Шахматный порядок (гет)

Альбус медленно шел по коридору, чувствуя лёгкую дрожь в ногах. В подземельях было темно. Ал ёжился от сквозняков: хотя плащ был невидимкой, он не защищал от холода. В руке Альбус держал небольшой белый фонарь: мальчик был готов погасить его при первом же шорохе. Большинство слизеринцев уже спали. Дело шло к полуночи. Ал любил это время, и сейчас, выйдя на лестницу, радовался, слыша, как по окнам барабанят капли дождя.

Наконец, он дошел до библиотеки. Ал достал палочку и направил ее на замок.

— Alohomora — шепнул он.

Дверь скрипнула. Оглянувшись, Ал тихо прочитал заклинание, сообщавшее ему об опасности, если кто-нибудь заглянет в библиотеку. Закончив с мерами предосторожности, Ал осмотрелся. Библиотека Хогвартса была огромной, сотни книжных полок под потолком из кедра, который Алу очень нравился. Напротив была резная металлическая дверь, закрывавшая вход в Запретную секцию. Посмотрев на стоящее у входа чучело совы, Альбус открыл резную металлическую дверь. Прошептав заклинание левитации, он запустил фонарь, который полетел между рядами книг, то загораясь, то затухая.

Мальчик начал рассматривать корешки книг. Если честно, названия ему ни о чем не говорили. Золотые буквы на корешках выцвели и частично облетели, а слова, в которые они складывались, были написаны на каком-то чужом языке. «Египетский!» — вдруг вспомнил он слова Адель. А на одной было темное пятно, которое до ужаса напоминало кровь. «Возможно, Кровавого Барона», — отчего-то подумал. он. Наверное, ему это показалось, но с полок доносился слабый шепот, словно книги узнали, что кто-то зашел в Запретную секцию без разрешения, и это им не нравится.

Пора было приступать к делу. По приставной лестнице он добрался до верхних полок, по-прежнему скрываясь под плащом, и начал просматривать книги, морща нос при виде некоторых из них. Помещение было ему знакомо.

«Темные волшебники»… «Темные духи»… «Огненные духи»… «Магия Экхарта…»

Подумав немного, Альбус решил взять книгу о темных духах. Хотя в ней не было как таковых темных заклинаний, узнать для начала классификацию темных духов было перед предстоящей войной не лишним. Несколько минут он колебался, но в конце концов, Ал сдался и решил, что нет ничего страшного в изучении тёмных искусств, если не использовать их на других людях. Спать не хотелось. Трепеща от легко возбуждения, он оглушил заклинанием книгу и стал ее листать. Про себя он решил почитать примерно пару часов — пока горгулья, служившая библиотечными часами, не прокричит два или три часа.

* * *

Следующее утро вновь принесло тревогу. За завтраком совы бросили на стол свежие номера «Пророков». Посмотрев в газету, Альбус с удивлением вздохнул: глава Аврората Гарри Поттер, расхаживая перед журналистами в черном смокинге, давал расширенную пресс-конференцию. Сейчас он признавал, что попытка удара авроров арестовать сбежавших Пожирателей оказалась неэффективной и привела к массовым жертвам. Хотя при этом заявить о введении во всей магической Британии чрезвычайного положения Поттер пока еще отказывался.

Альбус с тревогой посмотрел на главный стол. Директор МакГонагалл выглядела мрачно, а профессор Уизли казалась разъярённой. Перед ней лежал «Ежедневный пророк» со статьёй о нападении авроров на Штирнера во Франции. Декан Гриффиндора то и дело поглядывала на пустые места за столами и мрачнела подобно грозовой туче. Ал вдруг подумал, что меньше всего на свете хотел бы испытать на себе ее гнев.

Кэт о чем-то болтала с Эриком, но Альбуса это мало интересовало. Из обрывков фраз он понимал, что речь идет о желании Нотта прорваться в квиддичную команду, хотя не придавал этому значения. Ночью после похода в Запретную секцию ему снился нескончаемый кошмар, соединивший в себе разнообразные версии всех предыдущих, и этот новый страшный сон казался ещё более реальным.

— Мне кажется, это начало, — задумчиво произнес Эрик, глядя на закрытый тучами потолок. — Подготовка к войне. Мне кажется, это давно уже должно было произойти. Только вот кто лидер?

— Судя по всему, тот самый Темный Мастер из предсказания Трелони, — предположила Кэт. — И, знаешь, мне кажется, что нужно ответить им тем же способом.

— Верно, — с готовностью согласился Нотт. — Но…

— Но не стоит делать глупостей, — неожиданно раздался голос Моники. Эрик вздрогнул. Селвин умела напугать. — Тёмная Магия всегда требует отдачи, а для волшебников, начавших изучать ее, нет возврата. Я давно хотела вам сказать — бросайте такое чтение, оно не приведет ни к чему хорошему, — судя по голосу девочка явно беспокоилась за друзей и хотела, чтобы к ней прислушались.

— Но среди учеников есть человек, который эту книжку знает чуть ли не наизусть, — сказал Альбус.

— Он явно врет, — не сдавалась девочка, смерив мальчишек серьезным взглядом. — И всё это не значит, что вам нужно совершать такие же ошибки, как и он.

Мягкий тон придавал ее словам и облику нечто милое и детское: будто ребенок что-то доказывает взрослым, по крайней мере так казалось Альбусу. Собрав сумку, он тихонько пошел в гостиную, все еще размышляя о своем сне. Ал не сомневался, что Гермиона догадалась, будто ему снился кошмар, и это почему-то было очень важно. Только вот почему? Этого Ал не знал.

Между тем, разговор за столом Слизерина продолжался. Едва Ал отошел, как Анжелика Розье повернулась к Адель Эйвери. Сегодня слизеринская староста пришла в новой темно-зеленой мантии и украсила волосы малахитовой заколкой.

— Я не понимаю! — всплеснула руками Розье, но Ада быстро одарила ее многозначительным взглядом. Слизеринский стол был ближайшим к стене, и свет факелов быстро мелькал на темно-серой базальтовой кладке.

— Мы же с детства дружим, с семи лет! Но в последнее время, бывает, ссоримся из-за тёмной магии, в том числе из-за той книжки. Понимаешь, это напрягает. Мало ли, как все пойдет дальше… Это сильно меняет, а я слишком ценю нашу дружбу, чтобы её практически потерять.

— Если дружба настоящая, то вряд ли исчезнет просто так, ни с того ни с сего. А про книгу откуда знаешь? — вскинула тонкие брови слизеринская староста, откинув на спину золотистые локоны.

— Настоящая, не спорю, но говорю же, это меняет. Не поговорит ни с кем особо, ни улыбнется, весь в своем мире… Естественно, меня это несколько напрягло, будто есть какое-то непонятное дело, которое нужно выполнить и результаты нулевые… Что за дело недоумевает, будто ну о чем я спрашиваю… С книжкой Адри проболтался, всё-таки мы встречаемся и доверяем друг другу, — тихо признала Розье.

— Не переживай ты так, — Эйвери ласково тронула подругу за плечо. — Дальше-то что? Поссорились? Ты как-то сама не своя…

— Спасибо, — слегка улыбнулась собеседница. — Причина понятна, зачем эта книжка понадобилась тоже понятно — не глупая. Я и решила всё Реку высказать для его собственного блага, поссорились. Он, мол, не намерен обсуждать, я вспылила… Понимаю, что есть резоны наверняка, но не доведет вас всех тьма до добра — это очень заметно даже внешне, я желаю только хорошего, я не сказала бы, что мне так уж легко… Почему мне должно быть безразлично? Я бы и не тормошила его тогда. Между прочим, друзья, как-никак…

Анжелика вздохнула. Все это случилось слишком неожиданно и именно тогда, когда она считала, что все то время, что они проводили вместе, связало их практически навсегда, что дружба неизменна, несмотря ни на что.

— Но с другой стороны ничего настолько серьезного и не случилось пока, правда? — слегка нахмурилась Ада, желая поддержать подругу.

— Пока… Вот именно, что пока. Я не трусиха, но что, если раскроется? Не отрицаю, что и тюрьма возможна — с дементорами или без, тюрьма есть тюрьма! Это раз. И он не самый необходимый союзник, что бы о себе не мнил, это два. Уж в его то возрасте… Понимаю, что нужно принести пользу организации, но неужели не доходит, насколько это опасно? И окажет ли пользу в ответ сама организация какому-то мальчишке, если понадобится? Ответ очевиден… Хоть услышь, хоть немного — я, мол, не намерен обсуждать ее решения… А если она решит устроит террор по полной программе — тогда как? Абсолютнейшая правда? Я далеко не поклонница Поттера, но такой фанатизм может привести к плохим последствиям: даже не задумается ни секунды!

— Александрина святее папы Римского, — прыснула Адель. — Святая Церковь под угрозой, а простые смертные не должны и говорить про решения божественной силы… Насчёт террора… Ты видишь, что сейчас творится: практически началось.

— Произошло что-то новое? Просто я ещё не успела глянуть газету.

Адель сокрушенно вздохнула. Ее, кажется, начинала удивлять такая экспрессия лучшей подруги.

— Я слышала, — начала она, — Учителя обсуждали, что произошло нападение вблизи Лондона. Группа волшебников старалась оказать сопротивление. Насколько помню, взорвался какой-то мост — будто символ перехода из одного мира в другой, от магглов к волшебникам и наоборот. Есть жертвы.

— Интересно, насколько долго это продлится? Неужели Александрина, — Анжелика понизила голос, — надеется привлечь общественность подобными методами? Как ни крути она, подозреваю, весьма умная и талантливая, раз так завораживает, значит у нее множество идей и планов.

— Очень жалко погибших — люди ни в чем не виноваты, хотели жить и сохранить своих близких… — искренне вздохнула Адель. — Наверняка есть какой-то резон, согласна. Не безумна же она.

Поднявшись из-за стола, она взяла сумку и остановилась, ожидая, когда встанет и ее лучшая подруга.

— Может, Александрина решила показать, что теперешний режим недолговечен? — пожала плечами Анжелика. — Она права, долго не простоит, — на лице девушки мелькнула гордая улыбка, но быстро исчезла — Но зачем такое множество невинных жертв? Это же кошмар… С эдакой войной многие наверняка наоборот захотят защищаться от ее позиции хотя бы ради того, что жизнь дорога, важны близкие и мирное существование.

* * *

Урок травологии сначала показался Алу скучным, но затем обернулся необычным происшествием. Профессор Лонгботтом долго рассказывал ученикам о свойствах плаксивой голубики, несмотря на постоянные попытки Малфоя и Гойла бросить искрой в рейвенкловку Линду Брэндон. Гойл оказал проворнее и поджег гербарий. Рейвенкловки завизжали, отпрыгнув в разные стороны. Профессор травологии потащил Гойла к директору под радостный гул представителей «синего» факультета.

— Отомстят… Как пить дать… — прищурился Альбус, когда Лонгботтом вышел закрыл толстую дубовую дверь.

— Лишь бы учителя не отомстили… А то запретят пробоваться в квиддичную команду… — вздохнул Эрик.

— Меня всегда удивляли итальянцы, — сказала Кэт. — Удивительный народ, который считает, что месть — это прекрасно, а кто не мстит, тот ничтожество. Они даже говорят: «Дурак мстит сразу, а трус не мстит никогда!»

— А что тебя так итальянцы заволновали? — спросил Эрик.

— Да матушка потребовала, чтобы я летом Данте «Божественную комедию» читала. Брррр… — поежилась Кэт.

— А про что там? — спросил Нотт.

— Смотри… Данте был политиком во Флоренции и враждовал с папой. Тот пригласил французскую армию во главе с братом короля. Одним принцем…

— Карлом Валуа, — подсказал Альбус.

— Да. Они прогнали Данте. И тот придумал, как им страшно отомстить. Написал целую поэму, где сам Данте попадает в Ад и Чистилище и видит, как мучаются его враги. Причем пока еще живые враги!

— Жуть, — протянула подошедшая Вики. — Неужели нельзя было оставить всех врагов в прошлом?

— И теперь мы уже семьсот лет читаем, как души этих людей мучаются в Аду и Чистилище за то, что были врагами Данте! — сказала Кэт.

— А почему они обязаны быть его друзьями? — пожала плечами Вики. — Ну враги, оставь их в прошлом, займись чем-то новым!

— Как бы не так! — ответила Кэт. — Данте зовет на месть всей Франции фламандские города и пишет: «Когда бы Гент, Лилль, Брюгге и Дуак смогли б, то месть давно уже свершилась. И я молюсь, что б это было так!»

— Зачем приплетать других? — пожал плечами Эрик. — «Смогли б» — то же мне, невинная жертва... «Виноваты все, кроме меня самого с моей собственной местью».

— Вот именно, — подхватила Виктория. — Раз тебя так волнуют враги — разбирайся с ними, зачем перекладывать ответственность на Гент и так далее?

— За мои беды должен отомстить мир! — пожал плечами Альбус. — Вот такую месть придумал им Данте. Пусть все потомки читают про их мучения после смерти.

— Потомки об этом не мечтают, мягко говоря, — вставил Эрик. — Читать, как люди страдают только за то, что осмелились помешать этому Данте.

— Мир не обязан мстить за какие-то личные проблемы одного человека, — сказала Вики. — Не отрицаю взаимопонимание, просто если так хочешь мстить — делай что-то и сам для этого.

— Это по-итальянски, — подтвердил Альбус. — Другой итальянец Николло Макиавелли писал: «Мудрый политик не тот, кто кричит о своей готовности к войне, а тот, кто ее выигрывает, столкнув лбами своих врагов друг с другом».

— И удобно, и эффективно, — кивнул Эрик. — Но за твои интересы расплачиваются все, кроме тебя самого, не сказал бы, что это честно… Хотя, с другой стороны, для политики это правда выгодно, твоя сторона не пострадает.

— А сильнее всех Данте отомстил Карлу Валуа, — добавила Кэт. — В чистилище Данте встретил тень основателя его рода Гуго Капета. И тот говорит о себе: «Я корнем был зловредного растения!

— Да уж, позор на всю фамилию, — закатил глаза Эрик.

— А меня больше поразило не то, что Данте зовет к мести Гент и Брюгге, а его слова: «И я молюсь, что б это было так». Молится, чтобы месть свершилась… Как-то очень жестоко и… По-итальянски! — заключила Кэт.

— Итальянцы не умеют прощать, — сказал Эрик.

— Заметно, — кивнула Вики.

На урок Защиты от Темных искусств Альбус шел слегка взволнованным. Ночью в запрещенной книге он прочитал, что еще древние китайцы разработали классификацию темных сил: Яо — привидение, Мо — аморфная злая сила, Гуй — дух стихии, Гуай — дух покойника и Шэн — верховный демон наподобие олимпийского божества. Управлять можно было четырьмя: пятый был неуязвим для магии и потому казался Алу наиболее интересным. Вместе с тем, мальчик волновался, не выдаст ли он себя каким-то образом на уроках.

Войдя в кабинет защиты от темных искусств, Альбус быстро отыскал Эрика и Кэтрин. Поодаль сидел Малфой, обсуждая, как наложить на кого-то из маленьких хаффлпаффцев заклинание «Diffindo» или наколдовать смолу, чтобы они в ней застряли. Гойл кивал головой, всем видом показывая, что готов это сделать хоть сейчас. Альбус фыркнул, размышляя, на ком из «барсучат» они собираются поупражняться.

— Пока хорошая погода и мало домашнего задания можно бы пройтись по Хогсмиду после уроков, — предложил друзьям Эрик с загадочной улыбкой.

— Но нам нельзя туда ходить, — Кэтрин оторвалась от разговора с Моникой Селвин. — Ученики получают право на посещение Хогсмида не раньше третьего курса.

— А с каких это пор ты вдруг следуешь правилам? — с язвительной усмешкой уточнил Нотт. — Сколько я тебя знаю… Никак влюбилась!

— Чушь, — махнула рукой блондинка, быстро поправив золотые кудри. — Не забыл… сколько мне лет и… и про существование… Ады? Если ты, допустим, и… и прав, то какие…какие шансы?

— Вот именно. По мне, так Кэт просто держит хорошую репутацию, — предположил Альбус.

— Да, вот только репутация, не больше, — тихо протянула Виктория, слегка улыбнувшись. — Сомневаюсь…

Урок ЗОТИ предстоял быть необычным. Тема урока не записана, даже домашнее задание не спрашивал. Видимо, планируется нечто новое и более серьезное? Спустя некоторое время Альбус понял, что не обманывается.

— План несколько изменился, — с лёгкой улыбкой протянул Лэрд. — Сегодня я открою вам некоторые секреты Темной магии. Мы с профессором Уизли решили, что так, наверное, будет лучше.

Ал заметил, что Кэтрин скорчила легкую гримасу, когда профессор упомянул Декана Гриффиндора. Мальчик задумался: ему стало безумно интересно, за что она так не любит преподавателя трансфигурации.

— Вы должны знать, чем противостоите, — продолжал он. — Должен признаться, что мы часто недооцениваем природу зла, — вздохнул он. — Настоящие темные маги невероятно редки, — сказал он с лёгкой улыбкой, словно желая заинтриговать. — Разумеется, если речь о темных магах.

— Редки, сэр? — с удивлением спросил Ричард. — Но ведь их сейчас…

Американец предупредительно выдвинул вперед тонкую руку.

— Мистер Бэддок, — слегка снисходительно произнес он — мы часто недооцениваем природу зла. Мы часто путаем темную магию с антиобщественным поведением: убийством, воровством, адюльтером… Или с политическими пристрастиями, как ваши Пожиратели Смерти. Но на самом деле, темная магия — это нечто большее, чем антиобщественное поведение. Пьяная мерзость, убившая свою жену, — посмотрел профессор на колбу, — преступник. И Генрих Гиммлер, любимый ученик Гриндевальда, — преступник. Но разница между ними, согласитесь, колоссальна, и не только масштабами преступлений, — закончил он.

Несколько минут дети смотрели на профессора с изумлением. Ал обернулся, прервав выведение каракуль левой рукой. К его удивлению ехидная Кэт также старательно делала пометки пером.

— Но тогда что такое темное волшебство, сэр? — первой отошла от изумления Моника.

— На ваш вопрос я должен буду сначала ответить вопросом, мисс Селвин, — протянул Лэрд. Ал присмотрелся. Ему всегда казалось, что учитель в душе симпатизирует ей, несмотря на наивные вопросы девочки.

— Что бы вы почувствовали, мисс Селвин, если бы ваша кошка вдруг заговорила с вами человеческим голосом? Если бы запели розы в вашем саду? Так вот, эти примеры могут дать вам представление о том, какое ощущение должно охватить при виде настоящей темной магии.

Притихшие дети с удивлением смотрела на американца, который продолжал расхаживать у доски. Мон отчаянно махнула головой. Ал посмотрел в окно. Метель была настолько сильно, что целиком залепила все окна.

— Я опять не понимаю, сэр… Значит… он не убийца? — хлопнула глазамаи Моника. Эрик толкнул ее в бок, но девчока не могла остановить потока вопроса, словно вела диалог с профессором.

— Он убийца по иным причинам, чем вы думаете, мисс Селвин, — отрезал Лэрд. — Большинство убийц убивают по сугубо негативным причинам. Им хочется получить что-то, чего нет у них: власть, богатство, женщина… И только темные маги убивают по причинам позитивным. Не потому, что у него чего-то нет, а для получения темного опыта.

— Как это — позитивное убийство? — встрепенулся Эр.

— Очень просто, — кивнул учитель. — Например, жертворприношение. Убийство ради некоего темного обряда, как, например, сожжение евреев в Рейхе Гриндевальда. Или для проведения определенных экспериментов со своей душой, как это делал, например, великий темный маг Лорд Волдеморт. Темные маги убивают не для того, чтобы отнять, а для того, чтобы получить некую темную силу, могущество.

Ал вздрогнул, почувствовав внутри странный холод. Он словно зародился где-то в глубине него и начал разливаться по всему телу. Правая рука похолодела, словно ее сковала какая-то неведомая сила.

— … Темный маг стремится проникнуть в другие сферы, очень низкие, недозволенные или запретные. Святых мало. А темных магов, в том смысле, как как это есть на самом деле, — еще меньше. Ведь настоящая темная магия сугубо противоположна нашей челорвеческой природе.

— Я опять не понимаю, сэр, — вздохнула Вики. — Темный маг делает что-то противоположное человеческой природе?

— Именно так, мисс Смит, — мягко отозвался Лэрд. — Согласно христианскому вероучению, святость требует большого усилия, но это усилие совершается на пути, который когда-то был естественным для человека. А в темной магии речь идет о том, чтобы вновь обрести темный экстаз, пережитый человеком в момент грехопадения.

Класс смотрел на профессора с удивлением. Даже Скорпиус Малфой, оставив насмешки, пялился во все глаза. Гойл отчаянно морщил лоб, пытаясь понять, что к чему.

— Тьма — это попытка добиться экстаза и знания, которые никогда не были даны человеку, и тот, кто пытается их получить, становится демоном, — продолжал профессор. — Святой старается вновь обрести утраченный дар; темный маг стремится к тому, чем он никогда не обладал. В общем, он вновь повторяет акт грехопадения. Только повторяет его каждый день и час, каждую минуту своего бытия.

Профессор взмахнул палочкой. Лежавшая перед ним темная книга вдруг закричала нечеловеческом голосом, а затем из нее появились очертания уродливого обгорелого лица. Девочки завизжали, а Вики и Кэтрин повскакивали с мест.

— Примерно это постоятнно происходит в дуще темного мага, — кивнул профессор. — И чем больше он погружается в темное волшебство, тем сильнее и сильнее коверкается его душа, тем больше он отдаляется от людей, напоминая призрака или демона.

— Кто же захочет такой жизни? — прошептала Кэт.

— А вам никто не приходит на ум, мисс Забини? — пристально посмотрел на нее профессор.

— Штирн… — пробормотала Вики. Профессор кивнул.

— Еще раз поймите: я говорю об истиной темной магии, а не ее эрзаце вроде опасной боевой магии. Большинство темных волшебников начинали с того, что просто хотели узнать… — грустно усмехнулся он. — Однажды в Зальцбурге жил болезненный несчастный мальчик, очень жадный до знаний и мечтавший обрести сверхзнания и сверсилу. Но обратного пути из кольца тьмы уже нет. Это все равно, что купить билет в один конец, — вздохнул он.

Прозвенел звонок, и слизеринцы гурбой высыпали из класса. Большинство из них молчали, не зная, что и сказать. Ал шел, задумчиво глядя на носки своих черных ботинок. Профессор что-то говорил насчет «кольца тьмы», и книга, присланная ему незнакомцем, содержала главу под названием «Круг Тьмы». Темная сторона хотела заполучить его в качестве последователя? Но почему? От волнения Ал почувствовал легкое головокуржение.

В тот же миг Альбус удивился. Директор МакГонагалл шла через толпу учеников, словно раздвигая их. Изумрудная мантия немного тащилась по полу, а сам ее вид казался озабоченным. Альбус поймал себя на мысли, что она идет к нему, но почему, он не понимал.

— Мистер Поттер, я должна передать вам очень грустное известие, — проговорила она и дрожь в ее интонации заставила слизеринца начать волноваться. — Дело в том, что ваша мать… ваша мать, миссис Джиневра Поттер, умерла.

Альбус так и застыл у подоконника. Всё словно перевернулось внутри, хотя в душе он еще не понял, что произошло. Нет, ему просто послышалось! Он не выспался, вот и лезут всякие галлюцинации! Вот сейчас, один момент…

— Нет, вы не ослышались, Альбус, — с искренним сочувствием заметила Минерва МакГонагалл.

Слизеринец вдруг почувствовал себя отрезанным от всего мира, стало как-то страшно… И хотелось закричать. Он больше никогда не услышит ехидных реплик матери, не порадуется ее оптимизму. Да даже после того, как он поступил на «змеиный факультет», мама любила его и волновалась. Медленно кивнув, мальчик развернулся и пошел… сам не зная куда.

— Альбус? — вдруг услышал он голос Гермионы. Только сейчас он осознал, что вышел в стеклянную галерею.

— Да?

— Я понимаю ваше состояние, — в карих глазах миссис Уизли стоял холод. — Но миссис Поттер…

— Её зовут Джинни! — закричал Ал, сам не зная почему. Возможно, чтобы не слышать продолжения.

— Она все равно долго бы не прожила, — положила Гермиона руку ему на плечо. — У нее развилась маггловская болезнь, называемая рак почек, не так ли? Так или иначе, к тому времени, когда она обратилась в больницу Святого Мунго, чтобы получить волшебную помощь, всё зашло слишком далеко. Она…

— Я знал это, — пробормотал Ал, приложив ладони к вискам — Я знал, что она больна, я… — его взгляд стал безжизненным.

— Мне жаль, — закончила она, — Я не знаю, чем бы я могла бы помочь вам, Альбус.

Ал не слышал этого. Он спрашивал себя, почему вселенная не рушится со смертью мамы, но ничего не происходило. И именно это, пожалуй, было сейчас удивительнее всего.

— Вы свободны на сегодня — сообщила профессор Уизли, — я передам, чтобы другие преподаватели передали домашнее задание через ваших друзей.

«У меня есть друзья?» — тупо подумал Ал. Казалось, мир вокруг перевернулся. «Хоть бы сейчас началась война! Очень большая война!» — с надеждой подумал он, словно надеясь, что война каким-то образом вернет маму.

— Идите в свою гостиную, Ал. Я должна поговорить с директором МакГонагалл.

Ал ушёл, не сказав ни слова. Он едва заметил, что ноги идут сами собой. Он ничего не понимал. Он спустился по лестнице, пока не дошел до гостиной Слизерина. Остановившись возле стены с подтеком, он произнес пароль. Стена со скрипом раздвинулась в арочный проем, и Ал вошел в сумрачную гостиную, освещенную тусклым салатовым светом.

Он пошел по пустой гостиной, и его шаги гулко откликнулись эхом. Ал не заметил этого. Он плюхнулся в темно-зеленое кресло и взял учебник по «Травоведению». Он начал читать, но видел перед собой только слова, не понимая их смысла. Все было бессмысленно…

Альбус старался не думать о причинах гибели матери, но страшные видения не проходили. Сердце стучало еле-еле. Прислонившись к стене, Поттер дал волю слезам.

* * *

Он не заметил, когда очнулся. Альбус осмотрелся и с удивлением заметил, что открытая книга всё ещё лежала у него на коленях. Он оглянулся, задаваясь вопросом, как он здесь очутился. И тогда он вспомнил. Шок сменился ощущением ужасной пустоты. Только сейчас он по настоящему понял, что мама ушла навсегда, и он никогда не увидит её снова. «Нет-нет, это не могло быть правдой», — подумал он.

Его отвлекли шаги. Альбус с удивлением заметил, что в гостиную стали возвращаться его однокурсники. Он оглянулся на вошедших, но так и не понял, что произошло. Камин, обложенный малахитом, ярко пылал. Ал смотрел в яркое пламя, словно ища маму. Но ее не было. Вместо нее к нему подбежали Эрик и Кэт.

— Где ты был? — требовательно спросила Кэт. — Ты пропустил все уроки!

— Меня освободили на сегодня, — сказал Ал, закрыв книгу. Он объяснил друзьям, что произошло, хотя сам до сих пор не мог поверить в случившееся

— Мне действительно жаль… — сказал медленно Эрик. Кэт кивнула. Сейчас было слишком очевидно, что говорить высокопарные глупости типа «не плачь» — бессмысленно.

Ал не ответил, а ушел в спальню. Он чувствовал себя настолько несчастным, что не верил ни во что. Он встал перед зеркалом. «Это ошибка, — подумал он, — это ошибка». Директор МакГонагалл ошиблась: умер какой-то другой человек. Нет, мама не умерла. Такие люди, как она, просто не могут умереть.

Внезапно зеркало заговорило. Ал испугался: на мгновение он снова увидел изможденное лицо с красными глазами. Но это был всего лишь Дух зеркала. Он задернул балдахин с черной змеей и упал на кровать, даже не надев пижаму. Все было бессмысленно.

* * *

Сердце что-то сдавливало, а ноги не слушались. Выйдя из камина, Альбус медленно спустился вниз по лестнице, где на него налетела Лили. Она была уже в черном траурном платье, а непокорные рыжие волосы разметались вокруг плеч. Ал почему-то поймал себя на мысли, что сестра не до конца понимает суть произошедшего. Ал хотел обнять ее, но сестра вывернулась: все-таки слизеринец в их доме был неприкасаемым.

— Я… — дрожащим голосом начала она — Я… не могу поверить, что мамы больше нет!

Альбус провел рукой по рыжим волосам сестры, чувствуя в самом себе новое опустошение. За окном пошел обложной осенний дождь, гулко барабаня по окнам. Ал отправился домой в с разрешения профессора МакГонагалл, воспользовавшись летучим порохом в ее кабинете. Родственники уже собирались в столовой. «Почему в столовой?» — механически спросил себя Альбус, словно это имело какое-то значение. Хьюго и Роза жались к едва сдерживающей слезы Гермионе, а Рон занял кресло, закрыв лицо руками. Гарри смотрел на догорающий камин и лицо его было бесстрастным. «Ни за что не заплачу перед ними!» — подумал Ал.

— Из-за меня она умерла, — тихо произнес Гарри. — Если бы не я, Джинни осталась бы жива.

— Если бы не ты, не произошло бы восстание гоблинов, — язвительно проговорила Гермиона. — Не вини себя, Гарри, ты здесь ни при чем. Все равно она бы мало прожила.

— Думаешь, все это просто так? — раздраженно поинтересовался Поттер, обернувшись к подруге. — Что смерть Джинни — случайность?

— А что ты мог сделать? — развела руками собеседница. — Выпустить преступников из тюрьмы? Им нужно было думать, прежде чем творить преступления, Гарри, и ты не должен предъявлять к себе каких-либо претензий.

Гарри слабо улыбнулся, но эта самая улыбка показалась Алу натянутой и грустной.

Альбус, слышавший весь этот разговор, задумался. Значит, маму убили, чтобы добраться до отца, а им всем только и оставалось, что горевать об утрате… А хотя нет. Они могли отомстить. Но как? И кому? Враги явно находятся близко, здесь, в Лондоне!

— Гарри, надо найти все нужные документы, — сказала Гермиона.

— Они у Молли, — равнодушно ответил Гарри.

— Всё равно, посмотри шкаф. Нет ли каких подвохов насчет завещания?

Гарри со вздохом встал и подошел к старому серванту. Затем осторожно достал палочку и прошептал «Alohomora».

Альбус тихонько вошел в свою комнату. Все стеклянные вещи были уже завешены белыми простынями, что создавало ощущение, будто покойница находится дома. На столе лежал огарок свечи, а рядом книга про магию Средних веков. Ал повертел ее в руках… Ах, да, это же он сам читал ее перед отъездом… Не зная, что делать, Ал наугад открыл страницу:

«В Х веке в Европе не было городов: только деревни и замки. Человек всю жизнь не покидал своей деревни и не знал, что происходит дальше церковной колокольни. Люди думали, что за их мирком живут люди с песьими головами — Кинокефалы…»

«И умирали в затхлости… И их отпевали, где они родились…» — поежился Альбус. Слушая шум дождя, ему казалось, будто смерть стояла над всем этим миром. Там все время, весь век отпевали покойников…

«Монахи в Х веке не имели часов: они ориентировались по количеству прочитанных страниц и сгоревших свечей».

«И еще там всегда шел дождь» — Альбус не сомневался ни минуты, что в этом десятом веке постоянно шел дождь. Там было все, как здесь. Там была вечная осень и смерть. Ему было холодно…

От правления Оттона III сохранился уникальный артефакт «Евангелие Лютара» («Евангелие Оттона III» или " Оттоново Евангелие»). В настоящее время оно хранится в сокровищнице Ахенского собора и включено у в список документов всемирного наследия Германии. Художественно оформленная рукопись Евангелия названа по имени монаха Лютара из монастыря Райхенау, который руководил группой по написанию рукописей священного писания. В качестве основы (грунта) изображений стало применяться сусальное золото.

«И оно пахло смертью и похоронами… — подумал Альбус. — Там все пахло дождем, поминками и смертью». Поминками… Альбус задрожал, представив, что ему предстоит есть с поминального стола. Как он это сделает? Как? А они в десятом веке ели рядом с покойником, читая свои редкие книги. И звучал на похоронах орган. И играли на нем какие-то странные существа: люди с головами ослов, радуясь в душе ударам похоронного колокола. И всегда шел дождь… Альбус хотел что-то еще прочитать, но не смог. Глаза были мокрыми от слез.