Вчера умрет твоя любовь (гет)

Голую кожу спины обожгло. Айрис рвано выдохнула сквозь зубы, давя в горле непроизвольный крик. От узкой полосы мнимого ожога поползла боль.

Свист и снова удар. Тело повело, зазвенели цепи. Свист. Удар.

Айрис словно превратилась в натянутую струну, мышцы свело от напряжения, заболели челюсть и кулаки от того, как сильно были сжаты.

Свист. Удар. Резкий выдох на грани вскрика. Боль.

Тонкие гибкие розги били подобно плетям, остро, хлестко. Айрис упрямо молчала и пыталась считать удары, не выгибаться, запрокидывая голову и пытаясь уйти от удара. Она вспоминала Риддла и их бой в Выручай-комнате, его болевые заклинания. Тогда было больнее.

И, черт возьми, быстрее!

Айрис зажмурилась, заклиная себя отрешиться от происходящего. Она сумела это сделать в теплице с дьявольскими силками Бири. Она сумела это сделать у Амбридж, когда высекала на собственной руке «я не должна лгать».

Свист. Удар. Боль.

Да, точно. Это было похоже на наказание у Амбридж. Ее перо резало постоянно заживающую кожу, резало по свежим ранам — до шрамов.

А теперь кожу рассекали розги. Стаффорд как палач безжалостно бил почти по одним и тем же местам. И боль усиливалась, затмевая все.

Свист. Удар.

По спине что-то потекло. Теплое.

Свист. Удар. Айрис выгнулась — розга попала по рассеченной коже, и перед глазами вспыхнули искры.

— Считаешь удары? — Стаффорд подошел неслышно, а может Айрис просто не слышала шагов, оглушенная и ослепленная болью.

— Нет.

— Значит, хочешь, чтобы я не останавливался? — он коснулся пальцами рассеченного места на спине, и Айрис прокусила губу, пытаясь не заорать. Он же псих, он действительно может не остановиться… или, точнее, изменить меру наказания. С двадцати ударов до пятидесяти, как однажды отхватил Лестрейндж.

— Вы назначили двадцать уда… агх! — Стаффорд надавил на горящую кожу, вырвав-таки полувыдох-полукрик. — Ударов.

Стаффорд хмыкнул, обдав шею Айрис горячим дыханием. Волоски на затылке зашевелились от омерзения.

— Ты получишь их… и даже, возможно, больше, если не сумеешь верно их сосчитать. Продолжим?

Свист. Удар. К спине словно раскаленный прут приложили.

— Считай, Суон. Вслух. Это был один или назовешь другую цифру?

— Девять, — выдавила из себя Айрис. Почти половина. Скоро все кончится.

— Надо же… А говорила, что не считаешь. Добавим пять розог за вранье?

Айрис промолчала, хотя от перспективы по телу прошла дрожь.

— Молчание — знак согласия.

— Нет! — выпалила Айрис ровно в тот момент, когда спины коснулся десятый удар. И не удержала вскрик.

— За пререкания с преподавателями тоже следует наказание, знаешь? — у Стаффорда был такой голос, словно он нахлестался настойки, вызывающей неконтролируемую эйфорию.

— Да, — с заминкой выдохнула Айрис.

— Да, сэр.

На этот раз ей удалось сдержать язык за зубами. Снейп за ее «не обязательно называть меня сэром, профессор» снял баллы. Стаффорд за такое снял бы кожу…

— Да… сэр.

Свист. Удар. Новая ожоговая боль, покрывающая спину, и новая теплая струйка, щекочущая поясницу. Слабый стон, как со стороны.

— Одиннадцать.

Свист. Удар…

— Двенадцать, — крик клокотал уже в горле. Айрис поняла, зачем Стаффорд заставлял считать удары. Он хотел слышать, как срывается ее голос. Он хотел, чтобы она кричала.

На каменный пол со стуком упала розга, откатилась. Айрис открыла глаза — все расплывалось от случайных слез, скопившихся под зажмуренными веками.

Что — конец? Это было странно, в это не верилось…

— Говорят, удар розгой эквивалентен ожогу от предмета, нагретого до температуры в двести двенадцать градусов. Но это если розга обычная… — Стаффорд, стоявший позади, вновь приблизился и положил ладонь на горящую спину. Айрис дернулась, стараясь уйти от касания. Зазвенели цепи, не пуская. — А если взять ротанговый прут, то температура возрастет до трехсот двух.

С этими словами он обошел Айрис, подошел к корзине с розгами и вытянул длинный, тонкий прут почти белого цвета. Айрис содрогнулась, осознав, что Стаффорд только примерялся и разогревался. Настоящая мука начнется только сейчас.

Проверив розгу на гибкость, Стаффорд приблизился к Айрис. Она сморгнула скопившиеся слезы и посмотрела на него совершенно ясно и упрямо.

— Какая упертая, — цокнул он и вдруг цепко схватил за подбородок. Айрис постаралась вывернуть голову, но пальцы стиснули как силки, едва не вывернув челюсть. А потом провели по губам — плотно сжатым, пересохшим, покусанным. — Это восхищает в той же степени, в какой раздражает.

Хватка ослабла, и Айрис мотнула головой, сбросив чужую ладонь. Стаффорд отошел в сторону и встал чуть позади.

— Вообще наказание розгами — занятие скучное и монотонное. Но ты привнесла в него разнообразие.

Свист. Удар. Вскрик.

Слезы вновь навернулись на глаза. Айрис показалось, что ей на спине пытаются выжечь клеймо. Прямо на ранее обожженной коже.

— Мне, как натуре увлекающейся, легко сбиться со счета… — довольно напомнил Стаффорд, и Айрис обреченно просипела:

— Тринадцать…

Она сойдет с ума до конца. Перо Амбридж просто резало. А ротанговый прут обжигал. Спина горела, как объятая огнем, и каждое новое прикосновение увеличивало боль в геометрической прогрессии.

Свист. Удар. Вскрик и прокушенная до крови губа. На языке появился металлический привкус, но Айрис даже не чувствовала укуса. Она не чувствовала ничего, кроме собственной спины.

— Четырнадцать…

Свист. Удар…

Секунды растянулись в бесконечность. Из рассеченной кожи по лопаткам, пояснице, позвоночнику стекали тонкие струйки крови. На восемнадцатом ударе Айрис закричала, выпуская боль, и концентрация на ранах ослабла. На двадцатом она облегченно обмякла. На двадцать первом — изогнулась луком. На двадцать третьем — почти потеряла сознание. Считать приходилось из последних сил.

— Двадцать пять… — еле слышно выдохнула она сиплым голосом. Ротанговый прут с глухим стуком покатился по полу. Все.

Стаффорд снова подошел вплотную. Айрис слегка передернуло от этой близости, но сил не оставалось ни на что, даже на возмущение. А потом измученной, обожженной хлестким прутом, рассеченной многократно до крови по одним и тем же местам спины вновь коснулись жадные пальцы.

Айрис закричала так, что ее вопль должны были услышать на Астрономической башне. Стаффорд вел по изувеченной коже, точно рисовал узоры. Ему не мешало, что Айрис бьется рыбой в цепях, что те гремят в унисон с ее криками. Он обхватил ее свободной рукой за талию, уменьшая амплитуду движений, и продолжил рисовать.

— Так-то лучше, — со смешком сказал он ей на ухо, опустив ладонь на поясницу. — Думаю, смысл наказания в тебя впечатался. Но если захочешь, мы сможем и повторить…

Айрис передернуло. Стаффорд развернулся, встав прямо напротив, вновь подцепил пальцами ее подбородок, склонился и…

«Уолтер, зайди ко мне, немедленно», — раздался дребезжащий старческий голос Диппета, сопровождаемый серебристым сиянием. Патронус.

Стаффорд напрягся, замер на несколько секунд, а затем, проведя напоследок пальцами по ее щеке, плавно отстранился и выпустил Айрис из жутковатых объятий. Она судорожно выдохнула, поняв, что не дышала.

— Оставлю тебя здесь. Когда вернусь, мы продолжим наш разговор.

Айрис напряженно слушала, как удаляются шаги Стаффорда, как со скрежетом захлопывается дверь. И только когда все затихло, позволила себе бессильно обмякнуть в цепях.

Спина пылала. Каждое шевеление приносило страдания. Интересно, когда кто-нибудь заметит, что Аристы Суон нет? Когда ее тут найдут? Или она провисит здесь до возвращения Стаффорда, который…

Айрис вспомнила его пальцы на своем подбородке, дыхание возле шеи, ладони на спине и вздрогнула. Может, из-за случайного сходства с Вероникой он путал Айрис со своей женой? Кто знает, что перемыкало в голове у этого психа?

Айрис попыталась запрокинуть голову, чтобы посмотреть на кандалы, и со стоном уронила подбородок. Боль. Ее окружала боль, расходясь мощными волнами от спины, перед глазами все плыло и кружилось, во рту пересохло. Очень хотелось пить.

Время словно замерзло, растянувшись в бесконечность. Айрис ощутила родную спасительную магию, но уходить сейчас было нельзя. Слишком рано. Слишком опасно. Цепляясь мысленно за собственные страдания и пальцами за цепи, как за спасательный круг, Айрис удерживала себя от того, чтобы не потонуть в волнах океана времени.

А потом раздались шаги. Первой мыслью стало: Стаффорд возвращается. Но даже сквозь пелену магии и боли Айрис поняла, что походка была другой: уверенней, стремительней и легче. Айрис усмехнулась искусанными губами и, перекрутив цепи и стараясь не тревожить спину, осторожно развернулась ко входу. Еще до того, как открылась надсадно скрипящая дверь, она знала, кто идет.

Риддл.

Он замер на входе, упираясь взглядом в подвешенное тело Айрис. Медленно переступил порог, закрыл дверь, продолжая смотреть так, что Айрис сполна прочувствовала собственное уязвимое положение. Немедленно захотелось опустить руки, чтобы ее фигура не была больше выставлена на обозрение во всех деталях.

— Ты игнорируешь только мои предупреждения или в целом не дружна со здравым смыслом? — спокойно поинтересовался Риддл, открыто рассматривая Айрис. — Я ведь предостерегал тебя по поводу профессора Стаффорда и даже предлагал помощь.

— Пришел позлорадствовать? — слабо хмыкнула Айрис. Помощь Риддла слишком дорого бы ей встала. Он же сам провоцировал Стаффорда, чтобы тот накинулся на Айрис.

— Полагаешь, так я демонстрирую злорадство?

Айрис осеклась. Ей хотелось увидеть в Риддле проблески волдемортовского безумия, торжество, довольство, в конце концов, — он же получил, что хотел, ну!

Но их не было.

Он просто смотрел в ее глаза, смотрел безотрывно и так, словно нашел в них секреты бытия, а потом плавно двинулся к ней — точно зачарованная заклинателем змея. Взгляд сместился — упал на кровящие, припухшие от укусов губы, медленно прошелся по шее и ключицам, исчерченным тонкими шрамами, и вспыхнул. Зажегшийся огонь отозвался в теле Айрис настолько сильной дрожью, что онемели ноги.

Такой Риддл пугал.

Айрис дернулась назад, загремела цепями, и это привело его в чувства. Он поднял палочку, которую все это время сжимал в пальцах, и наставил на Айрис.

Она сжала губы, уже не зная, к чему готовиться и чего ожидать…

— Тебе придется потерпеть в таком положении еще некоторое время, — вдоль позвоночника прошла волна холода, и боль исчезла. По спине бежали редкие струйки крови, стягивали кожу подсыхающие раны, но боли… Ее больше не было. — Тофти и Дамблдор скоро придут.

— А… что? — спустя пару секунд переспросила Айрис. До нее не доходил смысл сказанных Риддлом слов. Она ошеломленно таращилась, как Риддл призывает ее палочку, отлетевшую после разоружающего, как превращает в кубок кусок ткани от порванной Стаффордом мантии.

— Полагаю, это и в твоих интересах, — ровно продолжал Риддл, игнорируя вопрос и в целом держась так, словно происходящее здесь и сейчас было для него в порядке вещей. — Чтобы профессора увидели, в каком ты состоянии. Aquamenti. Пей.

Риддл протянул кубок, наполненный водой, Айрис, и та, испытывая сложную смесь неверия, непонимания и раздражения, с усталым смешком ответила:

— Непременно, как только научусь левитировать бокалы взглядом.

Пить хотелось неимоверно, но Риддл над ней просто издевался.

Он выдохнул — кажется, рассерженно — и прижал край кубка прямо к губам Айрис. Вода коснулась сухих и искусанных губ. Жажда тут же многократно усилилась. Айрис автоматически сделала глоток, не отводя изумленных глаз с Риддла.

Что с ним, Мерлина ради, происходит?

Рука Риддла дрогнула, слишком торопливо наклоняя кубок, Айрис подавилась и закашлялась. По подбородку потекла вода, кубок со звоном упал на пол, расплескивая содержимое и превращаясь обратно в тряпку.

— Откуда такая забота? — откашлявшись, выпалила Айрис. Она не верила в благородство и добросердечие Риддла — в числе его достоинств такие качества не водились.

— Эйдан частенько оказывается в твоем положении, — невыразительно пояснил Риддл, вновь нацепив на лицо маску идеального старосты. — Так что я отлично знаю, как тебе помочь.

Айрис прищурилась. Выяснять отношения сейчас было глупо — объективно Риддл действительно помог, убрав боль и жажду, которые мучали ее сильнее всего. Но также она великолепно понимала, что с помощью Риддла бок о бок шли новые проблемы. Он вел свою игру, которая для Айрис не должна была закончиться ничем хорошим.

За дверью вновь раздались шаги, торопливые и будто бы нервные. Риддл ухмыльнулся и развернул Айрис спиной ко входу. В очередной раз заскрежетали петли, Айрис оглянулась и увидела, как в комнату вошли Дамблдор и Тофти.

При виде изукрашенной спины Тофти охнул и схватился за сердце, а Дамблдор рассерженно выдохнул и тоже схватился — но за палочку. Цепи, приковавшие Айрис, просто испарились, под ногами резко появилась опора, вывернутые и затекшие плечи закололо. От неожиданности Айрис коротко вскрикнула на выдохе и, не удержав равновесия, рухнула на стоящего рядом Риддла. Он придержал ее, выставив руки, но при этом не касаясь спины.

— Альбус, это уже переходит все границы! — возмутился Тофти, явно имея в виду наказание, а не освобождение. Айрис попыталась встать ровно — она за день превысила жизненный лимит близости с Волдемортом, — но ни руки, затекшие от висения, ни ноги не слушались.

— Спасибо, что пришли так быстро, — учтиво поблагодарил Риддл, каким-то дежурным движением помогая Айрис встать прямо, но при этом продолжая ее придерживать. А до Айрис наконец дошла простая мысль: он на самом деле позвал Дамблдора.

Волдеморт позвал на помощь Дамблдора!

От потрясения она даже забыла, что хотела отойти от Риддла подальше.

— Аристу нужно проводить в больничное крыло, — взволнованно произнес Тофти. — Альбус, пусть Том…

— Нет необходимости заставлять Аристу идти через весь замок, — покачал головой Дамблдор. — Динки!

Айрис увидела знакомого домового эльфа — именно он перенес ее в лазарет после побега от миссис Ургхарт ради оправдания Карен. Пошатнувшись, отстранилась от Риддла и шагнула к Динки. Руку протянуть она не смогла, но лопочущий об ужасных наказаниях Динки и сам прекрасно справился, ухватившись сморщенной ладошкой за запястье.

И переправил прямо в цепкие руки миссис Ургхарт. Она ругалась и причитала, но свое дело знала крепко. Не прошло и минуты, как Айрис обнаружила себя раздетой и лежащей на кровати на животе.

— Ты родилась под звездой войны, милочка, — вздохнула медиведьма, нанося на израненную спину густую вонючую мазь. — Как ты еще жива с такой склонностью к травмам и неприятностям… Может, попросим Ланселота, то есть целителя Прюэтта, проверить тебя на проклятия? Этот охламон лучший по ним во всей Британии!

Айрис покачала головой, проехав по подушке носом, и зажмурилась. Напряжение отпустило, и теперь дико клонило в сон.

— Нет, миссис Ургхарт, это не проклятие…

Это Трелони и ее пророчество. Это Флоренц и его красный Марс. Это Волдеморт и его страх смерти. Это случайность, которая, повинуясь закону домино, тянула за собой лавину событий.

Клубок из причин и следствий можно было распутывать назад до бесконечности.

Медиведьма накрыла Айрис одеялом и ушла. Айрис подгребла под себя подушку, закрыла глаза и провалилась в свои мысли.

Наверное, она и вправду ужасно невезуча, если путешествие в прошлое за хоркруксами обернулось…

«Думаю, слово фиаско подойдет здесь больше всего», — подсказала память голосом Дамблдора.

Да, фиаско. Серая Дама отказалась идти на контакт с незнакомой девицей, Поттеры застряли в Тибете — ни диадемы, ни хронографа. А при мысли от сближения с Риддлом у Айрис сжимался желудок. Какое сближение после Выручай-комнаты? После его попыток столкнуть Айрис и Стаффорда?

Она умела лгать, умела держать лицо. Она могла изобразить заинтересованность в идеях Риддла, покивать на громкие слова. Могла снести издевательства над собой, закрыть глаза на все попытки ее убить, но она не могла предать собственные взгляды, даже ради общего блага. Всему есть предел!

Тетя Петуния часто осуждала актеров и актрис, решавшихся ради роли в кино на безумные жертвы вроде похудения до дистрофии или полного обнажения на экране. Айрис не казалось это настолько странным, а вот поцелуи, любовь, которую актеры изображали… В жизни они могли ненавидеть друг друга, и казалось невероятным, когда перед камерой их чувства менялись на противоположные.

Ради защиты друзей Айрис тоже так могла — играть. Но Риддл был не кинорежиссером, он бы не удовольствовался визуальной игрой. Он потребовал бы доказательств, втравил Айрис в свои аферы, втянул в круговую поруку.

Как после такого Айрис смогла бы смотреть в глаза дорогих ей людей? Как смогла бы вернуться в родное время и сделать вид, что в прошлом ничего не было? Что она не называла магглорожденных грязнокровками? Не браталась с Пожирателями смерти? Не издевалась над слабыми? Не называла Волдеморта «мой лорд»?

Даже если бы она просто играла… ради защиты других…

Айрис стиснула подушку, сжала кулаки. Нет, пока есть возможность быть собой, она будет собой. Конечно, если Волдеморт приставит палочку к горлу Гермионы или Рона, а у Айрис не будет никаких других возможностей спасти друзей, она покорится. Встанет на колени. Гордость ничто по сравнению с жизнью близких.

Но пока есть хоть малейший шанс бороться, не предавая себя и свои идеалы, она не будет играть, изображая ту, кем не является!

Айрис так ушла в свои мысли, что голос Риддла, спрашивающий о ее самочувствии, показался сперва плодом воображения.

— …варварство, Том. Подобные наказания переходят вся мыслимые границы, — отчетливо ответила ему вполне реальная миссис Ургхарт, и Айрис поняла, что Риддл пришел в лазарет на самом деле.

Разговаривать с ним не хотелось. Айрис вообще предпочла бы, чтобы он испарился и оставил ее в покое.

— Ариста создала прецедент, и его уже не оставят без внимания, — негромко заметил Риддл. Увы, испаряться он не собирался.

— К утру с ней все будет в порядке. Но я так просто этого не оставлю. Как только рука на девушку поднялась! Тем более, мисс Суон в том возрасте, когда порка становится не воспитательной мерой, а извращением!

— Вы правы, миссис Ургхарт, — Айрис едва не скривилась. «Вы правы, миссис Ургхарт, — мысленно передразнила она. — А сам доволен!». — Я могу с ней поговорить?

Нет!

Айрис на миг взволновалась, а потом заставила себя полностью расслабиться и размеренно засопеть в подушку.

— Она уже спит, Том. Приходи с утра… Так Гораций был прав?

В чем прав Слагхорн?

— Простите? — Риддл любезно повторил мысленный вопрос Айрис.

— Дрогнуло твое сердце?

Айрис могла смело пробовать сниматься в любимых тетушкиных сериалах, о которых думала недавно, — она ухитрилась остаться «спящей».

— Миссис Ургхарт, я просто выполняю обязанности старосты, — голос Риддла ощутимо похолодел, в нем даже зазвучала пока неявная угроза.

— В обязанности старост не входит выносить девушек на руках с поля боя, — медиведьма добродушно, по-старчески хмыкнула. — Тем более там Фред рядом был, доверить мисс Суон ему было самым естественным решением. Для старосты… Ну-ну, не сердись. Бережешь репутацию? Уж прости старуху. Знал бы ты, сколько вас через мои руки прошло, сколько слез утерла, сколько успокоительных и противозачаточных отдала… Присматривай за ней получше, мисс Суон — бедовая девушка…

В болтовне миссис Ургхарт был один несомненный плюс: Риддл очень быстро свалил из лазарета. Айрис дождалась, когда щелкнет замок на двери, утихнут шаги, а после резко перевернула голову и уткнулась горящими щеками в холодную сторону подушки.

Мерлина ради, она не переживет, если по Хогвартсу поползут слухи о ней и Риддле. Не переживет, потому что, зная отношение Волдеморта к любви, страшно было представить, что он молодой сотворит, чтобы избавиться от подобных слухов. Его не могли интересовать…

Айрис задохнулась, вспомнив сон-видение с Волдемортом и Беллатрикс.

Могли. И интересовали.

Ей надо было перекрасить волосы в ярко-рыжий цвет обычной маггловской краской. Тогда она и на родственницу Дамблдора сильнее бы походила, и на Беллатрикс — меньше. Кто Риддла знает, может у него, как у Стаффорда, фиксация на определенных чертах внешности?

Айрис не успела додумать в сторону своей внешности и возможных предпочтений Риддла: мысли перескочили на Стаффорда. Вряд ли того, что он выпорол студентку, хватит, чтобы вытурить его из школы. Тем более что в Уставе Хогвартса телесные наказания были разрешены без ограничения по полу. Своих полномочий Стаффорд не превысил…

Нужно было найти информацию о Веронике Стаффорд. Узнать в родном времени биографию самого Стаффорда. И научиться пользоваться Омутом памяти — чтобы показать Гермионе и Дамблдору руны.

В планах о предстоящих делах Айрис и уснула.

 

Ночь прошла спокойно, а утром Айрис всерьез засомневалась, что верно поняла мотивы и планы Риддла. Верно поняла его самого.

Потому что он, проигнорировав все намеки медиведьмы, утром таки пришел.

Проснулась Айрис рано, до завтрака, и какое-то время лежала под одеялом, просто наслаждаясь тишиной, покоем и слабым солнцем, разгоняющим рассветный сумрак в лазарете. Потом встала, не нашла одежду — рубашка-то точно пришла в негодность, но юбка куда делась? — и встала, укутавшись в одеяло. Так босиком и в одеяле, обернутом как индийское сари, Айрис добрела до кабинета миссис Ургхарт, постучалась, зашла и застыла, не зная, что делать.

В кабинете кроме медиведьмы была какая-то маленькая светловолосая девочка со Слизерина и да, Риддл. Взгляды всех присутствующих скрестились на Айрис, которая выглядела не самым подобающим образом.

Поколебавшись пару мгновений, Айрис решила не смущаться и, сделав вид, что все так и задумано, решительно вошла в кабинет.

— Доброе утро, милочка. Я получила оповещение, что ты проснулась, но думала, что ты решишь еще немного подремать.

— Доброе, — кивнула Айрис. Взгляд девочки со Слизерина с удивленного сменился на восхищенный, и стало как-то совсем неловко. — Я не очень люблю лежать просто так…

— Как твое самочувствие, Ариста? — участливо спросил Риддл, приближаясь. Айрис поправила одеяло, вновь внезапно, как в Выручай-комнате, ощутив собственную наготу.

Самочувствие было неплохим. От вчерашней порки не осталось и следа — во всяком случае, по ощущениям.

— Я в порядке.

— Милочка, а почему ты в одеяле? — медиведьма слегка нахмурилась, а потом спохватилась: — Ох, точно! Я совсем забыла! Том, подожди, пожалуйста, снаружи.

Риддл, мазанув взглядом по голому плечу и шее Айрис, молча вышел, и в кабинете стало сразу легче дышать.

Миссис Ургхарт призналась, что рубашку выкинула, а остальные вещи отдала Динки на чистку. Эльф вещи и вернул, когда его позвали. Он же принес для Айрис новую рубашку из спальни в башне Рейвенкло.

В процессе переодевания Айрис успела познакомиться с Доротеей Роули, которая подхватила в подземельях бронхит. Вопрос, почему ее приволок в лазарет Риддл, а не факультетская староста девочек, у Айрис даже не встал. Риддл захотел прийти в больничное крыло — Риддл нашел повод.

Что было немного странно, так это искренний восторг Дороти. В Айрис ей нравилось все — внешность, факультет, умение сражаться на дуэлях…

— Том сказал, что ты образец стойкости, — весело щебетала девчушка, болтая на высоком стуле ногами, пока из ее ушей валил дым из-за бодроперцового зелья. Миссис Ургхарт щебету не мешала, тихонько посмеиваясь. Спину Айрис она проверила и осталась довольна. — И что благодаря тебе больше девочек пороть не будут.

«Ах, Том сказал», — мысленно протянула Айрис, порядком огорошенная пониманием, что Риддл за глаза говорил о ней что-то хорошее. Настолько хорошее, что на Слизерине у Айрис даже поклонники появились.

Это было непривычно и даже неправильно. Но как Айрис ни старалась, а понять, какой прок Риддлу от одиннадцатилетней малышки и ее странного поклонения Аристе Суон, не смогла. Да и долго размышлять не дала миссис Ургхарт. Убедившись, что Айрис хорошо себя чувствует и приемлемо одета, медиведьма ненавязчиво выставила ее из кабинета в больничное крыло.

Прямо к Риддлу. Вот же…

— Что сказала миссис Ургхарт? Когда тебя отпустят? — Том, стоявший у стрельчатого окна и рассматривавший Черное озеро, плавно обернулся на звук шагов.

— После завтрака, — Айрис замерла на полпути, не зная, как реагировать. Быть милой с юным Волдемортом у нее не получалось, а повода грубить он не давал. Кружил пираньей возле нее, неизменно вежливый, немного отстраненный и при этом крайне внимательный, и выжидал.

И Айрис внезапно стало интересно — а что дальше? Что сделает Риддл, если она тоже начнет выжидать?

Риддл подошел, привычно остановившись на границе личного пространства, и вытащил из кармана мантии палочку Айрис. Точно, Стаффорд же кинул разоружающее…

— Разве у тебя была не другая палочка? — вполне невинно спросил Риддл, мгновенно взбаламутив затихшие эмоции Айрис. Еще бы он не заметил, когда в Выручай-комнате держал остролистную палочку в руках.

— Тебе показалось, — максимально ровно ответила Айрис, глядя четко над плечом Риддла. Понимала: посмотри она сейчас на его лицо — и сорвется.

Она скорее поняла, чем увидела, что внимание Риддла из расслабленного превратилось в оценивающе-колючее. Он не терпел, когда ему лгали. И чувствовал настоятельную потребность вызнать секреты Айрис.

Айрис решила, что он обойдется.

— Возможно, — индифферентно сказал он и вернул ей палочку. И тут же переключился на новую острую тему: — Вероятно, тебя порадует новость, что Стаффорда отстранили от ближайших занятий.

Айрис зло хмыкнула. Она не обольщалась. Амбридж за время своего назначения протащила массу неприятных декретов, опаивала детей Веритасерумом, использовала кроверезное перо, причем не только на Айрис, и в итоге почти вернула телесные наказания, которые отменил Дамблдор. Урок Айрис выучила: имея за спиной поддержку власти, можно было творить почти все, что вздумается. Стаффорд эту поддержку имел, на все сто процентов.

Отстранения наверняка добился Дамблдор. Во-первых, он всегда выступал против порки. Во-вторых, у него было достаточно авторитета, чтобы продавить свое решение.

— Я удивлен, — напомнил о себе Риддл, все это время внимательно изучавший лицо Айрис. — Ты не похожа на человека, который рад.

— Чему именно я должна радоваться? — Айрис все же посмотрела на Риддла прямо, спокойно встречая его тяжелый, пытливый взгляд. — Временному избавлению?

— Временному.

Риддл не спрашивал — повторял, словно пробуя слово на вкус.

— Я сомневаюсь, что его уволят.

Ответом ей была поощряющая и довольная улыбка.

— Однако подобная маггловская мера наказания возмутила многих, — поделился он, чуть понизив голос: словно раскрывал тайну. — Профессоров, Попечительский совет, родителей. Они молчали, когда розги ломались о спины юношей — мужчин воспитывает боль. Но когда ротанговый прут сломался об твою спину… — Риддл двинулся вперед и поравнялся с Айрис, почти коснувшись плечом ее плеча, — тогда волшебники вспомнили, что они маги… И это было поразительно.

Последнее слово он выдохнул, обжигая висок Айрис дыханием. От интонаций в голосе, от мрачного удовольствия в нем по телу пробежала дрожь.

Видимо, именно по этой причине Волдеморт никогда не наказывал Пожирателей иначе, чем круцио. Физические травмы ассоциировались у него с магглами. В его понимании маги должны были наказывать как маги.

Дверь в кабинет миссис Ургхарт вновь открылась, и медиведьма вывела в палату веселую Дороти.

— Ты изменила Хогвартс, Ариста.

Айрис обернулась на Риддла и увидела, как он забирает девочку и покидает больничное крыло, прямо в дверях сталкиваясь с Альфардом. Увидела недоумение Блэка, его взгляд, заметавшийся между Риддлом и Айрис. Увидела заинтересованный прищур Риддла.

И всем нутром почувствовала новую надвигающуюся бурю.

Только разразиться ей дано было не сейчас.

За Риддлом и Дороти мягко закрылась дверь. Альфард, немного притормозив, все же кинулся к Айрис, с привычной жизнерадостностью здороваясь и с ней, и с медиведьмой. Миссис Ургхарт, покачав головой и пробормотав «молодежь», махнула рукой и удалилась в свой кабинет. Айрис приготовилась к расспросам и с тяжелым вздохом села на свою кровать.

— Зачем приходил Риддл? — Альфард устроился напротив и явно забыл, что вежливые люди справляются сперва о здоровье, а не устраивают аврорские допросы у койки больного.

Айрис фыркнула собственным мыслям. Вид у Блэка был не самый цветущий. Видимо, и на него навалились проблемы, с которыми оказалось сложновато справиться.

— Палочку вернул, — Айрис безразлично пожала плечами и отбросила палочку на тумбочку.

— Значит, это правда, — протянул Альфард и пояснил на вопросительно приподнятые брови Айрис: — Тебя в подземельях нашел именно он.

Она опять фыркнула. Нашел — громко сказано. Выследил. Подставил и дождался нужного момента. Хотя, по правде, Риддл ну никак не мог спрогнозировать, что Айрис попрется в кабинет к Стаффорду. Так что в какой-то мере произошедшее должно было стать сюрпризом и для него.

— Да. А еще Тофти и Дамблдор.

— Стаффорд козел, — грубо, но с чувством выпалил Альфард. Айрис даже показалось, что он сейчас сплюнет на пол. — Ты разворошила осиное гнездо, Ариста.

И этот туда же. Айрис вежливо улыбнулась.

— Не я себя порола, — напомнила она. — Жертва — не преступник.

— Мерлин с тобой, кто тебя винит. Но что надо было сделать, чтобы Стаффорд схватился за розгу при наказании девушки?

Трансфигурировать себе внешность его покойной жены? Перейти — неизвестно как — дорожку Гриндевальду?

— А что, даже сплетен на этот раз нет? — ушла от ответа Айрис. У Риддла спрашивать, о чем болтают в школе, она не стала, а вот Альфард вполне мог рассказать.

Блэк не разочаровал. Он передернулся и откинул волосы назад до боли знакомым движением головы. Айрис вновь вспомнила Сириуса и сглотнула горечь.

— Сплетен даже больше, чем нужно. От похожих на правду, что ты просто его оскорбила, до совсем невероятных — что он и был тем женихом, от которого ты сбежала, и теперь он просто мстит.

Айрис поперхнулась. Значит, то, что она могла оскорбить преподавателя — это было правдоподобно. Хотя когда она повод-то дала так считать? А что Стаффорд на ней зациклился из-за проблем в личной жизни — это невероятное.

— С головой у него не все в порядке, — проворчала Айрис, вскакивая с кровати и начиная ее заправлять. Чтобы хоть чем-то занять руки — и себя в целом. — Все пытался заставить снять проклятие с Блоссом…

Иногда полуправда предпочтительнее любой лжи. Альфард понятливо кивнул, принимая это объяснение, а Айрис перевела дух и взбила подушку. Выходит, о том, за что Стаффорд ее на самом деле наказал, в школе не знали. Во всяком случае, ученики.

И над этим точно стоило поразмыслить.

— Как твое самочувствие сейчас?

— Ну ты же видишь, бодра и весела, — пошутила Айрис и аккуратно постелила покрывало. Краем глаза она видела, что Альфард встал, но не стала отвлекаться от своего занятия. А когда выпрямилась, едва не упала обратно на кровать — Блэк стоял так близко, что они столкнулись.

— И зачем делать это руками, когда заклинания есть? — мягко спросил он, поймав Айрис за плечи. Она моргнула, непонимающе уставившись на него.

— Захотелось, — ответила в итоге, когда поняла, что ответа от нее действительно ждут. Стало до неприятия неловко.

Альфард, словно ощутив неуместность позы и атмосферы, криво улыбнулся и щелкнул Айрис по носу.

— Ты на инфернала похожа, Ариста. И ты по-прежнему нарываешься на неприятности. Коллекционируешь их, признайся? — он отошел и оперся руками о спинку кровати, слегка ссутулив плечи.

— Конечно, а как иначе, — не сдержала сарказма Айрис.

— Прерваться не хочешь? — тут же развеселился Альфард, вновь становясь похожим на себя-шутника. — В субботу Хогсмид, устрой себе выходной. Со мной вместе.

— Это приглашение?

— Тебя нужно срочно спасать, пока твоя коллекция не убила. Я на роль спасателя вполне гожусь, разве нет?

Айрис тихо рассмеялась.

— Ну, почему бы и нет?

 

Всю силу резонанса, который вызвал поступок Стаффорда, Айрис ощутила, когда покинула больничное крыло. Для нее, как для человека, не привыкшего привлекать внимание к травмам — Мерлина ради, она даже от друзей старалась скрыть последствия наказания у Амбридж! — пятница стала испытанием.

Маггловская Британия всегда была несколько консервативна, а магическая консерватизм переняла. Магглы пороли учеников, не разбирая ни пол, ни возраст, ни статус: одинаково доставалось и детям простых работяг, и сынам лордов в Итоне, и девушкам в женских пансионатах. Порой телесные наказания заканчивались смертью, и это заставляло общественность продавливать многовековые традиции, но отказаться от того, что тысячу лет составляло естественный уклад жизни, было не так-то просто.

В родном времени Айрис порку запретили, но не из-за травматичности, а из-за того, что она унижала человеческое достоинство: пороли не всегда в закрытых помещениях, иногда наказание становилось публичным.

В сороковых о травматичности тоже мало кто думал. Особенно у магов. Подумаешь, пара десятков рубцов — настойка бадьяна избавила бы от них за минуту. Телесные наказания были способом унизить, указать на место. И особенно остро унижение, по извращенным понятиям чистокровных, должно было ощущаться из-за маггловского метода. Тут Риддл оказался прав.

Евпраксия Моул, которая была директрисой Хогвартса во второй половине девятнадцатого века, придя на смену непопулярному Финеасу Блэку, прекратила повальные наказания студентов. Не запретила — Попечительский совет не дал, считая, что это ослабит дисциплину, — но именно при ней постулат «порка не для девушек» закрепился в умах волшебников. Острые языки всегда подчеркивали, что это «из женской солидарности». Но были и более жуткие сплетни: якобы Моул в школьные годы попала под розги, будучи беременной. После потрясения ребенка она, естественно, потеряла.

Айрис в эти сплетни верилось плохо. Волшебная контрацепция осечек не давала, а медиведьмы в лазаретах работали не для галочки. Но Хорнби и многие остальные рейвенкловки были свято убеждены в истинности истории.

Так или иначе, но девушек трогать перестали. Были недовольства особым положением, были возмущения оскорбленных и привыкших к равноправию девиц, что их принизили и посчитали слабее мужчин, раз пошли на такие послабления, но с десятилетиями все утряслось. Многие даже стали считать, что в Уставе Хогвартса порка девушек отменена. Эти люди, в отличие от Стаффорда, Устав явно не читали.

И именно это взбаламутило общество. Кто-то кричал, что Стаффорд нарушил правила. Кто-то цинично и — Айрис в тот момент содрогнулась — метко заметил разницу полов и припомнил, что порка всегда шла бок о бок с табуируемым сексом. Кто-то, как говорил Риддл, вдруг возмутился, что не престало магам уподобляться грязнокровкам и пороть розгами детей — видимо, до этой категории волшебников новости о принятых мерах наказания дошли только с колоссальной волной резонанса. А кто-то вспомнил, что мужчина не должен был бить девушку и что наказывать Аристу следовало женщине. Например, Галатее Мэррисот.

И эта волна столкнулась с другой, именуемой «традиции». Два противоположных мнения сошлись в жарком споре и в качестве аргументов начали выуживать из старых шкафов скелеты. Не будь у наказания Айрис огласки, все прошло бы тихо, но студенты, узнавшие правду, молчать не стали. А с ними заговорили и взрослые.

И можно было только гадать, с чего такая честь. Миртл вот ее не удостоилась. Карен — тоже.

Возможно, дело было именно в личности Стаффорда. Может, кто-то надеялся, что после такого его не вернут на должность преподавателя.

— Это неприятно, но все проще, — негромко сказал Фоули, когда пятница уже клонилась к закату, а в гостиной Рейвенкло организовались обычные посиделки. Айрис, уставшая от сплетен, вопросов, жадных взглядов, скрылась на стороне шахматистов и даже села играть, укрыв столик и оппонента звуконепроницаемыми щитами. Ей не повезло: соперником оказался Герберт, который играл не хуже Рона. — Тобою просто воспользовались, чтобы продавить запрет, который никак не получалось продавить. Обычно директора Хогвартса не позволяют никому вмешиваться в дела школы, но сейчас новость облетит всю страну. Ведь чем сильнее огласка, тем выше шанс, что Устав пересмотрят. Попечительский совет прижмут к стене… Конь на d-5.

— Что же огласки не было, когда Лестрейндж пятьдесят ударов схлопотал? — Фоули был прав: слышать такое объяснение оказалось неприятно. Увы, это сильно походило на правду. В конце концов, Дамблдор в школе тоже отсутствовал почти сутки. Миссис Ургхарт сказала, что он заходил в лазарет поздним вечером, когда Айрис уже спала, справлялся о ее самочувствии. А утром его след простыл.

Айрис положила локти на стол и постаралась сосредоточиться на шахматной доске. Фоули подбирался к ее ферзю. Она была уверена, что он слоном съест ее коня и расчистит диагональ, но вместо этого он поставил своего коня так, что стало ясно: расчищать дорогу он будет именно им. — Относительная связка?

— О, так ты разбираешься в шахматах, — Берт одобрительно улыбнулся. — А говорила, что нет.

— Я плохо играю, несмотря на все усилия одного моего друга, — похвала Фоули была неожиданной и заставила напрячься. Он был не тем человеком, кто воспринимал Аристу положительно.

— С шахматными тактиками он тебя познакомил, это уже кое-что. Что до твоего вопроса — не рационально. Пороть парней уже вошло в привычку, стало такой же частью школы, как квиддич. Другое дело — наказание девушки. Девочек перестали бить, это стало негласным правилом, которое резко нарушили. Теперь запрет будет проще сделать официальным. И он станет прецедентом, после которого появится шанс на полный запрет телесных наказаний.

Альфард однажды дал Фоули очень емкую характеристику: политик. Да, Герберт и впрямь мыслил как чертов Макиавелли, вызывая в Айрис смутную неприязнь.

— Ферзь на… — Айрис почти сказала на g-5, но вовремя увидела второго коня Фоули на f-3. Если она сейчас съест слона, то следующим ходом лишится ферзя. — На е-8.

— Кажется, сейчас кто-то потеряет коня, — Альфард бесцеремонно вторгся под купол чар. Айрис вздохнула: Фоули и впрямь обложил ее со всех сторон. — О чем шепчетесь?

— В основном о шахматах, — отстраненно ответил Фоули. — Ариста довольно приличный игрок.

— Которому ты скоро нанесешь сокрушительное поражение?

Вторжение Блэка словно послужило сигналом, и под купол устремились зрители. Гомон гостиной ворвался в уши. К счастью, теперь Айрис слышала лишь комментарии по шахматной партии.

Она в первый раз за месяц с лишним играла в шахматы в гостиной Рейвенкло и, разумеется, привлекла внимание, которого после наказания было и так с избытком. Но не прятаться же ей следовало в своей спальне?

Тем более, что острота новости постепенно сходила на нет. Айрис никак не комментировала произошедшее, не давала новых поводов для слухов и цеплялась за нормальную жизнь: ходила на уроки, как ни в чем не бывало, участвовала в традиционных факультетских посиделках, играть в шахматы вот ушла…

— Кто тебя играть учил? — с другой стороны к Айрис подсела Меган. Ее глаза сверкали неподдельным любопытством.

— Друг, — лаконично ответила Айрис, а потом дополнила, поняв, что от нее ждут подробностей и просто так не отстанут: — У него был старенький набор шахмат, доставшийся от одного из старших братьев. У него талантливые братья, и он очень хотел их превзойти.

— Понимаю, — задумчиво протянул Альфард, с комфортом устроившись в мягком кресле и закинув ногу на ногу. Он собирался остаться и наблюдать за шахматной партией. — Когда в семье несколько детей, обязательно найдется и тот, кто будет примером для подражания, и тот, кто окажется разочарованием.

Судя по тону, Альфард оказался разочарованием. Как и Сириус.

— А где сейчас твой друг? — Меган так просто отступать не собиралась. — Ты же даже не переписываешься ни с кем, я заметила, что совы к тебе не летают.

«Вот спасибо, Мег!», — со страданием подумала Айрис. Ей не хватало ко всему прочему, чтобы ее легенда оказалась под угрозой.

— Остался на войне, — сухо ответила она, показывая, что разговор стоит прекратить. Даже удивительно, что нашло на Меган. Обычно она не лезла в жизнь и прошлое Айрис.

Игра продолжилась. Фоули действительно безжалостно сожрал коня Айрис, а она в отместку лишила его пешки. Последующие пять минут походили на планомерное истребление фигур противника, и, увлеченная азартом, Айрис пропустила момент, когда ее король оказался под угрозой. Хитрец Фоули, жертвуя фигурами, вытащил короля Айрис на центр поля, поставив его в незащищенное положение.

— Гамбит Кохрена, — победно улыбнулся Герберт.

Айрис развела руками. Да, ей следовало догадаться, что игрок уровня Фоули не будет просто так позволять оппоненту лишать себя фигур.

Азарт схлынул, интерес к игре пропал. Айрис откинулась на спинку стула, дожидаясь финала партии. Меган, закусив губу и посмотрев на доску, склонилась к Айрис и быстро-быстро зашептала на ухо…

— Сама в шоке, — заверила Мег, под конец своей речи поймав ошарашенный взгляд Айрис. — Ты пойдешь к нему?

Айрис осмотрела шумную и немного душную гостиную, погруженную в объятия размеренного вечера, и ощутила неуемную жажду деятельности. Ответ пришел сам по себе.

— Да!

 

Когда Лестрейндж своеобразно вызвал Айрис на новый поединок, она не слишком сакцентировалась на этом. Возникли заботы поважнее. И о собственном согласии как-то забылось.

Напоминание стало неожиданностью. Особенно — напоминание через Меган. Подумать только, Лестрейндж превратил ее — фигурально — в почтовую сову! Писать записочки, видимо, было ниже его достоинства, как и бегать по школе лично, чтобы забить стрелку. А погонять старосту Хогвартса — до этого он додумался.

А Меган с чего-то согласилась. Айрис и Лестрейндж собирались нарушать правила, а Мег им потворствовала. Странные дела творились, странные…

Вечер уже опустился на школу, расцветив ее в сине-оранжевые тона. Синий цвет шел от луны и звезд — небо сегодня было на диво ясным. Оранжевый — от ярко пылающих факелов и свечей.

На поле для квиддича, где ее ждал Лестрейндж, Айрис ушла одна. Меган и Оливер знали, где ее искать, и этого казалось достаточным, чтобы храбро отправиться на встречу с главным психом Хогвартса. Хотя после более тесного знакомства со Стаффордом Айрис не была уже так уверена в лидерстве Лестрейнджа.

В любом случае, Лестрейндж попал со своим приглашением в десятку. Выпустить эмоции — вот что на деле требовалось Айрис. До переноса в сороковые она даже не думала, что для нее драка — хороший способ спустить пар. Догадывалась, изредка ввязывалась в стычки с Малфоем и его компанией, но никогда целенаправленно не искала дуэлей. Лестрейндж заставил ее открыться и принять собственную жажду боя.

Весь стадион заливал белый свет луны и звезд. Отчетливо были видны факультетские флаги, развевающиеся на ветру на высоченных флагштоках, просматривалась каждая травинка на поле. И четкие очертания приобрели все сидения на трибунах и люди, которые на них сидели.

— Надеюсь, ты в курсе, что квиддичные команды не простят тебе, если со стадионом что-то случится! — крикнула Айрис, подходя к Лестрейнджу ближе и задирая голову. Тот сидел у парапета, вытянув длинные ноги и запихнув руки в карманы брюк, и ждал. Следил за приближением Айрис, довольно скалился.

— Да что с ним может случиться?! — пренебрежительно и громко хмыкнул он, и ветер разнес его хмык по стадиону.

— Не знаю! Вдруг парочки трибун не досчитается! — Айрис тоже запихнула руки в карманы — но мантии.

Она не слишком рассчитывала, что Лестрейндж тоже будет один. Шла, уверенная, что встретится с цветом юных Пожирателей, поэтому ничуть не удивилась, застав его в компании. Удивительно, что Риддла в ней не было. Хотя нет, неудивительно: он же староста с идеальной репутацией, а они тут все дружно нарушали правила.

— Добрый вечер, Ариста, — вежливо поприветствовал ее Эйвери, положив локти на ограждение и скрестив расслабленные запястья. Он кричать не стал, просто слегка усилил свой голос заклинанием. Палочка, небрежно зажатая в руке, засветилась от люмоса. — Спасибо, что пришла. Позволь представить, это Александр Нотт. Он очень хотел с тобой познакомиться лично.

Эйвери кивнул на высокого блондинистого слизеринца рядом, в котором отчетливо прослеживались черты Теодора. Как и Тео, Александр не был красавцем, но в лукавом прищуре глаз, в выражении лица скрывалась бездна обаяния.

В отличие от Малфоя, Теодор никогда Айрис не задевал и не выступал против нее. При этом Малфой держался от него на почтительном расстоянии и не конфликтовал. Айрис не знала, что там у них за взаимоотношения, и сейчас немного терялась, плохо представляя, что ждать от Александра.

— Будем считать, что познакомились, — просиял белозубой улыбкой Нотт, тоже не побрезговав чарами усиления голоса. — Я с шестого курса, четвертое место в прошлогоднем дуэльном турнире.

Айрис подрасслабилась. Нотт, похоже, планировал стать очередным соперником на помосте.

— Не обращай на нас с Гленном внимание, — продолжил он, по-прежнему светясь доброжелательностью. Действительно, обаятельный парень, даже странно было смотреть на него и понимать, что он войдет в число первых Пожирателей, встанет у истоков репрессий, будет безжалостно убивать магглов… — Мне не довелось увидеть твой поединок с Эйданом в начале года, поэтому прости за любопытство, но не присутствовать сегодня я не смог. Уж очень хочется увидеть первую валькирию Хогвартса в бою!

— Эм… ладно, — Айрис даже не знала, что ответить.

От необходимости продолжать диалог ее избавил Лестрейндж. Он плавно и стремительно перемахнул через перила и магией затормозил свободное падение у земли. Айрис даже вдохнуть не успела.

Сумасшедший. Лестрейндж был просто сумасшедшим, адреналиновым маньяком, ничем другим прыжки с высоты квиддичных трибун объяснить было нельзя…

— Что за заклинание? — вырвалось у Айрис. Ей бы точно пригодилось.

— Tardus, — не стал скрытничать Лестрейндж. Он подошел ближе, остановившись в ярде от нее, и выдал: — Я хочу превзойти твою скорость.

Вот же ж…

Айрис растерянно моргнула и попыталась скрыть замешательство за улыбкой. По счастью, было достаточно темно, чтобы не выдать всю гамму своих эмоций.

— Начинаем, — Лестрейнджу даже ответ не требовался.

Айрис сняла с себя мантию, окунаясь в холод октябрьского вечера. Ветер на стадионе был довольно сильный, он трепал волосы и одежду, и именно поэтому бой в длинном балахоне являлся дурной идеей. Накладывать на себя согревающие чары Айрис не стала: в бою согреется. Тем более, что холод неплохо освежал и приводил в чувство.

Она и Лестрейндж отошли к центру поля. Эйвери и Нотт остались на своих местах: щитов, как в дуэльном зале, тут не стояло, и трибуны оказались самой безопасной и удобной для просмотра зоной.

Лестрейндж напал как в реальном бою: без предупреждения, без церемониальных поклонов перед дуэлями и отсчетом шагов. Просто развернулся одновременно с заклинанием, и Айрис на чистых рефлексах успела выставить щит и сразу уйти в сторону, потому что за первой атакой сразу последовала вторая.

Лишь через несколько секунд боя Айрис поняла, что Лестрейндж изменил свой стиль боя. Нет, он по-прежнему использовал принцип «лучшая защита — нападение» и не давал даже перевести дыхание, но атаки на поражение исчезли. Остались лишь детские для Лестрейнджа ступефаи, на пятом из которых Айрис недоуменно задумалась, а на седьмом — нырнула в знакомую магию времени. Оглушающие были очень быстрыми атакующими заклинаниями и по формуле, и по движению палочкой, и Лестрейндж просто навязывал нечеловеческий темп боя. До первой ошибки — на поле негде было укрыться и передохнуть.

Я хочу превзойти твою скорость.

Он не хотел победы, он хотел затяжной поединок на бешеных скоростях. Он хотел стать сильнее.

Последний луч просвистел над головой Айрис, которая пригнулась и уперлась левой ладонью во влажную траву. Дыхание нещадно сбивалось, словно она бежала дистанцию на пределе возможностей.

Что, впрочем, было близко к истине.

Суон, зачем ты здесь?

Она всегда считала, что пришла в сороковые, чтобы защитить то, что ей дорого, и приблизить падение Волдеморта. Ей и в голову не приходило чему-то учиться. Да она и не думала, что ее будут учить.

Неожиданное отталкивающее после череды оглушающих от Лестрейнджа сбило с ног и протащило по земле. Айрис вцепилась в траву, чтобы затормозить, выдрала ту с корнем и порезала об нее же пальцы, пропахала коленями и пятками борозды и едва успела вновь выставить щит. Вспышка связывающего ударила в него и обернулась вспять.

А ведь Дамблдор ставил ее на верный путь, пытался донести до Айрис базовые истины, когда показывал прошлое Риддла…

— «Если знаешь противника и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, победа будет на твоей стороне; если знаешь себя, а противника не знаешь, один раз победишь, другой раз потерпишь поражение; но если не знаешь ни себя, ни противника, каждый раз, когда будешь сражаться, будешь проигрывать». Это «Искусство войны» Сунь-Цзи…

— Сунь кого?

— Помолчи, Рон. Айрис, профессор Дамблдор готовил тебя не к разовому поединку. Он готовил тебя к войне.

И Гермиона говорила ей о том же. И Лестрейндж сказал, ухитрившись не произнести ни слова, просто раз за разом атакуя, раз за разом вынуждая ускоряться, раз за разом прощупывая пределы возможностей Айрис. Изучая ее, чтобы знать и побеждать.

Снова оглушающее — прямо в землю перед Айрис, и то потому, что она успела отпрянуть. Взметнулись травинки, Айрис молниеносно вскочила на ноги, игнорируя неприятную ломоту в теле. Эверте статум как через мясорубку пропустило.

Лестрейндж просто выматывал ее, загонял фигурально в угол. Айрис, неуклюже используя магию времени, страшась, что выдаст себя, тратила энергию и на поединок, и на самоконтроль. А Лестрейндж просто бил — на инстинктах, как привык.

Закусив губу, Айрис на максимально возможной скорости послала в него связку из заклинаний, но он уклонился и атаковал в ответ. С трибун послышались хлопки.

Убежденная, что поступает верно, что поняла свою роль в сороковых, Айрис зациклилась на своих принципах. Не сближаться с Риддлом. Не заводить приятельских отношений с молодыми Пожирателями. Искать диадему и хронограф. Не вмешиваться во время. Плыть по течению.

Она не использовала все возможности, которые ей предоставляло прошлое. Она была просто дурой.

Лестрейндж радостно оскалился, и его оскал в свете лучей заклятий выглядел жутко. Псих был счастлив, наслаждаясь бесконечным потоком непрерывных атак — между ними не проходило даже вдоха. Айрис вспоминала, что надо дышать, лишь когда начинала задыхаться.

Напор Лестрейнджа позволял ему почти не сходить с места. А Айрис перемещалась по всему полю, и ее силы утекали как сквозь пальцы. Лестрейндж адаптировался к ее скорости и становился сильнее, а она… просто бегала.

Познай врага своего? А как познать, если делаешь все возможное, чтобы пропасть между ними была непреодолима?

Что изменится, если она сейчас вернется в родное время и столкнется с Пожирателями или Волдемортом? Ничего. Ничего не изменится, потому что путешествие в сороковые для Айрис по сути было бесполезно. Она провела бок о бок с Риддлом, Лестрейнджем, Эйвери, Малфоем, Селвином и даже Ноттом больше месяца, а результат оставался нулевым. Потому что она держалась от них как можно дальше, потому что… Как она недавно думала? Как после сближения с ними она смогла бы смотреть в глаза дорогих ей людей?

Очередной ступефай Лестрейнджа ударил в щит Айрис, разбивая его к чертям, а Айрис казалось, что это разбивается стена, возведенная ею из кирпичей глупости. Не нужно было играть, не нужно было изображать из себя ту, кем она не является. Надо было просто учиться.

Потому что сейчас в нескольких ярдах от Айрис стоял прежде всего не будущий враг, а настоящий учитель. Он гонял ее, как она — студентов в ОД. Он учил ее сражаться против себя, а значит — против Пожирателей Смерти.

И она потеряла месяц, чтобы понять это.

— Выдохлась, Суон? — подначил Лестрейндж, давая краткий миг передышки.

— Куда там, — Айрис буквально отзеркалила его улыбку. — Я только разогрелась.

И пусть горят синим пламенем ее сдержанность и осторожность! Волдеморт все равно узнает, что она tempus viator. А она все равно исчезнет из этого времени. Но перед исчезновением она сделает все, что сможет, для победы дома. Изучит Волдеморта, отыщет хоркруксы, научится сражаться с Пожирателями так, что все, что произошло в Отделе Тайн, больше никогда не повторится!

Пусть на ней сойдутся взгляды сотен учеников Хогвартса. Пусть ей не перемывает кости только ленивый. Пусть ее ищет Гриндевальд. Пусть Стаффорд назначает отработки. Пусть — она будет сильнее!

И в ответ на бурю эмоций магия времени усилилась, взметнулась вихрем у ног, жидким пламенем растеклась под кожей. Мир вокруг еще никогда не был настолько медленным.

Настал черед Лестрейнджа отлетать от отталкивающих чар Айрис. Но тормозить о землю и траву он не стал — перекувыркнулся, вскочил на ноги с грацией огромного кота и кинул в Айрис ступефай, столкнувшийся с разоружающим Айрис. Заклинания столкнулись, рассыпались фонтаном искр, и тут с трибун донесся свист.

— Прингл идет! — с усмешкой крикнул Нотт.

— Вот же блядь, он жопой дуэли что ли чует? — выругался Лестрейндж, с яростью посмотрев в сторону замка. Айрис стиснула палочку, тоже оборачиваясь на Хогвартс. Ей уже опостылело нарываться на отработки. По жилам еще бежал адреналин, и желания стоять и смиренно ждать завхоза или что-то объяснять не было никакого. У Лестрейнджа тоже: — Валим, Суон!

Она обвела взглядом стадион — огромное пустое пространство, где они с Лестрейнджем были видны как на ладони — и приняла единственно верное решение.

— Accio метла!

Можно было накинуть дезиллюминационные чары, но Прингл нашел бы нарушителей простым гоменум ревелио. С поля следовало убираться, и убираться очень быстро.

Лестрейндж повторил призыв Айрис с разницей буквально в две секунды. Куда делись Нотт и Эйвери, Айрис уже не видела, да и не было это важно: они правила не нарушали, предъявить им Прингл ничего бы не смог.

Вскочив на метлы, Айрис и Лестрейндж не сговариваясь рванули в противоположную от Хогвартса сторону — в Запретный лес. Айрис вдобавок, заложив крутой вираж, еще и их с Лестрейнджем мантии приманила.

— Не оставлять же улики, — перекрикивая свист ветра, пояснила она, когда Лестрейндж недоуменно обернулся. И получила в ответ поднятый вверх палец.

Вдвоем они на полной скорости влетели под защиту старых деревьев. Пролетели все редколесье, чудом лавируя в полной темноте в пологе леса между сучьев и веток, и вылетели на залитую лунным светом поляну. Айрис затормозила первой, резко планируя вниз и легко приземляясь поодаль от опушки. Лестрейндж пронесся мимо, но развернулся и вскоре приземлился рядом.

— Продолжим?

— Иди к дракклам, — посоветовала Айрис, опираясь о метлу и пытаясь унять сердцебиение.

Лестрейндж хмыкнул и осмотрелся:

— Нахер мы сюда прилетели?

— Действительно… — пробормотала Айрис и, повторив давний жест Лестрейнджа, швырнула ему его мантию. А потом накинула свою и наложила согревающие чары.

Она чувствовала себя очень странно. Лестрейндж был не той компанией, в которой хотелось гулять ночью по Запретному лесу, да и друзьями они не являлись. Айрис вообще планировала действовать сама по себе. Но Лестрейндж стоял тут, всего в паре шагов от нее, и сделать вид, что его тут нет, не выходило. А согласовывать дальнейшие действия с ним… Просто блеск.

Они уставились друг на друга одновременно.

— Два варианта, — выпалила Айрис быстрее, чем Лестрейндж что-то ляпнул. — Мы сидим тут, ждем, пока Прингл уйдет с поля, возвращаем метлы и возвращаемся в замок. Или мы сейчас облетаем школу с другой стороны, а метлы… придется их где-то спрятать, а вернуть на место позднее.

— Я найду, кто их вернет, — заверил Лестрейндж и потер щеку. Айрис присмотрелась и разглядела царапину. А потом почувствовала, что и она не обошлась без ранений. Нащупав царапину на лбу, она хмыкнула. Иронично, у нее очередная налобная отметина. Видимо, ветка в полете все же хлестнула, но на адреналине Айрис не ощутила ничего. — Погнали отсюда.

Айрис кивнула и подумала, что сейчас уже можно аккуратно подняться над лесом: вряд ли Прингл разглядит их над кронами, стадион остался далеко позади. Она почти оседлала метлу, когда в кустах впереди раздался шорох. Лестрейндж рядом резко развернулся, безошибочно находя, откуда шел звук, и наставил туда палочку.

Хрустнула ветка, за ней еще одна. Айрис выпустила метлу и тоже подняла палочку. Стало не по себе. Она помнила, что жило в лесу и как было увлекательно тут гулять ночами.

— Суон, посвети, — спокойно велел Лестрейндж. Айрис придвинулась к нему поближе и прошептала: «Lumos!».

Свет ударил по густым зарослям, те заволновались, а потом листва раздвинулась. Появилась одна мохнатая лапа, вторая, третья…

— Блядь! Акромантул!

— Арагог! — узнала гостя Айрис, воскликнув одновременно с Лестрейнджем.

— Avada…

— Нет! — Айрис в панике дернулась и буквально повисла на руке Лестрейнджа, сбивая прицел.

— Ебанулась?! — мгновенно взбесился Лестрейндж и с такой силой оттолкнул Айрис, что она упала. Арагог хищно защелкал жвалами и отчетливо произнес:

— Ариста.

Лестрейндж замер. Айрис, не пытаясь встать на ноги, направила палочку на него, готовая в любой момент его разоружить.

— Вы, блядь, что, знакомы? — от опасного тона Лестрейнджа по спине Айрис прошли мурашки. Он не сводил прицела палочки с паука, но следил теперь за обоими: и за Айрис, и за Арагогом. Страха в Лестрейндже не было, только хладнокровная готовность в любой момент убить двух противников.

А вот Айрис страшно было: за Хагрида, за чертова акромантула, который должен был дожить до девяносто шестого года. И за себя, потому что в миг, когда Лестрейндж прищурился, затрещала ткань времени, и невидимые часы громко стукнули: «Бом!».

Оказывается, в прошлом можно было остаться, не только если вмешаться в ход событий, но и если не вмешаться.

— Знакомы, — поспешно ответила Айрис, пока не стало слишком поздно. — Арагог, уходи!

Акромантул защелкал жвалами сильнее и почти полностью вышел на поляну — всей мохнатой тушей восьми футов высотой.

Лицо Лестрейнджа замкнулось, в глазах появился холодный палаческий блеск.

— Лестрейндж, не смей! Арагог! Уходи, живо!

Она сама не знала, чего ожидать от акромантула. Она помогала Хагриду его лечить, паук ее помнил, но, проклятье, в тех же девяностых ему было откровенно наплевать на то, что она и Рон были друзьями Хагрида!

Если Арагог сейчас на них бросится, Лестрейнджа от убийства не остановит ничто. И Айрис не вернется домой. Если она сейчас вступит в бой с Лестрейнджем, она проворонит действия акромантула.

Ей даже Хагрида упоминать сейчас нельзя было! Не при Лестрейндже.

Бег секундной стрелки стал отчетливее. Айрис выругалась и яростно крикнула:

— Арагог, друзей жрать нельзя! Уходи немедленно! Я приду к тебе позднее!

— Он не друг, — прошелестел паук, угрожающе развернувшись к Лестрейнджу. И тот больше ждать не стал.

- Avada Kedavra.

Айрис увидела, как кончик палочки Лестрейнджа заканчивает вычерчивать до безумия знакомую молнию, как загорается зеленый свет, и…

— Stupefy! — от отчаянья заклятие вышло немыслимо сильным, а время практически замерло.

Арагог медленно-медленно уклонялся в сторону, Лестрейндж долго-долго поворачивал голову к Айрис, а на его лице постепенно расползалось ошеломление.

Опоздала. Зеленая вспышка плавно сорвалась с палочки.

— Flipendo! — Айрис молниеносно перевела прицел и бросила заклинание в Арагога, молясь, чтобы оно сработало, чтобы туша акромантула сдвинулась хотя бы на фут!

И в ужасе смотрела, как смертельное проклятие пролетает почти рядом с паучьими лапами.

А потом миру резко вернули привычную скорость.

— Expelliarmus! - палочка Лестрейнджа упала в траву под ногами Айрис, а сам Лестрейндж, отброшенный силой заклятия, рухнул без сознания. — У Хагрида будут проблемы! Из-за тебя! Уходи!

Арагог, грозно надвигающийся на них, наконец остановился. А вдали послышался голос Хагрида, зовущий Арагога…

Айрис с истерическим то ли смешком, то ли всхлипом опустилась на землю. Последняя вспышка магии была похожа на стихийную, она лишила всех сил. Ноги отказывались повиноваться, рука с палочкой мелко дрожала, а сердце заходилось тревогой при одной мысли, что сейчас сотворит псих Лестрейндж за то, что его вырубили. А если сюда сейчас и Хагрид заявится…

— Иди к Хагриду. Спрячьтесь оба. Он не должен вас увидеть, — Айрис слабо кивнула в сторону Лестрейнджа.

Арагог прощально щелкнул жвалами. В движениях не было агрессии, он не желал ей вреда. Вероятно, был благодарен за то, что она его лечила. А может, помнил, что она друг Хагрида. Или все вместе.

— Я не буду убивать его сейчас, — паучья лапа указала на Лестрейнджа. — Я не хочу, чтобы Хагрид пострадал. Но он враг. Я убью его, если он еще раз зайдет в лес.

У Айрис не осталось даже сил удивляться, хотя оклеветал Хагрида Риддл, а не Лестрейндж. Неужели и последний отметился в истории с Тайной комнатой?

Арагог исчез в зарослях с удивительной для своей туши скоростью. Айрис слушала удаляющийся шорох и ждала, когда лес затихнет окончательно. Боялась, что Хагрид решит появиться на поляне, и переживала, что Лестрейндж вот-вот очнется.

Но все стихло, Хагрид не пришел, паника отступила. Айрис направила палочку на Лестрейнджа, прошептала:

— Enervate.

И закрыла глаза, опускаясь на землю. Все.

Ей мерещилось, что ей снова одиннадцать, и она убегает от Филча после неудавшейся дуэли с Малфоем, Рон и Гермиона рядом, но вместо спасения от завхоза они находят цербера. Она слышала, как встает и ругается Лестрейндж, но ей было уже все равно.

Лишь одно имело значение — часы наконец замолчали.

Лестрейндж развернул ее грубым рывком, и перед глазами закружилось звездное небо.

— Дура! — рявкнул он, чем вызвал улыбку. Она вернется домой, вновь увидит Рона и Гермиону! — Решила потеснить придурка Скамандера?

— Сам придурок… За аваду… пожизненное в Азкабане… — слова давались с не меньшим трудом, чем движения.

— За убийство акромантулов в Азкабан не сажают. Это существа класса 5Х, — Лестрейндж неожиданно сел на землю рядом с Айрис и посмотрел в лес: — Блядь, ну и друзья у тебя, Суон…

Айрис могла бы возразить, что Риддлу по международной классификации можно было дать на парочку «иксов» больше, так что кто бы говорил про друзей, но сил препираться не осталось. Так они просидели с минуту: Лестрейндж что-то напряженно обдумывая, а она — наоборот, не думая вообще ни о чем.

А потом Лестрейндж встал.

— Подъем, Суон. Хер с ним, с твоим акромантулом.

Верно. Им было пора возвращаться в школу, пока на огонек не заглянул еще кто. Кентавры например.

 

После вечерне-ночных приключений в пятницу утро субботы показалось Айрис особенно жестоким. Организм наотрез отказывался просыпаться, а голова — соображать.

Постель была такой теплой и уютной, что измученное потрясениями и нагрузками тело нежилось, пользуясь законным правом поваляться безвольной тушей в выходной.

— Десять утра, Ариста. Ты уже проспала завтрак, а скоро проспишь и Хогсмид, — Меган мягко отодвинула полог кровати и осторожно присела на край одеяла.

— Мордред с ним… — простонала Айрис.

— Я уже начинаю сомневаться, что тебе стоит общаться с Эйданом.

Стоило только упомянуть Лестрейнджа, как вчерашнее безумие ворвалось в воспоминания. Айрис и сама не знала, как добралась до школы. Лестрейндж помог лишь раз, если это можно было вообще назвать помощью. Когда Айрис встала на той злополучной поляне, и ее зашатало, он поймал ее за шкирку и терпеливо дождался, пока она сядет на метлу.

В Хогвартсе их встретил улыбающийся Нотт. Он же и забрал метлы, промежду прочим бросив Айрис вызов. В среду ее ждала очередная дуэль в дуэльном клубе.

— Как прошла вчерашняя… встреча? — Айрис приоткрыла глаза. Мег кусала губы, выглядя и встревоженной, и одновременно любопытной.

— Мы сразились.

— О, — выражение на лице Меган сменилось на беспомощное. — Тебя долго не было, и я…

— Дважды. Сначала на квиддичном поле. Потом в Запретном лесу. У меня болит все тело.

Меган округлила глаза и потрясенно приоткрыла рот.

— Мерлин, Ариста, вы действительно встречались, чтобы сразиться на дуэли, или ты эвфемизмы используешь?

— Эвфе… чего? — незнакомое слово сработало как будильник для мозгов. — Да, у нас была тренировочная дуэль. Мы правила нарушили, и нас чуть не поймал Прингл.

Мег с жалостью посмотрела на Айрис, а потом произнесла загадочное:

— Долго вам такими темпами отношения строить…

Странный разговор с Меган разогнал сон. Айрис поворочалась в постели еще минут пятнадцать, а потом встала. Если бы она только знала, что ей день сегодняшний готовит…

В Хогсмид она все же пошла: данное Альфарду слово следовало сдержать. На выходе из замка потупилась под внимательным взглядом Прингла. Казалось, он догадывался, кого вчера едва не застукал на квиддичном поле.

— Во что-то успела влипнуть? — тихонько на ухо шепнул Альфард и подмигнул, увидев растерянность на лице Айрис. — У тебя был провинившийся вид.

— Я настолько читаема? — ужаснулась Айрис.

— Для меня — да.

Альфард рассмеялся и начал насвистывать какую-то задорную мелодию.

Айрис впервые шла в Хогсмид в сороковых такой большой компанией. Впереди под руку шагали Оливер и Мег. Меган аккуратно прикрывала свою безупречную прическу ладонью от ветра и поправляла едва заметные прядки, Оливер ласково касался то ее ладони и пальцев, то носа, то щек. Айрис даже стало интересно, как эта парочка разбирала дорогу, поскольку их внимание было всецело приковано друг к другу.

Альфард шел рядом и, к счастью, под руку Айрис брать не собирался.

Позади шел Фоули, а следом за ним — самые неожиданные попутчики, слизеринцы Сигнус Блэк и Друэлла Розье. И их поведение мало чем отличалось от поведения Меган и Оливера.

Айрис ожидала, что к ним присоединится Соланж и ее приятели, но всемером они дошли до Хогсмида, а пополнения в компании так и не случилось.

Недоумение рассеялось лишь в самой деревне. Две парочки откололись и отправились по своим любовным делам. Фоули тоже ушел, напоследок бросив:

— Я к остальным. Приходите.

И только тогда Альфард соизволил хоть что-то пояснить.

— Ты без завтрака осталась. Так что сначала ты поешь, а потом мы присоединимся к ребятам. У Соланж на сегодня была масса планов. И не спорь, — отрезал Альфард, увидев, что Айрис собралась возражать. — Но если хочешь, мы можем провести время в каком-нибудь более тихом месте.

— Зачем? — она уставилась на Блэка в искреннем недоумении.

— Когда я вытаскивал тебя в Хогсмид, я не учел, насколько… популярна ты станешь после наказания Стаффорда, — Альфард поморщился. — Я пойму, если ты не захочешь идти к остальным. И не брошу одну.

Айрис с признательностью улыбнулась. На подобное внимание у нее давно уже выработался иммунитет, но забота Блэка согрела сердце.

— Я приму пирожные из «Сладкого королевства» в качестве извинений. И завтрака.

— Сладкоежка.

— Ну должны же быть в моей жизни хоть какие-то радости.

Они устроились в отдалении от шумной центральной улицы. Хогсмид примыкал к скалам, и те, кому не хотелось гулять по магазинам или сидеть в кафе, иногда уходили вверх к пещерам. Благо некоторые скальные участки нависали как утесы, и с них открывался прекрасный вид на всю деревню.

Айрис с Альфардом забрались как раз на одно из таких мест. Альфард трансфигурировал плед, наложил на него согревающие чары и устроил импровизированный пикник.

Наслаждаясь пирожными и чаем из зачарованного термоса, который одолжили у владельца «Сладкого королевства», Айрис умиротворенно разглядывала Хогсмид и Хогвартс. Осень раскрасила мир в желто-оранжевые цвета, и погожим днем казалось, что деревня и школа объяты огнем.

Ветер трепал волосы, бросая отдельные прядки в глаза и рот, теребил рукава мантии и холодил пальцы, которые тут же отогревались о кружку с обжигающе горячим чаем. И идти к Соланж, Фоули и остальным совсем не хотелось. Хотелось просто сидеть и созерцать красоту, ловить редкие минуты покоя. А потом, возможно, взять метлу и все же полетать немного — над озером, замком, горами.

— У тебя на редкость одухотворенное лицо, — мягко заметил Альфард и пересел поближе. — Отсюда какой-то особенный вид?

— Нет, — Айрис улыбнулась. — Я просто подумала, что люблю эти места.

Это был ее дом — в любом из времен. И сердце сладко щемило от чувств, что наполняли его сейчас.

— Ты удивительная.

Айрис обернулась к Альфарду, не зная, как реагировать на неожиданный комплимент, и застыла. Альфард сидел близко, слишком близко — она все его ресницы могла пересчитать. А потом он печально улыбнулся и решительно подался вперед.

Его теплое дыхание коснулось замерзшего кончика носа Айрис, губы невесомо дотронулись до ее губ. От неожиданности Айрис не сразу отпрянула, и поцелуй стал смелее.

Кружка, выскользнувшая из ослабевших пальцев, привела Айрис в чувство. Альфард позволил разорвать поцелуй, но не отстраниться.

— Не жди извинений, — он ласково провел по щеке Айрис костяшками пальцев и заправил за ухо прядь, которую ветер бросил на лицо. Айрис сидела, позволяя себя обнимать, смотрела на того, кого считала своим другом, и не понимала. Ничего не понимала. И только сердце тревожно стучало в груди. — Ты покорила меня. С самой первой нашей встречи…

Взгляд Альфарда подернулся дымкой воспоминаний, а Айрис слабо замотала головой. Она не хотела слышать его слов. Не хотела…

— В тебя очень сложно не влюбиться, Ариста.

Мир пошатнулся, и Айрис ухватилась дрожащими руками за отвороты мантии Альфарда.

Остановись, пожалуйста.

Они же друзья. Они же всегда были не больше, чем друзьями. У Альфарда были девушки, была…

— А Соланж?

— Что?

Окаменели оба: Айрис от неловкости, Альфард от удивления. Хватка на плечах стала жесткой, болезненной. Айрис уперлась в грудь Блэка ладонями, стремясь освободиться, но не преуспела.

— А при чем здесь Соланж? — с вполне искренним недоумением спросил Альфард, внимательно вглядываясь в лицо Айрис. Он даже попытался улыбнуться, улыбка вышла слабой и огорошенной и не коснулась глаз.

— Ничего, — честно призналась Айрис и попыталась вновь освободиться: Блэк сжимал плечи до ломоты. — Я просто считала, что вы вместе. Видела вас ночью вместе, вот и…

— Когда? — нахмурился Альфард.

— На этой неделе… В ночь со среды на четверг.

— Серьезно? — он чуть отпрянул, смотря так, словно пытался понять, не врут ли ему. А потом криво и горько ухмыльнулся. — Как ты могла нас видеть? Кто с тобой был? Кто еще знает?

— Никто, кроме меня, не видел и не знает…

Альфард покачал головой и отвернулся. Освободившейся правой рукой он потер лоб, тяжело и как-то сокрушенно вздохнул, рассматривая Хогсмид, а левой продолжил держать Айрис так, словно она собиралась сбежать.

— Прости, — сказал он наконец. — Я знал, что ничего хорошего из моей затеи не выйдет, но не мог не попытаться… Прости, ты не заслужила такого отношения, ты мне действительно безумно нравишься, — он выпрямился и отчаянно посмотрел на Айрис. В его глазах плескалось море из сожаления и уверенности. — Прости меня.

А потом ее виска коснулась его палочка.

Нет. Нет-нет-нет. Только не ты, Альфард, только не…

— Obliviate!