A Riddled Universe (джен)

Серена Риддл Блэк вздохнула и опустила перо обратно в чернильницу. Она не чувствовала вдохновения, из-за чего переживала тяжелый писательский кризис. Она была одним из ведущих исследователей в области трансфигурации и вела еженедельную колонку в «Трансфигурация сегодня». Но по причине беременности решила работать дома — на самом деле из-за ее отца и мужа, которые настояли на этом. Они слишком ее опекали, и хотя Серена понимала, что их забота исходит от сердца, она никак не могла отделаться от чувства, что ее недооценивают.

Серена не была слизеринкой, как ее отец или брат. Ее распределили в Рейвенкло, к ужасу первого и удивлению второго — в детстве Северус часто дразнил ее тем, что она окажется на факультете барсуков. Но Рейвенкло идеально подходил ее требованиям и характеру. Она не была такой смелой и отважной, как Лили, или такой трудолюбивой, как пуффендуйцы. И хотя Серена знала, что обладает некой долей слизеринской хитрости, ее жажда знаний все же намного перевешивала желание проявить себя. К тому же быть дочерью целителя Тома Риддла было весьма непросто.

Несмотря на то, что она не была ему родной по крови, все ожидали от нее ничуть не меньших результатов, чем в свое время демонстрировал в Хогвартсе ее отец. В то время как брат был, возможно, одним из лучших в зельеварении и ЗОТИ — хотя Лили бы с этим поспорила, — она не подавала особых надежд в этих областях магии, к великому сожалению профессора Слизнорта и профессора Блэка. Той сферой, в которой она преуспела, была трансфигурация.

Она даже задела самолюбие Джеймса Поттера, когда выиграла премию от «Трансфигурация сегодня» за самого многообещающего новичка. Серена закрыла глаза и расслабленно отклонилась на спинку стула. Ей вспомнилось возмущенное лицо Поттера, когда она выиграла награду, которую так рассчитывал получить он. Бедняга Сириус оказался меж двух огней. Ему следовало радоваться, что его девушка победила, и грустить от того, что его лучший друг проиграл. В общем, Сириусу пришлось ограничиться серьезным лицом с глупой ухмылкой, к большому разочарованию Джеймса.

Будучи женой Мародера — так в Хогвартсе именовала себя шайка Сириуса, сама же Серена считала это название глупым — означало, что ей не понаслышке известно о шутливом характере мужа. Временами Сириус бывал немного опрометчив, но его доброе сердце и надежный характер с лихвой это компенсировали. Сейчас Сириус ушел — и домой вернется еще не скоро. Он сообщил Серене о своей робкой попытке примирения с братом, и она почувствовала, что это шаг в верном направлении. Возможно, теперь Сириус оправится от боли, которую причинил ему разрыв с семьей.

Она встала и направилась в спальню дочери. Марианна уснула, читая маггловскую книжку, так что Серена подоткнула ей одеяльце и поцеловала в лобик. Она не могла дождаться, когда младший братик Марианны появится на свет. Серена положила руку на живот и почувствовала удивительное облегчение от присутствия малыша.

Когда она вошла в кабинет, в котором работала, у нее появилось тревожное чувство, что за ней кто-то наблюдает. Она прогнала эту мысль, поскольку знала: паранойя была общей чертой Риддлов. Но, даже опустившись в кресло, она не могла отделаться от мысли, что что-то было не так. Воздух в кабинете был каким-то странным, словно заряженным магией.

Серена глубоко вздохнула. Она применила заклинание к защитным чарам, чтобы убедиться, что они не вышли из строя. Защитный барьер, окружающий дом, был прочным и неприступным. Каминная сеть, установленная в доме, также была закрыта. Единственные люди, которые могли попасть в дом сквозь защитные чары, были ее муж, отец и семья брата. Если кто-либо другой попытается проникнуть внутрь, чары заблокируют доступ и оповестят ее.

Она попыталась вернуться к работе, но не смогла проигнорировать звуки зловещих шагов в коридоре. Когда она пошла проверить, то не увидела ничего необычного. Она даже попробовала заклинание Гоменум Ревелио, но оно лишь показало, что в коридоре никого не нет. Отругав себя за слишком бурное воображение, она вернулась к своему письменному столу и обнаружила на нем письмо.

Запустив заклинание, чтобы выявить какие-либо заклятия или проклятия на листке, — но ничего не обнаружив, — она развернула его и подавила крик. Письмо пропахло кровью, которая сочилась по ее рукам. Быстро бросив листок на пол, Серена проанализировала возможные варианты. Она не была трусихой. К тому же заклинание не выявило никаких проклятий, так что она очистила бумагу от крови. На самом деле письмо оказалось фотографией, сделанной в ночь, когда убили ее мать, в ночь, которая навсегда превратилась в источник ее кошмаров, в ночь, когда ее укусили.

Сама того не зная, она вцепилась в левое предплечье, на котором до сих пор сохранился шрам от оборотня. Письмо начало подрагивать в ее руке, но она старалась сохранять спокойствие, чтобы не дать панике завладеть ею. Серена перевернула фотографию, чтобы прочесть надпись: «Чьи-то дни сочтены».

Вскоре она поняла, что дрожь никак не связана с ней; это трясся дом, он словно пытался имитировать землетрясение. Не раздумывая, Серена бросилась наверх, где спала ее малышка Марианна. Прижав ее к груди, она старалась не дать предметам обрушиться на них. Домбуквально ходил ходуном, пол и окна дребезжали, а вещи беспорядочно летали вокруг. Она едва успела выбежать из спальни дочери, как обрушился потолок.

Укоряя себя за то, что оставила волшебную палочку в кабинете, Серена поспешила на кухню, где находился камин, но эта дурацкая каминная сеть не открывалась. Попробовав одной рукой нажать на рычаг — другой она держала Марианну, — она проклинала свою судьбу. Кто-то заблокировал камин, чтобы она не сбежала. Она попыталась открыть дверь, ведущую в сад, но та оказалась плотно закрыта — единственная вещь в этом доме, которая не сдвинулась с места, — и она приготовилась к атаке летающих предметов.

Защищая плачущую Марианну от летящих обломков, она была уверена, что в комнате кто-то есть, хотя ничего не могла разглядеть.

— Кем бы вы ни были, прошу, если хотите причинить мне вред или убить, то сделайте это. Но, пожалуйста, не трогайте мою дочь, — просительно сказала Серена. — Прошу, — взмолилась она, — возьми меня. Не трогайте ее. Вам нужна я.

Серена и не подозревала, что эта сцена напоминает ночь Хэллоуина, случившуюся семнадцать лет назад в совершенно ином измерении. Все, что ей было известно, это то, что она должна защитить свою дочь. Были ли это ее мольбы или слезы, струившиеся из глаз матери и дочери, но что-то явно повлияло на незваного гостя. Дрожь, охватившая дом, внезапно прекратилась. И она почувствовала, как непрошеный гость подошел ближе.

— Только не Марианна. Пожалуйста, только не Марианна, — всхлипнула Серена, прикрывая дочь руками.

Когда дверь резко распахнулась, в комнату ворвался прохладный ветерок, и Серена почувствовала, как незваный гость уходит. Какое-то время она не сидела неподвижно, опасаясь, что любое резкое движение с ее стороны заставит злоумышленника напасть на нее и ее ребенка.

После пяти минут ожидания Серена поспешила в кабинет, ведя за собой Марианну. Взмахнув палочкой, она сотворила Патронус, чтобы призвать на помощь родных. После чего Серена рухнула в ближайшее кресло, сопротивляясь нахлынувшей усталости.

* * *

Если кто и знал, что такое боль, так это Сириус Блэк. Его презирали родители, кроме того, его бросили гнить в Азкабане, даже несмотря на то, что он был невиновен. Сириус знал, что мир несправедлив. То ли Азкабан ожесточил его, то ли осознание предательства близкого друга в тот момент, когда он держал на руках тело Джеймса; Сириус никогда не позволял чувствам терзать его, тем более чувствам к Пожирателям Смерти — этим отбросам общества. Тогда почему он чувствовал себя так ужасно, напав на дочь Волдеморта?

Доркас поздравила его с тем, что он сделал, но была разочарована, узнав, что он не стал дальше мучить Серену. Чтобы избежать подозрений, он сказал Доркас, что не желает слишком быстро разыгрывать все карты, вместо этого он хочет сделать процесс долгим и болезненным. Этот ответ удовлетворил Доркас, но Сириусу стало немного не по себе. Он не припомнил, чтобы та была такой мстительной.

«Дочь Волдеморта это заслужила», — убеждал себя Сириус, расхаживая по комнате взад и вперед. К счастью, Доркас оставила его в покое, предварительно хорошенько его расспросив. Вот только выражение лица дочери Волдеморта, когда та пыталась защитить от него свою дочь, потрясло его до глубины души. Он ведь не какое-то чудовище. Когда в юности он издевался над Нюниусом, то не испытывал ни малейшего раскаяния. В конце концов, такие, как Снейп, не заслуживали того, чтобы существовать. В таком случае, почему он чувствовал себя таким виноватым?

Пока Сириус находился в доме дочери Волдеморта, чутье подсказывало ему, что это была его территория. У Сириуса всегда было острое обоняние — благодаря Бродяге — и он мог утверждать, что уже бывал в этом доме бесчисленное множество раз. Но ведь это было невозможно! Он никогда прежде не ступал в этот дом.

«Если в этом мире у Волдеморта есть ребенок, то должны быть и другие изменения, — подумал Сириус. — Сама мысль о том, что у Волдеморта могут быть дети, просто нелепа. Какая женщина захочет родить от него ребенка? О, конечно, кузина Белла! Но дочь явно была не от Беллатрисы, потому что Белла сама еще была ребенком, когда у Волди родилась дочь».

Сириус даже не знал, какое имя было у дочери Волдеморта. Он пожалел, что не выяснил этого раньше. Несмотря на свое происхождение, та была очень красивой женщиной, а ее дочь Марианна — такой очаровательной, что Бродяге внутри него хотелось защищать их, нежели чем вредить. Доркас предупреждала его, чтобы он не отвлекался и не поддавался эмоциям, но он ничего не мог с собой поделать. Что-то было не так, и он не успокоится, пока не выяснит, что именно.

Сириус взял скромно стоявший на столе стакан воды и поднес к губам. Но образ заплаканного лица дочери Волдеморта всплыл в его памяти. Сириус вздохнул и поставил стакан с водой обратно на стол, не сделав ни глотка. Пить ему расхотелось.

* * *

Глядя на дом перед собой, Гарри вспомнил ту ночь, когда убили Грюма. Это был дом, в который привел его Хагрид. Дом был точно таким же, как и в его Вселенной, от чего Гарри почувствовал себя немного увереннее, ведь, несмотря на то, что в Риддловской Вселенной было много изменений, некоторые вещи оставались неизменны. Однако это чувство безмятежности было разрушено в тот момент, когда он увидел Андромеду Тонкс.

Гарри приготовился к встрече с Андромедой, с той, с которой он был хорошо знаком в своем мире. Он восхищался мужеством и стойкостью этой женщины. Потеряв почти всех дорогих ей людей, она не пала духом и взялась за воспитание внука Тедди, попутно пытаясь собрать воедино разбитые осколки своей жизни.

Как бы там ни было, глядя на Андромеду Тонкс в этом мире, Гарри точно знал, что она отличается от своего двойника. Ее лицо было испещрено шрамами, так сильно искажающими ее внешность, что Гарри был уверен, не представь их Риддл, он бы ни за что ее не узнал. Впрочем, Гарри уже видел эти шрамы. Они были точно такими же, как у и Билла Уизли, хотя у того их было гораздо меньше, чем у Андромеды.

— Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, — произнесла Андромеда с улыбкой, исказившей ее лицо. — Вам повезло, дядя Риддл. Папа сейчас в соседней комнате.

— Тогда сначала я встречусь с ним, — сказал Риддл, поднимаясь со стула. — Мне нужно многое с ним обсудить.

— Прошу, бери бутерброды, Гарри, — произнесла Андромеда. — Они еще долго будут обсуждать свои «государственные секреты». Мне всегда казалось, что мужчины сплетничают гораздо больше, чем женщины, и тем не менее они обвиняют нас, что это мы ужасные сплетницы. А ты что думаешь?

— Я бы с вами не согласился, — ответил Гарри.

— Ты бы встал на сторону своего пола, — с улыбкой сказала Андромеда.

— Я могу сказать наверняка, что мужчины любят обмениваться информацией, но я бы не назвал это сплетнями, — произнес Гарри.

— Ну, разумеется, — беззаботно ответила Андромеда. — Не желаешь чаю?

— Да, спасибо, — ответил Гарри.

Андромеда призвала чайный поднос и начала разливать по чашкам чай. В его мире на Андромеду не нападали оборотни, что довольно странно, поскольку те все еще существовали в его реальности. А в этом мире ликантропия была искоренена, но она все же подверглась нападению. Шрамы выглядели довольно старыми, и Гарри понимал, что такие рубцы никогда не исчезнут.

— Тебя интересует мое лицо, не так ли? — вкрадчиво спросила Андромеда и подняла руку, чтобы Гарри не стал отрицать. — Все в порядке. Каждый, кто меня видит, не может не поинтересоваться, как я получила их, хотя эта история хорошо известна. Но ты из другого измерения, так что уверена, ты еще не слышал об этом инциденте.

— Я не хочу лезть не в свое дело. Вам, должно быть, очень тяжело даже думать об этом, — сказал Гарри.

— Я получила эти шрамы, когда была маленькой девочкой. Так что у меня было достаточно времени, чтобы оправиться от нападения. Человек должен примириться со своим прошлым, иначе он никогда не сможет двигаться дальше. Можешь считать, что теперь я часть истории. Я была одной из последних жертв Сивого и его стаи, прежде чем их убили, — произнесла Андромеда. — Теперь я с гордостью могу сказать, что выжила.

— Я думал, Мелани, невеста Риддла, была их последней жертвой, — сказал Гарри. Он вспомнил, как Лили говорила, что там находилась еще и Серена.

— Мы были вместе в тот день, втроем, — произнесла Андромеда. — Мелани сделала меня цветочницей на своей свадьбе, и мы ходили по магазинам выбирать платья. Как быстро этот счастливый день превратился в кошмар! Мелани пыталась защитить нас от страшного нападения, но даже с палочкой она не могла соперничать с превосходящей по численности стаей оборотней. Серена тогда была совсем маленькой, ей было года три. Перед смертью Мелани позвала на помощь, что, вероятно, спасло мне жизнь. Мелани была замечательным человеком.

— Риддл, наверное, был в ярости, — произнес Гарри. Он знал, что это очень щекотливая тема, но ему хотелось знать, как были убиты те оборотни, особенно учитывая, что там фигурировала Темная Метка.

— Он был опустошен. Но Серена и я нуждались в медицинской помощи, ведь на протяжении несколько месяцев после нападения наше состояние все еще оставалось критическим. Мы нуждались в постоянном наблюдении, и я рада, что дядя Риддл был рядом. Если бы о нас заботился кто-то другой, мы бы наверняка погибли. По-моему, дядя Риддл даже не выходил из больницы те два месяца, — ответила Андромеда.

Это, несомненно, исключало Риддла из числа подозреваемых. Однако Гарри был уверен: Риддл знал, кто убил тех оборотней, судя по тому, как он уклонялся от темы. Риддл говорил, что Темная Метка была широко известна среди слизеринцев. Был только один слизеринец, которого Риддл хотел бы защитить, и у этого человека, как теперь понял Гарри, был мотив для убийства оборотней.

— Ваши родители, должно быть, были в отчаянии, — сказал Гарри.

— Естественно, — произнесла Андромеда так, будто это было само собой разумеющимся. — Ты, верно, думаешь, что больше всех была в ярости моя мама, однако же это был мой рассудительный отец. Именно в трудную минуту мы понимаем, как сильно нас на самом деле любят наши родители.

Кто бы мог подумать, что Сигнус Арктурус Блэк, дедушка и уважаемый профессор ЗОТИ, был способен убить тех оборотней? Но все, казалось, указывало на него. В конце концов, ворваться в Азкабан и убить особо опасных преступников было задачей не из легких, не каждый смог бы это провернуть. Риддл однажды назвал Арти опрометчивым и безрассудным, и сейчас Гарри понял, что тот имел в виду. Когда Гарри заговорил об убийствах, Риддл пытался перевести разговор в другое русло, как если бы он защищал кого-то. Стал бы Гарри защищать Рона, если бы тот повел себя так же, как Арти?

— Никогда не стоит недооценивать родителей, чей ребенок оказался в опасности, — сказал Гарри, подумав о миссис Уизли, защищающей Джинни в финальной битве.

— Когда у тебя будет свой ребенок, ты это поймешь, — произнесла Андромеда.

Гарри кивнул. Одно было ясно: он серьезно недооценил Арти Блэка. Быть может, именно поэтому Риддл был его другом. Такой как он вряд ли бы стал дружить со слабаком или глупцом. А Арти Блэк не был ни тем, ни другим. Но теперь Гарри вряд ли выпустит Арти из виду. Ведь этот человек явно не был святым.

Риддл вошел в комнату, и Гарри мог сказать, что тот прочел его мысли. Хмурый взгляд Риддла подтвердил его подозрения.

— Мне нужно поговорить с тобой об одной твоей подруге, — глядя на Андромеду, произнес Риддл, — Доркас Медоуз.

— Она больше не моя подруга. Наши пути разошлись, и я не жалею об этом, — резко сказала Андромеда, будто даже упоминание о Доркас расстраивало ее.

— Вы обе были неразлучны в Хогвартсе, — ответил Риддл.

— Люди меняются, и Доркас тоже, правда, не в лучшую сторону. Она всегда была честолюбива. Но с возрастом ее методы вызывали все больше сомнений. Я совсем не удивлена, что сейчас она занимает такой высокий пост в Министерстве, но меня волнует цена, которую ей пришлось заплатить, чтобы его достичь. Она хочет войти в историю и не остановится, пока не добьется этого, — произнесла Андромеда.

— Ты правда думаешь, что она способна на ужасные поступки? — спросил Риддл.

— А как ты думаешь, почему я перестала с ней общаться? — парировала Андромеда.

В этот момент в комнату влетела серебристая тигрица. Гарри уже начинал бояться этих патронусов, от того, что они стали походить на предвестников злого рока.

— Патронус Серены. Похоже, она в беде, — спеша к камину, произнес Риддл. На его лице читалась тревога.

Гарри переправился по камину сразу вслед за Риддлом. Он надеялся, что Серене ничего не угрожает. Зная, как Риддл дорожит своей дочерью, ему не хотелось видеть того в гневе. Обладай Риддл даже мизерной долей вспыльчивости Волдеморта...

Когда камин вспыхнул, Гарри понял, насколько он невезуч. Он вышел из камина и оказался словно в зоне боевых действий.

Гарри вздохнул:

«Похоже, я притягиваю неприятности».