Если долго считать рациональность благом, можно проглядеть прекрасное (гет)

Уснуть мне удалось только ближе к утру, когда крупные капли перешли в мелкую морось, поэтому встала я разбитая с ощущением, что меня проглотил и почти переварил Монстро.

Я спустилась к завтраку, все еще чувствуя себя деревянной, и, в надежде стать настоящей девочкой, даже налила себе кофе, хотя обычно плохо переносила кофеин. Чарли был бодр, словно за окном не раннее утро, а полдень. Стал ли он жаворонком, потому что любил рыбалку, или уже был таким, а хобби очень гармонично вписалось в его распорядок, но для него все сложилось удачно.

— Как спала, Беллз?

Вместо ответа я широко зевнула. Чарли поджал губы.

— Новое место, да?

— Просто дождь очень шумел.

— Ты привыкнешь.

— Угу.

Я смотрела на шоколадный торт, стараясь оценить свое состояние. Меня мутило от недосыпа и тревоги. Насколько мне может повредить маленький вкусный кусочек торта паники? Чарли поднял бровь.

— Ты ведь не считаешь там калории всякие?

Меня удивило, что Чарли слышал про такое понятие как калории, я даже улыбнулась.

— Нет.

Решив, что глюкоза мне пригодится, а до спокойствия мне все равно далеко, я вонзила вилку в шоколадную глазурь и блаженно прикрыла глаза, ощущая, как сладость растекается на языке.

Чарли ушел первым, пожелав мне удачи. Приехать в школу раньше всех не хотелось, и я немного побродила по дому. Обстановка в нем мало изменилась за прошедшие годы, вся мебель крепкая и практичная, расставленная так, чтобы выполнять свою функцию и не мешать, никаких мелочей, которые играли бы лишь декоративную роль. Исключение составляли фотографии, расставленные на каминной полке. Свадебное фото родителей, рядом они же, молодые и счастливые, уже со мной на руках, после я в желтом платье в возрасте семи лет кружусь на лужайке, смотря, как развевается юбка. Дальше шел ряд моих снимков, сделанных в разное время. Если их наличие было объяснимо, свадебное фото меня смутило и отдалось странной горечью. С ощущением, что влезла в чужое личное дело, я поспешила покинуть дом.

Кабина пикапа в этот момент показалась мне самым гостеприимным местом из всех возможных. Внутри пахло табаком и мятной жвачкой, кто-то явно недавно хорошо прибрался здесь, и, самое главное, это место однозначно было моим, в большей степени, чем комната с белыми занавесками или сам этот дом. Уверена, со зверем мы подружимся. Заревев, пикап послушно покатился в сторону школы.

Когда я приехала, парковка была пуста, и я смогла без затруднений оставить своё авто возле здания, которое, судя по табличке на двери,являлось административным корпусом. Внутри оказалось тепло и сухо, по комнате были расставлены цветы в горшках. За стойкой сидела неестественно рыжая женщина.

— Чем могу помочь? — по ее тону было очевидно, что меня определили как постороннюю. Неужели она знала всех учеников в лицо? С другой стороны, сколько их тут может быть?

— Я Изабелла Свон.

— Ах, ну конечно, — улыбаясь, секретарша стала доставать бумажки из разных стопок. — Вот, это твое расписание, список литературы, которую рекомендовано изучить к текущему моменту, карта и формуляр. Нужно, чтобы его подписали все учителя сегодня, после уроков принесешь. Добро пожаловать. Надеюсь, тебе здесь понравится.

Я постаралась выдавить самую искреннюю улыбку, на которую была способна, и вышла наружу. Забравшись в пикап, я пыталась выучить карту, чтобы не потеряться по пути с одного урока на другой.

Первым уроком был английский в третьем корпусе. Я примерно представляла, где он, и решила переставить машину поближе, по возможности сократив время, которое нужно будет потратить, идя пешком под дождем. К этому моменту парковка почти заполнилась. Многие автомобили выглядели подержанными, как и мой. Здесь были и грузовики, и даже фургоны, так что в этом выделяться я не буду. Выделялась здесь скорее единственная новенькая сверкающая машина. Серебристый Вольво, казалось, забрел сюда случайно, хотя и не был особенно вычурным.

Уже пора было идти, но я щедро позволила себе посидеть еще две минуты, убеждая себя, что все будет хорошо. Когда время истекло, я глубоко вздохнула и, честно выполняя заключенный с собой договор, вышла на улицу. Натянув поглубже капюшон, я смешалась с группой школьников. В третьем корпусе было всего четыре двери, так что нужная нашлась легко.

Класс оказался маленьким, почти как гостиная в доме Чарли. Неужели все они здесь такие? Шедшие впереди меня девочки сняли мокрые плащи и повесили их на крючки возле двери. Я последовала их примеру, а затем подошла к учительскому столу и подала на подпись формуляр. Увидев мое имя, учитель, мистер Мейсон, уставился на меня, заставив покраснеть, выдал список книг, которые мы изучали в этом семестре, и велел сесть на заднюю парту. Мне показалось, что это хорошо, пока я не заняла свое место. Все ученики оказались в поле моего зрения, и я видела, как они таращатся. Уж лучше бы в спину смотрели. Думая, куда бы спрятать глаза, я стала изучать список литературы, отметив, что почти все из него я уже читала. Опередив местную школьную программу, в Финиксе мы даже успели написать эссе по большинству из них. Интересно, сможет ли Рене прислать мне файл с ними? Если нет, написать их еще раз не составит труда, эссе давались мне легко, а кое-что в сданных работах я бы изменила.

Я пропустила мимо ушей почти всю лекцию мистера Мейсона о сестрах Бронте, только к концу урока заметив, что ничего не записала, нацарапала пометку на полях найти и повторить старые конспекты. После звонка на перемену, к моей парте подскочил худой высокий парень с проблемной кожей.

— Привет. Я Эрик. Ты Изабелла Свон?

— Белла, — машинально поправила я.

Другие ученики обернулись к нам, прислушиваясь к разговору. Вероятно, всем им было любопытно, но Эрик оказался самым смелым или самым быстрым. Он все время двигался, словно из него рвалась энергия. Выглядел при этом он немного дерганным.

— Какой предмет у тебя дальше?

— Политология в шестом корпусе.

Присутствующие слушали так внимательно, как если бы я открывала великие тайны. Я начинала жалеть, что рассталась со своей курткой, у которой был такой отличный большой капюшон.

— Я иду в четвертый, так что могу проводить, — Эрик топтался на месте в каком-то подобии танца. Было тревожно. — Пойдем-пойдем.

— Спасибо, — согласиться было проще, чем объяснить отказ, так что я смирилась.

Взяв куртки, мы вышли на улицу. Эрик энергично шагал по лужам, я старалась не промочить ноги. Разлетавшиеся от него брызги усложняли задачу.

— Не очень похоже на Финикс, да? — Его осведомленность не ограничивалась одним моим именем.

— Не очень.

— У вас там, наверное, дождей не бывает, а?

— Почему? Бывает, один или два раза в год.

— Как же без дождя?

— Ну, солнце светит.

— Что-то ты не сильно загорелая.

— В нашей общине было запрещено выходить из подвала днем.

Эрик в ужасе посмотрел на меня, даже раскрыв при этом рот. Взять на заметку: этот парень не понимает шуток.

— Это шутка, Эрик.

— А, да. Я так и подумал.

Мы как раз подошли к нужному мне корпусу.

— Выходить было можно, но только на цепи, поэтому я предпочитала сидеть в подвале, — лицо Эрика снова вытянулось. Ох, Белла, и почему ты не можешь заткнуться вовремя? — Пока Эрик. Спасибо, что проводил.

Я потянула на себя дверь, когда услышала:

— А, я понял, — улыбаясь, Эрик «выстрелил» в меня из пальца.

Показав ему «класс» и натянуто улыбнувшись, я вошла внутрь. Надеюсь, я не слишком выместила на нем свое дурное настроение.

Утро прошло относительно неплохо, если не считать устремленных на меня взглядов и случая на тригонометрии, где учитель, мистер Варнер, заставил меня представиться перед классом, зарубив на корню все мои надежды когда-нибудь полюбить этот предмет и его самого. Густо покраснев и уставившись на свои ботинки, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, я что-то промяукала и так поспешила за свою парту, что споткнулась и смогла не упасть, только ухватившись за ее край.

В каждом классе находились ребята посмелее, которые не стеснялись подойти и познакомиться. Их было не слишком много, но достаточно, чтобы ни одно имя не задержалось в памяти. Все они называли меня Изабеллой, и мне приходилось их поправлять. Многие спрашивали, нравится ли мне Форкс. Стараясь улыбаться, я отвечала, что здесь красивый лес, а сам город я еще почти не видела, поскольку приехала только вчера вечером. Такой ответ их вполне устраивал.

На обед я шла с девушкой, с которой сидела на тригонометрии и испанском. Миниатюрная и симпатичная, с пышными, очевидно натуральными кудрями, она была в курсе всего и вся, чем с энтузиазмом старалась поделиться. Я не могла вспомнить ее имя, поэтому вежливо улыбалась, пока она тараторила об учителях, студентах, предметах и последних событиях школьной светской жизни. Отметив про себя, что доверять конфиденциальные сведения ей не стоит, я присела за столик, где моя новая знакомая представила мне своих подруг в характерной ей манере пулемета, так что и эти имена не отложились в памяти.

Как раз тогда я впервые увидела их.

Они впятером сидели за самым дальним столиком в углу, не ели и не разговаривали. Они были до странного похожи, но при этом оставались совершенно разными. Две девушки являли собой диаметральные противоположности друг друга. Высокая блондинка с длинными блестящими волосами и маленькая похожая на эльфа брюнетка, даже меньше моей провожатой, чьи короткие волосы были уложены в задорный ежик. Парней было трое. Двое из них, блондин и брюнет, выглядели старше школьников, хотя и в моей школе в Финиксе такие встречались. Проводя большую часть жизни в тренажерных залах, они служили живой рекламой белковой диеты. Последним в компании был парень с всклокоченной бронзовой шевелюрой. Куда менее развитый физически, он выглядел так, будто его только что силой заставили подняться с постели, не дав досмотреть интересный сон.

Здоровяк с темными кудрями держал вилку и разглядывал наколотый на нее кусочек брокколи, будто это был особенно противный таракан. Блондин задел локтем пустой поднос, и тот шумно упал со столика. Некоторые рядом сидевшие повернули головы на звук. В этот момент здоровяк положил брокколи в рот и тут же мучительно скривился. Он покрутил головой, но сидящая рядом маленькая брюнетка грозно ткнула в него указательным пальцем, как строгий воспитатель в детском саду. С усилием проглотив, парень демонстративно открыл рот. Блондин засмеялся, а страдалец положил голову на плечо второй девушки, которая, утешая, погладила его по волосам. Что, так плохо? Посмотрев на свой поднос, я заключила, что не брать брокколи было верным решением.

И все-таки сходства между ними не было. Я задумалась, что же заставило меня решить, что они похожи. Ответ пришел быстро. Все они были прекрасны. Несмотря на очень бледную, даже бледнее моей, кожу и темные круги под глазами, как у людей, не спавших много ночей подряд, черты их лиц были настолько гармоничны, как если бы некий художник старательно прорисовал их, вложив все свои знания об эстетике человеческого лица.

— На кого ты смотришь, Белла? — Джессика, точно, ее звали Джессика, повернулась в направлении моего взгляда и понимающе кивнула.

В этот момент парень с неряшливой прической посмотрел в нашу сторону. Его взгляд без особого интереса скользнул по мне, нашел Джессику и тут же вернулся к своим соседям. Он что-то говорил им, отщипывая длинными пальцами кусочки от булки на подносе.

— Кто они?

— Это Эдвард, Элис и Эмметт Каллены, а также Розали и Джаспер Хейлы. Хейлы — те, что блондины, они близнецы. Они не слишком общительные, знаешь ли.

В этот момент миниатюрная брюнетка встала со своего места, прихватив поднос, выбросила в урну нетронутый обед и удалилась, изящно покачивая бедрами.

— Они давно живут в Форксе?

— Нет, — тон голоса Джессики подразумевал «конечно, нет». — Они приехали с Аляски пару лет назад. Все они живут в семье доктора Каллена и его жены. Вместе, — она многозначительно подняла брови. — Я имею в виду Элис и Джаспер, Розали и Эмметт, понимаешь?

Похоже, об этой части жизни загадочной семьи Джессике хотелось поговорить подробнее, поэтому я постаралась перенаправить информационный поток.

— Они спортсмены или вроде того?

— Вообще-то нет, по крайней мере, ни в какие команды они не вступают, но ходят слухи, что они занижают свой возраст, поэтому не могут выступать на соревнованиях наравне с другими школьниками даже в выпускном классе. Говорят, Розали и Эмметт сбежали из дома, потому что им не позволяли быть вместе, и долго скрывались, а по другой версии, когда они жили на Аляске, Розали забеременела, и ребенка отдали на усыновление, поэтому они пропустили год или два. Так что они вроде второгодников.

Совсем отвлечь Джесс от любимого конька не вышло. Слушать эти сплетни было противно. Не удивительно, что эти пятеро не хотят общаться с другими.

— Если ты говоришь, что Розали и Джаспер — близнецы, как же тогда вышло, что она, второгодница, учится с ним в одном классе?

— О, — Джессика задумалась. Видимо, ей так хотелось верить в эти нелепые слухи, что она намеренно не замечала слепых пятен в история. — Ну, наверное…

— Наверное, люди просто придумывают всякую чепуху от скуки.

Интересно, что придумают обо мне? Дочь шерифа и его непутевой сбежавшей жены приехала лечиться от наркотической зависимости и лобковых вшей. Поморщившись, я покачала головой, стараясь прогнать беспокойство. В конце концов, что такого интересного могут выдумать о скучной мне? Особенно когда рядом живут красивые и загадочные Каллены.

Бросив сочувственный взгляд на дальний столик, я мысленно извинилась, что получу некоторую выгоду от того, что на их фоне обо мне быстро забудут. Я заметила, как самый младший по виду из Калленов снова посмотрел на меня, но тут же отвернулся.

— А как зовут парня с рыжеватыми волосами?

— О, это Эдвард. Красивый, правда? Говорят, доктор оттачивал на своих детях навыки пластической хирургии. Но с этим он явно перестарался, так что можешь даже не пытаться, он ни с кем не встречается. По-видимому, наши девушки недостаточно хороши для него.

В ее словах было столько обиды, что я невольно задумалась, не стала ли она одной из девушек, получивших отказ? Пытаясь спрятать улыбку, я опустила голову и прикусила губу. Снова посмотрев на дальний столик, я заметила ямочки на щеках у Эдварда. Он, улыбаясь, снова что-то говорил своим родным, хотя никто из них не смотрел на него. Повернувшись, он встретился со мной взглядом. Он смотрел слегка прищурившись, но с таким серьезным видом, словно пытался прочесть надпись, написанную мелким шрифтом у меня на лбу. Я машинально провела по лбу рукой, хотя и понимала, что ничего там нет. Его лицо приобрело разочарованное выражение, как если бы я стерла ответ на загадку, который его очень интересовал.

— Они, кстати, приемные.

— Кто?

— Да все они. Доктор и миссис Каллен еще очень молоды, и, когда они поженились, под опекой миссис Каллен уже было трое, как раз те, кто взяли фамилию доктора, а потом они усыновили и Хейлов.

— А они не слишком взрослые, чтобы их брали под опеку?

— Ну, так это сейчас. Они долго жили с миссис Каллен. Они, вроде, ее племянники или дальние родственники, оставшиеся без родителей. Что-то такое.

— Какая она молодец, будучи столь юной, взяла на себя заботу о трех детях. Не каждый на такое решится.

— Ну, наверное. Говорят, миссис Каллен бесплодна, — громко прошептала Джессика.

Подавив желание удариться головой об стол, я отвернулась от нее и увидела, как Каллены-Хейлы встали и удалились из столовой, двигаясь грациозно, как танцоры.

Следующим уроком шла биология. Вместе с одной из подруг Джессики, довольно тихой и молчаливой, я вошла в кабинет и подала формуляр учителю, мистеру Беннеру.

Кивнув, он неопределенно махнул куда-то в сторону левого ряда, где единственное свободное место было на последней парте, за которой уже сидел Эдвард Каллен. Удивительно, но его имя я запомнила. Странно, неужели у него нет напарника? Может быть, его сосед опаздывал или заболел? Споткнувшись всего один раз, я подошла к нему.

— Извини, здесь никто не сидит?

Эдвард поднял на меня взгляд очень странных, почти черных глаз. Его лицо выглядело озадаченным, словно он пытался вспомнить, где мог меня видеть, но ему это никак не удавалось.

— Не возражаешь, если я присяду?

Нахмуренные брови, наконец, приподнялись, пару раз моргнув, он ответил:

— Здесь сижу только я, — у него был красивый низкий голос, какой обычно можно было услышать на старых пластинках. — И ты можешь присесть, разумеется.

— Спасибо.

Я плюхнулась на свое место, надеясь, что не стояла только что с глупо открытым ртом и мне это только показалось. Сидеть рядом с ним было некомфортно, особенно чувствуя на себе его взгляд, от которого хотелось спрятаться под парту. Что ж, это объясняет, почему он сидит один. Странное ощущение тревоги было явно иррациональным, поэтому я постаралась стряхнуть его. Ох, да в конце концов, всего лишь красивый одноклассник. С чего вдруг это должно иметь такое значение? Мысленно презирая себя за трусость, я заставила себя сделать именно то, чего отчаянно не хотела — снова заговорить с ним, хотя в другой ситуации вряд ли поступила бы так.

— Ты Эдвард?

Он кивнул. Он видел нас с Джессикой в столовой, так что не было смысла притворяться, что я не знаю его имени.

— А ты Белла, — не вопрос, утверждение.

— Откуда ты знаешь?

— Все знают о приезде дочки шерифа, — улыбался он красиво, не дежурной глянцевой улыбкой. На щеках появлялись ямочки, от глаз разбегались лучики морщин, все его лицо преображалось. Хотелось улыбнуться ему в ответ. — Твой приезд взбаламутил целый город.

Я поморщилась. Внимания было чересчур много, и мне уже не терпелось вернуться домой и запереть дверь изнутри. Темой урока было деление клеток. Школьная программа Форкса несколько отставала от той, по которой я училась раньше, поэтому сегодняшняя тема уже была законспектирована в моей старой тетради, которую я решила продолжить, вместо того чтобы начать новую. Судя по непринужденной атмосфере в классе, мистер Беннер не слишком следил за дисциплиной. Это позволяло мне продолжить разговор с моим соседом, вернув ему шпильку.

— А вы приехали давно, но все еще остаетесь местной достопримечательностью.

Разумеется, они выделялись из толпы, но тот факт, что мне в первый же день пересказали сплетни о них, был показателен. Он снова улыбнулся, пожав плечами.

— Тебе это тоже грозит, привыкай.

— Я имела в виду… Почему ты назвал меня Беллой?

— Это ведь твое имя?

— Да, но Чарли, то есть мой папа, за глаза всегда называет меня Изабеллой, поэтому люди обращаются ко мне именно так. Никто никогда не называет меня Беллой, пока я сама не попрошу — слишком много вариантов сокращения бывает.

Эдвард снова пожал плечами и отвернулся. Беседы — не мой конек, но я все равно была горда собой, в первую очередь потому, что сумела подавить в себе необоснованно тревожное чувство. Видимо, страх первого дня и шоколада с черникой настиг меня с большим опозданием, как это часто бывало.

В кабинете работал кондиционер, хотя было совсем не жарко, да и постепенно отпускавшая меня тревога вызывала озноб. Я натянула рукава свитера на ладони так, чтобы выглядывали только кончики пальцев, и положила их на шею, под волосы, рассчитывая, что запас тепла переборет холод рук.

— Холод тебе не нравится, — послышалось слева.

Снова не вопрос. Не ожидая, что он опять заговорит со мной, я не придумала ответа, поэтому сказала правду.

— Не нравится, как и дождь. Не знаю, как можно их любить.

— Ты ведь знаешь, что Форкс…

— Да, знаю.

Как бы он ни собирался закончить фразу, вряд ли это было что-то новое. Форкс — самый дождливый город в мире? Город, где погода бывает просто в разной степени холодной? Хочешь заставить меня плакать?

— И все же ты здесь.

— Ну, может быть, в это же время какой-нибудь житель Вашингтона, наконец, перебрался южнее? Так мы и поддерживаем равновесие для отчета о внутренней миграции.

Шутка вышла на слабую троечку, но он все равно вежливо улыбнулся.

— Должно быть, причина была веская.

Я посмотрела на него, собираясь скормить ему версию о желании пожить в тишине, рядом с природой, подальше от большого шумного города, но не стала. У него было очень открытое лицо, он слушал с искренним интересом, не пытался произвести впечатление, показаться забавным или как-то манипулировать. Мы просто разговаривали, притом не слишком вежливо, но это в корне отличалось от всех моих разговоров за сегодня. Отчего-то мне захотелось сказать ему правду.

— Моя мама повторно вышла замуж.

Эдвард удовлетворенно кивнул, будто услышал подтверждение собственным мыслям.

— Понятно. И ты не поладила с отчимом.

Мне вспомнилось добродушное лицо Фила, и я улыбнулась.

— Вообще-то, нет. Фил классный. Не слишком похож на взрослого, но он отличный парень.

Он повернулся ко мне всем телом, нахмурив брови. Странные темные глаза настойчиво требовали продолжения моей скучной банальной истории.

— Фил, он бейсболист. В смысле, это его работа, он профессиональный игрок.

— Известный?

— Не думаю. Играет во второй лиге, но он часто в разъездах из-за работы. Мама оставалась со мной, но так скучала по нему, так что…

— Я понял, — он отвернулся к доске, похоже, утратив интерес, как только сделал для себя какие-то выводы. — Мать отправила тебя к отцу, чтобы путешествовать с новым мужем.

У меня вырвался смешок, заставив его снова повернуться ко мне. Для такого уверенного типа он слишком часто ошибался в предположениях.

— Совсем наоборот, она была категорически против. Мы даже крупно поссорились из-за моего решения уехать. Для нее это было сложно.

Это была правда. Первой реакцией Рене стало острое неприятие, пришлось долго уговаривать и убеждать ее, что такой выход из ситуации самый разумный, и в итоге она сдалась.

Красивое лицо Эдварда, выражающее одновременно непонимание и негодование, словно он был возмущен этим фактом, выглядело столь комично, что я тихо засмеялась, вполне ожидаемо не улучшив тем самым его настроение. Я решила дать пояснения, надеясь, что это сгладит мою грубость.

— Фил и Рене, они же влюблены. Поженились они недавно, и быть порознь им тяжело, а это совсем не обязательно, учитывая, что у меня есть здесь любящий отец, который был рад моему решению приехать.

Эдвард помолчал, обдумывая мой ответ.

— И теперь счастливы все, кроме тебя.

Снова утверждение. Похоже, этот парень не привык задавать вопросы. Ответы были ему более привычны, ничто его не удивляет, он все знает, всех видит насквозь. Видимо, он говорил со мной как с новинкой, в которой еще не успел разобраться и повесить ярлык, после чего я уже не буду представлять интереса. Мне не хотелось, чтобы на моей бирке значилось «несчастная жертва личной жизни матери».

— Я рада, что не являюсь источником несчастья для близких.

— Это не одно и то же.

— Какая разница?

— Просто это несправедливо, вот и все.

— Несправедливо? — какой странный взгляд на ситуацию. — По-моему, несправедливо было бы лишать Чарли семьи, потому что дочь променяла его общество на хорошую погоду. Или разлучать Рене с Филом по этой же причине, — теперь матери не требовалась моя опека, а другой причины у меня не было. — С Рене теперь все будет в порядке, Фил о ней позаботится. Он молодец, вообще-то.

Хотя и выбрал в качестве карьеры бейсбол, и играет во второй лиге. Я закусила губу, чтобы не сказать лишнего. Фил действительно славный и честно старается.

— А я могу пожить с Чарли хотя бы до колледжа. Я уделяла ему слишком мало времени в последние годы.

Эдвард засмеялся.

— Что?

— Ничего. Просто ты говоришь о родителях, будто это они твои дети, а не наоборот, и ты должна заботиться о них.

— Не думаю, что должна… но, когда любишь кого-то, это нормально — заботиться. Не важно, идет ли речь о родителях или о детях. Разве не так?

— Хммм… пожалуй, ты права, — Эдвард тепло улыбнулся.

— К тому же, это всего лишь дождь.

На миг я сама поверила, что главным минусом во всей этой ситуации была погода. Конечно, находиться здесь, вдали от места, которое я любила и считала домом, без единственного друга, мучительно пребывая в плену всеобщего внимания, было нелегко. В комнате мне было неуютно: без моих книг и расставленных то тут, то там безделушек я чувствовала себя в гостях. Но эти неприятности не напоминали о себе ежесекундно, в отличие от дождя, который стучал по крыше, мешая спать. Он превращал город в унылое серо-зеленое скопление промокших домов и деревьев, как в фильме ужасов, из которого не было выхода, проникал в ботинки и за воротник, заставляя все время мерзнуть, напоминая, что я не дома. Подумав, я решила, что ко всему смогла бы привыкнуть. Только не к холоду. Чертов дождь.

— Ты хорошо справляешься.

— С дождем?

— И с ним тоже.

В этот момент прозвенел звонок. Кривовато улыбнувшись мне, Эдвард забрал свою тетрадь и пошел к выходу. Он оказался довольно высоким, на целую голову выше меня, и хорошо сложенным, как пловец. Просто это было малозаметно, когда он находился рядом с мощными братьями.

Собирая свои вещи, я заметила, что желание забиться под камень утихло. Этот разговор странно успокоил меня. Без необходимости держать лицо, вежливо улыбаться и делать вид, что слушаю собеседника, я просто говорила правду и даже, кажется, не сильно жаловалась. Наверное, возможность высказаться было как раз тем, что нужно в этот момент.

— Привет. Ты Изабелла Свон?

— Белла, — в который раз поправила я, оборачиваясь к задавшему вопрос. Им оказался светловолосый парень, слегка злоупотреблявший гелем для волос.

— Я Майк. Какой у тебя урок дальше? Я могу проводить, если хочешь.

— Привет, Майк. У меня физкультура. Я знаю, где зал.

— У меня тоже физкультура! — казалось, он рад. Впрочем, не для всех ведь физкультура — тяжкое испытание. Надо прекращать ныть. — Идем?

— Да.

Как выяснилось, Майк и сам переехал в Форкс с юга. Десять лет назад его семья решила обосноваться здесь, открыв магазин товаров для туризма и активного отдыха. Родился он в Калифорнии и скучал по солнцу, но Форкс ему явно нравился, хотя, возможно, все дело в его характере. Он говорил обо всем в позитивном ключе и излучал жизнелюбие.

— Сначала непривычно, конечно, но тут классно. Все друг друга знают, как в старых фильмах, где люди здороваются друг с другом на каждом углу, — он изобразил, как приподнимает воображаемую шляпу, весьма натурально. — А еще снег! Рождество здесь потрясающее!

Я выдавила улыбку. Оказывается, мы вместе ходим на английский, но сегодня утром я его не заметила.

— Сожалею, что тебя посадили с Калленом.

— Что? Почему?

— Ну, он обычно не слишком дружелюбен.

— Правда? А мне он показался весьма любезным.

— Ну да, то есть он вроде, нормальный, но напарники от него обычно сбегают. Хотя не припомню, чтобы он кого-то обидел… — Майк замялся и резко сменил тактику. — В любом случае, жаль, что у меня уже был сосед. Но мы сядем вместе на английском.

— Договорились, — Майк казался приятным парнем, я была рада знакомству с ним.

Он свернул в мужскую раздевалку, а я пошла в зал на поиски тренера. Мистер Клапп, преподаватель, сообщил мне печальную новость, что физкультура в этой школе обязательна, в отличие от Финикса, но сегодня мне разрешили не заниматься. Я получила спортивную форму и присела на трибуны, в ужасе наблюдая за ребятами, играющими в волейбол. На следующем уроке мне придется присоединиться к ним, а это чревато последствиями для всех нас. До крайности неуклюжая, вынужденная брать в руки спортинвентарь в окружении людей, в спортивном зале я всегда обзаводилась только травмами и врагами.

Долгожданный звонок прервал мой приступ удушливого самобичевания. На улице наконец прекратился дождь, хотя ветер был прохладный. Пока я шла к зданию администрации, он охлаждал горящее лицо. Сдав формуляр с подписями, я, наконец, укрылась в кабине пикапа, откинулась на сиденье и, закрыв глаза, глубоко вздохнула. Самое тяжелое осталось позади. И никто меня не съел. Некоторые знакомства были даже приятными. Наверное, Майк был прав: в маленьких городах есть свои плюсы. Мне оказали довольно теплый прием. Будь это школа подобная той, в которой я училась раньше, на такое не стоило бы рассчитывать. В бесконечном потоке людей меня бы там даже не заметили, хотя это звучит не так уж плохо.

В кабине было холодно. Включив печку, я приложила руки к решетке, ожидая, когда прогреется двигатель. Пикап ревел, заставляя людей оборачиваться, но мне этот звук нравился, он поднимал настроение. Выезжая с парковки, я заметила, как Каллены-Хейлы садятся в блестящий Вольво. Что ж, вполне ожидаемо. Я постаралась представить, как они ездят на одном из обшарпанных фургонов, стоящих на парковке, вроде того, на котором путешествовала команда Скуби-Ду, — их ведь тоже было пятеро, — и не смогла, слишком не реалистично, хотя эти мысли меня позабавили. М-да… Сижу хихикаю в машине сама с собой, нужно лечить нервы. Я заметила вопросительный взгляд Эдварда, стоящего возле водительского места Вольво. Вероятно, он тоже обернулся на шум. Я проехала мимо, видя в зеркале, как он проводил взглядом мой пикап.