Арифмант (джен)

В середине октября у Тома случается первый выброс магии. Случается он посреди ночи, когда мы тихо и мирно спим — я в своей кровати, Том в своей.

Просыпаюсь от того, что мне в лицо светит непонятный синий свет с переливами. Сердце подскакивает к горлу, я мгновенно включаюсь в реальность и вжимаюсь в стену. Но в ситуацию «въезжаю» спустя лишь несколько секунд — Том сидит в кроватке и заливисто хохочет, глядя на всполохи.

— Мама! — Том поворачивает ко мне голову, когда видит мои большие глаза. — Солнце!

— Не совсем, — прихожу в себя и старательно растягиваю губы в улыбке, хотя сердце ломится сквозь грудную клетку, сквозь кишечник и вообще во все стороны с только мне ведомым воплем: «Пустите! Я здесь не останусь!»

Том поднимается на ноги, держась за оградку кроватки, и весело прыгает.

— Бабочки! — радостно сообщает он воздуху.

Вокруг начинают летать бабочки, точно такие же, какие я выпускаю из своей палочки, когда хочу повеселить Тома.

Все-таки есть плюс с воспитанием ребенка-змееуста. Пусть Том и плохо говорит на человеческих языках, зато его уровень общения на парселтанге на порядок лучше. На человеческом бы Том начал изъясняться намного проще, а сейчас бы я продиралась сквозь «ребеночий» язык — абсолютно непонятный лепет. Но на парселтанге Том выражается понятно.

Считается, что уровень умственного развития ребенка зависит и от того, насколько быстро он овладевает речью. По Тому я скажу, что он намного развитее того же Раймонда — если Раймонд с трудом говорит какие-то отдельные слова, Том может даже выдать мне связное предложение, причем относительно абстрактное. Ну и что, что на парселтанге? На мозги язык общения не влияет.

Так, Лина. Вдох, выдох. Ты тоже маг, хватит пугаться. Уже почти два года, как вы, мадам, владеете магией. Перестаньте вести себя, как глупый маггл!

Уговаривая себя, слезаю с кровати, подтянув пижамные штаны, и подхожу к Тому. Том доволен, как тюлень.

— Молодец, — говорю ребенку. — Так, а теперь давай погасим свет и будем баиньки.

— Неть! — мотает головой Том, произнося «неть» по-русски, и добавляет на парселтанге. — Хочу бабочек.

Потом думает немножко и говорит:

— И цветы.

И кроватка покрывается цветами. Ромашками, колокольчиками, какой-то кашкой — я не ботаник, увы. И даже парой роз. Видимо, всеми цветами, которые Том когда-то видел за свою коротенькую жизнь.

— Красиво, — соглашаюсь. — Ты будешь спать с цветочками?

— Неть! Не спать!

— Смотри, — указываю на окно, — на улице темно. Ночь. Надо бай.

— Нет, день! — Том показывает на синие лучи. — Играть!

Вздыхаю, зеваю и потягиваюсь.

— Ну, играй, — говорю крестнику. — А я бай.

Убедившись, что Том не собирается вылезать из кроватки, а занят обрыванием цветов, возвращаюсь обратно и залезаю под теплое одеяло и уставляюсь в потолок, не в силах уснуть.

Все-таки уроки Анны — бесценны. Если бы не она, я бы не знала, как реагировать на магический всплеск. Анна провела для меня длинную лекцию, где рассказывала, какие виды выбросов магии бывают у детей — нейтральные и деструктивные. К нейтральным относятся, к примеру, те же цветы и бабочки — никакого вреда они не несут, просто потом надо будет почистить кроватку от ненужной растительности. Деструктивные — это хуже. Снесенные стены, какие-нибудь хоботы вместо носа как у самого ребенка, так и у окружающих, няньки, наполовину превращенные в коврик…

В случае нейтральной вспышки ребенка ни в коем случае нельзя ругать. Хвалить — по ситуации, чтобы не закрепить условный рефлекс — тогда потом от всплесков не отделаться будет. Лучше всего сделать вид, что ничего особенного не произошло, тогда ребенок не будет бояться последующих всплесков, но и не будет стремиться их повторять.

Если же детская магия умудряется натворить что-нибудь разрушительное, то необходимо пожурить малыша именно за причиненный ущерб — за сломанные игрушки, за трансформацию носа в хобот, но ни в коем случае не за сам всплеск.

Я много размышляла, смогу ли я справиться с первым выбросом магии у Тома, правильно ли у меня получится обратиться к нему, не испугаюсь ли я… И сейчас я испытываю огромное облегчение — похоже, у меня все получилось.

Пытаюсь представить, что было бы, если бы события остались каноническими — Том бы сейчас находился в приюте, а рядом с ним были бы Сара и Мэри… кто-то из них — миссис Коул. И они бы не стали хвалить его или успокаивать — эти необразованные прорелигиозные дамы бы, несомненно, напугали бы своими воплями и истерикой Тома очень сильно, нанеся ему неизгладимую психологическую травму. Которая, возможно, стала бы одним из кирпичиков, превративших этого милого малыша в чудовище…

Последствия магического выброса Тома ликвидируются утром следующего дня — совместными усилиями Анны и Жаннет. Из меня помощник никакой, поскольку я едва-едва осилила заклинания уровня третьего курса Хогвартса, а там не учат лишать деревянные кровати способности цвести полевыми цветами. Заодно меня сердечно поздравляют — Том однозначно не сквиб.

— Ну вот, теперь имя вашего сына появится в книге Хогвартса, — говорит Родольфус за завтраком.

Точно. Книга Хогвартса. И… адрес!

Душа улетает в пятки. Если Дамблдор увидит, что Том живет не в маггловском мире… меньше всего мне надо, чтобы он появился на пороге дома Лестрейнджей.

— Там же еще адрес должен появиться? — холодея, спрашиваю Родольфуса.

— В смысле? — Родольфус настораживается.

— Письмо из Хогвартса по домашнему адресу отправляют, — поясняю. — Чистокровным и полукровкам — совой, магглорожденным — с кем-то из преподавателей.

— Эм, — Родольфус хлопает глазами. — Я про такое не слышал. Но логично, я слышал о системе извещения будущих учеников. Но лучше спросить у тех, кто учился в Хогвартсе. Возможно, они лучше знают.

— Я не знаю, — возражает Анна, когда я перевожу взгляд на нее. — Я училась в Хогвартсе не очень долго… и со мной мало кто общался. Простите.

Завтрак заканчиваю с неприятными чувствами. Мне срочно нужно узнать, пишется ли в книге адрес будущего ученика.

Вопрос, мучающий меня с утра, задаю Вектору. Увы, в ответ Глава Гильдии лишь пожимает плечами.

— Понятия не имею, Гонт. Мне письмо пришло совой. Да и мой домашний адрес никогда не был секретом — «поместье Векторов». Так что… можно спросить в самом Хогвартсе — у директора или его секретаря. Директором сейчас вроде Ньютон Скамандер, а секретарем Альбус Дамблдор. Думаю, он ответит…

— Только не Дамблдор! — вырывается у меня прежде, чем я успеваю сообразить, что ляпнула.

Питер Вектор глядит на меня цепким понимающим взглядом.

— Хорошо, — говорит он спустя несколько секунд. — Тогда… вы не будете возражать, если я поинтересуюсь вашим вопросом у одного из хогвартсовских преподавателей? Он мой хороший знакомый и не будет распространяться об этом.

— Буду благодарна, — киваю.

— Сочтемся, — фыркает Вектор.

* * *

Ученикам преподаю по одному из «своих» учебников — по которому училась сама в советское время. Правда, приходится переделывать задачи, чтобы были «без октябрят», и особое внимание уделить английским мерам длин и весов. Заодно и самой разобраться — унция есть обычная (коммерческая) и аптекарская (тройская). В первой около 28 граммов, во второй — 31 с копейками.

Для изучения всей этой системы и перевода ее на понятные для меня метрические эквиваленты усилия уходят знатные. Питер Вектор, поступая логично, приносит мне сперва таблицу перевода русских мер в английские, только она мне ничуть не помогает. Я в русской системе мер разбираюсь не лучше.

— А есть метрическая? — спрашиваю с тоской, разглядывая знакомые, но непонятные мне слова.

— У нас ее нет, — Питер Вектор меланхолично пожимает плечами, уже не удивляясь моим «странностям». — Только вам она зачем? Ею же почти никто не пользуется.

Молчу. Глава Гильдии, правильно оценив мой страдальческий взгляд, вздыхает и убирает таблицу.

— Надо испрашивать из Франции. У них там магглы ею иногда пользуются, тамошняя Гильдия вроде как имеет ее. Каминной сети с Францией нет, надо заказывать международное отправление с вороном — совы еще летают по Британии, но Ла-Манш им не перелететь.

— А портключом? — интересуюсь, решив в кои-то веки использовать новоприобретенные знания о магических реалиях.

— Портключи законны только на территории Британии, — разочаровывает меня Вектор. — Межконтинентальный порключ, во-первых, не каждый зачарует, а, во-вторых, его надо в Министерстве заверять. Проще и дешевле вороном.

— Ясно, — киваю с огорчением. Все же я знаю не все… эх.

— Думаю, в течение недели таблица прибудет, — обнадеживает меня Вектор.

* * *

Таблица и прибывает ровно через семь дней. Все это время я зубрю английскую систему мер и перекраиваю задачи, чтобы в них было как можно больше всевозможных переводов. Но несколько раз сама делаю ошибки, и мои ученики, которые в этих мерах соображают лучше меня, меня поправляют.

Стыдно…

С таблицей немного проще. Я наконец-то могу точно узнать, сколько граммов в фунте и тройской унции, насколько миля отличается от километра, и что такое этот вездесущий «акр».

Таблицу переписываю себе на листочек, а пришедший из Франции экземпляр возвращаю в Гильдию. Хотя вроде как и нельзя выносить за пределы Гильдии информацию из нее, но я что-то не ощущаю великой ценности изложенных в ней сведений. По крайней мере никому в Англии мой листочек не нужен, кроме меня.

Программу третьего класса добиваем к декабрю. На этот раз «высочайшим повелением», а именно постановлением Главы Гильдии все без исключения Ученики обязаны посещать мои занятия.

Мне, честно говоря, от этого лишь прибавляется хлопот — все они банально не влезают в один кабинет, рассчитанный не более, чем на двадцать удобно устроившихся индивидуумов. Все, кто превышает это количество, вынуждены ютиться на уголках парт или на собственных коленях.

А Учеников в Гильдии — сто двадцать три человека. А еще на мои занятия упорно ходят два Подмастерья — Кевин Джонсон и Брайан О’Коннел — парни, являющие собой две полные противоположности — грузный крепко сбитый брюнет Джонсон двух метров росту с «пудовыми» кулаками и маленький юркий ярко-рыжий О'Коннел с бледно-голубыми глазами.

Приходится делить всех на пять групп. Двадцать пять человек еще в классе могут разместиться, если притащить пару парт из соседних классов, которые все равно на время моих занятий там не требуются. У доски, конечно, мне придется поджимать живот, чтобы пролезть в оставшееся пространство, но деваться некуда.

А еще я немного побаиваюсь негатива со стороны Мастеров — кому понравится, что у них отбирают учеников?

Однако мои опасения оказываются напрасными — Мастера и сами не горят желанием натаскивать «младшее поколение» — за занятия платят немного, и им проще переключиться на выполнение заказов, которые дают намного больший приработок. Да и Питер Вектор доволен — есть кому разбираться с поступающими заказами.

Мое строгое деление на группы было воспринято с недовольством — Ученики привыкли, что сами могут ходить на те занятия, которые им удобны. Мы потратили целый день, чтобы привести все к «общему знаменателю» — кто-то не хотел тащиться к десяти утра, кто-то — сидеть вечером. Кто-то не желал сидеть в группе с недругом (а были и такие). Правда, окончательно группы «устаканились» лишь через месяц, разделившись по уровню успеваемости — в группе «А» и «С», занимающихся с десяти и с двенадцати, самые сильные; в группы «В» (с 11 часов) и «Е» (с четырех пополудни) забрались «середнячки», а вот группу «Д» я ласково обозвала «дауны» — туда перебрались самые непонимающие. Их как раз набралось двадцать человек.

К моему удовольствию, Агнес Лонгботтом и Альберт Вэнс обосновались в «середнячках».

Новичков в этом году в Гильдии оказалось трое — из них ТРИТОНы по Арифмантике были лишь у одного. Двое пришли после пятого курса, причем один Арифмантику в Хогвартсе не изучал, да и окончил учебу год назад. И логично попал к «даунам».

— Клейн, — смотрю на веснушчатого паренька, который так и не смог понять, как находить искомое вычитаемое, — вы в Арифманты-то какого дементора поперлись?

— Я… ну, в Боевой Гильдии сказали, что я не потяну, Ритуалисты тоже отказали.

— Пошли бы в Артефакторы или Целители. Или Зельевары, — вспоминаю еще часть магопрофессий.

— Артефактор я тоже был бы никудышный, — Клейн смотрит в пол, закусывает губу. — А Целители… У меня к Целительству тоже нет способностей.

— Из вас и Арифмант получится с натяжкой, — выношу вердикт. — Вас считать учить надо было с семи лет, а не с семнадцати.

— Я буду стараться, мисс Гонт! — паренек вскидывает глаза, наполненные слезами. — Честно, я выучу, как надо считать!

— Математика, — вырывается маггловский термин, — это не только цифры и числа, Клейн. Это умение мыслить, логически выводить одно из другого. Считать можно и артефакт научить, у магглов такие есть, — говорю, имея ввиду компьютеры, но вовремя вспоминаю, что их еще не существует, и я обращаюсь к более понятной аналогии, — например, арифмометры. А вскоре появятся такие машины, которые будут способны заменить всю вашу группу целиком. И то, с чем сто самых лучших Арифмантов возились бы три месяца, эти машины будут за пять минут справляться. Поэтому вы, без вашего логического мышления, будете лишь заменой арифмометру. Слава Мерлину, на ваш век этого хватит. А вот в конце двадцатого века…

— Но что же мне делать?! — Клейн уже откровенно плачет. — Я… не к магглам же мне идти!

— Учиться, — вздыхаю.

— Спасибо, мисс Гонт! Я буду стараться! Честно!

— Старайтесь…