Панцироносица. Наука против волшебства. Книга первая. (гет)

22

Азек Нефри сидел перед камином, отрешённо глядя на пляшущие языки пламени, когда на столике рядом с креслом загудел коммуникатор.

— Зайди ко мне, Азек, — сказал вице-адмирал Кинзи, — немедленно. Нужно кое-что обсудить.

— Зак уже вернулся? — уточнил контрразведчик.

Как ему было известно, Кинзи послушался его рекомендаций относительно брошенной в незапамятные времена спутниковой группировки на земной орбите. Проинструктированный должным образом полковник Джедис, взяв с собой нифлхемского физика Стояна Квятковски и капитана ВКС Рэя Петсайда, отправился в космическое странствие. Землю они покинули на суборбитальном космолёте, пробыв в космосе около трёх суток, и этим вечером ожидалось их возвращение.

— Вернулся, — ответил Кинзи, — думаю, тебе стоит послушать его доклад.

Нефри понял, что ничего интересного Джедис не обнаружил, в противном случае вице-адмирал говорил бы с ними обоими наедине, без свидетелей.

Он бросил в камин смятый окурок и направился к кабинету Большого Босса.

Дверь в кабинет вице-адмирала находилась в конце длинного коридора. Нефри невольно замедлил шаг, рассматривая стеклянные цилиндрические баки с хранящимися в них телами строителей, соорудивших для квартета базу и лабораторию внутри подпространственного кокона в подледниковом скальном массиве, среди южных отрогов Антарктического хребта.

Говоря по правде, им не пришлось долго возиться — нужно было лишь расширить и починить то, что уже было. Когда-то, много тысяч лет назад, южный континент не был покрыт ледяным щитом, и здесь жили люди. Они выстроили огромный мегалитический город, центром которому служила составленная из гранитных блоков четырёхгранная пирамида. Город был сметён со своего места — вероятнее всего, огромной волной, прокатившейся так же и по другим континентам. На месте осталась лишь пирамида и обширные подземные коммуникации, простирающиеся от её основания во все стороны, вплоть до вмёрзших в лёд руин на городских окраинах. Строители восстановили часть тоннелей, починили и привели в рабочее состояние пирамиду(она предназначалась для съёма электрического заряда с земных недр)и вырезали в материнской породе просторный бункер...

А затем стали экспонатами в экспозиции, которую созерцал генерал Нефри.

Пятьдесят человек слева, пятьдесят справа. Кинзи никогда не оставлял свидетелей. Строители не знали, на какой планете они находятся, но сути дела это не меняло. Они не знали, для чего будет предназначена база, но и это не имело значения. Их отравили по окончании строительства. Яд в пищу подмешал любовник вице-адмирала, Накем Зойсман.

Нефри не видел в этом поступке ничего особенного. Языки, способные многое разболтать, обязательно надо укорачивать вместе с головами, к которым они приделаны. Это правило он усвоил от отца, верой и правдой служившего на благо Братства и во имя Верховного Существа как раз в качестве укорачивателя болтливых языков.

Возле дверей его догнал Джедис.

— Проходите, — донёсся голос Кинзи, — знаю, вы пришли.

Доклад инфертехнолога был предельно краток и сводился к тому, что никаких систем слежения на околоземных орбитах нет. Движение брошенных спутников даже не подверглось коррекции — координаты их орбит были ориентированы в соответствии с иной сеткой широты и долготы, рассчитанной с учётом прежнего местоположения полюсов планеты. Кроме того — памятно-вычислительные элементы спутников переполнены информацией о погодных коллизиях, тектонических катастрофах и прочих наземных явлениях, имевших место за последние пять тысяч лет, но все эти данные, похоже, никем не востребованы. Аппараты даже не имеют каналов связи, будь то с Землёй или любым другим небесным телом...

— Из этого, — говорил Джедис, — я делаю вывод, что противник по технологическому уровню равен нам... может, даже и превосходит нас. Его средства для контроля перемещений в гиперпространстве находятся на Земле, иными словами, он не смотрит на нас сверху. Он использует полевую структуру планеты — изменения в электрических, гравитационных и хроноквантовых полях...

— То есть, их система наблюдения в точности повторяет всё, чем располагает наш пост наблюдения, — задумчиво кивнул Кинзи, — очень любопытно...

Он взял со стола стопку листов с лабораторными отчётами. Научная группа по-прежнему топталась на месте и никак не могла определить — чем именно защищены боевики, охотящиеся за инкопами. Примерно неделю назад, имея в виду возможность землян засекать точки выхода после телепортации, Кинзи принял ряд дезинформирующих противника мероприятий. Теперь работающий на базе стационарный телепортер обслуживал до нескольких сотен точек выхода в час, выбрасывая на место назначения кубометр воздуха или воды. Число потерь среди инкопов тут же пошло на спад, и можно было безбоязненно выводить будущих солдат на охоту.

Вице-адмиралу не столь сильно нужен был доклад Джедиса. Ему позволялось говорить исключительно ради того, чтобы он чувствовал себя нужным. И для исторических хроник — вдруг, выйдя на пенсию, он возьмётся за мемуары?

Обдумав как следует сложившуюся ситуацию, Кинзи понял две вещи.

Во-первых, неприятель пользуется индивидуальными приборами для мгновенной транспортировки, стало быть, каждый ликвидатор таинственного отряда не в состоянии сделать больше пяти или десяти перебросок в сутки из опасения навредить своему здоровью. Такая уж вредная эта штука — телепортация... А во-вторых, неприятель имеет собственную базу на Земле, аналогичную той, что построена для квартета в Антарктиде. И стационарный телепортер — уж как пить дать! — есть и у них... Это очень мощный прибор, и если бы враги воспользовались им, то наблюдатели непременно бы засекли точку отправки. Но они не давали знать о себе таким образом, а вице-адмирал очень не любил ситуаций, когда ему приходилось сталкиваться с необъяснимым поведением противника. "Нет, это не земляне вставляют нам палки в колёса, — подумал Кинзи, отрываясь от чтения, — предупредить все наши шаги могли только... кто? Правильно — тот, уже имел с нами дело в прошлом. Кто же вы, господа ликвидаторы? С какой планеты? С Ванахема? С Нифлхема? Вот чёрт, а если..."

На ум пришли события давно минувших дней. Вице-адмирал Кинзи был, похоже, единственным человеком на всём Ванахеме, не поверившим в смерть королевы Серенити, её дочери Церены и наследного принца Индаса. Тогда его, Кинзи, попросту высмеяли. Проходил год за годом, подробности бойни в Петренских подземельях подзабылись и уже никого не интересовали... Вице-адмирал успел почти забыть о своих, в общем-то, беспочвенных подозрениях. Да и Прогрессоры, всегда помогавшие членам Братства, молчали, когда их спрашивали о семье Мидгарианского короля...

Кинзи мало что знал о Земле, когда ему неожиданно приказали высадиться на ней и приступить к постройке базы. Отсталая во всех отношениях планета, каких тысячи в разных измерениях. По окончании строительства он вскрыл пакет, переданный ему ещё на Ванахеме лично Сифом Третьим.

В первые минуты после ознакомления с приказом его охватил приступ гомерического хохота.

Кто-то из Прогрессоров, сотрудничающих с королём, открыл правителю, что его сын Индас вовсе не был убит, а скрывается на заштатной планете, в каком-то глухом и убогом поселении, называемом аборигенами Москвой... и это после четырнадцати лет молчания?

Кинзи раз десять изучал все подробности боя в подземелье, лично допрашивал пленных, разговаривал с непосредственными участниками штурма, в том числе и с тем парнем, что застрелил наследника Ванахемского Трона. Никаким образом принц Индас не мог выжить. Он был стопроцентно мёртв. Никакая медицина не в состоянии оживить человека, чьи лёгкие с сердцем выжжены сгустками высокотемпературной плазмы.

Кинзи вспомнил последние часы штурма, когда у Рубеуса вдруг появились проблески ума. Он велел бурить скважины и таким образом полностью отрезал осаждённым все пути отступления. Штурмовики рассказывали о каком-то полковнике, который, не желая сдаваться, подорвал себя вместе с лабораторией иномерных пространств...

Сейчас Кинзи подумал о том, что королева Серенити запросто могла бы обвести вокруг пальца и Сифа Третьего, и Рубеуса, и всех остальных... "И почему все эти четырнадцать лет я ни разу не задумывался над этим? — подумал вице-адмирал, — вместо Индаса под огонь могли вывести его копию, а лаборатория с порталом была взорвана для того, чтобы мы не узнали, куда именно сбежал принц со своей девкой... и Серенити... да только круглый осёл поверил бы, что она согласилась умереть со своими солдатами. И, увы, я был одним из таких ослов..."

Нелепое требование разыскать наследника Ванахемского Трона в Москве и вернуть его домой уже не выглядело бредом сумасшедшего. "А что если и Церена здесь? — мелькнуло в голове у Кинзи, — сейчас ей должно быть тридцать шесть лет. Наверно, уже детей завела... ну ладно. Разберёмся..."

— Ну что же, Зак, — Кинзи взглянул поверх бумаг на инфертехнолога, — на сегодня ты свободен. А ты, Азек, задержись ненадолго...

Дверь за Джедисом закрылась. Его шагов не было слышно, но вице-адмирал и контрразведчик прекрасно знали, что полковник не будет их подслушивать. Джедис рассчитывал жить долго и продуктивно, не лишая себя некоторой доли изысканных удовольствий. Он отлично знал своё место.

— Давай вспомним, где мы были с тобой четырнадцать лет назад... — начал вице-адмирал.

Азек, как ни старался, не смог скрыть своего удивления. Конечно же, они все — Кинзи, Джедис и он сам — от души повеселились на оккупированном Мидгарде. Только в тот год рядом с Кинзи не ошивались всякие малолетние сопляки. Зойсману тогда было семь лет, он учился в начальной школе... и учился, похоже, очень плохо. Зачем вице-адмиралу понадобилось сейчас вспоминать прошлое?

Но Кинзи не стал тянуть резину и рассказал Нефри всё, что ему было известно об операции в Петренских подземельях, о странном запечатанном приказе, полученном накануне отъезда на Землю, и о своих домыслах, касающихся местонахождения принца Индаса...

— В конце концов, почему бы и нет? — промолвил Нефри, когда вице-адмирал закончил свой рассказ, — трупов никто не видел. Подозрительный взрыв в лаборатории пространств. Здесь явно что-то не то. Хотелось бы знать, сколько человек могло улизнуть оттуда на Землю... и то, что они ни разу не задействовали свой стационарный телепортер — это легко объяснить. Они слабы. И знают, что слабы. Потому и не хотят ненароком выдать себя.

— Индас, Серенити, Церена, Дженга, Галит, Улла... кто же ещё мог там находиться? — возбуждённо говорил вице-адмирал, — может быть, спасшихся даже больше? Да ведь они могли переправить на Землю целую дивизию... чёрт меня побери, если это не так. А я всё ломал голову — кто бы мог с такой лёгкостью предугадывать все наши шаги?

— Не удивлюсь, если на всех прочих известных нам планетах, подобных Земле, спрятаны их боевые группы, — заметил Нефри, — а вот их бронированное одеяние... почти наверняка это какая-то новая модель оружия мидгарианского производства.

— Чёрт... как же мне хочется знать, что именно на них надето! — Кинзи ударил кулаком по столу.

— Значит, вы хотите, чтобы я отправился в Москву и лично занялся поисками Индаса?

— Да, да! И как можно скорее...

— Я должен сделать это в тайне от Зака и Накема?

— Пока — в тайне. Мы не должны выглядеть перед ними идиотами. Вдруг нас опять кто-то пытается обдурить, ибо пути Прогрессоров неисповедимы...

— Значит, они и не узнают. Если я найду Индаса, стоит ли мне пытаться узнать у него о местонахождении принцессы Церены?

— На всякий случай попытайся. Чем чёрт не шутит... может, она нам ещё пригодится.

— А как насчёт нашего зловредного бронированного отряда? Если это специальная часть с Мидгарда, то Индас с Цереной не могут о ней не знать...

— Об этом ни слова, иначе наши рыбки лягут на дно. Мы возьмёмся за отряд, когда будем во всеоружии...

— Тогда я ухожу. Мне ещё надо привести себя в надлежащий вид, — и Азек встал из-за стола.

Как только за ним закрылась дверь и звук удаляющихся шагов затих где-то на повороте, Кинзи, давая волю гневу, схватил взятую на ужин банку Новотроицкой тушёной говядины и швырнул её о стену.

— Как я был слеп! — воскликнул он, — я не уделил должного внимания своим подозрениям ещё тогда, четырнадцать лет назад... и тут, на Земле, дал маху и долго медлил, когда прочёл приказ Сифа... но ничего. Может, ещё не поздно всё исправить...

Азек долго бродил по залитым алым светом базальтовым коридорам. Он заметил наполовину прикрытую дверь обеденного зала. Время ужина давно прошло, но одно из мест за столом было занято Джедисом. Полковник ВКС с задумчивым видом подбрасывал в руке банку тушёнки и не отрываясь смотрел куда-то вдаль, в один из тёмных углов, словно пытался разглядеть там решение некой давно мучившей его проблемы.

— Ты здесь? — усмехнулся Нефри, садясь по другую сторону стола, — а почему не с бабами?

— Я не в настроении, — ответил инфертехнолог, — отправил их всех на разделку.

Речь шла о партии проституток, выкраденных из Буэнос-Айреса. Нескольких из этих несчастных Джедис отобрал для личного пользования, но, похоже, они ему надоели.

— Я думаю о том, — сказал Джедис, ставя банку на стол, — что я, ты, Кинзи... мы ведь представители вымирающего племени. Таких как мы уже не будет. Никогда и нигде.

— И в чём состоит наша уникальность? — прищурился Нефри.

— Взгляни вот на это явление природы, — Джедис вытянул руку и создал голограмму. Над столом зависло изображение комнаты Накема Зойсмана. Её хозяин восседал за массивным чёрным роялем и занимался музицированием.

— Чтобы стать тем, кем я стал, — продолжил Джедис, — я учился. Долго. И очень упорно. И ты делал то же, что и я. И Кинзи. И Госкат, и Квятковски... а что мы видим в перспективе? Сопляков, которые, ничему не учась, умеют всё? — он скривился, бросив полный презрения взгляд на юного исполнителя, не подозревающего, что за ним наблюдают.

— Вот перед тобой опущенное создание, — сказал Джедис, — ты замечал за ним признаки музыкального таланта? Их у него и не было. За соплежуя думает Прогрессор, а сам он — полная бездарность. Он ничего не умеет. И весь наш Ванахем уже на треть состоит из таких вот трахнутых во все извилины мальчиков... или девочек, кто их там разберёт. Они — другие. Они знают всё, не обучаясь и не трудясь. Как ты думаешь... не оставят ли они нас без пенсии, когда придут к власти? Конечно, никто не отрицает, что Прогрессоры, с коими мы сотрудничаем, желают нам добра, но если они передумают и решат, что мы, как объекты эксперимента, бесперспективны? Что мы будем делать в сем случае?

— Воевать против трахнутых мальчиков, — рассмеялся Нефри, — когда они поймут, что наступил конец — то выместят на нас злобу за своё загубленное, лишённое комфорта существование.

— Иногда мне кажется, — медленно и тихо сказал инфертехнолог, — что лучше бы мне было удрать с Ванахема куда подальше. И возможности были, и доступ к сетям, и деньги... да ну и ладно. Что-то я нынче раскис... "Совесть тебя заела, — подумал контрразведчик, — хотя ты не одинок. У меня она тоже иногда заговаривает. И мы оба знаем, что не одни Прогрессоры решают — что почём в мире... есть силы, которые даже им не одолеть..."

Хлоя, как и обещала, показала девушкам метод перемещения обратно в точку старта, и они уже самостоятельно, без подсказок со стороны, телепортировались обратно в Москву. Сама же Хлоя отправилась обратно на базу — как она объяснила, противник не будет долго отсиживаться, посему было необходимо тщательно следить за его попытками выпустить на охоту инкопов... или что-нибудь ещё.

Точка выхода находилась в глухой аллее на берегу Борисовских прудов. В доли секунды фантастическая и непривычная обстановка исследовательской базы сменилась на знакомые парковые заросли посреди плотного кольца спальных районов. Тёплый, безветренный вечер, гул оживлённых магистралей, Солнце, готовящееся скрыться за царицынскими кварталами.

— Вы сразу домой? — спросила Кира у Нади и Раяны.

Девушки покачали головами. Они были не прочь немного прогуляться перед расставанием, тем более, как говорили по телевизору, сегодня вроде бы отмечается какой-то праздник...

— Сколько всего навалилось, — тихо заметила Стешка, — теперь я... то есть, мы — что-то вроде той девчонки из киношки про Супер-Марио?

— Я, конечно, думала о том, кем бы могли быть мои настоящие папа и мама, — сказала Кира, — но я имела в виду совсем не то, что мы узнали...

Девушки выбрали скамейку в одной из крайних аллей за Шипиловским проездом. За их спинами находился высокий забор, огораживающий территорию гаражного кооператива, а за ним начиналось железнодорожное полотно. Место было безлюдным, и можно было свободно разговаривать в полный голос.

— Если бы мне год назад кто-то сказал, что можно создать искусственное человеческое тело и подселить в него демона, — сказала Стешка, — я бы решила, что у этого человека либо разыгралось воображение, либо начался алкогольный делирий... а вот сейчас мне начинает казаться, что допившиеся до розовых слоников не так уж и ошибаются. А уж когда ко мне домой вломились эти...

— Эмка с Раей у нас, кажется, самые компетентные по части всякой запредельщины, — Кира повернулась к ним обеим, — что думаете? Хлоя ничего не намудрила?

— Вы слышали когда-нибудь о таком человеке — Фоме Аквинском? — начала Раяна, — так вот, есть предание, согласно которому Фома Аквинский уничтожил андроида — искусственного человека, изготовленного его наставником — Альбертом Великим. Если это не выдумка, то получается, что это был первый зафиксированный в земной истории случай развоплощения инкопа.

— Это было не совсем так, — вмешалась Надя, — я тоже читала об этом... это был не клон или гомункулус, а механическое устройство.

— Не важно, как и из чего он был сделан, — отозвалась Эммочка, — важно то, что его инициировали. Вообще святые у католиков ухитрялись одновременно и в костел ходить, и в чёрных мессах участвовать... а какой разврат в их монастырях творился... в общем, странные святые. Ну да и ладно... у нас же с вами дела обстоят гораздо хуже. Я думаю, что инкопы не будут долго терпеть присутствия своих номинальных хозяев. Едва они обретут силу, то захватят базу, перебьют людей и начнут штамповать себе подобных, а потом, как говорила Кирка, высадятся на континенты и пойдут войной против Земли. Может, они всех людей истребят, кого-то возьмут в рабство... особенно тех, у кого будет здоровое потомство. И на Земле не будет человечества. Все будут относиться к Хомо Инфернос. Хотя это не единственный сценарий. Что там на уме у очеловеченных демонов — только им одним известно, да их хозяину... и ещё тому, кто всех нас сотворил.

— Ох, девчонки, — улыбнулась Надя, — как хорошо, что нас психиатр не слышит. Сидеть бы нам у Сербского и не вылезать до истечения полномочий Путина... вот так-то.

В конце аллеи показалась компания девчонок в возрасте от десяти до тринадцати. Девушки подождали, пока те прошли мимо и скрылись на боковой дорожке, и Надя продолжила:

— Стало быть, мы с Хлоей должны найти потерявшуюся принцессу Церену. Как искать — я, говоря по правде, не представляю. Но вот мы её найдём. Что дальше? Нас будет семеро. Всего семеро. Против нас — армии двадцати-тридцати планет Союза вместе с разведывательными аппаратами. Плюс эти Светоносцы, а за ними — очеловеченные демоны, каждый из которых в разы сильнее, чем ФСБ, ЦРУ и вычислительные центры всех академий вместе взятых. Что делать будем? Гробовые наряды готовить?

— Не торопись, — отмахнулась Раяна, — то, что мы здесь сидим, означает, что не всё в мире происходит только так, как того желают Прогрессоры. Будь всё по ихнему, мы бы тогда попросту не родились. И все, кто был до нас — тоже. Вообще нам надо сейчас не о Прогрессорах думать, а о самом ближайшем будущем. Итак, мы — панцироносные, мы на Земле — как будто бы гости... или беженцы, это дело вкуса. Так получилось, что мы все встретились...

— И нам нужно держаться друг друга, — подхватила Кира, — я с Эмкой уже дано дружна. Пацаны сказали бы — "будем корешами", а мы как? Корешихами, что ли?

Все так и прыснули со смеху.

— Сойдёт и это, — Раяна встала и отряхнула подол платья. Поднялись и остальные.

— Ну так будем корешихами, — улыбнулась Надя, складывая пальцы в замок, — иначе, похоже, и быть не могло. Где ваши руки, бабоньки? — и девушки сцепили руки в розетку.

Они побродили ещё немного по берегам прудов, доели то, что осталось от Стешкиных пирожков(все сошлись на мнении, что они весьма недурны), затем вышли на Шипиловский проезд и вызвали такси для Нади. Раяну проводили до станции и усадили на электричку, шедшую через Барвиху. Стешка тоже ушла к себе на Поречную, и Кира с Эммочкой остались одни.

— Давай, пока не стемнело, к Норке заглянем, — предложила Кира, — она вроде как прихворнула слегка...

Они отыскали на Алмаатинской открытый магазин, набрали сладостей и зашагали к дому, в котором проживала заболевшая подруга. Кира отыскала на фасаде окна Бикбовых и вдруг вспомнила, что Мирослав Кратов живёт в этом же доме, на предпоследнем двенадцатом этаже, почти по соседству с Норкой, только в другом подъезде. Окна его "двушки" располагались на тыльной стене и со двора видны не были...

Кира принялась рассказывать Эммочке об утренней встрече у пруда, не скупясь на возмущённые слова в адрес парня — мол-де, как он надоел ей со своими дурацкими прозвищами...

— Знаешь что... — Эммочка слегка замедлила шаг, — я тебя внимательно слушаю, но не замечаю искренности в твоём негодовании. Как ты на самом деле относишься к этому... Кратову?

Кира не знала, что отвечать на это заявление. А действительно — как она к нему относится?

— Молчишь, — улыбнулась отличница, — по-моему, тебе есть что скрывать. Вот только Стеша... она этого не поймёт. Она всерьёз нацелилась на настоящие отношения, с долгосрочной перспективой. И если ты будешь ей мешать...

— Ой, да сто лет мне дался этот Кратов! — замахала руками Кира, так что едва не выронила коробку конфет, — я просто думаю о словах Гришки...

— Каких словах?

— Да он когда-то давно брякнул, что Стеша с Кратовым расстанется этим летом... — и девушка рассказала, как дело было. Умная ученица, обдумав Кирины слова, сказала:

— Твой Гриша ошибся примерно на год. Этим летом они не разбегутся. Вот следующим — может быть, ведь Стеша учиться будет. Все эти лекции, зачёты, курсовые... тут можно и рассориться.

— Ну ладно, — сказала Кира, — доживём, а там видно будет...

Норка, хоть и поднятая с постели, не выглядела заболевшей, разве что её температура держалась несколько выше нормы, и она постоянно фыркала носом. Девушки общими усилиями приготовили чай, собрали стол и завели неспешную беседу обо всём на свете, начиная от вышедших альбомов попсовых знаменитостей и заканчивая тем, кому и какой парень из 998-й средне-образовательной больше всего нравится, и почему. Разговор о парнях Кира старательно обходила стороной, ссылаясь на наличие у неё Гриши Листикова. Норка же показала гостьям добытую где-то кассету с очередным голливудским оскароносным шедевром(в кавычках), рассказывающим о кругосветном странствии Магеллана. Эммочка, прочтя аннотацию, выразила лёгкое недоумение:

— А разве в его экспедиции принимали участие переодетые в мужиков девушки?

Норка заявила, что тоже не может понять этого. По её мнению, "Оскар" был присужден этому фильму не за талантливую игру и режиссуру, а за эпатажные, в соответствии с веяниями нового века, выверты в сценарии — в частности, за проникших на корабли переодетых женщин и тонкий намёк на несчастную судьбу живших в Средневековье людей с гомосексуальными наклонностями...

Кира ненадолго отошла к окну и позвонила домой. Трубку снял Сашка. Из его невразумительной скороговорки — торопится скорее вновь засесть за "денди", подумала девушка — было ясно лишь то, что родители уехали в гости то ли к папиному начальнику, то ли к сослуживцу...

Из окна была видна дворовая парковка, и Кира увидела садящегося в машину Мирослава. Он выехал со двора на набережную и свернул в сторону моста. "Не иначе к Стеше отправился", — подумала она.

Распрощавшись с Норкой и пожелав ей скорейшего выздоровления, девушки вышли во двор и побрели в сторону Паромной. Они начали припоминать всё, что рассказывала им капитан Пи. Кира призналась, что очень сопереживает принцессе Церене — по какой-то причине, одному Богу известно по какой именно, ей так и не удалось навсегда воссоединиться с любимым человеком, её повсюду ищут как террористку или что-то вроде того, а когда панцироносицы отыщут её — что они ей скажут? Что её возлюбленный погиб в подземной Петре?

— Знаешь, Кирка, — серьёзным голосом молвила отличница, — Хлоя кое-что утаила от нас.

— Что же?

— Я тоже думаю о Церене и сочувствую ей, но... — Эммочка запнулась, — я не знаю... может, это ничего не значит, но...

— Что — "но"?

— Вспомни вот что... Хлоя говорила о том, что оружие... то есть, "Панцири", получили десять человек. Так?

— Так.

— Хлоя — одна из этих десяти. Потом ты, я, Надя, Рая, Стеша... нас уже шесть. Есть ещё трое. Уже девять. И четвёртый — Такседо Маск, который не поймёшь кто... вот и все десять, так?

— Так, — кивнула Кира. Она не могла взять в толк — что именно хочет сказать отличница.

— Ты, Кирка, ещё не подумала над таким простым вопросом — кто из нас, девяти человек, так как Хлою можно вычеркнуть — является принцессой Цереной, наследницей Мидгарианского трона? И кем может оказаться Такседо Маск?

— Что?

Кира внимательно поглядела в Эммочкины глаза, словно надеясь, что всё прозвучавшее из уст подруги — хитроумный розыгрыш. Но девушка выглядела серьёзной, как никогда.

— Н-нет, — ответила Кира, — я... ты это что, серьёзно?

— Да. Пять шансов за то, что спасённая принцесса — одна из нас. Ты, я, Надя, Рая или Стеша...

— Не мели чепухи, докторица Склифософская, — поморщилась Кира.

— Я тоже тебя люблю, — усмехнулась Эммочка, — а теперь давай с тобой вспомним о скрепке с твоего воротничка и отрезанном от Раиных штанишек уголке. Как думаешь — зачем Такседо Маск это сделал?

— Откуда я знаю? — удивилась Кира.

— Он сделал это потому, — улыбнулась умная ученица, — что ему ваша одежда показалась знакомой. Если бы у него было время, он бы и до ваших телефонов добрался. Но ему было не до них, так как он боялся, что мы его застукаем, и он ограничился метками на одежде.

— То есть, — поняла наконец Кира, — Такседо Маск знает меня или Райку лично?

— Хороший вопрос, — важно кивнула Эммочка, — не думаю, что он уверен на все сто в вашей панцироносности, но что-то подозревает — это точно. Может, он учится в нашем классе. В нашей школе. Или в Ломоносовской гимназии на Аминьевке. А может, мы видим его каждый день по дороге в школу, или заходя в "Лунный венец"...

— Так ты думаешь, что это какой-то парень?

— Вероятность этого очень высока.

— Ой, блин, Эмка! — фыркнула Кира, — что в нашем тесном, сугубо женском коллективе может делать мужчина? Неужели ты думаешь, что Серенити вместе с восемью девушками отправила на Землю какого-то парня? Не может такого быть...

— А что ты скажешь, если я назову имена нескольких кандидатов на роль Такседо Маска? — продолжала Эммочка, — Димка Феофанов, Славка Кратов... да мало ли пацанов увивается в пределах нашей досягаемости?

— Райкину гимназию не забудь... — Кира внезапно чуть не подавилась, — стой, это ты что плетёшь? Славка — Такведо Маск?

— А чем он хуже любого другого? И как ты думаешь... кем он был там, в убежище Серенити?

— Знаю, на что ты намекаешь, — усмехнулась девушка, — что вместе с нами на Землю был привезён принц Индас. Ну допустим, так и есть. Я ещё согласна, что Димка может быть панцироносцем и что он приколол мне скрепку на воротничок. И если он принц Индас — ну что же, это очень хорошо. Значит, Райке Коренич неслыханно повезло. Но Славка? — девушка даже кулачки сжала, придя в негодование от мысли, что парень, назвавший её ворчливым пломбирчиком, может оказаться наследным принцем Ванахема, — нет, никогда. Кто угодно, хоть сантехник дядька Петька из соседнего дома, но только не Славка. Ты сама подумай, ну что в нём такого принцесского? Ой, нет... принцевского? Не то... спринцовского? Да ничего... ни вот на столечко!

Кира отмерила пальчиками слой толщиной в сантиметр.

— Сама ты спринцовка на ножках, — фыркнула отличница, — ты не поняла, что ли? Если Димка — это выживший каким-то чудом Индас, то он уже женат на Церене. Ясно? А если Индас — это Славка Кратов? Представляешь, что будет когда правда обнаружится и они поймут... кто-то из них — что он дважды женился? О Боже, а если Стешка — это его младшая сестрёнка Дженга? — при этой мысли Эммочка в буквальном смысле схватилась за голову.

— Если брат женится на сестре, да ещё и ребёночка ей сделает — это будет полный шандец, — заметила Кира, — но ты успокойся, потому что этого не случится. Ты просто втемяшила себе в голову какую-то ересь, только и всего.

Эммочка долго ерошила пальцами свою короткую шевелюру.

— Очень надеюсь, чтобы так оно и было, — сказала она, — но я всё-таки поставлю в известность Хлою. Она проверит — кто из наших знакомых является панцироносцем, и всё станет ясно.

— Идентификатор покажет нолик, и ты будешь выглядеть полной дурой, — фыркнула Кира, — а Стеша намылит твою шею — вот и всё.

— Мне не привыкать становиться незаслуженным посмешищем, — грустно улыбнулась Эммочка, — должно быть, судьба у меня такая... причудливая.

Кира решила сменить тему.

— Я всё думаю о Мидгарде, — сказала она, — эти наши "Панцири", телепортер... а ещё они там от звезды к звезде путешествуют так же, как мы — в другие страны. Прямо какая-то смесь науки с волшебством...

— Знаю, — ответила умная ученица, — Артур Кларк мечтал о таких временах, но не думаю, что ему понравилось бы то, что в итоге вышло. Хотели как лучше — получилось как обычно...

Эммочка окинула взглядом пруд, испещренный оранжевыми бликами от фонарей, и медленно прочла:

...Истории шире раскрылась завеса,

И век наш понять о себе нам даёт,

Что в типах машин — это сказочный взлёт,

А в типах людей — это время регресса,

Животворящего Духа отход...

— Это кто сочинил? — спросила Кира.

— Александр Солодовников, "Атомный век", — ответила отличница, — у него много стихов, изобличающих всю пагубность нашего развития. И, как я поняла после Хлоиного рассказа, не только нашего.

Небо темнело, и уже пора было расставаться. Кира сказала:

— Я после её рассказа поняла одно — играться в "Месть Юрия" или "Битву за Дюну" я уже точно не буду...

Никого, кроме рассевшегося перед телевизором Сашки, Кира дома не обнаружила. Оно и к лучшему. Сейчас девушке было просто необходимо остаться наедине с собой и своими мыслями. Ужинать она не стала, хотя приготовленная мамой горка блинов с творожной начинкой выглядела весьма соблазнительно.

Прикрыв поплотнее дверь, Кира уселась с ногами на подоконник и стала разглядывать светящиеся окошки в соседней двадцатипятиэтажной высотке башенного типа.

Люди. Они смотрят телепередачи, сидят за семейным столом, читают или просто валяются, созерцая потолок. По задёрнутым шторам скользят их тени. В большинстве своём они не знают и не задумываются о том, что буквально рядом с ними существуют другие люди. Их не видно и не слышно, их присутствия нельзя почувствовать, но это не делает их менее реальными. У них свои миры. В их мирах существуют свои правительства, армии, средства массовой информации, политические партии, богатые и беспринципные транснациональные корпорации со своими корпоративными вооружёнными силами... словом, всё, что есть и на Земле. Есть там и постоянно опаздывающие в школы девочки, шкодливые маленькие мальчики, погружённые с головой в работу отцы, школьные учителя, придирающиеся по поводу и без повода...

Есть там и зловещие полковники Приставкины, общительные Димки Феовановы, собственные Мирославы Кратовы, которые любят называть девчонок ворчливыми пломбирчиками.

И самое главное — ни в одном из них нет совершенства. Нет выстроенного рая на земле.

Бесчеловечные эксперименты, организованная преступность, взяточничество и казнокрадство, репрессии и геноцид, раскольники и ряженые проповедники, растлители чистых душ и лжеучёные — есть везде и всюду. В одном случае всё это загнано в глубокое подполье, в другом — пребывает на виду в ореоле славы и служит примером для подражания.

— Хлоя что-то говорила о едином центре, из которого поступают приказы, — вспомнила Кира, — и ведь правда... люди, разделённые расстоянием и географическими преградами, творили такое... а ведь вся информация открыта для просмотра. Если бы я имела желание и усидчивость — узнала бы об этом и сама...

Ещё капитан Пи говорила о существовании оккультно-мистических группировок или обществ, управляющих государствами из-под стола или из-за спинки трона. Управление осуществляется с помощью магии, интегрированной в общественные институты. Противостоять этим обществам зачастую невозможно — ибо как бороться против того, о чьём существовании ты даже не подозреваешь? Недаром же говорится, что самая большая победа Сатаны кроется в том, что люди более не подозревают о его существовании.

А ещё Хлоя сказала, что панцироносицы принесены на Землю с Мидгарда.

— Я — чужачка? — прошептала Кира, — я принадлежала миру, который пытался противостоять кошмару — и потерпел поражение? Те, кто хотел заменить настоящих людей на страшные безобразные подделки — сейчас торжествуют победу? Что они хотят? Чтобы вместо людей по улицам разгуливали искусственные существа вроде Чумного Доктора или того... зубастого и безглазого? И чтобы им отдавали отобранных от родных матерей деток, которых они превратят в себе подобных нелюдей?

С попустительства ли людей, обильно сдобренного малодушием и безразличием, или по иной причине — в мир начали проникать паразиты — причём паразиты в абсолюте. С ними нельзя договориться — они никогда не дадут того, что обещают; нельзя вести никаких дел — обязательно обманут или подставят, когда этого не ждёшь. Им даже сочувствовать нелепо — ведь они не считают свою природу ущербной. Они — Прогрессоры. Они мнят себя подлинными творцами Мироздания в том виде, какой оно имеет сейчас.

Киру охватил ужас при мысли, что вся Россия, или вся Земля — а затем и множество планет Млечного Пути — превратятся в зверинцы, населённые могущественными, умными, но при этом злобными и безжалостными созданиями, страстно желающими жить за счёт живых разумных созданий. А потом и вовсе от них избавиться.

— Не знаю, кто я, но четырнадцать-пятнадцать лет назад мне наверняка пришлось воевать против таких монстров. Может быть, уже тогда на мне был "Панцирь". А может... может, я была простой медсестрой в убежище Серенити. Какая разница...

Кира соскочила с подоконника, зажгла свет и подошла к зеркалу.

— Я совсем не похожа на чужачку, — пожала плечами девушка, — вот Рая и Хлоя действительно выглядят странно. А я и остальные — нисколько не напоминаем иномерных обитателей.

Со своими тёмно-русыми волосами, круглым лицом, синими, цвета распустившихся колокольчиков, глазами, Кира ничем не выделялась из тысяч других проживающих в Белокаменной девушек.

И Эммочка, с её пепельного цвета короткой стрижкой и глазами того же цвета, что у Киры, не выглядит чужачкой. Есть, правда, в её внешности небольшой изъян — кончики волос, сильно выгорающие летом, отчего шевелюра отличницы становится пёстрой, словно оперение курочки Рябы из сказки.

И Стешка выглядит обычной девушкой, разве что она ростом выше многих сверстниц, и у неё широкая, крепкая кость. Зелёные глаза, конечно, редкость, но это в пределах нормы.

Не выглядит пришельцем и белокурая Надя. Чем-то она на Киру похожа, только ростом выше и лицо покрупнее. А вот Раяна, её чёрные волосы с синим блеском и глаза... Кира вдруг подумала, что фиолетовые глаза на Мидгарде — совсем не редкость, в отличии от Земли. Кто-то сказал ей об этом, или она снова что-то вспомнила?

— Интересно — прежняя я тоже постоянно опаздывала в школу и плохо знала алгебру? — сказала себе Кира, — а может, даже наоборот, училась так, как сейчас учится Эмка? Вот было бы здорово вспомнить всё это... а ещё я не люблю в метро ездить. Это из-за сидения в Петренском подземелье? И почему я такая плакса? Это тоже оттуда?

Кира вспомнила слова Эммочки — та что-то говорила о Такседо Маске. Будто бы под его образом прячется Мирослав Кратов, и что он — наследный принц Ванахема. Умная вроде девочка, а ляпнула такую чушь... Мёртвые не возвращаются. Если только это не возвращение застреленного в лоб Чумного Доктора. Принц Индас давно на том свете. Это, как говорится, установленный факт.

— Я сегодня, наверно, до утра глаз не сомкну, — прошептала девушка, — если буду сидеть и ломать голову... ну их всех куда подальше. Подождём, что будет завтра. Как говорится, будет день, будет и пища...

Неожиданная мысль заставила её буквально застыть перед зеркалом.

"Рубашка. Чёрная рубашка военного образца, в которую меня запеленали. Её запах действовал на меня успокаивающе. Её носил кто-то из тех людей, что находился со мной в осаждённом подземелье. И я... если я даже в возрасте нескольких недель хорошо распознавала запах, которым пропиталась рубашка, значит, её владелец — он... кто он?"

Она зажмурилась и затрясла головой. Она не должна думать об этом. Ничем хорошим эти фантазии не кончатся.

Девушка не лукавила, когда говорила, что стратегия "Месть Юрия" стала ей надоедать, равно как и "Битва за Дюну"... Все эти послушники-пироманы, военные экстрасенсы, чаны для клонирования, гхолы, психодоминаторы и прочая дребедень наводили на неприятные размышления. В Союзе Независимых Миров успели осуществить многое из того, о чём земляне пока только мечтали.

И ещё как мечтали...

Кира вспомнила, как мама смотрела в Интернете выступление какого-то учёного-генетика из Южной Кореи. Тот сулил сказочные перспективы всему человечеству после того, как клонирование будет поставлено на промышленные масштабы. Глаза учёного старичка сверкали детской наивностью — или то было злорадство? — когда он говорил, что его внуки будут заказывать на заводах жён и мужей с такими внешними данными, о каких сейчас и мечтать нельзя. Старичок видел человечество тридцатого века со средним возрастом в тысячу лет, сплошь состоящее из Афродит и Адонисов...

Вот только этот господин почему-то хотел увидеть клонированное человечество сразу по всей Земле, а не в отдельно взятой стране. Мама, дослушав его бредни до конца, сказала, что стараниями таких вот "яйцеголовых" на Земле и вовсе людей не останется...

Кира после недолгих поисков обнаружила кабель питания от системного блока в маминой корзинке под клубками и спицами. Не прошло и десяти минут, как все инсталлированные на компьютер игрушки отправились в небытие. Попутно выяснилось, что на жёстком диске скопилось много временных файлов и мультимедийного мусора, затормаживающего работу операционной системы, и Кира, увлечённая наведением порядка в компьютере, не заметила, что вернувшаяся от гостей мама стоит за её спиной. Она даже вздрогнула, когда позади раздался тихий голос:

— Девочка не утерпела и выцарапала-таки провод...

— Я... — Кира обернулась и застыла на стуле. Уж теперь-то ей действительно достанется...

— Ну что ты, — мама запустила пальцы в Кирины волосы, — взяла, так взяла. Успокойся. Если ты не играешься, то что хоть делаешь-то?

— Разгружаю диск с ОС от хлама.

— Пойдём-ка в спальню, я у тебя кое-что спросить хочу...

Попутно мама заглянула в гостиную и велела Сашке выключить телевизор и идти спать. Тот подчинился, правда, без особого энтузиазма...

А Кира пыталась сообразить — не натворила ли она чего-нибудь эдакого — в школе или ещё где-нибудь? Не узнала ли мама, что никто сегодня не ездил на мамонтовскую дачу? Или...

Мама, прикрыв дверь, вынула из тумбочки позолоченную коробочку, раскрыла её — и глазам Киры предстал музыкальный медальон с цепочкой из незнакомого металла. Вот уж чего девушка никак не ожидала увидеть... И как только эта вещь сумела попасть из-за холодильника в мамину тумбочку?

Женщина заметила изменения в лице Киры, проявившиеся после демонстрации драгоценной вещички, и спросила:

— Ну и как ты это объяснишь?

Девушка сочла за благо не придумывать удивительных историй.

— Нашла в парке, — сказала она, — точнее, не сама нашла... Кратов дал.

— То есть, подарил? Или ты нашла?

— Он догнал меня и сказал, что видел, как я уронила коробочку. Не знаю... я ничего не роняла. Ему, наверно, показалось...

— А зачем, скажи пожалуйста, ты сунула её за радиатор?

— Чтобы Сашка не нашёл, — пожала плечами Кира, — ты же, мама, знаешь, что если к нему что-то попадает — то считай, что это навеки пропало. Я на следующий же день разместила объявления и указала, что отдам эту штуку тому, кто сумеет сказать, что видно в окуляре под крышкой...

Ей вспомнился странный сон. Она и незнакомый молодой человек на балконе, озарённые светом гиганта Асгарда. Он дарит ей медальон и говорит... кажется, что-то о том, что он достаётся будущей королеве Ванахема.

Но об этих деталях маме знать ничего не нужно. Во всяком случае, пока.

— Да... — сказала мама, — и до сих пор никто не приходит.

Она подержала медальон на весу и сказала:

— Вещичка хоть и прекрасно музицирует, но какая-то не очень дорогая. Металл... вот уж не знаю, что это за металл, но точно не драгоценный. Вот только зачем пихать её за холодильник к тараканам? Я там ловушку для них ставлю. Если никто не откликается — подержи эту, так сказать, драгоценность, у меня, если у себя боишься оставить. Да, и... кто такой этот Кратов? Я думала, ты дружишь с Гришей...

— Да так... Стешкин приятель, — махнула рукой Кира, — сегодня утром я его у пруда видела, и он сказал, что я — ворчливый пломбирчик.

Мама хихикнула.

— Что ты ворчунья, это он верно заметил, — сказала она, — как сцепишься с Шуриком, так ни его, ни тебя не унять...

Кира вдруг вспомнила тот самый вечер, когда Листиков поцеловал её, и всё то, что он говорил.

— Мам, а скажи... вот Гриша говорил, что моё лицо не боится света. Что, интересно, он имел в виду?

— Не боится света... так и сказал?

— Да.

— Просто твоя кожа не испорчена сомнительной химией, и он это сразу понял. Вот посмотри на Эмму — она никак не выглядит на свои четырнадцать лет. У неё лицо десятилетней малышки... не замечала этого? — и мама начала объяснять, что большинство девушек, начавших накладывать и каждодневно править макияж с самых ранних лет, впоследствии, как правило, после двадцати-тридцати, имеют очень нездоровую кожу на лице, отчего выглядят рано постаревшими.

— У тебя всей этой химии не было, — закончила она, — и вот лет через десять-пятнадцать, когда вы соберётесь классом на встречу выпускников, ты увидишь, что многие твои одноклассницы половину вечера будут разрисовывать себе лица и глядеться в зеркальца. А ты — не будешь, потому что никто не решится дать тебе твои тридцать лет. Ты будешь выглядеть новой без всякой раскраски.

— Ох, мамочка, — вздохнула Кира, — как я, оказывается, мало знаю...

— Ну а на что тогда я у тебя? — и мама поцеловала дочь в макушку, — кстати, твой Гриша уже сколько дней не появляется и не звонит. Поругались?

— Нет. Просто он занят. У него ведь выпускные экзамены в этом году. Да и у меня тоже переводные... ох, скорее бы лето. К бабушке хочется...

— Понимаю, — усмехнулась мама, — кстати, Кирушка... хочешь узнать кое-что ещё?

— Про что?

— Про тебя и твоего маленького братика. Я тебе скажу как есть, только ты уж не обижайся...

— А что с ним не так?

— Видишь ли, — мама усадила Киру рядом с собой, — я уже давно заметила, что вы оба отлично ладите между собой всё лето и первый месяц осени. Затем вы начинаете между собой всё чаще и чаще цапаться и к началу нового года буквально воюете. И так — до следующего лета. Ты этого не замечала?

— Нет... а это что, так важно?

Кира привыкла думать, что Сашка — типичное дитя двадцать первого века в самом худшем смысле этих слов, чьи мыслительные способности начисто убиты бестолковыми телепередачами и чрезмерным вниманием со стороны старших. Что же в сем случае могла сказать мама?

— А хочешь знать, почему так происходит?

— Хочу.

— Летом, когда мы втроём живём в Заборье — ты занята. У тебя там куча дел. Ты постоянно что-нибудь делаешь в саду, в огороде, в теплице. Тебя там ценят, с тобой советуются, и нашему маленькому Шурику остаётся — что? Правильно, признать за тобой авторитет. А здесь, в Москве? Здесь у тебя куча бесполезных занятий. Если кто тебя и ценит, то только те, у кого такая же куча бесполезных и никчёмных дел, вроде он-лайн-баталий. Разве тебе становится лучше после такого времяпрепровождения? Ясно, что не становится. В Заборье ты вся прямо светишься и тем самым меняешь всё вокруг. А здесь после компьютерных игрушек твои глаза выглядят так, словно ты — потерявший интерес к жизни инвалид, начавший спиваться. Глядя на тебя, идёт вразнос и Шурик. Он ведь ждёт от тебя чего-то, но не может толком объяснить — чего, поскольку опыта у него мало. Вот так-то...

— И что мне делать тогда?

— Занимайся тем, что приносит тебе радость, а не подделку под радость, после которой начинается... скажем так, похмелье.

— Я теперь не буду ни во что играть. Я сегодня уже всё с компа удалила.

— Ну вот, в твоём личном времени высвободилась свободная ниша. Нам с тобой придётся её чем-то заполнить... скажем, ужин мы будем готовить вместе. У бабушки мы ведь так и делаем. Разве это трудно?

— Нет, — помотала головой Кира, — нисколечко не трудно... просто я всегда что-нибудь путаю и забываю.

— Тут, девочка, всё дело в практике. Вот, например, мы завтра вечером с тобой можем замутить что-нибудь особенное... а теперь иди ложись. Только когда в ванную пойдёшь, не бросай полотенца где ни попадя!

— Конечно... спокойной ночи, мама.

— Спокойной ночи, Кирушка.

Кира застелила постель и почти разделась, когда ей вдруг позвонил Гриша. Вслушиваясь в его голос, девушка поняла, что тот чем-то обеспокоен и вдобавок торопится. Выслушав её ответы на вопросы о состоянии дел и о здоровье, он вдруг поинтересовался:

— Скажи, Кира... в твоём классе есть такой пацанёнок — Сашка Еслик?

— Да, есть... с заячьими зубами. И противный такой. А что?

— Дело в том, что я кое-что увидел. Завтра, в два пополуночи, он и ещё двое ребят будут развлекаться в обществе инкопа, и эти посиделки для них могут плохо закончиться. Я потому и звоню, чтобы предупредить...

— Что? — Кира почувствовала, как пальцы, сжимающие мобильник, внезапно повлажнели, и перехватила трубку левой рукой, — Еслик... с инкопом? Ты ничего не напутал?

— Завтра Еслик познакомится с парочкой отличных ребят. У них будет вишнёвая "девятка", свободная квартира и куча денег. Соблазнившись обилием пива, дорогих сигарет и дисков с порнухой, Еслик пойдёт за новыми знакомыми, как привязанный. В два пополуночи они выйдут в подъезд покурить. С ними же выйдет неизвестное существо. Это произойдёт в Печатниках, в седьмом доме на Батюнинской. Их квартиру найдёте легко — из неё на весь двор будет звучать песня "Настоящее дерьмо". Еслик запустит её раз десять подряд, не меньше. И если вы пойдёте туда — будьте очень осторожны, потому что существо, которое вы встретите, будет намного опаснее всех предыдущих. И, скорее всего, оно придёт не в одиночку...

Час от часу не легче... Зачем инкопам понадобился этот ни на что не годный Еслик? Что там ещё за квартира на Батюнинской? Инкопный притон, или что другое? Кира изо всех сил старалась заставить себя рассуждать здраво и быстро, как это бывало во время столкновений с монстрами, но ничего у неё не выходило.

— Ой, Гриша... да откуда ты это всё берёшь? Да ещё с такими подробностями? Ты меня пугаешь...

— Я это вижу. Это происходит независимо от моего желания. И пусть я не могу воевать так, как вы, но я тоже хочу, чтобы вся эта иномерная хрень убралась с Земли.

— Иномерная? Ой, да ты понимаешь, что говоришь, да ещё по телефону? А если нас кто-нибудь слушает?

— Не бойся. Никто нас не слушает. Я это знаю. Просто запомни, что я говорил, и попробуй там со своими что-нибудь предпринять. Извини, я тороплюсь. Спокойной ночи, Кира.

Девушка ещё долго сидела на кровати, сжимая умолкнувший мобильник. Недоумение сменилось тревогой. Каким бы ни был этот Сашка Еслик, будет несправедливо и нелепо, если какой-нибудь иномерный уродец с пятачком или ластами использует его в качестве макета или мишени для оттачивания своего смертоносного мастерства...

Она долго лежала, глядя в потолок. Сон не шёл ни в какую.

— Хорошо ещё, что в школу идти не надо, — прошептала Кира, — иначе я точно уснула бы где-нибудь на полпути...