Мост в рассвет (джен)

Отвори кровь. Кровь отворит.

Кровь отворит… Редкий случай — на этот раз он мгновенно разгадал слова вещей птицедевы. Ясно как день! Хоть навь-костринцы и убежали раньше, Ярр всё равно вернулся в город почти одновременно с ними. Ветер скорости выдул остатки мерзкого гула из головы. Но Ярр не остановился за задними вратами перевести дух, как большинство. И уж конечно, не повернул в “Три горла”. Его путь — к гроту. Взгляды отлетали от него, хотя в другое время он бы внутренне вскипел от одной только мысли: горожане думают, что он испугался и прибежал самый первый? Хотя вряд ли кто-то в здравом уме мог такое подумать про холодно-гневливого Хранителя, который единственный выходил против змей.

Зимний крест на месте — серый камень, чёрный след. Ни прожилка цвета… Вряд ли Виюн не попыталась бы, если бы Гамаюн навещала ей именно это. И Ярр, сняв с пояса серп, засучил рукав выше локтя. Давно уже затянулся порез, оставленный ради того, чтобы перевести Виюн через Мост, влившись в паутину других тонких шрамов. Ярр, недолго думая, отворил кровь и провёл испачканным серпом по перекрестью. Гулкую секунду ничего не происходило, и Ярр в волнении оставил несколько отпечатков окровавленной пятерни уже без всякой системы. Сколько нужно дать крови? Сколько нужно ждать?!

Камень всосал кровь без остатка, как губка. Отмеряли время покачивания серпа в руке Ярра… Он положил руку на крест, провёл ладонью — ничего, ни движения, ни трещинки. Кровь не отворила грот. Его кровь.

* * *

И вот теперь он снова стучал в дверь Городничего. Может, стоило войти без стука, тогда бы она не исчезла? Воспитание может быть обузой.

Но, к его удивлению, Виюн сразу же предстала взору, когда недовольный Городничий отпер дверь. И, не говоря ни слова, она прошествовала мимо Ярра, словно призывая его следовать за ней. Словно всё знала.

— Что-то изменилось, — мягко, как раньше, обронила она.

— Да.

Она и сама изменилась… Навь уже почти пригасила так выделявшее её сияние, в складках белого платья, в изломе бровей поселились тени. Ей нельзя здесь долго, понял вдруг Ярр. Навь медленно высасывает из неё жизнь, нужно вернуть её в Явь немедленно!

Он не смел даже тронуть золотой волос, вдруг снова скроется из глаз, оставив одни вопросы. Слова Гамаюн вертелись на языке. Кто мог быть более желанен Марене, чем светлая Хранительница? Может, крест на её запястье и краснел тогда, потому что кровь стремилась пролиться. Но сказать это ей… Дела Нави казались слишком тёмными для Виюн. И лучше ей не знать ничего, пусть навье останется навьим.

Ярр резко развернулся. Он думал идти к гроту, но тут может быть только один путь — к Мосту. Сомкнул пальцы на её запястье, чтобы не убежала, и потянул к мостовым вратам.

— Куда ты?.. — только и успела вымолвить она.

— Домой.

Он думал, она упрётся ногами, выскользнет, будет спорить… Но она быстро проговорила:

— Я знаю, зачем ты пришёл. Я была там, у грота, и видела твою неудачную попытку. Иначе ты бы меня не застал… Я вернулась сюда и стала ждать тебя.

— Ты следишь за мной?! — Ярр даже остановился.

— Не больше, чем ты за мной, — с прежним лукавством улыбнулась она, осторожно высвободив руку из мёртвой хватки. — Но в этот раз я просто бродила у грота и размышляла, когда ты примчался.

Ярр снова взял её запястье, но на этот раз лишь развернул к себе. Зимний крест заметно побледнел и как будто слегка оплыл.

— Но теперь он больше не краснеет? Не болит? — спросил он.

— Нет… — Виюн снова отняла руку, опустила голову.

— Тебе нужно вернуться. Навь тебя медленно убивает. Нет — всё быстрее и быстрее!

— Нет! — Она вскинула взгляд. — По крайней мере, дай мне шанс… — В глазах цвета тёмного неба вспыхнул знакомый огонь азарта. — Если она не примет и мою кровь, я уйду.

По лицу видно — не отступит. И Ярр со вздохом, но и с затаённой надеждой кивнул в знак согласия.

К гроту Марены вернулись, не касаясь друг друга. Там же Виюн протянула руку к серпу и вопросительно посмотрела на Ярра. И он со скрытой неохотой передал серп ей.

Но как он шёл ей! Словно созданный для девичьих рук узкий серебряный полумесяц с вязью чёрных символов! Виюн благоговейно провела по нему пальцами, любуясь игрой бликов. А ведь она ни разу не выказала любопытства, не попросила показать… Но теперь даже сияние её будто разгорелось ярче, а в ответ озарился серп. И в следующий миг серебряный металл окрасился кровью. Виюн стремительно провела себе остриём по ладони и тут же прижала рану к середине Зимнего креста на камне. Ярр замер… Даст защита трещину? Томительное, вязкое ничего.

И Виюн, будто повторяя его недавние метания, описала ладонью линии креста на камне, а потом с бессильным разочарованием обернулась к Ярру. Ничего. Только засыхали постепенно тёмно-красные разводы в знак полного отторжения — её кровь даже не всосалась. Виюн тяжело дышала. С пальцев срывались капельки. И нет ни ведьминой синьки, ни самой ведуньи, ни её ученицы, чтобы помочь… Во второй руке Виюн подрагивал серп. Когда Ярр потянулся к нему, она сначала отвела руку назад, не желая расставаться с орудием Марены. Но потом со вздохом сдалась, и Ярр повесил серп на пояс.

— Покажи. Нужно перевязать рану. Мне нечем, но у Коменданта точно найдётся.

Виюн судорожно усмехнулась и спрятала руку за спину.

— Вне всякого сомнения…

— А потом тебе нужно вернуться домой… — Ярр старался говорить убедительно и мягко. — Ты обещала.

Она подняла на него насмешливо-страдальческий взгляд.

— А если я не хочу?

— Тебе там будет лучше.

— Много ты знаешь.

— Для твоего же блага… — попробовал Ярр снова.

— Но не для твоего. — Она испытующе изогнула тёмную бровь.

— Это неважно. Я привык… один. И есть преимущества в том, чтобы быть бесчувственным.

И тут раненая рука вдруг порхнула ему на грудь, как раньше. Клеймо Зимнего креста под рубашкой отозвалось болезненным покалыванием в ответ на прикосновение.

— Нет, — ответила спокойно и уверенно.

— Но ты увядаешь здесь! — воскликнул Ярр, особо не заботясь уже, как это прозвучит по отношению к юной на вид девушке.

— Когда-нибудь ты узнаешь, почему назад мне путь отрезан. — Она ясно взглянула в глаза Ярру. — Даже если бы Мост и Огненная река пропустили меня обратно.

— И ты всегда знала, что это билет в один конец?

Она невесело усмехнулась.

— Всё оказалось иначе. Мой дар здесь слеп. Почти…

— И ничего нельзя сделать?..

Виюн помедлила, словно собираясь с духом.

— Есть одна вещь… Я сразу её ощутила, как только оказалась здесь. Но она надёжно спрятана. И я не могу взять её сама, иначе она потеряет силу. Поэтому я просила Сквознячка… Но безуспешно.

— Что это? — резко спросил Ярр. Будто солнце забрезжило среди сплошных серых туч.

— Некий венец, что хранится у столь любезно приглашавшего меня в гости Беса.

— Этот венец… излечит тебя? — Нужное слово подобралось не сразу.

— Он точно не должен быть там, где сейчас находится, — твёрдо ответила Виюн. — Но Бес скорее уничтожит его, чем расстанется с ним.

— Ну, это мы увидим… Венец поможет тебе?

— Он… часть. — Виюн опустила глаза. — Да…

— Что ж, тогда жди меня с венцом.

Виюн слабо улыбнулась.

— Буду ждать, — ласково провела здоровой ладонью по щеке.

Совсем не так, как в тот момент, когда решился её поцеловать, ощутил это Ярр. Почти не дрогнуло ничего внутри — привычно. А тогда в душе и теле всё трепетало и горело. Это из-за её слабости? А что же было тогда?..

Но сейчас есть цель. Стоит надеяться, это поможет вернуть ему и ей прежнее… Действует на Беса голос? Не довелось проверить. Он и теперь отвертелся от поисков под предлогом “слабости членов”. Виюн просила о помощи Сквознячка, а где он, там и Косохлёст, разумеется. Но не их полёта эта птица — Бес… Хотя подробности разузнать стоит. Ярр тихонько свистнул, и ворон соблаговолил опуститься на плечо.

— Разыщи мне Косохлёста, Гор.

— А чего его р-разыскивать? — довольный собственным временным всезнанием, каркнул тот. — День-деньской сидит на Кур-рганах с др-ружком. От тебя пр-рячется, Ярр-р. От меня никто не спр-рячется.

— Хорошо. Тогда, может, разыщешь мне Йагиль и Сирин? — невинно предложил Ярр, припомнив, как ворон разнёс на весь город сплетню.

Гор тут же вспорхнул, намеренно задев крылом по щеке. Обидчивый стал… И Ярр пошёл на Курганы в обход.

По пути мысли сменились другими — о новом пророчестве Гамаюн, о том, чья кровь отворит грот Марены… Все навь-костринцы казались для этого слишком… обычными. Значит, Сирин. С кровью, которую так сложно остановить. Ну что ж, сразу можно было догадаться, раз именно она — глас Марены. Но Сирин как в Реку канула. Ни уголка не осталось в Навь-Костре и окрестностях, где бы он не проверил, если только кто-то не играл с ним в чудовищные прятки-перепрятки. Даже Бес любезно пустил Хранителя в свою резиденцию, правда, впригляд.

А совсем недавно над городом пронеслась небывалая зимняя гроза, и Ярр, который сидел тогда у камина и невидящим взглядом смотрел на пылающие поленья, принесённые ещё Йагиль, вдруг резко поднялся.

Он так и не проверил Скворечник!

Положился на слово Алконост. Да и она “своим манером” не больно преуспела. Поэтому, наверное, и не показывалась. Ярр распахнул дверь в промозглую, стылую ночь. Молнии сыпались в Огненную реку, как белые изломанные стебли. Прямые хлёсткие струйки выбивали дробь на кругляшках каменного дерева мостовой. Но Ярр всё равно пошёл — нетерпение, досада на себя за доверчивость, за упущенное время жгли изнутри.

И когда он добрался до ясеня, дождь заледенел. Капли остро били по непокрытой голове, царапали лицо, тут же застывая кристалликами. Всё кругом покрылось пока ещё тонкой блестящей ледяной коркой. Ярр поднял глаза на крону — ветви, как стеклянные. Пальцы оскальзывались на коре. Но их жар, который рождал искры, топил лёд, и Ярр всё же медленно, но верно взбирался к Скворечнику. Уже почти под карнизом он едва не сорвался с ясеня. Но когда наконец подтянулся на широком карнизе и сел, протёр залитые дождём глаза, то в поредевшем зареве вспышек увидел пустую тёмную горницу, нити соломы на полу и трюмо, отразившее бледное лицо с налипшими волосами. Никого. Зря он подозревал Алконост, что она держит в плену Сирин… Спрятаться здесь негде.

Он всё же перелез через подоконник и прошёлся по комнате. Здесь больше года назад он увидел Сирин в первый раз, говорил с нею, пытался выведать что-то о Яви… Гроза уже почти отбушевала, свет фонарей не доставал на эту высоту. Поэтому Ярр не увидел под ногой перекрестие Зимнего креста, выдавленное на полу остриём ножа или серпа.

Разочарованный, он вылез на карниз, окинул взглядом тёмные окрестности, которые редкие вспышки превращали в мрачное ледяное царство. Но не ночевать же здесь в надежде, что утро растопит лёд. Ярр, держась за карниз, осторожно поставил ногу на ствол… Наледь на коре — ненадёжная опора. Время остановилось, когда он увидел перед лицом собственные руки, судорожно схватившие воздух. А потом позванивающая хрусталём крона вдруг стремительно ушла вверх, а затылок пронзила дикая, острая боль. Оказывается, не миф — искры из глаз. Они смешались с искрами, вылетевшими из пальцев…

Алконост была права, когда говорила Сирин, что кости Хранителя — крепче каменного дерева. Ярр не успел спружинить, и дух вышибло вместе с сознанием. И там, во сне, ему казалось, что искры не потухли, едва коснувшись темноты и ледяных капель. Наоборот, разгорелись, покрыв ладони и пальцы венцом ярко-рыжего пламени. Заворожённо он смотрел на них, а видел детские ручки, что постепенно обгорали, обращались в костяные. Боли не было, только непонимание тогда и сожаление теперь. А потом — женский отчаянный шёпот где-то над головой. Голос — до боли знакомый, но не вспомнить, как в кошмаре. Ярр пытался разглядеть лицо, но не мог шевельнуться. Увидел только смутный силуэт и изгиб серпа в отставленной руке. “Я не хотела, прости… Люблю…” Крепкие руки. И ухнуло в животе — он смотрел на Мост с необычного ракурса — сверху. Широкой слепящей лентой горела из края в край Огненная река. А собственные руки уже только дымились…

Холодной болью капнуло в глаз, и Ярр ощутил затылком и лопатками гладкую твёрдость мостовой. Над лицом — звенящие ветви ясеня. Видение стремительно теряло краски, и Ярр поднял дрожащие руки к лицу. Кость. Никакого пламени. Но ему явно удалось надломить Печать, пусть и пробил он её своим черепом.

И сейчас, разыскивая Косохлёста, Ярр непроизвольно оглянулся на ясень. Из окон струился мягкий золотой свет, значит, хозяйка в кои-то веки на месте. На обратном пути надо будет… Теперь найти Сирин ещё важнее.

Но Ярр уже выскользнул из задних врат и по широкой дуге обогнул холмы. Не очень хитрый манёвр, но и правда, вскоре замаячили на кургане спины Косохлёста и Сквознячка. Они сидели, чуть не касаясь головами, полубоком. Ярр подобрал с земли камень и перебросил через заговорщиков. И когда они навострили уши, вглядываясь в противоположную сторону, тихо вырос за их спинами. Надо же, они читали записную книжку с золотым обрезом! Ай да Косохлёст! Наш пострел везде поспел. Нет времени…

— Скажи мне всё, что ты знаешь о венце, — потребовал Ярр голосом.

Косохлёст подпрыгнул, как сидел, приземлился на зад, взглянул исподлобья. Ни страха, ни угодливости — лишь досада. Что прервали их занятие?

— Да ни беса я уже не боюсь! — заявил он с усталым раздражением. И сварливо добавил: — Что, нормально нельзя попросить? Ты бы если нормально спросил, я бы, может, и рассказал. Не зря мы тебя малолеткой в свои игры не брали. Ты бы жульничал! — выдал он совершенно неожиданную тираду.

Ярр даже растерялся поначалу.

— Косохлёст, ты что, старше меня?.. — спросил он дрогнувшим, обычным голосом.

Тот обидчиво хмыкнул.

— Ты вспомнил что-то, что раньше было за Печатью? — упорствовал Ярр. — Что?

— Только то, что видел тебя сопливым шестилеткой, — всё так же ворчливо, но уже снисходительно ответил Косохлёст.

— Но ты украл записную книжку Городничего, — нахмурился Ярр. Авторитет трещал по швам.

— А-а! — пренебрежительно махнул рукой Косохлёст. — Ду́ши всё равно не переходят, так на кой она ему? Зато нам очень даже!

— И что же вы ищете?

— Его родных, — не по-косохлёстовски серьёзно ответил Косохлёст, ткнув большим пальцем в Сквознячка.

— Это я виноват, — тут же зачастил паж, но Ярр жестом велел ему замолчать. Он-то не видел нынешнего Хранителя маленьким…

— Сейчас важно другое. Расскажите мне про венец, который хранится у Беса.

Ребята переглянулись.

— Ну, это… — начал Косохлёст, поскучнев. — Венец. С синими блестючими камнями. Чернёного серебра. Пахнет снегом. Марены венец, в общем.

— Марены?! — Этого Виюн не говорила.

— Я даже держал его в руках. — В потемневших глазах Косохлёста будто дрожал синий отблеск самоцветов. — И тогда-то кое-что и вспомнил…

— Меня?..

— Да сдался ты мне! — сплюнул он. — Видел Марену живую! И как она самолично пометила меня Зимним крестом за помощь!

— За какую?

Косохлёст дёрнул плечом — не помнит. Или не хочет говорить. Ярр ощутил неразумную, необузданную зависть. Этот прохвост видел Марену вживе?

— Какого цвета глаза Марены?! — Он давно хотел узнать…

— Да аспид их знает, это было — миг! Потом меня Бес и сцапал, значит. Ещё и договорчик всучил, козлиная рожа! — пожаловался Косохлёст.

Ярр вытянул у него, наверное, почти все подробности налёта на тайник Беса. Косохлёст не горел желанием попытаться ещё раз, глаза бегали, наглая самоуверенность испарилась… Сначала он как будто хотел утаить участие Сквознячка, но Ярр сразу дал понять, что сам догадался об их дружбе. Так что на вид рассказ вышел полным и правдивым. А Виюн знает, чей это венец? Впрочем, не сбежит же она с ним за Мост…

Оставив Косохлёста подозрительно глядеть в спину (пусть их с этой записной книжкой! Городничий же не бьёт тревогу, в самом деле!), Ярр повернул к городу. Потребовать выдать или украсть? Выменять? Попросить на время? Подписать один из мерзких договорчиков — аж передёрнуло от одной лишь мысли. Значит, голос… Только что-то много развелось личностей, которые плевать на него хотели. Может, и он теряет силу вместе с Печатями.

Бес открыл Хранителю Моста самолично и мгновенно, как будто дожидался под дверью. Одарил обычной своей добренькой улыбкой.

— Яррушка! Нешто в гости пожаловал! — Он всплеснул руками, как радушный хозяин, у которого не прибрано.

— Венец Марены.

Только два слова голосом. И улыбка Беса сначала застыла. А потом медленно-медленно один уголок губ опустился, а второй пошёл вверх. Вышло криво и страшно.

Бес, не сказавши ни слова, повернулся к Ярру спиной и заковылял в кабинет так неторопливо, словно желал получить Кологод на раздумье. И снова обратился лицом, лишь когда Ярр прошёл за ним и закрыл дверь кабинета. Кривая усмешка, кривой разлёт бугристых бровей. Похоже, на этого голос всё-таки действует. Это… хорошо.

Ярр смутно надеялся, что вот сейчас Бес откинет ковёр и извлечёт на свет навий из тайника венец Марены. И пальцы уже нетерпеливо сжались… Но Бес отодвинул массивное кресло и вольготно раскинулся в нём. Ярр остался стоять.

— Рад бы — мо́чи нет! — услужить! — с чувством сказал он, сцепив пальцы. — Да ноги не несут, руки не держат…

— Так скажи, где!.. — И Ярр уже сделал шаг к месту, описанному Косохлёстом.

Бес не шевельнулся.

— Не дастся в руки тебе, истает льдом. С кого потом спрос? — по-деловому осведомился он. Кривая ухмылка издёвки, глаза абсолютно ясные.

— Но…

— И проверять нечего! — рубанул Бес когтистой дланью по воздуху. — Потому и хранил его в тайне!

— Я тебе не верю, — сумрачно процедил Ярр. Присел, откинул ковёр сам и быстро разобрался с потайной дверцей в полу. Череда быстрых щелчков пальцами — искры, хоть и тут же гасли, осветили тёмный погребок. Тёмный и абсолютно пустой, не считая паутины и пыли.

— Посветить тебе? — услужливо предложил Бес, протянув руку за подсвечником с пятью чёрными огарками.

— Нет, — сквозь зубы отказался Ярр. Перепрятал, бесова порода. — Что ты хочешь? Какие сокровища сулил Виюн?

— А вот пусть де́вица придёт сама к старику за гостинцем. Не обессудь, ты искать будешь — вовек не сыщешь, — будто бы с сожалением произнёс Бес, разведя руками.

— Но она не может взять его сама!..

Бес сочувственно поцокал языком.

— Беда, беда. Ну да и этой беде помочь можно. Оставь пока серп вот тут, — он постучал когтем по столу, — и приходите вдругорядь вместе. Покумекаем…

— Серп?! — Ярр что есть силы сжал рукоятку. Многим в последнее время позарез стал нужен серп Марены. — Да как ты смеешь?!

— Виноват, — мгновенно пошёл на попятную Бес. — Сам позабыл, куда венец припрятал, голова дырявая, думаю, посижу с серпом, припомню… Всё ж не чуждые друг дружке вещи. Авось притянется.

— Да я тут всё вверх дном!.. — уже вне себя пригрозил Ярр. — Душу из тебя вытрясу вместе с памятью!

Бездарный поиск всех последних недель, почти физически давящая громада Зимнего креста в небе, бессилие, исчезновение одних, странное поведение других, пробуждение чувств к Виюн и её внезапное отдаление… Всё это внезапно переполнило душу такой яростью, что Ярр резко выкинул руки вперёд и сгрёб Беса за полы домашнего бархатного костюма. Выволок из уютного кресла и с грохотом копыт распластал на его собственном столе. Не надо никакого неверного голоса, ничего не надо!

— Отдай мне венец Марены! Он не твой! — прорычал он.

— Но и не твой, — не повышая голоса, промурлыкал Бес. — Не бывает Хранителей Моста. — Холодный, уверенный тон, прожигающий насмешкой взгляд. — Только Хранительницы. Тебя, — а вот теперь как будто ненависть просочилась и в козлиный тенор, и в розовато-серые глаза, — вообще не должно было быть. Ты — палка в Колесе года.

Ярр выпустил Беса и отшатнулся от стола. О чём он говорит?!

— А я вот и говорю, — как ни в чём не бывало зажурчал Бес, неторопливо сел на столе и одёрнул воротник, — передай светлой Хранительнице, чтоб не мешкала. Жду её. Один её дивный взор пробудит мою память. — Он елейно улыбнулся. — Ступай, Яррушка, добром. А то поздно будет плакать. Да серпом не поранься, смотри, недавно с ясеня-то как сверзился… — заботливо пожурил Бес.

Всё знает, бесово отродье!.. Ярр впервые с далёкого и почти забытого детства почувствовал себя настолько шатко и неуверенно. Хорошо, что он не в состоянии ощутить в полной мере своё фиаско, весь стыд и позор… А ведь ждёт его ещё объяснение с Виюн.

Но, верный своему решению (а может, оттягивая момент, когда придётся признаться Виюн, что он теперь на посылках у Беса), Ярр взобрался в Скворечник. Теперь, без ледяной коросты, это так легко. Пусто. Опоздал, везде опоздал. Зато в этот раз он явственно увидел на полу выцарапанный Зимний крест. И рядом с ним, среди золотых перьев, тонкую цепочку с кандалами — на тонкое запястье. А ещё измятую записку, в которой рукою Йагиль было выведено… Ярр расширил глаза.

Не выходи на Колад…

Бесснежная стужа Колада уже надвигалась.

* * *

Старый Бес любовно отирал мягкой тряпочкой чернёное серебро и синие камни. Как хорошо всё помнить. Как больно всё помнить…

Тихонько стукнули в окно кабинета. Кого ещё принесло? Стук чисто женский, скромный. Вряд ли этот упрямец так быстро передал послание. Да и будет кочевряжиться она — смышлёная небось. Уродилась. И не без дара.

Стук повторился. Бес встал, накинул на венец вуаль и процокал к окну. И, не открывая портьеры, гнусаво осведомился:

— Кто пожаловать изволил?

Никто не ответил. Бес уже раздражённо подумал, что Косохлёст опять развлекается, и собрался отойти, как вдруг по ту сторону окна мелодичный голос — единственный! — тихо произнёс:

— Здравствуй.

Бес едва не забыл, как стоять на копытах. Трясущимися руками царапнул плотную ткань штор. И увидел… нет. Перед ним стояла не она. Всего лишь Незваная, которую Алконост зачем-то нарекла Сирин. Но говорила она не дрожащим голоском Незваной. Она говорила гласом Марены.

* * *

Виюн вернулась нескоро — Городничий успел уже педантично обглодать ногти на правой руке и присматривался к левой в сероватом сумраке. Неслышно растворилась хорошо смазанная дверь, и она светлой тенью — всего лишь тенью — втекла в сени. Остановилась посреди, словно бы размышляя. Шевельнулись беззвучно губы, и призрачные ладони закрыли будто светящееся бледное лицо. Она не заметила, что не одна? При её прозорливости… Наверное, думы не тем заняты.

Замерший в благоговении Городничий прочистил горло, обозначая своё присутствие. Виюн отняла руки от лица, и они безвольно поникли. Глаза — чернее впустивших ночь углов, без блеска. На щеке остался тёмный отпечаток… грязи?

Прямо подмывало спросить, как всё прошло, но Городничий не решался. С таким окаменевшим лицом не возвращаются с тайного свидания. По крайней мере, если оно прошло счастливо. Он вздохнул украдкой, и тут Виюн, сначала медленно, а потом всё стремительнее поплыла к нему и упала, спрятав лицо на коленях. Спина заходила ходуном от безудержных рыданий. Боясь дышать, он робко и невесомо опустил ладони на бесцветно-серебряные сейчас волосы, погладил. А она зашлась ещё пуще…

— Что такое, доченька?.. — вырвалось совершенно естественно. — Тебя обидели?

Виюн отчаянно замотала головой.

— Нет, нет! — прорыдала она в колени. — Это я плохая!

— Да что стряслось? — Городничий бережно приподнял мокрое от слёз лицо её. — Ты только скажи, а я быстро управу найду…

— Гамаюн сказала… — срывающимся шёпотом едва смогла выговорить она.

— Гамаюн?!

Виюн по-детски кивнула, с надеждой глядя ему в глаза.

— Так-так, и что же напела наша вещая птичка? — как можно легкомысленнее и ироничнее спросил Городничий. — Ты знаешь, её предсказания — палка о двух концах, вот и с Незваной она, кажется, дала маху…

Виюн закрыла заплаканные, но прекрасные глаза, и две слезинки упали на мокрое пятно на его коленях.

— В этот раз она говорила очень ясно. Навь выпивает мою жизнь… — Городничий горестно вздохнул и хотел было возразить против очевидного, но Виюн жестом остановила его. — Но есть способ для меня остаться здесь.

Радостно ёкнуло в груди.

— Всё, что угодно… доченька! — пылко пообещал он.

Но радость вмиг растаяла без следа. Разглядел теперь: не грязь, а кровь отпечаталась на лилейной коже щеки, размытая слезами. Городничий без слов повернул руку Виюн ладонью вверх — так и есть. Свежий порез будто рассёк его собственную плоть.

А она смущённо опустила взгляд, отняла руку.

— Замужество… — чуть слышно шепнули губы.

К этому Городничий был готов, даже догадывался о чём-то подобном. Можно даже не спрашивать, с кем замужество. Ну что ж, он в лепёшку разобьётся, чтобы обеспечить своей бедной девочке эту партию, надавит кое на что… Уже весь в мыслях и планах, он случайно поймал беззвёздный взгляд Виюн.

— А Сирин должны сбросить в Огненную реку.