Гарри Поттер и принц датский (джен)

Кровь. Залившая глаза кровь успела свернуться, и слипшиеся веки теперь не разомкнуть. Да и незачем, все равно эта экспедиция была не чем иным, как отложенным самоубийством. Упомянутый в средневековом манускрипте мифический остров, о котором за сотни лет никто и слыхом не слыхивал. Ну на что они надеялись? Лучше всего так и лежать на сырой земле, глядя в багровый туман опущенных век, пока не явится его погибель.

Квиррелл точно знал, что она собой представляет, и сухое описание в базе данных Айзентурма не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, который настиг беглецов от судьбы над сумрачным Тирренским морем. «Червь Байерса — трехфазный организм-колония, впервые замеченный на территории Северной Америки. Длина червя по некоторым данным достигает 800 метров. Роль его структурных единиц выполняют тесно взаимодействующие споры с рудиментарными психокинетическими способностями». Чушь. Когда рокочущая черная громадина, парящая в облаках спор, заслонила от них солнце, только тогда Квиррелл осознал, с чем они имеют дело.

Как же тут холодно… Он попытался привстать, но сил не хватило, только шум в голове, поначалу едва слышный, усилился, будто кто-то выкрутил регулятор громкости на максимум. Что с ними произошло? Последние минуты перед падением были как в тумане. Он помнил, как червь ринулся к вертолету Леманна, и когда исполинское тело скользнуло мимо них мрачной стеной, пилот ударил по нему изо всех орудий, кромсая пульсирующую чужеродную плоть. А дальше… дальше…

Глухая пустота и забвение. Перед глазами вдруг возник странный голем в помещении Штальбокса, утробным голосом выговаривающий слова на забытом языке Атлантиды. «К’аа кхуу ч’и». Каким немыслимым силам они ухитрились перейти дорогу? Квиррелл подтащил к груди налившуюся свинцом руку, сжав зубы, поднял ее и ощупал едва гнущимися пальцами лицо. Вроде цел, но кожа липкая от крови. На лбу сильный порез. Тюрбан сполз набок, но каким-то чудом удержался на голове. Он глубоко вдохнул и с усилием открыл глаза: вначале правый, потом левый. Сквозь слипшиеся, в сгустках крови, ресницы ударили лучи солнца. Это все еще было тусклое солнце Сумрака, и значит, остров — на прежнем месте. Да и мигрирует ли он до сих пор в мир Земли? Может так статься, что раз в сутки он проваливается куда-нибудь поглубже.

Квиррелл сделал усилие, перевалился набок и увидел прямо перед собой мертвое лицо — некогда смуглое, а теперь — пепельно-серое. Остекленевший взгляд, направленный куда-то сквозь него, в пустоту. Это Виктор, пилот. Молодой парень, чье изломанное тело теперь останется лежать среди обломков «Неясыти» на земле забытого острова. Обломков было много, и некоторые из них до сих пор дымились. Ствол древнего дуба неподалеку почти перерубило фрагментом лопасти. Что это там, у его подножия? Еще одно тело, закутанное в мятую мантию — совсем недавно безупречно черную, а сейчас — усыпанную песком и с зеленоватыми пятнами от удара о траву.

Он сделал еще один глубокий вдох, сосредоточился и переместился к телу, едва не свалившись в обморок от усилия. С трудом перевернул тело на спину. Просвещенная Зельда Штейн. Ужасно бледное лицо, перепачканное землей и кровью. Из-под ребер торчит обломанная стальная полоса в сантиметр шириной. Квиррелл протянул руку, нащупал сонную артерию. Пульс чертовски слабый, но заметный. Еще одно усилие — и ему удалось встать на колени. В голове шумело, как в сильный шторм, хотелось снова рухнуть на землю и отпустить ускользающее сознание. Квиррелл забрался во внутренний карман мантии, извлек флакончик, позаимствованный у Августы Кох, и попытался открутить крышку. Пальцы слушались препаршиво, так что удалось ему это лишь со второго раза. Он запрокинул голову, покачнувшись от приступа головокружения, и сделал глоток.

Когда жар привычно заполнил все тело и рассеялся, оставив после себя прилив сил и ясность мышления, он осторожно взял на руки Зельду Штейн. Ее тело было неожиданно легким, хотя, быть может, это лишь казалось ему из-за искаженного стимулятором восприятия. Нужно перетащить ее в безопасное место, а уж потом попробовать связаться с Леманном и Марси. Только бы с ними ничего не случилось. Только бы у них хватило благоразумия убраться, пока червь крошил второй вертолет. Квиррелл поднялся на ноги и обошел покалеченный дуб.

Картину, представшую перед ним, он узнал сразу, хотя ни разу не видел ничего подобного воочию. Кристально-чистое озеро, и на берегу — циклопическая ангельская фигура, поросшая зелеными нитями плюща. В рукописи Игнотуса упоминалось помещение под ней… Он переместился ближе, туда, где густой кустарник скрывал подножие статуи. Проход нашелся сразу — за сплетением темных ветвей, синеватых в призрачном свете здешнего солнца. Двери, похоже, давно не было, даже остатков. Зияющий провал в каменной кладке уже покрылся мхом, а из проема выглядывали бледные шляпки грибов. Осторожно пригнув голову, он вошел внутрь и прошептал:

— Люмос!

Одинокий стол в помещении, некогда занимаемом королевой пиратов, как ни странно, сохранился в целости. Квиррелл положил просвещенную на щербатую поверхность и быстрым движением разорвал мантию, освобождая рану. Стальная полоса вошла глубоко под кожу. Кровь успела свернуться, но теперь липкая корка лопнула, и из-под нее по-прежнему сочилась алая влага, с каждой каплей уносящая жизнь Зельды. Квиррелл вытянул руку, и запястный контейнер послушно отправил палочку ему в ладонь. Первая помощь — не самая сильная его сторона, целитель из него — так себе, потому без палочки здесь не обойтись. Но вначале… Он сконцентрировался на стальной полосе. Поверхностный слой уже вступил в химическое взаимодействие с внутренней средой организма, хотя все еще оставалась возможность отделить одно от другого. Мысленное усилие — и окровавленный кусок металла со звоном упал в углу помещения.

— Клаудере Вульнус! — произнес он, прижав края раны.

Заклятие Певереллов сработало безупречно: разорванная плоть засветилась, будто сжигаемая изнутри, и рана сомкнулась, выдавив финальную порцию крови. Кадм и впрямь был гениальным создателем заклинаний. Сколько еще тайн магии этот великий чародей унес с собой в могилу? Зельда Штейн застонала и приоткрыла глаза.

— Где?.. — хрипло пробормотала она.

— Мы разбились на острове Огигия. Виктор погиб.

— А Леманн и…

— Не знаю, — отрезал он. — Я попробую с ними связаться, но вначале нужно построить защиту. Подождите меня здесь, просвещенная.

Он вышел наружу и огляделся. Тварей еще не было. Если его гипотеза правдива, и цель чуждого разума, который управляет сумрачной фауной, — не дать им связаться с Землей, то, возможно, никто за ними и не придет. Если червь счел их погибшими, тогда… Черт! Тогда он бросится в погоню за вторым вертолетом. В зарослях поблизости захрустели ветви, и Квиррелл поспешно поднял палочку, выстраивая сферическую защиту. В глазах замельтешили красные и черные пятна, ноги стали ватными. Он покачнулся и оперся на выщербленное веками каменное основание исполинской статуи. Слишком истощен. Выжат, как лимон, и все эти замечательные стимуляторы просвещенной Кох способны лишь отсрочить неизбежное. В конце концов очередное заклинание попросту отправит его в обморок, который может стать для него последним.

И без того мрачноватый ландшафт вдруг померк. Квиррелл встревоженно задрал голову. Неужели его опасения правдивы, и вместо Земли остров мигрирует в неведомую реальность, в тот самый смертельный для человека мир тьмы, из которого тысячелетия назад явились падшие ангелы? Но солнце лишь зашло за плотную тучу — темно-сизую, уже готовую пролиться ледяным дождем. Ветер со стороны озера усилился и принес с собой россыпь колючих капель — брызг, поднятых падающими в него чистыми потоками влаги из глаз ангельского изваяния.

Квиррелл покосился на тело Виктора — оно без движения лежало на спине, голова запрокинута, сломанные шейные позвонки неприятно выпирали сквозь кожу… Странно. Он готов был поклясться, что Виктор лежал на боку, когда он его видел в прошлый раз. Надо бы похоронить парня... Но позже. Слишком мало времени. Бросив на мертвеца последний хмурый взгляд, он развернулся к нагромождению все еще дымыщихся обломков «Неясыти». Радиостанция — вот что ему нужно.

Развороченная кабина оказалась заваленной кусками обшивки. Если бы не сработала система аварийной эвакуации, телепортировавшая экипаж на землю при разрушении вертолета, сейчас бы все трое лежали там, среди истерзанного металла и стекла. Три окровавленных мешка плоти, в которых не осталось ничего человеческого. Благодаря изобретению просвещенного Крюгера двоим из них удалось выжить. Квиррелл отшвырнул скрученный кусок обшивки, перегородивший ему путь. Еще один намертво застрял в кабине, и пришлось прибегнуть к магии, чтобы вырвать его. У него ушло не меньше десяти минут, в течение которых он кромсал и трансфигурировал металл, отодвигал в сторону самые крупные фрагменты, прочие — просто телепортировал подальше.

Когда он оказался перед погасшей приборной панелью, его лоб уже покрылся испариной, а из груди вырывалось тяжелое дыхание. Перед ним вновь замаячила перспектива свалиться в обморок от истощения, и Квиррелл, остановившись, сделал глубокий вдох. Нельзя расслабляться: время работает против них. Он склонился над панелью. Все обесточено, но это не проблема. Сняв кожух, он пробежался взглядом по рядам плат. Механических повреждений нет, но шлейф питания скручен и наполовину рассечен фрагментом обшивки. Хорошо, если это не отправило питание на логику — восстановить сгоревшую электронику за приемлемое время он не сможет.

Он мельком взглянул на изотопный источник питания — все было в порядке. За него можно не беспокоиться, он выдержит и попадание ракеты. Главное — шлейф питания. Он отсоединил разъем от платы и принялся восстанавливать разорванные провода. Через пять минут кропотливой работы, убедившись, что соединение надежно, вновь присоединил разъем. Приборная панель озарилась огнями предупреждающих индикаторов. «Нарушена целостность обшивки», «повреждение главного двигателя», «нет соединения с рельсотроном 1»… На панели блока связи горел зеленый индикатор — «функционирует». Квиррелл утер пот со лба и облегченно выдохнул.

Кнопка связи мягко клацнула, и динамик взорвался треском статики. А еще — тихий, но вполне различимый вой несущей частоты. В эфире кто-то есть. Айзентурм далеко, а значит…

— Говорит Квиррелл! — проговорил он в микрофон. — Вызываю просвещенного Леманна.

Шум помех, дикие завывания, и кроме этого — ничего. Сделав паузу, Квиррелл снова заговорил:

— Это Квиррелл. Мы на острове Огигия, рядом с изваянием. Вертолет потерпел крушение, пилот погиб, просвещенная Штейн ранена. Нам нужна эвакуация. Сумрачной фауны пока не наблюдается, но будьте осторожны, червь может быть поблизости. Как слышите меня?

Шипение усилилось, и сквозь треск донеслось что-то смутно похожее на сбивчивое бормотание. Всего на пару секунд, не больше. Следом — снова шипение и вой, этот вечно звучащий голос безлюдного мира. Он не стал выключать радиостанцию: изотопного источника питания хватит лет на сто, экономить незачем. Квиррелл с трудом выбрался из развороченной кабины, повернулся ко входу в их временное убежище и вздрогнул: в проеме стояла измазанная кровью Зельда Штейн, и лицо ее выражало крайнюю степень отчаяния.

— Что случилось? — спросил он встревоженно. — Рана?

— Нет, — покачала она головой. — Я нашла…

Квиррелл решительно шагнул к ней, взял просвещенную за локоть и увлек за собой внутрь. Рядом со столом, на котором недавно лежала просвещенная, стоял массивный сундук из темной, безнадежно испорченной сыростью древесины. Впервые войдя в помещение, Квиррелл не обратил на него никакого внимания. Сейчас сундук был раскрыт, и его содержимое сверкало всеми цветами радуги в холодных лучах Люмоса. Золото. Массивные украшения, инкрустированные самоцветами: пронзительно-синими сапфирами, полыхающими огнем рубинами, темно-зелеными изумрудами, топазами цвета чистого весеннего неба, алой шпинелью, пурпурными турмалинами и прозрачными, безупречно ограненными бриллиантами.

Квиррелл никогда не был одержим богатством и не мог по-настоящему понять всех этих помешанных на деньгах маглов. Но, стоя напротив всех этих гор пиратской добычи — в происхождении сундука сомневаться не приходилось, — он поймал себя на том, что, как завороженный, смотрит, не отрываясь, на это сверкающее великолепие.

— Много золота, — сказал он наконец. — И самоцветов. Маглы были бы в восторге.

— К черту золото, — проговорила Зельда Штейн. — Вот… я нашла в сундуке.

Она взяла со стола искусно сделанное зеркало из полированного серебра в золотой оправе, изображавшей сплетенные стебли роз, и вгляделась в его поверхность. Через секунду Зельда застонала и отвернулась.

— Не могу… — прошептала она.

— Да что за черт?

Квиррелл взял у нее зеркало, в котором не ощущалось ни капли магии, и осторожно посмотрел на свое отражение, ожидая увидеть невесть что. Увидел он ровно то, что ожидал — свою перепачканную, помятую физиономию.

— Что не так? — повторил он.

— Мой макияж… кожа… Нет, не смотрите на меня, это просто ужас!

— Вы что, издеваетесь? — рассвирепел он, швырнув зеркало обратно в сундук.

Зеркало со звоном сшибло массивный браслет из инкрустированного рубинами золота. Из-под нагромождения украшений показалась миниатюрная голова из белого камня, увенчанная чем-то наподобие высокой короны. Квиррелл нахмурился: лицо показалось ему странно знакомым. Он склонился над сундуком и не без усилий извлек статуэтку. Камень, из которого было изготовлено изваяние, оказался тяжелым, очень плотным и твердым, со слабо поблескивающей поверхностью. Сколько сил было вложено в его обработку? Мельчайшие детали — вплоть до ресниц и микроскопических трещинок на губах. Лицо, буквально лучившееся нечеловеческим знанием. Легкие доспехи, схожие с ламинарными, выполненные не из камня, а все из того же серебристого металла, что и корона. Квиррелл усилил свет Люмоса, и поверхность металла вспыхнула радужным огнем. Что это за материал? Ему никогда раньше не доводилось видеть ничего подобного.

— Кто это? — заинтересовалась Зельда Штейн, к которой в отсутствие зеркала вернулось самообладание.

Он скользнул взглядом ниже, к основанию статуэтки. Буквы, выбитые на ее постаменте… Похоже на финикийский алфавит, но, вероятно, еще древнее. Смысл написанного ему был неведом, однако самая верхняя строчка — должно быть, имя, которое носил этот… правитель? Великий полководец? Квиррелл зашевелил губами, пытаясь прочесть. «Атуули-Ан ки Эк’у», — удалось разобрать ему. Чертовски странное имя. Атуули… Его познания в лингвистике оставляли желать лучшего, тут бы пригодилась покойная Эльза Фриз, не окажись она агентом врага. И все же не составляло труда заметить созвучие имени с другим, известным ему. Туле. Погибшая страна, которую древние греки называли Атлантидой.

— Я думаю, это царь Атлантиды, просвещенная Штейн, — сказал он. — Тот самый великий царь Атлант или, правильней, Атуули-Ан. Именно о нем сообщает Платон в своих сочинениях. Легендарный Атуули-Ан, первый маг Земли, правивший волею и милостью богов… богинь. Насколько ж древняя эта статуэтка! Не представляю, откуда она у каких-то пиратов.

— Наверное, они нашли ее здесь, на острове. А этот металл… — Зельда Штейн провела кончиками пальцев по сверкающим доспехам изваяния. — Неужели?..

— Орихалк, — кивнул Квиррелл.

Он попытался вспомнить, что читал о мифическом драгоценном металле Атлантиды в известных ему источниках, но на ум шли только древнегреческие мифы. Кажется, из орихалка был сделан щит Геракла. Ах да, еще «Критий» все того же Платона. Это ведь Платон некогда писал про великий акрополь Атлантиды, стена которого была облицована «орихалком, испускавшим огнистое блистание». Квиррелл был так поглощен созерцанием артефакта, что едва не вздрогнул от будничного голоса Зельды Штейн:

— Любопытно. Но для нас пока бесполезно.

Квиррелл кивнул и водрузил статуэтку в центр стола.

— Я попытался связаться с Леманном, — сказал он. — Радиостанция вроде бы работает, но ответа нет. Надеюсь, у них все в порядке.

— Наверняка. Я знаю просвещенного Леманна. Какого-то червя недостаточно, чтобы отправить его на тот свет.

— Зато едва не хватило, чтобы отправить туда нас, — пробурчал Квиррелл. — Как вы себя чувствуете? Боюсь, я не силен в целительстве.

— Все болит. И слабость во всем теле. И еще я ужасно выгляжу…

— Про «выгляжу» даже не заикайтесь, будьте любезны, — перебил он. — Действительно ужасно мы будем выглядеть, разлагаясь на этом чертовом острове. Вот, возьмите. Тут еще немного осталось — это прибавит сил.

Он протянул Зельде флакон с остатками стимулятора, сделал пару шагов к выходу и замер, услышав звук снаружи. Ему уже доводилось слышать этот звук раньше. После кровопролитной битвы за Айзентурм, когда маги и маглы академии рядами шли по изувеченному лесу, собирая погибших, он наткнулся на мертвое тело мага — пожилого мужчины, которого раньше никогда не видел. Когда труп поднялся в воздух, повинуясь невербальному Элеваре, из груди мертвеца неожиданно вырвался этот звук — нечто среднее между тяжелым вздохом и приглушенным мычанием. Воздух, выходящий из сдавленных легких, проходил через расслабленные голосовые связки и порождал это жуткое подобие голоса. Сейчас он прозвучал поблизости, недалеко от их убежища, и Квиррелл, несмотря на неизменное трезвомыслие, ощутил, как мурашки мимолетно пронеслись по коже под мантией. Что происходит на этом острове, черт возьми?

Помедлив, он бесшумно выскользнул из убежища. Ничего. И никого — пустой берег озера, раскиданные фрагменты вертолета, покосившийся дуб с застрявшим в его стволе обломком лопасти, тело несчастного Виктора у его подножия… Квиррелл разом взмок. Всего лишь пять минут назад он оставил труп заметно дальше, причем покойник лежал на спине. Он переместился ближе. Тело Виктора скрючилось на боку, поджав ноги. Ладони были прижаты к лицу, закрывая глаза.

— Что тут… — хрипло пробормотал Квиррелл.

— А-а-а, — протяжно выдохнул мертвец. — А-а-а. Боль-но. Яр-ко. Свет.

— Виктор?

— Нгаач’у унгаа, к’уу экхуу, — послышалось сбивчивое бормотание. — Гла-за.

Голос, выходящий из мертвых губ Виктора, был не просто равнодушным — он казался механическим, словно производимым электронным синтезатором голоса. Да что там… Синтезированная речь Гипертьюринга по сравнению с этим казалась олицетворением страсти. Квиррелл невольно отступил на шаг и спросил:

— Кто ты?

— Ч’ави. Никто. Ничто. Пус-тота. Мозг… уми-рает. Теряю сло-ва. Время… уходит. Брешь… смы-кается.

Позади неслышно материализовалась Зельда Штейн. Телепортация далась ей нелегко: побледнев, просвещенная покачнулась и оперлась на плечо Квиррелла.

— Что происходит? — прошептала она, во все глаза глядя на говорящего мертвеца.

— Я держу их, — забормотал труп. — Скоро… не смогу больше. Будьте… готовы. Скоро.

При звуках его голоса память Квиррелла отозвалась совсем недавней сценой. Штальбокс, где они с просвещенным Вейсгауптом проводили допрос самого странного из пленников.

— Это ведь ты управлял тем големом? — спросил Квиррелл. — Ты хотел о чем-то предупредить? Чего ты хочешь?

— Свет. Больно. Ухожу назад… Во тьму. Готовь-тесь. Брешь… почти закры…

— Подожди! Скажи, кто ты? Откуда?..

Нижняя челюсть покойника отвисла, из горла его вновь донесся этот страшный звук последнего выдоха. Ладони его расслабились и сползли с лица, открыв их взорам широко раскрытые, остекленевшие глаза Виктора.

— Что это было? — негромко спросила Зельда, которая по-прежнему с комфортом опиралась на плечо Квиррелла и, похоже, не намеревалась его отпускать вовсе.

Он не сразу ответил, только осторожно высвободил плечо из цепких пальцев просвещенной и с беспокойством оглядел слабо мерцающий периметр. Неведомый разум, взявший под контроль тело Виктора, приказал им готовиться. К чему? Ответ ясен — к атаке тех, кого он держал до тех пор, пока не сомкнулась некая брешь. Разрыв, ведущий в…

— У этого острова есть странная связь с Атлантидой, — медленно проговорил он, — и следы этого тут повсюду. Та статуэтка Атуули-Ана... Может, у меня не все дома, но я всерьез думаю, что тогда, в последний день Атлантиды, погибли не все. Я думаю, мы только что беседовали с тем, кто выжил.

— Как это возможно? Атлантида заключена в пространственный кокон. Там только тьма, страшный холод и плодящаяся глина Эдема.

Он кивнул.

— Да. Тысячи лет тьмы. Свет причиняет ему боль — когда он находится в теле, способном эту боль чувствовать.

— Но как? Даже сильнейший маг не сможет этому противостоять, тут нужно быть… я не знаю. Богом, не меньше.

— Или нефилимом. Первые маги, получившие от пришельцев неограниченную власть над материей… Кто знает, каких вершин они достигли в магическом искусстве и технологиях?

Небо заметно потемнело, и на этот раз тучи были ни при чем — темнел сам воздух, и лучи солнца с трудом пробивались через миллиарды частиц, рассеянных в воздухе. Споры червя Байерса. Они здесь, а значит, и самого червя ждать недолго. Предупреждение нефилима — если Квиррелл прав со своей гипотезой — оказалось правдивым.

— Готовы, просвещенная Штейн? — негромко спросил он. — Нам понадобятся все силы, чтобы удержать щит.

Она кивнула и вытащила палочку — на удивление компактную, из полированной черной древесины. Бросив на нее взгляд, Квиррелл пропустил момент появления червя. Просто секунду назад в небесах не было ничего, кроме тяжелых облаков и сгустков спор — и вот уже из сизой дымки неторопливо выплывает исполинское тело. Массивная голова с протянутыми вперед по-паучьи длинными конечностями — когда минует вторая фаза жизненного цикла червя, она отделится и будет жить своей жизнью, лишившись способности к полету, пока туловище разлагается на земле, выбрасывая в воздух миллиарды и миллиарды новых спор. Квиррелл раздраженно мотнул головой. Зачем ему эти бесполезные справочные сведения, которые лезут в голову в самый неподходящий момент?

Первый психокинетический удар червя взметнул землю за пределами защитного купола, и Квиррелл отшатнулся от потока дикой, первобытной силы, вложенной в этот удар. Зельда Штейн тяжело задышала, помогая удерживать щит. Один удар — а они уже едва выдерживают? Дело дрянь. Червь нырнул вниз и пронесся над ними подобно гигантскому железнодорожному составу, ломая десятки деревьев на своем пути. Его хвост изогнулся и врезался в купол. Щит вспыхнул голубым огнем, и в глазах у Квиррелла потемнело — сдержать такую мощь было просто невозможно.

— Может, в убежище? — хрипло спросила Штейн. Ее пальцы, сжимавшие палочку, мелко дрожали от запредельного напряжения.

Он покачал головой, моментально заработав приступ тошноты. Возможности стимулятора, похоже, были исчерпаны, и скоро он свалится на землю — в обмороке или просто утратив остаток сил.

— Будет еще хуже, — с трудом проговорил он в ответ. — Эта тварь раскрошит камень одним ударом, а щит изнутри держать тяжелее.

Червь изогнулся и тяжело скользнул вверх, явно заходя на второй круг. Он услышал тяжелое дыхание Зельды совсем рядом.

— Это конец, Квиринус? — тихо спросила она, неожиданно назвав его по имени. — До чего ж идиотская смерть!

— Этот парень, говоривший с нами недавно, пережил гибель Атлантиды и тысячи лет изоляции во тьме. Я думаю, у нас есть шансы.

— Я далеко не бог, — сказала она отрешенно и махнула палочкой в направлении несущегося в небесах червя. — Что я могу сделать против такой громадины? Каким бы ни было мое магическое мастерство, мой ум… Против меня — бездна силы, которой никакое мастерство не требуется, только слепая мощь и ярость. Что у нас есть против этого, Квиринус, а?

— Мастерство, — сказал он. — Ум. И еще воля.

— Это бесполезно, — прошептала она. — Что бы мы ни делали…

— Вы, главное, делайте, просвещенная Штейн.

Она окинула его странным взглядом и пожала плечами.

— Несмотря на?..

— Несмотря на, — кивнул он.

Треск помех, доносившийся к ним со стороны разбитого вертолета, сменился голосом, с трудом пробивающимся сквозь шипение и вой. Квиррелл рванулся было к кабине, но тут же одумался. Может быть, это Леманн, а может, и нет — теперь уже не имеет значения. Им нечего сообщить и нечего слушать, они должны держать чертов щит так долго, как смогут. Червь издал низкочастотный рев, от которого перехватило дыхание, и ринулся прямо на них, воздев конечности. Квиррелл вытянул палочку перед собой и собрался с силами.

— …Вижу! — отчетливо донесся сквозь помехи голос Леманна. — Мы близко!

— Да чтоб тебя, — процедил сквозь зубы Квиррелл и прикрыл глаза.

Червь врезался в купол. Щит полыхнул, резанув по глазам ослепительной вспышкой, и рассеялся без следа. Внутри будто что-то оборвалось, и отдача впечатала их обоих в землю. Бугристое тело твари отбросило в сторону, и уродливая морда червя с налету врезалась в ангельскую статую. Уши заложило от оглушительного рева, в котором отчетливо слышалась боль: огромный каменный меч коленопреклоненного изваяния рассек тело червя и, переломившись у гарды, застрял глубоко внутри. Тысячи тонн чужеродной плоти ударились в камень, сокрушив статую, и во все стороны брызнули ее острые обломки.

Бешено извивающийся червь снова взмыл в воздух, роняя студенистые куски черного цвета. Квиррелл обернулся к просвещенной Штейн — она без чувств лежала на земле. Сил подняться уже не было, и ему оставалось лишь наблюдать, как тяжело раненный, но по-прежнему живой и смертельно опасный червь Байерса с трудом разворачивается для последней атаки. Квиррелл протянул палочку дрожащей рукой и попытался выстроить новый защитный купол. Заклинание рассеялась до того, как он его завершил, и в мозг болезненно ударила отдача. В глазах замельтешили черные пятна, складываясь в подобие лица, и Квиррелл вдруг понял, кого ему так напоминала статуэтка Атуули-Ана.

Он сделал глубокий вдох. Ему лишь нужно немного времени, чтобы восстановить крупицу сил — возможно, новым щитом он сможет хотя бы отклонить удар червя. Совсем немного времени, но больше, чем у него оставалось. Квиррелл почти равнодушно смотрел на выскользнувшую из пелены облаков черную «Неясыть», которая метнулась наперерез червю. Такая маленькая по сравнению с монстром. Такая беззащитная… Облака озарились вспышкой: сдвоенный рельсотрон ударил в основание головы червя. Одну из конечностей вырвало, и она отлетела в сторону, разбрызгивая черное подобие крови. Червь снова заревел то ли от боли, то ли от ярости, и, судорожно изогнувшись, понесся прямо на Квиррелла.

— Ну, держись, тварь, — прошептал Квиррелл, поднимая палочку.