Отряд Поттера (джен)

Лицо Алекса в связном зеркале выглядело встревоженным.

— Да, Арчи сказал, что с ним все будет в порядке. Финнигана я отправил в гостиную Гриффиндора: эвакуация отменена. Ник, тут столько всего произошло! Я боюсь, что не справлюсь.

— Справишься. Сосредоточимся на главном, — ответил ему Николас. — А главное сейчас, как ни печально, — придумать правдоподобную легенду.

— А придумывать ничего и не нужно. Надо лишь умолчать о том, что Финниган был в Тайной Комнате. Там еще какая-то история с акромантулами, которых вырастил в Запретном Лесу Рубеус Хагрид, но это уже не наши проблемы.

— Думаю, Дамблдор дождется Гарри, прежде чем выслушать всю историю: участие остальных ему не так важно.

— Грейнджер поведала мне, что наплела Флитвику о том, что при ее рассказе обязательно должен присутствовать Дамблдор. А ему, в свою очередь, сказала, что для полной картины нужны еще Хагрид и Гарри. В принципе, так оно и есть.

Николас хмыкнул, не сдержавшись.

— Мне кажется, или маленькая армия Гарри справляется без нашего участия?

— До армии не дотягивают еще, но да, почти, — кивнул Алекс. — Только видел бы ты Финнигана. Парнишка был на грани, хотя старательно пытался это утаить. Но, черт возьми, спрятать меч Гарри, да еще и умудриться заменить его мечом Гриффиндора... Хорошо среагировал, ничего не скажешь.

— Кстати, как ты его поднял наверх?

— С помощью «Мобиликорпуса», предварительно укутав его Мантией. Ведь левитируемый объект ориентирован не на поверхность земли, а...

— ... на кончик палочки, — закончил за него Николас. — Не знал, что тебе известны такие факты. Мало кто об этом догадывается.

— Я знаю, — довольно ответил Алекс. Затем его взгляд потемнел: — Жаль Локхарта.

— Да... У него осталась семья, родные, близкие?

— Кажется, нет. Родители его умерли, братьев и сестер не было, жены тоже. Насчет постоянной подруги мне неизвестно, но все же вряд ли: он был популярен среди женщин, и ему это нравилось... Честно говоря, не ждал от него такого поступка.

Николас не ответил. Позади него кругами ходил Сириус, заламывая пальцы и грызя ногти. Он слышал только обрывки фраз Алекса, и Николас затылком ощущал его нарастающее нетерпение.

— Ты можешь придти сюда? О многом еще нужно поговорить и еще больше сделать.

— Извини, — Алекс покачал головой. — Тут еще многое надо разгрести, нет времени. Подключи Блэка, вдруг на что-нибудь сгодится.

Николас был уверен: Алекс знает, что Сириус слушает их разговор.

— Естественно, — ответил он. — Удачи.

— Ага, до связи.

Зеркало помутнело, и Николас отложил его в сторону.

— Ну что там? — тут же спросил Сириус.

— Все обошлось.

— Что обошлось? И кто такой Локхарт?

— Преподаватель Защиты от Темных Искусств в Хогвартсе. Он погиб в Тайной Комнате.

Сириус ненадолго замолк.

— Локхарт... Я никогда не слышал о таком.

— В последние годы он стал очень популярен. Путешественник и борец со злом. Странный был человек. Тщеславный, даже немного глупый, насколько я мог судить издалека. Он погиб, защищая Гарри от василиска.

— От василиска? — недоуменно спросил Сириус. Его глаза заполнил гнев. — Вы знали.

— Да. — «Если он меня сейчас проклянет, он будет в своем праве», — подумал Николас, хоть и был уверен в правильности своих действий. Гнев порой действительно бывает праведным, что бы ни говорили мудрецы. Но вместо этого Сириус пробормотал сквозь зубы:

— Что-то это мне напоминает.

«Лучше бы он меня проклял».

— Да, и мне тоже. Но я не собираюсь перед тобой оправдываться, и скажу тебе почему. Об этом знал не только я.

Сириус всплеснул руками.

— Понятное дело, еще этот твой Алекс! — вскрикнул он.

— Да, — ответил Николас. — И Гарри тоже.

Тишина, наступившая в комнате, была готова зазвенеть. Николас представил себе, что сейчас творится в голове его собеседника, и посочувствовал ему. «Ты сбежал из Азкабана, Блэк, но тебе еще предстоит много потрясений. Лучше я закалю тебя сейчас, чтобы ты был готов. Гарри не должен тебя потерять».

— Что ты ему сказал, Фламель? — спросил Сириус тоном, больше похожим на рычание. — Я не позволю тебе пудрить мозги моему крестнику, будь ты хоть самим Мерлином!

— Клянусь тебе, — спокойно произнес Николас. — Я не говорил ничего, что могло бы убедить Гарри отправиться на битву с василиском. Но твой крестник не тот, кем ты его себе представляешь. — Сириус вздрогнул. «Умный парень». — И когда ты встретишься с ним, прими его таким, какой он есть, не жди увидеть свою маленькую копию или копию Джеймса Поттера. Ты разобьешь ему сердце, а я предпочту отправить тебя обратно в Азкабан, чем допущу это. Теперь выслушай меня. — И Николас пересказал ему догадки Гарри о Наследнике и о причинах его нападений. Сириус слушал молча, нелепо нависнув над ним и не додумавшись сесть рядом или напротив.

— Но все же... почему Гарри решил идти туда один?

— Потому что у него были на то причины. И этих причин мы не узнаем, пока не услышим его рассказ. Боюсь, что первым его выслушает Дамблдор, но тут мы ничего не можем сделать. — Николас посмотрел ему в глаза. — Он не ребенок, Сириус. К сожалению, он уже не ребенок.

— Нет, потому что у него не было детства, — со злостью ответил Сириус. — Ничего, мы наверстаем упущенное.

— Вот такие слова от тебя мне приятно слышать. Но у нас есть пара месяцев, прежде чем ты сможешь встретиться с Гарри, и до этого времени у нас много дел. Не считай меня бессердечным, но лучше нам сейчас заняться тем, что нам под силу.

— О чем ты?

Николас встал со стула.

— Я хочу тебе кое-что показать. Но там, возможно, будет несколько гоблинов, поэтому, если позволишь, я бы хотел подправить твою внешность.

— В этом нет нужды, — произнес Сириус, и в следующий миг перед Николасом появилась большая угольно-черная собака. «Так вот в чем было дело».

— У вас много скрытых талантов, мистер Блэк. Но сразу оговорюсь: не удивляйтесь моему поведению, когда мы встретимся с гоблинами, и, будьте добры, ведите себя как глупый пес.

Сириус гавкнул в ответ.

— Отлично. А теперь, — Николас про себя улыбнулся, подумав о том, что сказал бы Алекс, если бы был здесь. — Бродяга, лапу!

За секунду до того, как они аппарировали, Николас стал свидетелем необычного явления: выражения удивления на лице собаки.

* * *

— Вы поспешили, — с укоризной заметил голос.

«Он слишком многое себе позволяет», — подумал было Гарри, но остановился.

— Не было выбора.

— Не говорите мне об отсутствии выбора. Вся ваша жизнь...

— Не говори мне о моей жизни.

Послышалось что-то, похожее на смех. «Он же не умеет смеяться, но изображает звук смеха, чтобы разозлить меня. Даже сейчас».

— Как будто вы ее помните...

— Помню. Кое-что — помню.

— Поздравляю. А теперь, если позволите...

— Она была там.

Голос не отвечал долго. В наступившей тишине Гарри услышал, как кто-то знакомый неподалеку шепнул «Не надо было», а затем — «Пенни».

— Когда именно?

— Не могу сказать. Но я почувствовал, очень сильно. Было больно.

— Как вам может быть больно?

— Было больно ему, а значит, и мне, — ответил Гарри, не зная, про кого он говорит. Слова возникали сами собой, и как он ни пытался, контролировать этот процесс не получалось.

— И что теперь?

— Не знаю. Мне известно лишь одно: мое участие в этой истории лишь временное. Я закончу свое дело и уйду. Как можно быстрее.

— Вы хотите сказать — навсегда?

— Возможно. В любом случае — надолго.

В следующий миг Гарри понял, что это сон. Но проснуться не мог. «Может, я умер?» Но он чувствовал тяжелые веки, закрывавшие его глаза, хотя разлепить их не хватало сил. Такое бывало с ним нечасто: спать и знать, что видишь сон.

— Прости меня, — произнес слабый голос.

— Тебе не за что извиняться, Пенни, — ответил кто-то.

— Что произошло?

— Моя сестра... Наследник Слизерина похитил ее.

— Джинни!?

— Тише! Не беспокойся, с ней все будет хорошо. Она вон там, спит, посмотри.

— Не могу подняться. Все тело словно каменное.

Кто-то всплакнул. Гарри очутился в темном подземном туннеле, стены и пол под его ногами слабо светились. На ощупь эта поверхность должна была быть мягкой, но его ноги ничего не ощущали. Впереди, в конце туннеля, уходящего вниз, виднелись багровые отблески. «Огонь». Сверху вновь донесся голос.

— Но что случилось?

— Я не знаю. Говорят, Гарри Поттер спас ее и победил Немыслимый Ужас.

«Что за бред?», — подумал Гарри, но воспоминания о произошедшем тут же нахлынули на него. Руки Волдеморта, холодные, как лед. Призрак, который не был призраком. Было больно, так больно, как не было никогда раньше. Он ударил мечом, а затем — тьма.

— Что-то еще произошло, да? Я вижу по тебе, скажи...

— Профессор Локхарт, Пенни... он погиб.

Нет. Только не это.

Гарри хотел вскочить, но руки его не послушались. Он мог бы сказать, что Локхарт был с ним рядом, что он исчез за колонной, как только заклятие Волдеморта перестало действовать. Но что было потом?

«Такие люди не умирают в постелях, окруженные любящими внуками», — прозвучали слова профессора Локхарта у него в голове. — «О, нет. Они сражаются, обыгрывают смерть раз за разом, а потом пропускают невольно ее себе за спину и погибают, сраженные».

Нет, пожалуйста.

«Смерть может позволить себе проиграть, а ты — нет».

Он не должен был идти со мной, подумал Гарри. Он почувствовал, как по щеке катится слеза, дразня кожу, и захотел утереть ее, но руки его не слушались. Застонал от злости, но из горла не вырвалось ни звука. Усталость навалилась вновь, уволакивая сознание в пучину тьмы, мысли становились все менее внятными.

— Все будет хорошо, обещаю, Пенни.

— Надеюсь, Перси, — ответил слабый голос. — Надеюсь.

* * *

Утреннее солнце золотило виднеющиеся за холмом башни Хогвартса, и иногда какой-нибудь случайный луч, отразившись от блестящего стекла окон, слепил Гермионе глаза. Огромное количество людей собралось сегодня для того, чтобы проводить в последний путь Гилдероя Локхарта. «Слишком много», — думала она, разглядывая лица с нацепленными на них скорбными выражениями. Хотя присутствовали и те, чье горе выглядело вполне откровенным: несколько десятков ведьм различного возраста сгрудились под тенью большого дерева и, не скрывая чувств, рыдали друг у друга на плечах. Одна женщина держала в руках младенца, вливавшего в общий шум свой недовольный плач.

Гермиона бросила взгляд на преподавателей. Могло показаться, что лишь Снейп вспомнил про приличия: он был одет в свою неизменную черную мантию. Остальные хоть и выглядели с иголочки, но все же не так, как, по мнению Гермионы, следовало выглядеть на поминках коллеги. Она смотрела на каждого из них по очереди, пытаясь угадать их мысли. Печаль, которую она видела, была скорее необходимостью, чем искренностью. У некоторых профессоров она заметила еще что-то. Слишком часто Гермиона видела такую же эмоцию в зеркале. Стыд.

«Им стыдно за то, что они думали о профессоре Локхарте», — поняла она. Рядом с ней кто-то всхлипнул, но Гермионе уже не хотелось плакать. Никто не может плакать все время, а она уже нарыдалась, сидя на полу в туалете для девочек. К Гарри их не пускали. «Он единственный, кто должен был здесь присутствовать». Состояние Джинни улучшалось с каждым днем, иногда она просыпалась, чтобы перемолвиться парой слов с родителями или братьями. Рон долго просидел у ее постели, но увидеть Гарри, который был огорожен от посторонних взглядов ширмой, ему не удалось. На все вопросы Помфри отвечала лишь «Поттеру нужен отдых».

На другом конце круга, образованного собравшейся толпой, Гермиона видела учеников Равенкло и Слизерина. Энтони Голдстейн попытался забраться в задние ряды, но его долговязая костлявая фигура все равно торчала среди его однокурсников, как монумент. Он был мрачен, как всегда, но в его глазах, насколько она могла видеть, не было ни скорби, ни печали. «На удивление безэмоциональный человек», — подумала Гермиона, намеренно избегая слова «бездушный».

Лаванда, стоявшая рядом с ней, утерла слезы:

— Ты не видела Парвати? — голос ее был слабым и тонким, какой бывает у тех, кто долго плакал. Лаванда Браун редко скрывала свои эмоции.

— Нет, — ответила Гермиона, затем, поразмыслив, добавила: — Может, она вместе с Падмой?

Среди учеников Равенкло их не было видно, но сестры вполне могли при своем невысоком росте затеряться в толпе. Знает ли Лаванда о том, что ее лучшая подруга — змееуст? И как она отреагирует на это? Гермионе вдруг стало очень тяжело от этой мысли, ее рука нашла ладонь однокурсницы, которая с готовностью ответила на этот жест. Пальцы Лаванды были холодны, как лед, хотя яркое весеннее солнце уже поднялось достаточно высоко и начинало припекать.

Вокруг нее наступила тишина, и Гермиона осмотрелась. Преподаватели расступились, пропуская Дамблдора, который был одет сегодня в черно-белую мантию. Директор поднялся на холм, но не на самую вершину, а лишь на пару футов от подножия, и направил палочку себе в горло.

— Сегодня печальный день... — усиленный магией голос разнесся по толпе, удаляя остатки осторожных шепотков. — Но он мог стать еще печальнее, если бы не доблесть одного человека. В мире много зла, но на наше счастье, на свет появляются такие люди, как профессор Гилдерой Локхарт. Не знаю, боялся ли он когда-нибудь и чего-нибудь, но знаю, что он боялся за кого-то. Он погиб, чтобы другие жили. Чтобы жили дети, которых он учил сражаться со злом, напоследок дав им самый важный урок. Вряд ли кто-то знал его хорошо... истории о подвигах заставляют восхищаться, но сами подвиги порой оставляют в наших душах другой след, другое чувство, гораздо более глубокое. — Дамблдор опустил голову, словно сбился с мысли. — Мы еще не успели выяснить всех обстоятельств произошедшего, но кое-что нам известно, и я считаю, что профессор Локхарт заслужил того, чтобы вы узнали об этом не со страниц «Ежедневного Пророка». — Он прочистил горло. — Профессор Локхарт вместе с мистером Гарри Поттером уничтожили чудище, известное в преданиях как Немыслимый Ужас Тайной Комнаты. — По толпе пронесся судорожный вздох. Дамблдор подождал, пока разговоры стихнут, затем, вздохнув, добавил: — Тайная комната — больше не миф, и хотя вряд ли мы сумеем разгадать все ее секреты, она более не опасна и не принесет ученикам школы вреда. Вход в нее вновь закрыт, и открыть его сейчас могут, насколько мне известно, лишь трое человек, которым можно доверять... Мы живем во времена, когда легенды прошлого появляются из небытия, чтобы потревожить наш покой. Но есть герои, готовые взять на себя бремя борьбы со злом. Спасибо Гилдерою Локхарту, спасибо за все.

Раздались осторожные аплодисменты, и Дамблдор сошел с импровизированного постамента.

Следующим на холм взобрался министр магии, которого Гермиона тут же узнала. Как и на фотографиях в газете, Корнелиус Фадж был облачен в темно-серую мантию в тонкую белую полоску, что внешне прибавляло ему роста. Он поднялся на холм гораздо выше, чем Дамблдор до этого, и так же воспользовался Заклинанием Громковещания:

— Вряд ли кто-то мог выразиться лучше, чем профессор Дамблдор, — неловко пробормотал он и, казалось, чуть-чуть смутился, будто выразился не так, как хотел. Гермиона отлично знала это чувство, когда фраза в твоей голове звучала лучше, чем произнесенная вслух. — Гилдерой Локхарт был отважным человеком, прославлявшим свое имя и свою страну бесчисленными подвигами по всей Европе и Азии. Последний подвиг стоил ему жизни, и он отдал ее, не раздумывая. За это великое деяние Министерство Магии справедливо решило наградить профессора Гилдероя Локхарта Орденом Мерлина Первой Степени... посмертно. И поскольку к нашему сожалению у профессора Локхарта не осталось родственников, которым мы могли бы передать эту награду, я отдаю ее школе, за которую он пожертвовал собой.

Фадж достал небольшую, но богато украшенную коробочку и вручил ее директору. Дамблдор, в свою очередь, передал ее Флитвику. Профессор Чар достал медаль из коробки и поднес ее к белому обелиску. Он направил на нее палочку, и медаль вместе с красной лентой прошли сквозь мрамор, оставшись вмурованными в него, и на белоснежной поверхности засиял золотой кругляш. Флитвик еще раз взмахнул палочкой, и на могиле профессора Локхарта появился букет красных роз. Гермиона постаралась не думать о том, что тела профессора там нет — лишь пустой гроб с прахом.

Жест Флитвика послужил знаком для остальных. Беспорядочной толпой собравшиеся подходили к обелиску, чтобы поднести цветы или просто поплакать. Почувствовав, что ее тянут за руку, Гермиона покачала головой, и Лаванда, понимающе на нее посмотрев, присоединилась к процессии.

Мимо проходили люди, но никто ее не задел. Боковым зрением она заметила своих друзей: Дина, Симуса, Рона и Невилла. Фред и Джордж оставили что-то во все растущем разноцветном ворохе, но прежде чем Гермиона успела разглядеть что именно, миссис Уизли положила рядом большой букет полевых цветов. «Должно быть, с Джинни сидят Перси и мистер Уизли», — подумала Гермиона.

Толпа начала движение в обратном направлении, но Гермиона осталась стоять неподвижно. К ней приблизились друзья, но она не нашла в себе сил улыбнуться или хотя бы повернуться к ним.

Фадж о чем-то беседовал с Дамблдором, чей взгляд не выражал ничего хорошего. Он молча шагал к замку, а министр магии следовал за ним, едва поспевая за длинными шагами директора Хогвартса. Гермиона хотела сегодня ночью спланировать свой рассказ заранее, но у нее ничего не получалось. Тот факт, что нужно сначала дождаться возвращения Хагрида из Азкабана, ее успокаивал: еще есть время.

— Гермиона, все хорошо? — тихо спросил у нее Дин.

Она кивнула. «Они не двинутся с места без меня», — поняла она, и эта мысль одновременно несла в себе и тепло, и беспокойство. Гермиона молча смотрела на многочисленные цветы, окружившие обелиск со всех сторон. Несколько человек, задержавшихся здесь, все еще клали букеты и почему-то конверты — уже не на могилу, а на землю вокруг нее, и это пестрая куча распространяла аромат по всей округе.

Вдруг внимание Гермионы привлекла одинокая фигурка маленькой девочки, которая шла к обелиску. Она была такой маленькой, что Гермиона приняла бы ее за ребенка, если бы не черная школьная мантия. Светлые, почти белые волосы девочки достигали ей до пояса, отливая легким желтым цветом в лучах солнца. Приблизившись к могиле, она сняла с себя обувь и босиком проделала оставшиеся несколько шагов, затем опустилась на корточки, и рядом с дорогими и профессионально собранными букетами на траву опустился одинокий белый цветок. Наверное, дело было в жуткой усталости, которая преследовала ее все утро, и в том, что она не помнила, когда в последний раз завтракала, обедала или ужинала, но Гермионе показалось, что этот маленький цветок выглядит гораздо внушительней, чем все остальные вместе взятые.

— Пойдем, — позвал ее Рон. В последнее время все, что бы он ни говорил, звучало непривычно серьезно. — Может, нас уже пустят к Гарри.

— Да.

— Ты говорила с мистером Стобсоном?

— Да, — Гермиона моргнула пару раз и, прикрываясь ладонью от светившего в глаза солнца, посмотрела на друзей. — Он велел выслушать Симуса. А дальше я решу, что нам делать.

Симус кивнул. Никто не возразил ей, и впятером они двинулись к замку.

— Не подумайте ничего плохого, — произнес Дин, хмурясь. — Профессора Локхарта наградили Орденом... И он его заслужил, конечно, я ничего такого не имею в виду, но... почему Гарри не получил такой же?

— Он же в больнице, — ответил Невилл. — Наверное, его наградят, когда выздоровеет.

— Нет, не наградят.

Все повернулись к ней.

— Почему? — спросил Рон.

Гермиона вздохнула.

— Потому что он Гарри Поттер.

* * *

— Да посмотри же, он очнулся.

— Если ты будешь продолжать кричать, он точно очнется!

Гарри открыл глаза, но тут же вынужден был зажмуриться от яркого света, проникавшего в окно. Рядом с ним на табурете сидела Гермиона, позади нее маячил еще кто-то, кого он не мог рассмотреть без очков.

— Джинни...

— Жива, не беспокойся. Гарри, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — соврал он. Напряженный тон Гермионы подсказал ему, что она боится его тревожить. — Я знаю, Гермиона.

— О чем?

— О профессоре Локхарте. Я слышал, как Перси говорил об этом.

— Перси?

Гарри задумался.

— Да, думаю, это был он. Сегодня ночью. Разговаривал с какой-то Пенни.

— Я... — Гермиона бросила взгляд через плечо. — Я отведу тебя на его могилу, когда... когда тебя выпишут. — Ее глаза были красными от слез.

— Хорошо. — В душе было как-то пусто. Гарри знал, что пройдет некоторое время, и ему будет очень грустно от того, что произошло. Но сейчас он не чувствовал ничего, кроме головокружения и слепой тяжести на сердце.

— Ты хочешь есть? — спросила Гермиона.

— Нет. — Гарри наконец смог различить черты того, кто молча стоял за ее спиной. — Симус, это ты?

— Ага, я, — скомкано ответил Симус и подал ему очки. В комнате кроме них троих никого не было. — Выглядишь жутковато. У тебя зуб выбит, ты в курсе?

— Правда? — Гарри не чувствовал боли — мадам Помфри знала свое дело, — но ощупав языком зубы, обнаружил дыру на месте одного из них. — Как это я так умудрился? И что это за место?

— Для тебя нашлась личная палата. Идешь на повышение, поздравляю. — Симус огляделся и присел на больничную койку. — Я могу говорить, Гермиона?

— Да, нас никто не слышит.

— Отлично, — тихо сказал он и тут же выпалил: — Ты там такого натворил! Я никогда ничего подобного не видел! Когда ты успел научиться?

Гарри смутился.

— В каком смысле? Где?

— В Тайной Комнате!

— Мои вещи! — вскрикнул Гарри. — Если их найдут...

— Они у меня, — успокоил его Симус.

— Откуда?

— Взял с твоего бессознательного тела.

— Ты был там?

— Да, с твоей Мантией-Невидимкой, потом расскажу. Сначала ответь на вопрос.

— Это само собой вышло... — Гарри попытался припомнить подробности. — Мою палочку Джинни, то есть, Наследник, отобрал не прямым заклинанием, а чарами, наложенными на Комнату. По крайней мере, я так думал и, кажется, оказался прав. А так как палочка в руках Джинни принадлежала мне, она отреагировала в мою пользу, когда я со второй палочкой произнес заклинание. Мне Ник рассказывал...

— Да я не про это! Как ты василиска убил? Прям как Глэнмор Пикс, Моргана тебя забери!

— О чем ты? — спросил Гарри. Вдруг голову пронзило болью такой слепящей, что он перестал что-либо слышать и видеть. Через секунду все стихло, мир вернул привычные краски, но рядом с ними уже стояла мадам Помфри, вытаскивая из карманов бутылочки с зельями.

— Не тревожить больного! Единственное, о чем я попросила: не тревожить больного! Почему это так сложно? Убирайтесь отсюда, и чтобы духу вашего я здесь не видела! Поттер еще не здоров, придете, когда я разрешу!

Гермиона и Симус, опустив головы, поспешно выбежали из помещения, напоследок бросив на него тревожные взгляды.

— Что у вас болит, Поттер?

— Уже ничего. Голову кольнуло, но сразу прошло.

— Прошло, говорите, — Помфри покачала головой. — Знаю я, как это у вас бывает, Поттер. Выпейте лучше вот это.

Зелье пахло отвратительно, но оказалось почти безвкусным.

— Укрепляющее?

Помфри хмыкнула.

— Уже узнаете зелья по вкусу?

— Только некоторые, — Гарри поморщился. — Вы можете мне зуб отрастить?

— Поттер, я вырастила вам все кости правой руки, но нет, с зубом я не справлюсь. Конечно же, могу! И не задавайте глупых вопросов, будьте любезны. Ваш зуб подождет. Есть такая вещь, как совместимость компонентов, и костерост для зубов не рекомендуется употреблять с зельями, которые мне пришлось в вас вливать. Репортеров я сюда не пущу, так что никто не увидит вашу попорченную улыбку, кроме ваших друзей. Да и их бы здесь не было, если бы не просьба директора.

Дамблдор. Гарри прошиб холодный пот.

— Профессор Дамблдор вернулся в школу?

— Естественно. Прибыл вчера, сразу после того, как вас доставили ко мне. Давно я его таким злым не видела... Впрочем, вам все это знать необязательно, вам нужен покой...

— Прошу вас, мадам Помфри, я не смогу отдыхать спокойно, пока не узнаю хоть чего-нибудь!

Помфри недовольно на него посмотрела.

— Что вам нужно знать?

— Понятия не имею, — ответил Гарри, чтобы не выдать вполне определенную направленность своего любопытства. — Расскажите хоть что-нибудь.

— Дамблдор — снова директор, как вы, наверное, уже поняли. Профессора Бреннигана отстранили от должности, хотя никакой он не профессор и никогда им не был. Невыразимцы еще раз осмотрели Тайную Комнату, сказали, что там больше нет ничего опасного. Еще бы, после того как вы... — Помфри замолчала, хмуро на него поглядывая. — Я не знаю, как вы делаете то, что вы делаете, мистер Поттер, но удача может от вас когда-нибудь отвернуться. Если бы не профессор Локхарт...

— Где его похоронили? — спросил Гарри для того, чтобы сменить русло, по которому начинал двигаться их разговор. Об этом он пока говорить не мог, да и не знал, что сказать.

— У озера, — ответила Помфри, поджав губы. Ее голос дрожал, как натянутая струна. — Сегодня утром. Я не присутствовала на церемонии, ваше состояние и состояние других больных все еще вызывало тревогу... Кто же знал, что так все обернется? Он всегда казался таким... тщеславным, чего уж скрывать, даже глуповатым... Эгоистичный, недалекий, казалось бы... — Она не проронила ни слезинки, но ее глаза заблестели. Гарри стало неловко из-за того, что он завел этот разговор. Лучше было бы вообще молчать. Он представил себе, каково это: следить за окаменевшими учениками день за днем несколько месяцев подряд, не зная, как им помочь, не зная, что с ними может произойти в любой миг.

— Извините, — пробормотал он. — Давайте не будем об этом. Скажите, как Джинни?

Мадам Помфри рассмеялась.

— Вы пытаетесь меня отвлечь, Поттер? Не стоит, уверяю вас. С мисс Уизли все в порядке, а ученики, подвергшиеся нападению, почти пришли в норму. Все, что можно исправить, я исправила, но жаль, что исправить можно не все. — Она взяла с тумбочки пустые склянки. — Отдыхайте, Поттер. Как можно больше покоя, и вскоре я вас выпишу.

* * *

Как и в прошлых случаях, он не заметил ничего, пока голос его не окликнул:

— Доброй ночи.

— Как тебя зовут?

— Так, как я позволю себя называть.

Услышав пароль, он убрал палочку. Незнакомец так и не открыл своего лица, пряча его под глубоким капюшоном, но он находил это настолько же интригующим, насколько и раздражительным. Да еще и тот факт, что он возвышался над этим загадочным типом чуть ли не на две головы, исключал даже попытку заглянуть ему в глаза.

— Какие новости?

— Все прошло замечательно.

— Хм... — незнакомец зашагал в темноту, и ему пришлось поспевать следом. — А подробнее?

— В общем, никто ни о чем не догадался. Прекрасная, героическая смерть, на мой взгляд. Так, как вы и заказывали. Вот только я до сих пор не знаю, зачем вам это нужно было.

— А ты хочешь знать? Не боишься?

«Не уверен».

— Я хочу знать. Мне надоело действовать по наитию, пытаясь подвести действия под план, который мне абсолютно неизвестен.

Послышался тихий смех.

— План? С чего ты взял, что есть какой-то большой план? Это была твоя проверка, твой ключ к входной двери. Говорят, церемония вышла весьма трогательной.

— Не знаю, меня там не было.

— Сочувствую. Как жаль, что после героической смерти нельзя насладиться заслуженной славой. Ты ведь привык к ней.

— К заслуженной? — пришла его очередь смеяться, хотя ему не было смешно. Что ж, немного самоиронии не повредит. — Нет, к заслуженной славе я не привык. Хотя... зависит от того, что понимать под этим словом. Кстати говоря, я до сих пор не знаю, зачем вам понадобилась кровь Гарри Поттера.

— Ах да, кровь. Буду откровенен: я и сам не знаю.

— Не знаешь? То есть, ты не главный?

— Нет, конечно же, нет, — незнакомец согнулся, округлив спину. — Кровь — еще понятно. Но как ты достал кости? Я и не надеялся на это, просто решил пошутить.

— Пошутить? То есть все было напрасно?

— Не совсем. Для тебя уж точно. Узнаешь все позже, не сейчас. Так как ты их достал?

— На матче по квиддичу. Поттер сломал руку, я вызвался ее вылечить, а заклинание «не удалось».

— Отлично! — с неподдельным, насколько он мог судить, восхищением произнес незнакомец. — Ты умеешь пользоваться моментом, это похвально. Твои способности нам пригодятся. Особенно в твоем нынешнем положении.

— В каком смысле?

— Ты умер героем, Локхарт. Женщины готовы были разрушить свой брак, чтобы переспать с тобой, а каждая вторая молодая девушка готова была раздвинуть ножки от одной твоей улыбки. Но теперь ты мертв, и на их долю осталась лишь скорбь и горькие слезы. — Незнакомец хихикнул. — Как и многое другое, эта скорбь — наше оружие.

— Я не понимаю.

— А тебе пока и не надо, — жестко ответил низкий человек. — Научись подчиняться. Ты знаешь, на что мы способны.

Гилдерой Локхарт вздрогнул.

— Знаю.

— Вот и правильно. Мне бы не хотелось, чтобы наше сотрудничество основывалось на шантаже, я предпочту, чтобы тебе нравилось работать с нами, — без тени иронии сказал его спутник. — Мы высоко ценим твои таланты.

— Благодарю, — сухо ответил Гилдерой.

— Кстати, кто был жертвой?

— Какой-то Пожиратель Смерти.

— Что?! — Незнакомец застыл на месте на пару мгновений, затем двинулся дальше. — Где ты откопал его?

— Торчал недалеко от хижины лесника. — Гилдерой усмехнулся. — Оказывается, он шпионил за Поттером.

— У опушки Запретного леса? Странно...

— Согласен. Я узнал от него еще более странные вещи.

— Какие же?

Гилдерой выдержал паузу.

— Питер Петтигрю жив.

— Петтигрю? Которого...

— ...убил Сириус Блэк, да. Кажется, предателем Поттеров был не Блэк, а он.

Некоторое время низкий человек молчал.

— Удивительно.

— Согласен. Их там четыре или пять человек в команде. Я не стал лезть в его голову слишком глубоко, чтобы не потревожить стихийную защиту. Кто знает, что ему в голову вложили... Они пытаются найти дух Сам Знаешь Кого и возродить его.

— Что ж, желаю им удачи. Остальное расскажешь позже. Как звали беднягу?

— Лонли. Джорас Лонли, точнее.

— Никогда о таком не слышал, что, впрочем, неудивительно. Многие Пожиратели — довольно тихие ребята, пока не начнут хулиганить.

— Этот так и не успел начать. Остальные будут думать, что его к себе вызвал дух Темного Лорда, поэтому искать его не станут. Что дальше? — Локхарт повернулся к спутнику. — Что мне теперь делать?

— Ты мертв, а с трупов не требуют платы. В основном ты будешь подслушивать и подсматривать. Какое-то время. А потом — посмотрим. Будем действовать по ситуации — мы всегда так делаем.

— Хорошо, предположим, что мне все ясно. Но что мне делать прямо сейчас?

Незнакомец остановился и протянул руку. Ладонь у него была маленькая, а пальцы — тонкие.

— Пойдем к тому, кто стоит надо мной. Ты рассказал мне много интересного, а он сможет сделать из этого выводы.