Вчера умрет твоя любовь (гет)

Том был зол.

Он медленно обошел по кругу коленопреклоненного Селвина, очищая свое сознание и убеждая себя не торопиться. У них было много времени… предостаточно, чтобы Селвин прочувствовал весь гнев лорда Волдеморта.

Эйдана еще с утра забрал из Хогвартса отец, а Абраксас и Гленн были предупреждены и в комнату без дозволения не вернутся. Спальня семикурсников полностью находилась в распоряжении Тома.

— Итак, Эрвиг. Ты крупно подставился сам и подвел остальных.

Палочка, которую он вращал в пальцах, с готовностью потеплела. Том находил ироничным, что безмозглая деревяшка понимала его намерения лучше людей.

— Кто мог знать, что она скинет империус, Том?

— Я не позволял называть себя по имени! — прошипел он. — Ты потерял это право.

Селвин вздрогнул и опустил голову. Гордый чистокровный маг с самомнением размером с Хогвартс сейчас стоял униженно на коленях — но даже это не могло унять ярость Тома.

Ариста Суон… Он подозревал, что она встанет поперек горла, но и помыслить не мог, насколько сильна окажется ее воля. Том видел в ней силу и ранее, когда она сопротивлялась боли, сражалась на дуэлях, спорила с ним, не отводя глаз. Несгибаемого, цельного человека всегда видно — и Суон приковывала внимание. Том знал: чтобы подчинить ее, нужно нечто большее, чем страх. Но случившееся…

Она не просто скинула империус. Она его словно не заметила.

— Посмотри на меня! — приказал Том, и Селвин послушно поднял лицо. По его виску тек пот, щеки покрывала трупная бледность, а в глазах плескалась боль пополам с ужасом. Но Тома не заботило его состояние. Он прошептал «Legilimens!» и уже в третий раз за вечер вторгся в разум Селвина, проламывая жалкую защиту, которую тот поставил инстинктивно.

Ворох картинок-воспоминаний менялся хаотично. Том вновь отшвырнул фрагменты, в которых озабоченный Селвин развлекался со своей грязнокровкой, и выдернул на поверхность драгоценные крохи мгновений, где фигурировала Суон.

Наставленная палочка — прицел не сбивался, не дрожал. Твердый голос. Да, Суон не заблудилась в коридорах Хогвартса, она целенаправленно выслеживала Селвина. Вероятно, использовала следящие чары на нем или грязнокровке.

«Это билет в один конец до Азкабана…»

Как и с круциатусом Тома в Выручай-комнате, ни удивления, ни неверия. Словно Непростительные были для нее обыденностью подобно Манящим чарам.

«Приори Инкантатем. И Омут Памяти…»

«Какой бы приговор ее ни ждал, он все равно будет мягче… а вот ты поселишься в Азкабане навеки…»

Шантаж племяннице пресветлого Альбуса Дамблдора тоже чужд не был. Она нашла слабость Селвина, надавила на нее, сыграла на страхе как по нотам. Не слишком уверенно — Том видел каждую заминку, нерешительность, с трудом подбираемые слова. Но сам факт, что вся из себя правильная и непогрешимая девочка решит поиграть по любимым правилам Тома, приводил его в восторг и наполнял предвкушением.

А ведь она не хотела сдавать Селвина. Суон медлила, всячески подталкивала его принять условия игры. И только ли в освобождении грязнокровки было дело? Вот, что царапало внимание Тома при двух предыдущих просмотрах воспоминаний.

Суон могла лгать сколько угодно, но Тома ей не удалось бы обмануть никогда. Он прекрасно видел, когда люди преследовали свои собственные цели. Суон хотела не только снять клятву с грязнокровки, у нее имелся и другой мотив.

«Тебя будут допрашивать. Залезут в память. Тебя больше не за что осудить?..»

Как много она знала? И откуда?

«Знаешь, я так часто слышала похожие угрозы, что научилась их игнорировать…»

В последнем Том не сомневался — Суон умела мешать, как никто другой. Она заявилась к Селвину, а в результате Тому уже пришлось отказаться от двух планов и существенно скорректировать третий.

— Сегодня ты поставил под угрозу существование Вальпургиевых Рыцарей, — продолжил он, рывком покинув память Селвина. Тот со стоном упал на зеленый ковер, устилавший пол в спальне. — Ты отпустил Суон с очень важными знаниями.

— Я взял клятву, Непреложный обет…

— Который так легко отменить — разве Суон не продемонстрировала тебе это? — Том наклонился и кончиком палочки вынудил Селвина поднять подбородок. На густой ворс ковра упали первые капли крови — сосуды не выдерживали частой легилименции и лопались, приводя к носовым кровотечениям.

— Я исправлю, клянусь… Она не взяла слова не вредить ей… Я наложу обливиэйт и найду способ…

— Полагаешь, она заменит тебе твою грязнокровку? Я видел это в твоих мыслях, Эрвиг. Твою жалкую похоть, затмевающую разум. Ты так хотел поставить сегодня Суон перед собой на колени и загнать ей в горло свой член, что забыл об осторожности, — взгляд Селвина забегал из стороны в сторону, а Том разочарованно опустил палочку. — Ариста Суон перед тобой на колени не встанет. Ты прискорбно слаб. Я был уверен, что меня окружают лучшие из лучших, но что я вижу? Приходит девочка с домашнего обучения, и Эйдан оказывается в Мунго, а ты повязан клятвами. Чего же мне ждать дальше?

— Прости, Том… милорд… Я виноват, но кто же знал, что даже империо… Я все сделаю, только скажи, и она замолчит…

— Нет, Эрвиг, — почти нежно произнес Том, отмечая, как тяжко дался Селвину этот «милорд». Да, Тома почитали в качестве наследника Слизерина, но до этого момента почтительное обращение больше походило на игру, которая так всем нравилась. А теперь игры кончились, а гонор никуда не исчез. — Суон ты не тронешь. Она моя, и я лично ею займусь.

— Конечно, как скажешь…

— Но осталась одна проблема, — Том встал перед Селвином и дождался, пока тот боязливо поднимет на него взгляд. И этот слабак всерьез думал, что сможет подчинить себе Суон? Она даже парализованная после круцио смотрела настолько непримиримо и непокорно, что дыхание перехватывало. — Я не могу позволить, чтобы ты выдал мои планы.

— Я никогда…

— Твоя голова стала слишком ненадежным местом для хранения секретов. Суон найдет способ снять клятву, и мы все окажемся под угрозой. Я не могу этого допустить.

— Что ты собираешься сделать? — Селвина затрясло. Да, он знал, на что способен лорд Волдеморт — не раз видел демонстрируемую силу. Он боялся, и этот страх наполнял Тома удовольствием. Ведь это только начало — настанет день, и вся Британия будет дрожать перед ним на коленях.

— Ничего ужасного, — Том улыбнулся кончиками губ, наслаждаясь собственной властью. — Я просто сотру тебе память. И ты забудешь обо всем: о наших собраниях, планах, достижениях. Я заберу все знания, какими делился, разрушу связи…

— Нет! — Селвин бросился к ногам Тома. Не потому, что дорожил местом рядом с ним. Решение Тома не оставляло ему ни шанса выбраться из-под кабалы Стаффорда — тот держал на коротком поводке весь род Селвина. Их ждало рабство у Гриндевальда. — Прошу тебя, все, что угодно, только не это!

Том брезгливо посмотрел на того, кого когда-то приблизил к себе и даже счел полезным. Вот оно, истинное лицо тех, кто мнил себя ровней ему. Селвин годился только на то, чтобы пресмыкаться и покорно выполнять чужую волю.

— Что угодно? А какой мне резон? — Том склонил голову к плечу, вновь покрутил палочку в руках и бросил взгляд на тени на полу. В спальне светильники горели мягко, ровно, и тени были четкими: величественная принадлежала ему, наследнику Слизерина, и сгорбленная — его жалкому последователю.

— Я больше никогда не ослушаюсь тебя. Сделаю все, что скажешь! Ты не пожалеешь…

— Забавно, ведь ты уже разочаровал меня, Эрвиг. А я не люблю, когда меня разочаровывают.

— Умоляю, То… милорд! — второй раз «милорд» звучал уже увереннее. А скоро обращение станет совсем естественным. Но Том продолжил, словно не слыша мольбы:

— Разве ты заслуживаешь второго шанса? Ты подвел не только меня, ты подвел всех Рыцарей. Полагаешь, ты достоин прощения? Достоин на следующем собрании стоять в общем кругу?

Селвин опустил голову, но протянул руку и схватил край мантии Тома.

— Я заслуживаю наказания. И я сделаю все, чтобы вернуть право стоять в кругу Рыцарей. Прошу, дай мне шанс, и я докажу, что полезен. Я приму любое наказание, только не стирай память!

— Любое… — задумчиво протянул Том, намеренно не спеша давать Селвину ответ, доводя до отчаяния. Он должен запомнить свой страх, а после — великодушие лорда Волдеморта. Но внутри уже все ликовало. — Ты будешь наказан, Эрвиг. Меру наказания мы вынесем на ближайшем собрании. А сейчас… — Том дождался горячих сбивчивых благодарностей и властно приказал: — Оголи левую руку.

Селвин замешкался всего на мгновение, а потом поспешно снял мантию и закатал рукав рубашки. Такое послушание радовало.

Том жестом велел протянуть ему руку и жестко взял ее за запястье.

— Ты не заслуживаешь той чести, что я сегодня окажу тебе, Эрвиг. Но ты поклялся делать все, чтобы быть достойным стоять рядом со мной. Я милосерден и справедлив. Я поверю тебе и приму твою клятву.

— Магическую? — до Селвина начало доходить, что пустыми словами он не отделается. И недостаточно будет пару раз польстить, произнеся заветное «милорд».

— Разумеется, Эрвиг. Ты передумал?

На бледном, окровавленном лице Селвина отразилась сложная борьба, но в итоге он смиренно произнес:

— Нет… милорд.

Да, все проще и проще. Том хищно улыбнулся.

— Клятва надежно запечатает твои мысли. Тайны, что ты будешь хранить, не вырвет из твоей памяти даже сам Гриндевальд. Ты получишь шанс стать ближе ко мне, стать моим верным помощником, правой рукой. Я оставлю на тебе символ принадлежности нашему кругу — элите Британии, ее будущему. Однажды настанет день, и перед этим символом и теми, кто его носит, склонят головы все волшебники нашей страны.

— Благодарю, милорд. Это… щедро. Я не заслуживаю такой чести.

— Не забывай об этом. Я рассчитываю на твою верность нашим идеалам и целям.

— Я никогда не предам, милорд.

Том удовлетворенно взмахнул палочкой. В воздухе на фоне серебристо-зеленых стен и темно-изумрудных балдахинов вспыхнули слова. Они горели золотом и огнем, наполняя комнату величественным светом.

— Это… — Селвин запнулся, смотря на них с благоговением и испугом.

— Текст клятвы, Эрвиг. Поклянись в верности мне и нашим идеалам, и тогда, возможно, я смогу вновь тебе доверять.

Селвин молчал, только губы слабо шевелились при чтении. Том видел, как не хочется ему приносить клятву, ведь она означала конец свободы, но выбора практически не было. Между рабством у Гриндевальда и рабством у своего однокурсника Селвин опрометчиво выберет второе. Несмотря на всю силу, что уже успел показать своим Рыцарям Том, его все равно до конца всерьез не воспринимали. Не ставили на одну ступень с Гриндевальдом — и зря.

— Я, Эрвиг Бренан Селвин, признаю тебя, лорд Волдеморт, наследник Слизерина, своим лордом, — сглотнув, все начал читать Селвин. — Клянусь служить верно и повиноваться и перепоручаю тебе мою жизнь, тело, разум и душу.

— Я, лорд Волдеморт, наследник Слизерина, принимаю твою клятву и обязуюсь защищать тебя, твое достояние и твои интересы от любого незаконного притязания, покуда ты остаешься верен клятве. Morsmordre!

Селвин вскрикнул, когда на бледной коже левой руки начал расползаться черный рисунок: череп и выползающая из его рта змея. Том крепче сжал запястье и не позволил отстраниться. Кончик палочки через магическую клятву связывал тело, разум и душу Селвина с меткой и ее владельцем.

Когда все закончилось, Селвин обессиленно упал на ковер. Том с удовольствием посмотрел на распластавшееся у своих ног тело. Теперь Эрвиг был полностью в его власти. И, пожалуй, за это стоило сказать спасибо Аристе Суон.

Факелы мерцали зеленым пламенем, и огонь всполохами отражался на глянцевых черных плитах. Горели изумрудами искусственные глаза каменных змей, в глубине комнаты спал василиск Салазара.

Тайная Комната всегда умиротворяла Тома, напоминала ему о его успехе, величии, наследии. Но сегодня в его венах текло жидкое пламя, не кровь. И в стылом сыром помещении было жарко.

Том плавно развернулся и с шумом втянул воздух: на полу, преклонив оба колена, стояла Суон. И ее обнаженное тело белело на фоне черных плит. Голова была низко опущена, густые волосы распущены, занавешивая лицо и грудь. Но Том все равно ее узнал, словно видел такой десятки раз.

И это зрелище было настолько восхитительно, что возбуждение вспыхнуло с небывалой силой.

— Ариста, — с шипением позвал ее Том, неосознанно переходя на парселтанг, но она поняла его, вскинула подбородок. Бледные щеки, непривычно алеющие, словно стертые губы, зеленые глаза — слишком зеленые, неестественно, из-за зеленого свечения в Комнате. Покорная, кроткая, готовая на все ради своего лорда…

Неживая.

Ариста Суон никак не могла оказаться в Тайной Комнате, тем более обнаженная. Сознание прояснилось, и Том усилием воли выдернул себя из сна.

Окклюментивные барьеры были разнесены в пыль. Защита разума, которая стала для него столь же естественной, как одежда, оказалась повержена одной-единственной картинкой. Том и раньше часто использовал легилименцию на своих сокурсниках, но еще никогда его разум не уставал настолько, что оказывался не способен держать щиты…

Огонь в крови горел, поверхностное частое дыхание сбивалось, тело потряхивало от неутоленных желаний. Том лег на спину и попытался взять разум под привычный контроль.

Это были просто инстинкты, потакать которым могли лишь те, кто был слишком слаб и жалок и охотно шел на поводу у своих желаний. Но он, лорд Волдеморт, был несоизмеримо выше. Его разум полностью контролировал тело, и в его жизни не было место слабостям и бессмысленным эмоциям.

Но спокойствие, необходимое для восстановления ментальных щитов, не возвращалось. Стало лишь хуже: по конечностям поползла ломающая боль. Том зашипел — он не ожидал от собственного тела такого предательства. Он, сумевший до совершеннолетия обрести бессмертие, вставший на тропу абсолютного могущества, гениальный легилимент, проигрывал собственному сознанию. Лишь животные и те, кто опускался до их уровня, слепо следовали инстинктам. Люди, подобные Морфину Гонту, Стаффорду, Селвину…

Селвин! Том рывком сел на кровати, даже не пытаясь обуздать свой гнев. Образ Суон пришел в сон Тома из его фантазий. Именно Селвин этим вечером тешил свое самолюбие, представляя Суон голой на коленях перед собой. В его недалеком разуме Том то и дело натыкался на подобные банальные картины. Селвином управляли животные инстинкты.

За пологом болезненно вскрикнули. Том удовлетворенно выдохнул: Темная метка работала. Селвин уже ощутил недовольство своего лорда, но этого было мало. Вальпургиевы Рыцари — чистокровные волшебники, элита магического общества — не имели права опускаться до уровня грязнокровок, отдававшихся своим желаниям и эмоциям.

Том отдернул полог ровно в тот момент, когда Селвин, постанывая от боли, скатился со своей кровати на пол и схватился за левое предплечье. Короткий взмах тисовой палочкой, которая всегда была под рукой, и на комнату опустились чары тишины. Будить остальных сокурсников Том не планировал.

— Том, что?.. — Селвин наконец заметил его и тут же захрипел от боли.

— Как по-твоему, Эрвиг, — обманчиво мягко начал Том, — пристало ли чистокровному волшебнику вести себя как безмозглая шавка в течку?

Он отменил заклинание, давая возможность Селвину ответить.

— Том… Ми-милорд, я не понимаю, что… — Том нетерпеливо взмахнул палочкой снова. Селвин закричал.

— Silencio! Я вижу все низменные желания, которыми пропитаны твои мысли. О чем ты думаешь большую часть времени, какие планы строишь перед сном, какие цели преследуешь…

Ковер скрадывал шаги, и Том как змея приближался к скорчившемуся Селвину. Раздражение и злость требовали выхода, немедленного.

— Crucio! — Том держал заклинание до тех пор, пока не почувствовал, что эмоции его начали отпускать. На Селвина, скребшего ногтями по ковру и сворачивающегося в комок, ему было все равно — тот был в его власти. Метка ставила на колени, лишала воли, давала возможность бесконечно наказывать за провалы. Как же Тому не хватало этого, когда его сокурсники раз за разом ошибались, раз за разом разочаровывали его, а он не мог показать им в полной мере силу своего гнева.

Но теперь все начнет меняться. Селвин стал первым, а скоро к нему присоединятся Эйвери, Лестрейндж, Трэверс, Малфой, Паркинсон, Пиритс, Мальсибер, Нотт, Яксли, Розье…

Когда действие круциатуса прекратилось, Селвин поднял залитое слезами и перекошенное в ужасе лицо. До его недалекого умишка начало доходить, что Том больше не будет добрым и всепонимающим старостой. Вот только дороги обратно для тех, кто принимал метку лорда Волдеморта, не существовало.

Том опустил палочку.

— Мы вернемся к этому разговору позднее, — пообещал он и жестом велел Селвину вернуться в постель.

Ярость схлынула, а вместе с ней ушло и возбуждение. Том снял чары с комнаты, лег на кровать и задернул полог. Селвин еще возился на своей стороне. Тому было безразлично, что он сейчас чувствует и о чем думает. Скоро все встанет на свои места, Селвин привыкнет к новой роли. В конце концов, Том обещал силу и власть, а за них всегда требовалось платить.

Глубокий вдох, ровный выдох. Сознание послушно очищалось, позволяя окклюментивным щитам вставать на положенное место. Больше подобных снов не будет. Картины физической близости вызывали отвращение, напоминая о приюте.

Если на земле где-то существовал ад, то это был он. Том вырос в том аду и считал, что за детские годы, до Хогвартса, узнал все грязные и неприглядные его стороны. Он ошибался.

Билли Стаббс прекратил задирать его с того дня, как обнаружил труп своего кролика на стропилах, и Тома перестало интересовать, что там с этим магглом и как. На летних каникулах до него доходили слухи, что тот сколотил свою банду, что кого-то из его дружков ловили на воровстве. Главное, он смотрел на Тома со страхом и обходил седьмой дорогой.

Но летом перед третьим курсом пьяница Коул вновь посадила Тома под арест, лишив еды, и Тому пришлось выбираться ночью на приютскую кухню. Тогда-то он их и увидел: Стаббса и пятерых его дружков, двое из которых вроде как стояли на стреме, и Эми Бенсон, голую, вырывающуюся, удерживаемую сразу тремя, с заткнутым ртом и разведенными ногами. Том с минуту стоял и смотрел, как Стаббс насилует ее, кончает, уступает место, как плачет Бенсон, выгинается от боли… А потом ушел прочь: желудок напомнил о себе голодным урчанием.

Тома не заметили, и он был уверен, что все шестеро пропустили бы в тот момент не только его, но и налет нацистов. Стаббс и его дружки были одержимы сексом, ими управляли животные инстинкты и стоящие члены. Тем летом Том поклялся себе, что никогда не опустится до подобного уровня, не превратится в тупое животное с вечным периодом спаривания.

Тогда он еще считал, что подобная слабость — удел магглов. Но год за годом наблюдая, как рабами своих тел становятся чистокровные, и их поведение начинает определять не разум, а желания, он осознал, что зависимость от плоти заложена в смертную человеческую природу. Основной инстинкт всего живого — оставить после себя потомство.

Только зачем он тому, кто будет жить вечно?

Но стоило закрыть глаза, как в сознании опять возник образ Суон из сна. И он раздражал, царапал мысли, не давал покоя, как неразрешенная загадка. Сны походили на боггартов, принимали самые причудливые формы, вытаскивали с самого дна подсознания страхи и надежды, и бороться с ними можно было, только искажая их суть: завершая картины или хватаясь за детали, которые в пыль развеивали мнимый реализм. Именно тогда сознание успокаивалось и отпускало все, что ему приснилось, соглашаясь, что увиденное — нереально.

Том вошел в свои воспоминания, воскресил каждую мелочь. Он снова стоял в Тайной Комнате, но теперь управлял каждой секундой видения. Обернулся — Суон все еще была там, где оборвался сон. Том приблизился, вгляделся в покорные глаза и выдохнул против воли:

— Ложь.

Ему не пришлось долго искать детали, чтобы убедить свое сознание: картинка была лживой.

Суон сопротивлялась бы до конца.

Эта мысль принесла долгожданное умиротворение, и картина в памяти поблекла, подчиняясь воле легилимента. Окклюментивные щиты встали на место до конца.

— Ты выглядишь довольным, — Гленн говорил нейтрально и внимание уделял лишь одной вещи — своей зубной щетке. — Хорошие новости?

Факультет медленно просыпался. В искусственное окно спальни светило искусственное солнце, обещая жаркий день давно прошедшего лета. Гленн, тоже предпочитавший ранние подъемы, присоединился к Тому в умывальне.

— Эрвиг вечером натолкнул меня на интересную мысль, — признал Том и посмотрел на себя в зеркале. Да, Гленн был прав, он выглядел довольным. — Может ли Стаффорд держать своих жертв под империо?

Гленн хмыкнул и пересекся с Томом взглядом в зеркальном отражении.

— Вполне возможно.

Том широко улыбнулся. Ценность Суон росла день ото дня. А Стаффорда, вероятно, ждал неприятный сюрприз.

И все же Суон начинала мешать слишком часто. Пора было заняться этой проблемой вплотную, и Том намеревался посвятить все свободное время именно ей.

За месяц учебы Суон мало с кем близко сошлась. Она общалась с Блэком, Прист и Слэттери. Дотянуться до Блэка Том пока не мог, Меган была под защитой Гампов и только Слэттери выглядела слабым звеном. На нее уже давно целился Винс Трэверс — еще одна жертва плотских страстей. После того, чем они обернулись с Эрвигом, Тому точно следовало проконтролировать Винса.

Слэттери могла стать отличным источником информации о Суон. Но рассчитывать только на нее Том не стал. Он улыбнулся, когда план полностью сформировался в мыслях.

До завтрака оставалось два часа, и все это время Том, против обыкновения, провел в гостиной Слизерина с книгой в руках. Книга защищала его от бессмысленных разговоров, потому что практически весь факультет, узрев поутру в кресле старосту, счел своим долгом подойти и поздороваться.

— Меня ждешь? — мрачно осведомился Эйдан минут за пятнадцать до завтрака. Том с легким сожалением прикрыл книгу и кивнул.

Вчера вечером, почти ночью, Лестрейндж вернулся злой как мантикора. С этого момента его настроение ничуть не улучшилось. Он упал в кресло по соседству и выжидающе уставился на Тома.

— Выспался? — спокойно уточнил Том, намеренно не ставший будить Эйдана, чтобы его сознание успело отдохнуть.

— Ага, — Эйдан с силой провел ладонями по лицу и откинулся на спинку кресла. — Гребаные семейные посиделки. Однажды я грохну своего папашу, и меня оправдают.

Том вспомнил единственную встречу с собственным отцом, гостиную Риддлов, чопорное чаепитие и тонко улыбнулся.

— Пошли, поделюсь новостями, — Эйдан встал первым.

Они оба покинули подземелья, но направились не к Большому залу, а в противоположную сторону, к открытому коридору, опоясывавшему внутренний дворик.

— Отец расспрашивал меня о Суон, — оповестил Эйдан, сперва поставив заглушку, а затем запихнув руки в карманы мантии. — Я так понял, она чем-то заинтересовала Гриндевальда… Ты не удивлен.

— Я узнал об этом от Стаффорда позавчера ночью.

Эйдан кивнул, принимая к сведению.

— Значит, она скоро присоединится к нам?

Том посмотрел на Эйдана с интересом. Суон была жертвой, препятствием, проблемой, но не соратником. Вальпургиевы Рыцари создавались исключительно мужским сообществом. Ранее Том не считал, что найдется женщина, способная быть столь же полезной, как Эйдан и Абраксас, сильной магически и ментально.

Но, похоже, она нашлась.

— Мне нужно, чтобы ты открыл мне свое сознание, — Том проигнорировал вопрос и перешел к тому, что его волновало, останавливаясь на углу коридора.

— На кой тебе оно сдалось? На истерики моего отца взглянуть хочешь?

— Нет. Меня интересует Суон.

— А. Ну смотри, — Эйдан пожал плечами и спокойно заглянул Тому в глаза.

Том дал ему секунд пять на снятие всех щитов и подготовку воспоминаний, а затем легко скользнул вглубь чужой памяти.

Мысли Эйдана были лишены той хаотичности, что часто наблюдалась в головах других студентов. Тому не требовалось отыскивать нужные фрагменты, Эйдан сам их вытолкнул на поверхность и расположил в хронологической последовательности.

Смотреть на Суон глазами Лестрейнджа оказалось намного приятнее, чем глазами Селвина. Том перебирал краткие минуты диалогов в Мунго, в больничном крыле, в Большом зале на сентябрьском балу. Отданная выпечка в больнице, искренние смешки, расслабленность при нарушении границ личного пространства…

— Ненавижу, когда ты так делаешь, — скривился Эйдан, когда Том покинул его сознание. — Как будто в мозг изнасиловали. Нашел, что искал?

— Возможно, — Том задумчиво и расчетливо осмотрел Эйдана. — Суон не доверяет ни мне, ни кому-то еще с нашего факультета. Но ты с ней неплохо общаешься. Расположи ее к себе. Я хочу, чтобы она начала тебе доверять.

Лестрейндж редко терял дар речи, но сейчас случилось именно это эпохальное событие.

— Ты как себе это представляешь? — мрачно спросил он, отмерев.

— Начни общаться с ней больше. Пригласи ее куда-нибудь, — раздраженно ответил Том. То, что из всех слизеринцев Суон дружелюбно общалась только с психом Эйданом, вызвало в нем неожиданную досаду. Лестрейндж не прикладывал ни капли усилий, а Суон с ним просто так делилась пончиками. — В Хогсмид, например.

— Да что я там с ней забыл?

— Это не имеет значения, Эйдан, — холодно оборвал его Том и кивнул Малфою, показавшемуся в конце коридора. Абраксас, получив негласное разрешение, быстро пошел к ним навстречу. — Важно будет то, что забудет с тобой в Хогсмиде она.

Эйдан окаменел, пытаясь осознать весь масштаб просьбы Тома, и именно в этот момент Абраксас подошел вплотную и вторгся за границы заглушающих чар.

— Доброе утро, — бодро поздоровался он.

— Бля, иди на хуй, — ожил Эйдан.

— Видимо, не доброе…

— Эйдан, — предупреждающе произнес Том.

— Я не пойду с ней в Хогсмид! Том, слушай, наху… то есть, зачем тебе эти сложности? Давай я ее действительно просто поймаю, оглушу и приведу к тебе. Тайно. Вечерком? У тебя будет вся ночь, чтобы изнасиловать ее мозги.

Абраксас поперхнулся.

— Это называется похищением, ты в курсе? — нудно протянул он. — За такое светит срок в Азкабане. Речь о Суон, верно? Почему бы не воспользоваться зельем доверия? Том, у тебя ведь именно оно получается, а не зелье вражды?

Малфой был истинным интриганом и пути решения проблем искал какие угодно, только не силовые. И его предложение имело рациональное зерно, вот только…

— Чтобы Суон начала доверять, в нее нужно влить несколько галлонов этого зелья, — сказал Том.

— Тогда Амортенция! — и не подумал сдаваться Абраксас. — Нет, чем плоха моя идея? На Азкабан не тянет, зато влюбленная Суон выложит все секреты!

— Мне нравится его мысль, — Эйдан впервые на памяти Тома поддержал Абраксаса. Судя по его виду, влить в Суон Амортенцию он готов был лично, лишь бы не связываться с приглашениями куда-то помимо дуэлей.

— Эйдан, — резко оборвал дальнейший разговор Том. — Ты сделаешь именно так, как я сказал. Твое наказание никто не отменял. Тебе необходима социализация. Подумай, Суон может тебе помочь, как помогла с балом. Споря сейчас со мной, ты рискуешь лишиться дуэлей на неопределенный срок.

— Это просто… — нисколько не смущаясь угрозы проходить весь день немым, Эйдан выдал экспрессивную матерную тираду и ушел. В другой момент Том бы не простил подобного поведения, как не терпел обсценную и инвективную лексику в речи своих Рыцарей, но сейчас было слишком важно, чтобы он согласился. Лестрейндж — не Селвин, его запугать было невозможно.

— Ты уверен, что он справится с такой задачей? — Абраксас проводил удаляющуюся спину Эйдана взглядом, полным сомнений.

— Хочешь занять его место?

— Я не заметил, чтобы Ариста проявляла ко мне интерес, — дипломатично ответил Абраксас. — Но все же Эйдан резок и прямолинеен, а доверие требует ювелирной работы.

— Не волнуйся так, Абраксас, — Том качнул головой и неспешно отправился прочь из галереи внутреннего дворика в сторону Большого зала. — Я не даю невыполнимых поручений. К тому же, мы немного поможем Эйдану.

— Как? — с жадным любопытством поинтересовался Малфой.

— Прист. Кажется, у нее со Суон неплохие отношения, не так ли? — Том мимолетно улыбнулся.

— Так у Прист же есть жених…

— Абраксас, — Том даже притормозил. — Не разочаровывай меня в своих умственных способностях.

Ему повезло: Прист шла на завтрак в компании сестер Крауч, и они столкнулись в коридоре перед дверями в Большой зал.

— Привет, Том, Абраксас, — жизнерадостно поприветствовала она их. Ей вторили сестры Крауч, приняв независимый вид, но при этом жадно и с беспочвенной надеждой разглядывая и Абраксаса, и самого Тома.

Малфой, который был галантным кавалером и умел общаться с девушками, ловко отсоединил от Прист обеих сестер и увел на завтрак.

— Доброе утро, Меган, — дружелюбно и открыто улыбнулся Том и жестом предложил отойти в сторону. Поток студентов, шедших в Большой зал, был сильным, возле дверей стоял такой шум, что приходилось напрягать голос. — Уже слышала новости о Хэллоуине?

— Да, профессор Тофти успел намекнуть, что Бири хочет повторить маскарадный вечер, — Прист была явно в восторге от идеи.

— Последний прошел достаточно удачно, — Том поддержал радость. — Сейчас сложное время, студентам нужны подобные развлечения, — повторил он слова Дамблдора, прекрасно зная, что они подействуют на Прист верным образом.

— Да. От нас наверняка потребуется помощь в организации бала. Ты ведь это обсудить подошел? — Том видел по ее лицу, что она охотно обсудила бы организацию праздника. Им в любом случае придется его обсуждать: от старост школы ожидали соответствующей помощи. Но сейчас Том преследовал иную цель.

— Если откровенно, то у меня к тебе деликатный разговор.

— О, — у Прист округлились и глаза, и рот. Том с мысленной усмешкой наблюдал за реакцией. С Прист они неплохо общались уже третий год, с момента, как оба стали старостами своих факультетов, но Том ни разу не подходил к ней с «деликатным разговором».

— Надеюсь, он останется между нами.

— Том, ты меня решил оскорбить? — спокойно и неожиданно взросло уточнила Прист. — Я не Хорнби и сплетни не разношу.

— Прости, нет, конечно, — Том примирительно поднял ладони, сделал вид, что ему неловко говорить об этом и пояснил: — Просто речь пойдет об Аристе.

— А что с ней? — Прист мгновенно подобралась.

— Ею заинтересовался Эйдан.

Прист моргнула.

— Лестрейнджа интересует что-то, кроме дуэлей?

— Знаю, в это трудно поверить, — Том обезоруживающе развел руками. — Я, наши общие друзья, профессор Слагхорн — мы переживаем за Эйдана, ведь у него есть очевидные проблемы с социализацией. И для нас открытие, что Эйдан искренне симпатизирует Аристе, стало счастливым.

— Вау, — выдохнула Прист и обернулась на Большой зал. Высокие двери были настежь открыты, и за ними виднелись факультетские столы. Стол Рейвенкло просматривался лишь наполовину, но место, где обычно сидела Суон, попадало в видимую часть.

И прямо сейчас Суон стояла возле него и общалась с Эйданом. Том довольно выдохнул: Эйдан-таки сделал то, о чем он его просил.

— Это действительно… неожиданно, — выдавила опешившая Прист.

— Для Эйдана это новый и несколько болезненный опыт, — максимально мягко продолжил Том, возвращая внимание Прист с Эйдана и Суон к себе. — Я очень рассчитываю на твою чуткость.

— Разумеется, Том, я ни слова никому не скажу. Но что требуется сейчас именно от меня?

— Есть одно препятствие, которое может сильно осложнить сложившуюся ситуацию. Мистер Лестрейндж придерживается радикальных взглядов и не скрывает этого. По его требованиям, рядом с Эйданом может находиться только девушка с кровью, чистой не менее чем в десяти поколениях.

— Но Ариста полукровка, — мгновенно уловила «проблему» Прист.

— Верно, — Том обеспокоенно кивнул. — Эйдану придется трудно: с одной стороны, его собственные чувства, в которых ему сложно разобраться, с другой — ожидания отца. Но если бы мы нашли, что сделает мистера Лестрейнджа более лояльным…

— Например?

— Ариста прекрасный боец, а в семье Лестрейнджей ценится дуэльное мастерство. Однако одного подобного таланта может оказаться мало, чтобы мистер Лестрейндж принял увлечение Эйдана Аристой.

— Да, наверняка, — Прист расстроенно закусила губу. — И что ты предлагаешь?

— Ты же подруга Аристы. Вы живете в одной комнате, много времени проводите вместе. Тебе наверняка известны ее достоинства. Что-то, что может примирить отца Эйдана с ее статусом крови.

— Мерлин, какая глупость — эта чистота крови, — в сердцах воскликнула Прист и непримиримо покачала головой. — Я даже не знаю, что может в глазах семьи Лестрейндж сделать Аристу подходящей партией…

— Возможно, ты сможешь узнать это. У тебя больше шансов, все же вы с Аристой близки.

— Ох, достоинства, говоришь… — Прист покачалась на мысках и вновь посмотрела на Суон. С такого расстояния ее лицо разглядеть было сложно, но Том ясно понимал, что ни радости, ни злости она сейчас не испытывала. И даже Эйдан, уходивший в тот момент прочь, был чем-то доволен. И вот это уже заставило Тома нахмуриться: что-то пошло вразрез с его планом. Зато Прист словно убедилась в правдивости слов Тома и со вздохом сказала: — Я попробую помочь, чем смогу.

— Спасибо. Я знал, что могу рассчитывать на тебя. Всегда уважал в тебе эту черту, — Том вложил в улыбку почти все свое обаяние. С Прист он мог себе позволить так улыбаться: у нее был жених и никаких планов на счет Тома она не строила.

— Ты мне льстишь… — ее щеки слегка заалели: внимание Тома было ей приятно. — Но, Хельга-заступница, Эйдан и Ариста… Это невероятно!

— Нам нужно сохранить это в тайне. В Хогвартсе много студентов, которые с радостью разнесут сплетню, и уже завтра мистер Лестрейндж будет в школе. Вряд ли Эйдану это поможет.

— Да, разумеется, я никому ничего не скажу, — клятвенно заверила его Прист.

— Аристе тоже. Мы не знаем, как все в итоге обернется у нее и Эйдана, не стоит заранее просвещать ее. Возможно, узнай она сейчас правду, у Эйдана не останется и шанса. Не будем нарушать естественный ход вещей.

Идея что-то скрывать от Суон не пришлась Прист по сердцу, но в итоге она согласно кивнула.

Том удовлетворенно склонил голову. Прист была достаточно умна, исполнительна — свой значок старосты она заслужила без оговорок — и по-женски прозорлива. Она вытащит из Суон все секреты и принесет их Тому.

Он всегда получал то, что хотел.

Прист упорхнула на завтрак под впечатлением от новостей, а вот Тому, похоже, было позавтракать не суждено: окликнув его, к нему спешила Реджина.

С вечера бала, когда Яксли взяла на себя вину за отравление, она старалась меньше пересекаться с ним, не привлекать к себе его внимание. Сейчас должно было случиться что-то очень важное, раз она позволила себе почти бежать к нему.

— Хорошие новости? — Том развернулся к Реджине и продемонстрировал свое расположение.

— Мне Оливия только что сообщила… Блэку подлили Амортенцию.

— И ты считаешь это веским поводом, чтобы… — холодно начал Том.

— И она не подействовала!

Он замер. Это меняло все. Каждый знал: Амортенция не действует на тех, кто уже любит, сильно и глубоко.

Том широко улыбнулся.

Блэк попал.