, как этот невинный на вид шрам.

Он впился взглядом в вызывающий шрам в форме молнии.

«Как смеет он не подчиняться мне?» — раздраженно подумал Риддл, задаваясь вопросом, откуда у мальчишки такой шрам. Он мысленно перечислил все известные ему заклинания и проклятия. Нет. Ни одно из них не оставило бы подобный след.

Он взял мальчика за руку и запустил специальные диагностические чары, надеясь выяснить, был ли подросток жертвой одного только кровавого пера или же было что-то еще. В соответствии с этим его лечение могло ускориться. Затем он занес свои результаты на лист пергамента, который призвал, и изучил список. Он был потрясен тем, что увидел.

«Кто этот парень, и через что ему пришлось пройти? — удивленно подумал Риддл. — Это какая-то ошибка. Нужна повторная диагностика», — он так и поступил, однако результат остался прежним. Риддл потер глаза и снова взглянул на список.

Обнаружилось, что в теле подростка был не просто змеиный яд, а яд самого василиска. Но откуда в крови мальчишки могут быть остатки яда василиска? Единственный известный Риддлу василиск — тот, что находился в Тайной комнате, и мальчишка не мог спуститься туда. Или мог? Был ли этот мальчик змееустом? Это подогревало интерес Риддла; в конце концов, он знал, что был единственным известным ему змееустом. Его дети не владели этим даром. Возможно, этот ребенок был еще одним потомком Салазара Слизерина и состоял в родстве с Гонтами. Эта теория имела место быть.

— А что ты думаешь, Нагини? — прошипел он и, оглянувшись, обнаружил, что Нагини исчезла. Снова позвав своего фамильяра, он обнаружил, что та охотится за парочкой крыс, пробравшихся в кабинет Грюма.

«Сначала они сделали меня целителем, потом нянькой, а теперь еще и истребителем грызунов! Похоже, мне недоплачивают», — подумал он.

Возможно, этот парень не имел никакого отношения к Слизерину и случайно наткнулся на василиска. Но василиски встречались не часто, если вообще встречались. Многие считали их вымершими. А юноша, очевидно, пережил эту встречу, и это означало, что рядом с мальчиком, скорее всего, был феникс. Это размышление наводило на мысль. Этому парню определенно было не пятнадцать. Ни один пятнадцатилетний мальчишка не выдержал бы такого количества испытаний за столь короткое время и при этом остался в живых.

Риддл нахмурился. Он терпеть не мог быть сбитым с толку, но этот мальчик был настоящей загадкой. После чего Риддл криво усмехнулся. Это была очень неудачная шутка и не достойная того, чтобы о ней думал слизеринец. Потому он покачал головой и задумался, что с его душевным состоянием, раз он уже начал отчитывать сам себя.

Что-то в этом юноше вызывало его интерес. Мальчишка был воином, а не ребенком, и Риддл очень хотел, чтобы тот поскорее очнулся. Ему пришлось напомнить себе, что заклинание Агуаменти будет неуместно, хотя он испытывал огромное искушение его применить. Быстро сотворив заклинание Темпус, он понял, что уже довольно долго пробыл в кабинете Грюма. Тогда он вызвал своего домового эльфа Шелби и заказал немного еды; пока он ел, его внимание было по-прежнему сосредоточено на мальчике.

* * *

У Гарри болела голова. Его мысли были расплывчаты, и казалось, что они окутаны каким-то странным туманом. Так необычно, откуда в Хогвартсе туман? Или он был заперт в своем чулане? Гарри не понимал, и ему было все равно, он просто хотел выбраться оттуда. Туман был неприятным. К нему прилагалось чувство угрозы, которое Гарри совершенно не нравилось. Наконец после нескольких часов скитаний в непроницаемой дымке он услышал голоса. Он сразу же направился к ним.

«Следуй за голосами» — это было похоже на мантру, звучавшую в его подсознании.

Боль в голове начала понемногу отступать, а голоса становились все громче.

— Он еще не пришел в себя? — спросил знакомый голос. Голос был хрипловатый, но Гарри был уверен, что уже слышал его раньше.

— Скорее всего, скоро очнется, Ремус. Отправь Патронус Альбусу. Он захочет быть здесь, когда это случится, и у меня нет желания потом выслушивать его нытье, если он это пропустит, — сказал другой голос, который был глубоким и напомнил Гарри сон. Или это было воспоминание? Гарри никак не мог вспомнить.

— Может, мне также послать Патронус Грюму? Он будет рад наконец-таки вернуть обратно свой офис после того, как ты оккупировал его на неделю, — сухо произнес знакомый голос.

— Думаю, не стоит. Мальчику не нужно столпотворение вокруг его постели, когда он очнется. Мы же не хотим, чтобы ему нечем было дышать, — ответил другой голос, который приблизился к Гарри.

Пока еще Гарри не мог его видеть. Он изо всех сил старался пробиться сквозь туман, и наконец у него появилось некая чувствительность в глазах. Он открыл их и быстро закрыл, поскольку свет в комнате было слишком ярким.

— Не волнуйся. Мы приглушили свет. Теперь можешь спокойно открыть глаза. Только, пожалуйста, не торопись, — успокаивающе произнес чей-то голос.

Гарри еще крепче зажмурился, а потом медленно открыл глаза. Комната перед ним была размытой, и он изо всех сил старался понять, что же он видел.

— Принеси мне его очки, Ремус. Грюм починил их и оставил на своем столе, — сказал мужчина, чьи черты лица казались Гарри расплывчатыми. — А после сними защитные чары и впусти Альбуса.

Гарри увидел, как худой человек по имени Ремус — «Это не мог быть Люпин, он мертв», — печально подумал Гарри — поспешно вышел из комнаты.

— Вот, держи, — произнес человек с низким голосом и водрузил очки Гарри на переносицу. Гарри почувствовал успокаивающую тяжесть своих очков и огляделся.

Похоже, он лежал на узкой кровати, а, осмотревшись, увидел стены, оклеенные темно-коричневыми обоями, и полки, заполненные какими-то непонятными ему инструментами. Однако в углу комнаты он узнал знакомый предмет, принадлежавший Грозному Глазу. Это был вредноскоп.

Гарри быстро повернулся к человеку, сидевшему возле него. Этот мужчина показался ему смутно знакомым, и все же Гарри никогда не видел его раньше. У него были темные с проседью волосы, а его лицо казалось искренне обеспокоенным, но по какой-то причине Гарри нервничал, став объектом его пристального внимания. Он быстро потянулся за своей палочкой и обнаружил, что в кармане ее нет.

— Расслабься, сынок, твоя палочка сейчас находится у меня. Какое-то время ты не сможешь пользоваться магией, так как это напряжет твое магическое ядро, — сказал мужчина и добавил, когда Гарри собрался возразить: — Тебе не причинят никакого вреда. Я обещаю!

— Кто вы? — спросил Гарри. Это была первая мысль, которая пришла ему в голову.

— На самом деле мне тоже интересно, кто ты. Но я понимаю, ты чувствуешь себя немного дезориентированным. Это то, что происходит при межпространственных путешествиях. Тебе повезло, что ты так быстро пришел в себя. Я главный целитель больницы магических болезней и травм имени Святого Мунго. Меня зовут Том Риддл.