Если долго считать рациональность благом, можно проглядеть прекрасное (гет)

Решения. Как много в этом слове и, в то же время, как мало. Оказываясь на распутье, порой мы долго присматриваемся то к одному, то к другому пути; взвешиваем все «за» и «против», даже не замечая, что наше ожидание и бездействие — тоже путь. В другой раз мы, сломя голову, пробегаем поворот за поворотом, не слыша, как нам сигналят вслед. Но самыми важными иной раз оказываются почти незаметные развилки: пройти несколько лишних шагов, заговорить с незнакомцем, свернуть на тёмную улицу, взять чью-то протянутую руку. Сотни путей и вариантов решений складываются в сложное, ветвистое дерево событий, где за каждым поворотом может ждать встреча, которая изменит весь дальнейший путь или, может быть, прервет его. В тот же миг, через день, а может быть, через десять лет, но последствия решений всегда настигают нас.

Мой путь сейчас вёл меня в сторону Порт-Анджелеса. Вольво ехал очень плавно, чутко реагируя на малейшие действия. Эдвард говорил, что Розали поколдовала над ним, так что высокая скорость не была для него проблемой. На спидометр я старалась не смотреть. Дорога казалась бесконечной. Я боялась, что вот-вот меня догонят, и крепче сжимала руль потными ладонями. Торопясь, я не догадалась взять с собой телефон, поэтому нужно было придумать другой способ передать сообщение Эдварду. Чтобы будущее можно было увидеть — нужно принять решение. Притормозив у указателя, я свернула на грунтовую дорогу.

Осмотревшись вокруг и удостоверившись, что всё важное упаковано, а всё лишнее убрано, я положила на кровать тяжёлую чёрную куртку, выглядевшую здесь инородно, как предмет с другой планеты, и присела рядом. Сквозь занавески пробивались яркие солнечные лучи, придавая им тёплый жёлтый оттенок. Сухой горячий воздух, столь привычный и обыденный, казался сокровищем. Я глубоко вдохнула, словно могла оставить себе его частичку на будущее.

— Готова, Белла?

Фил уже отнёс мои чемоданы и зашёл проверить, не забыл ли чего.

— Да, — я встала с кровати: оставались ещё дела, которые нужно закончить. — Счета по кредиткам нужно оплачивать до пятого числа. Не забудь! Все документы я сложила в коричневую папку. Там же основные номера телефонов, и я выписала даты, когда что нужно продлить и какой налог заплатить.

Фил встал в стойку «смирно», стукнув пятками.

— Не позволяй Рене питаться только сухими завтраками и смузи.

— Йес, мэм! — он шутливо отсалютовал мне и ухмыльнулся.

— Серьёзно, Фил, и не давай ей делать глупости, пожалуйста.

— Глупости, как прыжок с парашютом, или глупости, как татуировки?

— Фил!

— Маленькая, безобидная «Я люблю Фила», — видя моё возмущённое лицо, он поднял ладони в знак того, что сдаётся. — Шучу. Всё будет тип-топ, — Фил тепло обнял меня. — Мне жаль, что тебе приходится переезжать из-за нас, Белла.

— Я сама так решила, так что всё в порядке, — наверное, в сотый раз произнесла я.

— Не в порядке. Не думай, что мы не понимаем, как это сложно, и не ценим того, что ты для нас делаешь.

— Я же не в Антарктиду еду. К тому же там будет Чарли, — я высвободилась и последний раз осмотрела комнату, пропитанную солнцем и теплом, хранившую в себе, казалось, часть меня самой. Моё новое пристанище будет совсем не таким. — Всё не так уж плохо.

— Мы пришлём тебе книги.

— О, только упакуйте тщательно. Неизвестно, как их будут перевозить, а там вечно дожди…

— Да чтоб мне сдохнуть, если хоть что-то намокнет!

Как хорошо было знать, что Фил будет с мамой, заставляя ее улыбаться в своей полусерьезной полушутливой манере.

— Всё будет в лучшем виде, обещаю. Идём?

— Да.

Я взяла рюкзак и куртку, вышла вслед за Филом, закрыла дверь. Назад пути не было.

Мы ехали в аэропорт с открытыми окнами. Стоял прекрасный жаркий день. Ясный, как и почти каждый, прожитый мной в Аризоне. Входя в здание аэропорта, я чувствовала себя Дюймовочкой, которая ступала в кротовую нору и должна была навсегда проститься с солнцем.

Фил нёс вещи, а мама шла рядом, крепко сжимая мою ладонь.

— Друзья придут проводить тебя?

— Нет, мы попрощались вчера.

Прощание вышло трогательным и слёзным. Я получила в подарок симпатичный галстук Боло с изображённым на нём крапивником и заверения, что буду завалена электронными письмами и фотографиями.

— Может, останешься? — в сотый раз спросила мама.

Её большие детские глаза наполнились слезами, заставляя сердце болезненно сжаться в груди. С момента моего рождения мы ни разу не расставались надолго, не считая двухнедельных каникул, которые я проводила с отцом в Форксе или последние два года — в Калифорнии. Моя милая, добрая мама, казалось, была в ужасе от этой перспективы.

— Прекращай, мы это обсуждали. Я бы всё равно скоро уехала в колледж.

— Но колледж — совсем не то же самое, что эта тюрьма под открытым небом. У тебя ведь даже шериф там будет постоянно над душой стоять. Всё, как в лучших заведениях!

Я фыркнула, она тоже улыбнулась, смаргивая слезы.

— Мы с тобой совсем забросили Чарли, а ему ведь тоже необходимо внимание.

— А я? — она повисла на моей руке, положив голову мне на плечо. — Как я буду без тебя? Мне тоже нужно внимание.

Это был тяжёлый вопрос. Я и сама временами впадала в панику, думая, как оставлю ее без присмотра. Что, если она заболеет? Она ведь не представляет, где искать номер её страховки. Я старалась напоминать себе, что с ней останется Фил, а это значит наличие хотя бы одного почти взрослого человека. Кроме того, они всегда могут позвонить мне. И вообще, стоит больше им доверять.

— Ты будешь не одна, с тобой будет Фил. И ты уже большая девочка, вы со всем справитесь.

Она остановилась, удерживая меня за руку, взгляд вдруг стал серьезным.

— В самом деле, Белла. Тебе ведь совсем не обязательно ехать туда.

Думаю, мы обе понимали, что это было не так.

— Я сама так решила, мам. Я хочу поехать.

— Но ты ведь ненавидишь Форкс!

— Вовсе нет. А еще я читала, что пару дней в году там всё же светит солнце, — я постаралась ободряюще улыбнуться нам обеим.

Рене еще несколько секунд всматривалась в мое лицо, ища признаки сомнений. После чего вздохнула и улыбнулась мне в ответ.

— Передавай привет Чарли. И позвони мне, если передумаешь, я тут же заберу тебя.

Мы обнялись, и я пошла сдавать багаж, неся в руках свою монструозную куртку.

Мне предстоял длинный перелёт с пересадкой, чтобы оказаться в Порт-Анжелесе, где меня должен был встретить Чарли — мой отец. Остаток пути предстояло проделать на машине, чтобы достичь Форкса — города без солнца, без тепла, без аэропорта. И без преступности, что любил отмечать Чарли, служивший там шерифом. Вопрос, зачем тогда нужен шериф, так никогда и не сорвался с моего языка, хотя в детстве интересовал меня сильно.

Высматривая среди встречающих знакомое лицо, я вертелась по сторонам и в итоге, поняв, куда идти, запуталась в собственных ногах, так что Чарли пришлось ловить меня на пути к полу. Благо, он оказался совсем рядом. Поставив меня на ноги, он неловко сжал мои плечи в некоем подобии объятия.

— Привет, Белла.

— Привет, пап.

— Как там Рене?

— Хорошо.

По нашим меркам это был очень содержательный разговор. Когда имеешь дело с Рене, чтобы поддерживать беседу часто достаточно вовремя кивать и поднимать брови, поскольку она способна говорить за двоих. Мы же с Чарли, похоже, для поддержания мирового равновесия, обычно говорили вдвое меньше, чем прочие люди, а когда нам нужно было говорить друг с другом, дела обстояли еще хуже. Так что мы молча забрали мои вещи, молча дошли до парковки и сели в патрульную машину, предвкушая часовую поездку до Форкса. Я очень старалась не вздыхать.

Форкс — унылый городок, затерянный среди лесов Вашингтона. Население — три с половиной тысячи человек. Количество дождливых дней в году — от трёхсот шестидесяти пяти до трёхсот шестидесяти шести, если год високосный. По крайней мере, так мне запомнилось из моего детства, когда я приезжала сюда на летние каникулы. И как его до сих пор не смыло? Я смотрела на лобовое стекло, по которому, не переставая, текла вода, прикидывая, каковы шансы, что машина окажется затоплена и мы утонем, так и не доехав до пункта назначения. Хотя работала печка, я спрятала руки поглубже в рукава куртки, боясь момента, когда надо будет выйти на улицу. Я ненавидела холод.

— Я купил тебе машину, — неожиданно проговорил Чарли.

Я планировала сделать это сразу по приезде, поэтому откладывала каждый лишний доллар уже долгое время. Собственная машина давала определённую свободу и спасала от необходимости ездить в школу с Чарли, и совсем непонятно как — из школы. Но тот факт, что он её уже купил, внушал беспокойство. Это ведь не какой-нибудь «жук», правда? Никто ведь тут не ездит на таких? В моём воображении мини-кары были неизменно связаны с мультиками, в которых из них выпрыгивали клоуны. Неуклюжая Белла на клоунском авто. Боже мой…

— Правда? А что за машина?

— Это пикап.

Вау, пикап — это ведь…

— Ты купил мне грузовик?

Это в корне меняло дело. Чарли кивнул.

— Ты помнишь Билли Блэка? Мы ездили с ним на рыбалку. Он живет в резервации.

— Эм, не думаю… — Говоря совсем честно, каждый раз, приезжая из Форкса домой, я старалась забыть его, как страшный сон, и весьма преуспела в этом.

— Ну, в общем, он теперь на коляске, так что больше не водит. Я купил пикап у него, весьма дешево.

— А это хорошая машина?

Он ведь наверняка понимает в них больше, чем я.

— Он не новый, вообще-то, — Чарли как-то смущённо потёр нос. Неужели машина настолько старая? — Но в хорошем состоянии. Билли с сыном его перебрали и кучу денег вложили в движок.

— Ты ведь знаешь, что я ничего не смыслю в машинах?

— Именно поэтому я его взял. Машина — зверь, Беллз.

Это звучало здорово.

— Я собиралась купить машину по приезде, так что могу отдать тебе деньги.

Чарли поморщился.

— Какие еще деньги? Прекрати. Это же подарок.

— Ты даришь её мне? — На такое я точно не рассчитывала.

— Конечно. Я хочу, чтобы тебе здесь понравилось.

Говорить ему, что это едва ли было возможно, не стоило, тем более учитывая проявленную им заботу, поэтому я просто поблагодарила его. Чарли, наконец, улыбнулся.

— С приездом, Белла.

Остаток пути мы провели в молчании. Радио ловило плохо, я была смущена из-за полученного подарка, так что всё это путешествие выходило довольно неловким. Поэтому, когда мы подъехали к небольшому коттеджу, я даже обрадовалась.

Чарли купил этот дом, когда они с мамой поженились. Слишком молодые, чтобы вступать в брак и быть родителями, долго они вместе не прожили. Чуть больше, чем через год, Рене сбежала, прихватив меня, нескольких месяцев от роду, и разбив сердце Чарли.

Может быть, он думал, что она вернётся, может быть, строил планы на еще одну попытку обрести семью, не знаю, но Чарли остался жить в этом доме, слишком большом для одного человека. Что ж, теперь нас двое.

На подъездной дорожке стоял огромный блекло-красный пикап, который теперь, судя по всему, мой. Удерживая себя, чтобы не захлопать в ладоши, я заглянула в кабину. Похоже, в нём сохранились оригинальный руль, приборная панель и даже радио. Всё было в таком ретро-стиле, как в старых фильмах про Джеймса Бонда. Сам грузовик производил впечатление танка, словно на нём можно было смело идти на таран современных блестящих машинок, сминая их в металлолом и даже не повредив собственные круглые фары. Чарли наблюдал за мной, доставая вещи из багажника, и, кажется, был доволен.

Мы отнесли мои сумки наверх в четыре руки за один раз. Мой гардероб из Аризоны не подходил под здешний климат, и хотя мы с Рене потратили кучу денег на новые тёплые вещи, их вышло не слишком много. Чарли выделил мне комнату, которая раньше была моей детской, только немного обновил обстановку. Колыбель сменила узкая кровать, появился письменный стол, на котором стоял старенький компьютер. Провод от модема тянулся к телефону. Интернет был обязательным условием Рене. В углу стояло старое кресло-качалка. Одну стену полностью занимал шкаф. Завершали картину кружевные занавески на окне.

Поставив сумки, Чарли ушёл, позволяя мне освоиться. Всегда свойственная ему тактичность была как нельзя кстати. Я присела на краешек кровати, стараясь не помять покрывало. Дождь стучал по крыше и бился в окно. Ветви рядом растущего дерева скреблись о стену. А где же маньяк с ножом? Антураж готов, ждём только его.

Решив, что мне нужно срочно чем-то заняться, я стала распаковывать вещи. Ванная в доме была одна, поэтому несессер с гигиеническими принадлежностями я решила не разбирать, просто буду брать его с собой, когда пойду в душ. Пользоваться косметикой в Форксе — дело обречённое. Если в этой влажности тушь когда-нибудь высохнет, там, где она должна быть, она продержится недолго. Поэтому косметичка отправилась в дальний угол верхней полки. Я повесила свой Боло над кроватью, как напоминание о доме, и заканчивала раскладывать одежду, когда Чарли позвал меня снизу. Я выглянула на лестницу и заметила его возле входной двери.

— Не хочешь опробовать машину? Ты раньше такую не водила, она может капризничать.

— Я думала заняться ужином.

— Закажем пиццу. Идём.

Не дожидаясь ответа, Чарли вышел на улицу. Мне оставалось только взять куртку и последовать за ним. Он отдал мне ключи и направился к пассажирскому сиденью.

— Ну, ладно.

Запрыгнув на водительское место, я пристегнула ремень и повернула ключ зажигания. Пикап издал рёв, подобный монстр-траку, выдавая мощь, сокрытую под капотом. Машина была отличная. Чарли улыбнулся и помог мне включить заднюю передачу.

— Налево или направо?

— Налево, покажу тебе, где школа.

Развернувшись, я двинулась в указанном направлении. Лес возвышался с обеих сторон от дороги, но вскоре стали показываться строения рук человеческих.

— А где ты обычно покупаешь продукты?

— Сейчас справа будет магазин.

Через несколько метров действительно показалось то, что Чарли называл магазином. Это была крохотная лавочка, где обычно продают сигареты, батарейки, китайскую лапшу быстрого приготовления и прочие предметы первой необходимости. Я задалась вопросом, чем же он питался все эти годы?

— А магазин побольше здесь есть?

— Да, но этот ближе всех к дому. Езжай прямо.

Мы выехали на улицу, где располагались небольшие частные магазинчики, магазин подержанной мебели, «Все для туризма», «Товары для дома», книжная лавка. Нужно будет в неё заглянуть. Чуть дальше показался большой супермаркет, его наличие было отличной новостью.

— Тут направо.

Следуя указаниям Чарли, я добралась до школы — группы строений из красного кирпича, соединённых дорожками. То есть, переходя с урока на урок, предстоит мокнуть под дождем. Класс.

— Поняла, как доехать до дома?

— Думаю, да.

Город был действительно мал. Это впечатление усугубляло стремление его жителей к уединению. Многие дома стояли, скрытые за деревьями, далеко друг от друга. Мы сделали крюк, чтобы я увидела, где магазин, так что до дома оставался короткий путь и почти без поворотов.

Я припарковалась на подъездной дорожке еще засветло и решила проинспектировать кухню. То, что я узнала от Чарли, внушало тревогу. В холодильнике из еды нашёлся шоколадный торт, украшенный свежими ягодами черники. Такой я любила, когда была маленькой, пока однажды, съев почти половину за один присест, не расцвела таким жутким диатезом, что, схватив меня под мышку, мама в панике бросилась в больницу. Ничего страшного тогда не произошло, но в моём воображении вкус этого торта так и связался с чувством паники, хотя Чарли об этом говорить явно не следует. Ещё обнаружилась пара кусочков пиццы, томатная паста и хлеб для тостов. В морозилке лежала рыба. Уже что-то, но в качестве ужина не годится. Яркие жёлтые шкафчики были заставлены преимущественно пустыми банками и хранили великое множество крючков и катушек для рыбалки. В жёлтый цвет их выкрасила Рене в отчаянной попытке заманить сюда хоть немного солнца. Чарли стоял возле телефона, скрестив руки на груди. Когда я к нему повернулась, он поднял брови:

— Пицца?

— Отличная идея.

Сняв трубку, он по памяти набрал номер и сделал заказ. Я в это время обнаружила соль, сахар, кофе, кукурузные хлопья и набор качественной, хоть и старомодной посуды для готовки, которым явно редко пользовались. Видимо, он здесь с тех пор, как мы все жили в этом доме.

— Помощь нужна? — Чарли как-то переминался с ноги на ногу, видимо размышляя, может ли он уйти.

— Да, ты не поможешь мне составить список покупок?

Я указала Чарли на блокнот, висевший рядом с телефоном. Взяв его, он сел за стол, выражая готовность записывать. Почти всё время шериф Свон проводил на работе, приходя домой переночевать или переодеться для рыбалки, поэтому купить нужно было многое. С позволения Чарли, перекладывая все рыболовные снасти в один ящик, я диктовала, а он — писал. Медленно, но верно, мы шли к финалу.

— Ещё нужны рис, спагетти, томатная паста.

— Я недавно покупал томатную пасту.

Я достала баночку из холодильника и стала высматривать на ней срок годности. Открыв ее, я показала Чарли слой белой плесени сверху.

— Томатная паста, — записал Чарли. — Всё?

— Я ещё посмотрю чистящие средства, но с этим я сама справлюсь.

— Большой список получился. Хочешь, съездим вместе?

— Не нужно, у меня ведь теперь есть машина, — хотелось сказать это ещё раз. У меня есть машина! — Во сколько ты приходишь домой?

— Думаю, я могу приходить около семи.

— Я буду готовить ужин к этому времени.

— Это вовсе не обязательно, Белла.

— Нельзя питаться одной пиццей, папа. К тому же, дома покупками и готовкой занималась в основном я. Мне привычно, — я боялась проявить бестактность и не была уверена, что Чарли нормально отнесётся к моему предъявлению прав на кухню, но нельзя было оставлять всё, как есть. — Хотя я тоже люблю пиццу и хочу кусочек того торта, так что начну завтра, — я неловко улыбнулась.

Удивительно, что он помнил моё давнее пристрастие к этому лакомству, хотя и не мог знать, что оно давно прошло. Чарли смущённо поёрзал, но, кажется, был не против.

— Хорошо, как скажешь, Беллз.

После ужина я вспомнила, что не сообщила Рене, как долетела. Она, должно быть, с ума сходит. Пока компьютер, скрипя, загружался, я достала клетчатые штаны и майку, служившие мне пижамой, и постаралась найти школьные принадлежности, которые понадобятся мне завтра.

Модем издавал что-то среднее между телефонными гудками и кашлем, но соединение давал устойчивое. В почтовом ящике обнаружилось два письма от Рене.

«Белла, ты хорошо долетела? Чарли встретил тебя? Напиши мне, как только увидишь письмо, я дежурю на почте».

Я посмотрела на часы, письмо пришло четыре часа назад. Интересно, она все ещё ждет? Второе письмо пришло час назад.

«Белла, это твоя мама, помнишь такую? Если вы с Чарли не устроили буйный кутеж на всю ночь в честь твоего приезда, напиши мне. Если устроили — поставь рядом с кроватью бутылку воды. Утром будешь мне благодарна».

Улыбнувшись, я стала писать ответ.

«Не кутим. Ведём себя прилично, как положено шерифу и его хорошей дочке».

Отправив первое сообщение, я тут же стала набирать второе.

«Долетела нормально, Чарли уже ждал меня в аэропорту. Тут, конечно, идёт дождь, но есть и хорошая новость — Чарли купил мне грузовик, можешь поверить?»

Почти сразу звякнуло оповещение о новом письме. Рене действительно дежурила у компьютера.

«Ну, наконец-то, Белла! Фил говорил, что самолёт благополучно сел, но ничего не могу с собой поделать, догрызаю последний ноготь. Здорово, что у тебя теперь есть машина, только води осторожно. Удачи завтра в школе! И не забывай мне писать время от времени. Уже соскучилась. Люблю тебя. Фил передаёт привет».

Ответив коротким «И я тебя», я направилась в душ.

Отражение в зеркале сегодня как-то особо не радовало. Бледная, почти белая кожа всегда ярко контрастировала с тёмными волосами и карими глазами, но сегодня она приобрела какой-то болезненный зеленоватый оттенок. Списав это на особенность освещения, я забралась в холодную постель с непривычно высокой подушкой. Всё это было чужое, неуютное, а завтра предстоял поход в школу, где я не увижу ни одного знакомого лица, ни одной дружеской улыбки, и на меня все будут пялиться. И дождь. Наверняка зарядит дождь, мокрый и холодный. Тихо хныча о себе, несчастной, я ждала, когда придёт сон, но чуда не случилось. Дождь производил ужасный шум, который не удалось заглушить, даже положив на голову подушку и накрывшись сверху одеялом.

Уснуть мне удалось только ближе к утру, когда крупные капли перешли в мелкую морось, поэтому встала я разбитая с ощущением, что меня проглотил и почти переварил Монстро.

Я спустилась к завтраку, все еще чувствуя себя деревянной, и, в надежде стать настоящей девочкой, даже налила себе кофе, хотя обычно плохо переносила кофеин. Чарли был бодр, словно за окном не раннее утро, а полдень. Стал ли он жаворонком, потому что любил рыбалку, или уже был таким, а хобби очень гармонично вписалось в его распорядок, но для него все сложилось удачно.

— Как спала, Беллз?

Вместо ответа я широко зевнула. Чарли поджал губы.

— Новое место, да?

— Просто дождь очень шумел.

— Ты привыкнешь.

— Угу.

Я смотрела на шоколадный торт, стараясь оценить свое состояние. Меня мутило от недосыпа и тревоги. Насколько мне может повредить маленький вкусный кусочек торта паники? Чарли поднял бровь.

— Ты ведь не считаешь там калории всякие?

Меня удивило, что Чарли слышал про такое понятие как калории, я даже улыбнулась.

— Нет.

Решив, что глюкоза мне пригодится, а до спокойствия мне все равно далеко, я вонзила вилку в шоколадную глазурь и блаженно прикрыла глаза, ощущая, как сладость растекается на языке.

Чарли ушел первым, пожелав мне удачи. Приехать в школу раньше всех не хотелось, и я немного побродила по дому. Обстановка в нем мало изменилась за прошедшие годы, вся мебель крепкая и практичная, расставленная так, чтобы выполнять свою функцию и не мешать, никаких мелочей, которые играли бы лишь декоративную роль. Исключение составляли фотографии, расставленные на каминной полке. Свадебное фото родителей, рядом они же, молодые и счастливые, уже со мной на руках, после я в желтом платье в возрасте семи лет кружусь на лужайке, смотря, как развевается юбка. Дальше шел ряд моих снимков, сделанных в разное время. Если их наличие было объяснимо, свадебное фото меня смутило и отдалось странной горечью. С ощущением, что влезла в чужое личное дело, я поспешила покинуть дом.

Кабина пикапа в этот момент показалась мне самым гостеприимным местом из всех возможных. Внутри пахло табаком и мятной жвачкой, кто-то явно недавно хорошо прибрался здесь, и, самое главное, это место однозначно было моим, в большей степени, чем комната с белыми занавесками или сам этот дом. Уверена, со зверем мы подружимся. Заревев, пикап послушно покатился в сторону школы.

Когда я приехала, парковка была пуста, и я смогла без затруднений оставить своё авто возле здания, которое, судя по табличке на двери,являлось административным корпусом. Внутри оказалось тепло и сухо, по комнате были расставлены цветы в горшках. За стойкой сидела неестественно рыжая женщина.

— Чем могу помочь? — по ее тону было очевидно, что меня определили как постороннюю. Неужели она знала всех учеников в лицо? С другой стороны, сколько их тут может быть?

— Я Изабелла Свон.

— Ах, ну конечно, — улыбаясь, секретарша стала доставать бумажки из разных стопок. — Вот, это твое расписание, список литературы, которую рекомендовано изучить к текущему моменту, карта и формуляр. Нужно, чтобы его подписали все учителя сегодня, после уроков принесешь. Добро пожаловать. Надеюсь, тебе здесь понравится.

Я постаралась выдавить самую искреннюю улыбку, на которую была способна, и вышла наружу. Забравшись в пикап, я пыталась выучить карту, чтобы не потеряться по пути с одного урока на другой.

Первым уроком был английский в третьем корпусе. Я примерно представляла, где он, и решила переставить машину поближе, по возможности сократив время, которое нужно будет потратить, идя пешком под дождем. К этому моменту парковка почти заполнилась. Многие автомобили выглядели подержанными, как и мой. Здесь были и грузовики, и даже фургоны, так что в этом выделяться я не буду. Выделялась здесь скорее единственная новенькая сверкающая машина. Серебристый Вольво, казалось, забрел сюда случайно, хотя и не был особенно вычурным.

Уже пора было идти, но я щедро позволила себе посидеть еще две минуты, убеждая себя, что все будет хорошо. Когда время истекло, я глубоко вздохнула и, честно выполняя заключенный с собой договор, вышла на улицу. Натянув поглубже капюшон, я смешалась с группой школьников. В третьем корпусе было всего четыре двери, так что нужная нашлась легко.

Класс оказался маленьким, почти как гостиная в доме Чарли. Неужели все они здесь такие? Шедшие впереди меня девочки сняли мокрые плащи и повесили их на крючки возле двери. Я последовала их примеру, а затем подошла к учительскому столу и подала на подпись формуляр. Увидев мое имя, учитель, мистер Мейсон, уставился на меня, заставив покраснеть, выдал список книг, которые мы изучали в этом семестре, и велел сесть на заднюю парту. Мне показалось, что это хорошо, пока я не заняла свое место. Все ученики оказались в поле моего зрения, и я видела, как они таращатся. Уж лучше бы в спину смотрели. Думая, куда бы спрятать глаза, я стала изучать список литературы, отметив, что почти все из него я уже читала. Опередив местную школьную программу, в Финиксе мы даже успели написать эссе по большинству из них. Интересно, сможет ли Рене прислать мне файл с ними? Если нет, написать их еще раз не составит труда, эссе давались мне легко, а кое-что в сданных работах я бы изменила.

Я пропустила мимо ушей почти всю лекцию мистера Мейсона о сестрах Бронте, только к концу урока заметив, что ничего не записала, нацарапала пометку на полях найти и повторить старые конспекты. После звонка на перемену, к моей парте подскочил худой высокий парень с проблемной кожей.

— Привет. Я Эрик. Ты Изабелла Свон?

— Белла, — машинально поправила я.

Другие ученики обернулись к нам, прислушиваясь к разговору. Вероятно, всем им было любопытно, но Эрик оказался самым смелым или самым быстрым. Он все время двигался, словно из него рвалась энергия. Выглядел при этом он немного дерганным.

— Какой предмет у тебя дальше?

— Политология в шестом корпусе.

Присутствующие слушали так внимательно, как если бы я открывала великие тайны. Я начинала жалеть, что рассталась со своей курткой, у которой был такой отличный большой капюшон.

— Я иду в четвертый, так что могу проводить, — Эрик топтался на месте в каком-то подобии танца. Было тревожно. — Пойдем-пойдем.

— Спасибо, — согласиться было проще, чем объяснить отказ, так что я смирилась.

Взяв куртки, мы вышли на улицу. Эрик энергично шагал по лужам, я старалась не промочить ноги. Разлетавшиеся от него брызги усложняли задачу.

— Не очень похоже на Финикс, да? — Его осведомленность не ограничивалась одним моим именем.

— Не очень.

— У вас там, наверное, дождей не бывает, а?

— Почему? Бывает, один или два раза в год.

— Как же без дождя?

— Ну, солнце светит.

— Что-то ты не сильно загорелая.

— В нашей общине было запрещено выходить из подвала днем.

Эрик в ужасе посмотрел на меня, даже раскрыв при этом рот. Взять на заметку: этот парень не понимает шуток.

— Это шутка, Эрик.

— А, да. Я так и подумал.

Мы как раз подошли к нужному мне корпусу.

— Выходить было можно, но только на цепи, поэтому я предпочитала сидеть в подвале, — лицо Эрика снова вытянулось. Ох, Белла, и почему ты не можешь заткнуться вовремя? — Пока Эрик. Спасибо, что проводил.

Я потянула на себя дверь, когда услышала:

— А, я понял, — улыбаясь, Эрик «выстрелил» в меня из пальца.

Показав ему «класс» и натянуто улыбнувшись, я вошла внутрь. Надеюсь, я не слишком выместила на нем свое дурное настроение.

Утро прошло относительно неплохо, если не считать устремленных на меня взглядов и случая на тригонометрии, где учитель, мистер Варнер, заставил меня представиться перед классом, зарубив на корню все мои надежды когда-нибудь полюбить этот предмет и его самого. Густо покраснев и уставившись на свои ботинки, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, я что-то промяукала и так поспешила за свою парту, что споткнулась и смогла не упасть, только ухватившись за ее край.

В каждом классе находились ребята посмелее, которые не стеснялись подойти и познакомиться. Их было не слишком много, но достаточно, чтобы ни одно имя не задержалось в памяти. Все они называли меня Изабеллой, и мне приходилось их поправлять. Многие спрашивали, нравится ли мне Форкс. Стараясь улыбаться, я отвечала, что здесь красивый лес, а сам город я еще почти не видела, поскольку приехала только вчера вечером. Такой ответ их вполне устраивал.

На обед я шла с девушкой, с которой сидела на тригонометрии и испанском. Миниатюрная и симпатичная, с пышными, очевидно натуральными кудрями, она была в курсе всего и вся, чем с энтузиазмом старалась поделиться. Я не могла вспомнить ее имя, поэтому вежливо улыбалась, пока она тараторила об учителях, студентах, предметах и последних событиях школьной светской жизни. Отметив про себя, что доверять конфиденциальные сведения ей не стоит, я присела за столик, где моя новая знакомая представила мне своих подруг в характерной ей манере пулемета, так что и эти имена не отложились в памяти.

Как раз тогда я впервые увидела их.

Они впятером сидели за самым дальним столиком в углу, не ели и не разговаривали. Они были до странного похожи, но при этом оставались совершенно разными. Две девушки являли собой диаметральные противоположности друг друга. Высокая блондинка с длинными блестящими волосами и маленькая похожая на эльфа брюнетка, даже меньше моей провожатой, чьи короткие волосы были уложены в задорный ежик. Парней было трое. Двое из них, блондин и брюнет, выглядели старше школьников, хотя и в моей школе в Финиксе такие встречались. Проводя большую часть жизни в тренажерных залах, они служили живой рекламой белковой диеты. Последним в компании был парень с всклокоченной бронзовой шевелюрой. Куда менее развитый физически, он выглядел так, будто его только что силой заставили подняться с постели, не дав досмотреть интересный сон.

Здоровяк с темными кудрями держал вилку и разглядывал наколотый на нее кусочек брокколи, будто это был особенно противный таракан. Блондин задел локтем пустой поднос, и тот шумно упал со столика. Некоторые рядом сидевшие повернули головы на звук. В этот момент здоровяк положил брокколи в рот и тут же мучительно скривился. Он покрутил головой, но сидящая рядом маленькая брюнетка грозно ткнула в него указательным пальцем, как строгий воспитатель в детском саду. С усилием проглотив, парень демонстративно открыл рот. Блондин засмеялся, а страдалец положил голову на плечо второй девушки, которая, утешая, погладила его по волосам. Что, так плохо? Посмотрев на свой поднос, я заключила, что не брать брокколи было верным решением.

И все-таки сходства между ними не было. Я задумалась, что же заставило меня решить, что они похожи. Ответ пришел быстро. Все они были прекрасны. Несмотря на очень бледную, даже бледнее моей, кожу и темные круги под глазами, как у людей, не спавших много ночей подряд, черты их лиц были настолько гармоничны, как если бы некий художник старательно прорисовал их, вложив все свои знания об эстетике человеческого лица.

— На кого ты смотришь, Белла? — Джессика, точно, ее звали Джессика, повернулась в направлении моего взгляда и понимающе кивнула.

В этот момент парень с неряшливой прической посмотрел в нашу сторону. Его взгляд без особого интереса скользнул по мне, нашел Джессику и тут же вернулся к своим соседям. Он что-то говорил им, отщипывая длинными пальцами кусочки от булки на подносе.

— Кто они?

— Это Эдвард, Элис и Эмметт Каллены, а также Розали и Джаспер Хейлы. Хейлы — те, что блондины, они близнецы. Они не слишком общительные, знаешь ли.

В этот момент миниатюрная брюнетка встала со своего места, прихватив поднос, выбросила в урну нетронутый обед и удалилась, изящно покачивая бедрами.

— Они давно живут в Форксе?

— Нет, — тон голоса Джессики подразумевал «конечно, нет». — Они приехали с Аляски пару лет назад. Все они живут в семье доктора Каллена и его жены. Вместе, — она многозначительно подняла брови. — Я имею в виду Элис и Джаспер, Розали и Эмметт, понимаешь?

Похоже, об этой части жизни загадочной семьи Джессике хотелось поговорить подробнее, поэтому я постаралась перенаправить информационный поток.

— Они спортсмены или вроде того?

— Вообще-то нет, по крайней мере, ни в какие команды они не вступают, но ходят слухи, что они занижают свой возраст, поэтому не могут выступать на соревнованиях наравне с другими школьниками даже в выпускном классе. Говорят, Розали и Эмметт сбежали из дома, потому что им не позволяли быть вместе, и долго скрывались, а по другой версии, когда они жили на Аляске, Розали забеременела, и ребенка отдали на усыновление, поэтому они пропустили год или два. Так что они вроде второгодников.

Совсем отвлечь Джесс от любимого конька не вышло. Слушать эти сплетни было противно. Не удивительно, что эти пятеро не хотят общаться с другими.

— Если ты говоришь, что Розали и Джаспер — близнецы, как же тогда вышло, что она, второгодница, учится с ним в одном классе?

— О, — Джессика задумалась. Видимо, ей так хотелось верить в эти нелепые слухи, что она намеренно не замечала слепых пятен в история. — Ну, наверное…

— Наверное, люди просто придумывают всякую чепуху от скуки.

Интересно, что придумают обо мне? Дочь шерифа и его непутевой сбежавшей жены приехала лечиться от наркотической зависимости и лобковых вшей. Поморщившись, я покачала головой, стараясь прогнать беспокойство. В конце концов, что такого интересного могут выдумать о скучной мне? Особенно когда рядом живут красивые и загадочные Каллены.

Бросив сочувственный взгляд на дальний столик, я мысленно извинилась, что получу некоторую выгоду от того, что на их фоне обо мне быстро забудут. Я заметила, как самый младший по виду из Калленов снова посмотрел на меня, но тут же отвернулся.

— А как зовут парня с рыжеватыми волосами?

— О, это Эдвард. Красивый, правда? Говорят, доктор оттачивал на своих детях навыки пластической хирургии. Но с этим он явно перестарался, так что можешь даже не пытаться, он ни с кем не встречается. По-видимому, наши девушки недостаточно хороши для него.

В ее словах было столько обиды, что я невольно задумалась, не стала ли она одной из девушек, получивших отказ? Пытаясь спрятать улыбку, я опустила голову и прикусила губу. Снова посмотрев на дальний столик, я заметила ямочки на щеках у Эдварда. Он, улыбаясь, снова что-то говорил своим родным, хотя никто из них не смотрел на него. Повернувшись, он встретился со мной взглядом. Он смотрел слегка прищурившись, но с таким серьезным видом, словно пытался прочесть надпись, написанную мелким шрифтом у меня на лбу. Я машинально провела по лбу рукой, хотя и понимала, что ничего там нет. Его лицо приобрело разочарованное выражение, как если бы я стерла ответ на загадку, который его очень интересовал.

— Они, кстати, приемные.

— Кто?

— Да все они. Доктор и миссис Каллен еще очень молоды, и, когда они поженились, под опекой миссис Каллен уже было трое, как раз те, кто взяли фамилию доктора, а потом они усыновили и Хейлов.

— А они не слишком взрослые, чтобы их брали под опеку?

— Ну, так это сейчас. Они долго жили с миссис Каллен. Они, вроде, ее племянники или дальние родственники, оставшиеся без родителей. Что-то такое.

— Какая она молодец, будучи столь юной, взяла на себя заботу о трех детях. Не каждый на такое решится.

— Ну, наверное. Говорят, миссис Каллен бесплодна, — громко прошептала Джессика.

Подавив желание удариться головой об стол, я отвернулась от нее и увидела, как Каллены-Хейлы встали и удалились из столовой, двигаясь грациозно, как танцоры.

Следующим уроком шла биология. Вместе с одной из подруг Джессики, довольно тихой и молчаливой, я вошла в кабинет и подала формуляр учителю, мистеру Беннеру.

Кивнув, он неопределенно махнул куда-то в сторону левого ряда, где единственное свободное место было на последней парте, за которой уже сидел Эдвард Каллен. Удивительно, но его имя я запомнила. Странно, неужели у него нет напарника? Может быть, его сосед опаздывал или заболел? Споткнувшись всего один раз, я подошла к нему.

— Извини, здесь никто не сидит?

Эдвард поднял на меня взгляд очень странных, почти черных глаз. Его лицо выглядело озадаченным, словно он пытался вспомнить, где мог меня видеть, но ему это никак не удавалось.

— Не возражаешь, если я присяду?

Нахмуренные брови, наконец, приподнялись, пару раз моргнув, он ответил:

— Здесь сижу только я, — у него был красивый низкий голос, какой обычно можно было услышать на старых пластинках. — И ты можешь присесть, разумеется.

— Спасибо.

Я плюхнулась на свое место, надеясь, что не стояла только что с глупо открытым ртом и мне это только показалось. Сидеть рядом с ним было некомфортно, особенно чувствуя на себе его взгляд, от которого хотелось спрятаться под парту. Что ж, это объясняет, почему он сидит один. Странное ощущение тревоги было явно иррациональным, поэтому я постаралась стряхнуть его. Ох, да в конце концов, всего лишь красивый одноклассник. С чего вдруг это должно иметь такое значение? Мысленно презирая себя за трусость, я заставила себя сделать именно то, чего отчаянно не хотела — снова заговорить с ним, хотя в другой ситуации вряд ли поступила бы так.

— Ты Эдвард?

Он кивнул. Он видел нас с Джессикой в столовой, так что не было смысла притворяться, что я не знаю его имени.

— А ты Белла, — не вопрос, утверждение.

— Откуда ты знаешь?

— Все знают о приезде дочки шерифа, — улыбался он красиво, не дежурной глянцевой улыбкой. На щеках появлялись ямочки, от глаз разбегались лучики морщин, все его лицо преображалось. Хотелось улыбнуться ему в ответ. — Твой приезд взбаламутил целый город.

Я поморщилась. Внимания было чересчур много, и мне уже не терпелось вернуться домой и запереть дверь изнутри. Темой урока было деление клеток. Школьная программа Форкса несколько отставала от той, по которой я училась раньше, поэтому сегодняшняя тема уже была законспектирована в моей старой тетради, которую я решила продолжить, вместо того чтобы начать новую. Судя по непринужденной атмосфере в классе, мистер Беннер не слишком следил за дисциплиной. Это позволяло мне продолжить разговор с моим соседом, вернув ему шпильку.

— А вы приехали давно, но все еще остаетесь местной достопримечательностью.

Разумеется, они выделялись из толпы, но тот факт, что мне в первый же день пересказали сплетни о них, был показателен. Он снова улыбнулся, пожав плечами.

— Тебе это тоже грозит, привыкай.

— Я имела в виду… Почему ты назвал меня Беллой?

— Это ведь твое имя?

— Да, но Чарли, то есть мой папа, за глаза всегда называет меня Изабеллой, поэтому люди обращаются ко мне именно так. Никто никогда не называет меня Беллой, пока я сама не попрошу — слишком много вариантов сокращения бывает.

Эдвард снова пожал плечами и отвернулся. Беседы — не мой конек, но я все равно была горда собой, в первую очередь потому, что сумела подавить в себе необоснованно тревожное чувство. Видимо, страх первого дня и шоколада с черникой настиг меня с большим опозданием, как это часто бывало.

В кабинете работал кондиционер, хотя было совсем не жарко, да и постепенно отпускавшая меня тревога вызывала озноб. Я натянула рукава свитера на ладони так, чтобы выглядывали только кончики пальцев, и положила их на шею, под волосы, рассчитывая, что запас тепла переборет холод рук.

— Холод тебе не нравится, — послышалось слева.

Снова не вопрос. Не ожидая, что он опять заговорит со мной, я не придумала ответа, поэтому сказала правду.

— Не нравится, как и дождь. Не знаю, как можно их любить.

— Ты ведь знаешь, что Форкс…

— Да, знаю.

Как бы он ни собирался закончить фразу, вряд ли это было что-то новое. Форкс — самый дождливый город в мире? Город, где погода бывает просто в разной степени холодной? Хочешь заставить меня плакать?

— И все же ты здесь.

— Ну, может быть, в это же время какой-нибудь житель Вашингтона, наконец, перебрался южнее? Так мы и поддерживаем равновесие для отчета о внутренней миграции.

Шутка вышла на слабую троечку, но он все равно вежливо улыбнулся.

— Должно быть, причина была веская.

Я посмотрела на него, собираясь скормить ему версию о желании пожить в тишине, рядом с природой, подальше от большого шумного города, но не стала. У него было очень открытое лицо, он слушал с искренним интересом, не пытался произвести впечатление, показаться забавным или как-то манипулировать. Мы просто разговаривали, притом не слишком вежливо, но это в корне отличалось от всех моих разговоров за сегодня. Отчего-то мне захотелось сказать ему правду.

— Моя мама повторно вышла замуж.

Эдвард удовлетворенно кивнул, будто услышал подтверждение собственным мыслям.

— Понятно. И ты не поладила с отчимом.

Мне вспомнилось добродушное лицо Фила, и я улыбнулась.

— Вообще-то, нет. Фил классный. Не слишком похож на взрослого, но он отличный парень.

Он повернулся ко мне всем телом, нахмурив брови. Странные темные глаза настойчиво требовали продолжения моей скучной банальной истории.

— Фил, он бейсболист. В смысле, это его работа, он профессиональный игрок.

— Известный?

— Не думаю. Играет во второй лиге, но он часто в разъездах из-за работы. Мама оставалась со мной, но так скучала по нему, так что…

— Я понял, — он отвернулся к доске, похоже, утратив интерес, как только сделал для себя какие-то выводы. — Мать отправила тебя к отцу, чтобы путешествовать с новым мужем.

У меня вырвался смешок, заставив его снова повернуться ко мне. Для такого уверенного типа он слишком часто ошибался в предположениях.

— Совсем наоборот, она была категорически против. Мы даже крупно поссорились из-за моего решения уехать. Для нее это было сложно.

Это была правда. Первой реакцией Рене стало острое неприятие, пришлось долго уговаривать и убеждать ее, что такой выход из ситуации самый разумный, и в итоге она сдалась.

Красивое лицо Эдварда, выражающее одновременно непонимание и негодование, словно он был возмущен этим фактом, выглядело столь комично, что я тихо засмеялась, вполне ожидаемо не улучшив тем самым его настроение. Я решила дать пояснения, надеясь, что это сгладит мою грубость.

— Фил и Рене, они же влюблены. Поженились они недавно, и быть порознь им тяжело, а это совсем не обязательно, учитывая, что у меня есть здесь любящий отец, который был рад моему решению приехать.

Эдвард помолчал, обдумывая мой ответ.

— И теперь счастливы все, кроме тебя.

Снова утверждение. Похоже, этот парень не привык задавать вопросы. Ответы были ему более привычны, ничто его не удивляет, он все знает, всех видит насквозь. Видимо, он говорил со мной как с новинкой, в которой еще не успел разобраться и повесить ярлык, после чего я уже не буду представлять интереса. Мне не хотелось, чтобы на моей бирке значилось «несчастная жертва личной жизни матери».

— Я рада, что не являюсь источником несчастья для близких.

— Это не одно и то же.

— Какая разница?

— Просто это несправедливо, вот и все.

— Несправедливо? — какой странный взгляд на ситуацию. — По-моему, несправедливо было бы лишать Чарли семьи, потому что дочь променяла его общество на хорошую погоду. Или разлучать Рене с Филом по этой же причине, — теперь матери не требовалась моя опека, а другой причины у меня не было. — С Рене теперь все будет в порядке, Фил о ней позаботится. Он молодец, вообще-то.

Хотя и выбрал в качестве карьеры бейсбол, и играет во второй лиге. Я закусила губу, чтобы не сказать лишнего. Фил действительно славный и честно старается.

— А я могу пожить с Чарли хотя бы до колледжа. Я уделяла ему слишком мало времени в последние годы.

Эдвард засмеялся.

— Что?

— Ничего. Просто ты говоришь о родителях, будто это они твои дети, а не наоборот, и ты должна заботиться о них.

— Не думаю, что должна… но, когда любишь кого-то, это нормально — заботиться. Не важно, идет ли речь о родителях или о детях. Разве не так?

— Хммм… пожалуй, ты права, — Эдвард тепло улыбнулся.

— К тому же, это всего лишь дождь.

На миг я сама поверила, что главным минусом во всей этой ситуации была погода. Конечно, находиться здесь, вдали от места, которое я любила и считала домом, без единственного друга, мучительно пребывая в плену всеобщего внимания, было нелегко. В комнате мне было неуютно: без моих книг и расставленных то тут, то там безделушек я чувствовала себя в гостях. Но эти неприятности не напоминали о себе ежесекундно, в отличие от дождя, который стучал по крыше, мешая спать. Он превращал город в унылое серо-зеленое скопление промокших домов и деревьев, как в фильме ужасов, из которого не было выхода, проникал в ботинки и за воротник, заставляя все время мерзнуть, напоминая, что я не дома. Подумав, я решила, что ко всему смогла бы привыкнуть. Только не к холоду. Чертов дождь.

— Ты хорошо справляешься.

— С дождем?

— И с ним тоже.

В этот момент прозвенел звонок. Кривовато улыбнувшись мне, Эдвард забрал свою тетрадь и пошел к выходу. Он оказался довольно высоким, на целую голову выше меня, и хорошо сложенным, как пловец. Просто это было малозаметно, когда он находился рядом с мощными братьями.

Собирая свои вещи, я заметила, что желание забиться под камень утихло. Этот разговор странно успокоил меня. Без необходимости держать лицо, вежливо улыбаться и делать вид, что слушаю собеседника, я просто говорила правду и даже, кажется, не сильно жаловалась. Наверное, возможность высказаться было как раз тем, что нужно в этот момент.

— Привет. Ты Изабелла Свон?

— Белла, — в который раз поправила я, оборачиваясь к задавшему вопрос. Им оказался светловолосый парень, слегка злоупотреблявший гелем для волос.

— Я Майк. Какой у тебя урок дальше? Я могу проводить, если хочешь.

— Привет, Майк. У меня физкультура. Я знаю, где зал.

— У меня тоже физкультура! — казалось, он рад. Впрочем, не для всех ведь физкультура — тяжкое испытание. Надо прекращать ныть. — Идем?

— Да.

Как выяснилось, Майк и сам переехал в Форкс с юга. Десять лет назад его семья решила обосноваться здесь, открыв магазин товаров для туризма и активного отдыха. Родился он в Калифорнии и скучал по солнцу, но Форкс ему явно нравился, хотя, возможно, все дело в его характере. Он говорил обо всем в позитивном ключе и излучал жизнелюбие.

— Сначала непривычно, конечно, но тут классно. Все друг друга знают, как в старых фильмах, где люди здороваются друг с другом на каждом углу, — он изобразил, как приподнимает воображаемую шляпу, весьма натурально. — А еще снег! Рождество здесь потрясающее!

Я выдавила улыбку. Оказывается, мы вместе ходим на английский, но сегодня утром я его не заметила.

— Сожалею, что тебя посадили с Калленом.

— Что? Почему?

— Ну, он обычно не слишком дружелюбен.

— Правда? А мне он показался весьма любезным.

— Ну да, то есть он вроде, нормальный, но напарники от него обычно сбегают. Хотя не припомню, чтобы он кого-то обидел… — Майк замялся и резко сменил тактику. — В любом случае, жаль, что у меня уже был сосед. Но мы сядем вместе на английском.

— Договорились, — Майк казался приятным парнем, я была рада знакомству с ним.

Он свернул в мужскую раздевалку, а я пошла в зал на поиски тренера. Мистер Клапп, преподаватель, сообщил мне печальную новость, что физкультура в этой школе обязательна, в отличие от Финикса, но сегодня мне разрешили не заниматься. Я получила спортивную форму и присела на трибуны, в ужасе наблюдая за ребятами, играющими в волейбол. На следующем уроке мне придется присоединиться к ним, а это чревато последствиями для всех нас. До крайности неуклюжая, вынужденная брать в руки спортинвентарь в окружении людей, в спортивном зале я всегда обзаводилась только травмами и врагами.

Долгожданный звонок прервал мой приступ удушливого самобичевания. На улице наконец прекратился дождь, хотя ветер был прохладный. Пока я шла к зданию администрации, он охлаждал горящее лицо. Сдав формуляр с подписями, я, наконец, укрылась в кабине пикапа, откинулась на сиденье и, закрыв глаза, глубоко вздохнула. Самое тяжелое осталось позади. И никто меня не съел. Некоторые знакомства были даже приятными. Наверное, Майк был прав: в маленьких городах есть свои плюсы. Мне оказали довольно теплый прием. Будь это школа подобная той, в которой я училась раньше, на такое не стоило бы рассчитывать. В бесконечном потоке людей меня бы там даже не заметили, хотя это звучит не так уж плохо.

В кабине было холодно. Включив печку, я приложила руки к решетке, ожидая, когда прогреется двигатель. Пикап ревел, заставляя людей оборачиваться, но мне этот звук нравился, он поднимал настроение. Выезжая с парковки, я заметила, как Каллены-Хейлы садятся в блестящий Вольво. Что ж, вполне ожидаемо. Я постаралась представить, как они ездят на одном из обшарпанных фургонов, стоящих на парковке, вроде того, на котором путешествовала команда Скуби-Ду, — их ведь тоже было пятеро, — и не смогла, слишком не реалистично, хотя эти мысли меня позабавили. М-да… Сижу хихикаю в машине сама с собой, нужно лечить нервы. Я заметила вопросительный взгляд Эдварда, стоящего возле водительского места Вольво. Вероятно, он тоже обернулся на шум. Я проехала мимо, видя в зеркале, как он проводил взглядом мой пикап.

По планам дальше шла добыча пропитания. Утром я обнаружила на кухне банку с деньгами, на которой значилась надпись «на еду». Так просто и изящно Чарли решил вопрос нашего бюджета, чтобы мне не пришлось просить у него деньги.

Магазин приятно напомнил мне Финикс. Он был достаточно большой, чтобы не сталкиваться между рядами с людьми, в ассортименте присутствовали привычные для меня марки продуктов, а самое главное: он был ярко освещен, и внутри слуха не достигал шум дождя, который снова стал понемногу капать, когда я подъезжала. Сколько же воды может литься на один-единственный город?

Дома, разложив покупки, я включила компьютер и упала на кровать, ожидая, когда он загрузится. В силу возраста ли, слабого железа или зараженный несчастливой аурой города, работал он очень медленно. Утомленная бессонной ночью и тяжелым днем, я от души зевнула и, боясь уснуть, заставила себя встать и заняться ужином, чтобы в случае чего мы с Чарли не остались голодными.

Обычно я готовила что-то простое, желательно такое, что можно сложить в форму и засунуть в духовку минут на сорок, чтобы, пока оно само готовилось, я могла заниматься своими делами. Я нарезала салат, обернула фольгой крупные картофелины и поставила их в духовку, замариновала отбивные. Когда Чарли придет, их нужно будет просто обжарить, а это быстро. Мне показалось, что чего-то на кухне не хватает. Осмотревшись вокруг, я не увидела посудомоечную машину. Вчера я ее тоже не заметила. Оу… Не желая сдаваться, я дважды проверила все столы с дверцами, надеясь, что она могла быть спрятана внутри, хотя понимала напрасность этого занятия.

Мужественно приняв этот удар судьбы, я помыла стоявшие в раковине с утра чашки и поплелась наверх проверить почту. Фил прислал мне ссылку на статью о вреде солнца: преждевременное старение, онкология и прочие радости. Что ж, прекрасно, буду вечно молодой и здоровой.

Мой друг Трэвис хвалился, что после моего отъезда он стал самым эрудированным за нашим столом в буфете, хотя это оказалось не так весело, как он думал.

Кэти, третий член нашей маленькой компании, спрашивала, как прошел мой первый день, есть ли в этом захолустье красивые парни, и просила написать, что все мои новые знакомые жуткие зануды, как Трэвис, и это заставляет меня безмерно по ней скучать. Даже если все совсем не так, на что она очень надеется.

Я написала каждому из них по полноценному письму, стараясь выдержать баланс между оптимизмом и реалистичностью. Это было настоящим удовольствием — прикоснуться к кому-то столь близкому, пусть и мысленно. Я как раз заканчивала, когда внизу послышался звук открываемой двери.

— Белла? — Чарли пришел с работы.

Я направилась на кухню, встретив его по пути.

— Привет, пап. Ужин будет через двадцать минут.

— Угу, — Чарли, сняв кобуру с пистолетом и ремень, повесил их в прихожей и свернул в гостиную. Вскоре оттуда послышался шум включенного телевизора.

Когда все было готово, я пошла позвать его к столу и увидела, что он смотрел какой-то детективный сериал. На экране парень в бронежилете вел переговоры с террористом, захватившим заложников в магазине. Они говорили о тяжелой жизни преступника, приведшей его к тому, что он размахивал пистолетом над перепуганными горожанами. Создавалось впечатление, что они друзья, решившие обсудить проблемы, настолько располагающим был переговорщик и так легко он направлял беседу.

Мне вспомнилось исполненное участием лицо Эдварда. Какая неприятная аналогия. Внутренне поежившись, я покашляла, привлекая внимание отца, чтобы объявить, что ужин готов.

— Пахнет вкусно, — Чарли настороженно оглядел кухню. Видимо, в его памяти были еще свежи кулинарные эксперименты Рене, которым она отдавалась с большим энтузиазмом и фантазией, что, увы, делало приготовленные блюда почти несъедобными.

— Спасибо. Это просто отбивные и картофель.

Заметно расслабившись, Чарли сел за стол.

— Как прошел первый день?

— Отлично. Все довольно доброжелательные.

— Хорошо.

Мы молча закончили ужин, Чарли помог убрать со стола и пошел в гостиную, оставив меня наедине с посудой в раковине. Расправившись с ней, я поплелась наверх, где меня ждала домашняя работа и еще одна бессонная ночь.

Утром я сидела за столом, тупо уставившись на свое размытое отражение в чайной ложке. Чарли ушел на работу, а мне не давал покоя вопрос, действительно ли у меня такие круги под глазами или виноваты разводы от кофе на ложке. Чертов дождь превращал меня в зомби. Выпив вторую чашку кофе, я направилась в школу.

Рев пикапа делал невозможным приехать незаметно, зато все сразу убирались с дороги. Многие ребята, чьи лица были мне знакомы, махали в знак приветствия, но внимания сегодня я привлекала уже гораздо меньше, так что день обещал быть спокойнее предыдущего.

— Аризона, привет! — улыбающийся Майк догнал меня по пути на английский.

— Привет, Калифорния.

— Сделала задание по биологии?

— Да.

Вообще-то оно было сделано еще до моего приезда в Форкс. Его суть состояла в сравнении описания процесса митоза разными учеными с выделением их подтвердившихся гипотез.

— Серьезно? Да они же все одно и то же говорили! Нет, мистер Беннер — отличный мужик, но его задания порой вгоняют меня в отчаянье.

Задание было стандартным для учебной программы, раз его давали и в Финиксе, и в Форксе, так что винить мистера Беннера не стоило, но мне было лень опровергать слова Майка, к тому же мозг работал вяло. Майк шутил над собой, говоря, что если бы митоз был нормальным явлением для его организма, он стал бы ему понятен благодаря генетической памяти, получается, сам он большой гриб, образовавшийся почкованием. Именно это он и собирался написать в своей работе на перемене.

В кабинете, стоило мне сесть за парту, рядом материализовался Эрик. Поздоровавшись, он выдвигал стул, видимо, с намерением сесть рядом, когда на него приземлился Майк.

— О, Эрик, привет! Я тебя не заметил. Как поживаешь?

— Поживал хорошо, пока ты не пришел, Майк.

— Говорят, несчастье заставляет больше ценить радости жизни. Все для тебя, друг.

Урок начинался, и Эрику ничего не оставалось, кроме как занять другое место. Уходя, он поднес два пальца к своим глазам, после чего указал на Майка. Майк засмеялся. Испортить ему настроение было трудно.

В кафетерий мы пришли большой компанией, включающей Джессику, ее подругу Анжелу, с которой я вчера шла на биологию, Эрика и некоторых других ребят. Майк нагнал нас в дверях и организовал всех за большим столом, где сидели его друзья. Обед получился настолько шумным и веселым, что мне практически не приходилось участвовать в разговорах. Джессика, окрыленная вниманием, соревновалась в разговорчивости с Ньютоном. И даже Эрик, кажется, забыл об утреннем эпизоде, заключая с ней пари, получится ли насадить горошину на склеенные гелем иголки волос Майка.

Я бросила взгляд на дальний столик. Маленькой брюнетки сегодня не было, блондинка с выражением вселенской скуки на лице разглядывала ногти, здоровяк, так не любивший овощи, пожимал руку брату под неодобрительное покачивание головы Эдварда, словно они тоже заключали пари, которое ему не нравилось.

По дороге на биологию Майк, не переставая, чесал голову, вытаскивая из своей прически горошек и зерна кукурузы.

— Похоже, Эрик остался голодным сегодня, весь его обед в моей голове! Посмотри.

Он наклонился, и я достала еще одну горошину, застрявшую среди тщательно уложенных прядок.

— Думаю, полностью все не вычистить, пока ты не доберешься до душа.

— Ладно, сам виноват. С Йорки нельзя терять бдительность.

Когда мы пришли, моя парта была пуста. Разложив вещи, я открыла тетрадь, чтобы повторить свои записи, и оперлась подбородком на ладони. Голова была такой тяжелой. В следующее мгновение я подпрыгнула от ощущения, что кто-то пнул мой стул.

— Мисс Свон? — очевидно, мистер Беннер задал вопрос и ждал на него ответа. Вот только когда? Я что, уснула? Я тупо моргала, чувствуя, как начинают гореть щеки.

— Центромера, — послышался шепот Каллена. Он сидел на своем месте рядом.

Я знала, что это, и даже примерно догадалась, какой был вопрос, но не хотела пользоваться подсказкой. Мистер Беннер все еще ждал от меня ответа.

— Я не знаю, сэр.

— Что ж, — мистер Беннер выглядел так, словно ему было неудобно оттого, что он задал мне вопрос, к которому я была не готова. — Мистер Ньютон?

Не слишком следя за успехами Майка, я повернулась к Эдварду.

— Спасибо.

— Ты такая нелогичная.

— Я слышала, женщинам это прощается, — уткнувшись лицом в ладони, я зевнула.

— Поддерживаешь сексистские стереотипы?

— Только когда это удобно. К тому же я сама женщина, так что мне можно.

— Еще и двойные стандарты, — Эдвард сокрушенно покачал головой. — Вы полны пороков, мисс.

— А еще я не сортирую мусор.

— Теперь я не смогу спокойно ходить по улице вечерами, пока ты на свободе. Во что превращается этот город?

Беззвучно смеясь, я открыла левый глаз, чтобы увидеть ямочки у него на щеках.

— Надолго я отключилась?

— Нет, может быть, на несколько минут. Никто не заметил.

Я кивнула и обратила все свое внимание на мистера Беннера. Мне было очень неудобно перед ним. Слегка неловкий, он явно был хорошим учителем и любил свою работу, и хотя в классе часто бывало не слишком тихо, ученики относились к нему уважительно, но при этом не стеснялись задавать вопросы или высказывать свое мнение.

— Он больше не будет спрашивать тебя сегодня, — Эдвард придвинул свою тетрадь ко мне, как если бы хотел что-то показать в ней. У него был красивый аккуратный почерк, и конспекты он вел очень добросовестно.

— С чего ты взял?

— Ты только перевелась и еще адаптируешься, ему не хочется ставить тебя в неловкое положение. А теперь он думает, что я объясняю тебе то, что ты не поняла.

— Откуда такая уверенность, что он думает именно так?

— Большинство людей предсказуемы. За некоторым исключением.

Он кривовато улыбался, не сводя с меня взгляд необычных светло-карих, почти золотистых глаз. Они притягивали, вызывая желание, не отрываясь, смотреть в них, придвинуться поближе. Неожиданная мысль на краю сознания заставила и впрямь чуть наклонить голову, присматриваясь.

— Ты носишь линзы?

Он засмеялся, удивленно подняв брови. Разве это нормально, чтобы кто-то улыбался так заразительно?

— Наглядный пример. Нет. С чего ты взяла?

— Эм, — видя его изумление, я невольно засомневалась, неужели, что-то напутала? — Мне казалось, у тебя были темные глаза.

Его улыбка мгновенно погасла. Какое-то время он сосредоточенно всматривался в мое лицо, нахмурив брови, после чего пожал плечами и отвернулся к окну.

Ох, Белла, что ты опять ляпнула? Ты не умеешь общаться с людьми, смирись. Я задела его, хотя не понимала как. Замечание было безобидным, но я точно помнила, что глаза были темными. Я бы не смогла не запомнить лицо человека, разговор с которым так приободрил меня вчера. Посмотрев на его затылок, я виновато опустила голову, пребывая в замешательстве.

До конца урока он так и не повернулся, а когда прозвенел звонок, тут же покинул класс, не взглянув в мою сторону.

Пребывая в прострации, я собирала вещи. Майк ждал меня, чтобы вместе пойти на физкультуру.

— Вы с Калленом что, поссорились? — спросил он, когда мы вышли под моросящий дождь.

— Нет, я бы так не сказала. А что?

— Просто вы, вроде, смеялись над чем-то, а потом у него как будто живот скрутило.

— Ты что, следил за нами, Майк?

— Слушай, Белла, — он выглядел непривычно серьезно, так что слушала я внимательно. — Эта семья… Они странные.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю, как объяснить. С ними никто не общается без необходимости, только по учебе или какому-то делу. Хотя некоторые пытались, но они сами не проявляют желания. То, что ты разговорила его, само по себе необычно.

Мне вспомнилось замечание Джессики о том, что Каллены не слишком-то общительные, но все это была нелепица какая-то. Я вопросительно подняла брови, призывая Майка продолжить мысль.

— Они неприятные типы, ясно?

— Они кого-то задирают или что?

— Нет, но Бен, к примеру, ходит с ними на испанский, сидит прямо позади Эдварда и Эмметта и, по его словам, находиться рядом с ними жутковато. Это сложно объяснить. Но не стоит слишком сближаться с ними, — он с трудом подыскивал слова и даже покраснел, выглядя смущенным. — Я хочу сказать, тебе может быть плохо потом.

Ах, вот оно что. Я фыркнула, немало удивив его.

— Я не ищу бойфренда, Майк.

— Нет?

— Нет. Только этого мне сейчас не хватало. Но спасибо, что беспокоишься обо мне.

Позже, сидя в пикапе, уткнувшись лбом в руль, я подводила итоги. Уснула на биологии, не ответила на вопрос мистера Беннера и не пойми чем обидела Каллена. Жирный завершающий штрих поставила физкультура, где мне пришлось-таки играть в волейбол и я попала мячом в голову девушке из другой команды. Очень плодотворный день, Белла. Молодец! А ведь я думала, что этот день выйдет спокойным. Голова болела от переутомления.

Я выехала с парковки, намеренно выбрав путь, чтобы не проехать мимо Вольво, и направилась домой.

Я решила приготовить на ужин спагетти с фрикадельками, блюдо, чьим несомненным достоинством был тот факт, что готовилось оно довольно быстро и не требовало работы мысли. Убедившись, что все необходимое у меня есть, я решила лечь спать, заведя будильник на шесть часов, чтобы успеть с пастой до прихода Чарли. К сожалению, отдохнуть не вышло. Мне снились черные глаза Каллена. В какой-то момент радужка отделилась и стала вытягиваться, как клетка при делении. Образовалось два круга: черный и золотистый. Я посмотрела на черный, и он заговорил голосом Эдварда: «Ты хорошо справляешься». При взгляде на золотистый я услышала «Вы полны пороков, мисс». Потом они превратились в мячи и гнались за мной по школьным коридорам. Майк смотрел на это с неодобрением: «Они странные, Белла».

Из этого калейдоскопа бреда меня вырвал сигнал будильника. Неловко подскочив, я упала с кровати и какое-то время так и лежала на полу, слушая противный писк. Нет, вчера его глаза точно были темными. Может быть, он солгал насчет линз? Но зачем? Поднимаясь, я обдумывала бредовую версию, что у него есть брат-близнец. Слова Майка тоже вызывали непонимание. Получалось, что Калленов не любят, но Майк не мог толком объяснить причину.

Когда пришел Чарли, ужин был уже готов. Пара часов сна, хоть и беспокойного, дали свои плоды, так что я чувствовала себя весьма сносно.

— Как дела в школе, Беллз? Подружилась с кем-нибудь?

Чарли ел с аппетитом, и, если ему что-то и не нравилось, он не жаловался.

— Ну, на тригонометрии и испанском я сижу с девушкой по имени Джессика. Мы вместе ходим на обед, и я подружилась с Майком Ньютоном, с ним не заскучаешь.

— Ньютоны — хорошая семья. Я знаю их парня, славный малый.

Немного поколебавшись, я сказала:

— Еще я познакомилась с Эдвардом Калленом, мы вместе сидим на биологии.

Чарли посмотрел на меня, приподняв бровь. Если есть причина, по которой Калленов стоит избегать, шериф бы знал о ней, так?

— Он, вроде, ничего, но, кажется, их семью… эм, в школе их не любят.

Чарли раздраженно фыркнул.

— Что тебе наплели? — Он действительно рассердился, а сердился Чарли чрезвычайно редко. — Люди у нас… Я знаю доктора Каллена. Прекрасный человек и замечательный хирург. Когда они только приехали, я опасался, что от них могут быть проблемы, все-таки столько подростков в одной семье, к тому же доктор не скрывал, что они приемные, но я был не прав. Они хорошие дети, всегда вежливы, не доставляют неприятностей, в отличие от некоторых местных, ни пьяного вождения, ни хулиганства, хорошо учатся. Думаю, от этого их еще больше не любят. Людям надо кого-то обсуждать, Беллз, а Каллены приехали недавно и стали идеальной мишенью. То, что жена доктора Каллена решила поселиться здесь, — огромная удача для города. Когда бы еще мы заполучили такого блестящего врача?

Это был, возможно, самый длинный и самый эмоциональный монолог, что я когда-либо слышала от Чарли. Удивительно, как он защищал их.

— Ты сталкиваешься с ним по работе?

Чарли кивнул.

— В том числе. Он много работает и всегда приезжает на срочные вызовы. Этот человек много делает для города и никогда не отказывает, если может помочь. А хирург бывает нужен часто, даже у нас.

Я задумалась, катая фрикадельку по тарелке. Похоже, Чарли и правда нравилась эта семья, а он наверняка был более объективным, чем впечатлительные школьники.

— Просто они редко общаются с кем-то, кроме друг друга.

— Ну, они же семья, понятно, что они будут держаться вместе.

— Наверное. Но странно, что их сторонятся, они ведь такие симпатичные.

Чарли засмеялся.

— Ты еще доктора не видела. Хорошо, что он женат, хотя поток желающих попасть к нему на прием дам не ослабевает. Такими темпами Форкс рискует стать самым здоровым городом штата.

Если доктор даже более красив, чем его дети, это не удивительно, хотя представить такое было сложно.

— Но, на всякий случай, слухи про детскую колонию я проверил. Вранье.

— Что, и такие есть?

Чарли пожал плечами, как бы говоря «что поделать?».

Дождь за окном утих, так что этой ночью я наконец-то смогла выспаться.

Дни полетели один за другим. Дома я готовила, поддерживала порядок и стала иногда смотреть вечерами телевизор с Чарли. В такие дни он даже жертвовал бейсболом, переключая на телевикторину, которую мы смотрели преимущественно молча, но не чувствуя неловкости. Порой Чарли предполагал, каким должен быть ответ, и оказывался прав в трех случаях из четырех. Мы оказались похожи в большей степени, чем я предполагала: вкусами и характером. Понимать его стало проще, а слова зачастую оказывались не нужны.

В школе я привлекала все меньше внимания, к моему присутствию привыкали. Наша компания в столовой устаканилась, ее состав почти не менялся. Все бурно обсуждали предстоящую поездку в Ла-Пуш — пляж в резервации неподалеку. Ее запланировали организовать через пару недель, надеясь, что погода станет теплее. Меня тоже пригласили. Не имея альтернативы, я согласилась — все-таки разнообразие.

Самым большим источником огорчения помимо дождя оставалась физкультура, но теперь другие ученики знали, чего от меня ждать, и прикрывали меня в игре, подавая пас, только когда в мою сторону смотрел мистер Клапп. Если же я брала мяч и шла на подачу, все внимательно следили за мной, готовые, в случае чего, увернуться. Даже партия на соседней площадке останавливалась. Благодаря совместным усилиям серьезных увечий я никому не нанесла.

Майк, мой верный провожатый, продолжал шутливые пикировки с Эриком, который так и не смирился, что Ньютону доставалось больше моего внимания. Впрочем, протекали они задорно, но не зло, служа обоим развлечением.

Про Калленов мы с Майком больше не говорили, хотя они продолжали занимать мои мысли. Я услышала такие разные мнения о них и не знала, какого придерживаться. Составить собственное пока не удавалось. Незаметно я временами наблюдала за ними, видя, как день ото дня темнеют их глаза, возвращаясь к тому почти черному цвету, что я увидела в первый день. Я больше не видела, чтобы они ели в столовой, хотя обед обычно стоял перед каждым из них на столе.

Неожиданно для себя я отметила, что жду каждого следующего урока биологии, но убедила себя, что всегда любила этот предмет и мне нравился мистер Беннер.

— На тебя смотрит Эдвард Каллен, — громко прошептала Джессика во время обеда.

— Как считаешь, он не выглядит сердитым?

— Нет. А должен?

— Не знаю, — я так и не поняла того эпизода с цветом глаз, но говорить это кому-либо не собиралась.

— Каллены ни с кем не дружат и никогда особо не общаются даже с соседями по парте. Так что, что бы там ни было, не принимай на свой счет. Им не конкретно ты не нравишься, они просто всех презирают.

Было очень неожиданно услышать ободряющие слова от Джессики. Мне казалось, ей и самой я не больно-то по душе, хотя она и считала себя моим ментором. С первого дня было ясно, что она испытывает к Калленам неприязнь, но я объясняла ее завистью и обидой. К тому же, я не думала, что Джессика права. Эдвард всегда был доброжелателен по отношению ко мне. И я не слышала ни об одном эпизоде, когда бы Каллены вели себя враждебно.

— Я думаю, ты ошибаешься.

Ответить Джессика не успела. К нашему столику подскочил Эрик, на ходу скидывая мокрый рюкзак на Майка.

— Смотрите, смотрите! — он был очень взволнован. — Энжи увековечила мой дивный лик, — с этими словами он поднял на уровень своего лица лист бумаги, вложенный в файл, с карандашным наброском, стараясь состряпать то же выражение, что и на рисунке.

— А похож, — воскликнул Майк, перекладывая его рюкзак на свободный стул.

— А то! — подтвердил Эрик. — Скажи, шедевр! Один в один!

— Да, такой же страшный, — подобные поддразнивания со стороны Майка не казались злыми, и Эрик принимал их как шутку.

— Майкл, вот скажи мне, твоя физиономия вызывает хоть у кого-то желание нарисовать ее?

— Обычно она вызывает желание по ней двинуть.

— Я горжусь твоей способностью смотреть правде в глаза, мой друг! — с этими словами Эрик попытался по-отечески поцеловать Майка в макушку, что вызвало у того отчаянное успешное сопротивление. Посмеиваясь, Эрик сел, наконец, за столик. — Анжела, не рисуй его, даже если попросит.

Анжела как раз тоже подошла к столику с подносом и непонимающе перевела взгляд с Эрика на Майка.

— Черт, я забыл взять обед, — подскочив, Эрик протянул рисунок Лорен. — Дамы, доверяю вам сохранность моего сокровища, чтобы всякие дикари не уляпали его майонезом.

Майк кинул в него салфеткой.

— Иди уже!

— Ну вот, что я говорил? — пританцовывая, Эрик двинулся к стойке, в то время как Лорен и Джессика стали рассматривать рисунок.

— Я как-то раньше не замечала, у него и правда такое асимметричное лицо? — Лорен развернула рисунок к остальным. Эрик на нем насмешливо поднял одну бровь. Я уже не раз видела это его выражение, и оно было очень точно поймано на рисунке. Анжела сидела, немного ссутулившись, и ковыряла вилкой салат. Джессика забрала рисунок у Лорен, чтобы посмотреть поближе.

— Да, именно такое оно и есть, ну или станет таким лет через десять, по-моему, на портретах карандашом все выглядят какими-то старыми, прямо как портрет Дориана Грея.

Эти замечания высказывались в шутку, относились больше к самому Эрику и карандашным портретам в целом и даже не адресовались напрямую Анжеле, но они не могли не задевать ее, к тому же она не просила их мнения. Минуя Майка, Джессика передала рисунок мне.

— А мне нравится, — это действительно было так. — Кажется, будто он придумал шутку и вот-вот улыбнется. Так и хочется спросить, что у него на уме. По-моему, рисунок получился по-настоящему живой. Здорово, Анжела.

— Я сразу сказал, что похож, — Майк наклонился ко мне, тоже смотря на портрет.

Анжела улыбнулась. Ей явно было неловко присутствовать при этом обсуждении. Она ничего не ответила, но я заметила, как она немного распрямила плечи.

После обеда все расходились по разным корпусам, но из столовой мы выходили вместе. Нам с Анжелой и Майком предстояло идти на биологию.

— Белла, — тихо позвала Анжела, придержав меня за рукав. Все спешили по своим классам и, кажется, никто не заметил, что мы отстали. — Я хотела отдать тебе, — Анжела стала перебирать листы в своей папке. — Ничего такого, я часто рисую ребят, но я подумала, что тебе может понравиться, — она протянула мне листок плотной бумаги, с которого на меня смотрели мои же глаза с немного растерянным выражением.

— Ты нарисовала меня? — Анжела кивнула, смущенно улыбаясь. — Это потрясающе, Анжела! Ты уверена, что я могу его взять?

— Если нравится.

— Разумеется, мне нравится! Похоже, ты изобразила меня даже лучше, чем я есть.

— Вовсе нет. Ладно, идем, а то опоздаем, — она развернулась и пошла в сторону нашего класса.

Рассматривая портрет, я с опозданием поняла, что забыла поблагодарить ее, и что пора бы мне идти на урок, пока я еще успевала. Этот неожиданный подарок так удивил и смутил меня, что, когда я подошла к кабинету, щеки наверняка горели. Я положила листок на папку, что несла в руках, и прижала к груди, чтобы он не бросался в глаза. Показывать его остальным не хотелось. Возле кабинета стоял Майк, видимо ожидая меня.

— Эй, Аризона, ты где потерялась?

— Нигде, я уже здесь.

Он подозрительно посмотрел на мое лицо, но больше ничего не сказал. Моя парта была пустой, я спокойно разложила вещи и воспользовалась возможностью еще раз рассмотреть рисунок. Я все еще смотрела на него, когда совсем рядом раздался низкий голос.

— Красиво, хотя портрет и не совсем точный. — Видя, как я подскочила от неожиданности, Эдвард нахмурился. Сегодня его глаза были цвета чая. — Извини, напугал?

— Нет, просто задумалась. Не заметила, как ты пришел. — Я снова взглянула на рисунок. Он был прав: мое лицо было узнаваемым, но не совсем таким, как на самом деле, возможно, поэтому я все смотрела на него. — Пожалуй, так даже лучше. Кажется, словно это не всего лишь я, будто Анжела изобразила здесь и саму себя. Не в форме глаз или чем-то таком, а в самих линиях. То, о чем она думала, пока рисовала. На него хочется смотреть. Фотографии такого желания не вызывают.

— И о чем же, по-твоему, она думала?

На рисунке я выглядела немного растерянной, но слегка улыбалась, не фальшиво, а просто как-то робко. В первые дни здесь я действительно чувствовала себя очень неуверенно, но Анжеле, наверное, хотелось, чтобы я улыбнулась.

— Я думаю, Анжела очень добрая.

Эдвард покачал головой.

— Все-таки досадно.

— Ты о чем?

— Ты говоришь вслух только вывод, к которому пришла, хотя самое интересное — это как раз размышления, которые тебя к нему привели, но именно их ты умалчиваешь.

— А почему это самое интересное?

— Пытаюсь понять, как работает твое мышление.

— И как успехи?

— Пока никак, — вздохнул Каллен.

— А мне казалось, ты гордишься своей проницательностью.

— Так и было, но у тебя отлично получается сбивать с меня спесь.

— Я не специально.

— Я не говорил, что это плохо.

Все-таки он странный. Взглянув на рисунок еще раз, я убрала его в папку, размышляя, как поступить с ним. Не будет ли признаком нарциссизма, если я повешу дома в рамочке собственное изображение? Хотя, учитывая коллекцию Чарли на камине, их и так слишком много.

Мы больше не возвращались к разговору о цвете глаз и, не сговариваясь, делали вид, что его не было. Ясности это не добавляло, но позволяло продолжать общаться. Помня о магнетической силе его взгляда, я сделала в уме пометку не смотреть на Каллена слишком часто и слишком долго, хотя четких рамок, что означает «слишком», себе не ставила.

— Хммм… — Эдвард взглянул на мой рюкзак, словно искал что-то.

— Что?

— Я думал, ты принесешь с собой подушку.

— Ты сказал, это длилось всего несколько минут.

— Я просто разбудил тебя раньше, чем ты начала храпеть.

— Я не храплю.

— Ты не можешь этого знать.

— Вообще-то могу. Если хочешь меня смутить, тебе придется придумать что-то посерьезнее.

— Звучит, как вызов, — озорно блеснувшие глаза не сулили ничего хорошего.

Мне было любопытно, что он может придумать, хотя я была совсем не уверена, что хочу увидеть это на деле, но то, как легко он мог заставить меня улыбнуться, начинало беспокоить. Я смотрела в его улыбающиеся глаза и старалась напомнить себе, что он все еще слишком противоречив и наше общение нельзя назвать дружбой. Он прищурился, смотря на меня, хотя проказливые искорки в глазах так и не погасли.

— Опять ушла в свои мысли.

Честным ответом было бы, что слышать свои мысли под его пристальным вниманием трудно, я просто пожала плечами. Интересно, действует ли он так же на других? А что насчет остальных Калленов?

Мистер Беннер сегодня забыл очки, и объяснял тему по памяти, время от времени прося кого-то из студентов перерисовать ту или иную схему на доску. Я думала о маме. Они с Филом должны были собирать вещи для отъезда во Флориду, и меня беспокоило, все ли у них в порядке, нашли ли все нужные документы и помнят ли код от сигнализации. Вчера мой модем оказался не способен на работу, поэтому я не смогла воспользоваться почтой. В задумчивости водя карандашом по клеточкам на полях тетради, я схематически изобразила динозаврика, который прыгал через кактусы, когда терялось интернет-соединение. Может быть, стоило позвонить? Вчера я долго играла с маленьким тирексом, хорошо запомнив, как он нарисован, но сигнал так и не появился. Я решила, что немного разорю Чарли счетом за телефон, если интернет сегодня не заработает.

Ближе к концу урока мистер Беннер вызвал меня к доске решать задачу о количестве хромосом на каждой фазе деления клетки лука. Я старалась писать крупно, чтобы меня не заставили проговорить решение вслух, и мистер Беннер отпустил меня с миром на мое место. Будь это тригонометрия, я бы так легко не отделалась.

Когда прозвенел звонок, Эдвард подмигнул мне на прощание и удалился. Я заметила, что моя тетрадь закрыта, хотя я точно писала в ней перед тем, как выйти к доске. Пролистав до сегодняшней темы, я увидела, что к моему динозаврику прибавился еще один, нарисованный куда более умело, он спал, положив голову на маленькие лапки.

— Что смешного? — Майк подошел к моей парте, ожидая, когда я соберусь, чтобы вместе пойти на физкультуру.

— Ничего. Идем?

Вечер обернулся для меня еще одной внеплановой физкультурой. Несколько раз перезагрузив модем, я так и не получила результата и решила позвонить в компанию-провайдер. Телефон у Чарли был проводной и находился в кухне, поэтому каждый раз, когда оператор задавал мне вопрос или давал какие-то инструкции, приходилось класть трубку на стол и бежать наверх. Поднимаясь, по ощущениям, в трехсотый раз, я упала, больно ударившись коленкой. Хромая к компьютеру, я уже размышляла, не пытается ли этот оператор меня убить и не стоит ли мне повесить трубку, пока не поздно, когда браузер вдруг ожил. Я хотела поблагодарить кудесника на другом конце провода, но его там уже не было. Видимо, включившись, интернет отрезал от сети телефон. А я думала, эта беда давно стала историей. В почтовом ящике обнаружилось несколько писем от Рене и одно от Фила:

«Докладываю: книги отправлены, мой генерал.

PS: пожалуйста, скажи маме, что ты обидишься, если она будет что-то менять в твоих рецептах».

Они уезжали, поэтому следующая возможность отправить мне книги могла представиться не скоро, среди них были не только необходимые по учебной программе, но и те, что я любила перечитывать время от времени. На волне благодарности к Филу я была готова выполнить его просьбу, к тому же я догадывалась, чем она продиктована. Я быстро напечатала ответ:

«Вольно, солдат. Сделаю, что смогу. Спасибо!»

Письма от мамы пестрили вопросами, на которые она отвечала сама уже в следующем сообщении, добавляя новые, вроде «Милая, не знаешь, где большой чемодан?», «Чемодан нашла. Не могу вспомнить, где у нас фотокамера. Есть идеи?». Параллельно она спрашивала, как дела у меня в школе, не свел ли меня еще с ума дождь, пытается ли Чарли завербовать меня в секту рыболовов, и просила прислать ей рецепт бефстроганов от бабушки Свон. Одно из писем перекликалось с сообщением Фила:

«Фил все чаще оккупирует кухню. Говорит, что ему нравится готовить для меня, к тому же он человек простой и скучный, поэтому ему сложно воспринимать слишком изысканные блюда. Как думаешь, что он имеет в виду?»

Собрав из всех сообщений не отвеченные вопросы, я составила ответ, добавив от себя советы, что нужно не забыть сделать или взять с собой, оставив самое сложное на завершение письма.

«В нашей секте Чарли назначил меня работником тыла, так что я просто готовлю рыбу, которую он добывает на передовой. Если решишь присоединиться, преподобный Свон даже выделит тебе удочку. Одну из сотни.

Бефстроганов есть на компьютере, я собрала в один файл все рецепты перед отъездом. Посмотри на рабочем столе.

Наверное, Фил имеет в виду именно то, что сказал, и, по-моему, это мило. Если он хочет готовить, почему бы ему это позволить? Но когда настанет твоя очередь, помни, что он спортсмен, и ему нужно сбалансированное питание, причем чем проще — тем лучше, так легче считать калории, белки, углеводы и что там еще они считают».

Я представила, какая суматоха сейчас царит дома в Финиксе, повсюду разбросаны вещи, только что найденное тут же теряется, солнце заливает все вокруг и мама, наверняка, громко по-детски смеется над шутками Фила, предвкушая приключение. Приехать сюда было правильным решением.

Дописав «люблю тебя», я отправила письмо.

Других сообщений не было, но с Кэти и Трэвисом мы не списывались каждый день, хотя, если вспомнить, письма от них приходили все реже. Отогнав дурные мысли, я отправила им шуточное агитационное сообщение о вступлении в секту рыболовов и служению Господу нашему Эбису ⁽¹⁾.

Повернувшись на стуле, я окинула взглядом комнату, с досадой констатируя, что она все еще похожа на безликий номер в гостинице. Даже разбрасывать в ней вещи было неудобно, поэтому порядок царил идеальный. Но ничего, скоро здесь будут мои книги. И можно повесить над кроватью гирлянду с лампочками теплого оттенка. С чего-то же надо начать.

---

1) Эбису — один из семи богов удачи в синтоизме, бог рыбалки, океана и труда, а также хранитель здоровья всех маленьких детей. Божество честного труда и торговли, покровитель крестьян. Единственный из Семи богов счастья, который имеет японское происхождение. (Википедия)

Вернуться к тексту

На английском мы заканчивали «Грозовой перевал» и в пятницу получили оценки за итоговую работу по нему. Когда я выходила из класса, меня остановил мистер Мейсон. Он хотел, чтобы я приняла участие в конкурсе эссе.

— Ты хорошо пишешь. Когда-нибудь участвовала в таких конкурсах?

— Только в младшей школе.

В девять лет я выиграла конкурс детских рассказов, но после объявления результатов меня заставили прочесть свое творение на собрании перед всей школой. Воспоминания об этом случае преследовали меня по сей день, и от конкурсов я старалась держаться подальше.

— Ты планируешь поступать в колледж?

— Да, но пока не решила в какой.

— Конкурсы очень полезны как часть послужного списка. Даже если не победишь, сможешь вписать участие. В общем, подумай, тем много. Вдруг что-то понравится.

Я взяла распечатку и вышла в коридор, где ждал Майк, чтобы пойти на следующий урок.

— Что это у тебя?

— Мистер Мейсон предлагает поучаствовать в конкурсе эссе.

— Да? А мне такого никогда не предлагал, я оскорблен! — Ньютон скорчил обиженную физиономию. — И что решила?

— Не знаю. Он говорит, это полезно, если планируешь поступать в колледж.

— Звучит правдоподобно. Ты ведь любишь писать эссе, напишешь еще одно, его и отправишь. Вдруг и правда полезно.

— Наверное.

— Ценный приз победителю будет?

— Очень сомневаюсь. К тому же у меня нет причин полагать, что я выиграю.

— А почему нет? Мне понравилась твоя работа по «Грозовому перевалу». Прочитай я ее раньше, может быть, не завалил бы тест.

Я благодарно улыбнулась Майку, он был хорошим другом и грустить в его присутствии получалось редко. Уже сидя за партой, я развернула распечатку. Список тем оказался довольно длинным, но пробежав по нему глазами дважды, я не смогла определиться, на какую из них могла бы написать что-то стоящее.

— «Отражение личности художника на полотнах Раннего Возрождения», у тебя бы получилось интересное эссе.

Я привычно подпрыгнула при его неожиданном появлении. На сей раз он не извинился. Похоже, моя реакция его забавляла, хотя улыбка не выглядела злорадно. Как он умудрялся подкрадываться так незаметно?

— Привет.

— Прекрати так делать.

— Делать как?

— Подкрадываться ко мне и подглядывать.

Он засмеялся. Было так сложно сердиться на него, когда он улыбался. Глупая Белла.

— Не моя вина, что ты не замечаешь меня, всегда находя что-то более заслуживающее твоего внимания. — Сев на свое место, он снова окинул список взглядом. — Так что думаешь?

— О чем? — тупо переспросила я. Тема разговора мгновенно вылетела у меня из головы.

— О теме для эссе.

Точно. Черт. Я совсем забыла, что держала в руках распечатку. Я могла бы написать неплохую работу на тему «Влияние близости золотистых глаз Каллена на мыслительные процессы среднестатистического человека». Возможно, даже дала бы ему прочесть, как назидательный призыв умерить обаяние.

— А, ты об этом… Я мало что понимаю в живописи, это будет заметно с первых строк.

— Ну, ты могла бы взять пару портретов какой-нибудь исторической фигуры кисти разных авторов и сравнить то, как художники изобразили одного и того же человека, почитать их биографии и предположить, что могло повлиять на восприятие.

На красивом лице играла мягкая улыбка, хотя глаза смотрели серьезно. Признаться честно, идея звучала отлично, но я не могла ее использовать, поскольку она принадлежала не мне. Эдвард был умным. Это становилось очевидно, стоило лишь один раз поговорить с ним или обратить внимание на его взгляд. В школе знали, что на Аляске Каллены учились по какой-то особенно сложной программе, поэтому учеба здесь давалась им легко. Но уверена, Эдвард и без того отлично бы со всем справлялся, хотя я не слышала, чтобы он где-то отличился, помимо успеваемости.

— Почему бы тебе самому не написать эссе на конкурс?

— Я не участвую в конкурсах.

— Почему?

Эдвард немного сощурил глаза, сжав губы, словно пытался сдержать улыбку.

— Видишь ли, я чрезвычайно застенчив.

— Ха!

Это заявление прозвучало столь нелепо, что почти неприлично громкий смешок сорвался с губ раньше, чем я смогла его остановить. Пара учеников, включая Майка Ньютона, обернулись, я с преувеличенным вниманием снова уставилась на список, приподняв его, чтобы он скрыл мое лицо, но мысль о застенчивом Эдварде Каллене заставляла меня внутренне хихикать еще какое-то время.

Выходные вышли скудными на события. Чарли уехал на рыбалку, я убиралась, делала уроки и перечитывала свои старые эссе в надежде, что найду там подсказку, которая помогла бы мне выбрать тему для конкурса. Увы, тщетно. При слове «конкурс» я почти наяву начинала чувствовать нехватку воздуха, словно мне снова девять и я стою на сцене, так что дело не продвигалось. Это было глупо. И сама ситуация не являлась такой уж страшной, и случилось это много лет назад, давно пора перерасти этот детский страх. Что, в конце концов, в этом такого травмирующего? К тому же, это всего лишь участие. Очень маловероятно, что я выиграю, а если меня и попросят зачитать работу, я могу отказаться. Глупая Белла. Самобичевание, как ни странно, тоже не помогало. Мозг блокировал абсолютно все мысли на нужную тему.

Сдавшись, я решила выбраться из дома. Ассортимент местной библиотеки оказался столь скудным, что в нее даже не стоило записываться. Я вспомнила о книжной лавке, которую видела, когда Чарли показывал мне город, и направилась туда, надеясь, по крайней мере, раздобыть книгу, чтобы скрасить скуку предстоящего воскресенья.

Послонявшись между полками безнадежно маленького магазинчика, я, увы, так ничего и не выбрала, хотя взгляд задержался на обложке дамского романа, где мужчина с бронзовым рельефным торсом томно сжимал в объятьях прекрасную женщину в полубессознательном состоянии. Отчего-то они напомнили мне Эмметта и Розали. Уж не из этой ли лавки рождаются новые идеи сплетен о них? Я внимательнее присмотрелась к представленным жанрам. Львиную долю составляли книги об охоте и рыбалке, бульварные романы, детективы, подростковые истории и бестселлеры современных авторов. Наверняка в каких-то из них найдется сюжет о несчастной влюбленной паре, которую пытались разлучить решительно все, но они сбежали, заделали ребенка, отдали его на усыновление, попали в колонию, сделали пластические операции и пытались вернуться к привычной жизни.

Наверное, за книгами придется ездить в Атланту или Сиэтл. Я направлялась к машине, когда меня окликнули. Через дорогу ко мне бежал Майк в футболке с логотипом магазина спортивных товаров и без куртки. Я поежилась.

— Привет! Услышал твой пикап.

— Майк, тебе не холодно?

— Да сегодня же «плюс»!

— Плюс ноль? Мне уже начинает казаться, что это со мной что-то не так, раз я мерзну.

— Поживи здесь десять лет и приспособишься. Как говорит мистер Беннер, изменчивость — залог выживания, — он весьма неплохо спародировал неторопливую манеру изложения учителя биологии.

— Похоже, я вымру.

Майк засмеялся. Он временами бросал взгляды на парикмахерскую неподалеку.

— Ты работаешь?

— Да, помогаю предкам по выходным. Сезон еще не начался, но работы хватает. Мама говорит, раз я такой олух, уметь работать с кассовым аппаратом будет полезно. Следующий навык, который надо освоить, — кричать «свободная касса»!

Он от души забавлялся, как обычно, не боясь иронизировать над самим собой.

— Жестоко.

— Это все тест по английскому. Мейсон меня сдал, когда заходил купить отпугиватель для животных. К нему грызуны повадились, чуют родича.

Вот тебе и плюсы маленьких городков. Здесь нет секретов.

— Я пришел спросить, не хочешь пойти в поход? Мы с моим стариком планируем дойти до ручьев. Не особо далеко, но место красивое, кое-кто из ребят тоже присоединится.

Он это серьезно?

— Боюсь, это не очень хорошая идея.

— Почему?

— Майк, — я вздохнула, — мы ведь вместе ходим на физкультуру.

— Ну да.

— А в зале ровный, не скользкий пол.

— Оу, — его лицо озарилось пониманием. — Да, это я не учел. Ладно, придумаем что-то еще.

В этот момент из парикмахерской вышла симпатичная женщина в деловом костюме и туфлях на каблуках. Она остановилась у порога, разговаривая с мужчиной в фартуке.

— Ой-ой, я пошел, а то мать накинет к моему контракту еще пару лет рабства. — Из дверей магазина Ньютонов появился мужчина, такой же высокий и светловолосый, как Майк. Он отчаянно жестикулировал, призывая Майка вернуться назад. — Еще увидимся.

— Пока.

Я наблюдала, как Ньютон бегом пересек дорогу и, даже не затормозив, вбежал в магазин. Мистер Ньютон, посмотрел в сторону беседовавшей возле парикмахерской пары и тоже скрылся внутри. Ничего себе, какая, должно быть, строгая у Майка мама. Боже, храни Рене.

Утром понедельника я задержалась дома, решив проверить почту перед уходом. Сообщения от Кэти и Трэвиса так и не приходили. Я предполагала, что такое возможно, ведь поддерживать общение на расстоянии трудно и рано или поздно оно сводится к поздравительным открыткам на Рождество и день рождения, но не ожидала, что это случится так скоро. Почти детское чувство потерянности всколыхнуло притихшее было одиночество в душе. Я говорила себе, что не стоит из-за этого расстраиваться, возможно, у них дела или же им не о чем писать, да и сама виновата, ведь это я решила уехать, но лучше не становилось. Я уже почти опаздывала в школу, поэтому сильно торопилась и нарвалась на закономерный результат — споткнувшись на крыльце, рухнула на лужайку, больно ударившись бедром о ступеньку. Добравшись наконец до пикапа, я поехала в школу, вытирая слезы злости на себя и свою неуклюжесть.

Отражение в зеркале выглядело не хуже, чем обычно. Красавицей я никогда не была, а недосып сделал чуть болезненный усталый вид нормой. Удостоверившись, что слезы не оставили следов, я пошла на уроки, стараясь вести себя, как обычно. Хотя Майк все равно трижды спросил, все ли со мной нормально.

К биологии настроение не улучшилось. Эдвард задержался и пришел к самому началу урока. Бросив друг другу краткое «привет», мы стали слушать мистера Беннера, который объяснял, как будет проходить зачет и на какие темы стоит обратить внимание при подготовке. Из-за дождя я не выспалась, и теперь болела голова, бедро после падения тоже напоминало о себе, на нем наверняка расплывался некрасивым пятном синяк. В дополнение ко всему меня отчего-то раздражало, что Эдвард опоздал и нам не удалось поговорить пару минут перед уроком, как обычно, словно он проигнорировал назначенную встречу.

Нервно щелкая ручкой, я добилась того, что ее заклинило, кнопка застряла и не отщелкивалась назад. Пришлось вдавить стрежень в уголок тетради, чтобы привести в рабочее состояние заевший механизм, но, видимо, в раздражении я нажала слишком сильно, кнопка вылетела и отскочила мне в глаз. Было не больно, но, охнув, я рефлекторно зажмурилась и потерла веко. Слева послышался тихий смех. Отлично, Белла, выставила себя идиоткой. Горячей волной накатило смущение.

— Ты цела? — вопрос звучал участливо, но в голосе все еще слышалось веселье. Злясь на глупость ситуации, в которой оказалась по собственной вине, я не стала отвечать, продолжая смотреть прямо перед собой. — Эй, не разговариваешь со мной?

Если хотел поговорить, то почему не пришел раньше? Сердиться на Эдварда было проще, чем на себя, и я этим малодушно воспользовалась.

— Белла?

— Вообще-то урок идет. Я хочу послушать учителя. — Боковым зрением я видела, как он наклонил голову, всматриваясь в мое лицо.

— У тебя что-то в волосах, — он протянул ко мне руку. Повернувшись, я увидела, как ловкие пальцы вытащили из моих волос жухлую травинку. И тут я допустила ошибку — встретилась с ним взглядом, увидела, как он улыбнулся, и почувствовала, как тает раздражение. — Ночевала на лужайке?

Словно загипнотизированная, я честно ответила, что упала, чем снова вызвала его тихий смех. Я привыкла к своей неуклюжести, но порядком страдала от нее, и мне не нравилось, что он смеется над этим.

— Ты не сильно дружишь с гравитацией, да? — продолжал веселиться Каллен.

Судорожно вдохнув носом, я собиралась озвучить, что думаю о его чувстве юмора, когда он перебил меня, не дав и рта раскрыть.

— Тише, Белла! Вообще-то урок идёт, — состроив осуждающее выражение на лице, он покачал головой, будто был поражен моим неуважением к великой науке биологии.

За свою жизнь я ни разу никого не ударила, но сейчас, задыхаясь от возмущения, сжала кулак, представляя, как расплющу его идеальный нос. Отвернувшись и прикрыв лицо рукой, он пытался замаскировать смех под кашель, что, впрочем, получилось совсем не убедительно, но лишило меня мишени для удара, поэтому я наконец отвернулась от него и медленно выдохнула, перекидывая волосы на левую сторону, как занавес между нами. Спустя несколько минут и пару глубоких вдохов щеки перестали гореть, я порадовалась, что глаза остались сухими, хотя моя злость часто имела свойство перерастать в слезы.

Я планировала игнорировать Эдварда до конца урока, но, судя по всему, его это не устраивало.

— Белла, — на сей раз в его голосе не слышалось смеха, но я все равно решила промолчать. — Ты злишься? Не обижайся, пожалуйста.

В поле зрения появились бледные пальцы, сдвигая мои волосы в сторону. Не думая, я шлепнула по ним ладонью и пораженно застыла. Его руки оказались холодными, будто он только что играл в снежки без перчаток, но поразило меня не это. От прикосновения к холодной коже, от моих пальцев по телу пробежал электрический импульс, вынуждая сжать руку в кулак, и осел где-то в животе. Не ожидала я и такой выходки со своей стороны. Я всматривалась в его лицо, пытаясь понять реакцию.

Эдвард выглядел шокированным. Пробормотав «прости», он отвернулся. Убрав руку подальше от меня, сжал ее в кулак и прижал к себе, перехватив другой рукой запястье. На тыльной стороне ладоней выделялись вены. Он хмурился, на лице застыло некое мучительное выражение, которое я не могла разгадать. Ему неприятно, что я прикоснулась к нему? Но ведь он сделал это первый. Я сделала ему больно? Если так, то я бы тоже ощутила это. Я точно знала, что ударила совсем не сильно.

— Извини, я не хотела, — хотя честнее было сказать, что я не ожидала такой реакции, да и ведь не он виноват в моем дурном настроении.

Эдвард выглядел озадаченно. Он сосредоточенно смотрел на меня, будто перемножая четырехзначные числа в уме, но определенно не выглядел злым.

— Что? — я не понимала причину такого взгляда.

— Ничего, — он вздохнул. — Не обращай внимания.

Больше мы не разговаривали, но спустя какое-то время, скосив глаза, я заметила, как он разжал кулак, сильно распрямив пальцы, снова вздохнул и, вроде, немного расслабился. Когда прозвенел звонок, он бросил в мою сторону еще один тревожный взгляд и, кивнув на прощание, покинул класс.

«Да что ж ты такой странный?!» — хотелось крикнуть ему вслед, чего я, разумеется, не сделала.

Размышляя над странным поведением Каллена, я была рассеяна и, как следствие, падала на физкультуре еще чаще, чем обычно. В итоге, симулируя боль в колене, я упросила мистера Клаппа позволить мне отсидеться на скамейке до конца урока. Обратиться в лазарет он мне не предложил, следовательно, обман не удался, но разрешение все-таки дал. Я смотрела, как играют другие ребята, и ждала, когда же этот кошмарный день закончится и я смогу спрятаться в пикапе.

Как только прозвенел звонок, я поспешила покинуть зал, даже не потрудившись изобразить хромоту. Все равно никого провести не вышло. Забравшись в кабину, легла на руль. Ну и денек! Я включила печку и распустила влажные от дождя волосы. Стекла запотели, надежнее отделяя меня от удручающего пейзажа. К тому моменту, как мне удалось восстановить душевное равновесие, волосы почти высохли. Я приоткрыла окно, чтобы прогнать испарину со стекол, и стала потихоньку выезжать. Эдвард Каллен смотрел на меня, стоя возле своей машины, опираясь руками на ее крышу. Я отвлеклась на него и едва не въехала в чей-то старенький фордик. К счастью для последнего, нажать на тормоз удалось вовремя. Я с облегчением выдохнула, авария стала бы очень логичным завершением дня. Максимально осторожно сдав назад, я все-таки покинула парковку без происшествий, заметив боковым зрением, что Каллен улыбается.

Дома меня ждали хорошие новости.

— Беллз, тебе пришла посылка. Довольно увесистая, — Чарли поставил большую коробку на обеденный стол.

— Это, наверное, книги.

Вытерев руки полотенцем, я принялась в нетерпении отдирать ногтями скотч, чтобы открыть крышку. На меня пахнуло ароматом старой бумаги и типографской краски. С наслаждением вдыхая знакомый запах, я поняла, как соскучилась, словно по любимому коту, чье присутствие дарит ощущение комфорта. Под слоями полиэтиленовой пленки, которой хватило бы на упаковку холодильника, в несколько рядов лежали потертые томики, почти прося взять их в руки. Я погладила их по переплетам.

— Довольно много, — похоже, Чарли раздумывал, где их разместить.

— Я могу оставить их возле кровати и часть на столе.

— Нужна полка, — с этими словами Чарли вышел из кухни.

Спустив коробку на пол, я вернулась к готовке, тихо напевая. Сегодня я немного задерживалась с ужином, стоило поторопиться.

Расчесывая утром волосы, я вспомнила, как к ним прикоснулся Эдвард, пропустила сквозь пальцы, чувствуя легкий аромат зеленого яблока, оставленный шампунем. Пользоваться выпрямителем в условиях вечной влажности Форкса оказалось бесполезным занятием, и они немного вились — наследственная черта, доставшаяся мне от Чарли вместе с цветом глаз. Без постоянного урона, наносимого горячим утюжком и солнцем, волосы стали мягче, обрели здоровый блеск. Отметив в уме, купить какой-нибудь кондиционер или масло для кончиков, я вышла из дома.

Я шла к третьему корпусу на английский, заметив впереди Лорен, с которой общение у нас не ладилось. Мне казалось, я ей сильно не нравлюсь, хотя причина оставалась неясной, поэтому замедлила шаг, чтобы не пришлось идти вместе. Когда я проходила мимо столовой, из-за угла вышел Эдвард Каллен, направлявшийся в ту же сторону, что и я.

— Привет, Белла.

— Привет.

— В третий?

— Да.

Биология сегодня стояла в расписании после обеда, и я не ожидала столкнуться с ним раньше. Что ему сказать после вчерашнего, идей не было. Какое-то время мы молча шли рядом, пока Эдвард не нарушил тишину:

— Могу я спросить? — Я подняла брови, он выглядел непривычно серьёзным. — Я чем-то расстроил тебя вчера?

Я задумалась, стараясь найти наиболее честный ответ.

— Да, — я не видела смысла отрицать. Сам того не ведая, он наступил на мою больную мозоль. — Хотя основная причина моего настроения не в тебе. Ты просто стал вишенкой на торте.

— Я этого не хотел.

— Я понимаю. У меня выдался крайне неудачный день. Я слишком остро отреагировала.

— Я не хочу ссориться, скажи мне, если я чем-то обидел тебя, чтобы я мог не повторять этого.

Мне было понятно его желание разобраться. Я и сама порой ломала голову над его поведением, но спросить прямо мне смелости не хватало. Мы почти подошли к нужному зданию, пока я обдумывала, стоит ли попросить его не шутить над моей неуклюжестью. Даже в мыслях это звучало как-то жалко.

— Приветик, — внезапно появившийся за нашими спинами Эмметт обнял брата за плечи.

— Эмметт, — холодно произнес Эдвард, не смотря на него.

— Ты идешь не в ту сторону, ты в курсе? У нас испанский, второй корпус, в противоположном направлении. — Эдвард не отвечал. Сжав зубы, он смотрел в одну точку, хотя, судя по всему, Эмметта это не расстраивало, скорее напротив, веселило. Не получив отклика от Эдварда, он обратился ко мне: — Привет, Белла.

Эдвард зыркнул на него.

— Привет.

— Он докучает тебе?

— Эм, вообще-то нет.

— Он иногда бывает занудным.

Глаза Эмметта имели тот же необычный золотистый оттенок, что и у Эдварда, но уступали в глубине. Несмотря на выдающиеся физические показатели, Эмметт напоминал ребенка, озорного, но слишком умного, чтобы быть пойманным на шалости.

— Честно, порой он буквально невыносим.

Эдвард закатил глаза.

— Но мы все равно его любим, — здоровяк взъерошил спутанные волосы брата. — Он хороший парень, точно говорю.

Я улыбнулась, не совсем понимая, как реагировать на этот разговор.

— Я, пожалуй, пойду. Урок скоро начнется. Рада познакомиться, Эмметт.

Эмметт резко уронил голову на грудь в знак прощания. Эдвард смотрел куда-то чуть выше моей макушки. Отойдя несколько шагов, я услышала сдавленный вздох, словно кто-то получил тычок под ребра. Обернувшись, я увидела, как слегка согнувшись, Эмметт пятится от наступающего на него Эдварда, подняв руки. Заметив меня, здоровяк помахал, крикнув «Пока, Белла», Эдвард обернулся, что позволило Эмметту ретироваться. Неуверенно улыбнувшись мне, он пустился следом.

Лорен стояла у входа в третий корпус, не обращая внимания на холод, от которого у нее покраснел нос.

— Это были Каллены?

Похоже, она остановилась специально, наблюдая за нами.

— Да.

— Некоторым никогда не бывает достаточно, так?

Подобного выпада в свою сторону я не ожидала, поэтому молча прошла мимо под презрительным взглядом васильковых глаз. Лорен была красива, но выражение ее лица часто портило производимое впечатление. Меня не задело ее замечание, но задуматься заставило. Контекст подразумевал, что я получаю много внимания и, наверное, ее злило мое общение с Калленами, которые обычно сторонились других.

На самом же деле общалась я только с Эдвардом и только на биологии. Сегодняшний случай можно считать исключением. Очевидно, Эдвард не имел другой причины идти в сторону третьего корпуса, кроме как поговорить со мной. Значит, он специально шел помириться. Ему тоже не нравилось, что мы, можно сказать, поссорились. А еще было очевидно, что Эмметт дразнит его. Это последнее обстоятельство выглядело особенно странным. Мог ли он питать интерес ко мне? Я поймала свое отражение в стеклянной дверце шкафа и тихо фыркнула от смеха. М-да, спустись на землю, Белла. В любом случае радовало, что мы снова установили мир, хотя нормально поговорить нам и не дали.

— Привет, Аризона! — Ньютон приземлился на свое место рядом со мной, предварительно проверив, не намазан ли стул клеем.

— Привет, Майк.

— Что-то Эрик притих, чую, не к добру это.

— Может, ему надоело?

— Э, нет. Не тот случай. Да и скучно стало бы.

По необъяснимой причине Майк завел разговор о ретриверах. Он был глубоко убежден, что это лучшая порода из существующих, правда, заводить собаку не планировал, так как скоро предстояло отправиться в колледж, но это не мешало ему расписывать их достоинства.

Когда мы вышли из класса, в воздухе летали белые хлопья. В школьном дворе царило радостное возбуждение. Чему они радуются? Разве может снег валить с такой скоростью? Всего за один урок на территории школы образовались настоящие сугробы. От одного их вида холод пробирал до костей.

— Вау! Снег! — закричал Майк.

— Вау, снег, — проскулила я.

— Да брось, холод ты не любишь, но это же снег!

— Такой себе аргумент, Майк. И почему он падает сразу сугробами? Разве не должны лететь снежинки?

— Ты что, никогда снегопада не видела?

— Почему? Видела. По телевизору.

Ньютон рассмеялся. В этот момент большой снежок ударил его по затылку. Мы огляделись по сторонам в поисках виновника. Я подозревала Эрика, который шел в сторону спортзала, хотя у него была тригонометрия. Майк разделял мои подозрения. Он зачерпнул снега, прищурившись, глядя в спину удаляющемуся Эрику.

— Знаешь, я, пожалуй, пойду вперед.

— Ага, встретимся за обедом.

Снежная лихорадка охватила всю школу. Снегопаду радовались, как празднику. Перебегая от одного корпуса к другому между уроками, приходилось использовать большую папку в качестве щита от пролетающих мимо снежков. Со всех сторон слышались веселые крики и взрывы смеха. Я старалась поглубже спрятаться в свою куртку, чтобы выглядывали только кончики пальцев и нос, и размышляла о том, как холодно будет в машине, когда я поеду домой. Признаться честно, пах снег потрясающе, но вслух я бы этого никогда не сказала.

Майк нагнал нас по пути на обед, румяный и счастливый, он затевал после уроков битву снежками. Идею с энтузиазмом поддержали, больше всех радовалась Джессика, которую Майк сразу же завербовал в свою команду. Судя по тому, как Джесс на него смотрела, она бы поддержала любое его предложение. Я сидела, кисло поджав губы, и обдумывала план побега. Последним уроком стояла физкультура. Если не переодеваться и поехать домой в спортивной форме, можно выиграть несколько минут, чтобы добежать до парковки.

По привычке бросив взгляд в дальний угол, я увидела, что Калленами тоже завладело общее радостное настроение. Волосы парней были мокрыми от снега, они трясли ими, брызгая во все стороны водой. Розали и Элис, визжа, закрывались подносами. Джаспер, смеясь, откинулся назад, приводя прическу в порядок. Выглядел он при этом как ребенок на Рождество. Эдвард повернулся и посмотрел на меня со своей заразительной улыбкой. Конечно, я улыбнулась в ответ.

— Белла, — Майк положил руку мне на плечо, привлекая внимание. — Идем?

— Да.

Дойдя до выхода из столовой, мои спутники резко остановились и разочарованно застонали. Снег превратился в дождь, капли воды уничтожали белоснежные завалы. Нет снега — нет битвы. Я натянула поглубже капюшон, чтобы никто не заметил торжества на моем лице.

В кабинете биологии мистер Беннер суетливо бегал по классу, расставляя микроскопы и коробки с предметными стеклами для лабораторной работы. Я споткнулась о порог, но Эдвард успел подхватить меня под локоть, не давая упасть. Оказывается, он шел сразу за нами.

— Спасибо.

Жаркая волна стыда обожгла щеки. Эдвард всмотрелся в мое лицо и кивнул.

— Я понял.

— Что понял?

— Вишенку на торте.

— Оу…

Мы сели по своим местам, внимательно слушая мистера Беннера — он давал пояснения к лабораторной. Задача на сегодня состояла в определении фаз деления клетки корня лука. Нужно было рассмотреть пронумерованные предметные стекла и вписать соответствующую фазу в таблицу.

— Можете начинать.

— Леди вперед? — предложил мне Каллен.

Пришлось немного повозиться, настраивая микроскоп, но определение фазы труда не составило.

— Это профаза.

Когда я вынимала стекло, меня остановило осторожное прикосновение.

— Могу я взглянуть?

Сегодня холод его пальцев и даже странный электрический импульс, разносящийся по коже, уже не был неожиданным, и я не отдернула руку. Эдвард внимательно следил за моей реакцией. Сомневаешься в правильности ответа? Вскинув бровь, я придвинула к нему аппарат.

— Профаза, — согласился он, вписывая ответ в таблицу.

— Я так и сказала.

— Следующий, пожалуйста, — он вынул стекло и протянул ко мне ладонь. Я вложила в нее новый образец, который он рассматривал всего секунду. — Анафаза, — произнес Каллен, тут же внося результат в таблицу.

— Ты позволишь?

Он фыркнул, но вернул мне микроскоп. Действительно, анафаза. Вытащив стекло, я протянула руку, повторив его жест. Эдвард передал мне новое стекло, слегка коснувшись ладони.

— Это интерфаза.

Не дожидаясь его просьбы, я придвинула к нему аппарат. Мельком взглянув в окуляр, он вписал ответ. Мы быстро закончили с лабораторной, и лист с ответами выглядел образцово аккуратно, заполненный красивым почерком Эдварда.

— Что ж, неплохо.

— Какая честь принять от тебя похвалу.

— Она выпадает немногим и очень редко.

— Что ж, тем более лестно, но ты тоже молодец.

Он усмехнулся и протянул мне руку, выглядя при этом странно настороженным. Приняв его краткое рукопожатие, я стала смотреть в сторону других учеников, чтобы скрыть реакцию на прикосновение. Ладонь, как обычно, была холодная, отчего рой мурашек добежал до затылка, но, вопреки этому, ощущение оказалось приятным. Мне не хотелось отпускать его руку. Никто еще не закончил работу, одна пара тайком листала учебник под партой, другая — засовывала поочередно два предметных стекла в микроскоп, пытаясь найти отличия.

— Как поживает твоя неприязнь к дождю? — поинтересовался Эдвард.

— Крепнет с каждым днем.

Ночью шел град, производя нестерпимый шум, и мне снова не удалось выспаться. Вспомнив об этом, я машинально зевнула.

— Ты смог к этому привыкнуть?

Судя по кругам под глазами, спит он тоже не очень хорошо.

— Я бы не сказал, что для меня это проблема.

— Точно, вы же жили на Аляске. Форкс, наверное, по сравнению с ней теплый солнечный городок?

— Полагаю, везде свои плюсы, — Эдвард улыбнулся. — Аляска — край, конечно, суровый, но красивый. Возможно, самый красивый из всех, что я видел. Даже тебе он бы понравился.

— Но там же так холодно!

— Там тоже бывает лето, Белла.

Я помнила, что дала себе зарок не смотреть на него слишком много, но эти морщинки у глаз, когда он улыбался, почти лишали воли.

— К тому же, холод в наше время не так уж страшен, есть всякие куртки с теплоотражением и самонагревающиеся аппликаторы.

— Что?

— Не слышала о таких?

— У меня дома можно яичницу на асфальте пожарить.

— Точно. Это такие наклейки на одежду с внутренней стороны. В них смесь реагентов, которые, соприкасаясь с воздухом, выделяют тепло. Мы могли бы обклеить тебя ими с ног до головы, стало бы жарче, чем в Аризоне, — разговор принимал странный оборот, будто он предлагал поехать туда вместе.

От необходимости отвечать меня избавил подошедший к нашей парте мистер Беннер, вероятно заметивший, что мы не работаем. Он просмотрел нашу таблицу с ответами.

— Ты не подумал, Эдвард, что Изабелле тоже стоит поработать с микроскопом?

— Она предпочитает, чтобы ее называли Белла. Я определил только две фазы из пяти.

Полный подозрения взгляд мистера Беннера обратился на меня.

— Ты уже делала эту лабораторную?

— Да, но не на луковом корне.

— На сиговой бластуле?

— Да.

— Весьма удачно, что вы сели вместе, — пробормотав вполголоса еще какое-то замечание, он ушел к своему столу.

— Смошенничала, — прошептал Каллен.

— Ничего подобного, я лишь использовала собственные знания. Я и в первый раз хорошо справилась с этой работой.

— Охотно верю, — он улыбнулся, сверкнув зубами.

В стекло стучали дождевые капли, заставляя меня непроизвольно вздыхать. Эдвард посмотрел в окно, очевидно поняв, что меня расстроило.

— Дождь ведь лучше, чем снег, так? Значит, слишком тепло, чтобы вода замерзла.

— Ты прав, — я улыбнулась ему.

— Хотя на севере снег идет как раз, когда тепло.

— Ты скучаешь по ней? — Он не понял, что я имею в виду, и пришлось добавить: — По Аляске.

Эдвард пару секунд помолчал, прежде чем ответить:

— Пожалуй, нет. Я думаю, мой дом здесь.

— Правда?

Он с серьезным видом кивнул.

— Порой, мы бываем на Аляске или уезжаем куда-нибудь, но если кто-то в нашей семье говорит «дом», мы всегда имеем в виду Форкс.

Надо же, получается, вся их семья так прикипела к этому городишке. Я допускала, что их держит здесь неведомая сила обстоятельств, ведь доктор Каллен, очевидно, мог бы получить работу и в другом месте, как и его дети могли бы учиться в любом учебном заведении с их успеваемостью. Оказывается, Чарли был прав, им здесь просто нравится, возможно, как и ему самому, потому он и относится к ним столь тепло.

Остаток урока мистер Беннер давал пояснения по прошедшей лабораторной, показывая через проектор увеличенные предметные стекла и различия между ними. Поскольку мы справились первыми, нам полагался специальный приз — золотая луковица, наверняка раскрашенная мистером Беннером собственноручно.

Мы решали, кто возьмет ее, когда раздался звонок.

— Я уже делала эту лабораторную, так что она твоя.

— Мне она не нужна, бери себе.

— Ты обвинил меня в мошенничестве.

— Оставим ее здесь?

— Разумеется, нет. Мы не поступим так с мистером Беннером.

Это было бы очень грубо, не оценить его старания, поэтому я все-таки забрала луковицу. Улыбка Эдварда выглядела несколько самодовольной, но разобраться в причине этого я не успела: к нашей парте подскочил Майк и стал собирать мои учебники, комментируя прошедший урок.

— Кошмар, ну и лабораторная! Да эти стекла все одинаковые!

Эдвард взглянул на него, вздернув бровь, послал мне на прощание свою кривоватую улыбку и пошел к выходу. Майк проводил его взглядом.

— Повезло, что ты сидишь с Калленом. Бьюсь об заклад, этот парень зубрит ночи напролет.

— Вообще-то, я и сама справилась.

Как обычно после биологии, я пребывала в хорошем настроении и была мила с Майком, хотя он снова заговорил о ретриверах. Теперь я знала о них больше, чем мне когда-либо могло пригодиться. Слушая Майка вполуха, я думала об Эдварде. Мы не говорили ни о чем важном, но я узнала о нем нечто новое. Он любит Аляску и ездит туда время от времени. Возможно, у него там друзья или семья, стоило спросить об этом. И он по-настоящему привязан к Форксу, хотя и непонятно почему. По неведомой причине говорить с Эдвардом бывало проще, чем с кем-либо из моих новых знакомых, и даже проще, чем с Чарли. Как-то получалось, что при наших встречах я говорю больше него и всегда честно, без утайки, но при этом мне спокойно, словно некая часть меня уверена, что я не увижу насмешку или осуждение, не буду выглядеть жалкой, сетуя на дождь. Не уверена, было ли разумно проявление доверия к этому загадочному красавцу, которого я почти не знала, но наши беседы приносили удовольствие и странную радость, когда он улыбался.

Настроение оставалось хорошим, пока я не поняла, куда мы с Майком пришли. Физкультура. Черт.

Придя домой, я бросила возле лестницы рюкзак и пошла на кухню доставать из морозилки рыбу на ужин. Чарли, святой человек, чистил ее сразу на озере и привозил уже разделанной. Взяв блокнот, я стала составлять список покупок, чтобы завтра заехать в магазин. Закончив с этим, я повесила блокнот на место и поднялась в свою комнату.

На столе лежала распечатка с темами сочинений для конкурса. Поморщившись, я убрала ее в ящик, с глаз долой, и только тут заметила, что над столом появилась книжная полка во всю длину стены. Крепкая, покрытая лаком доска крепилась к стене достаточно высоко, чтобы не мешать, но я могла достать до нее, не вставая на стул.

Похоже, Чарли приезжал домой, пока я была в школе. Спеша достать из коробки, стоявшей возле кровати, книги, я ударилась о стул, но это не могло меня расстроить. Взяв в руки сборник Киплинга, я поднесла его к лицу и вдохнула запах, прежде чем поставить его на отведенное место. Я расставила книги примерно в том же порядке, что они стояли у меня дома в Финиксе, не по алфавиту, хронологии или внешнему виду.

В центре стоял мой любимый томик Джейн Остин, рядом с ним — произведения сестер Бронте, Лэм, Вудхаус, Коллинз, Диккенс, Кольридж, Леру, Дойл. Среди моего собрания книг не было нелюбимых, но эти я перечитывала чаще других, им и отводилось место в центре. Дальше, двигаясь к краям, размещались тяжелые произведения, которые оставались в памяти надолго и реже нуждались в обновлении, а читать их для развлечения не вышло бы. Я быстро управилась и отступила назад, чтобы полюбоваться проделанной работой. Зрелище было замечательное. За окном сгущались сумерки, поэтому в комнате стало темновато. Я включила гирлянду, которую развесила над кроватью. Получилось красиво, уютно, но, чтобы читать перед сном, нужна прикроватная лампа. Забрав опустевшую коробку, я вприпрыжку побежала вниз, внесла в список лампу и занялась ужином.

Чарли приехал, когда все уже было готово. Услышав шум подъехавшей машины, я стала выкладывать на тарелки обжаренную рыбу с овощами на гарнир.

— Белла, — Чарли снимал в коридоре ботинки и кобуру.

— Я здесь, пап. Ужин готов.

— Привет, — по привычке Чарли принюхивался к ароматам, ища в них что-то подозрительное. Видимо, ничего не найдя, он сел за стол. — Как дела?

— Отлично, — чистая правда, у меня выдался замечательный день. — Спасибо за полку.

— Угу, — Чарли не поднимал взгляд от своей тарелки. Он умел принимать признательность не лучше, чем я умела ее выражать. — Я подумал, ты захочешь сама расставить их.

— Я уже, — слегка неловко улыбнувшись друг другу, мы продолжили ужин в тишине, которая никому из нас не была в тягость.

Утром я потягивала травяной чай. Я старалась обходиться без кофе, и сегодня мне это удавалось особенно легко. Оказывается, если засыпать в хорошем настроении, даже под дождь можно хорошо выспаться. Уходя, Чарли заметил мой список на холодильнике и предложил съездить в магазин вечером вместе, в супермаркете ему было нужно что-то для машины, и он чувствовал себя неловко, взваливая все покупки на меня.

В школе за обедом обсуждали новые планы. Из-за похолодания поездку в Ла-Пуш было решено перенести, так что Эрик зазывал всех в кино на ужастик, хотя особой поддержки он не получал. Девочки не слишком любили ужастики, а Майк противоречил ему из спортивного интереса.

— На тебя смотрит Эдвард Каллен, — для того, кто утверждает, что не любит их, Джессика слишком часто обращала внимание на эту семью.

Я обернулась, Эдвард приподнял раскрытую ладонь в знак приветствия. Похоже, в этот момент Эмметт что-то сказал, потому что, отвернувшись, Эдвард запустил в него печеньем, которое тот отбил в сторону улыбающегося Джаспера, легко поймавшего его. Элис и Розали сегодня на обеде не было.

— Он поздоровался с тобой? — Джесс была похожа на кошку, учуявшую добычу.

— Мы вместе сидим на биологии.

— И?

— Что «и»?

— Сегодня у тебя есть биология?

— Нет, а что?

— Что-то ты темнишь, Белла, — прищурилась она. — А он, кстати, все еще смотрит на тебя.

— Прекрати на него пялиться.

Джессика хихикнула, но тут ее отвлек Майк вопросом, на какой фильм она хотела бы пойти. Собрав всю свою силу воли, я смогла не смотреть в его сторону до конца обеда, хотя мне и жутко хотелось проверить, встречусь ли я с ним взглядом, если повернусь.

В супермаркете Чарли поставил в тележку пластиковые емкости с голубой жидкостью, которые стояли у самого входа, и мы пошли в сторону электротоваров. Лампы мало отличались друг от друга, но, в конце концов, насколько могут быть разными прикроватные лампы в супермаркете? Я пыталась определить, какая из них в меньшей степени навевает мысли о старушке, вяжущей кружевные салфетки, когда меня позвал Чарли. Он держал в руках лампу с однотонным ярко-желтым абажуром.

— Что скажешь?

— Я думаю, это то, что нужно, — если ее включить, свет будет теплым, желтым. Чарли откопал сокровище.

— Добрый вечер, шериф.

Красивый мелодичный голос принадлежал прекрасной женщине, катившей перед собой тележку мимо нас. Она остановилась поздороваться. Ее аристократические черты лица, бледная кожа и золотистые глаза не оставляли сомнений в ее фамилии.

— Привет, Эсми.

Миссис Каллен выглядела немного за тридцать, невысокая и чуть полноватая, двигалась она так же изящно, как и ее дети. Она мягко по-матерински улыбалась, глядя на меня. Я неловко улыбнулась ей в ответ.

— Ты, должно быть, Белла? Шериф так ждал твоего приезда.

Зная меня со слов Чарли, она бы, наверное, назвала меня Изабеллой, хотя, может быть, местные уже привыкли к тому, как я сокращаю имя.

— Да.

— Собираетесь в поход?

Чарли рассматривал набор продуктов в ее тележке. Он был немного странный, особенно для семьи, где пятеро подростков. Каперсы, апельсины, стейк акулы, сок из моллюсков, сушеные бобы, большая упаковка корицы, маринованные яйца, репа. Сверху лежало несколько упаковок походных обедов. Похоже, диета у Калленов и впрямь была специфичная.

— В следующие выходные обещают хорошую погоду, так что мы запланировали небольшую прогулку в лес.

В солнечные дни Калленов часто не было в школе. Все знали, что семья доктора — страстные поклонники активного отдыха на природе. Они часто семьей ходили в походы, стараясь не упустить редкие для Форкса погожие дни.

— Далеко не забирайтесь. Некоторые туристы говорят, что видели какого-то большого зверя, не то медведя, не то волка.

Эсми обеспокоенно нахмурилась.

— Кто-то ранен?

— Нет, и хотелось бы, чтобы так и осталось. Я бы советовал не ходить пока в лес, но запрещать не могу.

Эсми кивнула.

— Мы это обдумаем. Спасибо, Чарли. Белла, была рада познакомиться.

— Я тоже.

Улыбнувшись нам, она покатила свою тележку в сторону секции сладостей. Мы проводили ее взглядом.

— Ну, что, лампу берем? — спросил Чарли.

— Да.

К пятнице я так и не решила, что делать с эссе, поэтому переживала, что мне сказать, если мистер Мейсон спросит. И, как это часто бывает, произошло именно то, чего опасаешься. Он остановил меня после урока, когда мы с Майком уже выходили.

— Белла, задержись, пожалуйста. Какой у тебя дальше урок?

— Биология с мистером Беннером.

— Ньютон, предупреди мистера Беннера, что Беллу задержал я.

— Эй, а почему вы никогда не просите меня задержаться? — возмутился Ньютон.

— Потому что радости общения с тобой мне на уроках хватает.

— Белла, если этот тип будет говорить тебе гадости, я подтвержу, что все слышал, — такое панибратское общение наталкивало на мысли, что они были неплохо знакомы за пределами школы.

— Иди отсюда, Ньютон.

— Я предупредил.

Бросив напоследок подозрительный взгляд на учителя, Майк все-таки ушел, едва не столкнувшись в дверях с рыжей женщиной из администрации, миссис Коуп. Ей нужно было, чтобы мистер Мейсон расписался в каких-то бумагах, поэтому она пришла, когда у него было окно между уроками. Когда с документами было покончено, она задержалась, чтобы поделиться мнением о книге, которую ей посоветовал мистер Мейсон. Миссис Коуп попеняла ему, как нечестно было с его стороны предложить ей книгу с таким несчастливым концом, теперь она стояла на полке, чуть не заставляя ее плакать каждый раз, когда попадалась на глаза. Мистер Мейсон объяснял, что раз книга так глубоко затронула чувства читателя, это говорит о мастерстве автора, что само по себе делает его произведения достойными внимания. Похоже, эти двое никуда не спешили, так что мне пришлось довольно долго ждать. Я смотрела на часы, понимая, что биологию сегодня пропущу.

Когда она, наконец, ушла, прошло уже двадцать минут урока.

— Ты выбрала тему?

— Эм, нет.

— Что, совсем ничего?

Я пожала плечами.

— Я заглянул в твое личное дело. Тот конкурс в младшей школе ты выиграла, но больше ни в одном не участвовала, хотя оценки по предмету у тебя всегда были высокие. Не хочешь проявить себя?

— Я не честолюбива.

— Вот как? Слушай, тебе не надо писать идеальную работу с заявкой на победу. От тебя требуется только участие. Ты ведь знаешь, какая должна быть структура у работы?

— Да.

— Вот ее и придерживайся. Основная мысль, пара аргументов в ее защиту, ссылки на подобные постулаты у разных авторов, заключение. Несложно.

Я старалась не хмуриться, хотя его предложение мне не нравилось. Звучало это как призыв написать что-то, чтобы просто написать. Если мне нечего сказать, разве стоит заставлять людей читать мою писанину?

Мистер Мейсон выглядел так, словно открыл мне какую-то великую истину, дойти до которой у меня самой мозгов не хватало.

— Еще есть время. Я буду отправлять работы во вторник. Приноси на урок, что напишешь.

— Хорошо.

Большая часть урока уже прошла, так что я направилась не к кабинету биологии, а к машине, чтобы переждать оставшееся время. Не мог меня на физкультуру задержать, что ли? Дождь стучал по лобовому стеклу, пока я раздумывала над его словами. Писать ничего не стоящую работу я точно не собиралась, но у меня не было никаких выдающихся заслуг, и лишняя строчка в личном деле при поступлении не помешала бы. Если бы это было задано как обычное домашнее задание, проблемы бы не было, но тут на меня нападал ступор, так что я просто смотрела на текущую по стеклу воду без единой дельной мысли.

Дольше оттягивать момент, когда мне нужно будет пойти на физкультуру, было уже невозможно, я и так просидела в машине слишком долго и теперь опаздывала, однако решение срезать путь по скользкой от грязи лужайке было явно не самым мудрым. Ступая осторожно, в темпе муравья, я даже не удивилась, когда ноги стали предательски разъезжаться. Я подумала, удастся ли надавить своим жалким, перепачканным видом на сочувствие тренера, чтобы он позволил мне не заниматься сегодня. В качестве плана Б были угрозы все перепачкать, я же такая неловкая. Мои планы нарушила пара сильных рук, подхвативших меня сзади подмышки, когда я уже стремилась к горизонтальному положению.

— Оп, — запрокинув голову, я увидела улыбающееся лицо Каллена, которое даже в перевернутом виде было прекрасно. — Ты прогуляла биологию, — укорил он меня.

— Эдвард, — капюшон упал, дождь капал на лицо. Я беспомощно пошевелила руками, намекая, что сама равновесие не восстановлю, особенно в таком положении. Похоже, он понял и поставил меня на ноги. — Спасибо. Я не прогуляла, была занята, мы обсуждали конкурс эссе, а потом уже не было смысла идти.

Снова натянув капюшон, как можно глубже, вразвалочку, как пингвин, я продвигалась в сторону спортзала, тщательно следя за тем, как ставлю ноги. Эдвард непринужденно шагал рядом. С его волос стекала вода, но в остальном он выглядел безупречно, даже на ботинках не было ни пятнышка. Моя же собственная обувь нуждалась в тщательной чистке. Как он это делает, черт возьми?

— Так ты решила, о чем будешь писать?

— Нет, — я вздохнула, не поднимая взгляда от зыбкой почвы под ногами. Сейчас это был основной приоритет. — Наверное, я не буду участвовать.

— Чем было плохо мое предложение?

— Ничем, отличная идея, просто не моя.

— Авторских отчислений требовать не буду, обещаю.

— Уверена, что нет.

— Не любишь принимать помощь от других?

Третий вопрос, а не утверждение подряд. Я была почти горда его успехами. Мы наконец пересекли лужайку и оказались на прекрасном надежном тротуаре. Надеюсь, человек, который изобрел асфальт, прожил счастливую жизнь.

— Не люблю принимать награды, которых не заслужила. Вдруг я выиграю за счет чужой идеи. Как тогда с этим жить?

— Ты как-то слишком много об этом думаешь. В раю тебе уже выделили шкафчик с твоим именем.

Я засмеялась, но тут вспомнила, что меня ждет совсем другой шкафчик — в раздевалке ада под названием физкультурный зал, к которому мы как раз подошли. Урок должен был вот-вот начаться, наше время истекло.

— У тебя тоже физкультура?

Раньше я его не видела на уроках, но он так никуда и не свернул, дойдя со мной до дверей.

— Нет. Просто наверстываю упущенное время.

— Время на что? В этом городе есть дневная норма, сколько человек должен мокнуть под дождем? Меня не предупредили.

Вода текла ему за воротник, я вздрогнула, подумав, насколько вся его одежда уже мокрая и холодная.

— Это всего лишь дождь, так? — улыбаясь, он вернул мне мои же слова из нашего первого разговора. — Ходи по тротуарам, Белла, — с этим назиданием он развернулся и зашагал прочь.

Когда я вышла из спортзала, дождь, наконец, закончился, хотя воздух здесь сухим не бывает. Сунув руки в карманы и натянув капюшон, я брела к своей машине, когда поняла, что что-то в левом кармане отчетливо излучает тепло, не обжигая пальцы, но проникая к телу даже сквозь подстежку куртки. Забравшись в пикап, я достала то, что там лежало, и стала рассматривать. Белый прямоугольник без элементов питания был почти горячим, как кружка чая. На одной стороне была пленка, под которой обнаружился липкий слой, видимо, для крепления к одежде. Я приложила его к щеке, ощущая блаженное тепло. Я впервые видела нечто подобное. Неужели они продаются даже в маленьком Форксе? Мне стало интересно, чего же еще о выживании в холоде я не знаю. И еще интереснее, когда он успел засунуть эту грелку мне в карман. Положив ее обратно, я поехала домой, улыбаясь и даже позабыв об ужасах прошедшей физкультуры.

Анжела не смогла пойти в кино в субботу, потому что у ее родителей возникли срочные дела, и не с кем было оставить младших. Поразмыслив, я тоже отказалась, сославшись на кучу не сделанной домашней работы. Перспектива провести день дома была приятнее, чем в компании Лорен. Чарли, как обычно, уехал на рыбалку. Прибралась я быстро, а про эссе решила больше не вспоминать. Закрыв глаза, я наугад взяла с полки книгу, наслаждаясь тихим спокойным выходным.

Проснувшись в понедельник, я испугалась, что проспала. В комнате было слишком светло для столь раннего утра. Выглянув в окно, я поняла, что было тому причиной, и тихо застонала. Ночью выпал снег. Когда я засыпала, дождь привычно стучал по крыше, но, похоже, потом похолодало, и капли воды застыли на ветвях деревьев и земле, успев даже покрыться тонким слоем снега.

Чарли ушел рано, так что я завтракала в одиночестве. Должно быть, этот гололед добавит ему работы сегодня. Выйдя из дома раньше обычного, планируя ехать как можно медленнее, я проявила невиданные для себя ранее чудеса координации, доковыляв до машины. Дабы снизить риски я пыталась не отрывать ноги от земли, скользя, словно на лыжах. Возле пикапа я расслабилась и тут же едва не упала, ухватившись за спасительную ручку двери. Ну, почти победа.

Как ни странно, по льду мой зверь ехал без каких-либо затруднений. Выходя из кабины, я заметила через два ряда парковавшийся серебристый Вольво. Выдыхая облачка пара, я обошла машину и, держась за ее бок, наклонилась взглянуть на колеса. Шины крест-накрест пересекали серебристые противоскользящие цепи. В какую же рань встал Чарли, чтобы установить их? Вероятно, затемно, да еще и в такой мороз. К горлу подкатил ком.

В этот момент я услышала странный звук и вскинула голову в поисках его источника. Фургон Тайлера Кроули на скорости не вписался в поворот и теперь, визжа тормозами, несся по льду в мою сторону. Из общей картины взгляд выхватил искаженное ужасом лицо Эдварда Каллена, стоявшего возле своей машины. Даже закрыть глаза времени не оставалось.

Я почувствовала, как что-то сбило меня с ног с такой силой, что я приняла это за сам фургон. Раздался стонущий звук сминаемого металла. Больно ударившись головой о землю, я на какой-то момент перестала понимать, где верх, а где низ. Услышав сдавленное проклятье, сказанное знакомым голосом, я постаралась сосредоточиться на том, что вижу. Я лежала на земле почти под синей Хондой, стоявшей в двух машинах от моего пикапа. Спиной ко мне, совсем рядом припал к земле Эдвард, а дальше, скользя по наледи, на нас надвигался фургон Тайлера. Взметнулись руки, и Эдварда откинуло к Хонде, отчего на ней осталась вмятина, повторяющая контуры его плеч. Фургон остановился, но наклонился, балансируя на двух колесах, грозя раздавить нас. Казалось, завалиться на бок ему не дают только руки Эдварда. Ругаясь сквозь зубы, он словно оттолкнул его. В этот момент я перестала что-либо видеть. Послышался грохот и звук бьющегося стекла, что-то посыпалось на землю. Лишенный зрения, мозг пытался получить информацию другими чувствами, и самым заметным ощущением из всех был аромат. Дать ему определение не получалось, но он был такой приятный, что хотелось вдохнуть его снова. Пальцы ощутили прикосновение к ткани.

— Ты в порядке?

Чуть приподняв голову, я поняла, что оказалась практически накрыта Эдвардом, крепко прижатая к нему, поэтому была лишена обзора. Мы находились на узком пространстве между Хондой и стоявшим, наконец, неподвижно на четырех колесах фургоном. Со всех сторон слышались крики. Кто-то звал нас по именам. Я попыталась подняться, но он остановил меня.

— Осторожно. Не шевелись пока.

— Холодно.

Эдвард фыркнул от смеха, отчего на асфальт со звоном упал небольшой осколок. Оказывается, земля вокруг нас была усеяна крошевом стекла. Видимо, стекла фургона рассыпались от удара. Я заметила осколок, блестевший в волосах Эдварда, и протянула руку убрать его. Его лицо было так близко, он следил за мной, слегка опустив ресницы. Перед глазами снова возникла картина, как его ударило спиной о машину.

— Ты цел?

Он усмехнулся.

— Разумеется.

— Как ты здесь оказался?

Улыбка вмиг слетела с его лица.

— Я был рядом с тобой.

— Нет, не был. Я видела, ты был… — я вытянула шею и попыталась встать, но он снова мне не позволил.

— Ты можешь не двигаться пока? — он выглядел обеспокоенным и несколько сердитым.

— Со мной все нормально. Как ты это сделал?

— Сделал что? — он хмурился.

Повернув голову, я посмотрела на вмятины на Хонде и на фургоне.

— Это.

— Я ничего не сделал. Нам просто повезло.

Его ответ прозвучал напряженно, почти зло. Я должна была испугаться? Если так, это озаботит меня позже, как всегда.

— Я видела.

Со всех сторон к нам бежали люди. Эдвард приподнялся, оборачиваясь в сторону шума. С его волос и спины посыпался град осколков.

— Пожалуйста, давай отложим это.

— Ты расскажешь мне потом?

— Да, — ответил он сквозь стиснутые зубы.

— Эй, ребята, вы живы? — к нам протискивался мистер Беннер, бледный, в облепленном с одной стороны снегом пальто. Похоже, он упал, пока бежал.

— Да…

— Белла ударилась, — перебил меня Эдвард, поднимаясь с земли.

Я бросила на него раздраженный взгляд. Я была в порядке, если за кого и стоило беспокоиться — то за него, это не меня ведь едва не расплющило между двумя машинами. Я смотрела, как он двигается, не выказывая признаков травмы или боли, и понимала, что это может быть оправдано шоком или выбросом адреналина, но его встревоженный взгляд, скользящий по парковке, не позволил мне высказать свои опасения вслух.

— Тогда не вставай пока, — сказал мне мистер Беннер.

Я слышала нарастающий шум от прибывающих людей, и мне меньше всего хотелось лежать на земле посреди этого столпотворения.

— Да все нормально.

— Если Вы полагаете, что в такой ситуации Вам можно передвигаться до приезда врача, значит я — крайне плохой учитель, не сумевший внушить Вам даже основ своего предмета, — мистер Беннер говорил с решимостью, которой я раньше никогда от него не слышала.

За его спиной Эдвард изумленно поднял брови. Хотелось возразить, что основы мне преподавал не он, но если и был в этой школе учитель, заслуживший мое искреннее уважение, это был мистер Беннер. Так что, возмущенно рыча, я все же опустила голову на ледяное полотно парковки.

— Чудесно. Эдвард, останешься с ней?

Каллен кивнул, а учитель биологии отправился давать указания. Нужно было вызвать скорую, проверить состояние Тайлера и разогнать толпу зевак. Обычно такой неловкий мистер Беннер, насколько я могла судить со своего места, справлялся отлично.

— А он хорош, — в голосе Эдварда слышалось явное уважение.

Я была согласна с ним, но решила не отвечать, злясь за то, что он сказал учителю. Предатель. В ожидании скорой, шмыгая от холода носом, я проверяла свое состояние. У меня ничего не болело, кроме виска, которым я приложилась о землю, руки и ноги сгибались, как положено. Даже пульс не частил. В силу странной особенности организма, адреналин у меня часто вырабатывался с большим опозданием, так что страх от пережитой опасности мог нахлынуть через несколько часов после происшествия. Учитывая, что сейчас я была спокойна, мне предстоит веселый вечерок. Эдвард что-то возился возле фургона, но я не смотрела в его сторону, изображая примерного пациента, лишь время от времени искоса бросая на него взгляды, чтобы проверить, не стало ли ему плохо.

На нашу аварию прислали целых две кареты скорой помощи. Ко мне протиснулся довольно молодой парень в форменном комбинезоне и с чемоданчиком.

— Привет, Эдвард. Это ты у нас головой пристукнутый?

— Конкретно сегодня пациент не я, — ухмыльнулся в ответ Каллен. — Я в машине подожду.

— Правильно, нечего тут мешаться, — он присел на корточки рядом со мной и открыл свой чемоданчик. — А ты у нас кто?

— Белла Свон.

— Дочка шерифа, значит? — он надел воротник мне на шею.

После того, как мне посветили в глаза фонариком и проделали какие-то малопонятные мне тесты, меня, словно жертву ужасной катастрофы, погрузили на носилки и запихнули в машину. До того, как двери захлопнулись, я успела заметить перепуганного Чарли и семью Эдварда. Они выглядели обеспокоенными, других эмоций я разглядеть не смогла. Но никто из них не приблизился к месту происшествия, разве любящая семья в таких случаях не бежит проверить, жив ли дорогой им человек, и не нужна ли ему помощь? Каллен, как ни в чем ни бывало, уселся на переднем сидении. Когда мы приехали в больницу, он выпрыгнул из кабины и, будто к себе домой, вошел внутрь. Меня же катили на каталке. Моих уверений, что все со мной нормально, не слушал решительно никто.

Мне сделали рентген, измерили давление и температуру, снова посветили в глаза фонариком и оставили, наконец, в покое на одной из стоящих в ряд коек. Улучив момент, когда никто не видел, я сняла воротник и бросила его под кровать. Ужасная штука.

На соседнюю койку с каталки перекладывали Тайлера. Вот уж кто действительно пострадал в этом инциденте. Его голова была перебинтована, на лице было множество царапин. Несколько медсестер суетились, удаляя из них осколки стекла. Он с беспокойством смотрел на меня. Я поспешила отвернуться, концентрируя внимание на запахе антисептика. Голова закружилась. Я очень плохо переносила вид крови. Но, к счастью, успела увидеть не слишком много, к тому же я уже лежала и падать было некуда.

— Белла, я так виноват!

— Все в порядке, меня не задело. А вот ты выглядишь не очень.

— Я думал, что убью тебя. Ехал слишком быстро, фургон занесло… — он зашипел, когда медсестра стала обрабатывать его ссадины смоченным ватным тампоном. — Как ты смогла уйти с дороги так быстро? Секунда, и ты исчезла.

Я нахмурилась, ища ответ, чтобы не солгать и не выдать правду.

— Эдвард Каллен оттолкнул меня.

— А он откуда взялся?

Я поморщилась, ненавижу лгать.

— Он стоял рядом и быстро среагировал.

— Да? Я его не видел. Вот это скорость! Как он?

— Кажется, в порядке, хотя он тоже где-то здесь.

Рентген подтвердил мои слова, что ничего со мной не произошло, но мне не разрешали уйти без подписи врача. Тайлер все извинялся, даже когда было получено подтверждение, что сотрясения у меня нет. Надеясь избавиться от его излияний, я притворилась спящей. Совсем замолчать его это не заставило, но игнорировать его стало проще.

— Спишь? — голос Каллена заставил меня распахнуть глаза.

— Эдвард, прости. Я… — Тайлер тут же принялся извиняться, но Эдвард остановил его взмахом руки, не смотря в его сторону.

— Я не пострадал, так что не о чем тут говорить, — он выглядел очень самодовольным, стоя возле моей койки.

Я села, свесив с кровати ноги.

— А почему ты не лежишь на кушетке, как смертельно раненный?

Ухмыльнувшись, Каллен уселся рядом.

— У меня здесь связи, — заговорчески прошептал он.

— Тебя хоть осмотрели?

Эдвард закатил глаза.

— Со мной все в полном порядке, Белла.

В этот момент вошел доктор, лишив меня дара речи. Я услышала тихое фырканье Эдварда над ухом. Что бы ни говорили о его красоте, преувеличением не было ничего из услышанного мной. Доктор был действительно молод, если Эсми казалась чуть младше Чарли, ее супруг выглядел едва ли на тридцать, эдакий ангел в белом халате из голливудского сериала, у которого всегда развеваются на ветру белокурые волосы, когда кто-то кричит ему «Доктор, мы его теряем!». Боясь, как бы кто не решил, что у меня истерика, я прикусила костяшку пальца и опустила голову, стараясь не смеяться. Эдвард наклонился вперед в попытке разглядеть мое лицо.

— Ты, значит, и есть Изабелла? — обратился ко мне доктор, прикрепляя снимок моей головы к светящемуся экрану в изголовье кровати.

— Белла.

— Эдвард говорит, ты сильно ударилась.

Я вспомнила, что злилась на Каллена, и бросила сердитый взгляд в его сторону.

— Не тошнит? Голова не кружится?

— Нет.

Раны Тайлера были обработаны и уже не кровоточили, приступ дурноты от зрелища его окровавленного лица давно прошел. Я чувствовала себя, как обычно. Холодными пальцами доктор ощупывал мою голову, пока не нашел шишку под волосами. Я резко втянула носом воздух.

— Больно?

— Немного.

— Я думаю, мы можем отпустить тебя домой. Выпей тайленол и, если вдруг почувствуешь себя плохо, сразу свяжись со мной, у Чарли есть номер. Он ждет тебя в приемном покое.

— А могу я вернуться в школу?

— Я думаю, сегодня стоит отдохнуть.

— А как насчет него?

Эдвард фыркнул.

— Кто-то же должен сообщить, что все живы-здоровы.

Доктор не возразил ему. Похоже, он и правда был в порядке. Но как такое возможно?

— Похоже, вам сегодня крупно повезло, — заключил доктор Каллен, подписывая бумаги на планшете.

— Да уж, повезло, — я не сводила подозрительного взгляда с Эдварда.

Оторвавшись от бумаг, доктор доброжелательно улыбнулся мне и повернулся к Тайлеру.

— А вот Вам, молодой человек, придется у нас задержаться.

— Пошли, — Эдвард встал, и я последовала его примеру.

Он уверенно шел по коридорам, как если бы часто тут бывал и хорошо знал планировку. Впереди показалась двойная дверь, сквозь матовые стекла которой было видно, как за ней двигается множество людей. Мы шли к выходу.

— Подожди.

Он неохотно обернулся, недовольно глянув на меня.

— Что?

— Мы не договорили.

— Отец ждет тебя.

— Это недолго.

Каллен зло смотрел на меня исподлобья, но направление сменил, отойдя в закуток, где стояли кресла-коляски.

— Что тебе нужно?

Стремительные смены его настроения сбивали с толку. В палате он был привычно дружелюбен, сейчас же весь его вид источал враждебность.

— Что там произошло?

— Я стоял рядом и оттолкнул тебя.

— Ты не хуже меня знаешь, что это не так, и ты обещал мне объяснить.

— И что же по-твоему произошло? — он очень неприятно ухмылялся, задавая этот вопрос.

— Ты был возле своей машины, но за секунду оказался рядом. Фургон мог раздавить нас, но ты его остановил, и на тебе нет ни царапины, хотя он буквально впечатал тебя в Хонду, но и это не все! Он бы упал на нас, но ты удержал его и даже оттолкнул, — даже для меня самой это звучало, как бред, но ведь все так и было. Да, все произошло очень быстро, но я была уверена в том, что видела. — И сейчас ты отказываешься показываться врачу. Ты хоть отцу сказал?

Ответ Эдварда прозвучал с издевкой.

— Ты утверждаешь, что я оттолкнул фургон?

Я кивнула.

— Белла, я просто оттолкнул тебя, ты ударилась головой и тебе, видимо, привиделось что-то.

Значит я еще и ненормальная? Мерзавец.

— Запекаешь свою ложь, пока она не станет правдой?

— Никогда не любил Ницше.[1]

— Он был предателем рода лжецов и мегаломанов, раскрывая их методы, хотя сам в высшей степени являлся и тем, и другим.

— Если он такой лжец, почему ты думаешь, что ему можно верить?

— Потому что мания величия победила его склонность ко лжи.

Эдвард был слишком умен, чтобы не понять мою грубость, сквозившую между строк.

— Никто не поверит тебе.

— Я и не собиралась никому рассказывать.

— Тогда что ты хочешь?

Мы бы кричали, если бы не боялись, что нас услышат, так что наша ссора звучала, как шипение двух разъяренных котов.

— Правду. Я ненавижу ложь, так объясни мне, почему я вру ради тебя.

— Я спас тебе жизнь. Я ничего тебе не должен.

— Я не просила. Не надо было этого делать, чтобы теперь ставить мне в упрек.

— Тебя не переубедить, да?

— Нет.

— Что ж, мне жаль.

Я отпрянула, словно меня ударили. Резко развернувшись на каблуках, Каллен умчался прочь, оставив меня с этим заявлением. Он жалел, что спас меня. Часто дыша, я старалась успокоиться и не дать волю слезам, пришедшим на смену злости. С силой, потерев лицо ладонями, я глубоко вздохнула и пошла к выходу. Чарли, должно быть, уже извелся.

В приемной было столпотворение. Похоже, половина школы пришла справиться о нашем самочувствии, забыв об уроках.

— Белла, — Чарли оттеснил от меня напуганных школьников. — Ты как?

— Нормально. Доктор сказал, что со мной все в порядке. Поехали домой, пожалуйста.

Джессика стояла рядом, держа мои вещи. Забрав их, я поблагодарила ее, и мы с Чарли стали проталкиваться к выходу. Я заметила Майка и Эрика, рядом с ними уже была Джессика. Она наверняка передаст им, что все хорошо, так что, помахав на прощание, я вышла на улицу.

Когда мы подъезжали к дому, Чарли признался, что успел позвонить Рене. Он запаниковал и теперь стыдился этого, но дело было сделано, так что сначала мне нужно было успокоить маму. Понадобилось полчаса и пара десятков повторений, что я в порядке, чтобы уговорить ее не плакать, не приезжать, не винить Чарли. Со мной ведь и не такое случалось. Когда поток слов и слез на том конце провода, наконец, иссяк, она тяжело вздохнула.

— Ты правда в порядке, Белла?

— Да. Развели много шума на пустом месте.

— Хочешь, я заберу тебя?

— Нет. Нет причины для беспокойства, правда.

Она немного помолчала.

— Ладно, но я еще позвоню вечером.

— Хорошо.

— Скажи Чарли, что мне жаль. Кажется, я наговорила ему лишнего.

— Может быть, сама скажешь?

Чарли стоял в дверях кухни, скрестив на груди руки.

— Нет. Пожалуйста, просто передай ему мои слова.

— Мама, что ты ему сказала?

— Я люблю тебя, милая.

Я вздохнула.

— И я тебя.

Повесив трубку, я обратилась к отцу.

— Она сожалеет о том, что сказала.

— Да, я понял, — он смущенно почесал шею.

— Со мной и в Финиксе случалось всякое. Уж ты тут точно ни при чем.

— Она просто испугалась, Беллз. Не суди ее строго, — он еще и защищал ее, потрясающе! — Но на будущее, мы будем осмотрительнее.

Чарли в этот день взял отгул и периодически заходил ко мне, пока я лежала на кровати с книгой, пользуясь внеплановым выходным. Читать не получалось, я даже толком не понимала, что за книгу держу в руках, но она была нужна, чтобы не беспокоить отца. На самом деле, до тела, наконец, дошло, что оно сегодня подверглось опасности, отчего меня била мелкая дрожь. Адреналин несся по крови, заставляя учащаться пульс.

«Все хорошо. Все уже прошло. Я дома. Я в безопасности. Бояться нечего», — словно мантру мысленно повторяла я. — «Это иррациональный страх. Опасности нет».

Я знала, как это работает, нужно было просто переждать, но все равно вздрагивала при каждом резком звуке. Перед глазами то и дело возникали эпизоды сегодняшней аварии. Чаще других среди них мелькал надвигающийся фургон и Эдвард, которого тот сбивает и впечатывает в Хонду. Прогоняя от себя мысли о сломанных руках, травмах позвоночника и прочих увечьях, я напоминала себе, что он выглядел вполне невредимым и, судя по всему, даже не испытывал какого-то дискомфорта. Но как он это сделал? Человеку такое не по силам. Уму непостижимо. Может, я и правда слишком сильно головой ударилась?

Эти мысли отвлекали от отголосков страха, еще бегавших по венам, заставлявших потеть ладони. Я попыталась собрать объективные факты. Что мне известно точно? Каллен приехал чуть позже меня. Он был у своей машины, когда фургон уже почти сбил меня. Я точно запомнила его наполненные страхом глаза, когда обернулась. Спустя мгновение он уже был рядом. Абсолютно точно, движение фургона остановил он. На фургоне осталась вмятина от его ладоней, а на Хонде — от плеч. При этом ему самому это вреда не нанесло. Кроме моей невменяемости, на ум приходили версии о радиоактивных пауках и пришельцах, которые были не намного лучше первой.

«Никто не поверит тебе».

А что, если бы поверили? Если бы я рассказала кому-то? Если бы родились новые слухи, что Эдвард нечеловечески силен и быстр? А что, если не только Эдвард? Калленов и без того сторонились. Ими бы наверняка заинтересовались ученые, журналисты, военные, сумасшедшие. Их спокойной жизни пришел бы конец. Я вспомнила лица его родных на парковке. Они явно беспокоились, но, похоже, не за его безопасность. От новой мысли сердце пропустило удар. А что, если кто-то видел?

Он сильно рисковал, спасая меня. И, если дело касалось его семьи, скорее всего, он не мог рассказать мне, я и без того видела слишком много. Я действительно едва не погибла сегодня. Услужливая память подкинула мне воспоминание о нашей ссоре в больнице, заставляя поморщиться от стыда. Я ведь даже не сказала ему «спасибо», нагрубив вместо этого из-за того, что он солгал мне.

«Я не просила. Не надо было этого делать, чтобы теперь ставить мне в упрек».

Да, хороша благодарность.

— Тупица, Белла.

Это не снимало с него вины за его слова, но я тоже была не права. Что бы он ни говорил, это не отменяет того факта, что он спас меня.

Встав, я достала из ящика распечатку со списком тем для эссе. Теперь я знала, о чем могу написать. Укладываясь спать вечером, я собиралась завтра извиниться перед ним и запоздало поблагодарить, даже мысленно составила речь, но она мне так и не понадобилась.

С того дня Эдвард Каллен больше не разговаривал со мной.

Перед сном я выпила таблетку обезболивающего, поскольку шишка на виске болезненно пульсировала. Несколько раз за ночь Чарли приходил разбудить меня на случай, если у меня все же сотрясение. В итоге, утром я проспала. Когда я сбежала вниз, Чарли хозяйничал на кухне.

— Доброе утро.

— Привет, Беллз. Сядь, поешь.

На тарелке лежало единственное блюдо, которое умел готовить Чарли — яичница глазунья, рядом испускала пар чашка моего травяного чая.

— Как голова?

— Нормально. Совсем не болит.

— Хорошо.

Мы вчера совсем забыли про мой пикап, так что Чарли пришлось везти меня в школу на служебной машине. Хорошо хоть на переднем сидении. Пикап стоял там, где я оставила его вчера. На том месте, где в него врезался фургон, остались остались глубокие царапины, одна фара нуждалась в замене, но в остальном он был невредим. Фургон же Тайлера, как я узнала позже, восстановлению не подлежал.

К моему ужасу, школа все еще гудела от вчерашнего происшествия, из-за чего я снова оказалась самым популярным человеком на километр вокруг. Это было хуже, чем в первый день здесь. Каждый считал своим долгом спросить, как я себя чувствую, рассказать, как сами они испугались, и попросить пересказать, что же произошло. В сотый раз повторяя свою немудреную историю, я, казалось, сама в нее поверила.

— Эдвард Каллен стоял рядом со мной, он меня оттолкнул. Да, я тоже испугалась. Нет, похоже, пострадал только Тайлер. Действительно, очень повезло.

И так по кругу до бесконечности. Каллена, как ни странно, никто вопросами не осаждал, пересказов не требовал. Поучиться у него, что ли, испускать убийственную ауру?

Я шла на биологию, повторяя в уме, то, что собиралась сказать ему, и испытала странное облегчение, увидев, что он, как всегда сидит за нашей партой, хотя думать, что его там не окажется, особых причин не было.

— Привет, Эдвард.

Он кинул на меня мимолетный скучающий взгляд и отвернулся к окну, как если бы я вовсе ничего не говорила. Весь урок он сидел на самом краю парты, словно желая установить дистанцию, и подчеркнуто игнорировал мое присутствие. Когда прозвенел звонок, я снова хотела заговорить с ним, но он сорвался с места и вышел из класса, оставив меня растерянно смотреть ему вслед.

«Что ж, мне жаль».

Вот значит как? Похоже, он и впрямь имел в виду то, что сказал, и общаться со мной впредь желания не испытывал.

— Эй, Белла, все нормально? — Майк обеспокоенно хмурился, стоя рядом со мной. Мы остались последние в классе, а я даже не начинала собирать свои вещи.

— Да, все в порядке, — я опустила голову, складывая в рюкзак тетради и надеясь, что руки у меня дрожат не слишком заметно. — Идем, а то опоздаем.

Когда мы с Майком подходили к спортзалу, я нащупала в кармане куртки согревающий аппликатор. Он давно утратил свои свойства, но я оставила его там, планируя вернуться к разговору об Аляске.

— Что это?

— Да так, ничего.

Бросив его в урну, я направилась в раздевалку.

Пережить эту неделю было нелегко. Я старалась приезжать как можно позже, рискуя опоздать, выискивая место на парковке, а как только уроки заканчивались, практически бежала к пикапу. Но оставались еще перемены и ланч, когда прятаться в машине было бы верхом трусости, поэтому я стойко принимала всеобщее внимание, ожидая, когда оно утихнет.

Новая неделя принесла новую беду. Тайлера выписали из больницы, и он считал, что теперь должен положить жизнь на искупление своей вины. Таскаясь за мной по пятам, он все время спрашивал, может ли он чем-то мне помочь, приглашал посмотреть на тренировки его команды по рэгби и соревнования, не понимая, как кого-то может не радовать зрелище кучи парней, молотящих друг друга в грязи под дождем. Он обосновался за нашим столом на обеде, чем порядком раздражал Майка и Эрика. Они даже зарыли топор войны, объединив против него усилия.

Время от времени я украдкой бросала взгляды на дальний столик, но не чаще, чем один раз за ланч. К счастью, замечал их только Эмметт, с которым я порой встречалась глазами, хотя прочесть выражение на его лице за краткий миг зрительного контакта мне не удавалось. Остальные Каллены обычно смотрели в разные стороны и никогда — в мою. На уроках Эдвард все также сидел на краю стола, не говорил со мной и не смотрел в мою сторону. Я отвечала ему тем же, но вечерами засыпала в слезах.

Отказываясь причислять себя к клубу девиц, отвергнутых Калленом, я старалась вести себя бодро, но Рене все равно заметила, что со мной что-то не так, и несколько раз звонила, хотя я была уверена, что письма писала вполне жизнерадостные. Мама предлагала мне приехать к ней во Флориду или даже вернуться в Финикс, где стоял пустым наш дом, пару недель мне бы пришлось жить там одной, а потом бы приехала и она, чтобы жить вместе, как раньше. В мои планы это не входило, и уж тем более я не собиралась предпринимать трусливое бегство, бросив здесь Чарли и разлучая Рене с Филом. Чего ради тогда все это было?

Чарли стал временами мыть посуду по вечерам. Мне бы радоваться, но меня беспокоили причины, побудившие его это делать. Все стало понятнее в один из таких вечеров, когда закончив ужин, я ставила в раковину свою тарелку.

— Оставь, Беллз, сегодня моя очередь, — сам он сидел за столом, ковыряя лазанью, хотя, насколько я могла судить, получилась она неплохо.

— Да мне нетрудно.

— Белла, — снова позвал меня отец. — Ты уверена, что не хочешь уехать?

Я выключила воду и обернулась.

— То есть, это нормально, если ты этого хочешь. Я хочу сказать, если ты несчастна здесь или что-то не получилось, я пойму.

Тупо хлопая глазами, я пыталась понять, чем натолкнула его на такие мысли, или, может быть, это заслуга Рене? Что же она наговорила ему? Похоже, он думал, что я остаюсь только из опасения обидеть его, но это было не так. И справлялся он со всем отлично. Отведя от меня взгляд, он снова уткнулся в свою тарелку, хотя есть не стал. Подойдя, я неловко обняла его сзади за плечи. Очень удачно, ведь так не нужно было смотреть ему в глаза.

— Я не собираюсь никуда уезжать, пап. И все у тебя отлично получилось. Даже посуду ты моешь отлично, — он хмыкнул. — Так что не говори так, а то я подумаю, что ты хочешь, чтобы я уехала.

Отец вздохнул.

— Хорошо, Беллз, — он говорил глухо и смущенно. Как и мне, подобные выражения привязанности давались ему тяжело.

Неуклюже чмокнув его в щеку, я убежала наверх. Ища выход своей злости и чувству вины, я с размаху швырнула в мусорную корзину золотую луковицу.

На следующий день я предложила Джессике выбраться куда-нибудь в город. Джесс, конечно, пригласила Майка, и тот вместе с Эриком развернул разведывательную операцию, чтобы выбрать дату и время, когда Тайлер точно будет на тренировке. Было решено ехать в пятницу в Порт-Анджелес, чтобы послушать выступление какой-то местной кавер-группы, с участниками которой был знаком Эрик. Он же был ответственен за билеты. У Лорен уже были дела на этот вечер, зато Анжела согласилась поехать с нами.

На выступлении было очень шумно, но все же довольно интересно. Попивая в сторонке колу вместе с Анжелой, решившей составить мне компанию, я смотрела, как Майк и Джессика трясут головой в стиле рокеров, а Эрик с сосредоточенным выражением лица делает вид, что играет на гитаре. К сожалению, провести в уголке весь вечер мне не позволили, и вскоре нас почти вынесли на танцпол. Стараясь никого не задеть и не свалиться самой, я неловко перетаптывалась на месте, надеясь, что попадаю в ритм. Остальные что-то кричали друг другу, хотя ума не приложу, как они ухитрялись что-то слышать в таком шуме.

По пути назад, наша компания продолжала свои танцы в машине, громко распевая нестройным хором услышанные песни и делая странные движения руками и головой под команды Джессики «Влево!» и «Вправо!». В этом участвовали даже я и Анжела, хотя не сказать, что Эрик, сидевший между нами и пытавшийся время от времени создать подобие волны, оставил нам выбор.

Мы приехали позже, чем я обещала Чарли, но меня не ругали. Мой дом был первым по пути, так что стоящий на крыльце отец смог окинуть грозным взглядом нас в полном составе, впрочем, судя его лицу, по-настоящему он не сердился. Я помахала рукой в ответ на дружное «Пока, Белла!» и взошла на крыльцо, под нестройное «Хей-Хей!», донесшееся из отъезжающей машины.

— Хорошо повеселились?

— Да.

— Ну и славно.

Вот так, никакого разбора полетов. Думаю, Чарли радовало, что я завела в этом городе друзей. Расчет был как раз на то, что это убедит его в моем нежелании уезжать, дав дополнительную тому причину.

Я пообещала себе перестать смотреть на Каллена и даже думать о нем. И почти преуспела. Словно нарочно, мне постоянно попадались изображения хищных животных с золотистыми радужками глаз, упоминания об Аляске, интересные факты о выращивании гигантских тыкв в полярное лето, реклама курток с электроподогревом, статьи о психотипах и особенностях их мышления, замечая их, я отгоняла от себя мысли, что это как-то связано с моим одноклассником, это были просто потоки информации, которые всегда нас окружают, но статьи все равно читала. Отказывалось сдаваться только предательское подсознание. Под жестким контролем днем разум мне поддавался, но стоило уснуть, и я снова видела бледное лицо с золотыми глазами, цвет которых подходил скорее хищной птице или кошке, чем человеку. Он стоял на границе света и смотрел на меня из темноты, но стоило мне сделать к нему шаг, как покачав головой, он отступал дальше, и я уже не могла его видеть. Покинув круг света, я блуждала во тьме. Иногда мне казалось, что я вижу его силуэт, но мне так и не удавалось его догнать, как бы я ни просила его подождать или как бы ни ругала.

Делая в выходной уборку, я долго ползала по комнате в поисках луковицы, которая должна была лежать в мусорной корзине, но ее там не оказалось, когда я хотела вынести мусор. Может быть, я промахнулась, когда выбрасывала ее? Куда тогда она могла закатиться? Чарли в мое отсутствие в мою комнату не заходил, да и не стал бы он рыться в мусоре. Не могла же я что-то сделать с ней в приступе лунатизма?

— Белла, ты сходишь с ума, — еще одним подтверждением тому стал этот разговор с самой с собой.

Так и не найдя ответ на эту загадку, я постаралась выбросить ее из головы. Если начнет где-то гнить — найду по запаху.

С наступлением марта потеплело, и город начали заливать проливные дожди, еще сильнее, чем обычно. Майк сокрушался, что снег так больше и не выпал, поэтому поиграть в снежки не удалось. Теперь все надежды и ожидания обратились к поездке на пляж, которую снова планировали на выходные, когда станет посуше.

Наконец пришли результаты конкурса эссе. Я получила первый приз. Мне удалось выторговать у мистера Мейсона разрешение не зачитывать свою работу в обмен на ее публикацию на сайте школы. Я даже не знала, что у школы есть сайт, так что и возразить было нечего.

Оказалось, что в старшей школе Форкса существует традиция, согласно которой девушки приглашают парней на весенние танцы. Джессика планировала пригласить Майка и звонила мне в выходной убедиться, что я не против.

— Ты уверена, что сама не хочешь его пригласить? — она искренне недоумевала на этот счет.

— Уверена. Я не пойду на танцы.

— Почему?

— У меня планы на те выходные, — не говорить же ей, что мысли о танцах наводят на меня панику, и тот вечер в Порт-Анджелесе я пережила не иначе, как чудом.

— Ты уверена? — похоже, надо быть убедительнее.

— Да, я… я поеду в Сиэтл, уже давно планировала, — это была не ложь, действительно планировала, так почему бы не в те выходные?

— Там весело… — предприняла еще одну слабую попытку Джесс.

— Надеюсь, так и будет. Удачи с Майком.

В понедельник, идя на первый урок, я заметила Эрика, который мок под дождем возле третьего корпуса.

— Привет, Эрик. Ты почему не заходишь?

— Привет, Белла. Честно говоря, я ждал тебя.

Он неловко топтался на месте, теребя молнию на куртке и выглядя еще более дерганным, чем обычно. О, Боже…

— Я хотел спросить, ты… — Эрик прочистил горло. — Ты не пойдешь со мной на танцы?

— Я думала, девушки приглашают, — именно поэтому я не была готова к таким разговорам, и эта мысль слетела с моего языка раньше, чем я смогла обдумать, насколько это грубо.

— Да, но…

— Извини, Эрик, я не иду на танцы, — я поспешила исправить свою оплошность, чтобы не заставлять его оправдываться.

— Вообще не идешь на танцы? — его изумил мой ответ.

— Вообще. Меня не будет в городе в те выходные.

Эрик не нашелся с ответом, чем я поспешила воспользоваться.

— Пойдем внутрь. Холодно здесь.

Парень притих и шел молча, а зайдя в кабинет, сразу направился на свое место, но во время ланча он был разговорчив, как обычно, что меня успокоило. Он это переживет. А вот Джессика весь день была непривычно молчалива. Спросить, как прошел ее разговор с Ньютоном, я не решалась. На биологию мы, как всегда, шли с Майком и Анжелой. Майк завел привычку присаживаться на край моей парты, чтобы поболтать до начала урока, совершенно игнорируя моего молчаливого соседа, отвечавшего нам полной взаимностью.

— Джессика пригласила меня на танцы.

— Здорово, уверена, вам будет весело.

Ньютон казался очень удивленным моей реакцией. Взглянув на мое лицо, он стал пристально разглядывать носки своих туфель.

— Я сказал ей, что подумаю.

Я нахмурилась. Что за ответ такой? Я подумаю, и если не найду вариант получше, то пойду с тобой? Если не хотел идти с ней, стоило сразу об этом сказать.

— Зачем ты так сказал? — мой тон заставил его вжать голову в плечи. Его поведение было непорядочным, и мне было жаль Джессику.

— Я думал, ты пригласишь меня.

Отлично, теперь я еще и стала причиной всего этого. Краем глаза я уловила движение слева и была бы уверена, что мне показалось, если бы в этот же момент Майк не бросил взгляд в сторону Эдварда, вероятно, тоже заметив, что голова Каллена повернулась в нашу сторону.

— Я не иду на танцы, Майк, — я очень старалась говорить спокойно.

— Да, Эрик что-то такое говорил.

— Тогда зачем?

— Я подумал, ты просто не хочешь идти с ним.

Это что за логика такая вообще?

— Я бы не сказала такого Эрику, если бы планировала потом заявиться на танцы под ручку с кем-то другим.

Майк пожал плечами, еще раз стрельнув взглядом в Каллена. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить раздражение.

— Тебе стоит принять приглашение Джессики, нехорошо заставлять ее ждать.

— Да, наверное, — засунув руки в карманы, Майк побрел к своей парте.

Я уронила голову на стол, борясь с чувством вины. Толстая тетрадь смягчила удар, но в какой-то степени мне это помогло. Я выпрямилась, надеясь, что Майку пока слишком неловко на меня смотреть, и раздраженно сдула с лица волосы. Настроение портилось все больше от того, что я чувствовала взгляд, направленный на меня с соседнего места за партой. Он нервировал до покалывания.

— Что?

Я повернулась к нему, не трудясь скрыть свое настроение. Он действительно смотрел на меня. Впервые за долгое время Эдвард вдруг решил заметить мое присутствие. Отличный момент выбрал. Чертов Каллен. Чертов притягивающий, интригующий Каллен смотрел на меня, как на диковинку. Он чуть наклонил голову, на его лице застыло сосредоточенное озадаченное выражение, как в первый день нашего знакомства. Я даже подумала, не страдает ли он амнезией и не раздумывает ли сейчас, кто я такая и откуда здесь взялась. Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но тут в кабинет вошел мистер Беннер, что помогло мне разорвать этот зрительный контакт. Я отвернулась, решив ни при каких обстоятельствах не показывать, что замечаю присутствие за моей партой еще одного человека.

На протяжении урока я скорее ощущала кожей, чем видела, что Эдвард смотрит на меня, но не пытается заговорить. Когда прозвенел звонок, он обратился ко мне:

— Белла.

Я подумала, что мне послышалось, но нет, он смотрел на меня, с тем же выражением доброжелательности, что и раньше, до того, как включил злого мистера Хайда.

— Доктор Джекилл снова с нами, — пробормотала я себе под нос. — Что, Эдвард, ты снова разговариваешь со мной?

— Ну, не совсем, — в уголках глаз собрались морщинки, выдавая, что он сдерживает улыбку.

— Тогда что тебе нужно?

— Прости меня. Я знаю, что был груб, но так, правда, лучше. Нам не стоит быть друзьями, поверь мне.

От злости сами собой сжались зубы. Один раз я ему уже поверила.

— У тебя явная проблема с сожалениями, коллекционируешь ты их, что ли?

Его лицо застыло.

— О чем ты?

— Сначала ты сожалел, что помог мне, теперь о том, что был груб. Уж выбрал бы одну линию поведения.

Он помолчал, а когда заговорил, голос его звучал хрипло.

— Ты считаешь, я жалею, что спас тебя?

— Ты сам так сказал.

Его лицо исказила странная гримаса.

— Белла, прости, но ты несешь бред, — ох, теперь он зол. Мне бежать прятаться?

— Знаешь, что, Эдвард? — я уже собрала свои вещи и застегивала молнию на рюкзаке. — Меня вполне устраивало, когда мы игнорировали друг друга. Давай так и продолжать.

Повесив рюкзак на плечо, я отвернулась от его искаженного гневом лица и вышла за дверь. За моей спиной раздался грохот. Он что-то сломал? Оборачиваться я не стала.

У выхода из корпуса меня ждал Майк. Я думала, он уйдет без меня. Похоже, он тоже так думал, но потом изменил свое решение. Мы пошли в сторону физкультурного зала. Он ткнул меня кулаком в плечо в знак примирения, и я ответила ему тем же.

Физкультура прошла отвратительно. Пребывая в расстроенных чувствах из-за Эрика, Майка, Джессики и абсолютно точно никого другого, по ощущениям я падала чаще, чем вставала.

Уже сидя в пикапе, я заметила в зеркале, что к моей машине целенаправленно движется Тайлер. О, нет… Плевать, что это трусость, плевать на рациональность, я достаточно была смелой сегодня. Торопясь, я не сразу попала ключом в зажигание.

— Давай, давай, давай, — зверь возмущенно рычал, что его заставляли двигаться, не дав согреться.

Тронувшись со своего места, я облегченно вздохнула, видя, как Тайлер развернулся, направляясь, вероятно, к своей машине. После аварии он приезжал в школу на седане его матери. В этот момент меня обогнал взявшийся из ниоткуда серебристый Вольво. Оказавшись прямо передо мной, он остановился, заблокировав проезд. Встретившись взглядом со светлыми глазами в зеркале, я вопросительно подняла руки, и тут заметила в собственном зеркале машину Тайлера, остановившуюся позади моей. Вот черт! Я нажала на сигнал, но эффекта это не имело, только подошедшая с остальными Калленами Розали недовольно поморщилась, садясь на заднее сидение. В мое окно постучали. Я нехотя повернулась к Тайлеру, просившего знаками опустить стекло.

— Привет, Тайлер, — ручку заело, но образовавшегося зазора в окне было достаточно, чтобы слышать друг друга. — Не могу проехать, Каллен заблокировал проезд!

— Весьма кстати, как по мне. Ты можешь пригласить меня на танцы.

Как великодушно, однако.

— Тайлер, меня не будет в городе, — злиться было лучше, чем испытывать чувство вины, а чаша моего терпения за сегодня была полна до краев.

— Ну, это я слышал.

— Так какого…

— Думал, ради меня ты передумаешь, — он улыбнулся, видимо, считая себя очаровательным. Я же просто сидела, не находя слов. — Ну, ладно, забей. Наверстаем с тобой на выпускном.

Подмигнув, он развернулся и пошел назад к своему седану.

— Что… Тайлер! — мои возражения были ему не интересны.

Повернувшись вперед, я увидела смеющиеся глаза Эдварда в зеркале и прищурилась. Посмотрим, такой же ли ударопрочный этот Вольво, как его хозяин. Включив скорость, я вдавила педаль газа, но Вольво сорвался с места раньше, чем его настигло мое возмездие.

Чертыхаясь и проклиная весь род мужской, я поехала домой. Настроение было в самый раз для отбивных, если не для их поедания, то для приготовления точно.

Вымещая свою злобу на мясе, представляя на его месте поочередно Тайлера и Эдварда, я ломала голову, что это вообще было. Без видимых причин после месяцев молчания Эдвард вдруг решил поговорить со мной. И что при этом он сказал? «Прости, что был груб», «нам не стоит быть друзьями» и «ты несешь бред». Какого черта ты вообще со мной заговорил, чтобы сказать это? И что за выходка с Тайлером? Я увлеклась и превратила мясо в большую плоскую лепешку. Что ж, сделаю рулетики. Где-то были грибы и бекон.

Пойдем по порядку. Он извинился, что был груб, сказав, что так лучше. Был груб когда? В больнице или потом? И лучше, чем что? Тупиковая цепочка, только еще больше вопросов. Нам не стоит быть друзьями. Если он не хочет этого, зачем заговорил со мной? Только чтобы объявить об этом? Да и не сказать, что нас связывала теплая дружба в последнее время. В последнее время… А до этого было не так. Не заметив, что делаю, я едва не порезалась, нарезая грибы для начинки. Его разозлили мои слова о том, что он жалеет о моем спасении, но ведь он сам это сказал, а потом он, очевидно, решил отомстить мне этим эпизодом с Тайлером.

Яснее его мотивы не становились и, хуже того, все мои усилия последних месяцев, чтобы не думать о нем, пошли прахом. Чертов Каллен. Я не хотела признаваться себе в этом, но часть меня, та, что не была охвачена гневом в тот момент, любовалась отражением его улыбающихся глаз в зеркале.

Зазвонил телефон. Надеясь, что это не очередное приглашение на танцы, я сняла трубку. Звонила Джессика. Майк поймал ее после уроков, чтобы сказать, что он пойдет на танцы с ней. Джесс ликовала и в возбуждении говорила еще быстрее, чем обычно, отчего понять можно было только каждое второе слово. Кажется, она строила предположения, с кем пойдут Анжела и Лорен. Для поддержания этого разговора мне было не обязательно что-то говорить, так что я просто слушала и переживала, как бы у нее не случился приступ гипервентиляции.

— Ну, Белла, ты точно не сможешь пойти? — на сей раз в голосе слышалось искреннее сожаление, что меня не будет на танцах. Я подумала, насколько это было связано с полученным согласием от Майка.

— Нет, Джесс, а ты оторвись по полной.

— Это обязательно!

Когда пришел Чарли, я объявила ему о своих планах поехать в Сиэтл. Отец был обеспокоен, что я собираюсь отправиться одна так далеко, да еще в такой большой город, но я была убедительна, в конце концов, я почти всю жизнь прожила в Финиксе, а он гораздо больше, так что он сдался.

— А как же танцы Беллз?

И откуда только ты все знаешь?

— Пап, я не танцую.

— Почему?

— Пап… — я развела руками, ожидая, когда он сам поймет, много времени это не отняло.

— А, ну, да. Хочешь, я поеду с тобой?

— Нет, спасибо. Я буду ходить по книжным отделам и посмотрю что-нибудь из одежды, вряд ли тебе такое понравится.

— Тебе не будет скучно?

— Нет, мне нравится гулять одной. Не знаешь, в кого я такая?

Чарли ухмыльнулся.

— Ладно, Беллз. Но чтобы была осторожна, договорились?

— Да, шериф.

Той ночью мне снова снился Эдвард Каллен. На сей раз я не пыталась приблизиться к нему. Просто стояла в своем круге света, а он смотрел на меня с того места, где начиналась темнота.

— Нам не стоит быть друзьями, Белла.

Мне было грустно до слез, так что я ответила ему только «Чертов Каллен». Он печально улыбнулся, но так и остался стоять на границе света и тьмы, не убегая, но и не делая шага ближе.

Я проснулась уставшей, словно мне вдруг стукнуло лет девяносто, с желанием навсегда остаться в постели. Помечтав об этом несколько минут, я все же соскребла остатки себя с кровати и отправила в ванную.

Утро выдалось холодным, но хотя бы без дождя. По крайней мере, пока. Выходя из пикапа, я уронила ключи и наклонилась поднять их, но меня опередили бледные пальцы. Давно отвыкнув от его внезапных появлений, я рефлекторно отшатнулась в сторону, как старый невротик.

— Привет, — Каллен выглядел очень довольным произведенным эффектом.

Я протянула руку, и он опустил в нее мои ключи. Кинув их в карман, я обогнула его, направляясь к учебным корпусам.

— Сбегаешь? — Эдвард невозмутимо шел рядом.

— Выполняю твое желание — воздерживаюсь от общения с тобой.

— Я сказал, что для тебя будет лучше, если мы не будем дружить. Я не говорил, что я этого не хочу.

— Ах, вот оно что. Что ж ты сразу не сказал? Теперь мне все понятно.

Он недовольно поджал губы в ответ на мой сарказм, но не отстал, продолжая меня преследовать.

— Не ходи за мной, — никакого эффекта. — С чего ты вообще опять со мной разговариваешь?

— Я решил.

— Что ты решил?

— Теперь я делаю то, что хочу. И плевать на правила.

Что из этого я должна была понять? Специально он, что ли, говорит загадками?

— Может, ты болен?

— Я знаю, что ты сердишься. Я это заслужил, но знаешь, как говорят, признанная вина наполовину искуплена.

— Тогда тебе придется много чего признать.

— К счастью для меня, о большей части ты не знаешь, — он отвел взгляд, но когда снова посмотрел на меня, глаза озорно блестели. Что-то мне подсказывало, что мне не захочется знать, что он имел в виду.

— Что это было вчера?

— Я хотел дать Тайлеру шанс, — его губы подрагивали от усилия не улыбаться, но глаза, как всегда, выдавали его.

Злость клокотала у меня где-то под ребрами, мне приходилось прикладывать много усилий, чтобы говорить спокойно.

— Теперь ты решил изводить меня? Тебе что, настолько скучно?

— Просто у тебя было такое лицо… — я обернулась к нему. — Да, примерно такое, — засмеялся он.

— Даже припомнить не могу, чтобы кто-то раздражал меня так, как ты.

— Я польщен.

— Это не комплимент.

Я развернулась и пошла прочь, тихо кипя про себя. Он быстро догнал меня.

— Я хотел спросить.

— У меня большие сомнения, что я захочу тебе отвечать.

— И все же я рискну. «Этическая проблема лжи в произведениях английской классической литературы».

— И что?

— Меня удивил выбор темы, количество примеров. Кто бы мог подумать, сколько в этих книгах лжецов. Но еще больше меня удивило содержание.

— Отчего же?

— Я думал, ты назовешь даже Элизабет Беннет беспринципной лгуньей и вынесешь ей приговор за обман сестры, но ты ее оправдала, как и некоторых других. Это у меня никак в голове не укладывается.

— У Элизабет была веская причина солгать, и она же страдала от этого больше всех. Несправедливое отношение к Джейн она переживала болезненнее, чем к самой себе, и Джейн же — единственная, с кем она могла бы поделиться, но она этого не сделала, решив нести этот груз в одиночку. Если ее ложь, чтобы пощадить чувства сестры — преступление, она достаточно наказала сама себя. И, к слову, я заметила, что ты выбрал самый безобидный пример из приведенных.

— То есть ты допускаешь, что ложь может быть оправдана в особых обстоятельствах?

— Я допускаю, что в особых случаях, ложь может быть прощена. В общем-то, когда я писала это эссе, я хотела извиниться, с опозданием поняв, что вместо благодарности за спасение моей жизни предъявила требование истины, на которую, возможно, не имела права, и у которой, возможно, есть веская причина быть сокрытой. Не говоря уж о том, что из-за меня она едва не была раскрыта куче посторонних, — я столько раз проговорила это в своей голове после аварии, что слова сами выстраивались одно за другим.

— Белла, — Каллен слушал меня, впившись взглядом в лицо, и вроде, понял суть, хотя даже для меня самой это казалось слишком замудренно.

— Но потом я передумала.

— Что? — его лицо вытянулось.

— Ты надулся, как чертов сыч, и отказался со мной разговаривать. Я решила, что ты получил по заслугам, но эссе уже было сдано, так что пути назад не было.

— Звучит, как если бы ты переживала из-за той ссоры.

— Меня беспокоило, что я сама повела себя недостойно, а не то, что я могла задеть твои чувства.

К тому же, как оказалось, я заблуждалась, считая, что между нами существовало определенное доверие, приняв его вежливость за расположение, и мне было стыдно за это. Чего я, разумеется, ни за что не сказала бы ему.

— У меня еще вопрос.

— Почему я вообще с тобой разговариваю?

— В субботу, когда будут танцы…

— Ты издеваешься?

Я так резко развернулась, что едва не врезалась в него, так что мне пришлось сильно задрать голову, чтобы видеть его лицо. Он не отступил назад, смотря на меня сверху вниз, стоя очень близко. Непозволительно близко.

— Позволишь мне закончить? — тихо спросил он.

Сглотнув, я снова пошла прочь.

— Я слышал, ты едешь в Сиэтл. Позволь составить тебе компанию.

— Это еще зачем?

— Мне тоже нужно в Сиэтл. Так зачем жечь лишнее топливо? Слышала о глобальном потеплении?

Вздохнув, я остановилась. Каллен встал рядом, смотря на меня исподлобья, с серьезным видом ожидая моего ответа. Меня утомил этот разговор, и мне больше не хотелось изображать остроумие.

— Слушай, я не понимаю тебя. Не знаю, чего ты хочешь, и не хочу играть в твою игру «дружу-не дружу». Мне она не нравится.

— Я не играю с тобой, — он заговорил в совсем по-другому: тихо, серьезно, без шутливости в тоне, как если бы он и сам устал. — И не играл. Я очень старался, но все оказалось бессмысленно, и я просто сдался.

— Я не…

— Я больше не могу держаться подальше от тебя, — странные желтые глаза прожгли меня взглядом, так что сердце пропустило удар. — И я никогда не жалел, что спас тебя, мне бы и в голову такое не пришло. Не знаю, как ты могла предположить подобное, но сожалел я о том, что нарушил обещание, данное тебе.

Он говорил так пылко, что я растерялась. Как завороженная, я смотрела на него не в силах вымолвить ни слова.

— Я заеду за тобой в субботу в десять, — он развернулся, чтобы уйти, но снова посмотрел на меня, чтобы добавить: — И все же, тебе не стоит дружить со мной.

Да какого… Стряхнув оцепенение, я снова обрела дар речи.

— Я не согласилась!

— Увидимся за ланчем, — бросил он напоследок, быстро увеличивая расстояние между нами.

— В самом деле, да кого вообще интересует, что я говорю?

Недовольно бурча себе под нос, я направилась на английский, надеясь, что моя победа в конкурсе еще достаточно радует мистера Мейсона, чтобы он не спрашивал меня сегодня на уроке.

Когда пришел Ньютон, я сидела, положив голову на парту и накрыв ее курткой. Ох, и почему этому Каллену так легко удается выводить меня из равновесия? Что он там опять сказал? Он не не хочет со мной дружить, но настоятельно рекомендует мне сторониться его, хотя сам при этом навязывает мне свое общество. Сожалеет, что нарушил данное мне слово, и, выходит, его высказывание в больнице я поняла неверно. Но тогда его поведение становится еще менее логичным. Я вздохнула.

— Эй, Аризона, — Майк поднял край куртки, чтобы взглянуть на мое лицо. — У кого-то выдалось недоброе утро, да?

— Майк, я совсем не понимаю людей, — пожаловалась я.

— Да, я заметил, — рассмеялся Ньютон. Я нахмурилась. — Белла, тебя и саму порой не поймешь. Но это лечится честным разговором.

— А как понять, что собеседник честен?

Парень принял позу мыслителя, прежде чем поделиться со мной своей мудростью.

— Довериться интуиции.

— Боюсь, мне это не поможет.

С интуицией я была не в ладах.

С замиранием сердца я шла на ланч, но, взглянув на дальний столик, ощутила, как внутренности обратились в камень. Каллены, как всегда, сидели в дальнем углу, но вчетвером — Эдварда с ними не было.

— Белла, ты чего зависла? — Джессика привлекла мое внимание к тому факту, что подошла моя очередь.

— Я… эм, мне содовую, пожалуйста.

— Ты в порядке, Белла? — забеспокоился Ньютон.

— Да, просто не голодна.

Майк посмотрел на Джесс, но та только пожала плечами. Ожидая, пока ребята купят обед, я сражалась с крышкой на бутылке, которая отказывалась поддаваться, когда услышала:

— На тебя смотрит Эдвард Каллен. Интересно, почему он сегодня сел один?

Посмотрев в ту же сторону, что и Джесс, я заметила его. Он сидел один за столом у стены. Поймав мой взгляд, он приглашающе помахал рукой. Я снова обратила все свое внимание на бутылку лимонада.

— Он, что, зовет тебя?

— Не знаю, может, у него руку судорогой свело.

— Ой, он идет сюда.

Эдвард очень быстро оказался рядом. Встав спиной к Майку и Джессике, он обратился ко мне:

— Можно тебя?

— Зачем?

— Просто удели мне немного своего времени. Пожалуйста.

Честный разговор, значит? Других вариантов у меня все равно не было, так почему бы не попробовать предложение Майка?

— Хорошо.

Обменявшись взглядами с Майком и Джесс, я пошла с Эдвардом. Мы дошли до его столика, где он жестом предложил мне сесть и устроился напротив. Он протянул руку к моему лимонаду, предлагая помощь. Я натянула рукав на ладонь и попробовала снова. Строптивая крышка, наконец, повернулась. Я сделала глоток сладкой жидкости, стараясь не поперхнуться под пристальным взглядом Каллена.

— Ты выглядишь испуганной.

— Я не знаю, как реагировать.

— Я стараюсь все исправить.

— Чего ты пытаешься добиться?

— Помириться.

— Почему?

— Я же говорил, теперь я делаю то, что хочу.

— И чего же ты хочешь?

Ответом мне был только пронзительный взгляд, от которого встали дыбом волосы на затылке. В животе что-то сжалось. Не выдержав, я отвела глаза, невольно обратив внимание на его семью. Никто, кроме Эмметта, не обращал на нас внимания, только здоровяк переводил взгляд с меня на Эдварда и обратно, будто смотрел матч по пинг-понгу. Получив легкий тычок от Элис, он повернулся к ней и что-то заговорил.

— Ты не голодна? — Каллен указал глазами на лимонад в моих руках.

— Нет. А ты?

Он кривовато улыбнулся, хотя в этом вопросе не было ничего смешного.

— Я достаточно сыт.

— Обязательно выбирать такие странные формулировки?

— Почему-то, разговаривая с тобой, я нет-нет да ляпну какую-нибудь глупость.

— Наконец-то я могу хоть в чем-то с тобой согласиться.

Он улыбнулся, и, не в силах что-то с собой поделать, я ответила ему тем же.

— Что ты имел в виду говоря, что мне не стоит дружить с тобой?

— Для тебя разумнее было бы не приближаться ко мне, но я не намерен больше помогать тебе в этом.

— Хочешь сказать, ты опасен?

Он сглотнул, прежде чем ответить.

— Да.

— Ты желаешь мне зла?

— Нет, — это был честный ответ, и я об этом знала.

Мне вспомнился сон, в котором Эдвард был частью темноты. Я ведь так и не нашла ответа, кто он такой, но печальное выражение, с которым он смотрел на меня во сне, отразилось сейчас на его лице.

— О чем ты думаешь?

— О том, кто ты такой.

— И как, есть предположения?

— Честно говоря, нет.

— Хорошо.

— Хорошо? Если ты оставляешь решение, общаться ли с тобой, мне, тебе не кажется, что мне стоит знать?

— Возможно.

Я подняла брови, думая, что он скажет что-то еще, но он только снова улыбнулся, показывая, что я ничего больше от него не добьюсь. Посмотрев куда-то за мою спину, он вдруг засмеялся.

— Твой бойфренд негодует, что я тебя похитил. Но пусть и не надеется, что я верну тебя обратно, у него было достаточно времени.

— Что ты опять городишь?

Он снова рассмеялся.

— Он думает, выбить ли мне зубы сейчас или вызвать на разговор позже. Для такого труса, мысли у него довольно смелые.

— А ты, значит, всегда знаешь, кто и что думает.

Он перестал смеяться, но отблески веселья еще плескались в глазах.

— Есть исключение, если помнишь.

— Помню.

Значит, мне нужно было решить, хочу ли я вернуться к тому, что было до аварии или избегать его. Если задуматься, до той аварии он ни разу не причинил мне вреда. Разговоры с ним были самой приятной частью моей повседневности здесь, особенно когда он улыбался. Он смешил меня и подбадривал. Мне нравилось смотреть на него и прикасаться к нему. Мне всегда было интересно, что он скажет, а всякий раз, встретив что-то интересное в книге или по телевизору, я хотела рассказать ему. А потом он спас меня, рискуя быть раскрытым, после чего прервал наше общение. И это было болезненно. На сегодняшний день это худшее, что он сделал.

— У меня вопрос, — он чуть наклонил голову, показывая, что слушает. — Сколько на сей раз продлится твое дружелюбие, прежде чем ты снова решишь не разговаривать со мной?

Опустив глаза, он протянул руку и взял крышку от бутылки, лежащую около моей руки, прежде чем тихо ответить:

— Пока ты не попросишь меня уйти.

— А если я этого не сделаю?

Он невесело усмехнулся.

— Тогда мы возвращаемся к разговору о разумном.

— Ты опять поссориться пытаешься?

— Нет, я хочу, чтобы ты поняла.

— Я понимаю.

Он удивленно вскинул на меня глаза.

— Правда?

— Да. Я слушаю то, что ты говоришь, и помню то, что видела. Пусть я пока не знаю всего, но со временем я во всем разберусь.

— Я бы этого не хотел, — он крутил в руках крышку, перекатывая ее между пальцами, и хмурился.

— Почему?

— Что, если ты узнаешь что-то, с чем не сможешь примириться?

— Полагаю, тогда и узнаем.

Я не могла что-то ему обещать, не имея информации, так что это был единственный ответ, который я могла дать. Оторвав взгляд от его рук, я поняла, что в столовой остались мы одни. Сколько же времени?

Я подскочила, хватая рюкзак.

— Мы опоздаем.

— Я не иду на биологию, — он не смотрел на меня, сконцентрировав свое внимание на крышке, крутящейся меж пальцев.

— Почему?

— Иногда это полезно, прогуливать.

— Ну, как знаешь. Пока.

Я почти бегом направилась в нужный кабинет, не слишком понимая, куда иду, доверившись автопилоту. Он не подвел, и я вошла как раз к началу урока. Я видела обиженный взгляд Майка и удивленно поднятые брови Анжелы, но спросить что-либо у них возможности не было.

Состоявшийся разговор крутился в голове, как пластинка, поставленная на повтор. Когда я спросила, чего он хочет, он ничего не сказал. И тем не менее, он ответил. От этого воспоминания побежали мурашки. Если это я поняла неправильно, то, как вообще это можно понять по-другому? А чего же хочу я? Ясности, наверное. Эти его разговоры о разумном походили на мои собственные суждения о рациональном, только в другом контексте. Обычно я думала, рационален ли мой страх, когда испытывала его, мысль же о разумности отсутствия страха мне в голову не приходила ни разу.

Он оставлял мне выбор, общаться с ним или нет, предупредив, что он опасен, дав понять, что он делал что-то ужасное. Насколько ужасное? Мы же школьники, что он мог натворить? На ум приходили эпизоды из новостей, где учащиеся приносили в школу оружие и чинили расправу над одноклассниками, но это явно не тот случай.

Погруженная в раздумья, я не замечала, что происходит в классе, пока мистер Беннер не проколол палец Майку. Красная капля потекла по его руке, оставляя за собой алый след, учитель объяснял, как пользоваться индикаторами. Уши заложило. Сегодня мы определяли группу крови. Остальные тоже стали прокалывать себе пальцы. Я почувствовала, как сжался желудок. Голос учителя доносился словно издалека, стены класса закружились перед глазами. Борясь с дурнотой, я положила голову на парту, стараясь выбросить из головы увиденную картину.

— Мистер Беннер, кажется, Белле плохо, — услышала я голос Анжелы.

— Белла? — мистер Беннер подошел ко мне.

Меня тошнило, пульс громко стучал в ушах, горло перехватил спазм.

— Мистер Беннер, я знаю свою группу крови, — прошептала я. — Можно мне уйти?

— Тебе нужно в лазарет?

— Думаю, да, сэр.

Не дожидаясь, когда кого-то попросят, ко мне подошел Майк и помог встать.

— Ты можешь идти?

— Да, — только бы выбраться отсюда!

Желание как можно скорее покинуть класс помогло мне дойти до выхода из корпуса, после чего я осилила только несколько шагов. В глазах потемнело. Покачнувшись, я схватила Майка за предплечье и стала оседать на бордюр.

— Эй-эй, Белла! — в голосе Майка слышалась паника. Поддерживая, он помог мне сесть, я уткнулась лбом в колени. — Черт, да что же…

— Все нормально, Майк, мне просто надо посидеть. Голова кружится, — я боялась говорить громче шепота, спазм сжимал желудок. Как хорошо, что я не обедала сегодня.

— Белла, — откуда-то издалека прозвучал обеспокоенный голос.

Вот черт, только не он.

— Что случилось? — уже ближе.

— Ей стало плохо на биологии. Она даже не успела проколоть палец, как резко побледнела…

— Белла, ты слышишь меня? — совсем рядом, как если бы он присел передо мной на корточки.

— Уйди, Каллен. Дай упокоиться с миром.

Он фыркнул.

— Прости, милая, этого не будет, — тихо проговорил он.

— Я вел ее в лазарет, но…

— Я сам отведу ее, — объявил Каллен.

Дурнота накатывала волнами. Я почувствовала, как меня оторвало от земли.

— Эй!

— Возвращайся на урок, Ньютон, — прозвучало прямо у меня над ухом.

Распахнув глаза, я поняла, что Каллен подхватил меня на руки и размашистым шагом пересекает лужайку.

— Отпусти меня!

— Спокойно, я всего лишь доставлю тебя по назначению.

Господи, только бы меня на него не вырвало! Я сглотнула вязкую слюну.

— А ты, значит, не выносишь вида крови.

Я застонала, закрыв руками лицо и стараясь глубоко дышать носом.

— Причем даже когда ты сама не ранена, и это чужая кровь.

— Замолчи, умоляю тебя.

Прижатая к его груди, ощущая заложенность в ушах, я скорее почувствовала, чем услышала, как он смеется. Притупленное восприятие уловило приятный, уже знакомый мне запах. Я постаралась сосредоточиться на нем и подстроить ритм своего дыхания к мерным вдохам Эдварда. Это помогло.

Вдруг стало тепло. Похоже, мы вошли в помещение. Я убрала от лица руки и рискнула приоткрыть глаза.

— О, Боже мой, — миссис Коуп, сотрудник администрации, подскочила со своего места, чтобы открыть дверь в мед кабинет. — Что случилось?

— Они определяли группу крови на биологии, и ей стало плохо.

— Эта тема никогда без обмороков не обходится, — голос принадлежал уже другой женщине, вероятно, медсестре. — Клади ее сюда.

Я почувствовала прикосновение к накрахмаленным простыням. Мне стало не с чем сверять ритм дыхания, и я больше не ощущала аромата, исходившего от Эдварда. Вместо него в нос ударил запах антисептика. Он подействовал отрезвляюще, ослабив хватку тошноты на горле.

— Вот, дорогая, — медсестра опустила мне на лоб холодный компресс.

— Спасибо.

— Это нужно просто переждать.

— Я знаю.

Я услышала, как фыркнул Каллен. Открыв глаза, увидела, что он сидит на краю кушетки лицом ко мне.

— А ты можешь вернуться в класс.

— Я пока останусь с ней.

Его ответ звучал так категорично, что медсестра не стала с ним спорить. Недовольно поджав губы, она пошла на свой пост, что-то ворча себе под нос. Издалека доносились перешептывания, видимо, она переговаривалась с миссис Коуп.

— В одном ты был прав, — сказала я, стараясь не слушать их разговор.

— Только в одном?

— Прогуливать иногда полезно.

Эдвард тихо засмеялся.

— Что там делал, кстати?

— Я сидел в машине, когда увидел вас.

Я закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Время шло медленно, но свое дело оно делало. Дурнота постепенно отпускала меня. С каждым новым вдохом ощущение заложенности в ушах слабело. Каллен тихо сидел рядом. Не видя и не слыша его, я все равно ощущала его присутствие. Кажется, даже самочувствие приходило в норму быстрее обычного.

— Белла, посмотри на меня, — его голос прозвучал ближе, чем я ожидала.

Разомкнув веки, я увидела, его, стоящего совсем рядом, чуть склонившись надо мной. Мне не удалось понять выражение на его лице, а смотреть на него с такого расстояния было не на пользу. Его просьбу я выполнила, достаточно.

— Ты так напугала меня, я думал, случилось что-то страшное. Я ведь оставил тебя всего на пару минут.

— Будет тебе уроком.

Он снова засмеялся.

— Я учту. Ньютон, к слову, тоже был близок к обмороку, но его я бы тащить не стал. С удовольствием посмотрел бы, как он лежит на тротуаре.

— Бедный Майк. Я заставила его понервничать.

— Не волнуйся, беспокойство за тебя быстро уступило место ненависти ко мне. Похоже, я занимаю его мысли даже больше, чем ты.

— Ты преувеличиваешь.

— Нет, парень ненавидит меня всем сердцем.

Я слышала веселье в его голосе и открыла глаза, чтобы увидеть это. Он улыбался, как всегда, очаровательно. Неужели я так быстро забуду обо всем, просто потому что он улыбнулся мне? Это глупо. С другой стороны, если его молчание ранило меня, не значило ли это, что я сама воспринимала его, как человека близкого? Едва ли мне удалось это изменить, пусть я и старалась.

Он нахмурился.

— Что, плохо?

— Нет, — я села, снимая со лба компресс. — Уже нормально.

Комната стояла неподвижно, стены перед глазами не пытались кружиться, желудок успокоился.

Дверь снова открылась и миссис Коуп объявила:

— У нас еще один.

Я поспешно спрыгнула с кушетки, уступая место чуть не зеленому Ли Стивенсону, которого тоже привел Майк. Эдвард подтолкнул меня к выходу, загораживая Ли, к которому спешила медсестра.

— Пойдем-ка отсюда, давай, — когда мы вышли в приемную, он закрыл дверь и пояснил. — Ли, похоже, перестарался, прокалывая себе палец.

— Оу… — да, второй обморок был бы некстати.

В приемной на одном из стульев стоял мой рюкзак. Я раздумывала, откуда он там взялся, когда к нам вышел Майк.

— Я подумал, на биологию ты больше не вернешься, — Ньютон выглядел обиженным, но разговаривал как обычно.

— Спасибо, Майк.

— Тебе лучше? — он демонстративно игнорировал присутствие Эдварда, встав к нему спиной между нами, заткнув большие пальцы за пояс брюк.

— Да, уже прошло. Ты сегодня за медбрата?

— Не самая плохая работенка, когда никто не лезет, — Майк кинул недовольный взгляд через плечо, Эдвард усмехнулся. — Спросить хотел, это же не повлияет на наши планы на выходные, так?

Звучало это, как если бы планы у нас были на двоих.

— Нет, я поеду, конечно.

— Встречаемся в одиннадцать в магазине отца.

— Хорошо.

Неловко переступив с ноги на ногу, он все-таки решил уйти.

— Ладно, увидимся на физкультуре.

Майк вышел за дверь, а я опустилась на стул, откинув голову на стену. Физкультура… Я и забыла совсем.

— Тебе плохо?

— Нет, просто этот урок я бы прогуляла с особым удовольствием.

— Хммм… — подняв бровь, Эдвард посмотрел в сторону стойки администрации. — Давай посмотрим, что можно с этим сделать.

— Что ты задумал?

— Просто сиди и не двигайся, — я прищурилась. — Будешь так смотреть, ничего не выйдет. Закрой глаза.

С неохотой, но я его послушала.

— Молодец. Миссис Коуп, — его голос вдруг зазвучал очень вкрадчиво.

— Что такое, Эдвард?

— У Беллы сейчас физкультура, но я не думаю, что ей стоит идти на нее. Вы согласны?

Я легко могла представить, как он улыбается ей, на щеках ямочки, золотые глаза притягивают, заставляя все мысли покинуть голову. Бедная миссис Коуп. Она выдержала молчаливую паузу, прежде, чем ответить.

— Думаю, мы можем написать ей освобождение. Тебе освобождение тоже нужно, Эдвард?

— Нет, мне не нужно. Спасибо, миссис Коуп.

— Ой, ну что ты, — женщина по-девчоночьи хихикнула. — Белла, тебе лучше?

Наконец можно было открыть глаза. Щеки миссис Коуп алели румянцем, она даже словно помолодела лет на десять.

— Да, спасибо.

Взяв рюкзак, я подошла к стойке. Женщина смотрела на нас с выражением странного умиления на лице.

— Ты все еще бледная. Эдвард, ты же проследишь, чтобы Белла добралась до дома? — она подмигнула ему.

— Разумеется, — улыбнулся Каллен.

— Тогда идите, идите, — пропела администратор.

Я в замешательстве посмотрела на нее. Что это такое вообще было?

— Дойдешь или тебя донести? — Эдвард выглядел чрезвычайно довольным собой.

— Дойду. До свидания.

Миссис Коуп проводила нас лукавым взглядом. Я вышла на улицу, с наслаждением вдохнув холодный воздух. Снова начался дождь.

— Что ты с ней сделал?

— Ничего. У нее просто очень нежная романтичная душа.

— Так я тебе и поверила, манипулятор.

Каллен засмеялся. Я подняла лицо, подставив его под капли. Они приятно охлаждали кожу, смывая липкий пот. Я могла поехать домой без очередного травмоопасного и унизительного часа на физкультуре.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

Пока мы шли в сторону парковки, дождь усилился, обернувшись ливнем. Я натянула капюшон, и даже Каллен последовал моему примеру. Я повернула в сторону своего пикапа, но не успела сделать и пары шагов, как была поймана за рукав.

— Куда это ты направляешься?

— Моя машина там, — куда еще я могу направляться? Что опять ему не так?

— Ты же не думаешь, что я позволю тебе сесть за руль сразу после обморока?

— Не думаю, что я стану тебя спрашивать.

— Мы не будем это обсуждать, — держа за рукав, Эдвард потащил меня в противоположную от моей машины сторону, как расшалившегося ребенка.

— Это кто так решил? Отпусти меня! Ты что творишь?

Я знала, что он сильный, но не ожидала, что мои попытки сопротивления будут иметь для него не больше значения, чем для эвакуатора. Казалось, он даже не замечал моих усилий.

— Я просто подвезу тебя домой, — он подвел меня к пассажирский стороне своего Вольво, а сам направился к водительскому месту.

— А что будет с моим пикапом?

— Мы пригоним его после школы.

— Я могу доехать сама.

Он сел в машину и немного опустил стекло с моей стороны.

— Садись в машину, Белла.

Я задумалась, есть ли у меня шансы добежать до моей машины, не упав. Покрытие парковки было ровным и без наледи. Глаза Эдварда угрожающе сузились.

— Я просто притащу тебя обратно.

В самом деле, притащит? Наверняка. Будет ли он при этом зол? О, несомненно.

Сорвавшись с места, я успела пробежать только мимо пары припаркованных машин, когда была поймана и заброшена на твердое плечо. Успев только пискнуть, я оказалась висящей вниз головой на его спине. Он что-то ворчал себе под нос, но слишком тихо, чтобы я могла расслышать его слова сквозь капюшон, по которому стучали капли. Мокрые волосы облепили лицо, лишая возможности что-либо увидеть.

— Эй! — я понимала, что это была глупая детская выходка, и теперь она привела меня в такое затруднительно положение вполне ожидаемо. Пытаясь хоть немного сдуть с лица волосы или убрать их руками, приподнять голову, я поерзала, из-за чего рюкзак, который и так еле держался, соскользнул с моего плеча и приземлился на асфальт. — Эй, Шрек, у меня рюкзак упал.

Я почувствовала, как поднялось и опустилось его плечо, когда он вздохнул. Эдвард развернулся, и покрепче ухватив меня под коленями, нагнулся, почти вернув мне нормальное положение. На какой-то миг мне показалось, что он поставит меня, но он тут же выпрямился, словно не был отягощен моим весом на плече и рюкзаком в руке, и снова зашагал к машине. Когда он открыл заднюю дверь и закинул на сидение рюкзак, я подумала, что буду брошена следом, но нет, дверь захлопнулась, и открылась передняя. Меня осторожно посадили на пассажирское место.

— Ты совершенно беспардонный, ты знаешь? — он нависал надо мной, положив руки на крышу. Выглядел он не сердитым, а скорее так, как если бы старался не улыбаться.

— Поставь ноги внутрь, пожалуйста, — немного посверлив его взглядом, я сочла за благо подчиниться. — Спасибо.

Захлопнув дверь, он обошел машину. Я заметила, что когда он побежал предотвращать мой побег, водительская дверь так и осталась открытой, и дождь успел щедро залить кожаное сидение, образовав на нем лужу. Сев, Эдвард плотно сжал губы. Отчаянно стараясь не смеяться, я повернулась к окну, закусив губу.

— Я все слышу.

— Я ничего не делаю.

— Ты комментируешь в своей голове.

— Боишься, что подмочил репутацию? — распирающий смех мешал дышать нормально.

— Слабовато, ты можешь лучше. Давай, как не сесть в лужу, советы от Беллы.

Я расхохоталась, осознавая, как скучала по нему все это время, хотя он и был рядом. К моему удивлению, он присоединился ко мне. Он определенно был прощен. Глупая Белла.

Эдвард включил печку, по салону растекалось тепло. Дождь был такой сильный, что, ума не приложу, как он так легко вел машину.

— В любом случае, оно того стоило. Я уж думал, ты никогда больше мне не улыбнешься.

— Что бы ты тогда делал?

— Брал бы измором, — ухмыльнулся Каллен.

— Да ты и впрямь страшный человек, да еще с замашками тирана.

— Тебя это пугает?

— Пока не знаю.

— Боишься меня? — мы как раз остановились возле моего дома. Хотя было и недалеко, все равно мы приехали очень быстро. Он повернулся ко мне, чуть хмурясь в ожидании ответа.

— Нет, — я выдержала его испытывающий взгляд, и он улыбнулся. — Но мне не нравится, когда с моим мнением не считаются.

— Виноват. Стоило найти другой способ.

Кивнув, я протянула ему руку.

— Друзья?

Он раздумывал какое-то время, прежде чем принять мое рукопожатие. Выглядел при этом он недовольным.

— Думаю, можно попробовать.

Его кожа, как всегда, была холодной, но, как и раньше, вызывала странную реакцию у моего тела. Я задержала его руку в своей.

— Друзья не лгут, так?

Он подумал и выдвинул встречное предложение.

— Но и говорить могут не все.

Правила этой игры работали в обе стороны. Я подумала, хотела бы я иметь такую лазейку — право умолчать о чем-то? Не говорить того, что предпочла бы оставить при себе, не прибегая ко лжи. Да, это условие мне определенно подходило.

— Идет. Как ты на самом деле заметил нас с Майком? С твоего парковочного места ты бы нас не увидел, — я наконец отпустила его руку.

— Да, это будет непросто, — пробормотал Каллен. — Ладно. Я действительно был в машине. Мое внимание привлек Ньютон. Его накрыла такая паника, что я решил проверить, в чем дело.

— Как это, он привлек твое внимание своей паникой? Он ведь не кричал, ничего такого.

— Тем не менее, за последнее время его… можно назвать это голосом, стал слишком знаком, у меня от него скулы сводит.

Он снова говорил о чтении мыслей. Я еще не решила, верить ли в это, и оставила этот вопрос на потом.

— Да что он тебе сделал?

— Он как больной зуб, даже когда отвлекаешься, на заднем плане всегда чувствуешь, как он ноет. Жаль, ни один дантист от него не избавит. Правда, в этот раз он оказался полезен. Хоть на что-то сгодился.

— К слову, мы едем на природу в эти выходные. Поедешь с нами? — я хотела, чтобы он поехал, но еще больше я хотела дать ему понять, что это просто поездка с ребятами и ничего больше.

— О, я бы хотел, — засмеялся Эдвард. — Но, боюсь, не выйдет. Я уже обещал Эмметту, что поеду с ним. Мы уезжаем сегодня вечером.

— Куда? — я старалась не выдать свое разочарование.

— К горе Ренье.

Мне это ни о чем не говорило.

— Чарли говорит, не стоит сейчас ходить далеко в лес.

— В той стороне никого опасного для нас нет.

Я нахмурилась, не до конца понимая, нужно ли искать скрытый смысл в его словах. Почти все, что он говорил, превращалось в головоломку.

— Будешь переживать за меня?

— А стоит?

— А если я скажу «да»?

— Друзья не лгут.

Эдвард вздохнул.

— Тогда придется ответить отрицательно, — он посмотрел на часы. Урок должен был скоро закончиться, ему нужно было возвращаться. Я потянулась за рюкзаком, лежащим на заднем сидении. — В выходные будет солнечно, так что, думаю, на пляже тебе понравится.

— Надеюсь. Я пойду, спасибо, что подвез.

— Мы пригоним твою машину до прихода шерифа, тогда, возможно, он не заметит, что сегодня что-то случилось.

Я фыркнула.

— Думаешь, ему еще не доложили? В этом городе секретов нет.

Отдав ему ключи от пикапа, я потянулась открыть дверь, когда он снова позвал меня.

— Белла, будь осторожна, ладно? — он слегка хмурился, а я хотела, чтобы он улыбнулся мне на прощание.

— Будешь за меня переживать? — почти получилось.

Не дожидаясь его ответа, я вышла под дождь и побежала к двери. Только зайдя в дом, я поняла, что не говорила Эдварду, что мы едем на пляж.

За шумом дождя я не услышала, как подъехал пикап, но утром он стоял на своем обычном месте. Чарли рассказали об инциденте в школе, и хотя он и был обеспокоен, сильно расспрашивать не стал.

Остаток недели прошел без больших событий, если не считать того факта, что я снова привлекла внимание своим обмороком. Да, в конце концов, сколько можно? В этой школе так редко что-то происходило, что моя неудачливость служила всем развлечением не хуже телешоу. К счастью, Майк никому не рассказал об участии Эдварда во всей этой истории, иначе даже не решусь представить, насколько хуже все могло бы быть.

Правда, это не избавило меня от подозрений Джессики, учуявшей след. Я не говорила ей, что Каллен перестал разговаривать со мной, так что ее осведомленность впечатляла.

— Вы с Эдвардом снова общаетесь?

— Если это можно так назвать.

— А как это называть?

— Мы все еще сидим вместе на биологии, помнишь?

— А зачем он позвал тебя вчера?

— Он сказал, что его не будет на уроке, но со всей этой суетой мне так и не пришлось передать это мистеру Беннеру, — чистая правда, просто неполная.

Джессика нетерпеливо наматывала кудрявый локон на палец, но порадовать ее мне было нечем. Я и сама пребывала в неопределенности, раз за разом прокручивая в голове наш разговор, словно в нем были подсказки, которые я не заметила.

— Ну, Белла, расскажи мне хоть что-нибудь! — ныла Джесс.

— Да нечего рассказывать.

— Но это же Эдвард Каллен!

— Прости, Джесс, все не так, как тебе хотелось бы.

— Как жаль, — вздохнула она. — Но, может, все еще впереди?

Сдаваться — это не про нее.

Основной темой на обеде оставалась поездка к океану. Мы каждый день проверяли прогноз погоды, но он оставался очень оптимистичным. Если он сбудется, это будет первый солнечный день с тех пор, как я приехала. Почти машинально я бросила взгляд на дальний столик в углу, который сегодня пустовал: для Калленов выходные начались раньше. К несчастью, в этот момент на меня решила обратить внимание Лорен.

— Что, Белла, — мое имя было произнесено с такой неприязнью, что даже мне не понравилось, как оно прозвучало. — Сегодня твоих друзей нет, и ты снисходишь до нас? Или мы уже недостаточно хорошая компания для тебя, и ты думаешь сбежать?

Все притихли. Лорен часто обжигала меня презрительным взглядом, но говорить подобное в лицо обычно не решалась.

— Обществом большинства присутствующих я очень дорожу.

— Особенно моим, — быстрее всех включился Эрик. — Скажи, ну, скажи, — он ткнул меня пальцем в плечо, я улыбнулась.

— Не знаю, как Белла, — встрял Майк. — Но я бы очень дорожил твоим отсутствием.

— На твоем месте я бы сильнее дорожил мировыми запасами геля для волос. Из-за тебя кому-то наверняка его не хватило.

— Как вы думаете, вода будет не слишком холодной для серфинга? — спросила Анжела, снова вернув разговор к обсуждению поездки.

— Беллу не спрашивай, — рассмеялся Майк. — Она даже сидя в духовке попросит закрыть дверцу, чтоб не дуло.

Лорен недовольно сморщила нос, но нападки возобновлять не стала. Не знаю, чем я ей не угодила, но обострять конфликт не хотелось.

— Вы и правда полезете в воду? — на выходные передавали потепление до двадцати градусов, но вода наверняка будет адски холодной.

— Конечно! — воскликнул Эрик, вскочив на стул и изображая серфера. — «Не могу добраться до Малибу», — запел он, пританцовывая. Тайлер присоединился к нему со второй строки. — «Гонолулу слишком далеко, но волны зеленой линии меня зовут, хотя Копли покрыт снежком»⁽¹⁾. Давай, Майкл, порадуй меня, подпевай.

— Да ведь эта песня даже не про серфинг!

К концу обеда Эрика все же удалось стащить со стула, но танцевать он не прекратил даже по пути на урок. Его выступление и старания других разрядить обстановку сгладили впечатление от эпизода с Лорен, так что уходили из буфета все в приподнятом настроении. На Лорен я старалась не смотреть.

В пятницу я шла на биологию с ощущением предвкушения чего-то хорошего, как если бы меня там ждал рождественский имбирный пряник. Я напомнила себе, что Эдварда сегодня не будет, но ничего не могла с собой поделать. Как минимум теперь меня там точно не ждал холодный прием угрюмого соседа по парте. Этот урок я провела в компании маленького динозаврика, нарисованного на полях моей тетради. После аварии, запрещая себе думать о Каллене, я как-то даже взяла в руки ластик, чтобы стереть его, но так и не смогла этого сделать, так что теперь я улыбаясь смотрела, как он спит на своем месте. Скорее бы уже прошли эти выходные.

Похоже, наша компания сумела заслужить доверие Чарли, и он не возражал против поездки на пляж, попросил меня только внимательно смотреть под ноги. Хотя, возможно, свою роль играл тот факт, что он знает, где живет каждый из моих друзей, а также их родителей и все их прегрешения.

Прогноз нас не обманул, и день, действительно, выдался ясный. Не веря своему счастью, я стояла у окна в лучах солнца, блаженно впитывая их тепло. Это было как «привет» из дома.

Я оставила пикап возле магазина «Все для туризма», отметив, что стоянка перед ним уже частично заполнена машинами одноклассников. Получалась довольно большая компания. Майк, как отец семейства, пересчитывал всех по головам. Набралось уже больше десяти человек. Было решено ехать на его машине и на фургоне Ли, в который смельчаки складывали свои доски для серфинга. В ожидании последних опаздывающих, мы определялись, кто в какой машине поедет. Из присутствующих большинство я знала плохо, а от некоторых старалась держаться подальше, в первую очередь от Лорен и пришедших с ней девушек, посылающих в мою сторону враждебные взгляды. Я хотела сесть рядом с Анжелой, но мои планы нарушил парень, которого, кажется, звали Бен.

— Анжела, я занял тебе место, — Бен звал ее поехать в фургоне.

Я вопросительно подняла брови, она улыбнулась мне в ответ и последовала за ним. Джессика в этот момент отвлеклась на Майка, так что ее радар это упустил.

— Белла, со мной или с Ли? — спросил Ньютон.

Стоящая рядом с ним Джессика обиженно надулась. Я взяла ее за руку, прежде чем ответить.

— Мы с тобой, конечно.

— Отлично! — Майк открыл нам дверь своей машины.

Лицо Джесс просветлело. Вот и славно, еще один враг мне был не нужен.

— Белла, мы еще кого-то ждем?

По выражению лица Майка было понятно, кого он имеет ввиду.

— Нет.

Парень улыбнулся. Вот уж действительно, чье отсутствие ему дорого.

В машине было тесно и шумно. Я смотрела на пейзаж за окном, так необычно подсвеченный редким здесь солнцем, и понимала, что он мне знаком. Значит, дожди лили не все время, что я тут была. Мы с Чарли часто ездили в Ла-Пуш, когда я приезжала, но я не могла отчетливо вспомнить эту дорогу, залитую солнцем. Лес в глубине, куда теплые лучи не доставали, все же выглядел зловеще, словно кто-то мог прятаться за стволами могучих сосен. Вскоре лес отступил, и за ним открылся вид на океан, голубой в солнечном свете.

Дикий пляж в Ла-Пуш не имел ничего общего с песчаными берегами Калифорнии, куда я ездила с отцом, но, тем не менее, он был прекрасен. Волны разбивались о скалы мириадами сверкающих искр, неся на берег аромат свежести и йода. Каменистый пляж изгибался полумесяцем между двумя скалистыми выступами, на которых неведомым образом умудрялись расти деревья.

Мы расположились у кострища, вокруг которого были уложены выбеленные солью стволы деревьев. Похоже, это место было популярно, хотя на самом пляже совсем не было мусора, от пребывания здесь людей. Было приятно отметить уровень сознательности местных подростков. Ребята развели костер, немало удивив меня особенностью горения дерева, пропитанного солью — его пламя приобретало необычный голубой цвет.

Наша компания разделилась. Отчаянные серферы похватали доски и побежали к воде, хотя заходить не спешили, стоя в своих термокостюмах на тонкой песчаной линии между бушующими волнами и галькой, покрывающей большую часть берега. Некоторые их поддразнивали, другие — призывали одуматься. Майк с некоторыми ребятами хотел сходить к заводям, и я думала, желаю ли я присоединиться. Нужно было пройти через лес и выйти к берегу с другой стороны насаждения. Меня что-то в этом беспокоило. Я задалась вопросом, есть ли у меня рациональные причины бояться леса. Кроме перспективы упасть ничего в голову не приходило. Мне очень не хотелось идти в эти деревья. Именно поэтому я согласилась. Нечего бояться всяких глупостей.

Лорен и большинство девочек остались, а это был дополнительный плюс. Ребята шумно веселились, крича и перебрасываясь шутками, так что мрачным лес мне больше не казался, но остаться в нем одной все равно не хотелось, и я старалась не отставать, в результате чего упала и расцарапала ладони. Заводи оказались интересными. Во время отлива в них оставалось много мелких морских обитателей, за которыми можно было наблюдать в естественных условиях.

Пока мальчишки прыгали по скалам, я расположилась на теплом камне, чтобы погреться на солнышке. Эдвард был прав, на пляже мне нравилось. Интересно, где он сейчас? Я спрашивала у Чарли о походах к горе Ренье, но он ответил, что туда ходят не в походы, а чтобы поохотиться на медведей.

«В той стороне никого опасного для нас нет».

То есть медведи для них недостаточно опасны? Я поежилась, хотя и было тепло. Неужели они и правда способны одолеть медведя? Весной после спячки медведи бывают очень злы. Что бы он сказал, узнав, что я все-таки переживала о нем?

Небо постепенно затягивали тучи, грозя скоро скрыть солнце. Ребята проголодались, и мы пошли назад. К нашему приходу компания увеличилась. К нам присоединились подростки из резервации, у некоторых тоже были с собой доски. Наши же серферы сидели, закутавшись в пледы, и гордо демонстрировали мокрые волосы. Девочки раздавали всем сэндвичи и чашки горячего чая из термосов. Сегодня погода нас баловала, но возле воды было прохладно. Представлять всех друг другу взялась Джессика, так что мало кто понял, кто есть кто. Смеясь, Эрик заявил, что готов откликаться на «О, великий король серфа».

— Кстати, как прошло Эрик? — поинтересовался Майк. — Прокатиться-то удалось?

— Строго говоря, Майкл, это скорее волны прокатились по мне, пока я старался не глотать гальку, — честно признался Эрик.

— Тем не менее, считаю, сезон открыт, Ваша светлость.

— Несомненно, друг мой.

Я приняла кружку чая из рук Анжелы, когда ко мне обратился один из наших гостей. Он был не подростком, а скорее молодым мужчиной лет двадцати пяти. Очень высокий и мускулистый, с длинными гладкими волосами, собранными в хвост на затылке, он разглядывал меня, широко добродушно улыбаясь.

— Привет, Белла.

— Привет.

— Я Сэм, помнишь меня?

Я напрягала память, но не могла припомнить, чтобы мы были знакомы. Когда я была маленькая, я часто играла с детьми из резервации, но если и был там парень постарше, его лицо и имя из памяти стерлись.

— Извини.

— Да ничего, ты тогда была крохой. Ты сильно выросла. Я рад, что ты снова можешь приезжать сюда.

— Я тоже рада, наверное, — это был лучший ответ, что я смогла придумать.

Сэм глубоко с удовольствием вздохнул, наслаждаясь морским воздухом.

— Эй, Сэм, иди сюда, тебе это понравится, — позвал его один из парней, который вместе с Лорен и Тайлером слушали диски в стоящем неподалеку фургоне. Улыбнувшись мне, он пошел к ним.

Оставшись без компании, я присела рядом с Анжелой, и тут же получила от нее сэндвич. Свой она тоже только разворачивала, в то время как остальные, покончив с перекусом, уже разбрелись кто куда. Майк и Джессика пошли в какой-то магазин в резервации, многие решили все-таки посмотреть на заводи, так что возле костра нас осталось немного. Рядом со мной присел мальчик из спутников Сэма, на вид лет шестнадцати.

— Ты ведь Изабелла Свон?

— Белла.

— Я Джейк. Вы купили пикап у моего отца.

В голове щелкнуло. Наконец-то я кого-то узнала.

— Джейкоб!

— Точно, — улыбнулся парень.

— У тебя две старшие сестры.

Он удовлетворенно кивнул.

— Рейчел и Ребекка.

Девочки были старше меня на год, и в основном, я играла с ними, но я помнила карапуза, который всегда пытался увязаться за нами.

— Эй, а ты не должен быть младше?

Джейкоб ухмыльнулся, явно польщенный.

— Мне почти пятнадцать, — вот как, всего четырнадцать. — Я просто быстро расту. Говорят, магазинное мясо напичкано гормонами, которые провоцируют рост.

— Покажи мне, какую марку ты покупаешь.

Он засмеялся, обнажив ровные белые зубы, чем привлек внимание компании у фургона.

— Ты знаешь Беллу, Джейкоб? — поинтересовалась Лорен.

— Да, причем с детства. Наши отцы дружат.

Уголки губ Лорен разочарованно опустились, хотя сдаваться она пока не хотела.

— Мы тут как раз раздумывали, почему ты не пригласила Калленов, Белла? Или ты пригласила, но тебе отказали?

Услышав эту фамилию, копавшийся в коробке с дисками Сэм вскинул голову.

— Семья Карлайла Каллена?

Лорен недовольно перевела на него взгляд. Все-таки он сорвал ее атаку.

— Ну, да.

— Калленам нечего здесь делать, — это прозвучало, как если бы взрослый ругал неразумного ребенка, болтающего глупости.

Лорен явно кипела от злости, но возразить Сэму не решалась. Капризно встряхнув платиновой шевелюрой, она отвернулась от него, сделав вид, что ее очень заинтересовал список треков на обороте бокса от диска. Никто, кроме Сэма, не обратил особого внимания на замечание о Калленах, но его реакция была такой странной, словно семье доктора было запрещено находиться здесь. Они что-то натворили?

— Не хочешь пройтись? — Джейкоб смотрел на меня с явным интересом и в процессе разговора придвинулся ближе. Он был славным мальчиком и явно сохранил больше теплых воспоминаний о нашем детстве, чем я, хотя и был младше. Мне было почти совестно за то, что я собиралась сделать.

— Конечно, — я широко улыбнулась, вставая.

Мы пошли вдоль берега, он старался подстроиться под мои короткие шаги, двигаясь несколько неуклюже, как если бы резко прибавил в росте и теперь учился управлять длинными конечностями.

— Как дела у твоих сестер?

— Вообще, неплохо. Рейчел поступила в университет Вашингтона, а Ребекка вышла замуж и теперь живет на Гавайях.

— Уже? Ничего себе.

— Ага.

— А твой вариант какой?

— Ну, брак с загорелым серфингистом меня не прельщает, — пошутил парень, в ответ на что я глупо захихикала. — А учеба — явно не мое сильное место, так что ни то, ни другое.

— А что твое сильное место?

Я старалась пореже отводить от него взгляд, смотря чуть снизу, и улыбаться, побуждая его говорить. Чувствовала я себя при этом ужасно глупо, но судя по румянцу на его щеках, мое внимание ему льстило. Как хорошо, что он такой юный, и, похоже, еще более неопытный, чем я.

— Машины, наверное.

— Чарли говорил, ты перебрал пикап, поэтому он так хорошо работает.

— Ну, да. Хотя тут заслуга не только моя. Это хорошая машина сама по себе. Теперь я собираю фольксваген.

— Что, сам собираешь?

— Ну, да, — Джейкоб смущенно почесал голову. — В свободное время. Не могу дождаться, когда он поедет.

— Вот это да! Я знаю только с какой стороны бензин заливать.

— Ну, я бы мог научить тебя, если хочешь. В смысле, ты могла бы приехать в гости, я бы показал тебе гараж. Ой, тебе не понравится, наверное. Я имею ввиду, мы могли бы заняться и чем-то другим, — парень окончательно смутился и говорил сбивчиво.

— А что, почему бы нет? Может быть, я и приеду.

— Правда? — улыбнулся парень. — Класс!

— Джейк, скажи, а Сэм, он твой друг? Я хочу сказать, он не слишком взрослый, чтобы гулять с такими, как мы?

Джейкоб сначала насторожился, но услышав окончание моего вопроса, рассмеялся.

— Сэм — наша нянька. Когда у него есть свободное время, он часто присматривает за молодежью. Он клевый. Если у кого проблемы, они идут к Сэму. С ним проще, чем с другими взрослыми. А его невеста, Эмили постоянно что-то печет, так что когда проблем нет, все всё равно ходят к ним.

Как изящно, он показал мне, что Сэм занят, парнишка был не глупый. Я улыбнулась.

— А что он такое говорил про Калленов?

— А, им запрещено заходить на наши земли, в резервацию им хода нет.

— Почему?

Джейкоб перестал улыбаться, выглядя испуганным, как если бы сказал что-то лишнее.

— Мне вообще-то нельзя об этом говорить, — признался он.

— Это страшная тайна?

— Да нет, не то чтобы… Это скорее суеверие, легенда.

— Настоящая легенда? Расскажешь мне? — я широко распахнула глаза.

Он колебался, но решительно не отказывался говорить, это было хорошим знаком.

— Я никому не расскажу, обещаю, — тихо сказала я, тронув его за руку.

— Ну, ладно, — сдался парень, вызвав у меня широкую искреннюю улыбку.

Я села на лежащее у берега дерево, всем видом показывая, что готова слушать. Джейк уселся рядом.

— Слышала историю о том, откуда взялись квилеты? — я отрицательно покачала головой. — Есть легенда, что первыми квилетами были люди-волки. Не в смысле с волчьей головой, а дух их был един с духом волка, и они могли принимать волчье обличье. Твои люди назвали бы их оборотнями. В случае опасности они вооружались собственными зубами и когтями, чтобы защитить племя. Считается, что некоторым облик волка нравился больше, и они остались такими навсегда. Волк и сейчас считается братом, убить волка — страшное преступление. В особенно суровые зимы квилеты и волки помогают друг другу. Во время охоты поздней осенью волки загоняют оленей на тонкий лед, те проваливаются и замерзают там. Такие замороженные запасы не раз спасали племя от голодной смерти. А когда случается сильный мороз, и в лесу не на кого охотиться, волки приходят в деревню, и люди делятся с ними едой, потому что мы семья. За всю историю племени волки никогда не нападали на племя.

— Примерно в одно время с волками, еще до прихода бледнолицых, в этих землях появились они, хладные демоны, — он подчеркнул эти слова особенно зловещим тоном. — Они пришли с той стороны.

— С той стороны?

— В смысле с той стороны мира, где всегда холод и темнота. Там обитают темные сущности, которые не должны являться на свет. Их тела были из снега, но такие твердые, что ни одной стреле не удавалось поразить их. У них не было своей крови, поэтому они жаждали ее, похищали людей, воровали младенцев из колыбелей и осушали их до последней капли. Они были так сильны и так быстры, что только волки-защитники, в ком особенно силен был дух предков, могли противостоять им. Много зим продолжалась эта война, она унесла много жизней и много крови. Порой они уходили, и племя жило спокойно, но потом приходили новые. С появлением бледнолицых, хладных стало больше, но на племя они нападали реже, кровь белых людей была им больше по вкусу, но волки и хладные на одной земле жить не могли, будучи врагами с самого рождения мира.

— Во времена, когда мой прадед, Ифраим Блэк, был молод, на эту землю пришел целый клан хладных. Они сильно отличались от остальных. Обычно демоны приходили по одному или парой, квилеты были уверены, что они не живут стаями, как волки, но этих было пятеро, больше, чем когда-либо доводилось видеть стае за раз. Если бы разгорелся бой, они могли бы перебить волков, но они не стали атаковать. Вместо этого они заговорили с Ифраимом, отвечая на его мысли, не сказанные вслух. Они сказали, что не едят людей. Этот клан питался исключительно животными и не желал войны. Они предлагали мир, хотя численно превосходили стаю. Это заставило волков прислушаться. В тот день был заключен договор: хладные не трогают людей, а квилеты не выдают их бледнолицым. Они поделились знаниями о своем виде и обещали не заходить на земли племени. Некоторые сомневались, но предложение было очень выгодное. Хладные привязаны к территории и на чужие владения не лезут. Это означало, что пока здесь живет их клан, они не позволят другим хладным убивать людей на этих землях. Подумав, Ифраим пожал протянутую холодную руку их вожака, хотя тогда думал просто выиграть время и понаблюдать. Доверять им все равно нельзя, рано или поздно их природа может снова вырваться на волю. Но годы шли, а хладные держали свое слово. На этой земле установился мир. Они не могут долго жить на одном месте, не привлекая внимания, поэтому временами уходят, тогда снова пробуждаются защитники, чтобы оберегать племя, если сюда забредет хладный-людоед.

— А причем здесь Каллены?

— Так они и есть те самые хладные! Ифраим заключил союз с их вожаком — Карлайлом.

— Ты же сказал, что в то время твой прадед был молод.

— Ага. Они же демоны. Типа бессмертные. Сейчас они опять вернулись, и их стало на два больше, но если уж соседствовать с демонами, так лучше с теми, кто не ест человечину. Этим, вроде как, нравится жить среди людей, но хранители все равно приглядывают за ними. Их жажда крови никуда не делась.

Я смотрела на Джейкоба без единой мысли в голове.

— Ого! У тебя гусиная кожа! — радостно закричал парень.

— Да ты нагнал жути, тебе бы ужастики писать!

Джейк засмеялся.

— Это еще что, ты бы послушала, какие байки травят наши старики у костра! Даже взрослые потом своей тени шарахаются.

— Очень сомневаюсь, что я усну сегодня.

Похоже, для него это был лучший комплимент.

— Вот только, Белла. Это, конечно, все сказки, но их правда нельзя рассказывать. Особенно Чарли, он и так сердится, что наши люди не хотят лечиться у Карлайла, хотя причины, конечно, не знает.

— Ни одной живой душе, — заверила я парня.

Небо все же затянули тучи, я не знала точно, из-за этого ли мне вдруг стало холодно, или этот холод исходил изнутри меня самой. Это все, и правда, было жутко.

Джейкоб обеспокоенно кусал губы.

— Теперь считаешь нас дикарями? Электриков мы на костре больше не сжигаем, честно, — постарался пошутить он.

Я улыбнулась ему, стараясь скрыть, как повлияла его история на мое настроение.

— Нет. Но я жалею, что вы не выпускаете книг со своими легендами, я бы точно купила.

Парень улыбнулся.

— Эксклюзив, только сегодня и только для Вас.

— Белла!

Мы обернулись на зов. К нам большими шагами шел Майк, размахивая руками, как потерпевший крушение, пытающийся привлечь внимание. За ним семенила Джессика.

— Твой бойфренд? — Джейк нахмурился.

— Нет, друг, — уже второй человек предписывал ему эту роль.

— Я тебя потерял, — Майк смерил Джейкоба оценивающим взглядом. Джессика молча наблюдала за нами.

— Мы гуляли по пляжу.

— Начинается дождь, мы начали собираться по домам.

— Да, мы идем.

Развернувшись, он пошел обратно вместе с Джесс, а мы с Джейкобом поплелись следом.

— Чарли иногда заезжает к нам в выходные, — начал Джейк.

— В следующий раз попрошу его взять меня с собой.

— Отлично!

Он был славный, наивный и искренний. Я была очень благодарна ему и действительно хотела бы с ним дружить. Надеюсь, за сегодня дров я не наломала.

На землю упали первые капли дождя. Я брела, смотря под ноги на разноцветные камушки берега, и старалась пока не думать об услышанном. Нужно было время, чтобы все уложилось в голове. Я почти не запомнила обратную дорогу. Кажется, Тайлер пытался разговаривать со мной, но не получив ответа, в итоге оставил меня в покое.

---

1) Песня TagYerit — Subway Surfing. Перевод взят с сайта: https://textypesen.com/tagyerit/subway-surfing/

Вернуться к тексту

Придя домой, я долго стояла под горячим душем, пытаясь прогнать холод, забравшийся мне в вены и циркулирующий по телу. Я оказалась права, говоря Джейку, что уснуть мне не удастся. Несмотря на все усилия, прогнать мысли не получалось, они захлестывали яркими образами и вспышками воспоминаний.

Странный набор продуктов в тележке миссис Каллен. Холодные руки Эдварда, такие же, как и у доктора, и слова Джейка о том, что тела хладных сделаны из снега. Тот день, когда он остановил фургон, его нечеловеческая сила и скорость. Стекла фургона разлетелись, засыпав нас осколками. Когда Эдвард пошевелился, они посыпались с него, но ни один его не порезал.

«Ни одной стреле не удавалось поразить их».

«У них не было собственной крови, поэтому они жаждали ее».

«Я достаточно сыт».

«Этот клан питался исключительно животными».

«Туда ходят не в походы, а чтобы поохотиться на медведей».

«Они заговорили с Ифраимом, отвечая на его мысли, не сказанные вслух».

«Для такого труса, мысли у него довольно смелые».

«А ты, значит, всегда знаешь, кто и что думает».

«Они не могут долго жить на одном месте, не привлекая внимания, поэтому временами уходят».

«Порой мы уезжаем куда-нибудь, но если кто-то в нашей семье говорит «дом», мы всегда имеем в виду Форкс».

«Они похищали людей, воровали младенцев из колыбелей и осушали их до последней капли».

«Что, если ты узнаешь что-то, с чем не сможешь примириться?»

«Их жажда крови никуда не делась».

«Для тебя разумнее было бы не приближаться ко мне».

«Рано или поздно их природа может снова вырваться на волю».

«Нам не стоит быть друзьями».

«Темные сущности, которые не должны являться на свет».

«Находиться рядом с ними жутковато».

«Боишься меня?»

«И чего же ты хочешь?»

Я закричала, сильно прижав к лицу подушку, чтобы заглушить звук. Поставив в плеер диск с самой тяжелой музыкой, что у меня была, я надела наушники и выкрутила регулятор громкости на максимум. Голова заболела, от басов болезненно содрогались барабанные перепонки. После двух прослушиваний альбома от начала до конца, разум, наконец сдался. Сняв наушники, кажется, я дотянулась до кнопки выключения, прежде чем забыться беспокойным сном.

Я босиком бежала по лесу, не понимая, что я ищу или от чего убегаю. Нужно было просто бежать, все равно куда. Ноги были изранены, наступать на них было больно, я постоянно падала, но вставала и снова бежала мимо таких огромных деревьев и высоких папоротников. Было так холодно. Шел дождь. Капли шумно разбивались о землю, создавая звук, как от шагов. Он раздавался со всех сторон сразу, так что я постоянно меняла направление и спотыкалась. Бежать, как можно дальше бежать. Густой воздух, пропитанный тяжелым сладковатым запахом крови, с трудом проходил через горло. Я точно знала, что вокруг разлито целое море чужой крови. Вдруг прямо передо мной возникла огромная тень. Вскрикнув, я проснулась.

Задыхаясь, я бросилась в ванную. В горле стоял металлический вкус крови. Я прополоскала рот, надеясь вымыть его. Вода приобрела розоватый оттенок. Я нащупала языком ранку на щеке. Похоже, я сильно прикусила ее во сне. Щедро намазав щетку пастой, я принялась чистить зубы, даже проглотив часть мятной пены, лишь бы не чувствовать этого вкуса. Тщательно умывшись холодной водой, я прижала к лицу полотенце, считая удары сердца, в ожидании, когда его ритм придет в норму.

Возвращалась в комнату я с большой неохотой. Казалось, в ее углах притаились страшные тени, а воздух такой же тяжелый, как в моем сне. Войдя, я первым делом включила свет и распахнула окно, которое открылось удивительно легко, впуская утреннюю прохладу. Недавно встало солнце, но свет был сероватым из-за тумана. Лес по ту сторону лужайки был наполнен тенями, живыми, дышащими и смотрящими на меня. Машины Чарли не было перед домом, значит он уже уехал. Хорошо. Не представляю, как бы я ему объяснила свое необычное поведение. Найдя в шкафу теплый кардиган, я пошла на кухню, везде по пути включая свет.

Налив чай, я долго наблюдала, как бледный солнечный луч ползет по полу кухни. Нужно было решить несколько важных вопросов, и попытки их игнорировать мне явно не помогут. С чего-то нужно было начинать, поэтому первым делом я решила разобраться с лесом, как с самой простой проблемой. Одевшись и взяв плащ, я пересекла лужайку и ступила в тень деревьев. Тонкая тропа петляла между стволами сосен и кедров, порой теряясь под папоротниками, однако она была достаточно заметна, чтобы я не заблудилась. Ночной кошмар был навеян страшной историей, рассказанной Джейкобом. Я знала, что у меня не было причины бояться леса, но нужно было убедить в этом тело и разум. Уйдя довольно далеко, я набрела на поваленное дерево, чей ствол еще не успел порасти мхом. Я присела на него, оказавшись почти скрытой листьями папоротников. Свет, проникающий сюда, имел зеленый оттенок, как если бы я находилась под водой.

Я закрыла глаза и прислушалась. Редкие капли воды с тихим звуком падали на землю. У меня над головой переговаривались птицы. Какие-то мелкие животные шуршали ветками. Лес тихо дышал, шевеля листьями. Обоняние улавливало горьковатый запах древесины, мокрой земли, травы, хвои и мха. Влажный воздух холодил щеки, утяжелял волосы.

Лес был самим воплощением гармонии и покоя. Холодная капля ударилась о мою щеку. Я посмотрела наверх. Капля упала с ветки стоящего рядом дерева. Если и начался дождь, то пока он был очень мелким, поэтому я решила остаться еще ненадолго. Я надела капюшон и прислушалась теперь к самой себе. Страха не было, лес был красивым и очень живым. Я провела в нем довольно много времени, но самое страшное, что со мной произошло — вода с мокрых папоротников попала в ботинки.

Лягушка была съедена, пора приниматься за слона.

Мне нужно было ответить себе на два крайне сложных вопроса: верю ли я в рассказ Джейкоба о природе Эдварда? И, если да, что я буду делать?

Если допустить на минуту, что это вообще возможно, чтение мыслей, бессмертные демоны, пьющие кровь, с неуязвимыми телами, то легенда очень сильно перекликалась с тем, что я сама успела увидеть и услышать. Более того, теперь многое из того, что говорил мне Эдвард, обретало смысл, как если бы он специально ронял двусмысленные намеки, чтобы направить меня в верном направлении, хотя и не хотел, чтобы я во всем разобралась. Возможно, он был согласен со мной, и тоже считал, что мне стоит знать, с чем я имею дело, прежде чем принять решение.

«Что, если ты узнаешь что-то, с чем не сможешь примириться?»

Он потянулся ко мне, но не коснулся, взяв со стола крышку от бутылки содовой.

«Им, вроде как, нравится жить среди людей».

И все же он спас меня, рискнув своим образом жизни и благополучием семьи. Они могли на долгие годы лишиться дома. Сколько времени прошло бы, прежде чем им стало безопасно вернуться сюда, город, который так нравился им всем? При этом я не увидела упрека в глазах Карлайла, а сам Эдвард заявил, что не жалел об этом.

Даже квилеты, настроенные по отношению к ним совсем не дружелюбно, говорили, что Каллены не убивают людей и не позволяют делать этого другим хладным, пока они находятся здесь. Чарли глубоко уважает Карлайла и говорит, что он многое делает для города, стараясь помочь всякий раз, когда это возможно. Так действительно ли они такие темные сущности, как считают индейцы? Люди тоже едят животных, а уж какие зверства творят люди по отношению друг к другу, не имея удобного оправдания в виде своей природы!

Эдвард сказал, что он опасен, хотя и не желает причинить мне вред. Из-за жажды крови? Или из-за его силы? Наверное, он может убить меня, но он всегда прикасался ко мне осторожно, а Карлайл и вовсе работает врачом. В моем случае Тайлер оказался даже опаснее, а ведь он просто мальчишка.

Я одернула себя, поняв, что подбираю аргументы только в их защиту, чтобы мне не пришлось просить Эдварда не приближаться ко мне. Что бы он сделал, если бы я попросила?

«Брал бы измором».

Я улыбнулась этому воспоминанию. Проверять не хотелось. Так существовал ли для меня второй вопрос?

Все оказалось довольно просто. Кем бы он ни был, это был Эдвард — мой странноватый сосед по парте, который, признаться честно, был дорог мне. Я ничего не обещала ему, но до глупости легко спускала ему все выходки. Мы договорились не лгать, и он действительно старался помириться. Я очень хотела сделать шаг ему навстречу. А с проблемами будем разбираться по мере их поступления.

Я встала, глубоко вдохнув свежий бодрящий аромат леса. Впервые за последние дни мне было так спокойно. Доля неизвестности будоражила, но пошатнуть достигнутого согласия с самой собой ей не удавалось.

Я побрела обратно к дому, касаясь пальцами папоротников, наклоняя их листья, чтобы капельки перетекали друг в друга, образуя маленькие ручейки. Я оказалась так далеко от дома, что даже испугалась, в ту ли сторону я иду, когда спустя долгое время так и не вышла к опушке, но решила не сворачивать еще минут десять. Направление все же было верным, и вскоре показался наш дом. Я была жутко голодной, но настроение было отличное. Как глупо было бояться этого леса!

Переодевшись и жуя тост, я решила написать Кэти и Трэвису. Прошло уже много времени с того момента, как мы списывались последний раз. Порой я отправляла им сообщения, когда было, что рассказать, однако насыщенной событиями жизнь здесь не назовешь. Трэвис временами присылал смешные картинки, которые ему попадались. Не совсем полноценное общение, но, по крайней мере, мы еще помнили друг о друге. Кэти же отвечала крайне редко и очень кратко. Найдя в интернете фотографию пляжа Ла-Пуш, я приложила к ней занимательный факт о голубом пламени и нажала «отправить».

Мама прислала фото из Дисней Уорлда, запечатлевшее, как они с Филом в ушах Микки Мауса прыгают на фоне большого замка. В коротких шортах и белой майке, Рене больше была похожа на подростка, чем на взрослую. В восторженном письме она предлагала поехать туда еще раз на каникулах уже вместе.

«Раз Чарли мог воровать тебя у меня на две недели летом, требую такого же права для себя, и ни часом меньше!»

Я составила ей бодрый ответ, похваставшись, что и в Форксе, оказывается, бывает солнце. Я соскучилась, так что, конечно, мы увидимся на каникулах, хотя парк меня особенно не манит, и уж тем более, прыгать там с мышиными ушами я не буду. Приписав в конце «люблю тебя», я отправила письмо и выключила компьютер.

Чарли приехал вечером с очередным уловом, который уже едва помещался в морозилку. Надо подумать, что можно сделать с таким количеством рыбы. Я провела вечер за написанием сочинения, с нетерпением ожидая завтрашний день, ведь по понедельникам после ланча была биология.

Утром мне пришлось уладить еще один вопрос, который требовал моего внимания, хотя я так надеялась, что он решится сам собой. Я приехала в школу раньше обычного, но решила променять уютную кабину пикапа на согретую солнцем скамейку. Я бездумно смотрела на деревья, пребывая в полусонном состоянии от теплых лучей, поэтому не услышала, как меня окликнули со спины. Большие ладони опустились мне на плечи, заставив сердце подскочить к горлу. Я резко обернулась, думая, что увижу кривоватую улыбку Эдварда, но это был Майк. Я почувствовала, как разочарованно опускаются уголки губ.

— Привет! — моя реакция его не смутила. Ньютон как обычно был весел и бодр.

— Привет, Майк.

Перепрыгнув через спинку, он уселся рядом.

— Как выходной?

Я потерла глаз, солнце меня совсем разморило.

— Неплохо, я писала сочинение.

— Фу, — Майк скривился. — Это ты называешь неплохо? Делала задание Мейсона.

— Каждый развлекается, как может.

— Так не пойдет. Я чувствую себя обязанным просветить тебя по поводу развлечений, чтобы ты не кощунствовала, называя этим словом домашнюю работу, — он старался говорить небрежно, но его выдавало то, как он теребил в руках ключи от машины. Я закусила губу, разыскивая выход из этого положения. — Давай сходим куда-нибудь. Прогуляемся, поужинаем. Ты будешь говорить что-то умное про Шекспира, а я — стараться не шутить про его фамилию. Хотя грушевый коктейль я все равно возьму.

Он улыбался, смотря на меня с такой надеждой, что слова застревали в горле. Прокашлявшись, я постаралась совладать с голосом.

— Майк, мне кажется не стоит.

Его глаза погасли, как если бы внутри кто-то выключил лампочку.

— Почему?

— Что, если Джессика неправильно нас поймет?

— А причем здесь…

— Сколько ты еще планируешь делать вид, что не замечаешь ее чувства?

Ньютон откинулся на спинку, скрестив руки на груди. Разумеется, он знал, только слепой бы не заметил.

— Ты мой друг, но я не хочу поступать так с ней. Это причинит ей боль, пусть даже между нами ничего такого нет, — это нужно было сказать, даже если это означало, что я могу потерять, возможно, единственного моего друга здесь. Майк обиженно посмотрел на меня, но возражать не стал. Я подавила вздох облегчения. — Пошли, урок скоро начнется.

Я встала, угрюмый и молчаливый Ньютон последовал моему примеру. Мы, как обычно, сидели вместе на английском, но его настроение заметил даже Эрик, безмолвно спрашивая у меня, в чем дело, кивая на Майка. Я в ответ только пожимала плечами.

Я быстро собрала вещи после испанского и нетерпеливо постукивала пальцами по бедру, пока ждала Джессику, которая именно сегодня была неторопливее, чем обычно. Правда, придя в столовую, я поняла, что спешила напрасно. Дальний столик в углу пустовал. Вяло жуя свой салат, я вполуха слушала Джесс, которая планировала сегодня поехать за платьем в Порт-Анджелес. Может быть, что-то случилось? Я слышала, что Каллены часто отсутствовали в солнечные дни, но в этот раз их не было так долго. Если они действительно полезли к медведям… Я отложила вилку, понимая, что проглотить еще кусочек уже не смогу. Карлайл сказал, что у Чарли есть его номер телефона, но будет странно, если я попрошу его позвонить, поддавшись паранойе.

— Белла, ты с нами? — спросила Анжела.

— Что? — похоже, я потеряла нить беседы.

— В Порт-Анджелес. Мы поедем после школы, чтобы купить платья.

Мне не нужно было платье, но если я останусь дома, то проведу вечер в бессмысленном беспокойстве или наделаю глупостей.

— Да, я поеду, но мне нужно сказать Чарли.

— Анжеле нужно оставить дома машину, так что я провожу ее до дома, а потом мы заберем тебя, — Джесс быстро составила план. Получается нас будет трое. Звучало отлично.

— Хорошо, я позвоню ему на работу из дома.

Джесс стала выспрашивать детали костюма Майка, чтобы подобрать подходящее платье. Она даже предложила купить ему галстук, который будет соответствовать цвету платья, которое выберет. Это звучало, как если бы они уже были парой, но Майк не стал возражать, только попросил, чтобы цвет был не слишком дикий. Я расценила это как хороший знак. Видя, как рада была Джессика, даже Эрик не решился их дразнить, обратив вместо этого свое внимание на Анжелу, которая была его парой на эти танцы.

— Энжи, а в какой цвет оденемся мы?

— Я просто планирую купить что-то, что мне понравится, Эрик.

— А как тебе такое: ты будешь в смокинге, а я — в платье? — его лицо выражало восторженное предвкушение. — Мы станем сенсацией, точно говорю!

— Нет, Эрик. Хотя ты можешь прийти в платье, я все равно буду танцевать с тобой.

— Если ты тоже придешь в платье, это потеряет весь смысл!

— Я не хочу видеть Эрика в платье, — скривился Майк. — Его волосатые ноги будут преследовать меня в кошмарах!

— Да ты нарываешься, парень! — встав, Эрик принялся закатывать штанину своих широких брюк, за что в него под неодобрительное «Фу» полетел град мелких предметов, как пластиковые вилки и пакетики с кетчупом.

По пути на биологию Майк спросил меня, что я планирую купить в Порт-Анджелесе, раз не иду на танцы. Не думаю, что ему было интересно, но он разговаривал со мной, как раньше, и меня это радовало. Физкультура обещала со следующего урока заиграть новыми красками благодаря новому виду деятельности — мы начинали играть в бадминтон, то есть у меня в руках будет большая твердая ракетка, которой нужно размахивать, а вот команды, на фоне которой можно было изображать вовлеченность, вяло двигаясь по площадке туда-сюда, не будет. Ужас. Но, по крайней мере, сегодня можно было просто сидеть и слушать правила, без опасности покалечить себя и других.

Приехав домой, я позвонила в участок и попросила соединить меня с шерифом. Держа трубку плечом, я делала сэндвичи, чтобы Чарли мог перекусить, придя домой. Он не был против поездки, хотя причину понял неверно.

— Ты решила все-таки пойти на танцы, Беллз?

— Нет, конечно.

— Зачем тогда ты едешь?

— Помогу девочкам с выбором платьев, может быть, что-нибудь куплю.

Он протяжно хмыкнул в трубку, очевидно, находя причину странной.

— Завтра в школу, помнишь?

— Помню. Не думаю, что это займет много времени.

— Ладно, как скажешь, но осторожнее там. Порт-Анджелес не такой спокойный город, как наш.

— Пап, я почти всю жизнь прожила в Финиксе…

— Да-да, слышали, но баллончик с собой возьми, — газовый баллончик был выдан мне шерифом, когда загадочного зверя, пугающего туристов, увидели совсем близко к резервации. Индейцы только отмахнулись, но отцу не нравилось, что зверь не боится приближаться к поселению. Лес подступал здесь к людям со всех сторон, поэтому Чарли считал, что вероятность встречи с ним существует. С тех пор это средство защиты валялось где-то на дне моего рюкзака.

— Это обязательно?

— Да, это мое условие.

— Ладно, шериф. Мы, наверное, поужинаем в городе. Справишься тут один?

— Беллз, я же справлялся семнадцать лет.

— Обогащая службу доставки пиццы.

— А чем плоха пицца?

— Я оставлю сэндвичи в холодильнике.

— Ну тогда и вовсе переживать не о чем.

— Папа, — как же так спросить, чтобы это не звучало странно? Чарли всегда знал, если в городе что-то происходило. А если случится что-то страшное, так это и вовсе такая редкость здесь, что он бы наверняка рассказал. Отец терпеливо ждал, когда я сформулирую мысль. — Скажи, а часто бывают случаи, когда на людей здесь нападают звери?

— Какие звери?

— Ну, скажем, медведи. Ты говорил, что сейчас не стоит ходить в лес.

— Медведи сейчас только просыпаются, местные к ним не полезут. Бывает, кто-то из приезжих глупит и суется, куда не следует, но обычно их немного. Уже пару лет таких не было, — значит, и за эти выходные он ничего такого не слышал. Хорошо. — А почему ты спросила?

— Да просто ребята из школы пошли в поход, я подумала, насколько это может быть опасно.

— Звери любят встречаться с людьми не больше, чем мы с ними, а наши люди хорошо знают, что к чему, так что не думаю, что стоит переживать. А что за ребята, Беллз?

— Да просто одноклассники.

С улицы раздался звук сигналящей машины.

— Джесс приехала, мне пора бежать. Пока, пап.

— Баллончик не забудь, — вместо прощания напомнил отец и отключился.

Помахав Джесс рукой в окно, я побежала наверх, найти сумочку. Кошелек и баллончик заняли все ее небольшое пространство, из-за чего она выглядела очень пухло и деформировано. Я мысленно торговалась со своей совестью, думая, не выложить ли его, когда Джесс посигналила снова. Оставив все как есть, я на всякий случай взяла легкую куртку и, закрыв дверь, побежала к машине.

Когда я устроилась на переднем сидении, оказалось, что я попала на середину инквизиторского допроса Джесс, пытающейся выведать, какие отношения установились между Анжелой и Эриком. Она водила быстрее, чем Чарли, но это ее нисколько не отвлекало от любимого дела.

Анжела легко отметала все ее предположения, настаивая, что с Эриком они только друзья. Говорила она спокойно и с улыбкой, что не оставляло места сомнениям на этот счет. Тогда Джессика сменила тактику, поставив себе цель узнать, нравится ли Анжеле кто-то другой. На сей раз та отвечала тихо и неуверенно, но стояла на своем — никого нет.

— Да брось, Анжела. Должен же быть кто-то. Ты так печешься о близнецах, что, я уверена, подумываешь о собственных! Чьи глаза ты хочешь, чтобы у них были? Колись, я все равно разнюхаю.

Я бросила взгляд в зеркало заднего вида, где увидела страдальческое лицо Анжелы. Если у нее и были какие-то симпатии, она явно не хотела с нами делиться. Честно говоря, осудить ее я не могла, ведь если сказать Джессике, то уже на следующий день об этом будет знать вся школа.

— Кстати говоря, насчет разнюхивания, — я неуклюже попыталась прервать допрос. — Джессика, у тебя новые духи?

— Что? — мышление Джесс было не слишком маневренным, и при резких сменах направления в разговоре ей нужна была пауза на перестройку. — А, духи. Да, я заказала их по каталогу, и они недавно пришли. Нравятся?

— Довольно приятные.

— Они с феромонами, — заговорщически понизив голос сказала она, дергая бровями. — В рекламе было сказано, что это беспроигрышный вариант для тех, кто пытается устроить личную жизнь.

— В самом деле? А ты пытаешься?

— Конечно! — Джесс, казалось, была поражена до глубины души, что такой вопрос мог возникнуть в принципе. — А кто нет?

— Я слышала, — подала голос Анжела с заднего сидения. — Что в них добавляют феромоны не людей, а животных, вроде выдр или бобров.

— Что? — похоже, такого Джессика не ожидала. — Ты уверена? Черт, они дорого стоили.

— Теперь ты перестанешь ими пользоваться?

— Разумеется, нет. С чего бы? Ты и сама говоришь, что запах приятный. К тому же появление в моей личной жизни бобра — это тоже разнообразие по сравнению с тем, что есть сейчас, — одним из несомненных достоинств Джессики был тот факт, что она никогда не унывала. — Где ты, мой бобер?! — кричала она, нажимая на сигнал.

Мы неплохо повеселились до конца пути, перебрасываясь шутками о достоинствах бобров, как зверей хозяйственных и с хорошей шубой, и стараясь найти сходства между бобром и Майком Ньютоном. Джессике эта тема нравилась даже больше предыдущей, так что нужно было только поддерживать разговор в заданном русле. Радуясь, что удалось спасти от Джесс Анжелу, я снова взглянула в зеркало, обменявшись с ней улыбками. В силу особенностей характеров, мы не очень много разговаривали друг с другом, но явно испытывали взаимную дружескую симпатию. Она была доброй и искренней девушкой, помогать ей было приятно.

В магазине прицел Джесс обратился в мою сторону, но рассказывать мне было особенно нечего, так что выходя из примерочной в очередном платье, она была сильно разочарована.

— Как это, у тебя никогда не было парня?

— Мне никто не нравился, да и у меня лучше получается дружить с парнями, — я устроилась на мягком стульчике напротив кабинок и выполняла роль критика. — Тебе идет этот цвет.

Голубое платье до колен красиво подчеркивало глаза Джессики.

— Думаю, его я и возьму. В Финиксе ведь много парней. Хоть на свидания-то ты ходила?

— Я была на половине свидания.

— Как это на половине свидания? — Анжела выбрала кремовое платье с кружевом на талии, очень нежное. Ей подходило.

— То есть там было две девушки и один парень, таким образом каждой из нас досталось по половине, — я рассмеялась, вспомнив нашу неловкую попытку сходить на свидание с Кэти и Трэвисом. — Мы так и не поняли, кто кому нравился, идти вдвоем мы стеснялись, а втроем было весело. Так втроем мы и остались.

Джесс резко обернулась ко мне, забыв, что она перебирала серьги на стойке возле зеркала.

— Как это, втроем? Как это называется? Трио, тройни…

— Нет! Нет, Джесс, притормози. Мы просто дружили.

Раздосадовано надувшись, она снова повернулась к зеркалу.

— Ну, а здесь ты почему не ходишь на свидания?

— Не зовут.

— Неправда. Зовут, но ты всем отказываешь.

— Всем, кроме Тайлера, — послышалось из кабинки Анжелы.

— Что?

— Ты не знала? — Джессика подошла ко мне, приподняв волосы, чтобы я помогла ей расстегнуть молнию. — Он всем рассказывает, что вы вместе идете на выпускной.

От возмущения я даже не смогла сформулировать ответ. Анжела выглянула из-за шторки, чтобы посмотреть на мое лицо.

— Я же говорила, что он врет, — сказала она, снова задергивая шторку.

— Да, только Лорен этого не объяснишь.

— А причем тут Лорен?

— О, Лорен тут очень «причем», — голос Джессики звучал приглушенно, видимо она стягивала платье через голову. — Она ходит на его тренировки, поэтому и сегодня с нами не поехала. У нее планы на Тайлера, и не удивлюсь, если она ночами втыкает иголки в куклу с твоим лицом.

— Вот черт, — маленький вредитель Тайлер оказался причиной, почему Лорен, которой я и без того не слишком нравилась, теперь меня ненавидела, а я только ломала голову, где успела перейти ей дорогу. — Если я разобью Тайлеру машину, он поймет, что я ему отказываю?

— Может, да, а может и нет, — засмеялась Джесс. — Это же Тайлер.

Тут не поспоришь. С Тайлером вообще было сложно, про таких говорят «непробиваемый». Я старалась не давать волю своему испорченному настроению, пока мы бродили по обувным магазинам, но когда появилась возможность остаться одной, поспешила ей воспользоваться. Джессике нужно было купить галстук Майку, а я вспомнила, что хотела зайти в книжный.

— Давай я пойду с тобой, Белла, — предложила Анжела.

— Не надо, спасибо. Я буду занудно перебирать содержимое полок, а тебе придется ждать меня, да еще с пакетами.

Мы договорились встретиться в ресторанчике рядом с портом. Я получила инструкции, как найти книжную лавку, и свернула с центральной улицы. Насколько помнила Джессика, поблизости был только один магазин с печатной продукцией, но он был не слишком популярен и находился в паре кварталов к северу. Солнце быстро садилось, удлиняя тени и впуская вечернюю прохладу на улицы. Я пожалела, что не взяла из машины куртку, но возвращаться не стала. Мне хотелось просто побыть одной. Или, если говорить совсем честно, я хотела увидеть Эдварда. Его присутствие всегда успокаивало меня. К тому же стоило лишиться занятия, как ко мне вернулось прежнее беспокойство. Разве, уходя в поход, люди не стараются успеть вернуться в воскресенье, чтобы не пропустить школу? Что могло их задержать?

Магазин, о котором говорила Джесс, притаился в темном закутке, что само по себе выглядело настораживающе. Еще более отталкивающее впечатление производило оформление витрины, из которой на меня смотрели вырезанные из дерева идолы, обвешанные амулетами пугающего вида, и маска старой ведьмы с седыми длинными волосами. Я разглядывала ее, удивляясь детальности исполнения, когда она вдруг моргнула и улыбнулась, демонстрируя отсутствие многих зубов. Отшатнувшись, я попятилась назад. Это оказалась не маска, а живая женщина, стоявшая вплотную к витрине, разглядывавшая меня так же, как и я ее. Я поспешила уйти подальше от этой лавки. Вот жуть-то! Едва ли я бы нашла там книгу по вкусу. Возможно, когда-нибудь я даже решу, что этот эпизод был забавным, но пока для этого было рано.

На улице уже стемнело. Я посмотрела по сторонам, пытаясь, определить, куда мне идти. Похоже, сбегая от ведьмы, я свернула не в ту сторону. В окнах ближайших зданий не горел свет, дома были нежилыми, возможно, они пустовали или были покинуты по причине окончания рабочего дня. Через два перекрестка от меня ярко горели фонари. Если выйти к оживленной улице, кто-то подскажет верное направление. Нужно было пройти между двумя домами, но там было темно. Подходя, я думала, смогу ли пройти, не упав, когда от стены отделилась тень. Присмотревшись, я поняла, что она там не одна.

— Эй, глянь-ка, — послышалось из темноты. Похоже, меня тоже заметили.

Я свернула, сделав вид, что изначально планировала поступить именно так, решив воспользоваться другим проходом на освещенную улицу. На всякий случай я перевесила сумочку так, чтобы ремешок пересекал грудь наискосок, и достала баллончик, вложив большой палец в специальное отверстие на крышке, исключающее возможность распылить его не в ту сторону.

— Эй, стой!

Слыша шаги за спиной, я постаралась идти быстрее. Бежать в темноте чревато последствиями — Если я упаду, это моего положения не улучшит. Свернуть на следующем повороте не вышло, проход был перекрыт забором, так что я продолжила идти прямо мимо бесконечно длинного здания с темными окнами. Сердце билось почти спокойно, только быстрая ходьба заставила его немного ускориться. Разум просчитывал варианты. Слева возвышался бетонный забор, возможно, огораживавший завод или что-то в этом роде. Шаги позади немного отдалились. Может быть, им наскучило идти за мной. В любом случае, я могла идти только прямо до следующего угла здания. Там нужно будет свернуть направо. На всякий случай я вспоминала, как Чарли учил меня пользоваться баллончиком. Держа вертикально, нужно распылять в лицо, рисуя треугольник или спираль и тут же бежать или, если придется, бить в уязвимые места.

Достигнув, наконец, угла, я свернула и почти сразу остановилась. На середине прохода стену подпирал коренастый детина с бутылкой в руке. Увидев меня, он отбросил бутылку, которая со звоном разбилась где-то у стены.

— Ну, наконец-то. Чего так долго?

— А куда спешить? Вечер только начался, — раздалось за моей спиной. Они оказались ближе, чем я думала. — Эй, детка, мы пообщаться хотели, а ты убегаешь, нехорошо.

Кто-то пьяно засмеялся. Сдается мне, даже если я отдам им сумочку, уйти мне не дадут.

Где-то вдали слышался нарастающий рев двигателя, впереди, через один перекресток, была светлая улица с проезжающими по ней машинами. Нужно было только обойти крепыша и бежать. С той стороны он был один, в то время как за спиной у меня было трое. Нужно было действовать быстро, пока они не подошли ближе, чтобы схватить меня сзади. В несколько быстрых шагов я поравнялась с выбранной целью. Он расставил руки, будто раскрывая объятия. Вскинув руку, я нажала на распылитель, целясь в глаза. Вскрикнув от боли, он согнулся, прижав к лицу руки, я побежала, слыша ругательства вслед. Меня догнали быстро. Грубая рука вцепилась сзади в волосы, заставляя запрокинуть голову. Я зажмурилась, ожидая удара.

Вдруг совсем близко взвизгнули тормоза, в ту же секунду раздался странный хруст и стон, полный боли. Волосы освободились, а запястье обхватили прохладные пальцы, потянув в сторону слепящего света фар такого знакомого Вольво.

— Быстро в машину! — даже звенящий от злости, его голос внушал чувство безопасности.

Уговаривать меня не пришлось. Я пробежала пару шагов, когда поняла, что он не идет за мной. Я обернулась, и от увиденного похолодело внутри. Эдвард медленно надвигался на группу парней, один из которых согнувшись прижимал к себе руку, вытесняя их за пределы области, освещенной фарами. Он был один, безоружен, но инстинкты, очевидно заставляли их отступать, хотя, как я знала, убежать от него невозможно.

— Эдвард, — он не отреагировал, поэтому я вернулась за ним, взяв его за руку. Это заставило его остановиться. — Пойдем, прошу тебя, — фары светили ему в спину, так что я не могла видеть его лицо, но чувствовала, что он напряжен, как пружина. — Пожалуйста, Эдвард!

Он чуть повернул ко мне голову, холодные пальцы сжали мою ладонь. С чувством острого, почти болезненного облегчения я потянула его за собой.

— Пойдем.

Резко развернувшись, он глубоко вдохнул где-то над моей макушкой и пошел со мной к машине. Закрыв за мной дверь, он снова появился в свете фар, направляясь к месту водителя, не смотря при этом в темноту, где притихла подвыпившая компания.

— Пристегнись, — бросил он мне, прежде чем машина сорвалась с места.

Мимо проносились темные здания, которые вскоре сменились ярко освещенными улицами. Скорость была слишком высокая, чтобы я могла понять, знакомы ли мне эти улицы, к тому же раньше я могла их видеть только при дневном свете, так что определить, куда мы едем я даже не пыталась. Мы проскочили несколько перекрестков на красный сигнал светофора, но видя сжатые челюсти и мечущие молнии глаза Эдварда, я благоразумно помалкивала.

Я заметила, что все еще сжимаю в руке баллончик, и постаралась разогнуть пальцы, чтобы убрать его обратно в сумочку. Получилось не сразу. Сведенные от напряжения пальцы слушались плохо.

Спустя какое-то время машина остановилась. Мы были за городом, узкую разбитую дорогу, на которой мы стояли, с двух сторон обступали деревья. Судя по покосившемуся указателю, она вела к какой-то лесопилке, видимо, не функционирующей. Интересная программа у меня получилась в этот вечер.

Вцепившись в руль, Эдвард напряженно смотрел сквозь лобовое стекло. Я сгибала и разгибала пальцы, чувствуя себя провинившейся и не решаясь нарушить тишину.

— Белла, — его голос звучал напряженно, челюсти он так и не разжал.

— М?

— Ты в порядке?

— Да.

— Ты можешь… просто расскажи мне что-нибудь. Что угодно.

Как обычно, стоит кого-то попросить что-то рассказать, как все мысли тут же покидают голову. Я перебирала в памяти события сегодняшнего дня, думая, какой эпизод не грозит разозлить его еще сильнее.

— О, — я придумала. — Я узнала, почему меня ненавидит Лорен. Всему виной дурацкое недоразумение, которое можно исправить, тогда у меня будет на одного недоброжелателя меньше. Правда, придется наехать на Тайлера. С другой стороны, он может обидеться, и тогда их количество останется неизменным.

— Что? — закрыв глаза, он сжал пальцами переносицу.

— После той аварии он почему-то решил, что должен теперь идти со мной на выпускной, и треплется об этом на каждом углу. Из-за этого Лорен в бешенстве. А если я, скажем, сломаю ему ногу, он перестанет испытывать чувство вины, и они оба от меня отстанут.

— Да, я слышал о том, что болтает Тайлер.

— Ты тоже? — Каллены ведь ни с кем не общаются, как так вышло, что даже он слышал, а я — нет? — Тогда, может быть, обе ноги?

Эдвард усмехнулся. Хороший знак. Вздохнув, он отпустил руль и откинулся на спинку сидения.

— Полегчало?

— Не очень. Что ты там делала?

— Заблудилась.

— Почему не пошла с Анжелой и Джессикой?

— Хотела побыть одна.

— Почему?

— Мысли не давали покоя. Мне нужна была пауза.

— Какие мысли?

— Откуда ты знаешь, что я была с Джесс и Анжелой?

— Пас, — через пару секунд раздумья ответил он.

— Пас, — повторила я. Не говорить же ему, что я вся извелась, думая, что его задрал медведь.

— Плохое правило, — объявил Эдвард.

— Ты сам его придумал.

— Ну, значит, я не всегда бываю прав.

— Ого! — вот это заявление. — Да тебе, и правда, нехорошо!

Он искоса недовольно взглянул на меня, но я видела улыбку, притаившуюся в уголках его глаз. Я подавила желание показать ему язык.

— Я, действительно, очень сглупила сегодня.

— Слабо сказано.

— Да уж.

— Соглашаешься?

— Как тут возразить? В этот раз ты прав, а я виновата. Надо было смотреть, куда иду, да и вообще нечего было бродить одной неизвестно где.

— Совершенно верно, — он, наконец, повернулся ко мне, на его губах играла привычная мне мягкая улыбка.

— Ты в порядке?

— Не совсем. Иногда мне сложно справляться с… — он замолчал на полуслове и нахмурился. — В такие моменты я не всегда могу вспомнить, кто я, но если этому поддаться, все, во что я верю, превратится в ничто.

Я едва ли могла понять половину из того, что он сказал, и могла только строить догадки насчет второй половины. Посмотрев на мое лицо, он перестал хмуриться.

— Надо было сказать «пас».

— Нет, я поняла, наверное, в общих чертах.

Эдвард смотрел на меня, приподняв бровь, выражая сомнение. Я решила сменить тему.

— Сколько времени? Я должна была встретиться с Джесс и Анжелой.

Вместо ответа Каллен завел двигатель, и мы поехали обратно в сторону города. Ни о чем меня не спрашивая, он остановился напротив маленького ресторанчика с итальянским флагом на вывеске. Я удивленно посмотрела на него, но он только пожал плечами и открыл дверь. Приняв это за «пас», я тоже стала выходить из машины.

— Где твоя куртка?

— Осталась в машине у Джесс.

— Как это ты с ней рассталась? — спросил он, снимая свой бежевый пиджак из мягкой кожи и набрасывая мне на плечи.

— Ну, было тепло.

Пиджак был холодным, как если бы долго лежал улице, а не был только что снят кем-то. Зато сквозь него не проникал прохладный ветер со стороны моря. И он пах Эдвардом.

Из дверей ресторанчика вышли Джессика и Анжела, осматриваясь по сторонам.

— Они собрались тебя искать. Лучше остановить их, пока не поздно.

— Анжела! Джесс! — я быстро пересекла дорогу, стараясь привлечь их внимание. После сегодняшнего мне очень не хотелось, чтобы они ходили по этим темным улицам.

— Белла, — первой меня заметила Анжела. — Слава Богу!

— Где ты была? — Джессика явно сердилась. — Мы думали что-то случилось.

— Простите, я заблудилась, а потом…

— Привет, — подошел Эдвард, на несколько мгновений лишив их дара речи. — Это я виноват, не обратил внимание на время.

Анжела удивленно приоткрыла рот, но быстро опомнилась и постаралась стереть с лица это выражение. Глаза Джессики перебежали с Эдварда на пиджак, прошлись по моему лицу, волосам и замерли, едва не вылезая из орбит. Я только сейчас подумала о том, как выгляжу: я бежала по улице, меня схватили за волосы, так что они наверняка сильно растрепаны. Попытаться пригладить их сейчас было бы еще большей ошибкой, особенно зная бурную фантазию Джесс, так что я просто краснела под ее взглядом, стараясь не думать, что происходит в ее голове.

— Белла сказала, вы планировали поужинать здесь. Не возражаете, если я присоединюсь? — учтиво произнес Эдвард.

— Нет, конечно, нет, — лучезарно улыбнулась Джесс.

— Вообще-то, — вмешалась Анжела. — Извини, Белла, мы поели, пока ждали тебя.

— Да ничего.

— Тогда предлагаю разделиться, — Эдвард разговаривал в основном со мной и Анжелой, не встречаясь глазами с Джесс. — Поужинаем, и я отвезу тебя домой. Не возражаешь?

Анжела перевела взгляд с Эдварда на меня, ожидая моего ответа.

— Нет.

— Вот и хорошо! А то нам давно пора домой, да, Джесс? — Судя по выражению ее лица, Джесс ничего хорошего в этом не находила, но Анжела за руку потащила ее к машине. — Пока, ребята.

— Пока.

То и дело оборачиваясь, Джессика все же дошла до припаркованного неподалеку авто и села за руль. Помахав им на прощание, когда они проезжали мимо, мы зашли в ресторан, где Эдвард, уж не знаю благодаря обаянию или незаметной взятке, добыл нам уединенный столик за ширмой.

Стоило нам сесть, рядом возникла молоденькая официантка.

— Привет, я Эмбер, — кокетливо улыбаясь Эдварду, она положила перед нами по экземпляру меню. — Могу я предложить вам напитки, пока выбираете?

— Белла?

— Колу, пожалуйста.

— Тогда две колы.

— Я мигом.

Она удалилась, покачивая бедрами, но ее старания пропали зря. Эдвард не обратил на нее внимание. Задумчиво хмурясь, он пытался поймать мой взгляд. Я уже знала это ощущение, поле зрения сужается, оставляя только его глаза, затягивающие, как водоворот. Подперев голову рукой, я поддалась ему. Было интересно, что произойдет дальше. Голова немного закружилась.

— Что ты пытаешься сделать, когда так смотришь?

— Пытаюсь понять, о чем ты думаешь.

— Получается?

— Нет.

— Почему не спросишь?

— Потому что ты скажешь, что все в порядке.

— А не должно быть?

— Нет. На тебя совсем недавно напали, но ты не выглядишь испуганной, все это время твое сердце билось спокойно, ни слез, ни паники, ни даже нервной дрожи. Ты понимаешь, что едва не случилось?

— Понимаю, но дело тут не в осознании, просто в моем случае для страха еще рано.

— А вот и я, — Эмбер принесла наши напитки. Разговаривая, мы сами того не заметив, приблизились друг к другу. Появление официантки заставило нас отпрянуть назад. — Выбрали, что будете заказывать?

Девушка смотрела на Эдварда, касаясь своих пухлых губ карандашом, что держала в руке.

— Белла?

— Эм, грибные равиоли, — я назвала первое блюдо, которое увидела в меню. Эмбер что-то черкнула в блокноте.

— А молодой человек? — сладко пропела она. Быстрее бы она ушла.

— Спасибо, я не голоден.

Эдвард не смотрел на нее, так что все ее милые улыбки и взмахи ресницами видела только я. Я даже подумала, стоит ли мне оставить ей свой номер телефона на салфетке, раз уж она так старается, а я оказываюсь единственным зрителем.

— Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

Не найдя причины задержаться, она ушла.

— Что ты имеешь в виду?

Он ведь правда не знает, о чем я думала?

— Как это, слишком рано для страха?

Гордиться тут было нечем, но и скрывать причин не было. Наверное, он прав, бояться в такой ситуации естественно.

— Это как заторможенность, наверное. Когда происходит что-то страшное, я чувствую себя спокойно, но когда все уже позади, меня начинает трясти.

Эдвард внимательно слушал, сведя брови к переносице.

— Почему так?

— Не знаю, как-то неправильно вырабатывается адреналин, наверное.

— То есть, тебе станет страшно, из-за того, что уже произошло, но позже?

Я кивнула. Уже привыкнув к такому необычному поведению организма, я не задумывалась, что со стороны это может казаться странным.

— И сколько времени должно пройти?

— Если это что-то серьезное, несколько часов, а если что-то незначительное — меньше.

Эдвард молчал, продолжая хмуриться.

— Это вообще-то довольно удобно. Отложив панику на потом, я могу ясно мыслить в критической ситуации.

— И результатом работы твоего ясного ума было решение напасть на самого крупного из преследователей.

— Там было мало вариантов, решение заключалось в том, чтобы постараться убежать, а дезориентировать одного человека проще, чем троих, пусть он и крупный.

— Ну, допустим, — милостиво согласился он. — А что происходит, когда страх тебя все же настигает?

— Зависит от степени опасности ситуации. Когда это была, скажем, угроза жизни, тут ничего нельзя поделать, так что я просто жду, когда это пройдет. А небольшие инциденты, которые могли бы напугать, я могу и не заметить. Это доставляет неудобства. Телу кажется, что ему страшно, и я начинаю искать причину, пытаясь понять, угрожает ли мне что-то. Если я понимаю, что рациональных причин для страха нет, значит это просто отголосок чего-то, что уже прошло. Сознание ищет, за что бы зацепиться, чтобы объяснить чувство страха, так что мне может показаться пугающей обычная вещь, вид или звук.

— И что ты делаешь?

— То, чего сильнее всего не хочу.

— То есть то, чего боишься, — я кивнула. — Ради всего святого, зачем?

— Ненавижу быть трусихой.

— Ты понимаешь, что это как раз иррационально? А если это интуиция подсказывает тебе держаться подальше от источника опасности? Страх — это защитный механизм.

— У меня нет причин доверять своей интуиции.

Эдвард сокрушенно схватился за голову.

— И как ты дожила до сегодняшнего дня?

— Не без твоей помощи, — я улыбнулась ему. — К тому же обычно это работает. В по-настоящему опасные ситуации я попадаю случайно. Обычно сделать то, что меня пугает — это правильное решение.

— Например?

— Заговорить с тобой.

— Тебе было страшно?

Я пожала плечами.

— Это был первый день, так что я предвкушала его еще с вечера, к тому же я съела этот торт паники…

— Что?

— Неважно. Словом, к тому моменту меня настиг мандраж, да и ты, знаешь ли, умеешь заставить волноваться. В общем, подумав, я не нашла причин для страха в той ситуации, а для меня это как сигнал к действию.

Эдвард смотрел на меня с таким выражением, как если бы сомневался в моем душевном здоровье. Ожидая, пока он придет к каким-то выводам, я пила колу, стараясь выглядеть максимально вменяемой. Наконец он пошевелился — провел ладонью по своему лицу.

— Мне кажется, я понял, почему я не слышу твоих мыслей. Ни у одного человека голова так не работает.

Я мысленно повторила про себя эту фразу, а поняв, прищурилась.

— Ты меня только что ненормальной назвал?

— Я не заставляю волноваться, Белла. Люди подсознательно чувствуют страх и стараются держаться подальше, а не завязать знакомство.

— В самом деле? Полагаешь, наша официантка сейчас дрожит от страха в уголке?

Его брови удивленно поднялись, он даже повернул голову в сторону кухни. Его обескураженный вид меня позабавил. Он и в самом деле не замечает? Было бы странно, если бы он остался в долгу, но его вопрос, когда он повернулся, хитро вскинув бровь, все равно застал меня врасплох.

— Тебя я тоже заставляю волноваться в этом смысле?

Внимательные золотые глаза оценивали мою реакцию, наверняка видя, как загорелись щеки, выдавая меня с головой.

— Может быть.

Эдвард немного наклонил голову на бок. Интересно, что такого он видел на моем лице? Я очень хотела прикоснуться к нему. Он был совсем рядом, так что это было несложно. Мне, наконец-то, можно было этого хотеть.

— Грибные равиоли, — мы снова отшатнулись назад. Чтоб тебя, Эмбер! — Желаете что-нибудь еще?

— Нет, спасибо, — одновременно ответили мы.

Девушка обиженно удалилась. Мы с Эдвардом встретились глазами и прыснули от смеха.

— Ладно, моя очередь. Как ты нашел меня сегодня?

— Пас.

— Это секрет?

— Давай следующий.

И правда, плохое правило. Раздумывая, я разломила вилкой равиоли. Пахли они очень вкусно.

— Что за пари заключили Эмметт и Джаспер в кафетерии? — с моей стороны было нечестно это спрашивать, и я знала, какой ответ услышу.

— Пас.

Ему не нравилось, когда я что-то утаивала, а правом на «пас» я воспользовалась всего раз, в ответ на его нежелание говорить, ему это не понравилось. Так сколько же он будет отказывать мне в ответе?

— О чем подумала Джесс, когда увидела нас сегодня?

На миг он удивился, а потом его глаза подозрительно сузились. Конечно, он быстро разгадал мою нехитрую игру. Поколебавшись, он даже набрал воздуха, собираясь что-то сказать, но передумал. Похоже, мысли Джесс даже более пугающие, чем я думала. Интересно, они смутили его самого, или он в последний момент пощадил меня?

— Ладно, маленькое чудовище. Ешь, я расскажу.

Довольная сверх меры, я принялась за пасту. Действительно вкусно.

— Я знал, что ты будешь здесь сегодня.

Я поспешила проглотить то, что еще не успела толком прожевать, чтобы задать вопрос.

— Откуда? Я и сама не знала.

— Слышал ваш разговор в столовой.

— Тебя ведь не было в школе.

— Я был… достаточно близко, чтобы услышать, — он взглянул на меня, проверяя реакцию. Я отправила в рот новую порцию равиоли. — Я не собирался нарушать твои планы, может быть, позже мы бы случайно столкнулись где-нибудь. Но в основном я просто не хотел выпускать тебя из поля зрения.

— Почему?

— Мне очень неспокойно, когда я не знаю, где ты, — это чувство я могла понять, но он так прямо говорил об этом, я так не умела. — В прошлый раз стоило нам разделиться на несколько минут, и я нашел тебя почти без сознания на тротуаре, страшно подумать, что могло произойти за несколько дней.

Он улыбался, но глаза все еще смотрели настороженно. Возразить было нечего. Я улыбнулась ему, чтобы он не прекратил рассказ и продолжила жевать.

— Следить за тобой — задача непростая. Из-за того, что я не могу слышать твои мысли, отыскать тебя среди других людей сложно, поэтому, приехав в Порт-Анджелес, я пытался найти Джессику или Анжелу. Все было в порядке, так что я старался не подслушивать, только проверял время от времени, где вы, — Эдвард нахмурился и заговорил тише. — Я плохо усвоил урок, и на какое-то время потерял тебя из виду. Снова мысленно вернувшись к твоим подругам, я понял, что тебя с ними нет довольно давно. Они начали беспокоиться. Выхватив из памяти Джессики образ лавки, к которой ты направилась, я поехал туда, но ты в нее не заходила. Темнело быстро, но я еще не мог пойти за тобой пешком. Кружа по улицам, я слушал мысли прохожих в надежде, что кто-то заметит тебя. Ничего не указывало на то, что случилось что-то плохое, но тревога снедала меня изнутри. И тогда я услышал их. Понял, что они собирались сделать с тобой.

Движением, настолько быстрым, что оно показалось мне размытым, он закрыл ладонями лицо, отчего его голос стал звучать более глухо.

— Не знаю, как мне удалось оставить их… живыми. Ярость захлестнула сознание, оставив место только для одной единственной мысли, что ты все еще рядом. Еще пара шагов в темноту или секунда, чтобы разбить фары, и ты бы даже ничего не увидела. Я так этого жаждал, — я видела как напряжены были его плечи, на его лице наверняка сейчас было то же выражение, что тогда, в машине. — Можно было отпустить тебя домой с подругами, но я боялся, что оставшись один, начну искать их.

Я понимала, что он говорит об убийстве, но его слова в машине и то, как он сейчас сутулился, рассказывая об этом, убеждало меня, что я поступила правильно, остановив его. Протянув руку, я положила ладонь на сгиб его локтя. Он слегка вздрогнул, но не отстранился. Спустя какое-то время, он вздохнул и убрал от лица руки. Холодная ладонь легла поверх моих пальцев. Эдвард выглядел задумчивым.

— Ты поняла, что я только что сказал? — спросил он, не поднимая глаз.

— Да, — неожиданным в его рассказе было только то обстоятельство, что он следил за мной. Не знаю, должна ли я была сердиться или испугаться, но все было к лучшему, а знать, что он беспокоился, было даже приятно. Когда он посмотрел на меня, уверена, я выглядела спокойной. — Спасибо. Хотя бы в этот раз скажу вовремя.

Кривовато улыбнувшись, он покачал головой.

— Сегодня мы в равной степени оказали друг другу услугу. Я тоже должен благодарить тебя.

Я вернула ему улыбку. Вздохнув, он отпустил мою руку.

— Эмбер идет.

— Давай попросим счет.

Когда счетница легла на наш столик, я потянулась к ней, но Эдвард опередил меня, быстро положив в нее заранее подготовленную купюру. Мои попытки возразить были пресечены суровым взглядом, так что, послушно встав, я пошла с ним к выходу.

Я смотрела, как закрыв за мной дверь машины, Эдвард шел к водительскому месту, и перебирала в памяти вопросы, которые хотела задать. Добираясь до сути, я пропустила многие детали, которые были мне непонятны.

— Могу я задать еще вопрос?

— Тебя разве остановишь? — усмехнулся Каллен, заводя двигатель и включая печку.

— Как ты понял, что я не заходила в тот магазин?

Поджав губы, он какое-то время думал.

— Ладно. Я не почувствовал твоего запаха.

— Запаха? — про обоняние Джейк ничего не говорил.

— Да. К тому же, работающая там женщина думала о тебе, ее забавляло, как она напугала тебя, так что она вспоминала твое лицо, перед тем, как ты в спешке ушла.

— Ты все время их слышишь? Чужие мысли. Каково это?

— Это как находиться в комнате, где работает множество телевизоров, и все на разных каналах. Только к картинке и звуку добавляются еще ощущения, запахи и эмоции.

— Звучит не очень приятно.

— Так и есть, но это бывает полезно.

— А часто встречаются люди, которых ты не можешь слышать?

— Ты — первый такой случай.

— А почему?

— Хотел бы я знать.

— И все хладные так могут?

— Хладные?

Черт! Поняв, что проболталась, я отвернулась и зажмурилась. Тупица! Джейкоб говорил, что ему запрещено рассказывать об этом. Кто знает, какие последствия ожидают квилетов за нарушение договора.

— Твоя поездка на пляж оказалась результативной, да?

Я кусала губу, ненавидя себя за глупость. Хладные и квилеты — враги. Поддержание тайны было залогом установленного перемирия. Если я навлеку на племя гнев Калленов…

— Они не говорили, не хотели говорить. Несмотря на то, что это считается сказкой, чтобы пугать детей, меня предупредили, что об этом нельзя рассказывать, но я не отступила, пока все не разузнала.

— Как же ты разузнала?

— Там был мальчик, мы дружили, когда были детьми, я воспользовалась его доверием. Мы отошли от остальных, и я вытащила из него эту историю.

— Это как, щипцами что ли?

— Я заболтала его, усыпив бдительность, а когда он проболтался, оставалось только дожать его. Я обещала никому не рассказывать.

Каллен молчал.

— Эдвард, это правда только моя вина.

— Что именно ты сделала?

— Господи, — я потерла руками лицо. — Я флиртовала с ним, и он поддался. Он ведь еще мальчик.

К моему удивлению, Эдвард рассмеялся.

— Могу себе представить, — когда он повернулся ко мне, злым он не выглядел. — Не волнуйся, у нас не будет претензий к квилетам.

— Правда?

Он кивнул.

— Против тебя у этого паренька не было шансов. Уж мне это хорошо известно.

Не веря, что все разрешилось так легко, я хотела поймать его взгляд, чтобы убедиться, что все действительно в порядке. Посмотрев на меня, он улыбнулся. Я выдохнула. Оказывается, я задержала дыхание. Какое облегчение. Что бы я делала, если бы стала причиной конфликта демонов и индейцев?

— Отвечая на твой вопрос, нет, другие так не могут. Чтение мыслей — необычная способность даже для таких, как мы.

Я кивнула, не зная, что сказать. Опустив голову, я смотрела на свои руки. Эдвард тоже молчал. Некоторое время в салоне слышался только гул двигателя.

— Больше тебя ничего не беспокоит? — тихо спросил он.

— А что?

— Ну, например, что я не человек.

— А, это…

— Да, это. Маленькая деталь о том, с кем ты проводишь вечер. Подумать только, ты ведь уже знала, когда соглашалась.

Беспокоило ли меня это?

— Ну, не очень.

Уже второй раз за вечер мне показалось, что он раздумывает, все ли в порядке у меня с головой.

— Не очень, — повторил он, после чего глубоко вздохнул. — Белла, пожалуйста, скажи, что ты думаешь об этом.

— Я… — как же объяснить, чтобы он не решил, что я отнеслась к этому легкомысленно и потом передумаю? Не придумав ничего лучше, я решила рассказать, как для меня это происходило. — Сначала я решила просто об этом не думать.

— Игнорировать правду? На тебя не похоже. Долго получалось?

— Часов двенадцать.

Эдвард фыркнул.

— А потом?

— Потом, обдумывая все, я поняла, что это не имеет значения.

— Как это может не иметь значения? — он хмурился, морщины так глубоко прорезали его лицо, что казалось, они никогда не разгладятся.

— Кем бы ты ни был, ты остаешься собой. К тому же даже квилеты говорят, что на людей вы не охотитесь. А у них явно нет причины выставлять вас в лучшем свете, чем вы есть.

— Я убивал людей, Белла, — признался Каллен после долгого молчания. Такого я не ожидала.

— Ты и сейчас их убиваешь?

— Нет.

— Почему?

— Не хочу быть монстром, — тихо сказал он.

Я кивнула. Примерно это я и предполагала. Вопреки тому, кто они есть, они не хотят убивать людей, живя среди них по их законам. Едва ли он может изменить свою природу, но чужая жизнь имеет для него ценность, несмотря на силу, которой он наделен.

— Я думаю, важно именно это. Я бы не смогла увести тебя из того переулка, если бы ты сам так не решил. В конечном итоге значение имеет только выбор, который мы делаем, когда он у нас есть.

— У тебя есть выбор.

— Я знаю, — решение все еще оставалось за мной, но я давно приняла его. — И я не собираюсь просить тебя уйти.

Эдвард мрачно молчал, смотря на дорогу. Мне не нравилась атмосфера, установившаяся между нами после того, как мы вышли из ресторана, но я не знала, как ее исправить. Его настроение менялось так непредсказуемо. Я никак не могла понять, почему он выглядит сердитым. Я скорее ожидала, что он будет рад.

— Злишься?

— Нет.

— Что тогда?

— Я виноват. Надо было прекратить это, пока все не зашло слишком далеко.

— Уже поздно.

— Не говори так, — поморщился он.

— Мы договаривались не лгать.

Скрестив руки на груди, я отвернулась к окну. Мне стоило большого труда говорить об этом, я чувствовала себя очень уязвимой, а он снова был чем-то недоволен. Как сложно. Глаза защипало, я часто заморгала, чтобы прогнать непрошеные слезы.

— Белла?

— Что?

— Ты не могла бы думать вслух?

Не могла бы. Чертов Каллен. Мало того, что он следит за мной, он хочет знать, о чем я думаю, но услышав, расстраивается.

— Я не думаю.

— Ты всегда думаешь.

— Тебе не понравится.

— Все равно, я хотел бы знать. Когда ты молчишь, я боюсь, что ты делаешь неверные выводы.

Маленькая обиженная девочка внутри меня, подпитываемая неуверенностью, хотела просветить его насчет права на неприкосновенность частной жизни, но я заглушила ее голос. Когда Эдвард хотел что-то сказать, он делал это прямо, даже если это было что-то неприятное для него. Когда он чего-то не понимал, он спрашивал, каким бы ни был ответ. Для этого нужна смелость. Я же пыталась додуматься до всего сама и однажды уже пришла к неправильным заключениям в отношении него. Я глубоко вздохнула, прежде чем ответить.

— Мне сложно предугадать твою реакцию. Когда мне кажется, что ты разозлишься, ты смеешься, когда я думаю, что ты будешь доволен, ты сердишься. Ты непоследователен, меня это сбивает с толку. И сейчас я не понимаю твоего настроения, не понимаю, чем я тебя огорчила.

— Ты не огорчила меня, Белла. И я никогда не сержусь на тебя.

— Ты ясности не добавляешь.

— Я все равно опасен, и находясь рядом с тобой, я подвергаю тебя риску. Это очень эгоистично с моей стороны. А то, что ты позволяешь мне это, зная, кто я есть, у меня и вовсе в голове не укладывается. Я не уверен, понимаешь ли ты, насколько это серьезно.

— Ты мог бы объяснить мне, то есть, я ведь, действительно, не знаю всего. Может быть, будет проще, если ты скажешь, что можно, а чего лучше избегать.

Он ответил не сразу.

— В отличие от Карлайла, я никогда тесно не взаимодействовал с людьми, а ты… ты такая хрупкая. Даже не желая того, я могу ранить тебя, не рассчитав силу или неосторожно коснувшись. Сразу говори мне, если что-то не так.

— До сих пор все было в порядке.

— В день аварии ты ударилась головой, когда я оттолкнул тебя.

— Оу, — ничего страшного тогда не произошло, но я примерно понимала о чем он просил. Он легко сломал руку напавшему на меня сегодня. — Хорошо. Что еще?

— Если ты поранишься, предупреди меня. Рядом со свежей раной мне лучше не дышать.

Как и мне.

— Хорошо, все?

— Когда ты внезапно оказываешься слишком близко… — он замолчал, не окончив фразу.

— Что?

— Просто не делай так.

— Почему?

Он скосил на меня глаза, но не повернулся.

— Мне так действительно будет проще.

— Ладно, громко сигнализирую при приближении.

— Премного благодарен, — немного помолчав, он сменил тему. — Ранее ты не ответила на мой вопрос.

— На какой?

— Что за мысли заставили тебя уйти от подруг?

— А, я думала о медведях.

— О медведях, — невозмутимо повторил он.

— Да.

— Понятно.

Он выдержал паузу.

— Разумеется мне ничего не понятно! — он был так возмущен, что я рассмеялась. Ему очень не нравилось не получать ответа. — Рад, что тебе весело.

Посмотрев на меня, он вздохнул.

— Эмметт прав.

— Насчет чего?

— Насчет медведей! — Эдвард, всегда такой спокойный и самоуверенный, сейчас в самом деле выглядел очень забавно. Сегодняшний вечер вывел из равновесия не только меня. — Погоди, твои медведи как-то связаны с моей поездкой?

— Да. Чарли сказал, что к горе Ренье в походы не ходят, велика вероятность нарваться на гризли, а сейчас они особенно злы, потому что только просыпаются.

— Ты спрашивала у отца?

— Я не говорила, что речь о тебе. В эти выходные он не слышал ни о каких происшествиях, связанных с нападением животных, но тебя не было в школе, так что в голову лезло всякое.

— Я же говорил, что нет причин для беспокойства.

— Я сказала Чарли то же самое насчет моей поездки в Порт-Анджелес.

— Ну, разница все же есть. В нашем случае опасность грозит только гризли, пусть даже злым.

— Вы ездили охотиться?

— Да, Эмметт любит медведей.

— А в чем он был прав?

— Он говорит, что я — мазохист, — фыркнул Эдвард. — Даже не спрашивай, — предупредил он, видя мое удивленное лицо, что ж, вопросов у меня было достаточно.

— Вы можете одолеть медведя?

— Для нас мало что представляет опасность. В пищевой цепочке мы были бы на вершине, как самые сильные хищники в мире. Животным, как и людям, нечего противопоставить нам.

— Вы охотитесь без оружия?

— Ну, оружие у нас есть, — он хищно сверкнул ровными зубами.

— Я думала, вы вроде вампиров.

— Некоторые называют нас так, но они не правы. У нас очень мало общего с вампирами.

В этом мире что, и вампиры есть? Надо будет спросить потом.

— Вы не пьете кровь?

— Пьем. Это и долголетие — единственное, что нас объединяет. На этом сходства заканчиваются.

— А как тогда правильно?

Он поморщился. Очевидно эта тема ему не нравилась, но он отвечал на мои вопросы, хотя и через силу.

— У некоторых народов и у некоторых авторов есть истории о существах, подобных нам. Вкусив человеческую плоть, они променяли свою душу на вечную молодость и особые силы, но ни одно из названий не лучше и не хуже, чем то, что дали нам квилеты. «Хладные» нам вполне подходит.

— То есть вы были людьми?

— Были.

— И что случилось потом?

— Разное. В моем случае случилась «испанка». Карлайл изменил меня, чтобы не дать мне умереть.

— Но ведь «испанка» была…

— Да, довольно давно, — белые пальцы крепче сжали руль.

Я помнила, что эпидемия испанского гриппа пришлась на конец Первой мировой войны, в тысяча девятьсот восемнадцатом. Сколько же ему лет? Этот вопрос был слишком сложен для осознания, я задвинула его подальше, чтобы обдумать позже, и задала другой, не менее важный:

— Что ты имеешь в виду, говоря «изменил»?

— Сделал меня таким, каков я сейчас.

— Я понимаю, но… сила, скорость, бессмертие… я имею в виду насколько это разительные перемены.

Эдвард сосредоточенно хмурил брови.

— Не понимаю, о чем ты спрашиваешь.

— Ну, — если бы я сама знала, было бы проще. — К примеру, у тебя есть хвост?

Каллен повернулся ко мне, но, увидев выражение моего лица, расхохотался.

— Да ты серьезно!

— Он сказал, «демон»! — я прижала руки к пылающим щекам. Стыдобища-то какая! Ну, по крайней мере он не злится и больше не хмурится. Уж лучше пусть смеется.

Отсмеявшись, он все-таки ответил:

— Хвоста нет.

— Хорошо.

— Рогов тоже.

— Я знаю, что рогов нет.

Он снова захихикал.

— Я ведь даже не представляю, что именно понимается под изменением.

— В общих чертах наш облик мало отличается от того, какими мы были в прошлой, человеческой жизни. Мы застываем и перестаем меняться, все чувства обостряются, приходит сила, а с ней приходит и жажда, разделяя наше существование на «до» и «после». И все, что было «до» кажется полузабытым сном.

— А твои родители?

— Они умерли.

— Прости.

— Я их почти не помню. Я остался один, поэтому Карлайл и забрал меня. Его и Эсми я считаю родителями.

— А остальные?

— Остальные присоединились к нам позже, но быстро стали неотъемлемой частью семьи.

— Ты любишь их, — это было очевидно по тому, как он о них говорил.

— Да, мне очень повезло, — улыбнулся он.

Мой дом показался из-за деревьев гораздо раньше, чем я ожидала. Время пролетело так быстро. Это был очень сложный, но очень важный разговор, хорошо, что он заканчивался на позитивной ноте.

Эдвард остановился напротив дорожки, ведущей к входной двери, и вышел из машины. В следующую секунду он уже открывал дверь с моей стороны.

— Кто-нибудь увидит! — выйдя, я стала оглядываться по сторонам.

— Вокруг никого, я проверил.

— А Чарли?

— Похоже, он задремал в гостиной.

Весьма кстати. Мне не хотелось бы объяснять ему, почему я приехала не с Джессикой. Мы медленно шли по дорожке, хотелось продлить этот момент.

— Ты придешь завтра в школу?

— Да, мои выходные и так затянулись.

— А почему? Если ты был рядом со школой, почему не пришел на уроки?

— Из-за солнца, — видя мое удивление, он пояснил. — Оно нам не мешает, но людям лучше на глаза не показываться.

— Почему?

— Когда-нибудь сама увидишь, — пообещал он.

Подойдя к крыльцу, я сняла его пиджак.

— Оставь у себя.

Я покачала головой.

— Чарли спросит, если увидит.

— Ну, да, — он повесил пиджак на руку. — Белла, можешь пообещать мне кое-что?

Я смотрела на него снизу вверх, гадая, о чем он может попросить. В своих предположениях я оказалась очень далека от того, что в итоге услышала.

— Никогда не ходи в лес одна.

— Что…

— Там водятся существа опаснее меня.

Не знаю, чего я ожидала, но я почувствовала, как разочарование проступает на моем лице и тянет к земле плечи. Я вспомнила, какого морального труда мне стоило искоренить страх перед лесом. Издевается он что ли? И это все, что он хочет сказать мне на прощание?

— Что? — нахмурился Каллен.

— Ничего, — я пошла к двери.

— Белла?

— Спокойной ночи.

Интересно, как он узнал, что я ходила в лес? Из гостиной доносился шум матча по бейсболу. Я подумала, что надо бы разбудить Чарли, иначе утром он не разогнет спину. Этот диван становился коварным капканом, если на нем уснуть.

— Привет, Беллз. Ты рано.

Я вздрогнула. Чарли не спал. Расположившись на диване, он смотрел игру. Получается, Эдвард ошибся. Хорошо хоть на крыльцо он не вышел, как обычно.

— Разве?

— Еще даже восьми нет.

Ого, с какой же скоростью мы ехали? Видимо, поэтому отец не стал меня встречать, услышав машину. Время действительно было раннее.

— Удачно съездили?

— Да, хотя я так ничего и не купила.

— А куртка где?

— Забыла в машине у Джесс, завтра заберу. Ты ел?

Было уже за полночь, но я не могла уснуть. Лежа в кровати, я ждала, когда пройдет дрожь. Это был очень утомительный день, такой долгий, что утренний разговор с Майком казался далеким воспоминанием, но даже усталость не помогала забыться.

Я услышала стук в окно. Это дерево. Оно не впервые скребется по стеклу. Стук повторился. Надо попросить Чарли спилить его. Сердце так билось о ребра, что это было почти больно. Снова стук. Может быть, я сама могу его спилить? Если, конечно, не умру раньше от разрыва сердца.

Возле окна промелькнула тень. Подскочив, я поперхнулась воздухом, и только поэтому не закричала.

— Тихо, тихо, это я.

Слабого света от гирлянды хватило, чтобы я четко увидела его силуэт и бледное лицо.

— Эдвард, — сбившееся дыхание позволило издать только полузадушенный шепот.

Включилась лампа возле кровати.

— Прости, — он хмурился, смотря на меня, и словно не знал, куда деть руки.

— Это ты стучал?

Он кивнул.

— Не хотел входить без стука.

— У меня едва сердце не выскочило.

— Я слышал, вот я и… — не закончив фразу, он развел руками.

Я закрыла руками лицо и глубоко вздохнула.

— Что ты здесь делаешь?

— Ты говорила, что страх настигает тебя с опозданием. Я подумал, что мог бы побыть с тобой, пока он не пройдет.

Я старалась привести в норму дыхание, во рту пересохло. Эдвард, переступив с ноги на ногу, присел в кресло-качалку в углу, откуда бросал на меня настороженные взгляды. Он выглядел… сконфуженным. Порыв был благородным, а вот реализация подкачала. Я постаралась улыбнуться ему.

— Ты как?

— Все нормально. Скоро пройдет.

Похоже дерево все-таки выживет.

— Ты правда будешь там сидеть, пока я не усну?

— Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет.

Чувство ужаса отступило, но пульс все еще отдавался в висках и кончиках пальцев, заставляя их дрожать. Я лежала на животе, обнимая подушку, и ждала, когда он успокоится. Я понимала свое состояние, знала, что это просто отголосок и сейчас бояться нечего, но не могла ускорить этот процесс.

— Этому можно как-то помочь?

Я немного подвинулась, чтобы лучше видеть угол, где он притаился в кресле-качалке, горевшая между нами лампа с абажуром освещала его обеспокоенное лицо.

— Да все в порядке, нужно просто переждать.

— Может, принести тебе одеяло? — Похоже, ему не нравилось сидеть без дела.

— Ну, кое-что ты можешь сделать. — Он вопросительно вздернул бровь. — Похоже, теперь твоя очередь рассказать мне что-то.

— Что-то конкретное?

— Все равно что. Твой голос действует успокаивающе.

Он, казалось, удивился, после чего опустил глаза.

— Эм, — он провел рукой по волосам, отводя их от лица к затылку. — Что ж, тогда стол заявок открыт. Чего желает леди?

— А что Вы можете мне предложить?

— В общем-то, почти все, кроме слишком современного и слишком лишенного музыкальности и вкуса.

Я захихикала в подушку, боясь разбудить Чарли. Высказывание Эдварда слишком походило на стариковское ворчание. Он прищурился.

— Наверняка подумала обо мне какую-то гадость.

— Нет, — смеясь, ответила я, тревога развеялась. Сейчас, видя, как он улыбается, я твердо знала, что я в безопасности. — Так ты мне даже споешь?

— Мне, честно говоря, трудно придумать, что бы рассказать тебе, хотя я тоже не прочь наехать на Тайлера, — мы старались вести себя тихо, то и дело прислушиваясь к храпу Чарли за стеной, но получалось это с неодинаковым успехом.

— А что ты любишь, какую музыку?

— Много всего, хотя прошлый век был богат на таланты. Дин Мартин, Армстронг, Коул, Синатра…

— Я люблю Синатру.

— Кто же не любит великого Синатру?

— Ты встречал его? — Эдвард кивнул.

— Однажды. Я был в Чикаго, когда услышал о концерте, тогда он выступал в составе квартета, так или иначе он был в мыслях у всех попадавшихся мне прохожих.

— Ваша семья тогда жила в Чикаго?

— Нет, — он помолчал, подбирая слова. — Я путешествовал один в то время. Честно говоря, я как раз раздумывал поехать назад, к семье, но решил задержаться и послушать его живое исполнение. На радио он звучал так проникновенно, красивый голос под стать хладным, хотелось узнать, действительно ли он так хорош. Я пробрался в зал, хотя мог бы услышать концерт и снаружи, и слушал вместе с сотнями людей.

— Он не разочаровал тебя?

Эдвард отрицательно покачал головой.

— Вообще-то, это превзошло все мои ожидания. Он не был демоном, разумеется, но был удивительно талантливым человеком. Затаив дыхание, я чувствовал, как все восхищенно внимают его пению, как оно отдается в их сердцах, даже в моем, давно мертвом и много лет безмолвном, трепетало теплое чувство. Не было даже неотделимого от толпы гула мысленных голосов. Все внимание было приковано к его голосу, рассказывающему о любви, о поиске и обретении пути, о том, что никогда не поздно все изменить и исправить. И я ему верил. Я прослушал концерт до конца, чувствуя себя счастливым, полным надежд, и ощущая себя человеком больше, чем когда-либо с момента моего перерождения. А когда концерт закончился, я направился домой, к Карлайлу и Эсми, ни разу не остановившись по пути.

История не казалась грустной, но почему-то мне захотелось взять его за руку, спросить, почему ему понадобилось искать надежду вдали от семьи в толпе незнакомых людей. Что действительно привело его в то место в тот момент? В задумчивости прикрыв глаза, Эдвард думал о чем-то своем, но когда он, улыбаясь, посмотрел на меня, его глаза излучали тепло столь явно, что, не найдя слов, я опустила взгляд, спрятавшись от него за ресницами.

— Спокойной ночи, Белла.

— Спокойной ночи, Эдвард, — мой ответ был едва различимым даже для меня, но я была уверена, что он услышал.

Засыпая, я слышала, как он тихо напевал знакомые мне мелодии. Мне показалось, он что-то сказал, но бархатная темнота накрыла мой разум раньше, чем я смогла понять, что именно он прошептал.

Я проснулась раньше будильника и с удовольствием потянулась. Вопреки ожиданиям, я отлично выспалась, не увидев ни одного кошмара, несмотря на происшествия прошлого вечера. Лампа и гирлянда были выключены, окно — закрыто. Я не слышала, как Эдвард ушел, и в неверном утреннем свете уже не была уверена, не привиделся ли он мне.

Вчерашний день сильно изменил отношения между нами. Сомневаясь, боясь реакции, мы все же делали шаги навстречу друг другу. И пока почва под ногами нас не подводила. Не зная, насколько она надежна, я хотела пройти этот путь до конца, даже если мне придется упасть.

Улыбнувшись своему отражению в зеркале над раковиной, я вернулась в комнату и посмотрела на небо. Похоже, хорошей погоде пришел конец, тяжелые тучи повисли низко над деревьями, грозя пролить новые потоки воды на наши головы. Открыв окно, я почувствовала, как холод кусает руки и щеки. В отсутствие куртки передо мной стоял выбор, надеть зимнюю парку или теплый свитер. Поразмыслив, я сделала выбор в пользу последнего, рассчитывая, что получу свою куртку перед первым уроком. Вечером я позвонила Джесс и попросила захватить ее в школу. Воодушевление в голосе Джессики сулило мне новый сеанс допроса, к счастью, его удалось назначить на тригонометрию, не рискуя быть услышанной Чарли. Я была не уверена, как он отнесется к моему тесному общению с парнем в целом и конкретно с Эдвардом, тем более, что его текущий статус был неясен.

Отец сегодня ушел рано, оставив в кухне аромат свежего кофе и помытую чашку на раковине. До моего переезда сюда я думала, что нам будет неловко жить вместе, но это были пустые глупые опасения. Помимо того, что мы хорошо ладили, Чарли оказался настоящим взрослым, ответственным и умеющим решать проблемы. Если ломался кран, барахлил бойлер или не сходились цифры в счетах, даже не нужно было говорить ему, обычно он замечал все сам и быстро исправлял или, вооружившись телефоном, спокойно выяснял, где закралась ошибка. Было немного необычно, что мне не нужно искать номер телефона мастера в газете, вымыв волосы холодной водой, или самой звонить в банки и прочие инстанции. Первое время я стояла у него над душой со странным ощущением, что у меня отобрали мою работу, но потом привыкла. Это даже оказалось неожиданно приятно. Я предлагала помочь, и Чарли доверял мне такие важные задачи, как подержать фонарик или передать ключ, но никогда не отказывался, хотя не уверена, насколько я была полезна. После он всегда говорил «мы сделали» или «мы починили». Меня как-то по-детски радовало это слышать, так что я торопилась схватить фонарик всякий раз, когда «нам» снова нужно было что-то починить. Зря я отказывалась сюда приезжать предыдущие два года. В Калифорнии, конечно, было тепло, но мне все же стоило проводить с отцом в его, нет, нашем, доме больше времени. Что такое две недели в год, когда все остальное время нас разделяли тысячи километров? Почти чужие, мы узнавали друг друга только теперь, когда я стала практически взрослой.

К тому же, кто знает, может быть, тогда бы я раньше встретила Эдварда. Выходя из дома, я фантазировала, что было бы, если бы наше знакомство состоялось еще два года назад, так что не слишком обращала внимание на то, что меня окружало. Закрывая дверь на ключ, я поняла, что за моей спиной кто-то есть.

— Привет, — раздалось над самым ухом. Вздрогнув, я выронила ключи.

— Черт!

Каллен рассмеялся и нагнулся поднять их.

— Почему ты никогда меня не замечаешь?

— Потому что ты подкрадываешься, как ниндзя. Что ты здесь делаешь?

Он отдал мне ключи.

— Хотел предложить тебе поехать в школу вместе.

Оказывается, Вольво стоял на подъездной дорожке, но замечтавшись, я его не заметила за клочьями оседавшего тумана.

— Возражения?

— Никаких.

Улыбаясь, он протянул мне вчерашний пиджак и забрал у меня рюкзак, чтобы я могла его надеть.

— Куртка-то еще у Джессики.

— Джесс отдаст ее мне перед уроками, — ответила я, все же засовывая руки в рукава.

Мягкая кожа по-прежнему хранила аромат Эдварда, было приятно быть окутанной им. Покраснев от собственных мыслей, я в который раз порадовалась, что на меня его талант не действует. Потянувшись за рюкзаком, я поняла, что он внимательно рассматривал меня, немного наклонив голову. Медленно подняв руку, он заправил мне за ухо прядь, лежавшую на щеке, вызвав тем самым еще больший приток крови к лицу. Я замерла, чувствуя, как споткнулся пульс.

— Мне очень нравится, как ты краснеешь.

Разве можно подвергать людей такому стрессу с утра пораньше?

— Дай.

Усмехнувшись, он наконец отдал мне мой рюкзак, и я пошла к Вольво. Эдвард, широко улыбаясь, шел рядом.

— Сердишься? — спросил он, сев за руль.

— Нет.

— Хорошо. Как спалось?

— На удивление хорошо. Во сколько ты ушел? Я даже не заметила.

— Нет уж, моя очередь.

— На что?

— Спрашивать.

— Я мало что интересного могу рассказать.

— Позволь мне самому судить.

— Ну, как скажешь.

— О чем был тот рассказ, с которым ты выиграла конкурс? Я искал, но в интернете его нет.

— Твои вопросы начинаются с моего девятилетнего возраста?

— Нет, просто я решил не шокировать тебя слишком сильно, так что начал с середины.

— Как любезно с твоей стороны.

— Рад, что ты это отметила, я очень горд собой в этом отношении. Итак?

— Он был про солнечных агентов.

— Инопланетян?

— Нет, — я засмеялась. — Хотя, по сюжету это было не исключено. Когда я была маленькая, у меня было желтое платье с широкой юбкой, так что когда я кружилась, она образовывала почти ровный круг, как солнце. В Форксе мне не хватало солнца, но каждый раз, когда я замечала что-то желтое, оно напоминало солнечный луч. Я думала о людях, которые создают все эти вещи. Они проникают в большие корпорации, чтобы те выпускали ярко-желтые машины и упаковки продуктов, выводят новые сорта желтых цветов и фруктов. Проникнув во все сферы общества, они сделали желтый традиционным цветом такси и даже добавили желтый глазок в светофор. И все с одной целью — приманить солнце даже в самые хмурые уголки земли, посылая лучики этими вещами, ведь даже сам желтый цвет есть ни что иное, как сгусток солнечного света. Я считала, что моя мама тоже солнечный агент под прикрытием, и, стараясь помогать ей, как можно чаще носила желтые вещи, когда приезжала в Форкс.

— То есть, — нахмурился Эдвард. — Когда тебе было девять, ты писала о теории заговора?

— Это был хороший заговор.

— Несомненно. И кто стоял во главе этого тайного общества?

— Солнечный король, конечно.

— Ну, разумеется.

Мы остановились на парковке у школы. Обычно я не любила вспоминать этот рассказ и связанный с ним случай, но говорить о нем с Эдвардом было очень легко. Сейчас он казался мне даже забавным, пусть и наивным.

— Ты можешь смеяться, если хочешь. Я совсем не против.

Он улыбнулся.

— Вообще-то, я впечатлен. Ты писала что-то еще после этого рассказа?

— Нет.

— Почему?

— Моральная травма. Меня заставили прочесть его со сцены. Было кошмарно, так что с писательской карьерой я завязала в девять. Как и с желтыми вещами.

— А твоя лампа?

— Ну, сейчас-то я повзрослела. Как ты узнал об этом рассказе?

— Честно говоря, я подслушал.

— Когда?

— Когда вы обсуждали эссе с Мейсоном. Ты не пришла на биологию, так что я мысленно искал тебя.

Мы ведь были в другом корпусе. Выходя из машины, я пыталась представить, сколько людей может находиться одновременно в зоне слышимости от него. Понятно, почему ему нравится маленький город. В мегаполисе от этого гула, наверное, оглохнуть можно.

— Как далеко ты можешь слышать?

— По-разному. Чем более знаком голос, тем с большего расстояния я могу его услышать. Обычно в радиусе нескольких миль. Ну, и еще, некоторые думают громче других. Дальше всех я слышу Эмметта и Элис.

— А где они, кстати?

— Сегодня они взяли машину Розали, — он указал куда-то влево.

Через пару рядов столпились мальчишки вокруг блестящей красной машины с откидным верхом. Даже мне, человеку непросвещенному в этой области, было очевидно, что машина крутая.

— Если у нее такая машина, почему она ездит с тобой?

— Мы стараемся не выделяться, — изобразил скромность Каллен.

Я засмеялась.

— У вас плохо получается.

— Ты так считаешь?

— Прости, но кто-то должен был вам это сказать.

Пересекая школьный двор, я замечала, как другие ученики оборачиваются на нас, выпучив от удивления глаза. Я не подумала, как буду выглядеть со стороны, одетая в мужской пиджак, идя рядом с его владельцем. Да, ну и пусть. Оно того стоило, даже если я в очередной раз стану предметом общего внимания. Со временем пройдет.

Джессика ждала меня под навесом столовой, почти подпрыгивая от нетерпения.

— Привет, Джесс. Спасибо, — я забрала у нее куртку, пока она собиралась с мыслями.

— Доброе утро, Джессика, — поздоровался Эдвард.

— А, д-да, доброе утро, — она посмотрела на меня с таким выражением, словно много лет сидела на диете, а я была пончиком с глазурью. Ее губы подрагивали от вопросов, которые она не могла задать при Эдварде. — Увидимся на тригонометрии, Белла.

Быстро, почти вприпрыжку, она убежала. Я тяжело вздохнула, проводив ее взглядом. Сняв пиджак, я отдала его Эдварду и надела свою куртку. Теперь не любить тригонометрию у меня было на одну причину больше.

— Что ты ей скажешь? — Каллен шел со мной к третьему корпусу, хотя, как я знала, по вторникам первым уроком у него был испанский.

— Что знает Джессика, становится известно всем.

— Именно. Я очень рассчитываю на нее в этом отношении.

— И что же ты хочешь, чтобы я ей сказала?

— Думаю, то, что сама хочешь, а она уже додумает все, что я хотел бы сделать общеизвестным.

— Это что, например?

— Например, что Тайлеру стоит поискать себе другую пару на выпускной, хотя я бы с удовольствием объяснил ему это сам.

— Тайлер не слишком понятливый.

— Я умею быть убедительным.

Да уж, даже более чем.

— Давай прибережем этот вариант на крайний случай. Ты знаешь, что она спросит?

Эдвард поджал губы.

— Вообще-то, я не хотел бы тебе говорить.

— Почему?

Мы остановились возле третьего корпуса, и я обернулась к нему.

— Потому что тогда ты придумаешь, как ловко уйти от ответа, а я бы с большим интересом послушал, что ты скажешь. С другой стороны, если я поделюсь с тобой информацией, это снимет с меня часть вины за подслушивание девичьих разговоров, так как тогда ты будешь сообщницей.

— Тогда я не хочу знать. Не говори мне, но и не слушай.

— Нет, я так не смогу.

Я закрыла уши ладонями. Смеясь, Эдвард отвел в сторону мою руку и зашептал мне на ухо. Как и сегодня на крыльце, я замерла и едва ли понимала смысл слов, что он говорил. От странного чувства в животе, перехватило дыхание. Чуть повернув голову, он посмотрел на меня. Наши лица разделяло всего несколько сантиметров. В его глазах поблескивали светлые искорки. Да что же он делает? А как же его просьба не подходить к нему слишком близко? Почему ему можно?

— Встретимся за ланчем, — тихо сказал он, после чего отпустил мою руку и ушел.

Словно оглушенная, я потрясла головой. Он меня провел! И что бы ни спросила Джессика, он услышит все, что будет сказано. Черт!

В расстроенных чувствах я швырнула рюкзак на парту, за которой уже сидел Ньютон.

— И тебе доброе утро.

— Привет, Майк.

Уставившись на доску, я пыталась вспомнить, что же он сказал. Там точно был вопрос, встречаемся ли мы, и нравится ли он мне. Уже плохо, но что же там было дальше? Зная воображение Джессики, даже представить страшно.

— Я подумал о том, что ты сказала мне вчера.

— Что? — я и забыла, что Майк сидел рядом. А что я вчера сказала? Не помню. Кажется, из-за Каллена я тупею.

— Насчет Джессики, — пояснил Майк. Точно, вспомнила. — Ты ведь не будешь против, если я приглашу ее сегодня куда-нибудь?

Я схватила его за предплечье, словно он был моим спасательным кругом и, кажется, слишком сильно вонзила в него ногти.

— Ай-ай! За что?

— Прости, — я его отпустила. — Надо быстрее.

— Что быстрее? — Ньютон обиженно потирал руку.

— Поймай ее после этого урока.

— Зачем? Мы же увидимся за ланчем.

— У нее могут уже появиться планы.

— Ну, ничего, сходим завтра.

— Нет, так нельзя.

— Да почему?

— Потому что будет уже среда, ей надо готовиться к танцам.

— Так еще же три дня впереди.

— У девушек все сложно, нужно сделать маникюр, отрепетировать прическу…

— Чего?

— Просто поверь мне на слово, Джессику надо поймать после этого урока. Ну, или, в крайнем случае, после следующего.

— Да понял я, понял.

Настороженно посмотрев на меня, Майк даже немного отодвинулся в сторону. Я широко улыбнулась. Слишком взволнованная собственными успехами на личном фронте, долго меня пытать Джессика не сможет. Хотя от первой волны вопросов отбиться все равно придется.

Первые уроки прошли спокойно, но мне предстояло целых два часа провести с Джессикой перед ланчем. Молясь про себя, чтобы Майк внял моему совету, я вошла в кабинет тригонометрии. Джессика подскочила, схватила меня за руку и потащила к нашей парте.

— Ты не поверишь, что случилось! — объявила она, практически вибрируя от возбуждения.

— А что случилось?

— Нет, — оборвала она себя. — Сначала ты.

Черт.

— Что я?

Джесс закатила глаза.

— Расскажи мне, что случилось вчера!

— Ничего, мы поужинали, и Каллен отвез меня домой.

— Вы заранее договорились встретиться там?

Вот так поворот.

— Нет, конечно. Я понятия не имела, что он был там.

— А почему на тебе была его куртка?

— Потому что моя осталась у тебя, было холодно.

— Вы сегодня вместе приехали?

— Да.

Джесс прорвало. Она сыпала вопросы так быстро и таким высоким голосом, что напоминала сработавшую сигнализацию. Даже кудри ее встали дыбом. Дождавшись, когда у нее закончится воздух, я взяла ее за руки, чтобы остановить.

— Джесс, дыши. Я не понимаю даже половину того, что ты говоришь.

Надув щеки, она демонстративно медленно выдохнула.

— Вы встречаетесь?

Я не придумала ответ на этот вопрос, пришлось сказать честно.

— Я не знаю, Джесс.

— Как это, ты не знаешь?

— Все несколько неоднозначно.

— Вы целовались?

— Нет.

Она издала какой-то нечленораздельный звук, разочаровано выпятив нижнюю губу. Вошел мистер Варнер, дав мне небольшую передышку. Поставив учебник так, чтобы учитель ее не видел, она продолжила шепотом задавать вопросы.

— Вы пойдете на танцы?

— Нет, я же уезжаю в субботу.

— Ты его не пригласила? — пискнула она.

— Тшшш… Я не собираюсь идти на танцы, с чего мне его приглашать?

— Но это же Эдвард Каллен! Что за планы у тебя там такие важные?

Я пожала плечами. Планы у нас были совместные, но говорить это Джесс пока не стоило. Мистер Варнер уже недобро поглядывал в нашу сторону. Я поспешила, записывая решение задачи, и допустила ошибку.

— О чем вы говорили?

— Не знаю, о многом. О музыке, например.

— Как у тебя получается с ним разговаривать?

— В каком смысле?

— Я его когда вижу, начинаю себя полной идиоткой чувствовать. Он говорит «доброе утро», а я такая «эээээээ». Так и хочется сквозь землю провалиться.

Я засмеялась. Эдвард говорил, что он вызывает страх. Интересно, что бы он сказал, услышав, как это интерпретирует Джессика.

— Со мной такое тоже бывает.

— Так ты ему нравишься?

— Он этого не говорил.

— А ты сама как думаешь?

— Я мысли не читаю, Джесс.

— Для этого не надо читать мысли! Включи голову.

— Я тебе вообще ничего рассказывать не буду.

— Ладно, ладно, ладно, — Джесс подняла руки, симулируя капитуляцию. — Скажи мне только одно, — пауза. — Он твой бобер?

Я представила, озадаченное лицо Эдварда, когда он это услышит, и рассмеялась.

— Да, Джесс. Похоже, Каллен — мой бобер.

— Обалдеть!

— Мисс Стенли, просветите нас, что Вас так радует? — мистеру Варнеру все-таки надоела наша болтовня.

— Я… я наконец поняла, как решать эту задачу, сэр.

— Правда? Замечательно. Значит Вы решите следующую, прошу Вас.

Скорчив мне рожицу, чтобы учитель не видел, она пошла к доске. Я выдохнула. Первое наступление отбито. Джессика хорошо понимала тригонометрию и решила задачу правильно. Когда она вернулась на свое место, я предприняла контратаку.

— Так Майк успел поймать тебя на перемене?

— Откуда ты знаешь?

Остаток тригонометрии и испанский прошли в обсуждении полученного приглашения и самого предстоящего свидания, что ей надеть, куда они пойдут, о чем будут говорить, поцелует ли он ее на прощание, и так до бесконечности. Я немного переживала за Майка, все, что он скажет и сделает на этом свидании, будет разложено на детали и тщательно проанализировано со всеми подругами Джесс. Надеюсь, он не напортачит.

Когда прозвенел звонок, Джессика посмотрела на меня, игриво улыбаясь.

— Я полагаю, сегодня ты с нами за ланчем не сядешь?

— Наверное, нет. Извинись от меня перед ребятами, пожалуйста.

Когда мы вышли из кабинета, Эдвард уже стоял напротив двери, облокотившись на стену.

— Пока, Белла, — пропела Джесс и умчалась перемывать мне кости.

Я подошла к Эдварду.

— Привет.

— Привет, — улыбнулся он. — Как прошло?

А то сам не знает.

— Лучше, чем я ожидала.

Эдвард недовольно поморщился, и мы пошли в кафетерий. Он внимательно следил за тем, что я выбираю, хотя у самого на подносе образовался очень странный набор продуктов из сладких булочек, рыбы и соусов.

Присаживаясь за столик у стены, я кожей чувствовала устремленные мне в спину взгляды. При таких обстоятельствах моей личной победой было уже то, что я не упала по пути. Эдвард выдвинул на середину свой поднос.

— Возьми, что нравится.

Выбор был сложный, так что я взяла у него пакетик кетчупа.

— Вы совсем не едите нормальную еду?

— Добровольно — нет.

— Но я видела, как Эмметт ел брокколи.

Эдвард рассмеялся.

— Эмметт тогда сильно провинился перед Элис, и это была назначенная ему цена прощения. К тому же было полезно, чтобы школьники видели, что мы все же едим.

— Она наносит вред?

— Нет, но и пользы никакой, а на вкус… — подумав, он привел весьма понятную мне аналогию. — Ты когда-нибудь ела землю?

— Было как-то раз, — засмеялась я. — Не смертельно в общем-то.

— Отчего-то, я даже не удивлен.

Я отломила кусочек пиццы — совсем не как земля, довольно вкусно, особенно для школьной столовой.

— Кое-что из того, что ты сказала Джессике, я совсем не понял.

— Неужели?

— Что за бобер?

Я засмеялась. Духи Джессики очень выручили меня сегодня.

— Это девичьи разговоры, — он прищурился. — Ты не смог этого вытащить из ее головы?

— У нее там сегодня такой сумбур, что слушать ее вообще сложно. Вы с Ньютоном хорошо постарались.

— А не будешь подслушивать.

— С тебя нельзя глаз спускать, иначе ты тут же нарвешься на неприятность.

— Так цель была благая?

— В отношении тебя у меня нет иных целей.

— И много их у тебя?

Вместо ответа на мой вопрос он задал собственный:

— Почему ты не сказала Джессике, что мы встречаемся?

— А мы встречаемся?

— А ты против?

— Мы это не обсуждали.

— Я думал, это и так понятно.

— Ну, не все у нас здесь телепаты.

— В этом отношении мы в равных условиях. Что за соображения у тебя на сей раз?

Он выглядел очень серьезным, не реагировал на шутки, явно показывая, что намерен добиться ответа. Я откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Ты действительно не знаешь, нравишься ли мне, или ты так сказала, чтобы отвязаться от Джессики?

Вообще-то, я полагала, что нравлюсь. Едва ли так же, как он мне, но я явно была ему интересна. Я никогда не умела говорить о чувствах, буквально язык не поворачивался. А когда я пыталась сделать это в прошлый раз, он просил меня молчать. Если об этом нельзя говорить даже с ним, разве можно распространяться посторонним? Довольно четко сформулировав мысль в голове, вслух я так ничего и не сказала. Эдвард выжидательно смотрел на меня, желая услышать ответ. Я впервые пожалела, что он не может прочесть мои мысли.

— Я не всегда понимаю, но порой мне кажется, что ты готовишь пути к отступлению, это заставляет меня сомневаться. К тому же я не знаю, стоит ли вообще кому-то что-то рассказывать, вдруг от этого могут быть нежелательные последствия.

— Последствия для кого?

Я пожала плечами. Он откинулся назад, повторив мою позу. Закрытый и недовольный.

— В твоих интересах, чтобы как можно больше людей знали, что ты проводишь время со мной.

— Чтобы у тебя были неприятности, если ты нечаянно меня убьешь? И как это мне поможет?

Он приложил много усилий, чтобы сохранить мне жизнь. Если что-то и могло служить гарантом моей безопасности рядом с ним, то только его собственное нежелание навредить мне, а никак не страх огласки. Если и произойдет непоправимое, расследование моей гибели к жизни меня не вернет.

Эдвард молча сверлил меня сердитым взглядом. Я пыталась отвечать ему тем же, но тут я была ему не соперником, так что, быстро сдавшись, я отвернулась. Наши разговоры походили на катание на американских горках, какое-то время все прекрасно, а потом мы достигаем точки обрыва и резко несемся вниз.

Блуждая, мой взгляд встретился с карими глазами Элис Каллен. Она смотрела на меня, обеспокоенно сведя брови. Джаспер рядом с ней хмуро разглядывал свой обед, Розали выглядела очень злой, скрестив руки на груди, как и мы с Эдвардом, она раздраженно качала ногой. Эмметт с беззаботным видом внимательно рассматривал потолок.

— Они слушают?

Эдвард еще какое-то время недовольно молчал, но потом все-таки ответил.

— Боюсь, что да.

Он вздохнул и стал ломать вилкой рыбу, чтобы она не выглядела нетронутой.

Еще четыре человека слышали каждое наше слово, как мы тут сомневаемся и выясняем, кто кому нравится. Класс. Я чувствовала себя рыбкой в аквариуме. Поздороваться с ними что ли, раз уж нас фактически шестеро за этим столиком?

— Они не одобряют это, да?

Эдвард поморщился.

— Они скептики. И они беспокоятся. Не понимают, почему я не могу просто оставить тебя в покое.

— А ты?

— А я ничего не могу с этим поделать, — невесело усмехнулся он. — Да и не хочу. Хотя порой я в ужасе, особенно, когда ты так легко говоришь об этом. Что если все закончится плохо?

Он мрачно смотрел на еду на подносе, как если бы во всем была виновата она. Молчание затянулось, оно висело над нами тяжелой тучей.

— Эй, — я тронула его за руку, чтобы отвлечь от завладевших им мрачных мыслей. Закрыв глаза, он вздохнул, прежде чем поднять на меня взгляд. — Я не боюсь.

— Очень неразумно с твоей стороны.

— Ну, у меня с этим вообще проблема, — я улыбнулась ему, он же в ответ только иронически поднял бровь.

Наша ситуация была несколько сложнее, чем обычная подростковая любовь, и забывать об этом нельзя, но все, что я могла — просто доверять ему. В конце концов, до сих пор его присутствие только повышало мои шансы пережить школьные годы.

Выходя из столовой, мы поравнялись с Майком и Анжелой, так что на урок пошли все вместе. Джессика наверняка успела им все рассказать, но Майк, быстро шагающий впереди, был слишком сердит, а Анжела — слишком тактична, чтобы расспрашивать нас.

Эдвард недовольно смотрел в спину Ньютону. Я отвлеклась на него и споткнулась, зацепившись носком ботинка за трещину в асфальте. Я бы восстановила равновесие и сама, но Эдвард все равно удержал меня за предплечье.

— Я бы не упала.

— Просто перестраховываюсь.

Он подставил локоть, предлагая держаться за него. Интересно, как бы это выглядело, эдакая пара пенсионеров идет на воскресную службу. Усмехнувшись, я взяла его за руку. Он удивленно посмотрел на меня, после чего опустил взгляд к земле.

— Холодная, — тихо проговорил он.

— Ну и что?

День выдался прохладным, но я не мерзла. Мои руки были даже теплее, чем обычно. Эдвард осторожно сжал мою ладонь. Я знала, что он смотрит на меня, и не решилась поднять глаза.

На биологии мы начали тему генетических мутаций, и мистер Беннер запланировал на сегодня просмотр фильма. На стареньком телевизоре лежала кассета «Масло Лоренцо». Класс ликовал, вероятно, не слишком понимая, что представляет собой эта лента. Пару лет назад мы смотрели его с мамой, изводя одну пачку салфеток за другой и заедая печаль мороженым. Свет погас, и постепенно в классе воцарилась тишина.

Эдвард коснулся моей ладони, привлекая внимание. Он провел пальцами по почти зажившим царапинам, оставшимся от моего падения в резервации, и вопросительно поднял брови. Я в ответ пожала плечами. Усмехнувшись, он повернулся к телевизору, но руку мою не выпустил. Мы провели этот урок, тайком переглядываясь и улыбаясь друг другу в темноте, словно у нас был секрет, недоступный остальным, и не слишком следя за сюжетом, разворачивающимся на экране.

Когда свет включился, мистер Беннер снисходительно улыбался, глядя на притихших учеников, которые медленно вставали со своих мест, обманутые ожиданием развлечения. Некоторые бросали на него обиженные взгляды.

— Я не понял, — объявил Майк по пути на физкультуру. — Если это врожденное, почему тогда не проявилось сразу?

Ему ответил Эдвард.

— Симптомы появляются, когда все уже запущено. При АЛД организм не может расщеплять насыщенные жирные кислоты, и они накапливаются в мозге, в итоге это приводит к повреждению белого вещества, вызывая необратимые изменения. У детей первые признаки обычно проявляются в возрасте от четырех до десяти лет.

— Необратимые? То есть парень все равно умрет? — мы промолчали в ответ. — Ты знала?

— Я уже смотрела этот фильм.

— Кто доверил Беннеру выбирать кино? Это же жесть какая-то!

— Не думаю, что остальные фильмы на эту тему лучше. Но Лоренцо проживет до тридцати лет стараниями его родителей, — постаралась утешить его я.

— Это типа хорошо?

— Раньше дети с его формой АЛД редко проживали больше пяти лет с момента постановки диагноза.

Интересно, откуда у Эдварда такие познания в этой области? Надо будет спросить позже.

— И мы будем смотреть это еще два урока, — сокрушался Майк. — Уж лучше снова деление клеток.

Пребывая под впечатлением от фильма, он даже не слишком обратил внимание, что разговаривает с Эдвардом, которого сам называл жутким. Все еще во власти дурного настроения, Майк свернул в мужскую раздевалку, Эдвард посмотрел ему вслед. Он задержал меня, не отпуская мою руку.

— Ты ведь не любишь физкультуру.

— К сожалению, это не позволяет мне прогуливать ее.

— Ты могла бы снова упасть в обморок, я отнесу тебя к миссис Коуп, и мы получим освобождение.

Я засмеялась.

— Не искушай меня. У меня норма, не больше одного обморока в неделю.

— Это норматив солнечной канцелярии? И профсоюз бездействует?

— Нет, это мой собственный норматив. К тому же я внештатный сотрудник, так что прав у меня поменьше.

— Ну, ладно, — после паузы сказал он, нехотя отпуская меня.

Заходя в раздевалку, я обернулась и, прежде чем он развернулся, чтобы уйти, успела заметить, что он хмурился.

Мистер Клапп велел нам разделиться на пары для игры в бадминтон двое на двое. Опустив глаза, я старалась слиться со стеной, чтобы меня не заметили, пусть и надежды на это особенно не было. Кошмарное оружие, которое ласково называли ракеткой, возникло у меня перед глазами раньше, чем я сумела собраться с духом, чтобы взять ее самой. Это Майк протягивал мне ее рукояткой вперед.

— Майк, ты ведь знаешь, что не обязан?

— Ты о чем вообще? С кем хочу, с тем играю.

Майк часто выручал меня в подобных ситуациях, всем видом показывая, что ничего-то особенного он не делает, хотя это означало, что именно он окажется ближе всех к эпицентру катастрофы, а сегодня еще и играть ему придется одному за двоих.

Я старалась не мешать ему держать воланчик в игре, перетаптываясь вдоль края поля и неловко сжимая в руке ракетку. На нашу беду, прогуливающийся вдоль зала мистер Клапп, решил обратить внимание на нашу пару, призывая меня активнее участвовать в игре. Видя летящий ко мне воланчик, я, как обычно, отошла в сторону, чтобы его отбил Майк.

— Белла, его нужно отбивать, — объяснял мне тренер, как умалишенной. — Используй ракетку.

Следующая подача снова летела в меня. Осторожно приподняв ракетку ему навстречу, я промахнулась, и маленький пернатый снаряд упал к моим ногам.

— Да нет, размахнись, как следует. Подойди ближе к сетке.

Пара, игравшая против нас, тревожно переглянулась. И почему бы ему просто не оставить меня в покое? Девушка по ту сторону площадки снова послала в мою сторону воланчик. Он летел довольно медленно и, судя по траектории, должен был упасть рядом с сеткой. Сделав два торопливых шага вперед, я взмахнула ракеткой снизу вверх, но не учла ее длину и близость сетки, в результате чего она зацепилась, и резко дернувшись, выскочила у меня из рук, проехалась по моему лбу и ударила в плечо Майка, спешившего мне на выручку.

Закашлявшись, мистер Клапп, наконец, развернулся и пошел прочь, наверняка исполненный чувства выполненного долга. Майк проводил его сердитым взглядом.

— Прости! Ты как?

— Нормально, — ответил Майк, покрутив плечом. — А ты?

— Что?

Он указал пальцем мне на лоб. Не знаю, что там было, муки стыда напрочь заблокировали болевые ощущения. Потерев пальцами место, на которое он указывал, крови я не обнаружила, так что ничего страшного не произошло.

— Ерунда.

Остаток урока я стояла в углу поля, двумя руками держа ракетку за спиной и ощущая, как горит лицо. Того, кто сделал физкультуру обязательным предметом, наверное, окружали исключительно спортсмены, или он просто был садистом. Ничего, напоминала я себе, остался всего один год школы, и эти уроки я буду вспоминать исключительно как страшный сон, никогда больше не приближаясь к физкультурному залу на расстояние полета мяча.

Наконец, раздался свисток, означающий, что нам можно сложить инвентарь и идти переодеваться. На сегодня экзекуция была окончена. Убрав ракетки, мы шли к раздевалкам, когда Майк поднял тему, которую мне совсем не хотелось с ним обсуждать.

— Итак, Белла и Эдвард, да?

— Пожалуйста, воздержись от комментариев, Майк.

Ньютон фыркнул.

— Можно подумать, в них есть какой-то смысл. Что бы я тебе ни говорил, ты не слушаешь. Как со стеной разговаривать.

— Вот и не трудись.

— Когда это произошло-то вообще? Вы же не разговаривали столько! — всегда такой позитивный, в этом вопросе Ньютон решил выразить свое недовольство.

— Боюсь, это, как ты выражаешься, произошло еще до того, как мы перестали разговаривать.

— Он, что, реально нравится тебе?

— Да! — этот разговор начал меня всерьез раздражать.

— Да почему он?

Едва ли Майк был способен услышать меня, даже если бы я стала объяснять.

— Потому что он. Просто прими это как данность и поддержи меня, как друг.

— Просто он так смотрит на тебя… — он замолчал, не закончив мысль.

— Как?

— Словно хочет съесть.

Я засмеялась. Бедный Майк даже не предполагал, насколько он мог оказаться близок к истине.

— Смейся, если угодно, но когда поймешь, что я был прав…

— Что тогда?

Ньютон вздохнул.

— Да ничего, я даже злорадствовать не смогу. Но я все равно скажу тебе «я же говорил».

— Именно это я имела в виду, говоря о поддержке, — я ускорила шаг, чтобы уйти от него, слушать это не было ни малейшего желания.

— Да потому что ты не слушаешь, — донеслось мне в спину, к тому моменту я уже почти дошла до двери раздевалки.

— Пока, Майк.

Переодеваясь, я раздумывала, где мне искать Эдварда. Я не спрашивала, какой у него урок, и не знала, из какого корпуса он будет идти, чтобы встретиться по дороге, так что я решила подождать его возле машины, так наши шансы разминуться были ниже всего. В зеркале на дверце шкафчика я рассмотрела красную шишку на лбу, куда меня ударила ракетка. Я надеялась, что на холодном воздухе улицы покраснение пройдет само. В любом случае, прикладывать к ней холод было уже поздно.

Искать Эдварда не пришлось, когда я вышла, он ждал меня у дверей. Подавив порыв уткнуться лбом ему в грудь, в поисках утешения, я постаралась стряхнуть уныние, подходя ближе.

— Привет.

Он улыбнулся в ответ.

— Как физкультура?

— Нормально.

Норма — понятие относительное. В моем случае все было примерно, как обычно.

— Точно? — его взгляд остановился выше моих глаз, обозревая ранение.

Вдруг вскинув голову, он посмотрел куда-то за мою спину, резко изменившееся выражение его лица, стало жестким, взгляд утратил теплоту.

— Что? — я обернулась. В сторону парковки шагал Майк, видимо, вышедший вскоре после меня.

— Ньютон меня раздражает.

Понятно.

— Подслушивал.

— Присматривал, — поправил он меня.

— Ты так свою совесть утешаешь?

— Больно?

Он протянул руку к моему лицу, но я уклонилась от его прикосновения и пошла к машине, сунув руки в карманы. Даже не зная, что хуже, что он видел мое выступление с ракеткой или что подслушал разговор с Майком, я просто краснела от стыда и злости. Каллен, улыбаясь, шел рядом.

— Ты чего довольный такой?

— Твой разговор с Ньютоном меня порадовал. И тот факт, что ты врезала ему ракеткой, конечно, — засмеялся он.

— Я его не била, это была случайность.

— Все равно отлично вышло.

— Ты теперь всегда так будешь делать? — повернувшись к нему лицом, я остановилась.

— А как еще мне узнать, что ты думаешь?

— Я всегда говорю тебе то, что думаю.

— Я нравлюсь тебе?

Сама напросилась.

— В настоящий момент нет.

Развернувшись, я пошла дальше.

— А договаривались не врать, — смеясь, укорил он меня.

Сев в машину, я громко хлопнула дверью. Бедному Вольво доставалось за прегрешения его хозяина. Эдвард спокойно завел двигатель и стал выезжать со стоянки, у него настроение было отличное. Смотря в окно, я удивилась скорости, с которой мимо нас проносились деревья и строения. Я и раньше замечала, что он водит очень быстро, но не задумывалась, насколько. Посмотрев на спидометр, я крепче сжала ручку на двери, но комментировать не стала.

— Насчет наших планов на субботу…

— Я не соглашалась ехать с тобой, — ответила я, смотря прямо перед собой.

— Ты правда злишься на меня?

— А чего ты ожидал?

Эдвард медленно протяжно выдохнул. Впереди показался знакомый коттедж, но вскоре он остался позади.

— Ты проехал мой дом.

— Да, я знаю, — невозмутимо ответил он. — Я пока не готов отпустить тебя.

— Это можно квалифицировать, как похищение.

— Предъявишь мне обвинение. Почему ты злишься?

Что за вопрос, разве не очевидно? Вместо ответа я просто скрестила руки на груди. Эдвард вздохнул.

— Если я извинюсь, ты простишь меня?

— Если пообещаешь больше так не делать.

Он поморщился.

— А есть другой вариант? Я не могу такое пообещать?

— Почему?

— Я же говорил, мне очень неспокойно, когда я не могу видеть тебя, а это случается слишком часто. К тому же это происходит практически само по себе. Ты всегда где-то здесь, — он постучал пальцем по виску. — Стоит кому-то увидеть тебя, услышать или подумать о тебе, разум тут же реагирует.

Это означало, что он всегда слушает, всегда смотрит на меня глазами тех, кто оказывается рядом со мной, это заставило меня поежиться.

— Вот жуть!

Эдвард засмеялся. Честно говоря, я и сама всегда прислушивалась, когда кто-то упоминал его имя, причем это, в самом деле, происходило автоматически. А что, если бы я слышала всех в пределах нескольких миль?

— И ты не можешь это отключить?

— Вообще-то, я не пытался. Это потребовало бы постоянной концентрации, а когда стараешься о чем-то или о ком-то не думать, в результате оказывается, что только этим и заполнен разум. Не уверен, что у меня бы получилось. Да я и не хочу.

Я непонимающе уставилась на него. Неужели он видел в этом что-то хорошее? Как по мне, так сплошные неудобства.

— Ты можешь бодрствовать только часов пятнадцать-шестнадцать, — пояснил он. — И это время наполнено уроками, делами, семьей, прочими занятиями. Очень малую часть дня мы можем провести вместе, а так я хотя бы мысленно рядом с тобой.

Я не думала об этом в таком ключе. Времени, которое мы проводили вместе, действительно было мало, его всегда не хватало. Интересно, он правда так думает или просто говорит то, что я хотела бы услышать? Не может же быть, что ему, как и мне, так хотелось растянуть эти моменты подольше? Задвинув этот вопрос подальше, я задала другой:

— А сколько часов можешь бодрствовать ты?

— Я не могу не бодрствовать.

— Ты не спишь?

— Нет.

Я задалась вопросом, сколько же еще я не знаю о нем, но у нас было много возможностей впереди, чтобы это исправить.

— Мне, правда, жаль, — сказал он, повернувшись ко мне. — Я не хотел тебя расстраивать.

На самом деле, я уже не сердилась, но выражения раскаяния на его лице было чем-то новым. Какое-то время я с интересом рассматривала его.

— Так что насчет субботы?

Он улыбнулся.

— Насчет субботы, я хотел узнать, тебе, правда, нужно в Сиэтл, или мы можем отложить эту поездку и запланировать что-то другое?

— Что другое?

— Будет солнечно, так что я буду прятаться от людей. Составишь мне компанию?

— Я увижу, что происходит с тобой на солнце?

— Да, если не боишься остаться со мной наедине на целый день.

— Не боюсь, только…

Ох, ему это не понравится.

— Только?

— Мы можем поехать на моем пикапе?

— Что? — его так перекосило, что я рассмеялась. — Зачем?

— Я сказала Чарли, что поеду в Сиэтл одна, если пикап останется у дома, он будет спрашивать.

— Почему ты просто не скажешь ему, что едешь со мной?

— Мне не очень хочется посвящать его в наши дела.

— Почему? Я хочу познакомиться с твоим отцом.

— Он тебя знает.

— Это не то же самое, я должен представиться нормально.

— Зачем?

— Отец должен знать, с кем проводит время его дочь.

— А дуэнья меня сопровождать не должна?

— Это правила приличия, Белла. Почему ты против?

— Знаешь, сколько оружия у нас дома?

— Пули мне не страшны.

Я вздохнула.

— Не хочу шокировать папу. Мне кажется, он к таким вещам не готов.

Эдвард засмеялся.

— По-моему, отцы никогда к такому не готовы.

— Он ведь даже не знает, что мы общаемся, не думаю, что я упоминала твое имя в разговоре больше одного раза за все время.

— Тогда надо сказать ему.

— Я скажу. Дай мне время.

— Хорошо, но долго я прятаться не намерен.

— Я это принимаю, как согласие поехать на пикапе?

— Ладно, — поморщился Эдвард. — Но в Сиэтл мы поедем на моей машине.

— Идет. Правда мне не особенно надо в Сиэтл, — честно призналась я.

— Значит, это все-таки была отговорка, — он кивнул, видимо, убедившись в верности собственного предположения.

— Ну, да, вроде того.

— Тогда пойдем на танцы. Они вечером, мы успеем.

— Именно из-за танцев мне и понадобилось строить планы побега.

— Почему?

— Ты ведь видел меня на физкультуре.

Он поднес кулак к губам в не слишком успешной попытке подавить беззвучный смех.

— Уверен, к субботе сетки там снимут. К тому же я буду с тобой и не позволю тебе покалечить себя.

— Я тут вспомнила, это ведь ты виноват в ситуации с Тайлером.

Эдвард засмеялся.

— Ладно, понял, на танцы не идем. Но по поводу Тайлера я не согласен, он бы все равно нашел способ тебя пригласить, я только немного помог.

Спустя какое-то время, мы снова оказались возле моего дома, но на сей раз машина остановилась.

— А теперь можешь позвонить шерифу, чтобы он меня арестовал. Заодно и познакомимся.

— Думаю, оригинальность тебе здесь лишних очков не принесет.

— Жаль, они бы мне пригодились.

— Кстати, ты ошибся вчера насчет Чарли. Когда мы приехали, он не спал.

— Ты уверена? — нахмурился Эдвард.

— Да.

Он о чем-то думал, отведя глаза в сторону, а потом его лицо вдруг разгладилось.

— Как интересно.

— Что?

— Мне всегда казалось, что шериф думает как-то тихо. Или вовсе не думает, но я никогда не обращал на это особого внимания, а оказывается дело не в нем, просто я его почти не слышу, улавливая только отдельные мысли или ощущения. А передавшись дочери, это свойство усилилось.

— Ты думаешь, это наследственное? Как у Лоренцо?

— Это скорее защитный механизм. Разум учится обороняться от таких, как я. Интересно, что заставило его развить такую способность?

— Не знаю, но я ему благодарна. Хватит и того, что ты подслушиваешь.

Эдвард усмехнулся.

— У судьбы оригинальное чувство юмора, не находишь? Сделать меня телепатом, но закрыть от меня одно единственное сознание, которое мне больше всего хотелось бы прочесть.

— Не думаю, что телепата твоего возраста что-то в моем сознании удивило бы.

— Уверен, что и «в моем возрасте» я нашел бы там много занимательного.

Мое замечание явно не обидело его, и сейчас он смотрел на меня, улыбаясь, вызывая в душе некую нежную радость, чувство, из-за которого я так полюбила биологию в этой школе.

— Знаешь, я очень скучала по тебе, когда мы были в ссоре.

— Даже учитывая, что я раздражаю тебя, как никто другой? — вскинул бровь Каллен.

— Ну, ты на пути исправления.

Он рассмеялся, легко и открыто. От его взгляда становилось неловко, но я не отвела глаз, слишком приятно было видеть его смеющимся, а не хмурым и печальным, как это было на ланче. Это казалось таким естественным, правильным — быть рядом. Странно было думать, что за пределами этого Вольво существовал целый мир, где были другие люди и длинный список причин, почему мы не должны сейчас быть здесь вдвоем.

Эдвард поднял руку, словно желая коснуться меня, но не сделал этого.

— Не болит?

Я нахмурилась, пытаясь понять, что он имел в виду, и действительно ощутила слабую боль где-то между бровями. Точно.

— Скажи мне, что там нет синяка.

Я подвинулась, чтобы заглянуть в зеркало заднего вида, лоб был немного красноватый, но Чарли вряд ли разглядит.

— Для человека, наверное, почти незаметно, — Эдвард ответил на мои мысли, отчего я испугано посмотрела на него. — Что?

— Да так, ничего, — кажется, ложная тревога. — Зрение у вас тоже лучше человеческого?

— Как и другие чувства. Карлайлу это сильно помогает в его работе. Некоторые повреждения мы можем видеть даже лучше аппаратуры.

— А много семей, подобных вашей?

— Нет, совсем нет. Карлайл знаком с несколькими кланами, но они объединяются обычно из соображений безопасности, или планируя нападение. Как правило, хладные не живут семьями, это чаще одиночки или пары, скитальцы без дома. Чтобы не привлекать внимание, они вынуждены странствовать. Иначе во всех новостях начнут писать про серийных убийц. Наша диета позволяет нам оставаться по несколько лет на одном месте. К тому же нет нужды спорить из-за добычи, животных в лесу много. Мы знаем только еще одну такую семью, они живут на Аляске.

— Но почему? Я имею в виду, если вы можете жить, питаясь животными, иметь дом и семью, почему многие от этого отказываются?

— Видишь ли, пить кровь человека — одно из самых больших удовольствий, доступных нашему виду. Ради него хладные готовы пожертвовать практически всем. Кроме того, кровь животных поддерживает в нас жизнь, но она не способна полностью утолить жажду.

— То есть вы все время голодны?

— В разной степени. Не могу сказать с полной уверенностью, но думаю, это похоже на замену мяса на тофу. Клан Денали в шутку называет нас вегетарианцами.

— А вам не сложно ходить в школу? Это ведь, наверное, как пир для голодающего.

— Да, пожалуй, так и есть, — усмехнулся Эдвард. — Со временем становится проще. Карлайл даже оперирует людей, никогда не выпуская жажду из-под контроля. Это своего рода победа духа над плотью. Мораль и принципы помогают держать зверя в узде. Хотя в школе, пожалуй, даже проще, чем где бы то ни было еще.

— Почему?

— Мы знаем этих людей. Наша память устроена так, что увиденное или услышанное однажды остается с нами навсегда. Поэтому нам известно, что парень с кольцом в брови нежно привязан к своей бабушке, которая заботится о нем после смерти его родителей, другой, всегда отказывающийся куда-то идти развлекаться после школы, ездит в Порт-Анджелес на работу, стараясь скопить денег на колледж, и так с каждым. Когда человек обретает имя, лицо и биографию, его проще не воспринимать, как еду.

Он немного помолчал, а потом продолжил.

— Впрочем, это то, во что мы хотим верить. Мы стараемся, но порой совершаем ошибки. Внезапно почувствовав запах крови или оказавшись к человеку слишком близко, особенно когда мы голодны, мы можем не устоять и прийти в себя, только когда будет уже слишком поздно.

Эдвард задумчиво смотрел на лобовое стекло, выглядя почти усталым.

— Ты поэтому просил меня не подходить к тебе близко?

К моему удивлению, он улыбнулся, опустив голову, и почесал бровь в таком несвойственном ему жесте.

— Лишние меры предосторожности не повредят.

— Как-то ты размыто отвечаешь.

Он засмеялся.

— Я слышу машину Чарли. Если ты не передумала…

— Значит, мне пора домой, — потянувшись, я достала рюкзак.

— Когда-нибудь все равно придется.

— А куда спешить? Ты же вроде не стареешь.

Он недовольно поджал губы, но ничего больше не сказал. Интересно, как бы он отреагировал, если бы я поцеловала его в щеку на прощание? Он меня укусит? Пожалуй, не стоит искушать судьбу. Вздохнув, я открыла дверь. В глаза ударил свет фар. К нашему дому подъезжала незнакомая мне черная машина.

— Этого еще не хватало, — пробормотал Эдвард.

— Кто это?

Из машины вышел Джейкоб. Он достал из багажника складное кресло-коляску и подошел к пассажирской двери. Еще раз переглянувшись с Эдвардом, я вышла под моросящий дождь и захлопнула дверь. Вольво тронулся с места. Угрюмый индеец, уже сидевший в кресле, проводил его взглядом.

Билли Блэк. Узнавание яркой вспышкой всколыхнулось в памяти, как это было и с Джейкобом. А ведь я не видела его больше пяти лет, и, приехав сюда, даже не вспомнила его имени, когда Чарли сказал, что купил у него машину. Я быстрым шагом пошла им навстречу.

— Привет!

— Привет, Белла! — широко улыбнулся Джейк.

— Здравствуй, Белла.

У Билли были темные, почти черные глаза, очень умные и суровые. Полагаю, этот мужчина мог быть очень властным и даже грозным, и все же я отчего-то была рада видеть этого почти незнакомого мне, пугающего человека. Ощущение походило на встречу с дядюшкой, строгим, но добрым. Видеть его в инвалидном кресле было больно. Возле дома остановилась патрульная машина.

— Вы рано, — объявил Чарли, присоединяясь к нам.

— Джейкоб рвался увидеть Беллу, — усмехнулся Билли.

— Пап!

Мы шли к дому, Чарли катил кресло.

— На сегодня я сделаю вид, что не видел тебя за рулем, Джейкоб.

— В резервации права дают в четырнадцать.

— Ну, конечно, расскажи мне!

Я открыла дверь, и Чарли с Джейком подняли кресло на крыльцо.

— На игру останетесь?

Теперь понятно, почему Чарли сегодня приехал раньше.

— Очень на это рассчитываем. Наш телевизор приказал долго жить.

— Как насчет ужина? — сегодня я не готовила, но у нас оставалась картофельная запеканка.

— Нет, Белла, спасибо. Мы уже ужинали.

— Папа?

— А я за.

Мужчины свернули в гостиную, а мы с Джейком пошли на кухню. Пока разогревалась запеканка, я делала горячие бутерброды, чтобы они могли перекусить. Джейк помогал, попутно съедая половину ингредиентов.

— Собрал Фольксваген?

— Не, — улыбнулся он. — Эту машину мы у друзей одолжили. С Фольксвагеном пока дело встало, не могу найти блок цилиндров.

— Я глубокомысленно кивну, сделав вид, что поняла, о чем речь.

— Давай вместе. Три-четыре.

Синхронно опустив головы, стараясь сохранить серьезное выражение лица, мы засмеялись.

— Кстати, Белла, с пикапом что-то не так? Я мог бы посмотреть.

— Да нет, все в порядке.

— А почему ты на нем не ездишь?

— А, меня сегодня подвез одноклассник.

— Кто? Не помню, чтобы видел его раньше.

Билли, наверняка его узнал, так что скрывать смысла не было.

— Эдвард Каллен.

— Ну, тогда это многое объясняет, — рассмеялся Джейкоб.

— Что, например?

— Например, чего мой старик стал похож на статую с острова Пасхи.

— Он верит в эти легенды, да?

— Еще как.

— Он же не станет рассказывать их Чарли?

— Не, это же секрет. К тому же они, вроде как, поцапались недавно из-за того, что наши не пошли в больницу, так что сегодня день перемирия.

Джейкоб помог мне отнести в гостиную бутерброды и ужин Чарли. У меня были не сделаны уроки, но я не хотела уходить. Несмотря на слова Джейкоба, я беспокоилась, что Билли скажет что-то Чарли о Калленах. Отец мог прислушаться к мнению друга, что было не очень хорошо, поскольку сам он еще не успел познакомиться с Эдвардом и составить о нем собственное суждение, так что я прислушивалась вполуха к их разговору. Но Джейк оказался прав, и запретная тема не поднималась. По крайней мере, сегодня. Джейк, не слишком следя за событиями на экране, рассказывал мне байки о своих друзьях и о школе. Я поделилась с ним историей о фильме на биологии. Такая форма занятия его заинтриговала, хотя выбор фильма он, как и Майк, осудил.

Вечер прошел спокойно в теплой домашней атмосфере. Я не знала, за какую команду мы болели, но, наверное, они выиграли. По крайней мере, Чарли и Билли были очень довольны. Уходя, Билли повернулся ко мне в своем кресле, преграждая выход.

— Белла, — Билли сжал мою руку в своих ладонях. Его кожа была очень горячей, я даже забеспокоилась, нет ли у него жара. Черные глаза напряженно смотрели на меня из-под нахмуренных бровей. Поразмыслив, он ничего не сказал, кроме краткого предостережения, хотя мне казалось, что я что-то пропустила в нашем разговоре. — Будь осторожна.

— Конечно, Билли.

Со странным выражением, похожим на сожаление, он отпустил мою руку и направился к двери.

Моя посуду, Чарли что-то насвистывал, очевидно, обрадованный примирением с другом. Мне нужно было идти делать уроки, но я осталась на кухне вытирать чистые тарелки полотенцем. Мое настроение тоже было слишком хорошим для тригонометрии. Чарли настойчиво кивал мне на легких местах мелодии, недвусмысленно приглашая присоединиться.

— Я не умею.

— Да брось, конечно, умеешь.

— Эм…

— Ты свистеть научилась раньше, чем «р» выговаривать.

— Правда? — я такого не помнила.

Он бросил щетку в раковину и повернулся ко мне. Он просвистел две ноты, наклоняя голову из стороны в сторону. Я с сомнением смотрела на него.

— Давай, попробуй. Это как с велосипедом, разучиться невозможно.

Не слишком понимая, что делаю, я постаралась сложить губы трубочкой и пропустить через них воздух. Вполне ожидаемо, ничего не получилось.

— Подуй сильнее.

После пары попыток я как-то поняла, что именно делаю не так, и смогла издать тонкий тихий свист. Я удивленно взглянула на Чарли. Он засмеялся и просвистел те две ноты снова. Действуя почти бессознательно, я повторила их, хотя едва ли могла бы объяснить, как у меня это получилось.

— Я же говорил, как с велосипедом. Хотя зубов у тебя теперь побольше, все то же самое.

Я не могла вспомнить, видела ли я когда-нибудь отца в таком хорошем настроении. Пока мы разбирались с посудой, он легко выводил по несколько нот, а я повторяла. Когда все тарелки были вымыты и вытерты, у меня уже получался нехитрый мотивчик. Я, и правда, умела, и очевидно, что учил меня Чарли. Как же я умудрилась об этом забыть?

Уходя спать, он потрепал меня по голове, как маленькую, и улыбнулся. Я слышала, как он продолжает насвистывать, поднимаясь по лестнице. Кажется, это была какая-то детская песенка.

Допоздна засидевшись за уроками, я уснула с учебником испанского в руках. Жаль, снилась мне совсем не прекрасная страна фламенко. Вместо этого я снова блуждала по лесу, стараясь убежать от чего-то и чувствуя, что меня преследует чей-то взгляд. Страшные кровавые глаза смотрели на меня, как бы я ни пыталась скрыться от них, как бы я ни бежала и где бы ни пряталась, они всегда находили меня. Они всегда меня видели.

Я подскочила от резкого звука — это учебник упал, выскользнув из моих рук. Ну, оно и к лучшему. Эти блуждания по лесу были действительно страшными, а барабанная дробь — капель дождя, разбивающихся о крышу и оконное стекло, только усугубляли и без того тяжелое впечатление, оставленное сном. Я встала, чтобы убрать учебник. В темном окне отразилось мое бледное лицо, смотреть на которое совсем не хотелось. Прогоняя его, я распахнула створки, и дождевые капли упали на пол, холод обжег кожу. Я глубоко вдыхала влажный воздух, думая, что это поможет прогнать остатки сна. К сожалению, единственным результатом, которого я добилась, был мокрый пол и озноб, заставивший меня закрыть окно и свернуться калачиком под одеялом, отогревая дыханием замерзшие пальцы.

Неожиданная идея вновь подняла меня с постели. Отыскав в коробке с дисками альбом Синатры, я включила плеер на минимальную громкость, чтобы не разбудить Чарли. Мягкий баритон, разливающийся по комнате и отвлекающий от шума дождя, отличался от голоса Эдварда, но знакомые мелодии все равно успокаивали. В полусне мне даже показалось, что Эдвард сидел в кресле-качалке в углу. Последней моей мыслью перед тем, как я уснула было, что если за мной будут следовать его глаза, я совсем не против.

Утром он снова уже был возле моего дома, когда я вышла, чтобы ехать в школу. Мы продолжали задавать вопросы, и чаще других звучал вопрос «почему», помогающий выяснить, что двигало нами в той или иной ситуации. Вопросы у Эдварда были очень разнообразны, и мне казалось, он задает их без какого-то конкретного порядка, перескакивая с одной темы на другую. Значительная их часть приходилась на время, когда мы не были знакомы или не разговаривали. К сожалению, моя память была не столь совершенна, как его, и некоторые вещи из нее стирались. Например, я не смогла вспомнить, что рассмешило меня на парковке в мой первый день здесь. Эдварда это расстроило, и он закидал меня новой партией вопросов, видимо, полагая, что прямо сейчас огромный ящик с файлами памяти в моей голове отправляется в утилизатор.

Перед ланчем он, как и за день до этого, ждал меня возле дверей кабинета, чтобы пойти вместе. Мое предложение обделить вниманием наш уединенный столик у стены он встретил не слишком радостно. Учитывая, что нас слушала его семья, не сказать, что он давал нам возможность для разговоров без посторонних, да и обижать своих друзей мне не хотелось.

— Я бы предпочел, чтобы мы были вдвоем.

— Мы привлекаем слишком много внимания, — я вела его за руку к столику, где сидели ребята, с которыми я обычно обедала. Не слишком охотно, но он все же позволял мне это. Во второй руке он нес поднос с обедом. — К тому же ты слишком много отвлекаешься на Майка. Я скоро ревновать начну.

— У меня есть решение, — зловеще прошептал он мне на ухо. — Давай убьем его. С удовольствием возьму это на себя.

— Хорошие вегетарианцы так не поступают.

— Хммм… — Эдвард, прищурившись, посмотрел на Майка, похоже, услышав что-то, что ему особенно не понравилось. — Пожалуй, для него я бы сделал исключение.

— Привет. Мы присядем?

Эдвард поставил на стол поднос, и мы опустились на два соседних стула. Все резко замолчали. Джессика замерла с открытым ртом, так и не донеся до него ломтик картофеля на вилке. Майк выглядел раздраженным.

Первым нашелся, как всегда, Эрик. Он встал и прищурился на Эдварда.

— Каллен, — вместо приветствия проговорил он.

— Йорки? — ответил Эдвард.

— Брюс Ли или Чак Норрис? Отвечай быстро, не думай.

— Ли, — подыграл ему Эдвард. Похоже, он находил это забавным. Остальные наблюдали за ними со смесью изумления и ожидания на лице. Так тихо за нашим столиком не было никогда.

— Тимберлейк или Стинг?

— Стинг.

— Если на танцы девушка приходит в смокинге, а парень — в платье, это глупо или круто?

— Я думаю, это оригинально.

— Я же говорил! — воскликнул Эрик, ударив ладонью по столу, обращаясь к Анжеле.

— Он сказал оригинально, Эрик, а не круто, — ответила та.

— Энжи, я даже дам тебе свой смокинг!

— Нет, Эрик, я хочу надеть платье.

— А что не так с Тимберлейком? — встряла Джессика.

Остальные тоже ожили, хотя Тайлер и отодвинул свой стул подальше от Каллена. Обменявшись взглядами, мы улыбнулись друг другу.

До танцев оставалась всего пара дней, и почти ни о чем другом в школе не говорили.

— Вы пойдете на танцы? — спросила у нас Анжела.

Ей ответил Эдвард, воспользовавшись тем, что я жевала салат.

— Нет, мы уезжаем в субботу. У Беллы уже были планы на этот день, так что пришлось навязаться ей в компаньоны.

Брови Анжелы удивленно поднялись, но более никакой реакции она не проявила. Каллен улыбался, как само воплощение невинности. Ну, что ж, пусть будет по-твоему. Я спокойно продолжила есть свой обед, стараясь не обращать внимание на его довольную ухмылку и непривычно сердитого, стреляющего взглядами в нашу сторону Майка.

После школы Эдвард предложил прогуляться. Днем дождя не было, так что погода была хорошей по меркам Форкса, и я согласилась. Мы не спеша брели по широкой тропе, разговаривая и перебрасываясь шутками. Эдвард держал меня за руку, своевременно пресекая мои попытки упасть, которые редко, но случались, особенно когда я увлекалась и активно жестикулировала, рассказывая что-то. Обычно, мне это было несвойственно, но сейчас я говорила много и с удовольствием, иногда отклоняясь от темы и, наверное, временами не совсем понятно, но Эдвард не жаловался и не перебивал. Он слушал, как всегда, с интересом, активно поддерживая беседу. Постепенно вопросы становились все более личными и более сложными.

— Расскажи о своей маме, — попросил он.

— Рене? Хмм… — как описать любимого человека, оставаясь объективным, и так, чтобы это не отняло неделю? — Она читала мне сказки перед сном, когда я была маленькая, и самой страшной из всех мне казалась «Питер Пэн в Кенсингтонском саду». Услышав о мальчике, сбежавшем, чтобы не взрослеть, я стала бояться, что как-нибудь ночью она тоже убежит через окно, так что всегда проверяла вечерами, закрыто ли оно. В итоге, боясь, что я выпаду, она заколотила его намертво, — я засмеялась, вспоминая, как мама пыталась забить гвоздь каблуком туфли. — Ей тяжело дается быть взрослой, в душе она очень юная, во всех людях видит что-то хорошее, любого может разговорить и заставить улыбнуться. Она плачет над фильмами со счастливым концом и очень много смеется. Ее невозможно не любить.

— Звучит совсем не похоже на шерифа.

— Совсем.

— Может быть, именно благодаря такой непохожести родителей, дочь выросла столь неординарной?

— Я обычная, Эдвард. Когда ты это поймешь, не говори, что я тебя не предупреждала.

— Ты всегда так строга к себе?

— Я думаю, очень важно не заблуждаться на свой счет.

— Отчего-то мне кажется, что ты судишь себя суровее, чем других.

Скажи это кто-то другой, я бы сделала вид, что не понимаю, о чем речь, чтобы дать себе время придумать хитрый ответ, но в случае с Эдвардом, говорить можно было только честно. Его не сердило, что я не приняла комплимент. Также я знала, что он пытается разобраться в том, как я мыслю, а мне хотелось, чтобы он узнал меня, даже если это значило разрушить его слишком высокое мнение обо мне. Сформулировать мысль вслух оказалось так сложно, что я долго подбирала слова, пока он терпеливо ждал, когда я заговорю.

— Просто себя я знаю лучше, чем кого бы то ни было еще. Когда я смотрю в зеркало, я вижу там человека, чьи самые темные мысли и постыдные поступки мне известны. Но именно благодаря тому, что я вижу его без прикрас, со всеми темными пятнами, я могу сделать его лучше. Чтобы когда-нибудь, глядя в зеркало, я была рада приветствовать отраженный в нем образ.

Эдвард хмурился, обдумывая мои слова.

— Что же за темные пятна ты пытаешься там рассмотреть? — он заправил локон мне за ухо, ласково погладив по щеке. Жаркая волна окатила лицо, наверняка, окрасив его в цвет мака. — Когда я смотрю на тебя, я вижу только свет, доброту, нежность и порядочность. И безрассудную смелость, — уже с другой интонацией добавил он. — Которая у меня отчаянье вызывает.

Я засмеялась.

— Ну, тебе можно. Доверяю тебе выискивать и воспевать мои достоинства.

— Буду усердно трудиться на этом поприще, — улыбнулся он. — По этой причине ты не приняла мою помощь с эссе?

— Отчасти. Я мало что умею делать хорошо. Когда что-то удается мне, чтобы я могла гордиться своим успехом, мне важно знать, что я добилась этого сама, иначе заслуга становится сомнительной. А почему ты не участвуешь в конкурсах?

— Мои возможности и познания куда больше, чем у других школьников. Написание статей для небольших изданий давно стало для меня работой, так что опыт богатый. Мы говорим, что просто учились по особо сложной программе на Аляске, и без труда получаем хорошие оценки, но соревноваться с подростками было бы нечестно.

— Вы, действительно, жили на Аляске или это тоже история для местных?

— Действительно. Несколько лет в Денали, а потом в Фэрбенксе. Обычно мы остаемся на одном месте, пока люди не начинают замечать, что мы не стареем. Времени бывает достаточно, чтобы мы закончили школу и поступили в колледжи, потом мы переезжаем. Карлайл и Эсми уезжают с нами или на пару лет позже. После мы начинаем все с начала.

— Ты учился в колледже?

— Да, Фэрбенксе я поступил на гуманитарные науки, специализировался на этнографии Америки.

Ого, а я за ним школьную лабораторную по биологии проверяла. Сколько же всего он знает?

— Что? Впечатлена? — удивленно взглянул на меня Эдвард.

— Да.

— Что ж ты сразу не сказала? Дай вспомнить, до этого я получил степень по медицине, раньше был юридический, — он загибал пальцы.

— Я поняла, можешь не продолжать.

Эдвард рассмеялся.

— Я очень давно живу, Белла.

— Все время забываю об этом. Трудно помнить, что ты не человек.

— Это ты зря.

Меня резко откинуло назад, и я оказалась прижата спиной к дереву. Эдвард держал мои руки, прижимая их к шершавой коре.

— Тебе нельзя об этом забывать, — очень медленно проговорил он, сердито глядя на меня.

Мне не было больно, но это было неприятно. Перед его силой я была очень уязвима, мы это и так знали. Бессилие злило меня, к тому же волосы растрепались и лезли в лицо. Я попыталась высвободить руку, но он мне не позволил.

— Отпусти.

— А что ты будешь делать, если я откажусь?

Это наверняка должно было быть страшно, мне очень не нравилось его выражение лица в этот момент — оно отдавало горечью. Я попыталась сдуть с лица волосы, щекотавшие нос.

— Думаешь, сможешь высвободиться? Или сможешь сбежать от меня? — его глаза потемнели, а голос звучал как-то глухо. — Ты говоришь, что не боишься, но понимаешь ли ты, о чем ты говоришь?

Я старалась выглядеть злой, но чесавшийся нос сильно в этом мешал. Глаза заслезились.

— Ты действительно думаешь, что у тебя был выбор?

Это был серьезный вопрос, но я не могла ответить. Отчаянно стараясь не чихнуть, я зажмурилась и сжала губы. В итоге поток воздуха болезненно ударил мне в нос. Охнув, я машинально прижала внезапно освободившиеся руки к переносице. Эдвард стоял рядом, выглядя растерянным и почти испуганным.

— Волосы, — пыталась объяснить я.

Он вздохнул, опустив плечи.

— Я сдаюсь, — развернувшись, он понуро побрел прочь.

— Страшно, правда, просто…

— Не надо, только хуже делаешь.

— У меня же неправильная реакция на страх! Эдвард!

Он что-то бормотал себе под нос, уходя все дальше, но я не могла расслышать, что.

— Ты меня одну в лесу оставишь?

Видя, как он резко остановился, я прижала к губам ладонь, в попытке сдержать улыбку. Это были не шутки, и он был прав. Хотя его методы мне и не нравились, объяснял он доступно, мы были в неравных условиях. Он сильно переживал из-за этого, а я не знала, что с этим делать.

Я развернулась и пошла в противоположную от него сторону. Дойдя до небольшого мостика через ручей, я остановилась и стала смотреть на воду, поставив локти на перила. Краем глаза я заметила, что Эдвард стоит рядом со мной, повторяя мою позу. Насколько проще все было бы, будь он человеком. Или не было бы? По крайней мере, меня бы эта проблема уже не волновала. Всем моим проблемам и волнениям положил бы конец фургон на парковке еще несколько месяцев назад. А сам Эдвард умер бы от испанки на много лет раньше. Вместо этого мы оба были сейчас здесь, живые и рядом друг с другом. Так нам ли жаловаться? Чуть подвинувшись, я оперлась на Эдварда, прислонившись виском к его плечу. Не знаю, о чем думал в этот момент он, но я испытала прилив благодарности к Карлайлу, спасшему этого сложного, подверженного резким сменам настроения человека, только ему доступным способом. А если он не захочет отпускать меня, что ж, это меня совсем не пугало, я хотела оставаться рядом.

В школе дела обстояли куда лучше, чем я ожидала. Эдвард провожал меня на первый урок и встречал перед ланчем, с которого мы тоже уходили вместе. Многие на нас пялились, но расспрашивать меня не решались. Видимо, благодарить стоило пугающую ауру Эдварда. Похоже, школьники его немного побаивались. Из нашей компании проявить открытое любопытство могли только Джессика и Майк, но первая была слишком поглощена своим зарождающимся романом, а второй свое мнение уже выразил, из-за чего мы практически поругались.

Войдя в кабинет английского, прежде чем сесть на место, Майк заглянул за шторы и под парту.

— Что ты делаешь?

— Проверяю, не притаился ли здесь Каллен. Не хотелось бы быть застигнутым врасплох, когда он выпрыгнет из-под стола.

— Зачем ему так делать? — засмеялась я.

— У меня странное чувство, что он следит за мной. Что ты смеешься? А тебя я вообще не помню, когда в последний раз видел без него. Сладкая парочка, прямо раздражаете.

— Кстати о сладких парочках, как дела с Джесс?

— А, вспомнила наконец, — изобразил обиду Майк.

— Ну, прости. Раньше я не могла спросить. Ну, так?

— А что она тебе сказала?

Джессика звонила мне накануне вечером поделиться впечатлениями о прошедшем свидании. Все прошло хорошо, и теперь Джесс едва не разрывало в предвкушении танцев. Помириться с Майком было важно, да и Джессика, наверняка, рассчитывала, что я передам ему крупицу информации.

— Она сказала, что ей понравилось.

— Правда? Фух, а я был уверен, что налажал, — облегченно выдохнув, он обмяк на стуле, как спущенный шарик. — Должен сказать, это ужасный стресс. Я прямо чувствую, что постарел за этот вечер.

В столовой на ланче царило такое оживление, что было трудно слышать собственные мысли. Эдвард наблюдал за ребятами, положив руку на спинку моего стула и перебирая мои волосы, лежащие на спине, отчего мне вдруг стало понятно, почему кошки мурлыкают. Если бы я могла, я бы тоже так делала.

Джессика давала инструкции Майку насчет субботы. Ньютон выглядел несколько шокированным и даже пытался что-то записывать под ее диктовку, что было сложной задачей, даже когда она бывала спокойна, а не взволнована, как сейчас.

— Джессика, повтори еще раз, но медленнее, пожалуйста! — взмолился он.

У остальных подготовка шла спокойнее, так что они потешались над ним, в результате чего он отвлекался, чтобы ответить на очередную шутку, и снова забывал, что сказала ему Джесс. В четвертый раз перечисляя, какие цветы могут быть в корсаже, наличие которого Джессика объявила обязательным, она отвлеклась на обсуждение их сочетаний, и на помощь Майку поспешил Эрик, вставший у него над ухом.

— Пиши: роза.

— Роза, — послушно вписал Майк.

— Но не розовая и не оранжевая.

— Оранжевая — плохо. Угу.

— Крокус.

— Записал.

— Подсолнух.

— Дальше.

— Кактус.

— Кактус.

— Раффлезия⁽¹⁾.

— Рафф… Погоди, а где я возьму раффлезию? — вдруг очнулся Майк. — Ты!

Подскочив, Майк погнался за заливающимся смехом Эриком. Эдвард проводил их взглядом.

— Вы с Эриком договорились насчет костюма? — поинтересовалась я у Анжелы.

— Да. Он объявил меня девушкой Бонда, так что, полагаю, в платье мы его все-таки не увидим. Правда, он вполне может притащить игрушечный пистолет и провести вечер в темных очках.

— А ты что?

— Ну, очки у меня есть, а пистолет могу одолжить у близнецов, положу в сумочку на всякий случай. Два чудика — лучше, чем один.

— Он осознает, как ему повезло, что он идет с тобой?

— Мне тоже повезло.

Мы обернулись на шум. Эрик, завладев половником, использовал его против Майка, как шпагу. В качестве щита у него был поднос. Сотрудникам столовой это не понравилось, так что, оказавшись в меньшинстве, Эрик стратегически отступил к выходу, но половник из рук не выпустил.

— Ты уверена, Анжела? — подала голос Лорен.

— Скучно мне точно не будет, — улыбнулась та.

Эдвард провожал меня на урок после ланча. Немного не дойдя до нужного кабинета, он внезапно остановился посреди коридора, потянув меня за руку.

— Ты раньше не могла сказать?

— Что? — я ничего не говорила.

— Похоже, мы пропустим последние уроки.

— Почему?

— Элис говорит, выйдет солнце, так что до конца дня мы будем прятаться.

— О, ну, ладно.

— Мы уйдем сейчас, я не смогу отвезти тебя домой.

— Да не страшно, — я улыбнулась, стараясь не показывать, как расстроена, ведь это значило, что мы не увидимся до завтра. — Я пройдусь, тем более, если будет солнце.

— Нет уж, — он достал из кармана ключи от Вольво.

— Нет, ни за что.

— Почему?

— Твоя машина меня пугает. Это ненормально, что она так быстро ездит.

— Из всего изобилия вариантов, тебя пугает машина? Медленно ездить она тоже умеет.

— Медленно по твоим меркам? Я лучше пойду пешком. К тому же, как я объясню Чарли присутствие чужого Вольво на нашей подъездной дорожке?

— Скажешь, что одолжила машину у меня, — улыбнулся Каллен.

— Очень смешно, — ответила я, тоже улыбаясь.

Эдвард вздохнул.

— Почему мы все время спорим?

— Кажется, это называется притираться.

Он усмехнулся.

— Ладно, тогда мы пригоним твой пикап и оставим на стоянке.

— Я пригоню, — маленькая, похожая на эльфа, сестра Эдварда вышла из-за его спины, словно стояла там довольно давно. — Я видела, что тебе нужна будет помощь.

— Я не собирался просить тебя, — ответил Эдвард, не смотря на нее.

— А я не с тобой говорю, — бросила ему Элис. — Привет, Белла! — улыбнулась она мне.

— Привет.

— Давай ключи.

Вариант с пикапом был самым предпочтительным, но один Эдвард бы его не осуществил. Он ничего не сказал против предложения Элис, так что, нащупав ключ в кармане куртки, я протянула его девушке, но вместо того, чтобы просто взять его, она схватила меня за руку.

— Ухты, какие теплые руки!

— Эм, — в растерянности я посмотрела на Эдварда, но он сверлил взглядом сестру. — Спасибо?

Элис какое-то время еще держала мою руку со странным жалобным выражением на лице, но в конце концов отпустила и развернулась, чтобы уйти. Эдвард недовольно нахмурился, видимо, в ответ на ее мысли.

— Пока, Белла, — пропела она.

— Пока.

Я смотрела ей вслед, когда Эдвард обратился ко мне.

— Мы оставим пикап на месте Вольво.

— Хорошо.

Наклонившись, он провел пальцами по моей щеке. Разумеется, я тут же вспыхнула, в ответ на что он тихо засмеялся. Я положила руку ему на грудь в ответном касании.

— До встречи, Белла, — прошептал он мне на ухо, щекоча дыханием и почти касаясь виска губами.

Несмотря на кульбиты, проделываемые сердцем, в этот раз я смогла ему ответить.

— Пока.

После урока пикап ждал меня на парковке с ключом в зажигании. Я залезла в кабину и ласково погладила согретую солнцем панель. Заведя двигатель, я удивилась, как громко он взревел, и засмеялась. Этот звук был мне родным.

Проводя все свободное время с Эдвардом, я ограничивалась готовкой самых простых блюд на ужин и сегодня воспользовалась возможностью побаловать Чарли бефстроганов по рецепту бабушки. Может быть, будучи в хорошем настроении, он лучше воспримет если я заговорю с ним об Эдварде?

— Такими темпами, пока ты не уедешь в колледж, я перестану в дверь проходить, — умяв две порции, Чарли потирал живот, но все равно бросал взгляды на плиту, оценивая свои шансы осилить добавку.

— Если я поступлю в Вашингтонский, то смогу приезжать и поддерживать тебя в сферической форме.

— Ты хочешь поступать в Вашингтонский?

— Ну, я подам документы и поступлю туда, где предложат стипендию.

— Как это, ты поступишь, куда возьмут? Надо выбрать и поступать туда, куда хочешь.

— Я могу учиться, где угодно.

— Но тебе же с этим дипломом потом работу искать. Кого возьмут, как думаешь, выпускника Гарварда или Вашингтонского?

— Гарварда? — засмеялась я. — Ну тогда я в любом случае обречена. На Лигу Плюща я не замахиваюсь.

— Почему это?

Конечно, родители всегда считают своих детей умными, но Чарли заблуждался слишком уж сильно. Я неплохо училась, но точные науки давались мне с большим трудом, отчего средний балл был не слишком высоким. Даже для поступления в Вашингтонский мне предстояло немало потрудиться.

— Я сильна только в одном предмете, и то, только потому что люблю читать, не говоря уже о дополнительных критериях, которые требуются для поступления, волотерство, научные проекты, даже не знаю, что еще. К поступлению туда начинают готовиться с детского сада.

— Точно?

Бедный добрый папа был так удивлен, что для чего-то его дочь может быть недостаточно хороша.

— Но подтянуть предметы ты же можешь? Пока есть время.

— Да, наверное, — я встала изо стола, чтобы отнести тарелку в раковину. Настал момент истины. — Я могу попросить Эдварда позаниматься со мной.

— Кого?

Ох. Стоя спиной к отцу, я зажмурилась.

— Эдварда Каллена. Он умный.

— Ты дружишь с Калленом?

— Да, он мой одноклассник.

Повисла долгая молчаливая пауза. А я ведь даже не сказала ничего необычного. Я рискнула приоткрыть глаза и включила воду.

— Одноклассник, который любит походы, да?

Я повернулась, стараясь напустить на себя безмятежный вид.

— Да. А что?

— Я думал, ты дружишь с Ньютоном.

— Так и есть.

Чарли подозрительно меня рассматривал, хотя ума не приложу, что его насторожило. Мне казалось, я упомянула Эдварда, как бы, между прочим, но сейчас вместо моего тактичного папы за столом сидел шериф Свон. Только бы не покраснеть!

— А что не так? Тебе же нравятся Каллены.

— Который, говоришь, из них твой Эдвин?

— Эдвард, пап. Худой, рыжеватый, ямочки на щеках.

— А, — лицо отца просветлело. — Этот.

— В каком смысле?

— Мне не нравится этот их громила.

— Эмметт?

— Наверное. А твой Эдмунд, значит, это тот, что лохматый.

— Пап, его зовут Эдвард.

— Пригласи его к нам.

— Зачем?

— Вы же учиться будете, — объявил отец, не спуская с меня пристального взгляда. — Не на улице же это делать.

Попалась.

— Я с ним еще не говорила об этом.

— Ну, так поговори, экзамены же скоро.

— Хорошо, — отвернувшись, я стала мыть посуду, украдкой переводя дух. Ну, фундамент заложен.

Чарли, как жаворонок, рано ложился спать, чтобы встать еще до рассвета. Читая в кровати книгу, я слышала, как он тихо храпит за стеной. Когда раздался отчетливый стук в окно, я уже не пыталась списать это на шалости растущего рядом дерева. Распахнув створки, я вгляделась в темноту и действительно рассмотрела внизу знакомый силуэт. Сердце радостно подпрыгнуло.

— Как ты это делаешь? — вокруг было так тихо, что даже шепот слышался очень отчетливо.

— Не хочешь прогуляться? — прошептал он, вместо ответа.

— Сейчас?

— Да.

— А Чарли?

— Он не проснется, прыгай.

В каком смысле «прыгай»?

— В окно?

— Я поймаю.

— Подожди минутку.

Подложив под одеяло подушку, я быстро натянула кеды и накинула кардиган прямо поверх пижамы. Безумие какое-то! Сев на подоконник, я перекинула ноги на улицу и, разглядев в темноте бледное лицо Эдварда, зажмурившись, соскользнула вниз. Мне показалось, что его руки обвились вокруг меня даже раньше, чем я перестала касаться пальцами оконной рамы, словно он стоял рядом, а не на несколько метров ниже.

— Бесстрашная барышня, — пожурил меня Каллен, не спеша опускать на землю.

— Ну, ты же сказал, что поймаешь.

Я услышала, как он тихо насмешливо фыркнул. Глаза еще не привыкли к темноте, и я плохо видела его. Не удержавшись, я дотронулась до его щеки, желая, если не увидеть, то хотя бы почувствовать, как он улыбается. Так странно было ощутить твердую гладкость под пальцами, словно прикасаешься к мрамору. Так близко. Сердце, спокойное в момент прыжка со второго этажа, сейчас зачастило от осознания, что он фактически держит меня в объятьях, хотя обычно не позволял себе такого. Через бесконечно длинное мгновение, я почувствовала твердую почву под ногами. Широкая ладонь заскользила по спине и нашла мою руку.

— Пойдем, — прошептал он, увлекая меня в сторону дороги, где был припаркован виднеющийся в темноте Вольво.

Я вспомнила, как строила планы на первый поцелуй Джессика, и завистливо вздохнула. Тихо закрыв за мной дверь пассажирского места, он за секунду оказался рядом, заводя двигатель. Я успела заметить плед на заднем сидении и задалась вопросом, зачем он, но решила не спрашивать. Стоявшая тишина была почти осязаема, окутывая нас как дымкой, где мы были только вдвоем.

Завернувшись в плед, я сидела на капоте машины, облокачиваясь спиной на лобовое стекло. Где-то внизу слышался шум волн, разбивающихся о скалистый берег. Эдвард принес походную лампу, похожую на керосиновый фонарь, но работающую от аккумулятора, и, поставив ее на крышу, сел рядом.

— Что мы здесь делаем?

— Если верить Элис, — он посмотрел на часы. — Ты поймешь через пару минут, — видя мой непонимающий взгляд, он решил объяснить: — У Элис есть своего рода талант, она видит то, что еще не случилось.

— Предвидение? — что, и такое возможно?

Эдвард кивнул.

— Да, но очень ограничено. Будущее меняется чуть ли не каждую секунду, каждое наше даже самое незначительное решение меняет его, а она не может видеть, какое решение будет принято, пока этого не произошло. Например, она может увидеть, что кто-то попадет под машину по пути домой, но если этот человек внезапно решит пойти другим путем или зайти в магазин, этого не случится. Зато метеосводки у нее всегда точные.

— По поводу Чарли тоже ее нужно благодарить?

— Да, шериф нашей вылазки не заметит.

В прошлый раз они выглядели не слишком расположенными друг к другу.

— Вы помирились?

— С Элис трудно быть в ссоре, — усмехнулся Эдвард. — Она видит, что мы помиримся, и для нее это все равно, что уже свершившийся факт. В итоге получается, что в ссоре я один. К тому же мне стоит благодарить ее, а не злиться.

— Почему вы поругались?

— Она скрыла от меня нечто очень важное, — он сделал паузу, я подумала, что он больше ничего не скажет, пользуясь правом на «пас», но он все-таки пояснил: — Она видела тебя. Еще до того, как ты приехала, и сделала все, чтобы утаить это от меня. Просто удивительно, как у нее получилось. Каждую секунду контролировать свои мысли, не пропустить ни один образ. Могу только представить, как это сложно.

Если она приложила столько усилий…

— А что бы ты сделал, если бы узнал?

Эдвард не смотрел на меня, устремив взгляд в небо, из-за положения фонаря на его лице лежали тени, мешающие рассмотреть выражение.

— Не знаю, — честно признался он. — Хватило бы у меня смелости уехать, чтобы не видеть тебя? Если бы сам я раньше понял, к чему все идет, смог бы я оставить тебя, чтобы не втягивать в это?

— Ни во что ты меня не втягивал.

— Ты знаешь, о чем я. Я — не самая подходящая компания, — я хотела возразить, но он продолжил: — Думаю, если бы я знал, это мало что изменило бы, но тот факт, что она не сказала мне, заставляет думать, что все могло бы быть иначе. Она не могла знать наверняка, поэтому решила перестраховаться, на всякий случай. Как только она приняла это решение, будущее до определенного момента обрело четкость. Она выдала себя только в день аварии, когда мы обсуждали, стоит ли нам уехать. Обрывок видения мелькнул у нее в голове всего на долю секунды, этого было достаточно, чтобы я понял, но было уже поздно. К тому моменту я уже пропал.

Он улыбнулся. В свете фонаря блеснули обращенные на меня глаза.

— Надо будет послать Элис цветы.

Эдвард фыркнул.

— Элис не так бескорыстна, как может показаться. Она видела, что вы с ней подружитесь. Она так ждет этого, что даже уже скучает по тебе.

— Ничего себе, — я совсем не знала Элис. Было странно думать, что для нее все обстоит по-другому. — И каков ее прогноз на сегодня?

— Ну, во-первых, сегодня новолуние. Это не прогноз, я в интернете посмотрел.

Я засмеялась. На фоне обсуждения телепатии и предсказаний будущего, это звучало очень странно.

— Так, а что во-вторых?

— А во-вторых, и это уже прогноз, на пару часов небо будет почти ясным, что редко случается в Форксе, — повернувшись, он погасил фонарь.

Я обратила внимание на небо и восхищенно затаила дыхание.

— Ухты… — пока мы разговаривали, облака постепенно рассеивались. Частично они уже открыли большие участки ясного звездного неба. В отсутствие других источников света звезды горели так ярко и так близко, что почти можно было отличить едва заметные оттенки в их свечении. Темное полотно неба пересекал млечный путь, который я впервые видела так четко.

— Вблизи большого города такого не увидишь, даже если небо всегда ясное, как в Финиксе.

— Ничего похожего, — я говорила шепотом, как если бы громкий звук мог спугнуть этот вид. — Это восхитительно.

Эдвард взял меня за руку, переплетая пальцы. Я опустила ему на плечо голову.

— Спасибо, — он привносил столько красок в мою жизнь, делая это легко и естественно, что время до нашей встречи казалось далеким и блеклым. Было сложно поверить, что прошло всего несколько месяцев.

Мы долго молча смотрели на небо, и, кажется, я уснула. Я не заметила обратной дороги и не знала, как попала домой, но утром я проснулась в своей постели, гадая, как ему удалось доставить меня в мою комнату, не разбудив Чарли. Мои кеды стояли на полу возле кровати, окно было закрыто. На то, что события прошлой ночи мне не приснились, указывал только все еще надетый на мне кардиган и плед, который не был моим.

---

1) Раффле́зия (лат. Rafflesia) — род цветковых паразитических растений семейства Раффлезиевые (Rafflesiaceae). Он может вырасти до 3 метров в диаметре и весом до 15 килограммов. Это паразитическое растение без видимых листьев, корней или стебля. Оно получает воду и питательные вещества от растения-хозяина, к которому прикрепляется. Во время цветения Раффлезия издает отталкивающий запах гнилой плоти, который привлекает насекомых-опылителей.

Вернуться к тексту

В пятницу сразу после школы Эдвард отвез меня домой и уехал на охоту. По его словам, раз мы проведем весь день вместе, ему категорически нельзя испытывать голод. Мы договорились, что он придет рано утром, оставив свою машину дома. Я предложила заехать за ним, чтобы ему не пришлось идти пешком, но он только рассмеялся, сказав, что сам дойдет быстрее.

Нервничая в ожидании грядущего дня, я старалась максимально занять себя, в результате чего выдраила весь дом сверху донизу, помыв даже окна, которые все равно каждый день поливал дождь. Наблюдая, как я мечусь по дому с корзиной для белья, Чарли перебирал содержимое своего рыболовного чемоданчика.

— Все нормально, Беллз?

— Да. А что?

— Ты такая энергичная сегодня.

— Сегодня отменили физкультуру, зал украшают к танцам, вот и наверстываю.

— Ты не передумала насчет танцев?

— Не передумала.

— А что, твой этот, Эдгар, не пригласил тебя?

— Ты ведь знаешь, как его зовут, пап.

Чарли, скривившись, фыркнул.

— И на весенние танцы приглашают девушки.

— А что с Сиэтлом?

Черт. И зачем он спросил?

— Эм, знаешь, я решила не ездить завтра. Может быть, как-нибудь потом Анджела согласится поехать со мной.

— Ну, и правильно. Чем тогда займешься? Если второй день будешь так тереть дом, дыры появятся, — усмехнулся он.

— Ну… — я воспользовалась возможностью немного подумать, пока загружала стиральную машину. — На завтра, кажется, обещали хорошую погоду.

— Да, вроде, будет солнце. Пойдешь гулять?

— Наверное. Может, постираем шторы?

К счастью, отец больше не стал спрашивать меня о моих планах. Обычно я делала уроки, убиралась или просто читала, и не было причины думать, что эти выходные чем-то будут отличаться. Если бы он спросил, я бы не стала врать, а так все разрешилось как нельзя лучше. Чувствуя себя все еще слишком взвинченной, чтобы уснуть, и боясь снова увидеть кошмар, я впервые выпила без необходимости лекарство от простуды со снотворным эффектом. Быть завтра утром разбитой совсем не хотелось. Это сработало, и я уснула практически сразу, как опустилась на подушку.

Утром я стояла в прихожей, гипнотизируя настенные часы и нервно постукивая пальцами по перилам лестницы. Едва секундная стрелка достигла цифры двенадцать, раздался стук в дверь. Стоило увидеть улыбающееся лицо Эдварда, и нервозность тут же отступила.

Следуя его указаниям, я выехала на шоссе. Высокие облака еще не разошлись, но их вид давал надежду, что прогноз сбудется, и день будет солнечный.

— Куда мы едем? — спросила я, не совладав с любопытством.

— Хочу показать тебе одно место, где я люблю бывать в ясную погоду.

— Оно далеко?

— Еще миль двадцать по шоссе.

— А потом?

— А потом мы пойдем пешком.

— Пешком?

— Недалеко. Примерно пять миль.

Пять миль пешком по лесу — это для него недалеко?

— Что? — забеспокоился Эдвард.

Я только покачала головой. Ни к чему портить настроение и себе, и ему, может быть, все будет не так уж плохо. Отогнав дурные мысли, я сменила тему.

— Я сказала отцу о тебе. Ну, так или иначе.

— И как он отреагировал?

— Пассивно-агрессивно, — засмеялась я. Чарли и впрямь был к такому не готов. — А ведь я всего лишь упомянула, что могу попросить тебя помочь мне с учебой. Ты точно пуленепробиваемый?

— На этот счет не волнуйся, — улыбнулся Эдвард. — Но идея с учебой мне нравится. Убьем двух зайцев.

— Мы правда будем зубрить?

— Конечно. В следующем году вступительные.

— Ох, ты говоришь, прямо как Чарли.

Он засмеялся.

— Тем лучше. Может быть, у нас не так уж мало шансов поладить. Приступим завтра?

— Только не с утра.

— Хорошо, значит, вечером. На какой факультет будешь поступать? Английский и литература?

— Угу. Я думаю, я могла бы после выпуска получить работу в каком-нибудь издательстве. Буду целыми днями читать книги, составлять их краткое изложение для редактора, а мне за это еще и платить будут! Чем не работа мечты?

— Ты могла бы сама стать редактором или написать книгу.

Самой мне с трудом в такое верилось, но впереди было много лет, так что я ответила:

— Ну, все может быть.

Мне было интересно, куда собирается поступать он, но я не решилась спросить. С его знаниями для него были открыты двери лучших учебных заведений страны. Может быть, если я буду прилежно учиться, я смогу попасть в хороший колледж, и он захочет поступить туда же? Мне не хотелось быть для него обузой, поэтому попросить о таком я не могла, а услышать, что он планирует уехать далеко, чтобы потом отсчитывать дни, оставшиеся до расставания, было слишком страшно.

Эдвард объявил, что мы приехали, и я съехала на обочину. В этом месте не было никаких опознавательных знаков, ни указателя, ни поворота. Просто дорога, шедшая вдоль леса. Весьма густого леса, где не видно было даже признака тропы. Выйдя из машины, я с сомнением посмотрела на могучий массив зелени.

— Эм, мы пойдем здесь?

— Да, а что?

Деревья стояли плотной стеной, соприкасаясь ветвями, нисходящими до самых папоротников и молодой поросли на земле.

— Белла, если ты передумала…

— Не передумала, — стараясь избавиться от дурных предчувствий, я шагнула в заросли папоротника. — Но на помощь в навигации от меня не рассчитывай. И не ругайся, если я буду плестись, как черепаха.

Эдвард только засмеялся.

— Все будет в порядке, не переживай, — взяв за руку, он потянул меня вперед. — Идем.

Поднырнув под пушистую еловую ветвь, мы ступили в полумрак лесной чащи. По мере нашего удаления от дороги, воздух становился теплее. Вскоре редкие лучи солнца стали проникать сквозь густые кроны, но они не достигали земли, запутавшись в ветках, окрашивая их в желтоватый цвет. Наверное, за пределами этой чащи погода стояла чудесная.

Я не привыкла так много ходить, но все было неплохо. По большей части мы шли под гору, и Эдвард следил, чтобы я не упала. Он задавал довольно бодрый темп, так что разговаривать было сложно, поэтому по большей части мы шли молча. Когда я отставала или начинала тяжело дышать, он замедлялся на какое-то время, но вскоре снова увлекался, и мне приходилось прибавлять шаг. Спустя пару часов Эдвард вдруг остановился.

— Уже пришли?

Я осматривалась по сторонам, пытаясь понять, чем это место отличалось от других.

— Нет, — усмехнулся он. — Но ты вполне заслужила передышку.

— Вот спасибо.

Присесть здесь было не на что, так что я просто прислонилась к дереву, перенеся на него часть своего веса.

— Далеко еще?

— Мы прошли примерно половину пути. Возможно, чуть больше.

— Серьезно?

Он кивнул. Две с половиной мили по лесу без единого падения, для меня это было настоящим достижением. Я снова подняла взгляд к верхушкам деревьев, любуясь картиной, создаваемой лучами. Если здесь так красиво, что же ждет меня в конце пути? Я даже не устала, мне хотелось идти дальше. Сняв свитер, я повязала его на пояс, день выдался очень теплый. Хорошо, что я надела майку. Эдвард последовал моему примеру, стоя ко мне спиной, он завязывал на груди рукава своего пуловера поверх рубашки-поло.

— Идем?

— Не хочешь еще отдохнуть?

Я покачала головой.

— Хочу увидеть, куда ты меня ведешь.

Постепенно света становилось все больше, косые лучи пронизывали лесной полумрак и согревали смолистые стволы деревьев, отчего их запах становился сильнее. Вдруг деревья расступились, являя взору залитую солнцем поляну, прямо посреди леса. На ярко-зеленой траве брызгами краски были щедро разбросаны соцветия диких весенних цветов, красные, желтые, голубые, словно эта поляна перенеслась сюда прямо с картины Томаса Кинкейда. Было очевидно, что мы достигли цели нашей прогулки, едва ли в лесу можно найти более красивое место. Пройдя через папоротники, я вышла на солнце, касаясь пальцами нежных лепестков высоких цветов, чтобы убедиться, что они настоящие.

Поняв, что Эдварда нет рядом со мной, я обернулась, ища его глазами. Он стоял среди деревьев, смотря на меня из тени. Это было так похоже на один из тех снов, что я видела раньше. Казалось, стоит мне попытаться приблизиться к нему, как он скроется в темноте. Не зная, чего ожидать, я замерла, чувствуя, как ветер шевелит мои волосы, и не решаясь даже поднять руку, чтобы откинуть их с лица. Закрыв глаза, Эдвард вышел на свет.

«Их тела были сделаны из снега».

Солнце отразилось от его кожи тысячей бликов, как если бы она была покрыта мелкими крупицами с зеркальными гранями. Хотя, скорее, как если бы она сама из них состояла. Искорки света попадали в глаза, делая невозможным не заметить его, даже если бы он был в толпе на большом расстоянии, крича, что он не человек. Это, в большей степени, чем все виденное мной ранее, заставляло поверить в правдивость невероятного.

«Сущности, которые не должны были являться на свет».

Солнце выдавало их природу. Эдвард не был человеком, являясь кем-то пришедшим извне. Осознание затопило разум и улеглось где-то в отведенном ему уголке на давно подготовленном месте. Когда он несмело поднял на меня взгляд, я улыбнулась ему. Из глубины золотистых глаз на меня смотрел все тот же Эдвард. Эдвард, который любит Синатру и стучит, прежде чем залезть в окно.

Я сделала шаг ему навстречу. В отличие от моего сна, он не пытался сбежать, просто стоял на месте, внимательно следя за моим приближением, и, казалось, не дышал. Оказавшись совсем близко, я коснулась прохладной щеки. Вздохнув, он закрыл глаза и опустил голову, прижавшись к моей руке. Пара неуложенных прядей упала ему на лицо, щекоча мои пальцы.

Сидя по-турецки на траве, я рассеянно срывала растущие рядом полевые цветы и травинки, складывая их в асимметричный букетик. Эдвард лежал рядом, наблюдая за мной из-под опущенных ресниц.

— Что первое ты помнишь?

— Карлайла, — тихо ответил он. — Перерождение — не слишком приятный процесс. В какой-то момент я понял, что не один. Карлайл пытался объяснить мне, что со мной происходит.

— А то, что было до этого?

— Позже я вспомнил кое-что, но человеческая память — как решето. Да и восприятие тоже. Все, что я видел или слышал, будучи человеком, похоже на старую пленку, которую смотришь со дна бассейна с мутной водой. Первое время меня это не особенно занимало, а потом вспомнить становилось все сложнее.

Я молчала, видя, что он погрузился в свои мысли, провожая взглядом редкие облака на небе, возможно, вспоминая что-то. Не желая мешать ему, я ждала, когда он снова заговорит.

— Я плохо привыкал к своей новой ипостаси, не мог принять ее. Сразу после перерождения не чувствуешь почти ничего, кроме жажды. Она сжигает изнутри, лишая разума, и ты готов на что угодно, лишь бы утолить ее. Карлайл говорил, что со временем станет легче, все будет хорошо, но я слышал в его мыслях сомнения, он был не уверен, что поступил правильно. Он был одинок, а у меня не было шанса выжить, но он корил себя, что поддался слабости. Я был согласен с ним и, обуреваемый гневом, говорил многое, о чем потом пожалел. Через несколько лет стало легче бороться с жаждой, но не с самим собой. Образ жизни, который проповедовал Карлайл, казался мне слишком сложным, и я был слишком глуп, чтобы прислушаться к нему. В конце концов я ушел. Я решил, что мой дар может послужить и мне, и людям. Слыша чужие мысли, я выискивал на улицах преступников, убийц, насильников, а их всегда было больше, чем требуется для пропитания одного хладного. Возомнил себя судьей и палачом, — его губы изогнулись в отвращении. — Вот только сам я куда больше них заслуживал кары. Посмотрев в пустые глаза своей очередной жертвы, я заметил, что не чувствую ничего по отношению к нему. При жизни он был чудовищем, и, даже когда он заметил меня, мысли его были полны жестокости, пока не осталось ничего, кроме животного ужаса перед неизбежным. Я знал, что он творил, но мне было все равно, для меня он был просто средством утоления жажды, как и его жертвы были для него почти вещами. Я не осуждал его, потому что сам был таким же, как он. Он стал последним убитым мной человеком.

Замерев, стараясь даже дышать как можно тише, я вся обратилась в слух, надеясь, что он продолжит рассказ. До этого он много рассказал мне о хладных и о себе самом, но события, происходившие с ним, когда он ушел из семьи, мы обычно почти не затрагивали. Мне казалось, что он не хотел говорить о них, и я не спрашивала.

— Когда мы убиваем людей, — снова заговорил Эдвард. — Это что-то меняет в нас. Стоит допустить мысль, что твои желания важнее чьей-то жизни, и возврата назад уже не будет. Преследуя тех людей в подворотнях, я вел охоту, как и они, и каждый из нас находил свои оправдания тому, что делали. Я прикрывался псевдоблагородной целью спасения других, но мысли в моей голове в момент выслеживания ничем не отличались от того, что я видел в их разуме. С каждой новой жертвой становилась больше пустота там, где раньше был я сам, убеждения, суждения о том, что хорошо и что плохо. Мне казалось, что при жизни я не был злодеем, но я не мог толком вспомнить, кем я был, во что верил, что чувствовал. Я уже не был уверен, был ли я когда-то человеком. Пытаясь вспомнить, я поехал в Чикаго, надеясь найти нечто, что утратил. Наш дом был выставлен на продажу, и я пробрался внутрь, чтобы осмотреть его, но он был чужим мне. Я нашел портрет матери, и смог узнать ее только по воспоминанию, что видел в памяти Карлайла. Эдвард, который принадлежал этому месту, умер от испанки, а собственное место мне еще только предстояло найти. Синатра заставил меня поверить, что это возможно. Не знаю, как и почему, но это сработало. Было так странно понять, что я все еще могу чувствовать что-то, помимо гнева, жажды и стыда. Уже давно питаясь животными, я не мог найти в себе смелость вернуться к отцу, показаться на глаза Эсми, но теперь я знал, что должен идти домой, честно принять их осуждение и научиться жить с грузом, лежащим на проснувшейся совести. Когда я вернулся, родители встретили меня с распростертыми объятьями, ни разу не упрекнув ни словом, ни мыслью. Эсми приняла бы и простила меня в любом случае, что бы я ни натворил, а Карлайл был даже в какой-то степени рад, что я сам пришел к тем же выводам в отношении людей, что и он, а не слепо поддался его влиянию. В его глазах я был вроде кающегося грешника, — усмехнулся он. — А их почему-то всегда ценили выше праведников.

Закончив рассказ, он поднялся с земли и глубоко вздохнул. Сейчас, сидя напротив меня, он казался спокойным, но мне было сложно поверить, что эта история далась ему легко.

— Почему ты решил рассказать мне?

— Хочу быть честным, — грустно улыбнулся Эдвард. — Моих темных пятен хватило бы на дюжину людей.

— Ты никогда не убивал невиновных?

— Нет.

Я кивнула.

— Тебя это беспокоило?

— Немного, — призналась я. — Никак не могла представить тебя, отнимающего невинные жизни.

— Это все равно были люди, Белла.

— Им ведь грозила бы виселица, если бы их поймали. Я не хочу сказать, что это правильно, но кто знает, скольких людей погубили бы они. А если ты ошибался — это даже хорошо, знать, что ты на это способен.

— Почему?

— Ну, — улыбнулась я. — Ты все время ходишь с таким видом, словно лучше всех все знаешь.

— Что-то такое мне уже говорили, — засмеялся Эдвард. — Раздражает?

— Иногда.

— С твоим появлением моя уверенность в всезнании основательно пошатнулась.

— Тебя это не рассердило?

— Нет. Я был заинтригован. Ты стала для меня настоящей головоломкой. Я так увлекся, стараясь разгадать тебя, что даже не заметил, когда это переросло в нечто другое. Столько раз видя любовь в чужих мыслях, в книгах и фильмах, я не узнал ее, когда она настигла меня самого. А ты как будто и не замечала.

— В какой-то момент у меня была такая мысль, — призналась я, опустив глаза. — Но я тут же отмела ее. Я была уверена, что это невозможно.

— Почему? Ты ведь тогда еще не знала.

— Невозможно по другой причине.

— Есть другая причина?

— Я не думала, что могла понравиться тебе.

— Ты это серьезно?

Я отвернулась, сосредоточив внимание на цветах, что собирала в букет. Эти признания отнимали много сил. Я даже не могла понять толком свое состояние в тот момент.

— Эй, — прохладные пальцы коснулись моего подбородка, красноречиво прося посмотреть на него. — Твой разум, и правда, такая загадка, — улыбнулся он. — Ты ведь даже не понимаешь, какая ты.

Оскар Уайльд сказал как-то: «Красота в глазах смотрящего»⁽¹⁾. Я не стала говорить этого Эдварду, опасаясь, что он станет убеждать меня. Какая разница, что думаю о себе я или другие, пока он смотрит на меня так ласково? Так что я просто улыбнулась ему. Легкий ветер раздул мои волосы, Эдвард убрал их от моего лица, проведя пальцами по их длине до кончиков.

— А когда случилась авария…

— Я хотел обидеть тебя, — сказал он. — Разозлить, чтобы ты никогда больше не захотела видеть меня. Мне до сих пор стыдно за эту сцену, а когда я добился желаемого, меня это едва с ума не свело.

— Почему ты этого хотел? Потому что я слишком много видела?

— Нет, не только. Как же объяснить тебе? — он протянул мне ладонь, и я вложила в нее руку. Он грустно улыбнулся, погладив костяшки большим пальцем. — Я так хотел коснуться тебя. И я так боялся этого. Ты не любишь холод. Я был уверен, что мои прикосновения будут противны тебе, холодные, твердые руки окоченевшего трупа. Разве мог я предположить, что примешь меня, даже думая, что у меня есть хвост?

Вот надо же было это вспомнить!

— Ты мне этого не забудешь, да?

— Ни за что, — засмеялся он. — Но основная причина была не в этом, — уже серьезно продолжил Эдвард. — Не так страшно было, что ты оттолкнешь меня, к этому я был готов, но, что, если… — поднеся мою руку к лицу, он провел по пальцам прохладными губами. — Что, если, оставаясь рядом с тобой, я забудусь на секунду и сожму твою руку слишком сильно? Что, если, почувствовав аромат твоей кожи так близко, я потеряю контроль, всего на мгновение, и погублю тебя? Я должен был сказать тебе раньше, напугать тебя так, чтобы ты сама сбежала, так далеко, как только смогла бы.

— О чем ты?

— В одном из видений Элис… — он нахмурился, подбирая слова. — Ты лежала на земле, не дыша. Она видела, как я склонился над тобой, убирая с лица волосы окровавленными руками.

С отвращением посмотрев на собственные руки, он сжал их в кулаки.

— Ты убил меня?

— Я не понимаю этого, — качал головой Эдвард. — Я бы не стал. Иногда оно исчезает, но появляется снова. Я не знаю, что именно я делаю не так. Когда я пресек наше общение, оно не исчезло. Другие — да, но не это.

— Тогда какая разница?

— Что? — он вскинул на меня глаза.

— Ты сам говорил, что видения ненадежны, — от волнения слова срывались с моих губ очень быстро, но мне и не надо было раздумывать над ними, все и так было очевидно. — Может быть, это случится, а может быть, нет. Люди вообще не должны знать свое будущее. Может быть, завтра меня переедет автобус, это не значит, что я должна сидеть под замком.

— Это не то же самое.

От убежденности в его словах по коже пробежал неприятный холод. Все ведь могло быть не так, мало ли, что может произойти!

— Мне все равно, — я тряхнула головой, отгоняя его слова и свою тревогу. — Ты предупредил меня, с самого начала предостерегал меня, я знаю каковы риски, и я принимаю их. Лучше так, чем быть без тебя. Я просто…

Спазм перехватил горло, оборвав меня полуслове, глаза защипало. Я почувствовала руки Эдварда, осторожно обнимающие меня, и подалась ему навстречу, прижавшись щекой к его груди. Он молчал, мягко поглаживая мои волосы. Мне вдруг стало так спокойно. Присутствие Эдварда всегда дарило мне чувство защищенности. Он опасен для меня?

— Разве это может быть правдой? — вслух спросила я.

— Я не знаю. Я бы не приблизился к тебе, если бы думал, что существует вероятность, что я сорвусь, но, Белла, — взяв мое лицо в ладони, он отстранился, чтобы я посмотрела на него. — Нам нужно быть осторожными, ты понимаешь?

Я кивнула. Собравшись с духом, я все же задала вопрос, не дававший мне покоя:

— Ты не собираешься сбежать от меня?

Эдвард улыбнулся, поглаживая мою щеку большим пальцем.

— Чтобы Ньютон был на твоем пороге еще до того, как мой след остынет?

— Ты опять о нем?

— Этот парень не умрет своей смертью с его мыслями.

Я засмеялась, чувствуя, как спадает напряжение. Шутки про убийство Майка уже входили в привычку.

— Ну, раз он — единственная причина, придется мне быть с ним помилее.

На секунду Эдвард замер, но тут же рассмеялся, взъерошив ладонью мои волосы.

— Эй! — возмутилась я, поймав его руку.

— Ты, и правда, не слишком нормальная.

— Ты в самом деле ревнуешь?

Он промолчал.

— Ты ведь знаешь, что для этого нет причины?

— Пожалуй, да, — ответил он, поджав губы. — Но это не поддается разуму, тем более, что для меня это в новинку. Это вообще очень странно, так… по-человечески.

— Это хорошо или плохо?

— Не знаю, — улыбнулся Эдвард.

Как необычно было слышать, что он чего-то не знает. Неуверенность вообще была не свойственна ему, но она словно делала его ближе, не идеальным всезнающим пришельцем из другого века. Сейчас он был больше похож на обычного подростка, несмотря на блики, игравшие на его коже под солнечными лучами.

Я опустила глаза на его руку, что еще держала в своей, провела пальцами по прохладной коже. У него были красивые руки интеллигента с вытянутыми, правильной формы ногтевыми пластинами. И хотя на тыльной стороне ладоней были отчетливо видны выступающие вены, едва ли в своей прошлой жизни он занимался тяжелым физическим трудом. Поднеся его руку поближе к глазам, я постаралась рассмотреть блестящие крупицы, но, похоже, они были частью самой кожи. Эдвард, улыбаясь, наблюдал за мной. Я потянула за волосок на его руке.

— Можно? — мне было интересно, весь ли он такой неуязвимый.

— Давай, — он тихо посмеивался.

Сосредоточено следя за процессом, я потянула чуть сильнее, и волосок неожиданно оборвался, Эдвард вскрикнул от боли.

— О, Господи! — меня накрыла паника. — Прости! Он и в самом деле оторвался! Тебе больно?

Я бессвязно извинялась, пока не поняла, что его скрутило от смеха. Его хохот прокатился по поляне и отразился эхом от деревьев, пока я приходила в себя.

— Ты… — слов не нашлось, поэтому я ударила его собранным букетиком из трав. Он закрывался руками, продолжая смеяться. — Ты хоть представляешь, как ты меня напугал?

— Виноват. Сдаюсь. Просто у тебя было такое лицо, — он снова засмеялся, за что получил еще несколько ударов остатками букета. — Прости! Прости! — во время извинений травинки попали ему в рот, и он поспешил от них избавиться. Он был растрепан, покрыт обломками травы, повязанный на плечах пуловер сбился и помялся, лепестки и листья усеяли его шевелюру. Его вид как никогда был далек от обычного аккуратного, лощеного Каллена, но именно это зрелище согревало, как ничто другое. Он выглядел счастливым, казалось, даже щеки его порозовели. Я смеялась над тем, как он отплевывался, чувствуя, как у меня в груди растекается тепло.

— Он вырастет снова?

— Не знаю, — усмехнулся он. — Я их обычно не пересчитываю. Но мне редко встречались лысые хладные.

— Значит, они растут.

— Ну, мы же не совсем мертвые, — его глаза недобро блеснули. — И мы питаемся, — обнажив зубы, он зарычал. Убежать или даже испугаться времени не было, так что я просто подняла руки, еще сжимающие жалкие остатки букетика, на которые он натолкнулся лицом, когда схватив, повалил меня на землю. — Несносная девчонка! Ты познаешь гнев бессмертного, — его пальцы пробежали по моим ребрам, вынуждая взвизгнуть и выгнуться.

Смеясь, я встряхнула его и без того лохматую прическу. Из нее вылетело несколько лепестков. Золотые глаза Эдварда проследили за полетом одного из них, остановившись где-то на моей щеке. Холодные пальцы нежно погладили кожу в том месте, убирая его, заставляя кровь прилить к лицу. Его лицо было так близко, что я могла рассмотреть редкие, едва различимые крапинки на его коже там, где, вероятно, когда-то были веснушки. Хотелось коснуться их. Он немного нахмурил брови, прежде чем прошептать:

— Не шевелись, — он медленно сокращал расстояние между нами с таким сосредоточенным выражением на лице, словно был готов сорваться с места и сбежать в любую секунду.

Сердце исступленно билось о ребра, словно маленькая птичка, трепетавшая перед большим удавом. Прохладное дыхание овеяло мое лицо, ресницы опустились, а губы расслабленно приоткрылись, встречая холодное прикосновение его поцелуя. На миг исчезли все звуки, деревья перестали шелестеть листьями, смолкли даже далекие голоса птиц. Ветер больше не касался кожи, не было слепящего солнца и запаха трав на поляне. Не было ничего, кроме Эдварда. Поцелуй был легким и нежным, но его отголосок электрическим зарядом пробежал по всему телу до самых пальцев ног. Оторвавшись от моих губ, он коснулся своим лбом моего, обводя мою нижнюю губу большим пальцем. Подняв руку, я положила ладонь на его щеку. Согретая солнцем, его кожа была теплее, чем обычно, пальцы приятно покалывало от прикосновения к ней. Эдвард закрыл глаза и чуть повернулся, оставляя поцелуй на моем запястье. Я запустила пальцы в его волосы, и он опустил голову мне на грудь, прижавшись ухом к тому месту, где из груди рвалось сердце, позволяя перебирать непослушные пряди, вдыхать их аромат. Потеряв счет времени, я слушала его дыхание, пытаясь привести в норму свое. Эдвард первый нарушил молчание:

— Ты в порядке?

Интересно, а почему могло быть иначе? Я хихикнула.

— Да. А ты?

— Не совсем, — он перекатился и лег рядом.

Я приподнялась на локте, чтобы увидеть его лицо.

— Почему?

Он улыбался, заправляя волосы мне за ухо. Взгляд, направленный на мое лицо был ласковым, но каким-то голодным.

— Похоже я снова здорово усложнил себе жизнь, — я нахмурилась, размышляя о смысле его слов. Холодные пальцы разгладили морщинку между моими бровями. Он перевел взгляд на небо. — Думаю, нам пора возвращаться.

Подняв глаза, я поняла, что небо поменяло цвет. Солнце еще не скрылось за деревьями, но тени уже удлинялись, подползая к центру поляны. Было жаль уходить, но в лесной чаще, наверное, совсем скоро станет темно. Эдвард встал и подал мне руку, помогая подняться.

— У меня предложение, как сократить время на обратную дорогу, — он проказливо улыбался, говоря это.

— Мне это не понравится?

— Наоборот, — засмеялся он. — Это здорово, вот увидишь.

Повернувшись, он пригнулся, подсаживая меня под колени себе на спину. Я схватилась за его плечи.

— Ты что задумал?

— Держись крепче.

Деревья бросились нам навстречу с такой скоростью, что слились в одно сплошное зеленое пятно. Вцепившись, что есть сил, в его шею, я чувствовала, как движутся мышцы Эдварда, спокойно и плавно. Ничто не указывало на то, что он бежит с огромной скоростью, да еще отягощенный моим весом. Встречный поток воздуха был такой сильный и такой холодный, словно я по дурости высунула голову в иллюминатор. Какое-то время все было в порядке, хотя у меня было странное ощущение нереальности происходящего, как если бы я спала и видела сон. У меня возникло непонятное мне чувство узнавания, словно что-то такое со мной уже было. Деревья впереди редели, мы почти добрались до трассы, когда погода вдруг перестала казаться мне теплой. Жестокий спазм сжал внутренности, стало сложно дышать, мне вдруг показалось, что вокруг темно, будто внезапно наступила ночь. Ощущение безграничного ужаса заполнило сознание.

— Эдвард, — успела позвать я, прежде чем меня накрыла темнота.

«А ты не очень умная девочка, да?»

На лоб легло что-то холодное, я вздохнула.

— Белла?

Открыв глаза, я увидела над собой встревоженное лицо Эдварда, он приложил ладонь к моей голове. Это действовало лучше любого компресса, весьма удобно, что он такой холодный. Я улыбнулась.

— Один обморок в неделю, да?

— А ты уже расслабился, — прошептала я.

Он усмехнулся. Я лежала на траве рядом с границей леса. Чуть в стороне стоял мой пикап.

— Что случилось?

— Не знаю. Просто… все погасло.

— А как сейчас? — нахмурился Эдвард.

— Эм, — держась за его руку, я села. — Кажется, нормально.

— Не стоило этого делать.

— Да нет, было интересно.

Улыбнувшись, Эдвард покачал головой.

— Можешь встать?

— Да.

Он помог мне подняться, но не спешил отпускать, проверяя, насколько устойчиво я стою. Голова не кружилась. Что бы это ни было, прошло оно так же быстро, как и началось. Я была в порядке.

— Все нормально.

Кивнув, Эдвард протянул руку. Я непонимающе посмотрела на него.

— Ключи, — объяснил он.

— Да все, правда, нормально. Я сама поведу.

Эдвард закатил глаза.

— Почему мы опять об этом разговариваем?

— В каком смысле «опять»? Ты называешь разговором то, как ты просто запихнул меня в машину?

Уперев руки в бока, он шумно выдохнул, склонив голову.

— Ладно. Просто объясни мне, есть какая-то причина, почему ты всегда так рвешься за руль после обморока, или это чистое упрямство?

— Ты слишком быстро водишь.

— Быстрое вождение? — Эдвард скептически вскинул бровь и ткнул пальцем в сторону пикапа. — На этом?

Я молча кивнула.

— Будем ехать медленно. Других вариантов этой… машиной не предусмотрено. Давай, — он снова протянул руку за ключами.

Я достала их из кармана джинсов, но отдавать не собиралась. Лихорадочно соображая, я искала другие аргументы, но все приходившие в голову варианты были глупыми даже для меня самой. Я хотела вести сама, не то, чтобы я слишком сильно это любила, но я могла сама управлять машиной, и обморок тут ни при чем. Я бы не отключилась снова. Мне не нравилось, что он ставил это под сомнение.

Видимо, Эдварду надоело наблюдать за моими молчаливыми размышлениями. Сократив расстояние между нами, он приподнял пальцем мой подбородок, чтобы я посмотрела на него.

— Почему ты упрямишься?

От его близости думать становилось сложнее. Ощутив прикосновение к моей руке, я крепче сжала ключи.

— Я могу сама.

— Я знаю, что можешь, но это ведь совсем не обязательно.

Он склонился ко мне, и я почти забыла, как дышать.

— Просто позволь мне позаботиться об этом, — прошептал он мне на ухо, касаясь моей кожи прохладной щекой.

Я вздрогнула, когда холодные губы осторожно прихватили мочку. Пальцы сами собой разжались, выпуская ключи. Эдвард поймал их на пути к земле.

— Какой интересный эффект, — тихо засмеялся он.

Я знала, что мое лицо горит, как обожженное, но я хотела испытать это снова. Это было волнующе и удивительно приятно. В пытливом взгляде Эдварда, изучавшем мое лицо, на мгновение промелькнула тень, но он тут же опустил глаза и отступил назад, направляясь к машине. Переведя дух, я тряхнула головой, прежде чем нетвердой походкой пойти к пассажирскому месту.

Я вспомнила, что вообще-то не собиралась уступать ему руль. В этот раз способ другой, но результат тот же. И кто из нас упрямый? Заведя мотор, Эдвард поморщился от шума. Зачем так настаивал, если ему это даже не нравится?

— Чарли подарил мне эту машину, и я люблю ее, — предупредила я.

— Любишь ты всякое старье, — иронично заметил он.

Я пожала плечами, глядя на него.

— Люблю.

Он засмеялся, а я совершенно по-глупому улыбнулась, не в силах сердиться на него.

---

1) «Красота в глазах смотрящего». На самом деле это выражение считалось крылатым задолго до рождения Оскара Уайльда. Оно имеет предположительно греческие корни и встречается у многих авторов, но широкую известность фраза обрела после выхода романа Уайльда «Портрет Дориана Грея», поэтому авторство часто приписывают именно этому писателю.

Вернуться к тексту

Эдвард легко управлял пикапом, плавно поворачивая руль на поворотах одной рукой. Мне же для таких маневров обычно приходилось прикладывать немало усилий. Избавленная от необходимости сосредоточенно следить за дорогой, я любовалась его спокойными уверенными движениями. Приходилось признать, не вслух правда, что он был прав — пустить его за руль было хорошей идеей, он водил куда лучше меня.

— О чем думаешь? — спросил он, повернувшись.

— О тебе. Я ожидала, что ты будешь ворчать на мою машину.

— Честно говоря, это такой динозавр, что рядом с ним я чувствую себя моложе, — засмеялся Эдвард. — Но он неплох для своих лет, признаю.

— А сколько тебе лет?

— Я родился в тысяча девятьсот первом.

— В Чикаго?

— Да. Там мне и встретился Карлайл.

— Остальных тоже обратил Карлайл?

— Не всех. Вскоре после меня Карлайл нашел Эсми. Она упала со скалы и была в ужасном состоянии, мы даже не были уверены, что она переживет обращение.

— То есть, стать хладным может только умирающий?

— Не совсем, в процессе перерождения человек все равно умирает, но сердце должно биться, пока обращение не завершится. Просто Карлайл никогда не забирает тех, у кого есть выбор.

— Звучит, как вербовка в секту.

— Да, похоже, — Эдвард фыркнул, широко улыбаясь. — Карлайл — наш идейный вдохновитель, он за свою долгую жизнь не отнял ни одной жизни, даже в свои первые годы. Отец убежден, что наша природа не определяет, кто мы есть, и он считает, человеческая жизнь — высшая ценность. Даже пропащая душа имеет шанс на раскаяние и искупление. Пока человек жив, для него еще не поздно, поэтому никто не имеет права отнимать у него отпущенное время.

— А как появились остальные?

— На Розали напали, и она умирала прямо посреди улицы. Никто и не подумал помочь ей. Карлайла привлек запах крови, и он решил проверить, в чем дело. Было очень рискованно нести ее через город в наш дом, но он не мог оставить ее там. Через несколько лет Розали спасла Эмметта от медведя, ему сильно досталось. Она несла его, истекающего кровью, много миль, пока мы не услышали ее крик и побежали навстречу. Ума не приложу, как она смогла не укусить его, впрочем, ее самоконтроль всегда впечатлял. Эмметт потерял много крови и уже едва дышал, когда мы увидели их. Розали упросила Карлайла спасти его, она обещала сама позаботиться о нем и нести ответственность, как создатель, но обратить не могла, боялась, что убьет его. Карлайл согласился. Так закончилась наша спокойная жизнь.

— Почему?

— Новообращенные в первый год очень сильны, а Эмметт в этом отношении и по сей день весьма выдающийся хладный. Присматривать за ним было трудно.

— И как же вы справились?

— Благодаря Розали. Стоило ему увидеть ее, он просто замирал, как истукан с открытым ртом. Он до сих пор иногда так делает, — засмеялся Эдвард. — Розали от этого в восторге.

— Они ведь пара, да?

— Да. Думаю, скоро мы в очередной раз погуляем на их свадьбе.

— А Элис и Джаспер?

— Тут необычная история. Элис всегда знала, что мы — ее семья. Она не помнит, кто ее обратил, и совсем ничего не знает о своей человеческой жизни. Она просто проснулась однажды такой, какая есть сейчас. Благодаря своему дару она увидела нас и Джаспера. Как только она разыскала его, они вместе пришли в наш дом, чтобы остаться.

— Вы так легко их приняли?

— Не то, чтобы они спрашивали, — фыркнул Эдвард. — Элис просто вошла, заявив: «Мы дома. Мы займем комнату Эдварда». Эмметт даже помог ей перенести мои вещи в гараж, лишь бы увидеть мое лицо по возвращении.

Я засмеялась. Я говорила с Эмметтом лишь однажды, но легко могла представить, как он носит коробки, трясясь от смеха.

— И что ты сделал?

— Да ничего. Ее мысли, вереница видений и тот факт, что она уже любила нас, совсем сбили меня с толку, но вдвоем мы кое-как объяснили остальным, что она знакома с нами уже очень давно. К тому же, присутствие Джаспера сыграло свою роль.

— Почему?

— Джаспер имеет весьма необычные способности. Он чувствует настроение окружающих его людей и может влиять на него, внушить спокойствие, радость, любые эмоции, хотя старается не прибегать к этому без необходимости.

— У всех хладных есть особые таланты?

— Нет. Вообще-то они встречаются довольно редко.

— А так и не скажешь.

Эдвард фыркнул.

— Ну, так уж вышло.

— А почему так? Откуда эти способности?

— Мы не знаем наверняка, но, скорее всего, они переходят из человеческой жизни. Люди иногда обладают определенным даром, а при перерождении он усиливается, как зрение, память и остальное. Наверное, при жизни Джаспер мог внушить людям страх или наоборот, вдохновить.

— Как Синатра?

— Да, — улыбнулся Эдвард. — Думаю, Синатра тоже стал бы очень одаренным хладным. Некоторые из нас специально ищут подобных людей, чтобы сделать свой клан сильнее. Именно это произошло с Джаспером. Его обратили, чтобы он стал солдатом в войне кланов за территорию, но, в конце концов, он ушел, не вынеся постоянной жестокости, злобы и страха.

— А что мог делать ты? — Эдвард говорил «при жизни», когда имел в виду время, прожитое ими в качестве людей, но я не могла этого выговорить. Это звучало, словно они умерли, а это никак не могло быть верно.

— Я не помню, — покачал головой Эдвард. — Но в госпитале, где работал Карлайл, кроме меня была моя мать. Незадолго до своей смерти она попросила его спасти меня. Она говорила странные вещи, что он знает, что должен делать, что это спасет и его тоже. У нее был сильный жар, но Карлайл уверен, что она говорила осознанно, словно знала что-то. Вероятно, я получил свою способность от нее.

Жаль, что Эдвард не помнил ее, она наверняка очень его любила. Даже перед смертью она продолжала беспокоиться о своем сыне, и последним ее желанием было спасти его. Знала ли она, что Эдвард обретет новую семью, будет любим и счастлив? Мне очень хотелось верить, что знала. Прочистив горло, я вернулась к прежней теме.

— А какой талант у Эмметта?

— Талант Эмметта, — Эдвард закатил глаза. — Находить что-то забавное абсолютно во всем. Он из тех людей, чье хихиканье слышно из задних рядов даже на панихиде. А наша ситуация для него, и вовсе, бесконечный источник вдохновения.

— Потому что я человек? Но что здесь такого странного? То есть, вы ведь все время живете среди людей, разве так неожиданно, что ты заинтересовался кем-то?

— Может быть, и нет, но сравнивать особенно не с кем. Для остальных хладных мы вроде вероотступников, раз считаем людей чем-то большим, чем едой.

— А клан на Аляске?

Его лицо исказила гримаса досады, он не хотел говорить о них.

— Что?

— Таня и ее сестры… — он вздохнул, прежде, чем продолжить. — В общем, они не сразу пришли к той же философии, что и Карлайл, и их… наклонности были необычны.

Я смотрела на него, ожидая объяснений. Неохотно он пояснил.

— Им нравились смертные мужчины, они были теплыми и восхищались их красотой. Не имея пары, они могли позволить себе такого рода… удовольствия. Проблема заключалась в том, что люди слишком хрупкие, а сдерживать жажду и силу во власти эмоций особенно сложно.

— Они убивали их?

Эдвард кивнул.

— Прямо во время…

— Да. Долгое время их это устраивало, пока однажды Таня не привязалась к одному из своих поклонников. Она очень старалась сохранить ему жизнь, но…

— Не вышло, — догадалась я.

— Она не любила его, но он был дорог ей. После этого она перестала убивать людей. Ирина и Кейт поддержали ее. Тесно общаясь с людьми, они уже не могли смотреть на них, как на пищу, и старались выбирать в жертву незнакомцев, но все равно чувствовали в этом что-то неправильное. Нужен был только последний толчок в сторону вегетарианства, и они его получили.

Как жутко, своими руками нечаянно убить важного для себя человека, пусть и не любимого, но все же. Эдвард говорил, что пить кровь человека доставляет удовольствие, что же она испытала, убивая его? Или, еще хуже, когда уже сделала это? Мне стало ужасно жаль ее. Ее и того мужчину, чья история так походила на мою. Даже если она не укусила этого человека, неспроста ведь Эдвард столько раз повторял, что люди очень хрупкие.

— То есть, мы с тобой… — мучительно краснея, я не закончила вопрос, надеясь, что он поймет.

— Не думаю, что для нас возможно нечто подобное.

— Слишком опасно?

Он молча кивнул. Скосив на меня глаза, он чуть нахмурился и после паузы задал свой вопрос, тоже оставив его неоконченным:

— А ты когда-нибудь…

— Нет. А ты?

— Нет.

«Такими мы и умрем» — пронеслось в моей голове. Закусив губу, я отвернулась к окну, боясь, как бы он не стал спрашивать, о чем я подумала. Собственное чувство юмора никогда еще не казалось мне столь нездоровым. Наверное, все дело было в нервном перенапряжении.

Мы подъехали к моему дому, когда солнце почти село. Машины Чарли не было, но он должен был скоро приехать. Обойдя пикап, Эдвард открыл дверь с моей стороны. У меня в животе заурчало, словно нарочно, как раз тогда, когда стало тихо.

— Черт, — Эдвард прикрыл глаза рукой. — Я даже не подумал. Прости.

— Не извиняйся, я и не заметила.

Эдвард вскинул бровь, смотря на меня, но тут же повернул голову в сторону, прислушиваясь.

— Твой отец едет.

Как всегда, наше время истекало слишком быстро. Эдвард положил ладонь мне на шею, погладив пальцем щеку.

— Завтра? — спросил он.

— Да.

— Хорошо.

Кивнув, он поцеловал меня чуть правее губ. Я прикрыла глаза, а когда открыла их, ощутив легкое дуновение ветра на коже, его уже не было.

Когда вошел Чарли, я была на кухне, доставая из холодильника бефстроганов и картофельное пюре.

— Белла?

— Я здесь, — я вышла к нему в прихожую, где он вешал на крючок куртку. — Сегодня без улова?

— Отдал Билли. Он что-то там шаманит с коптильней, обещает создать шедевр, — Чарли посмотрел через мое плечо. — Успею искупаться?

— Да, я как раз разогреваю.

— Угу.

Чарли скрылся в ванной и вскоре пришел на кухню уже избавившись от запаха рыбы. К тому моменту я накрыла на стол.

— Чем занималась? — спросил он, с удовольствием вдыхая ароматы, витавшие над тарелками.

— Погода была хорошая, так что я просто ходила гулять.

— С кем?

Вроде бы, обычный вопрос. Я всегда рассказывала ему, с кем провожу время, но сейчас мне казалось, что меня допрашивают.

— С Эдвардом.

Он отложил вилку.

— С учебной целью, конечно?

— Нет. Мы просто гуляли.

Чарли помолчал, направив на меня строгий взгляд.

— Когда, говоришь, он к нам придет?

— Завтра вечером. Только, пожалуйста, не надо нас смущать.

— Не надо смущать твоего бойфренда, хочешь сказать?

— В первую очередь, не надо смущать меня. Для меня это и так стресс.

— Почему для тебя это стресс?

Ну, да, точно допрос.

— Пап, ну, пожалуйста, давай без шерифа Свона.

— Мы же просто разговариваем, Беллз. И как, говоришь, твой Эдмур…

— Эдвард, пап. Его зовут Эдвард. И, к твоему сведению, это он настоял, чтобы я тебе рассказала.

Отец удивленно приподнял брови.

— И почему же он на этом настоял?

— Говорит, что так правильно, — я пожала плечами. — И он мне, правда, очень нравится, поэтому…

— Поэтому без шерифа Свона.

— Да.

Он задумчиво повел губами. После чего все-таки принялся за еду.

— Ладно, но заниматься будете на кухне.

— Пап!

— Что? — вздернул подбородок отец. — Какие возражения?

Раз уж он обещает вести себя хорошо, и на том спасибо.

— Никаких, — вздохнула я.

До самого вечера было очень тепло, поэтому я оставила окно открытым, ложась спать. Я устала, но после прошедшего дня была слишком взволнована, чтобы уснуть. Лицо слегка болело, но я не могла перестать улыбаться. Слушая, как тихо похрапывает за стеной Чарли, я старалась расслабить мышцы и усилием воли стереть с лица довольное выражение, когда услышала стук в окно.

— Заходи, — прошептала я, садясь на кровати.

В полутьме я заметила только, как колыхнулись занавески, и в следующий миг Эдвард уже стоял рядом.

— Хотел пожелать тебе спокойной ночи.

Он наклонился, касаясь губами моего лба. Прохладные пальцы легли на шею под волосами. Я счастливо вздохнула, беря его за руку.

— Посидишь со мной?

— А тебе не пора спать? — спросил он, все же усаживаясь в изголовье кровати.

— Не могу уснуть.

— Почему?

— Слишком взбудоражена.

— Приму это на свой счет, если позволишь.

— Позволю.

Он тихо засмеялся.

— Иди сюда.

Он привлек меня к себе, и я положила голову ему на грудь. Легко, почти невесомо, он водил пальцами по моей руке, от локтя к плечу, отчего по коже разбегались стаи мурашек. Я почувствовала, как Эдвард глубоко вздохнул, уткнувшись носом мне в макушку.

— Что ты делаешь?

— Ты хорошо пахнешь.

— Не едой, надеюсь?

— Нет, — засмеялся он. — Просто тобой. Хотя, должен признать, весьма аппетитно.

Он зарылся лицом мне в волосы, щекотно дыша в шею, я засмеялась. Внезапно он отстранился, приложив палец к губам. Я прислушалась, а поняв, что произошло, затаила дыхание. Из-за стены больше не раздавался храп Чарли. Замерев, мы испуганно смотрели друг на друга, стараясь услышать хоть что-то. Послышался скрип, и Чарли снова захрапел, видимо, повернувшись на другой бок. Эдвард выдохнул. Я прижалась лицом к его груди, стараясь заглушить распирающий смех, чувствуя, что он тоже смеется.

— Если мы не хотим, чтобы шериф ворвался сюда с ружьем, тебе пора спать, — прошептал он.

— Ты же говорил, что тебе это не сможет навредить.

— У меня мало опыта в подобном, но, думаю, налаживать контакт с людьми лучше, когда они в тебя не стреляют.

Кровать дрожала от нашего смеха, но, в целом, мы теперь вели себя достаточно тихо, чутко прислушиваясь к обстановке. Я чувствовала, что Эдвард осторожно касается моих волос, перебирая их. Разомлевшая от этой ласки, я зевнула, удобнее устраиваясь в его руках.

— Эдвард?

— М?

— Ты придешь завтра?

— Конечно. У нас же куча домашней работы, — я слышала, что он улыбается, говоря это.

— Это же вечером.

Он тихо фыркнул.

— Будешь скучать по мне?

— Буду, — шепотом ответила я, радуясь, что он не видел мое лицо.

Поцеловав в макушку, он натянул одеяло мне на плечи.

— Я приду, когда ты проснешься.

Я не ответила, и Эдвард стал тихо напевать какую-то мелодию. Я не знала ее и слушала внимательно, стараясь запомнить. Она была красивой. Мне было интересно, как она называется, но, чтобы спросить, пришлось бы прервать его. В конце концов, я могу узнать это завтра.

Что-то разбудило меня ближе к утру. Эдварда уже не было. Сонно заметив, что окно закрыто, и дождь опять стучит по крыше, я снова уснула.

Эдвард вышел из-за деревьев, и солнечные лучи отразились от его кожи, словно от снега. Это было красиво, как елочные игрушки, покрытые блестками, или костюмы танцоров, что я видела по телевизору. Я подошла к нему, смотря снизу вверх, как если бы была намного ниже ростом.

— Ты идешь на пваздник? — мой голос звучал странно высоко, так что я даже не узнала его.

— На праздник? — Эдвард присел передо мной на корточки, его лицо оказалось напротив моего. — Вообще-то я планировал пообедать.

Черты его лица начали изменяться, переставая быть узнаваемыми, глаза полыхнули алым светом, в хищном оскале блеснули острые зубы, красные от крови. Я закричала.

Я проснулась, резко сев на кровати. Сердце бешено стучало. Страшно, так страшно, нужно бежать, спрятаться! Я пришла в себя уже стоя возле двери в комнату, растеряно смотря по сторонам, но вместо леса увидела свои книги и смятую постель. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я выругалась, злясь на саму себя и дурацкие сны. Эдвард не причинит мне вреда. Подняв с пола одеяло, я тщательно заправила постель, убеждая себя, что никакого кошмара не было.

Я искала на кухне стакан, чтобы выпить воды, раздраженно хлопая дверцами, когда по ошибке открыла не тот шкафчик. Услышав стук в дверь, я вздрогнула, и стакан выскользнул у меня из рук, рассыпавшись кучей осколков на полу. Отлично. С замирающим сердцем я пошла открывать, стараясь не наступить на стекло. На крыльце стоял Эдвард.

— Привет, — он улыбнулся, но потом, видимо, заметив мое состояние, резко изменился в лице. — В чем дело, Белла?

Эдвард протянул ко мне руки, коснувшись щек. Я всматривалась в его лицо, ища в нем то, что так напугало меня во сне. И не могла найти. Даже горевшие сейчас беспокойством глаза смотрели тепло. Не было ничего враждебного или страшного. Осторожно касавшиеся моего лица руки были нежны, как всегда. Это был мой Эдвард, а не то темное существо из сна. Его лицо несколько расплывалось из-за выступивших слез. Губы задрожали.

— Белла!

Ох, да что же со мной?

— Прости. Кошмар приснился.

Всхлипнув, я уткнулась лицом ему в грудь. Прохладные объятья дарили утешение. Будучи укрытой от всего на свете в его руках, я сразу почувствовала себя лучше. Какое приятное чувство, словно все плохое на свете позади. Эдвард перевел дух, успокаивающе гладя меня по спине.

— Ты так напугала меня.

— Прости, пожалуйста.

Я даже толком не понимала, за что извиняюсь: за свое странное поведение или за то, что, столько раз повторяя, что не боюсь, но все равно увидела тот сон. Хотя он явно не имел ничего общего с тем, что я думала и тем, что чувствовала, находясь рядом с ним.

— Хочешь рассказать?

— Нет. Теперь уже все в порядке.

— Ты что-то разбила?

— М? — верно, я ведь уронила стакан. — Точно, совсем забыла.

Отпустив его, я направилась в кухню, но Эдвард остановил меня в дверях, перехватив поперек тела.

— Стой, смотри под ноги.

На полу, совсем рядом, лежал осколок, который я не заметила. Удивительно, как я не наступила на него, когда шла в прихожую.

— Извини.

— Ты точно в порядке, Белла?

Повернувшись к нему, я постаралась улыбнуться.

— Да, просто я… все как обычно, — я махнула рукой, указывая на усеянный осколками пол.

Эдвард слабо улыбнулся в ответ.

— Где у тебя щетка? — я хотела возразить, но он перебил меня. — Если ты поранишься, мне придется уйти, а я бы этого не хотел.

Услышав это, я схватила его за руку, все еще лежащую на моем животе. Нужно что-то делать с нервами.

— Эм, в кладовке.

— Хорошо.

Поцеловав меня в висок, Эдвард прошел через кухню к указанной мной двери. Не зная, куда себя деть, я направилась в ванную, пробормотав «Я сейчас». Видок у меня был тот еще. Я уснула с влажными волосами, и теперь они превратились в воронье гнездо. Кое-как разодрав их расческой и умывшись, я спустилась на кухню, где застала Эдварда за изучением баночек рядом с плитой. Открыв крышку металлической коробочки, где хранился мой чай, он понюхал его и стал осматриваться по сторонам, ища что-то глазами. Губы сами собой растянулись в улыбке.

— Что-то потерял? — спросила я, подходя ближе и робко обнимая его со спины. Это было настоящей потребностью — прикоснуться к нему.

— Я полагаю, что это чай. Значит, нужна вода, — ответил он.

— Как ты понял, что я пью именно этот?

— Твои волосы пахнут им по утрам.

— Правда?

— Едва уловимо. Правда оказалось, я плохо себе представляю, как это работает. Никогда не обращал внимание, что едят люди, и как они пользуются кухней.

— Это заметно. Давай мне.

Забрав у него чай, я насыпала немного в сито для заваривания и включила чайник. Встав на носочки, я дотянулась до кукурузных хлопьев с медом. Эдвард внимательно следил за моими действиями, словно в заваривании чая таился какой-то секрет. Разбухающие в молоке хлопья, очевидно, не слишком его впечатлили.

— Это вкусно? — с сомнением спросил он.

— Ну, это не злобный гризли, конечно, но есть можно.

Эдвард фыркнул.

— Никак не привыкну, что ты так спокойно об этом говоришь.

Я пожала плечами, садясь за стол.

— Есть планы на утро? — спросил он, устроившись напротив.

— Нужно написать маме, а больше, кажется, ничего. Есть предложения?

— Мы могли бы съездить ко мне домой.

Молоко попало не в то горло, и я закашлялась. Эдвард встал, но я подняла руку, показывая, что все нормально.

— Порядок? — спросил он, когда я сделала глоток чая, стараясь прочистить горло.

— Да, — прохрипела я.

— Как ты умудряешься даже завтрак превратить в опасное дело?

Вместо ответа я вытерла выступившие слезы и снова поднесла чашку чая к губам, беря лишние пару секунд на размышление.

— Эм, к тебе домой?

Эдвард, не моргая, смотрел на меня, ожидая, что я скажу.

— А твоя семья?

— Они тебя не тронут, — серьезно проговорил он.

Он смотрел исподлобья, хмурясь и чуть подняв плечи. Он действительно думал, что проблема в этом. Я закатила глаза.

— Я и не думала, что они меня съедят.

— Нет?

— Нет. Но, — это все равно пугало. — Ты говорил, они скептики. Они ведь против, ну, нас? Разве я могу вот так просто прийти?

— Это единственное, что тебя волнует?

Этого разве мало? Я кивнула, а он засмеялся, откинувшись на спинку стула.

— Это не смешно!

— Конечно, нет, — согласился он, улыбаясь. — Идти в логово демонов-людоедов, боясь их осуждения, а не зубов — абсолютно нормально.

— Ты мою нормальность подвергаешь сомнению чуть не с первой нашей встречи.

— Просто ты никогда не реагируешь так, как я от тебя ожидаю.

Я в ответ только пожала плечами.

— Я хочу, чтобы ты увидела мой дом, это несколько больше, чем просто стены. И у нас нет причины прятаться или избегать кого-то. Если их это не устраивает, пусть сами не приходят.

Мне было некомфортно от мысли, что он ссорился с семьей из-за меня, но в то же время некая часть меня видела в этом что-то очень лестное. Устыдившись, я постаралась заглушить эти мысли. Может быть, со временем мы сможем переубедить их?

— Наверное, надо предупредить их?

— Элис это сделает, — улыбнулся Эдвард. — Вот уж кто будет рад больше всех.

— Ну, что ж, — быстро сполоснув посуду, я оставила ее стекать на раковине. — Пошли. Напишу Рене, и можем выдвигаться.

Взяв Эдварда за руку, я потянула его с собой к лестнице.

— Мы не торопимся.

— Нет смысла оттягивать.

— Спешишь навстречу тому, что пугает?

— Именно так.

— Хмм…

Подхватив меня на руки, он вихрем пронесся наверх, так что, не успев даже пикнуть, я оказалась в своей комнате перед медленно оживающим компьютером, не слишком уверенно стоя на ногах. Придерживая меня за талию, Эдвард рассматривал мое лицо.

— Следим за пальцем, — велел он, водя рукой перед моими глазами, как врач, проверяющий реакцию.

— Все нормально, — накрыв его руку своей, я опустила ее ниже.

— Хорошо, значит, можем попробовать еще раз.

— Может быть, не надо? — при одном воспоминании о несущихся мимо деревьях у меня начинала кружиться голова.

— Ты ведь ничего не боишься, — засмеялся Эдвард.

— Я никогда такого не говорила.

— Значит, мне все-таки удалось напугать тебя? — удивился он.

— Конечно, о, страшнейший!

Он клацнул зубами, и я засмеялась. Стоя так близко, я чувствовала аромат его кожи и легко могла коснуться его. Подняв руку, я разгладила воротник его рубашки, хотя он и без того был в порядке.

Из динамиков послышался системный звук, сигнализирующий, что компьютер готов к работе. Открыв почту, я увидела непрочитанное письмо от Рене. Я заметила, что Эдвард прошел за мою спину, странно осматриваясь по сторонам.

— Что?

— Я впервые в твоей комнате днем. Я хорошо вижу в темноте, но ощущается по-другому.

Я фыркнула, возвращая внимание монитору.

— Так говоришь, будто бывать тут ночью для тебя обычное дело, — он ничего не ответил, что заставило меня снова обернуться. — Эдвард? — выражение его лица было виноватым, но смотрел он прямо. Вот черт! — Как давно?

— Со дня аварии. Незамеченным я мог войти, только когда не было дождя, в остальных случаях я оставался снаружи.

— Зачем?

— Хотел удостовериться, что ты в порядке, а после просто не мог перестать приходить. Я просто см… Я знаю, как это прозвучит, — перебил он сам себя. — Но я действительно просто смотрел.

— Да на что тут смотреть?

— На тебя. И, — он поколебался, размышляя, стоит ли это говорить. — Ты разговариваешь во сне.

Я отвернулась от него и закрыла лицо руками. Стыд-то какой. Конечно, я знала, что говорю во сне, но не могла предположить, что кто-то меня подслушает. После аварии мне стал сниться Эдвард. Кто знает, что я могла наболтать. А еще я, наверняка, пускаю слюни, скидываю одеяло и, Бог знает, что еще делаю. Лицо мучительно пылало, наверняка напоминая красный сигнал светофора, уши даже покалывало от жара, а от того, что он наблюдал мои муки стыда, становилось только хуже. Хотелось спрятаться.

— Эдвард, ты не мог бы уйти, пожалуйста.

Он так долго молчал, что я уже подумала, что он покинул комнату, когда услышала:

— Нет.

Я обернулась. Мне послышалось?

— Прости?

— Я не хочу уходить, когда ты сердишься на меня, — он уселся в кресло-качалку. — И мне не нравится, что ты меня прогоняешь.

Я тупо хлопала ресницами, пытаясь понять, кто из нас ненормальный.

— Ну, класс. Сиди, дуйся в углу.

Я читала полученное письмо от Рене, безуспешно пытаясь вникнуть в его суть. Эдвард нервно раскачивался в кресле-качалке.

— Последнее время ты разрешала мне остаться, — объявил он.

Да, логичный аргумент. Обязательно быть правым?

Закрыв письмо, я стала удалять рекламные рассылки из почтового ящика. Не сказать, что дело очень нужное, но я по крайней мере была занята. Честно говоря, тот факт, что он приходил тайком, почти умилял. Получается, он тоже скучал, когда мы не разговаривали. Но лучше мне от этого не становилось. Не получив от меня ответа, он попробовал снова.

— Мне жаль, что я расстроил тебя, и я понимаю, почему ты злишься.

— Я не злюсь.

Кресло перестало раскачиваться. Я не смотрела на Эдварда, но могла представить, как он нахмурился.

— Я не понимаю. Объясни мне.

Сказать проще, чем сделать. Как тут объяснить? Зажмурившись, я потерла переносицу, а открыв глаза, подпрыгнула. Лицо Эдварда оказалось прямо перед моим. Быстро и беззвучно переместившись, он внимательно рассматривал, как я краснею.

— Уйди, — я попыталась немного отодвинуть его, что, разумеется, не имело эффекта.

— Ты и впрямь не злишься. Ты… — он подыскивал слово, пытаясь поймать мой взгляд. — Смущена.

Я, наконец, посмотрела на него, у него вырвался смешок. Отлично, теперь он смеется надо мной.

— Раз ты остаешься, я ухожу.

Я встала, но не смогла сделать и шага, как была поймана и прижата к его груди.

— Прости меня, — он поцеловал меня в макушку. — Ты просто сильно меня удивила.

— Чем же?

— К тебе в комнату тайком, пока ты спишь, проникает мужчина, еще и убийца, монстр из сказки, а ты не пугаешься, не злишься. Ты смущаешься!

Я не стала ему отвечать, радуясь, что мое лицо было недоступно его взгляду.

— Твои мысли всегда были закрыты от меня, но теперь я не мог говорить с тобой, не мог даже смотреть на тебя, — тихо говорил Эдвард. — Это сводило меня с ума.

— Что я говорила? — решилась спросить я.

— Хмм… Обычно просто отдельные слова. Ты скучаешь по маме и грустишь, что Кэти перестала писать тебе. Иногда тебе снюсь я.

Я досадливо застонала. Так и знала. Мне-то казалось, что я успешно изображала равнодушие, а он, оказывается, все это время знал, что я вижу его во сне.

— Еще ты очень много ругаешься во сне, ты знала? Обычно ты называешь меня «Чертов Каллен», — засмеялся он. — Хотя в последнее время меня все же повысили до Эдварда.

Если подумать, все это я могла наговорить и в те ночи, когда я разрешала ему остаться, правда я думала, что он уходит, как только я усну. Получается, он оставался. Когда я засыпала, зная, что он рядом, меня это не беспокоило, напротив, мне было комфортно. После того случая в Порт-Анджелесе я была уверена, что меня будут мучить кошмары, но в его присутствии я легко успокоилась и мирно проспала до утра, не увидев ни одного страшного сна. Не его ли нужно за это благодарить? К тому же, он не стыдился говорить, как ему не хватает возможности быть рядом. Почему же меня это так смущает? Мне все время казалось, что он делает больше шагов навстречу мне, чем я ему. Может быть, и к лучшему, что он все узнал сам?

Ожидая, когда я заговорю, он водил пальцами по моей спине.

— Что еще?

— Что?

— Ты дозируешь информацию. Сначала признался, что следишь за мной, потом — что подслушиваешь мои разговоры с другими, теперь — что подглядываешь, как я сплю. Что там дальше? Выкладывай уж все сразу, сорвем этот пластырь.

— Так много всего, — медленно проговорил он. — Даже не знаю, с чего начать.

Я отступила назад, чтобы взглянуть на его лицо. Эдвард рассмеялся. Раскаяния он явно не испытывал.

— Я пошутил. Кажется, теперь все.

Положив руку мне на талию, он осторожно привлек меня ближе, коснулся своим носом моего. Губы закололо в предвкушении.

— Уверен?

— Угу.

Скользнув прохладной щекой по моей коже, он приподнял мои волосы, глубоко вдыхая где-то под ухом.

— Простишь меня? — прошептал он.

Так нечестно. Я тихо охнула, ощутив осторожный поцелуй на шее. Новое для меня, будоражащее ощущение прокатилось по телу. Он чуть поднял голову, заглядывая мне в глаза. Скользя пальцами вверх по его груди, я чувствовала, как он отзывается на мое прикосновение, придвигаясь ближе, навстречу моим рукам. Когда он медленно подался вперед, я встретила его движение на полпути, поднявшись на носочки. Запустив пальцы в его волосы, я прильнула к нему, ощущая его рваное дыхание между касаниями губ и едва дыша сама. Голова закружилась. Эдвард крепко прижимал меня к себе, так что я едва касалась пола, но все равно тянулась, желая оказаться еще ближе.

Вдруг все закончилось. Я распахнула глаза, перестав чувствовать его и резко опустившись на пятки. Отступив на шаг, он держал меня за запястья. На бледном лице застыло ошеломленное выражение.

— Ой, — кажется, я забылась.

— Еще какое «ой».

Я машинально облизала губы, видя, как он отследил это движение взглядом. Сглотнув, он закрыл глаза.

— Погоди, дай мне минутку.

Хмурясь, он пару раз глубоко вдохнул, прежде чем снова посмотреть на меня, выглядя уже более спокойным.

— Все нормально?

Он усмехнулся.

— Это как сказать.

Я непонимающе нахмурилась, раздумывая, что он увидел здесь смешного.

— Нам нужно быть осторожными, — уже серьезно объявил он.

Слишком серьезно, настолько, что это было даже забавно. Я пошевелила пальцами, в попытке дотянуться до его лица. Эдвард недовольно покосился на них. Мои руки все еще были в плену его хватки, но слишком далеко, нескольких сантиметров не хватило.

— Белла, — стараясь напустить на себя строгий вид, он только распалял мое желание подразнить его.

— Ты у нас сильный и страшный, с тебя и спрос больше.

— Мы о твоей безопасности говорим.

— Доверяю ее тебе.

Он вздохнул и, наконец, перестал хмуриться, очевидно, поняв, что я шутила.

— Пощади меня хоть немного.

Я рассмеялась. Его губы тоже тронула улыбка. Так-то лучше.

— Ладно. Можешь отпустить меня.

Эдвард скептически приподнял бровь.

— Обещаю вести себя хорошо.

— Я подожду тебя внизу.

Отпустив мои руки, он вышел из комнаты. Я приложила пальцы к пылающим щекам и тронула губы, все еще чувствуя на них его поцелуй.

Уверена, мое письмо покажется Рене странным, настолько сумбурно оно было написано, наверняка еще и с кучей опечаток. Выключив компьютер, я открыла шкаф. Что принято надевать, когда идешь знакомиться с семьей своего бойфренда? Думаю, по такому случаю можно надеть юбку. Подобрав к ней блузку, я заметила в отражении, что на голове у меня все еще бардак, и собрала волосы в высокий хвост. Заключив, что выгляжу вполне прилично, я откопала в шкафу туфли-лодочки, которые не надеялась когда-нибудь надеть в Форксе, и сбежала вниз по лестнице.

— Ого, — прокомментировал Эдвард, двигаясь мне навстречу.

— Не перестаралась?

— Я ведь просил пощады, — улыбнулся он, обвивая меня руками. Через тонкую ткань блузки я так явно чувствовала холод его рук, словно они напрямую касались моей кожи. — А ты выглядишь еще соблазнительнее, чем обычно.

— В каком смысле соблазнительно? Хочешь, чтобы я переоделась? — спросила я, осматривая свою блузку.

— Хмм… — его взгляд скользнул по моим губам и спустился ниже, на шею. Неожиданно отпустив меня, он сделал шаг назад. — Боюсь, это не поможет. Идем.

Взяв меня за руку, он открыл дверь, и мы вышли из дома. Час был еще достаточно ранний, и туман не успел рассеяться. Из-за него и недавнего дождя воздух был очень влажный, но достаточно теплый, чтобы надеяться на второй погожий день подряд. Вскинув бровь, Эдвард протянул ладонь, и я вложила в нее ключи от пикапа. Он самодовольно улыбнулся, но ничего не сказал.

Когда я только приехала в Форкс, мне показалось, что местные жители стремятся к уединенной жизни, возводя свои дома обособленно друг от друга, скрывая их за деревьями. Каллены в этом отношении, вероятно, превосходили всех своих соседей. Последние городские строения давно остались позади, а вскоре после того, как мы пересекли по мосту реку, закончилось и дорожное покрытие. Мы свернули на узкую грунтовую дорогу, петлявшую между деревьями. Гадая, что ждет меня впереди, я уже была готова увидеть пещеру в горе или ход в подземелье, когда моему взгляду предстала живописная лужайка перед красивым светло-бежевым домом, окруженным могучими кедрами, чьи раскидистые кроны поднимались выше трех этажей камня. Дом явно был очень старым, но было видно, что о нем хорошо заботились. Рядом не было гаража, у крыльца такого особняка ожидаешь, скорее, увидеть конный экипаж, чем автомобиль.

— Какой красивый, — вслух заметила я, когда Эдвард открыл дверь с моей стороны.

— Я знал, что тебе понравится, — улыбнулся он. — Мы сильно перестроили его внутри, но Эсми хотела сохранить его внешний облик неизменным.

— Откуда он здесь?

— Он принадлежал одному бизнесмену, владевшему фабриками по производству бумаги, но жить здесь оказалось неудобно, и семья покинула его. Дом ветшал заброшенный, пока Великая депрессия не вынудила прежних владельцев его продать.

Пройдя несколько шагов, я остановилась. Волнение, которое немного утихло, пока Эдвард развлекал меня разговорами по пути, нахлынуло с новой силой, стоило увидеть пункт назначения так близко.

— Может быть, в другой раз? — я стала пятиться назад к машине, но Эдвард зашел мне за спину и, положив руки на плечи, мягко подтолкнул вперед.

— Нет уж, мы уже приехали.

— Серьезно, Эдвард, мы ведь можем прийти и в другой раз, — сердце билось, как после стометровки. Что, если его родители встретят нас с презрительным осуждением? С чего я вообще взяла, что мне можно прийти в этот дом? Еще и в таком качестве.

— Боишься?

— Ужасно.

— Это рациональный страх? — в голосе над моим ухом явно слышалась улыбка.

Какой подлый прием — использовать против меня мои же принципы. Наименее честная часть меня подумала, что испытывать страх перед визитом в дом целой семьи хладных вполне рационально, но я знала, что боюсь ведь я совсем не этого. Признавая поражение, я опустила плечи и перестала пытаться отступить назад. Тихо посмеиваясь, Эдвард поцеловал мои волосы.

— Умница. Все будет хорошо, обещаю.

— Совести у тебя ни грамма.

Эдвард засмеялся, ободряюще сжав мою руку. За высокими дверями обнаружился просторный холл, залитый светом, вероятно, занимавший большую часть первого этажа. У широкой лестницы нас ждали родители Эдварда. Когда мы вошли, они приветливо улыбнулись, но подходить ближе не стали. Я уже встречалась с ними, но чувствовала себя неловко, придя в их дом.

— Белла, это Карлайл и Эсми, — представил их Эдвард.

— Мы знакомы, — ответил Карлайл, протягивая мне руку. — Привет, Белла.

— Здравствуйте, доктор Каллен, — я пожала его руку, холодную, как и у Эдварда.

— Зови меня Карлайл.

— Карлайл, — смущенно повторила я.

— Мы рады видеть тебя у нас в гостях, — Эсми тоже протянула мне руку, хотя явно старалась не подходить слишком близко. Изящные пальцы оказались удивительно сильными.

— Спасибо.

— А где Элис? — спросил Эдвард.

— Здесь! — раздался звонкий голос.

Словно маленький вихрь, Элис сбежала по лестнице и обвила мою шею тонкими руками.

— Элис! — строго окликнула ее Эсми.

Элис была маленькой и изящной, как гимнастка, она обнимала меня, словно старого друга. Я не ожидала такого теплого приема и почти автоматически обняла ее в ответ.

— Привет, — поздоровалась я.

— Ты так здорово пахнешь, — пробормотала она, заставив меня удивленно замереть.

— Господи, Элис, что ты…

— А что? — она отстранилась от меня, чтобы посмотреть на Эдварда. — Ничего такого я не сказала.

Я заметила, что рядом с Карлайлом возник Джаспер. Высокий и статный, он был похож на средневекового воина из фильма, впрочем, возможно, он и был им когда-то.

— Привет, Белла, — поздоровался он.

— Привет, — я улыбнулась, чувствуя себя спокойно и комфортно. Неловкость отступила, я была рада быть здесь.

Взглянув на Эдварда, я заметила, что он недовольно хмурится, глядя на Джаспера. Оу, так вот как это работает.

— Эм, у вас очень красивый дом, — неуклюже попыталась вставить реплику я.

— Спасибо, — польщено улыбнулась Эсми. — Пришлось снести пару стен, но результат того стоил.

Я окинула взглядом комнату. В интерьере преобладали белый и бежевый цвета, мягкий ковер и натуральное дерево мебели и паркета создавали ощущение уюта и чистоты. Мое внимание привлекла странная форма высокого потолка и сглаженные углы, где он переходил в стены. Казалось, над нами купольная крыша, но ведь это только первый этаж. Проследив за изгибом сводов, я нашла взглядом южную стену, которая оказалась полностью прозрачной, открывая вид на реку и зеленые кедры, словно этот пейзаж был частью обстановки. На небольшом возвышении рядом с ней блистал великолепием белый рояль.

— Ты играешь, Белла? — спросила Эсми, заметив мой интерес.

— Нет, увы, — ответила я. Рене очень любила музыку и пыталась учить меня, но из этого ничего не вышло. — А Вы?

— Нет, — улыбнулась она. — В присутствии Эдварда играть осмеливается только Розали.

— Почему?

— Не выдерживаем сравнения.

В голосе Эсми отчетливо слышалась гордость. Получается, это рояль Эдварда?

— Он не говорил тебе? — удивилась она.

— Нет.

Я подняла на Эдварда вопросительный взгляд. Он поморщился в ответ.

— Он, должно быть, постеснялся.

Верилось в такое с трудом. Элис прыснула от смеха. Эдвард закатил глаза, я кусала губу, стараясь не смеяться в ожидании его ответа.

— Что бы я сейчас ни сказал, это только усугубит ситуацию, — проворчал он.

— А ты не говори, поиграй для Беллы, — предложила Эсми.

Это напомнило, как мама просила меня встать на стул в детстве, чтобы прочесть стихотворение. Она надеялась, что таким образом я переборю свою боязнь выступлений, но эффект был обратный, однако едва ли Эдвард испытывал подобные трудности.

— Мы не для этого приехали.

Смешок все-таки слетел с моих губ, когда я увидела его выражение лица.

— Ты смущен? — спросила я.

Эдвард прищурился, глядя на меня. Я слышала, как тихо засмеялся Джаспер.

— Наш скромник Эдвард, — пропела Элис, потянувшись, чтобы взъерошить его волосы.

— Прекрати, — спокойно сказал он, перехватывая ее руку.

Элис звонко рассмеялась.

— Давай, — подтолкнула его к роялю Эсми. — Чем дольше отпираешься, тем более неловко будет.

Сдавшись, Эдвард сел за инструмент, я устроилась на длинной банкетке рядом с ним. Он словно в нерешительности смотрел на клавиши, выглядя при этом столь трогательно, что у меня защемило в груди. Улыбнувшись, я положила подбородок ему на плечо. Он повернул ко мне голову, вскинув бровь, и, наконец, коснулся клавиш. Как только зазвучали первые ноты, мне стал понятен замысел столь необычной формы комнаты. Звук отразился от стен и сводов потолка, разливаясь в воздухе гармоничным перезвоном.

— Вау, — я разглядывала потолок, как если бы могла видеть движение волшебного звука.

— Здорово, правда? — Эдвард сыграл еще несколько аккордов, добавив к ним нежную мелодию из высоких нот. — Это Эсми придумала. Она наш главный архитектор. Но ты первый человек, который это слышит. Как звучит?

— Потрясающе, — я посмотрела туда, где недавно стояла семья Эдварда, но оказалось, что в комнате никого кроме нас не было. — Они ушли.

— Они не хотят смущать тебя, но ты им понравилась, особенно Эсми. Знала бы ты, как они волновались сегодня.

Ловкие пальцы легко перебирали клавиши, хотя даже моих познаний было достаточно, чтобы понять, насколько это была сложная пьеса. Эдвард сыграл длинный пассаж и на пару мгновений поднял руки над клавишами. Казалось, рояль сделал вдох, словно он был живым, прежде чем зазвучала новая мелодия, тихая и красивая. Я с удивлением поняла, что знаю ее, Эдвард напевал ее вечером, пока я не уснула.

— Как это называется? — тихо спросила я.

— Колыбельная.

— Ты написал ее?

Он кивнул, не отрываясь от своего занятия. Приближаясь к финалу, мелодия вдруг зазвучала очень грустно и затихла на последнем вопросительном аккорде. Отражение этого звука некоторое время еще витало под потолком, снова и снова задавая свой вопрос и не находя ответа. Эдвард задумчиво смотрел на клавиши, словно и сам искал ответ на мучивший его вопрос. Я взяла его за руку, и он поднял на меня глаза.

— Спасибо, — сказала я, глубоко тронутая этой пьесой.

Улыбнувшись, он поднес мою руку к губам.

— Пойдем. Я покажу тебе дом.

Холл играл роль гостиной и места отдыха. Я заметила игровую приставку у телевизора, то здесь, то там лежали забытые журналы или книги. Этой комнатой явно часто пользовались, но, похоже, мое присутствие изгнало ее обычных обитателей. Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж.

— Там кабинет Карлайла, комната Розали и Эмметта, дальше — комната Элис и Джаспера.

— Розали и Эмметт не захотели видеть нас?

— Розали не пришла не из-за тебя, — ответил Эдвард. — Так она выражает свой протест мне, а Эмметт просто не захотел оставлять ее одну.

— Вы всегда живете вместе?

— Нет, только в первые годы на новом месте. Приезжая, мы изображаем школьников. Чем более юными мы кажемся, тем дольше можем прожить на одном месте, а, поступив в колледжи, мы разъезжаемся. Позже мы перебираемся в другой город, но только раз в несколько десятков лет вся семья может собраться здесь, дома, и весьма ненадолго.

— Похоже на Рождество.

— Да, — улыбнулся он. — Действительно похоже.

Сбоку на стене висел большой деревянный крест. Он был просто вырезан из дерева и едва ли мог служить украшением. Было странно увидеть его здесь.

— Он висел в церкви, где служил священником отец Карлайла, — сказал Эдвард. — И он сам после него. Отец выкупил его спустя много лет после обращения, когда снова оказался в Лондоне, как единственное напоминание о доме. Сама церковь сильно пострадала в пожаре и больше не функционировала, но крест уцелел. Кто-то снял его и бросил в вырытую могилу на примыкающем кладбище.

— Выглядит очень старым, — проговорила я, прикоснувшись к сухому, отполированному временем дереву.

— Так и есть. Карлайл вырезал его где-то во второй половине семнадцатого века.

Я удивленно подняла на него глаза.

— Под пожаром ты имеешь в виду тот самый пожар? [1]

Эдвард кивнул.

— Сколько же лет Карлайлу? — пораженно прошептала я.

— Примерно триста шестьдесят, — улыбнулся Эдвард. — Точнее сказать сложно. В то время не записывались даты рождения простолюдинов.

Триста шестьдесят лет. Я повторила это про себя, пытаясь представить такой огромный промежуток времени. Это казалось целой вечностью. Перед глазами вставали образы королей в париках и немыслимых одеждах, чумные доктора и мушкетеры. Словно совсем другой мир.

— И кто…

— Обратил его?

Я кивнула.

— В то время в Англии была в разгаре охота на ведьм, и отец Карлайла служил священной инквизиции с большим энтузиазмом. Карлайл должен был пойти по его стопам, но он был другим. Не умел видеть зло в невинных душах и дьявольские метки в родимых пятнах. Так что количество сожженных ведьм резко сократилось, как только его отец отошел от дел. Однако Карлайл верил в великую миссию борьбы со злом и отдавал ей все силы. В итоге он нашел настоящих демонов. Собрав отряд добровольцев, он отправился в доки, где прятался хладный. Он был очень стар и слаб, но у людей не было против него шансов, они оказали ему услугу, любезно придя к нему сами. Перебив всех спутников Карлайла, он был достаточно сыт, и вместо того, чтобы убить и его тоже, он решил сделать его одним из тех, на кого тот охотился. Не знаю, какие у него были соображения, но замысел был жестоким. Он оставил отца одного, горящего в агонии перерождения там, где его гарантировано обнаружили бы рабочие. Карлайл знал, что произойдет, если его найдут. Его отец прикажет сжечь всех убитых и всех раненых.

— Он бы сжег собственного сына?

— Считалось, что, когда человек умирает, его душа покидает этот мир, а ее место занимает другая сущность. Своими демоническими способностями она заставляет тело двигаться и препятствует его разрушению, параллельно наделяя его огромной силой. Поэтому это уже не был его сын.

— Но это же неправда?

— Нет. Мы думаем, что нет. Карлайл хорошо помнит свою человеческую жизнь, и он уверен, что личность его не изменилась при перерождении. Я тоже это видел. Я слышал Розали, когда она была человеком, голос ее разума. Это как частота, на которой она думает. Этот голос уникален, его невозможно подделать, и после перерождения он остался прежним. Не думаю, что кто-то подменил душу в наших телах. Скорее мы просто утратили ее. Но я понимаю, откуда взялось это заблуждение.

По мрачному лицу Эдварда, было ясно, что это одна из тех вещей, о которых лучше было бы не знать, но любопытство заглушало все мои опасения. Закусив губу, я взглядом просила его продолжить рассказ. Посмотрев на меня, он крепче сжал мою руку.

— Имя демону внутри нас — жажда. Помнишь, я говорил тебе о первом времени после перерождения?

Я кивнула, уже догадавшись, что последует за его словами.

— Сохранив свои воспоминания, новообращенные хладные приходили домой. Возможно, хотели еще раз увидеть свою семью, любимых людей, а может быть, им просто больше некуда было идти, — он говорил очень тихо, и я ловила каждое его слово, хотя знала, что они лягут камнем на сердце. — И жажда, и без того почти нестерпимая, усиленная эмоциями, настигала их.

Закрыв глаза, я плотно сжала веки, зная, что Эдвард наблюдает за мной.

— Поверить, что дорогой человек умер, и его облик принял кто-то другой, наверняка проще, чем принять такое, — я придвинулась ближе к Эдварду, словно нуждалась в опоре, прислонилась виском к его плечу.

— Да, — тихо согласился он, поглаживая тыльную сторону моей ладони пальцем.

Жестокость и ужасные события всегда окружали нас. В мире информации от них не скроешься, но для меня они обычно были чем-то, происходящим по ту сторону экрана.

— Карлайл не пошел домой?

— Нет. Ему удалось отползти и спрятаться под деревянным настилом дока, где он и пережил перерождение, стараясь не издавать ни звука. Когда отец смог двигаться, он поспешил уйти как можно дальше от людей. Прыгнув в Темзу, он покинул город и укрылся на пустошах. Поняв, кем стал, он пожалел, что его не нашли. Он принял жажду за адское пламя, которое поглощает его душу, и пытался убить себя, пока еще мог управлять своим телом.

— Это возможно?

— Карлайлу не удалось. Его тело оказалось неуязвимым для падений с высоты, ядов и нехватки воздуха.

— Погоди, как это?

— Он прыгал со скал, ел ядовитые растения, которые мог найти, — Эдвард брезгливо поморщился, говоря это. — Пытался утопиться.

— И что происходило?

— Ничего. Отряхнувшись, он снова вставал, от ядов не было никакого эффекта, а сидеть на дне ему надоело, — улыбнулся Эдвард. Видя мое удивление, он пояснил. — Как оказалось, дышать ему больше не требовалось.

У меня отвисла челюсть, и Эдвард, смеясь, коснулся моего подбородка, возвращая ее на место.

— Мы дышим, конечно, — сказал он. — Но это скорее привычка. К тому же обоняние — важная часть восприятия.

Я потерла лоб, стараясь осознать сказанное им. Их существование не подчинялось общим правилам, действующим на все остальные живые организмы, словно они были пришельцами из космоса.

— О чем ты думаешь?

— О том, что вы инопланетяне, — честно призналась я, в ответ на что он фыркнул. — А что было потом?

— Карлайл хотел сдаться инквизиции, но боялся приближаться к людям. Он не питался, поэтому его жажда только усиливалась, — Эдвард повел плечами, словно ему было некомфортно. — Однажды ветер принес в укрытие, где он прятался, запах оленей. Раньше, чем понял, что делает, он нашел их и растерзал все стадо. Жажда отступила, и он смог ясно мыслить. Отец понял, что он остался собой. Хотя его тело изменилось, это все еще был он. Люди тоже едят животных, а тяги к злодеяниям он не испытывал.

— Он передумал убивать себя?

— Да, — улыбнулся Эдвард.

У меня вырвался вздох. Конечно, я знала, что все закончилось хорошо, но я рада была услышать, что он хотел жить, а не просто смирился с невозможностью умереть.

— В то время люди в Англии всерьез верили в демонов, оборотней, ведьм, обвиняя в связи с дьяволом даже тех, кто ничем не отличался от остальных, так что для Карлайла затеряться в толпе было сложно, и он покинул острова, — положив руку мне на спину, Эдвард повел меня в сторону простой деревянной двери в конце коридора. — Европа открывала множество возможностей, и Карлайл принялся учиться. Не нуждаясь в отдыхе, не зная усталости, он изучал все, что мог: искусство, историю, право, религию, пока не нашел свое призвание во врачевании. Там же он впервые встретил подобных себе.

— Входите, — прозвучало из-за закрытой двери до того, как мы успели постучать.

Открывшаяся взору комната походила на библиотеку или кабинет ректора университета, каким его рисовало мое воображение. Стены скрывали деревянные стеллажи с книгами, высотой до самого потолка. У большого окна стоял письменный стол из того же дерева, что дверь и книжные полки. Карлайл встал из-за стола, дружелюбно улыбаясь нам.

— Чем могу помочь?

— Мы говорили об истории семьи, я подумал, ты захочешь рассказать сам.

— Мы не хотели мешать, — поспешила вставить я.

— Вы не помешали, — ответил он, подходя ближе.

Карлайл держал в руках мобильный телефон. Рукава простой белой рубашки были закатаны по локоть, открывая часы с кожаным ремешком на запястье. Он казался абсолютно современным человеком, совсем непохожим на людей со старых полотен. Видимо, заметив, как я рассматриваю его, он снова улыбнулся. Я пристыженно опустила глаза, поняв, насколько бестактно это было. Эдвард коснулся моей руки.

— Извините. Я просто никогда бы не подумала, что Вы старше Чарли.

— Рад это слышать, — засмеялся доктор. — Но то, как меняется мир, иногда заставляет меня чувствовать себя древним.

Проследив за его взглядом, я заметила, что стена справа от двери была свободна от книжных полок. Вместо этого ее занимали картины в простых деревянных рамах. Они были очень разными — от карандашных набросков до больших полотен с пейзажами, написанными маслом.

— Таким я помню Лондон, — сказал Карлайл, указывая на небольшой городской пейзаж с изображением двухэтажных беленых домов с коричневыми крышами, теснившимися вдоль узких улиц за рекой. Шпили остроконечных крыш в отдалении вспарывали низкое серое небо. — Сожалею, но, боюсь, не могу побеседовать с вами. Доктор Сноу неожиданно взял больничный, так что я нужен в клинике. Эдвард знает эту историю не хуже меня, а рассказчик из него даже лучше.

Кивнув нам на прощание, доктор неслышно вышел за дверь. Я окинула взглядом картины, пытаясь понять, что их объединяло.

— Смотри, — Эдвард привлек мое внимание к большому полотну сбоку.

На нем был запечатлен, вероятно, некий праздник, проходивший на улице. Сотни полуобнаженных людей в красных плащах кричали и махали руками четырем фигурам на балконе. Изображение было очень контрастным, и черные тени за их спинами делали их белую кожу почти светящейся. В одной из этих фигур я с удивлением узнала Карлайла.

— Кто они?

— Вольтури. Аро, Кай и Марк — клан в Италии. Художники часто изображали их богами. Это довольно старый клан, и во многих преданиях можно заметить их следы.

— Они тоже живут среди людей?

— И да, и нет. Они, несомненно, более цивилизованные, чем большинство хладных, покровительствуют науке и искусству, но они не считают людей равными себе. Люди для них скорее как животные для фермера, занятные, но наиболее ценные только в одном качестве.

— И Карлайл жил с ними?

— Недолго. Они разыскали его и пригласили в Вальтеру. За века существования клана, они собрали бесценные коллекции книг и знаний обо всем на свете, в том числе и о хладных. Такого не мог предложить Карлайлу ни один университет мира. Аро очень заинтересовала философия Карлайла, и они провели несколько лет в дискуссиях. Аро убеждал отца, что хладные — более совершенная версия человека, почти божественная. Люди во всем мире считали хладных богами, почитали их и боялись, подчиняясь их воле, пока хладные не ушли в тень, позволив людям жить по собственному усмотрению. Человеческая кровь в его понимании — естественный источник силы, как еда для хищника. Карлайл был с этим не согласен и пытался убедить их в верности своих взглядов. Не найдя понимания, отец покинул их. Он не был своим среди людей, но и среди хладных он не нашел себе места. Могу только представить, как он был одинок, — тихо сказал Эдвард. — После долгих раздумий Карлайл отправился в Новый Свет.

На сей раз он указал на миниатюру, изображавшую корабль среди волн. Похоже, эти картины были страницами истории жизни Карлайла.

— Он давно научился контролировать свою жажду и к тому моменту обладал обширными знаниями в области медицины. Прибыв в Америку, отец стал жить среди людей. Помогая другим, он чувствовал себя лучше.

Приобняв за талию, Эдвард повел меня прочь из кабинета доктора, к лестнице, ведущей на третий этаж.

— С тех пор он оставался здесь, переезжая с места на место, но не имея даже друга, с которым можно было бы поговорить. У Карлайла зародилась мысль, что, если он не может встретить единомышленников, возможно, он мог бы создать их сам, но ему не хватало решимости. Эпидемия испанки застала отца в Чикаго, где он и нашел меня, а остальное ты уже знаешь. Моя комната, — объявил Эдвард, открывая дверь и пропуская меня вперед.

Как и в гостиной, южная стена была полностью прозрачной, впуская внутрь свет и открывая вид на реку и лес. Мягкий ковер на полу заглушал звук моих шагов, кровати не было, только кожаная софа напротив стены, полностью скрытой за стеллажами с дисками и пластинками. Не каждый магазин мог похвастаться таким репертуаром музыки.

— Ого, а ты не шутил, говоря, что знаешь почти все музыкальные произведения.

Слушая, как он тихо смеется, я двигалась вдоль полок. Взгляд зацепился за блеснувший золотом предмет, в котором я с удивлением узнала луковицу мистера Беннера. Это объясняло, куда она делась. На полке ниже лежал маленький крестик, потемневший от времени. Цепочка была порвана.

— Сувенир, — сказал Эдвард, заметив, что я рассматриваю его.

Сувенир? Люди часто держат при себе памятные вещи, но этот крестик явно никто не носил и не чистил уже очень давно. Эдвард не стал чинить цепочку. Ему не нравилась эта вещь, но он возил ее за собой и хранил там, где она всегда попадалась на глаза.

Повернувшись к нему, я заметила, что он очень внимательно следил за мной. Лицо его застыло, как у статуи.

— Ты можешь спросить.

— Он был на одном из…

— На последнем.

Кивнув, я отвернулась, двигая подушечками пальцев звенья на полке. Мне очень явно представилась картина, как Эдвард срывает с шеи убитого в подворотне человека этот крест. Он говорил, что увидел в этом человеке свое отражение, когда уже почти потерял себя. У каждого свои оправдания тому, что он делает. Крестик на шее у чудовища. Он забрал его.

— Чтобы помнить, — поняла я.

— Да.

Это ведь очень личное. Я убрала руку.

— Извини.

— За что? — удивился Эдвард.

— Не стоило трогать без разрешения.

Усмехнувшись, Эдвард покачал головой.

— Можешь трогать, что захочешь, но то, как ты реагируешь…

— Что?

— Тебе не страшно?

Прислушавшись к себе, я ответила:

— Нет.

— А что будет через пару часов?

— Ты не пугаешь меня, — улыбнулась я.

— Почему ты не боишься?

Разве не очевидно?

— Я верю тебе.

На мгновение он замер, что-то промелькнуло в его глазах и смягчило выражение лица. Я видела, как поднялась его грудь, когда он сделал глубокий вдох.

— Интересно, — он говорил тихо, словно обращался скорее к самому себе. — Ты когда-нибудь перестанешь удивлять меня?

Я пожала плечами, отворачиваясь от него.

— Со временем узнаем.

Проведя пальцами по корешкам дисков, я достала пластинку, лежавшую на почетном месте по центру. Это была запись концерта квартета, в котором выступал Синатра после победы в конкурсе. Кажется, они тогда ездили с туром по стране.

— Это тот самый?

Эдвард обнял меня со спины и через плечо посмотрел на пластинку.

— Угу. Может быть, не тот самый концерт, но из того же тура.

— Я думала, они не записывали пластинок.

— Она вроде как любительская, ее записали за кулисами, не совсем легальная.

Я охнула в притворном ужасе.

— Потворствуешь пиратству! — Эдвард тихо засмеялся.

— А я говорил, что я плохой.

— Я даже предположить не могла, что настолько! — я чувствовала спиной, как вибрирует от смеха его грудная клетка. Эти холодные объятия дарили такое стойкое ощущение, что я дома, словно они всегда были моими, и я всегда искала их.

— Хочешь поставить?

— Хм, — мне хотелось узнать, что он слушает, когда включает музыку для себя. — А что у тебя сейчас там стоит?

Эдвард потянулся к пульту и нажал на кнопку. Из динамиков, расставленных по комнате, полились мягкие звуки джаза. Я мало что понимала в музыкальных установках, но звучало красиво, словно музыканты находились в комнате. Притаившись по углам, они извлекали эти чудесные звуки из своих инструментов. Тихо подпевая, Эдвард чуть покачивал меня в объятьях в ритме мелодии. Закрыв глаза, я откинула голову на его плечо, наслаждаясь этим моментом. Хотелось запечатлеть его всем своим существом, как миг такого безмятежного счастья.

Эдвард забрал из моих рук пластинку и поставил ее на место. Взяв меня за руку, заставил совершить оборот вокруг своей оси, повернуться к нему лицом. Широкая ладонь легла на мою спину.

— Я не умею, — танцы, как и любая деятельность, требующая координации, были для меня чуждым и опасным делом.

— Я умею.

Потянув меня к себе за талию, он поставил меня на носки собственных туфель, словно ребенка. Я обвила руками его шею, надеясь перенести хотя бы часть своего веса с его ног. Он лишь тихо фыркнул и повел меня в импровизированном танце. Похоже, для него я действительно ничего не весила. Движения были плавными, гармоничными и полностью лишали меня возможности что-то испортить своей неловкостью, но самым приятным было, что, стоя на носочках на его ногах, я становилась выше ростом и могла рассматривать его лицо так близко, не задирая голову. Эдвард сделал поворот в некой комбинации шагов, потом еще один, заставляя развеваться мои волосы. Вальсирование, казалось, было для него не менее естественным, чем прогулочный шаг. Тесно прижатая к нему, тихо смеясь, я впервые получала удовольствие от танца.

— На следующие танцы мы пойдем, — заявил он.

— Ни за что, — мой отказ не прозвучал убедительно, губы отказывались перестать улыбаться.

— Хмм, думаю, я смог бы тебя переубедить.

— Хмм, думаю, тебе бы удалось.

— Значит, мне просто нужно быть достаточно убедительным.

Глаза Эдварда, полные нежности, горели совсем близко, улыбающиеся губы манили слишком сильно, чтобы я помнила о каких-то там правилах и установленных ограничениях. Скользнув пальцами по его затылку, шее, участку кожи за ухом, я коснулась его лица, притягивая ближе, пока не ощутила прохладу его губ на своих. Поцелуй был очень медленный и очень осторожный. Эдвард провел ладонями по моей спине, от чего по коже побежали мурашки. Я трепетала, деля с ним дыхание.

— Кое-кто не знает, что значит «неподходящий момент», — прошептал он.

— Что?

— Да мы на минутку всего, — раздался звонкий голос из-за моей спины.

Вздрогнув, я обернулась. Элис, грациозная, словно лань, впорхнула в комнату и опустилась на софу, улыбающийся Джаспер остановился в дверях. Покраснев, я попыталась отстраниться от Эдварда, но он вцепился в меня, не позволяя увеличить расстояние между нами.

— Эдвард!

Упираясь руками в его грудь, я пыталась освободиться, чувствуя, как горит лицо, но это было все равно что пытаться сдвинуть каменную глыбу. Смеясь, он немного ослабил хватку, так что я смогла повернуться, и тут же оказалась прижата к нему спиной.

— Ой, вы только посмотрите на них! — прокомментировала Элис. — Мы не мешаем?

— Мешаете, — пробормотал Эдвард у меня над ухом.

Я ткнула его локтем, но только ушиблась. Джаспер беззвучно смеялся, глядя на нас. Он сделал движение вперед, словно хотел подойти ближе, сесть вместе с Элис, но вернулся назад, прислонившись к стене.

— Что ты хотела, Элис?

— В следующие выходные будет гроза. Мы хотим поиграть в мяч. Присоединитесь?

— В грозу? — я думала, из-за грозы обычно как раз отменяют все виды активности на улицы.

— Конечно! — ответила Элис, словно это было естественной вещью — играть в мяч в грозу.

— На поле ведь не будет дождя, Элис? — спросил Джаспер.

— Да. Я имела в виду гроза будет над городом, но громыхать будет знатно, так что мы подумали устроить игру в бейсбол.

Я не понимала, какая связь между бейсболом и раскатами грома, но хладные, играющие в бейсбол — это звучало многообещающе. Уверена, это стоит увидеть. Я обернулась к Эдварду.

— Хочешь пойти? — спросил он.

— Играть я не буду!

Каллены засмеялись, словно это была шутка.

— Конечно, нет. Когда конкретно, Элис?

— В воскресенье вечером.

— Надо будет сказать Чарли.

Эдвард кивнул.

— Ну и славно! — объявила Элис, вставая. — Смотри, не съешь ее к выходным, это испортит настрой перед игрой, — ткнула она пальцем в Эдварда.

— Запланирую это на понедельник. Но ты будешь мне должна.

Элис показала ему язык, сморщив свой вздернутый носик, и направилась к выходу.

— Нужно пригласить Карлайла!

Джаспер не сразу последовал за ней. Пару секунд он еще смотрел на нас, но потом все же медленно отвернулся и вышел в коридор. Я вопросительно посмотрела на Эдварда.

— Из-за его дара, на Джаспера сильно влияет чужое настроение. Находясь рядом с нами, он чувствует себя счастливым, — пояснил Эдвард, нежно улыбаясь. — Но ты его пугаешь.

— Я? Почему?

— Ты можешь пораниться даже ложкой, — засмеялся он. — А Джаспер на нашей диете недавно, и ему пока трудно, так что он опасается подходить к тебе близко. Демоны боятся тебя, страшное ты создание.

— Ты тоже?

— Я — больше всех, — прошептал он мне в самые губы, прежде чем накрыть их своими.