Подобная Сильмариллу (гет)

Трясущимися руками Иннару пыталась закрепить шпильку в моих волосах и нечаянно уколола меня, не сильно, но все же болезненно.

— Тебе пора на покой, — слегка раздраженно сказала я, пытаясь потереть место укола.

— Прошу вас, не надо, госпожа, — на лице старой служанки отразился ужас, — не отсылайте меня! У нас в народе говорят, что, если хочешь есть, умей и работать. Таково правило!

Какое странное правило. Люди такие слабые и хрупкие, а на них взваливается работа намного тяжелее, чем на эльфов. Как же они быстро стареют! Я помню Иннару молодой стройной девушкой, которая выглядела ничуть не хуже меня. Годы же превратили мою верную служанку в худую слабую старуху, покрытую морщинами, не оставив и следа на моем лице.

— Послушай, — вздохнула я, — пришли вместо себя завтра свою внучку. А то я начинаю бояться, что ты когда-нибудь проткнешь мне голову этими шпильками. Я все равно буду платить тебе.

Служанка кинулась мне в ноги, бурно выражая свою благодарность. Я наблюдала за ней с сожалением, смешанным с легкой брезгливостью. Как же омерзителен закат человеческих дней! Хвала Эру, что меня эта доля миновала! Ни за что не хотела бы быть человеком!

Я отослала Иннару, поблагодарив ее за долгие годы службы. Сколько лет уже прошло! Я пристальнее всмотрелась в свое отражение в зеркале, как будто оно могло дать мне подсказку сединой на волосах или изменившимися изуродованными чертами.

Дверь в комнату, примыкающей к спальне была открыта, и я могла видеть лежащую на столе гигантскую книгу, над которой я провела так много дней и ночей. Снаружи раздался рев теперь довольно большого Глаурунга, который подхватили драконы помоложе. Все вокруг менялось.

Я подбежала к окну и выглянула наружу. Предводитель балрогов Готмог с трудом справлялся с сильно разозленным Глаурунгом, и я рассмеялась. У этого дракона был излишне вспыльчивый характер. Как бы он ни разгромил полкрепости!

В эти долгие годы жизнь моя была замечательна. Майрон делал меня счастливой, и мне так хотелось все последующие долгие века говорить с ним дни напролет, гулять по лесу и заниматься любовью. Мне никогда не было лучше, и воспоминание о предыдущей жизни приходили ко мне теперь очень редко, одинокими ночами, когда Майрона не было со мной. Но и воспоминания стали другими. Сожалений не было никаких. Спокойная жизнь, которой мне так хотелось ранее, теперь представлялась мне скучной. Обычный муж? Столько же детей, как у моей мамы? Нет, вздрагивала я, хорошо, что я здесь.

В Средиземье был мир. Малыми стычками ограничивалась вечная борьба за Сильмариллы между Нолдор и Мелькором, и я наслаждалась покоем. Осада Нолдор была практически незаметна жителями самого Ангбанда. Мы по-прежнему ни в чем себя не ограничивали, Мелькор и Гортхаур, как и всегда, занимались своими опытами, после которых у Майрона горели глаза, когда он рассказывал мне их результаты. Ему нужен был слушатель, а я готова была слушать его вечно, что бы он ни говорил.

В последнее время Майрона волновало, что дракон Глаурунг слишком зарвался. Считая себя самым сильным существом в крепости, Глаурунг не подчинялся ни Готмогу и его балрогам, ни Гортхауру, нехотя признавая лишь власть Мелькора и постоянно требуя себе все больше еды и сокровищ, до которых был большим охотником. Гортхаур злился, предвещая, что нам это принесет много неприятностей. Он собирался через несколько лет отправить дракона искать скрытый город Гондолин, но скверный характер Глаурунга оттягивал этот момент. Сейчас дракон скорее обстрелял бы языками пламени Ангбанд, чем полетел бы искать Гондолин.

Однажды Гортхаур пришел ко мне с необычной и неприятной мне просьбой. Он попросил меня уговорить племя людей с матриархальным укладом встать на его сторону.

— Там очень сильные воины, но ими управляют женщины, их матери и жены, — объяснял Майрон. — Я думаю, что будет лучше, если с ними тоже поговорит женщина.

— Но почему? — я решила отшутиться. — Это совсем не обязательно! Ты сможешь их убедить сам! Смотри, какой ты красавец! Они будут без ума от тебя! Убедишь их во всем, что тебе нужно!

— Ты не хочешь? — он приподнял мой подбородок и заглянул прямо в глаза. Он не улыбался. Я же смущенно улыбнулась, как застигнутый за проделкой ребенок.

— Хочу. Но не знаю, получится ли у меня. Я совсем не красноречива.

— Получится. Я в тебя верю, — уверенно сказал он, но по его взгляду я видела, что он разгадал все мои замыслы. И, кажется, он меня испытывает.

Всего полдня пути отделяло меня от места, где жили эти люди. С парой слуг, полностью закрыв лицо плотной тканью, я впервые выехала из Ангбанда без Гортхаура. Я не думала, что все дело в том, что он мне верит. Такое странное проявление доверия было больше похоже на очередную проверку. Гортхаур решил поиграть. Странно, столько лет прошло, а мы не совсем доверяли друг другу. Я думала, что он давно был уверен в том, что я не убегу в Хитлум при первой же возможности, громко вопя от ужаса. Или все дело было в том, что я не могла одобрить то, что происходило вокруг, и отгораживалась от этого? Я же не была уверена в том, что он не сделает мне больно, если на то будут причины.

Селение людей было довольно убогим. Переносные шатры, временная стоянка лошадей. Все было как будто сделано наспех, в последний момент. Интересно, зачем Мелькору такие союзники? Люди были вовсе не похожи на воинов, и у меня снова создалось впечатление, что все это игра, что этого места вообще по-настоящему не существует. Я вспомнила, как мы с двоюродной сестрой Аредель в детстве разыгрывали сценки из книг с легендами. Правда, мне тогда это быстро надоело. Именно на такую сцену и было похоже все происходящее вокруг.

Женщины, с которыми мне пришлось говорить, еще больше укрепили мои сомнения. Они были вовсе не сильными, гордыми воительницами, вроде Артанис, как я себе представляла. Напротив, они казались измученными своими недолгими жизнями исхудалыми существами без металлического блеска в глазах, но с согнутыми спинами. Ужасно. Мне хотелось уйти, но я понимала, что деваться некуда и продолжила игру, пару минут серьезно рассказывая им, насколько выгодно присоединиться к Мелькору, какие преимущества откроются для их народа. Они вяло кивали, и я чувствовала себя как никогда глупо, злясь на Гортхаура.

— А зачем нам воевать с этими эльфами? Для чего нам их убивать? — внезапно с вызовом спросила одна из них, и в горле у меня пересохло. Я открыла рот, но оттуда вырвался лишь тихий хрип. Я знала, что слуги Гортхаура за мной наблюдают. И я сказала то, что их могло бы удовлетворить:

— Потому что вы должны напасть первыми. Если вы этого не сделаете, нападут они, и от ваших поселений не останется абсолютно ничего. Им нужны ваши территории.

Я говорила еще что-то о вреде эльфов, и в этот момент я презирала себя, как никогда в жизни. И я знала, что эти люди, собранные здесь лишь с одной целью, тоже презирают меня, видя острые уши и слишком тонкие черты лица. Наверное, они бы не стали такое говорить про свой народ.

Возвращаясь в Ангбанд, я в первый раз за много лет снова пожалела, что ничего нельзя вернуть обратно.

* * *

— Иди сюда, Галадриэль, дорогая! — позвала я. Откуда-то рядом раздался заливистый детский смех и звенящий голосок сказал: «Не выйду!» Я слегка нахмурилась.

— Она растет такая же бесстрашная и сильная, как старшая Галадриэль, — радостно сказал мой муж, обнимая меня сзади.

— Да, и такая же шаловливая, как ее мать, — вздохнула я. — Чего я только раньше не вытворяла! И в дом Моргота залезала вместе с Артанис, и одна по всему Средиземью путешествовала… Хорошо, что вовремя вернулась к тебе, не попав ни в какие неприятности! Надеюсь, Галадриэль не будет настолько отчаянной!

Муж улыбнулся.

— За это я тебя и люблю! А Галадриэль теперь не попадет в неприятности. Как хорошо стало с тех пор, как враг был повержен!

— Да, — я обняла его, — теперь мы можем быть счастливы.

Мы простояли так недолго, а потом я сказала:

— Иди лови дочь, скоро подадут ужин.

А вокруг было так красиво, светило жаркое летнее солнце, а сад Мелиан цвел еще пышнее, чем всегда.

Лошадь внезапно оступилась, меня резко тряхнуло, и я открыла глаза, выйдя то ли из дремы, то ли из чертогов собственных мыслей.

* * *

Когда мы вернулись в Ангбанд, я была уже на пределе. Странное видение и унижение перед людьми жгли мою душу каленым железом. И какую ярость они разжигали! Ни одна страсть не могла сравниться с моим справедливым гневом.

— Ты так низко оцениваешь мой ум? — злобно спросила я, кидаю дорожный плащ на пол. Гортхаур же, как обычно, совсем не испытывал смущения.

— Догадалась?

— Только совсем бестолковая бы не догадалась! — прошипела я, быстро приближаясь к нему. — Зачем ты это сделал? Я и так верна тебе навсегда! Можно было и не разыгрывать весь этот фарс!

Он был абсолютно невозмутим. Огненный шар, запущенный мной в стену, никак не впечатлил его и моего гнева не охладил.

— Какого балрога ты это делаешь со мной? — орала я, мечась по комнате.

— Хотел тебя проверить, — сказано абсолютно невинным тоном.

— И тот вопрос насчет эльфов ведь тоже не был задан случайно, — я уперлась ему пальцем в грудь.

Гортхаур кивнул, и злые слезы потекли по моим щекам.

— Имей в виду, что я так не думаю. Я это сказала только чтобы отвлечь твоих прихлебателей!

— Я знаю. Но все же, ты готова на очень многое. Ты убедишься, когда придет время делать выбор.

— Не надейся, — я вышла, громко хлопнув дверью.

Будь я чуть менее зла, мне бы не пришла в голову столь безумная затея. Я осознала бы, чем мне это грозит, и вернулась бы к себе. Но нет. Я была в ярости, в ушах шумело, и в мою голову пришла месть о маленькой сладкой мести.

Занималась заря, и драконий ангар никто не охранял, кроме пары орков, которые отшатнулись от меня в ужасе. Я приказала им открыть дверь на полную ширину. Мне казалось, что от меня пар повалит, как от дракона.

— Эй, Глаурунг! — позвала я.

Дремавший дракон лениво приоткрыл глаз и тут же снова закрыл его. Я всегда казалась Глаурунгу кем-то недостойным его внимания.

— Хочешь полетать? — заговорщически спросила я.

— Ты смеешься, Сильмариэн? — устало вздохнул Глаурунг. — Я обречен сидеть в этом кошмаре вечно. Мне некуда деваться! Отсюда даже не пострелять огнем по крепости!

— Я упросила Мелькора дать тебе полетать немного, — подмигнула я, обрадовавшись желанию дракона пострелять. — Это не шутка!

Я принялась отвязывать дракона, который уже принялся радостно махать крыльями. Вылезая из ангара, он радостно сказал:

— Постреляю по стенам потом. Лучше сейчас слетаю в эльфийское селение рядом. Я слышал, что там может быть интересно, — и облизнулся.

Я же поняла, что натворила. Да, это была месть Гортхауру, но я не учла, что он может полететь в Хитлум и сожрать половину селения!

— Стой, Глаурунг, стой! — взвыла я, перегородив ему путь и замахав руками. — Мелькор передумал!

— Да? — дракон начал сердито раздуваться. — И как ты об этом узнала, стоя здесь?

— По Палантиру, — пискнула я первую пришедшую в голову глупость. Глаурунг уже открыл пасть, готовясь то ли съесть меня, то ли плюнуть пламенем, когда внезапно завалился на бок, вывалив язык и закатив глаза.

Я обернулась и увидела, разумеется, изрядно разозленного Гортхаура. Он подошел ко мне и влепил сильную пощечину.

— Идиотка несчастная! Ты представляешься, что могла натворить?

Я держалась за щеку и молчала. Мне нечего было сказать. Вспышка ярости прошла, и я задрожала. Пришло окончательное понимание того, что я только что чуть не сделала. Потом пришел страх. Эру, пусть Мелькор ничего не узнает!

— Прости меня, — шепнула я, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь.

— Молись всем своим Валар и Эру, чтобы Мелькор был благодушен, — мрачно сказал Гортхаур и, пошатываясь от усталости после сильного заклятия, пошел к замку. Скорее всего, Мелькор все это видел. Балрог!

Я стояла на поляне, смотря на тушу спящего Глаурунга, и чувствовала, что мне конец.