Чаша Жизни (джен)

Лили Эванс. В этих двух словах заключалось больше магии, чем во всем волшебном мире в целом и в Хогвартсе — в частности.

«Ты меня любишь?».

«Люблю».

«Правда, любишь?».

«Правда, люблю».

«По-настоящему любишь?».

«Больше всего на свете люблю».

Поначалу я спрашивал ее об этом каждый день. Я знал, каким будет ответ, но не мог поверить, что самая лучшая девушка в мире теперь действительно моя. Чем я ее заслужил?

Я учился хорошо, это правда. Я вступался за слабых и магглорожденных, это тоже правда. Я был храбрым, любил шутить и неплохо играл в квиддич... Но разве этого было достаточно, чтобы стать достойным ее? Ведь в то же время я был высокомерен, иногда заносчив, слишком предвзято относился ко всем слизеринцам без разбора и считал, что любые правила нужны только для того, чтобы их нарушать.

«Но ты же изменился, — напоминал я себе каждый раз, когда меня одолевали сомнения. — Ради нее ты стал лучше. Иначе она бы сейчас не была рядом с тобой». И это тоже было правдой.

До сих пор, просыпаясь утром раньше нее, я любил смотреть, как она тихо сопит, спрятав половину лица за своими длинными спутанными волосами. «Поцелованные солнцем» — так говорят про рыжих? Это точно было о ней. Я не был солнцем, но мне нравилось будить ее своими поцелуями. А она всегда зажмуривалась еще крепче и, улыбаясь, сиплым со сна голосом бормотала: «Щекотно», а потом неизменно заключала в свои объятья, и мы лежали, наслаждаясь обществом друг друга, совсем не вспоминая о том, что на самом деле давно уже мертвы. И это были самые счастливые минуты нашей жизни здесь.

На ее носу было ровно пять веснушек. Не круглый год, а только когда солнце становилось жарким. Они возникали всегда на одних и тех же местах. Как-то раз, еще при жизни, дурачась, я дал им всем имена — Юфимия, Флимонт, Сириус, Римус и Питер. Юфимия и Флимонт были немного в стороне от Сириуса, Римуса и Питера, но достаточно близко друг к другу, чтобы напомнить мне о родителях, Питер был самый круглый, Римус каждый раз менял форму, а Сириус расположился ровно посередине между ними, только чуть-чуть выше. Когда я рассказал Лили о своих мыслях, она рассмеялась и сказала, что я дурак. Но разговор этот не забыла и позже сама стала меня оповещать: «Смотри, Сириус в этом году первый» или «О, из-за Питера похоже, будто я в чем-то вымазала нос». И я любил ее за это еще больше...

Иногда, готовясь вечером ко сну, я думал: что со мной будет, если она вдруг исчезнет? Если мы правы и находимся в этом мире только до тех пор, пока наш сын не справится со своей задачей, где гарантии, что, когда у него все получится, мы и дальше будем вместе? Мы не знали, что есть там, дальше, и есть ли вообще. И именно поэтому, каждый раз открывая утром глаза и находя Лили рядом с собой, я вздыхал с облегчением и тихонько наблюдал, как она спит...

* * *

Готовка никогда не была моим коньком. Еще при жизни я много раз пытался устроить для Лили романтический ужин или принести ей завтрак в постель, но все это всегда заканчивались крайне плачевно. Не знаю, в чем было дело, — я строго следовал всем пунктам рецепта, но пирог всякий раз сгорал дотла, салаты оказывались в лучшем случае безвкусными, а приготовленные мною коктейли были либо слишком сладкие, либо слишком кислые. Бродяга смеялся надо мной, уверяя, что у меня просто не оттуда растут руки... Но зелья-то у меня получались! Не так блистательно, как у Лили, конечно, но на «Превосходно» на экзамене я все-таки наскреб... Так в чем было дело? Лили исправно ела все, что я готовил, улыбалась и говорила, что я молодец. А я не мог ей ответить, так как чувствовал, что если открою рот, все мои кулинарные шедевры попросятся обратно в тарелку. Откуда у ее желудка брались силы переваривать мою отраву? Для меня это до сих пор оставалось загадкой. Но сегодня я был твердо намерен приготовить нечто действительно съедобное и даже вкусное.

Для начала я встал в четыре часа утра. Я знал, что Лили проспит как минимум часов до девяти, так что хоть одно блюдо я должен суметь сделать. Я плотно закрыл все двери, а на кухне открыл окна, чтобы Лили, если что, не почувствовала запаха. Всё должно остаться сюрпризом. Надеюсь, что приятным. Кулинарную книгу я получил таким же образом, как мы получали шоколадные лягушки и прочую дребедень. На этот раз у меня должно всё получиться... Я выбрал не самые сложные рецепты, но все равно каждый пункт очередного блюда перечитывал по десять раз. Главное, не взорвать дом... Однажды такое чуть не случилось. Но тогда у меня была волшебная палочка, а сейчас ее нет. Сириус много раз говорил мне, что проще заказать еду в каком-нибудь ресторане и выдать ее за свою, но я хотел, чтобы все было по-настоящему. Лили ценила внимание, а не качество моих блюд, так что я исправно месил разваливающееся тесто, резал овощи для салата заодно со своими пальцами и рисовал на подгоревшем пироге кривые узоры. Но сейчас вроде получалось неплохо. По крайней мере, пробуя кусочек от приготовленной мною пищи, я в кои-то веки почувствовал, что не хочу немедленно выплюнуть все это обратно.

К восьми часам все, что я запланировал, было готово, и я на цыпочках поднялся в спальню и тихонько лег рядом с Лили. Она, не открывая глаз, сонно пробормотала:

— Где ты был?

— Ходил в туалет.

— Несколько часов?

— Тебе приснилось, я отлучился на пять минут.

— Все ты врешь, — просипела она и придвинулась поближе ко мне, — я успела замерзнуть.

Я обнял ее и попытался задремать, но сна не было ни в одном глазу. Сегодняшний день... Ведь наступает лучший день в моей жизни. День, когда мы с Лили стали мужем и женой. Я помнил все до мелочей, словно это было вчера.

Всю ночь перед свадьбой я ходил из угла в угол, до сих пор не веря, что через несколько часов действительно женюсь на Лили Эванс. Как всегда, меня терзали одни и те же мысли: уж не из жалости ли она согласилась выйти за меня? Ведь мое предложение получилось не таким удачным, как я представлял... Я истекал кровью, что еще она могла ответить? Лунатик, Бродяга и Хвост были со мной. Римус мягко меня успокаивал, Сириус смеялся, называя меня истеричкой и то и дело предлагая выпить для храбрости, а Питер улыбался и кивал в знак согласия с ними обоими.

— Да выпей же, выпей, — подначивал Бродяга, а я отмахивался:

— Ну нет! Я уже выпил недавно, хватит с меня...

Воспоминания о моем мальчишнике до сих пор вгоняли меня в краску, хотя помнил я не так уж и много. Безобидное начало — карикатурная сценка от друзей о том, как я завоевывал свою невесту, потом — не такая безобидная медовуха, очень много медовухи, затем — мотоцикл Сириуса, пьяные песни в небе, желание оказаться рядом с Лили и, как итог, гонка на пустынной улице с маггловскими защитниками правопорядка, а наутро — головная боль и нагоняй от Дамблдора. Лили так и не выбила из меня всю правду о том, что же происходило той ночью... Возможно, она передумала бы выходить за меня, если бы узнала, что мы творили... Даже благоразумный Лунатик... О-о-о, лучше забыть это все, как страшный сон.

Когда полная мучений и ожидания ночь всё же закончилась, я обнаружил, что нам повезло — день выдался чудесным, солнечным и по-настоящему осенним. Стоя у алтаря, я не мог дождаться момента, когда увижу свою невесту. И когда она, наконец, появилась, я понял, что ничего лучше в моей жизни произойти просто не могло, и все сомнения растворились, словно их и не было. В простом, но пышном белом платье, с распущенными рыжими локонами и венком на голове из неизвестных мне, но очень красивых цветов, с легкой улыбкой и, главное, с сияющими от счастья глазами она была прекрасна. Среди золотых листьев она выглядела, как сама принцесса Осень, и в тот день и до конца своей жизни я больше не замечал никого, кроме нее...

Мягкое прикосновение губ к моей щеке оторвало меня от воспоминаний.

— Спишь с открытыми глазами?

Я улыбнулся и притянул Лили к себе еще ближе. Какое счастье, что она рядом даже после смерти... Ее голова оказалась над моей, и рыжие волосы закрыли мне половину лица.

— А разве запрещено? — Она тоже улыбалась, лукаво глядя на меня своими зелеными глазищами. — Признавайся, где ты был ночью?

— Догадайся.

— Готовил сюрприз?

— Та-дам! Десять очков Гриффиндору! Поэтому скорее умывайся и одевайся, сюрприз ждать не будет.

— Немного подождет, — снова улыбнулась она и поцеловала меня в губы.

И я, конечно, не стал с ней спорить...

* * *

— Куда мы идем?

Я завязал ей глаза и осторожно вел по лесной тропинке.

— Скоро увидишь. Осталось чуть-чуть...

Вокруг было тихо, только чирикали птицы, и листья хрустели у нас под ногами.

— Надеюсь, ты не решил устроить пикник в лесу? — с легкой тревогой спросила Лили.

— Надейся, — усмехнулся я.

— Поэтому ты не дал мне позавтракать... Ох, Джимми, ты же не хочешь убить нас своими кулинарными шедеврами в день нашей годовщины?

Я улыбнулся.

— Я стал готовить намного лучше, вот увидишь... К тому же для начала я все попробовал на себе.

Лили усмехнулась.

— Ну, раз ты еще не труп...

Она всегда насмехалась надо мной, но ни разу не отказалась есть то, что я предложил, и ни разу в итоге не поморщилась.

— Вот мы и пришли... Приготовься... — Я встал у нее за спиной и медленно развязал шарф.

Несколько секунд она молчала, а потом пораженно выпалила:

— Джим! Но это же...

— Я знаю.

— Как?

— Я просто попросил.

Она повернулась ко мне лицом.

— Невероятно... Это просто... Нет слов... — и крепко обняла.

Мы стояли посреди поляны с одним-единственным огромным деревом посередине. И ничего необычного в этом бы не было, если бы мы оба не помнили, как каждый вечер тайком встречались на точно таком же месте, когда еще учились в Хогвартсе... Мы нашли эту поляну случайно. Гуляли по окраине Запретного Леса, заболтались и немножко углубились в чащу. Ну, как немножко... Довольно далеко, надо сказать, но только почему-то нам совсем не было страшно. Деревья в этой части Леса стояли не так близко друг к другу, солнечный свет проникал достаточно хорошо, и не было слышно ни кентавров, ни гигантских пауков, ни каких-то других тварей... А тропинка, появившаяся непонятно откуда, словно специально вела нас вперёд. Так мы и вышли к поляне, а подойдя к дереву, увидели сотни вырезанных надписей: «Мэри + Кевин», «Линда + Джон», которые влюбленные парочки Хогвартса столетиями оставляли на стволе, и поняли, что нашли это место не случайно.

— А наша надпись? — спросила Лили. — Мы ее найдем?

— Давай попробуем. Только придется лезть наверх, как раньше.

Годы без занятия спортом сказались, и я не так ловко взбирался по сучкам, как раньше. Лили, несмотря на мои возражения, карабкалась за мной. Приспичило же нам тогда вырезать свои имена так высоко! Оказавшись на толстой ветви, я протянул руку Лили и помог ей усесться рядом.

— Я думала, ты забыл, куда лезть, — с улыбкой заметила она и пригляделась. — Смотри-ка, на месте... — Она провела рукой по глубоко вырезанной надписи «Лили и Джеймс — вместе навсегда».

— Как я мог? — тоже улыбнулся я. — Я все еще помню, как мы сюда забрались в первый раз... И как слезали тоже.

Лили чуть-чуть наклонилась вперед и посмотрела вниз.

— Эм-м... Джим, а тогда тоже было так высоко? Или мне просто кажется?

Я наклонился.

— Кажется. — «Вот бородатый Мерлин!» — Слезем, не переживай.

— В конце концов, мы же не можем еще раз умереть, если упадем, да?

Я повернулся к ней и, увидев выражение ее лица, не смог сдержать смеха. Лили тоже не выдержала и расхохоталась. Глупо вышло... Но зато как приятно через столько лет убедиться, что надпись оказалась правдой! Действительно, Лили и Джеймс — вместе навсегда. Она словно подслушала мои мысли и перестала смеяться.

— Потрясающе, — выдохнула она. — Я снова чувствую себя такой живой... Как будто мы снова в Хогвартсе... И почему мы раньше не додумались так сделать?

— Ну, у нас еще есть много времени, чтобы исследовать все возможности этого места.

— Ты — гений, Джим, — улыбнулась Лили. — Знаю, что сейчас еще больше раздуваю твое самомнение, но все же, ты — гений.

— Это так, — кивнул я с притворной скромностью. — Я — гений. А ты жена гения. Гордись.

И мы снова расхохотались так, что только чудом не навернулись прямиком вниз с этого дерева.

* * *

Много позже, когда солнце уже клонилось к закату, я лежал, положив голову на колени Лили, и прислушивался к своему желудку.

— Вроде не болит, — удивленно заметил я.

— Я же говорила, что все было очень вкусно. — Лили сидела на траве, прислонившись спиной к дереву, и ерошила мои волосы.

— Ты всегда так говоришь... Но в этот раз вроде не обманула.

Мы замолчали. Легкий ветер колыхал листву.

— Хороший был день, — вдруг вдохнула Лили. — Лучшая наша годовщина. Даже несмотря на то, что мы едва не разбились, слезая с дерева...

— Прости, я это не учел. В следующий раз возьмем лестницу.

Она усмехнулась.

— Как думаешь, что сейчас делает Гарри?

— Нарушает правила, что же еще.

— Эта их идея с Отрядом Дамблдора...

— Потрясающая идея.

— Не спорю, но все же...

— Ты же видела, первое занятие прошло очень удачно, — терпеливо заметил я. — Никто не найдет их в Выручай-комнате. Прошу тебя, давай не будем мотать себе нервы хоть несколько часов? Сегодня наш день. Я специально увел тебя, чтобы хоть на один день забыть о чаше и обо всем, что происходит с Гарри...

— И я благодарна тебе за это, — улыбнулась Лили. — Надо было сделать так раньше, а то я порой становлюсь истеричной...

— Лучше поздно, чем никогда.

— Эй, ты должен был сейчас сказать, что вовсе я не истеричка! — шутливо возмутилась Лили и щелкнула меня по носу.

Я засмеялся.

— Прости, Лил, но так и было...

Она тоже рассмеялась. Давно я не видел ее в таком хорошем расположении духа... И ради нее такой я готов хоть каждый день возиться на кухне и лазить по деревьям.