Путешествуя по мирам (джен)

Death

(Goran Bregovic)

Гермиона, 24 июня

Кингсли в мае собственноручно передал и озвучил Гермионе письменное распоряжение Министерства. «В целях чистоты данных», объяснил он, Министерство магии просит Гермиону не встречаться и не переписываться с друзьями до тех пор, пока «они не поделятся сведениями». Изоляция долгой не будет: только до двадцать первого июня. «Но тебе некоторое время будет не до друзей, — он улыбнулся. — Твои родители скоро вернутся домой. Я сам за всем прослежу».

Даже несмотря на это радостное событие Гермионе тяжело дались и судебные слушания, и вынужденная отрезанность от друзей. Кингсли настоял, чтобы Гарри, Рон и она сама «выслушивали показания некоторых лиц» вместе с членами Визенгамота. И она не могла себе ответить, зачем это было нужно. «В целях чистоты данных», в который раз было сказано им. Она пожалела, что ей пришлось присутствовать, когда допрашивали Снейпа...

Сначала Гермиона наслаждалась покоем и уютом родного дома, была счастлива, что родители рядом, что больше нет никакой опасности. А потом на неё навалился весь ужас происшедшего. Память то и дело подсовывала мельчайшие детали, которые Гермиона предпочла бы забыть. Зачем, зачем она заходила в аудиторию, куда отнесли погибших?.. Гермиона запоем читала. Это помогало забыться. Пристальный интерес у неё вызвали сказки, легенды и мифы о возвращении с того света. Они давали два взаимоисключающих ответа. Умерший либо воскресал, либо возвращался в царство мёртвых.

И вот теперь, когда наконец-то отменили приказ молчания, предстояло одно деликатное дело, и касалось оно Фреда Уизли. Хуже всего, что Гермиона не могла ничего рассказать друзьям. Своими подозрениями ей поделиться было не с кем. Гермиона была уверена, что Легенс известно о Дарах Смерти. Необходимо поговорить с ней, к счастью и повод есть. Трудность в том, что та, судя по предыдущему разговору, знает куда больше, чем рассказывает, и стремится навязать свою точку зрения. Нужно пропускать её слова через фильтры сомнений и так всё организовать, чтобы не пронюхали репортёры. Они как с цепи сорвались, не давали проходу «Юным Отважным Героям, Победителям Сами-Знаете-Кого». Так что о встрече с Легенс пришлось договариваться магловским способом: при помощи телефона. Номер она узнала у Кингсли.

Легенс жила магловской гостинице в районе Эрлс-Корт. Она пригласила Гермиону к себе и была сама приветливость. «Неплохо устроилась», — подумала Гермиона. Легенс снимала двухкомнатный номер со всеми удобствами. Гермиона с удивлением обнаружила там и сям разложенные новые книги, вперемешку магловские и магические: успела отвыкнуть от книгочеев. Нил Гейман соседствовал с Гилдероем Локхартом, Джеральд Даррелл со сказками барда Бидля, Адальберт Уоффлинг — с Уильямом Голдингом, «Мохнатая морда, человеческое сердце» — с Ремарком. Были тут и альбомы с репродукциями. Некоторые имена Гермионе были незнакомы. Елена, улыбаясь, наблюдала за Гермионой.

— Знаю, ты тоже любишь читать, — сказала она.

— Да, — ответила та. Вот и тема для разговора! — Не могу понять, по какому принципу ты собираешь книги.

— Магловские для ума и отдыха, магические из интереса.

— Ты разве их не читала раньше?

— Если ты про магические, то нет. Навёрстываю упущенное. Есть и пить что-нибудь будешь?

— Чай.

— Конечно! И пирожных, да? — утвердительно спросила Легенс, не ожидая ответа от Гермионы. — Я специально купила.

Пока Легенс возилась с чаем, Гермиона прикидывала, что говорить дальше. Несколько минут девушки, сидя друг напротив друга, молча поглощали сладости. Гермиона заметила, что Елена как-то скованно держит чашку, словно пальцы у неё болят.

— Ты поранила руку? — участливо спросила она.

— Пустяки, — поморщившись, ответила Легенс. — Может быть, приступим к делу? Не просто так же ты мне позвонила. Пойми правильно: я рада беседовать с тобой, но ты-то пришла не ради пустой болтовни.

— В общем, да. Я хочу вернуть тебе твой талисман.

Гермиона изучила предмет и пришла к выводу, что если это и артефакт, то весьма необычный. В нём, кажется, вообще не было магии.

— Талисман? — Елена с удивлением воззрилась на Гермиону. — Какой ещё талисман?

Гермиона вынула из кармана плоскую коробочку и протянула Легенс. Та открыла, вытащила кулон на кожаном шнурке и стала рассматривать.

— Интересная стилизация. Обычно в виде глаз изображают фары, а тут колёса. Изломанный он какой-то.

Гермиона наблюдала за Легенс. Она ожидала, что с прикосновением рук хозяйки магия кулона оживёт, но ничего подобного. Обычное магловское украшение, как и предполагалось. Распознаватель магии недаром никак не реагировал на эту штуку.

— А как он к тебе попал, этот талисман?

Вопрос поразил Гермиону.

— Ты сама мне дала его, — с недоумением ответила она.

— Когда мы беседовали в сквере, — сама себе подсказала Легенс. — Я что-то при этом сказала?

— Одну фразу: «Просто вернёшь и скажешь: «легилименция». Так что я возвращаю и говорю: «легилименция».

Ничего не произошло. Легенс сунула предмет в карман. Надо же, она забыла о талисмане!

Впрочем, это Гермиону не волновало. Она пришла за важной информацией. Хорошо, что есть такой удобный предлог.

— Ведь это ты спасла Фреда Уизли, — легко выговорила Гермиона; не зря дома отрепетировала интонацию.

— Что ты имеешь в виду? — Легенс сразу же напряглась.

— Он был мёртв, когда мы его нашли. Точно так же, как Снейп, — продолжила волшебница.

— Ты ошибаешься, Гермиона. Северус не был мёртв, он был в полужизни. Или в полусмерти — это уж как посмотреть. Я отозвала его, только и всего.

Гермионе показалось, Легенс тщательно подбирает слова. Вместо радушия теперь — настороженность.

— И Фреда ты отозвала, верно? — за ответом на этот вопрос она и пришла сюда.

— Слушай, Гермиона, я тебя не понимаю. Вы решили, что Фред был мёртв, а потом оказалось, он жив. Радоваться надо, а ты о какой-то ерунде спрашиваешь! И вообще, я-то при чём?

Если б Гермиона не просмотрела свои и друзей воспоминания по нескольку раз, она, возможно, поверила бы Елене.

— Очень важно знать, как ты вернула Фреда к жизни, — Гермиона боялась, что Легенс воспользовалась одним из Даров Смерти. В легенде говорилось о том, что возлюбленная одного из братьев по-настоящему не вернулась, хотя он использовал Воскрешающий камень. «Она была печальна и холодна, словно какая-то занавесь отделяла её от среднего брата» — вот что пугало Гермиону больше всего. Но магловские сказки говорили: мертвеца можно вызволить. Гермиона решила, что истина находится между этими крайностями, и что в любом случае должны быть опасные последствия.

— Более глупого разговора, чем сейчас с тобой, я никогда ни с кем не вела! — с досадой воскликнула Легенс. — Что есть и что кажется — не одно и то же. Ну, показалось, что человек погиб. А на самом деле его псевдомортой шарахнули, да и всё. Повалялся какое-то время, очухался и пошёл. Что удивительного-то? К примеру, увидела ты, как человек с дерева на спину грохнулся, и кровь у него изо рта пошла. Ты думаешь, у него лёгкие изодраны сломанными рёбрами, а он просто язык себе прикусил. И с Фредом всё ясно. Если рядом была Лестрейндж, она вполне могла наложить заклятье мнимой смерти. Она и меня так заколдовала. При таком заклятьи можно получить незначительные ранки, но всё равно не помрёшь. Что ты ко мне привязалась?

Гермиона очень пожалела, что не владеет легилименцией! Теперь-то она была уверена: Легенс есть, что скрывать. То-то правая рука её подрагивает, то-то стала резче говорить! Но Гермиона не собиралась отступать:

— Когда всё кончилось, мы помогали раненым. Ушибы и царапины были у всех, кое у кого и переломы. Я промывала рану у Фреда на затылке. Там была спёкшаяся кровь, а под ней содрана кожа. Пять параллельных линий. Словно кто воспользовался чем-то вроде пилки. Например, охотничьим ножом с зубчиками, — Гермиона так и сверлила Елену взглядом. На упоминание о ноже та чуть заметно дёрнулась.

— Подумаешь, странные ранки! Секстумсемпра тоже режет. Мало ли тёмных заклятий, ты же их все не знаешь! — воскликнула Легенс. — Лучше б радовалась, что Фред жив!

— Но когда мы нашли его, у него был разбит затылок, — гнула своё Гермиона.

— Ты что, хирург? Сходу умеешь ставить диагнозы? — язвительно спросила Легенс.

— Дары Смерти опасны! — Гермиона пошла ва-банк.

— А-а, ты думаешь, я подобрала Оживляющий камень? — перебила Елена. — Я его не трогала. Если хочешь, отправляйся в Хогвартс и найди его в лесу. Уверена, он там, где Гарри его бросил. Тебе только стоит сказать «акцио камень», и всё.

Гермиона точно знала, что уж это-то секретные сведения. Кроме них троих, Гарри рассказал только Кингсли.

— Да не волнуйся, Гермиона, — снисходительно заговорила Легенс. — Если я что-то знаю, не разбалтываю. Сведения получать умею, но за людьми не слежу. А Фреда стукнули псевдомортой. Падая, он ободрал кожу, вот и всё.

— Понятно, — ничего тут, как видно, не поделаешь. Вот если б Гермиона могла увидеть воспоминания Легенс… А так приходится верить на слово. Но не всё потеряно, и она задала новый вопрос: — А Снейпа как ты спасла?

— Ты что, газет не читаешь? Об этом же все писали! Я дала ему эликсир жизни, который в магловских сказках называется живой водой. Секрет приготовления утерян, это была семейная реликвия. Эликсир хранился сотни лет и только крепче становился. Дары Смерти тут ни при чём, успокойся.

Легенс демонстративно глянула на часы. Гермиона поняла намёк. Как только она собралась уходить, настрой Легенс тотчас изменился. Она заверила Гермиону, что по-прежнему считает её выдающимся человеком, интересной личностью и не прочь поддерживать знакомство.

Возвращаясь домой, Гермиона обдумывала слова Легенс. История с псевдомортой может быть и правдой, и ложью. Но раз Оживляющий камень никто не трогал, беспокоиться не о чем...

Северус, 2 июня — 19 июля

На следующий же день после победы к Северусу прилетела сова с письмом. Глава мракоборческой службы вежливо диктовал, что теперь должен делать "господин Снейп. До окончания расследования ему надлежало «находиться либо дома, в Паучьем тупике, либо же поселиться в гостинице, в магическом Лондоне, поставив Министерство в известность о своём местопребывании». Словом, из Хогвартса его выпроводили. Ему запрещалось «использовать волшебную палочку для всякого колдовства, за исключением бытового». Он не мог «встречаться с указанными людьми (список прилагается), чтобы обмениваться сведениями о недавних событиях», но «беседы на бытовые темы» не возбранялись.

Кое-как собравшись, Северус отправился домой. Чуть ли не всю следующую неделю он проспал. Сон подкарауливал его, будто нападал из засады. Стоило взяться за газету или за книгу, и пожалуйста: Северус начинал клевать носом. Эта неделя была, наверное, самой спокойной за несколько лет. А потом он внезапно пробудился. Он заметил, что дом его неухоженный и мрачный, что из окон, куда ни посмотри, открываются неприятные виды. Он вдруг стал ощущать затхлый запах, который лез через все щели, и от которого никак было не избавиться. Паучий тупик стал Северусу отвратителен. Он сбежал оттуда в магический Лондон и поселился в маленькой уютной гостинице. Её порекомендовал Гораций Слизнорт, который прислал несколько бутылок марочного вина и длинное дружеское письмо.

«Северус, я всей душой болею за тебя, — писал декан Слизерина, — и горжусь, что был твоим учителем. Если тебе прискучит Паучий Тупик, Косой переулок покажется слишком шумным, а люди слишком назойливыми, ты в любое время дня и ночи найдёшь уютное пристанище в одном из четырёх чудесных мест, где никто не станет тебе досаждать. Лучше всего — «Requies curae» на Via Silvana, если тебя не смутит удалённость от центра». Слизнорт не соврал: «Requies curae» (1) полностью оправдывала своё название. Тишина, обслуги почти не видно, хороший стол и мало народу. Беда только в том, что как раз покоя маг и не сумел тут найти. Его мучили сны, которых он не помнил, но от которых оставалось ощущение неясного ужаса; иногда Северус просыпался с криком. Наступало время продолжительного бодрствования, когда Северуса переполняло стремление действовать. Но заниматься было решительно нечем, никуда не нужно было спешить, и бурлящую энергию он выплеснуть не мог. Тогда шёл гулять. Шаг его всё убыстрялся и убыстрялся, пока Северус не обнаруживал, что почти бежит. Он, бывало, толкал прохожих. В магической части города его узнавали, и он по большей части бродил по магловской. И всё время думал о том, что его ждёт. На ходу было легче размышлять.

Он строил предположения о том, какие вопросы зададут в Визенгамоте, и как именно будут допрашивать. Скорее всего, без сыворотки правды не обойдётся…

Уж конечно, самым важным будет разговор о Дамблдоре. «Вы хотели убить Дамблдора?» — он так и слышал этот вопрос. Конечно, безусловно, он хотел убить старика, иначе «Авада Кедавра» невозможна! И они, конечно, доберутся до скорректированных воспоминаний. Но для судей это будут лживые воспоминания. А что ему в тот момент было делать? Раздумывая об этом, Северус начинал раздражаться, а затем и злиться. Поттер видел потерявшего сознание Дамблдора, который, завалившись на бок, сидел в кресле. Обугленная рука его бессильно повисла. Северус поколдовал с обожжённой рукой, влил в рот чародею золотистое зелье, и тот пришёл в себя...

Но на самом деле было иначе.

Фоукс языком пламени ворвался в комнату Северуса и буквально бросился в руки. Миг, и Северус оказался в кабинете Дамблдора. Тот лежал на полу, содрогаясь в спазмах рвоты, скрюченные пальцы в тёмной жиже, смешанной с кровью. А запах, что за запах ударил Северусу в ноздри! Его замутило. Нечистоты, старость и смерть. Дамблдор что-то бормотал. Северус бросился к нему, стал поднимать и обнаружил, что старый чародей выглядит, словно бы упал ничком. Лучше уж не знать, куда! Более жалкого зрелища Северусу видеть не приходилось. На указательном пальце правой руки Дамблдора тлел, как остывающий уголь, огромный перстень. Обернув кисть мантией, Северус сдёрнул кольцо и отшвырнул его. В этот момент Дамблдор потерял сознание. Северус, устроив Дамблдора в кресле, рассмотрел, не прикасаясь, проклятое украшение. Через некоторое время Северус сообразил, что за колдовство питало этот предмет и как ослабить его силу. Но сначала пришлось повозиться с платьем Дамблдора: никакие очищающие чары не подействовали, пришлось собственноручно стаскивать с раненого грязную одежду, звать на помощь домашнего эльфа и вместе с ним обмывать еле живое тело, попутно залечивая мелкие ранки. Потом Северус левитировал старого волшебника в спальню и там приступил к настоящему лечению. Несколько жутких часов измотанный маг сидел и смотрел на величайшего волшебника современности, боясь, что опоздал, что тот больше не очнётся. Когда Дамблдор пришёл в себя, Северус кинулся к нему щупать пульс. Но первые слова старика были о перстне Волдеморта! Северус пошёл за ним в директорский кабинет и словно бы вернулся на несколько часов в прошлое. Заклинаниями навёл порядок, хотя от мерзкого запаха сразу и не удалось избавиться, даже раскрытые настежь окна не помогли. Северус, щипцами держа разбитый артефакт, показал его Дамблдору. Тогда-то и сорвался: зачем вы это сделали, Альбус, вы что, не знали, вы что, свихнулись на старости лет??.. Хотя и удалось запереть проклятие, оно мучило Дамблдора. И Северус не раз находил старого мага в беспомощном состоянии. Но разве можно было отдать Поттеру это воспоминание? Разве можно было показать, что Дамблдор в минуты слабости умоляет о яде «Бландус» (2), дающем быструю и лёгкую смерть? Разве можно разбить последний бастион, последнюю надежду?.. Нужно ли рассказать, что незадолго до смерти Дамблдор попросил «Феликс Фелицитас», и что Северус передал эликсир через Фоукса? Дамблдор мечтал о безболезненной смерти, хотел покоя — и в итоге смерть была для него удачей...

Это они в любом случае вытащат из него. Вопрос, стоит ли упираться? Он объяснит, почему скрыл от Поттера истинное положение вещей…

Но и прочие кусочки памяти выглядят подозрительно. Это в критический момент Поттер, да и любой другой человек на его месте не мог просматривать сведения рассудочно. Но в спокойной обстановке без вопросов обойтись невозможно. Если разделить воспоминания на отдельные события, то выходит, что Поттер получил семнадцать фрагментов разного объёма. И девять из них напрямую связаны с Лили Эванс: от встречи до гибели. Десять, если добавить случай с фотографией. Очень интимные переживания, яркие и подробные. Два больших куска, фактически наполненные инструкциями Дамблдора. И четыре коротеньких с действиями самого Северуса. Какой же вывод сделают судьи? Манипуляция, вот как всё это выглядит! А с другой стороны, разве Дамблдор поступал не так? Но Дамблдор, в отличие от Северуса, безупречен, что бы там ни написала о нём Скиттер в дурацкой книжонке…

Семнадцатое воспоминание стоит особняком: встреча с Легенс-Проспектенс. Куда более подробное, чем остальные. Весь разговор с ней выглядит, мягко говоря, странным, и судьи обратят на это внимание. Первое: какая необходимость в таком обилии неважных (для общего дела и Поттера) деталей? Второе: а что за детали памяти он затёр? Уж конечно, эту часть они захотят увидеть! Третье: с какой стати он так упирал на любовь незнакомки? А выглядит это воспоминание, вдруг осенило Северуса, как попытка спасти свою шкуру! Эта Елена вовсе не Легенс и не Проспектенс, она явно имеет какое-то отношение к Тарквиниям! А раз так, то выходит, предусмотрительный Снейп позаботился, чтобы каждый интересующийся узнал о вмешательстве Тарквиниев! На месте судей он именно так и трактовал бы... Нельзя же рассказать, зачем он нужен Елене. Она обратилась бы к Дамблдору, будь у неё возможность… Почему стала морочить Северусу голову, он так и не смог понять. Куда проще и логичнее ей было бы сразу заявить о своей цели, и тогда они стали бы союзниками. Эта девица патологически лжива! Наврала с три короба! Зачем это «я люблю вас»?.. И всё равно, Легенс-Проспектенс притягивает его, как магнит. Думал он о ней куда больше, чем хотелось. И, если признаться себе, до определённого момента не так уж бесцельно бродил по магическому Лондону: искал Легенс-Проспектенс. Раза три он её видел издалека… Правда, когда к нему прибежала Леди, Северусу куда легче стало выбрасывать из головы мысли о таинственной девице. Нельзя сказать, что его очень обрадовало появление зверюги. Но выгнать её было невозможно, и он смирился. Адская гончая оказалась несмотря на свой жутковатый вид уютным животным. И она не воняла псиной. Но чёрт с ней!..

Спросят, как это он вообще умудрился так ювелирно «подтереть» воспоминания, раз находился при смерти. Отсюда следует, что он куда более изощрён в ментальной магии, чем они могли предположить. И дальше: можно ли ему доверять? А не приготовил ли он эти воспоминания заранее?.. Всплывут книги и трактаты, о которых очень не хочется рассказывать… И с этим ничего нельзя поделать: волшебная палочка зачарована, доступно только бытовое колдовство. Так что «слить» память нельзя...

Увидят они и его жуткую истерику. Стыдно вспоминать! Но всё равно она станет достоянием общественности! Амикус Кэроу, сияя, сообщил: «Поттера поймали! Имя Тёмного лорда сработало!» Северус спокойно спросил: «А ты откуда знаешь?» «У меня есть способы быть в курсе важных событий!» — свысока ответил Керроу. Северус пошёл в свой кабинет и заперся там. Тогда его и накрыло. «Проклятье, проклятье, проклятье! Идиот,…, …! Всё пропало, …! …, …!» Северус заметался по кабинету, разбрасывая в ярости мебель. Он хватал со стола и из шкафа предметы и швырял их в стены. С каждым мигом стервенел всё сильнее. Со всего маху долбанул об стол хрустальные часы, и они рассыпались каплями осколков. Вычурная чернильница вместе с пером полетела в окно, разбилась, тёмная жидкость потекла по стеклу. Какое-то время Северус кружил по кабинету, кулаками лупил по столу, шкафам, стенам. Тяжело дыша, в изнеможении остановился. Двинулся к шкафу — дверца висела на одной петле — вытащил единственную уцелевшую бутылку и сделал несколько громадных глотков. Хорошо хоть, не расколотил успокаивающее зелье! Уселся за стол и схватился руками за голову. Нужно вытащить Поттера, вот что! Опять накатило бешенство, и Северус забил руками по столу; осколки стекла впились в ладони. Конечно, Поттер в поместье Малфоев. Дом защищён от трансгрессии. Сомнительно, что Северусу позволят подтащить Поттера к камину или же туда, откуда всё же можно переместиться. Значит, портключ. Один отдать Поттеру, другой — Макгонагалл, чтобы …ский спаситель магического мира не оставался в одиночестве и не наломал дров. Северус застонал. Раз Поттер схвачен, значит, и меч Гриффиндора тоже попал к врагам! И чем тогда уничтожать крестражи?! Тогда надо и Распределяющую шляпу захватить, пусть Поттер из неё вытащит меч. И воспоминания отдать, иначе этот болван не поймёт, что делать… А что же это значит для Северуса? Смерть, вот что. В любом случае портключ только на одного человека рассчитан. Северус сунет в руку Поттеру шляпу… Дьявол, а ведь у этого …го придурка нет волшебной палочки! Значит, отдать ему свою, шляпу, ключ и одновременно сказать: «Беги!» Вот и всё. Северус успеет. Но живым он им не дастся, лучше уж лёгкая смерть. С собой взять пилюлю с ядом. Бландус, вот самое то. Держать пилюлю во рту. Как только Поттер исчезнет, просто раскусить её, и всё. Северус опять застонал. Снова поднялось в нём бешенство вперемешку с отчаянием. «Не хочу!! Почему всё так?? Не хочу! — повторял он снова и снова и лупил кулаками по столу. Лицо искажалось гримасами, дышал Северус сквозь зубы. — Не хочу! Проклятье! Не хочу!» …Припадок прошёл. Руки у Северуса тряслись… А ещё Поттеру понадобится план поместья и дома Малфоев. Северус разгрёб осколки на столе, взял лист бумаги и стал рисовать план. Линии выходили кривыми, маг злобно комкал и отшвыривал листы. Всё же планы этажей он начертил. Всё необходимое собрал в походный мешок. Время ещё есть. Волдеморт не убьёт Поттера сразу, сначала помучает… Если Макгонагалл не станет слушать Северуса, развопится — а так оно и будет — он заткнёт её заклинанием, обездвижит и расскажет старой ведьме, какова задача Поттера… Северус отправился искать декана Гриффиндора. Если по дороге попадётся Кэрроу, думал Северус, я убью его, да и всё. В коридоре на него налетела Помфри, заявила, что он должен срочно проверить лечебные зелья — запах у них изменился. У него не хватило духу послать её куда подальше: Поттер Поттером, но не хватало ещё, чтобы половина школьников отравилась! Пришлось тащиться с ней в больничное крыло; он более или менее успокоился. Действительно, кто-то испортил часть настоек. Когда Северус шёл обратно, вдруг словно налетел всем телом на гвозди. Вспышка чудовищной боли взорвала голову и грудь… Когда Северус очнулся, обнаружил, что сидит на полу, сжимая руками виски. Ярость Тёмного Лорда, вот что это было. Только Северус и Беллатриса были способны иногда улавливать могучую злобу Волдеморта на расстоянии. Это всегда было испытанием. Нынешний случай был третьим за этот год. «Поттер сбежал», — с облегчением понял Северус. С трудом он добрался до своего кабинета и удивился, какой же там устроил разгром. Плюхнулся на диван и застыл…

И это он вынужден будет показать судьям Визенгамота! О, мучение!..

…Хуже всего эта неизвестность! Когда же, наконец, его вызовут и станут допрашивать? Чего, дьявол их раздери, они ждут? Избавиться бы от всего поскорее! О том, что наговорят о нём арестованные Пожиратели смерти, старался не думать. Они уж постараются повесить на него всех собак, в этом нет сомнения…

Поскольку на всех важных свидетелей наложили магический запрет, Северусу и побеседовать было не с кем. Можно, конечно, обсуждать бытовые темы, но до этого он никогда не был охотником. И не то чтобы он прямо рвался облегчить душу — такого желания и возможности давным-давно не было — а просто нуждался в общении. На него вдруг навалилось одиночество. Раньше магу куда легче было из-за огромного напряжения и занятости, да и «разрядиться» он мог. Но сейчас никакой работы не было. Читать Северус был не в состоянии и не знал, куда себя девать. Часы, наполненные апатией, вдруг сменялись другими, когда его переполняла энергия, и тогда было ещё хуже. Как назло, такое происходило ночью.

Крестиками на календаре зачёркивал каждый день, начиная с восьмого июня, когда перебрался в гостиницу. Девять красных отметок, десятой не было: его вызвали в Министерство. Он-то решил, что отправится в отдел мракоборцев. Но его пригласили сразу в Зал суда. Северусу предложено было обычное кресло, и сидел он спиной к стене. Так не допрашивают преступников, подумал он, и сразу же себя оборвал. Всё равно ему показали, на каком он положении: ложи судей выше, и освещены куда хуже. Свет пришпиливал его к креслу. Как он и предполагал, без сыворотки правды не обошлось. И это-то, как потом выяснилось, было самой худшей пыткой. Он и без зелья готов был говорить! «Веритасерум» будто содрал струп. Вся боль, от которой Северус вроде бы избавился, внезапно прорвалась. Он спешил говорить, давился рыданиями, и рассказывал, рассказывал, рассказывал. Начал-то без волнения, но когда спросили о Дамблдоре, его прорвало. О смерти старого мага он поведал спокойно, о вызванной проклятьем болезни заговорил с длинными паузами, а когда речь зашла о миссис Черри, рыдания стали душить его. Каждый новый вопрос тянул за собой новую историю, и конца этому было не видно. И всё это происходило в присутствии множества людей!.. Вывернутая на изнанку душа вытаскивала из ума самые мучительные пласты памяти. Допрос прервали, Северуса привели в чувство, и он отправился в гостиницу. Повалился лицом вниз на кровать и долго не шевелился. Хотелось выдрать сердце и вышвырнуть его в окно, под ноги прохожим…

После таких допросов Северус только и мог, что лежать без движения у себя в номере и невидящим взглядом упираться в обои. Или сидел на полу, обняв колени. Леди тут же пристраивалась рядом, иной раз клала ему голову на колени или плечо, а то царапала мощной лапой. От этого на некоторое время становилось легче, но расплатой становились ещё более мучительные переживания. Его уже не волновало, что там думают судьи, как он перед ними выглядит, оправдают ли его. Был бы оборотнем, сидел и выл бы. Но всё время валяться в четырёх стенах он был не в состоянии и отправлялся шататься по Via Silvana. Бесцельно бродил из конца в конец медленным шагом, иной раз заходил в магазины, но потом не мог вспомнить, в какие именно. Он, бывало, за весь день выпивал лишь чашку кофе или бокал вина, и затруднился бы сказать, когда ел в последний раз. Жил, словно в кошмарном сне. В некоторые моменты до того невыносимо ему становилось, что он даже круциатусу был бы рад. После всего случившегося жизнь была ему не мила. В более или менее светлые моменты он вяло удивлялся, как мог всего полторы недели назад спокойно размышлять о трагических событиях, и продумывать ответы на вопросы.

«А моя душа, Дамблдор? Как же моя душа?» Она раскололась, как кость из-за удара молотом, каждый осколок кровоточил и корчился от боли...

Северус не запомнил конца слушаний. Едва судьи сказали, что к нему больше нет вопросов и он свободен, быстро ушёл из зала. О том, что полностью оправдан и может оставаться директором Хогвартса, буде на то его воля, узнал из «Ежедневного пророка». Там были краткие интервью, и оказалось, все учителя Хогвартса выступили за него, и часть учеников тоже, включая и гриффиндорцев. Но Северуса всё это никак не задело. Жильцы гостиницы во время завтрака стали поздравлять, но ему-то было всё равно теперь. Жизнь он не зря прожил, хорошо; всё, достаточно! Никаких надежд на будущее, никаких ожиданий: он сделал всё, что мог. Апатично раздумывал, когда бы отказаться от поста, от почестей, и сбежать куда-нибудь подальше. В такую страну, где и языка его никто не знает…

Его не оставляли в покое. Макгонагалл, Вектор, Спраут и Слизнорт явились и стали расспрашивать, когда же он, наконец, явится в Хогвартс, и когда же начинать ремонт, там столько работы, а если мы не закончим к сентябрю, Минерве трудно исполнять обязанности директора, вы так нам нужны, как будет в следующем году, и кто будет учить детей, и что решим насчёт учеников, а как же Слизерин, без вас не можем, и что, и как… Северус слушал их всех невнимательно и даже не сообразил сказать, что из школы уходит. Зато у него ума хватило объяснить, что болен…

На календаре, как дырки в решётке, появились семнадцать чёрных квадратиков. Каждый день, кажется, был мрачнее другого, всё более невыносим и тягуч. Пучина отчаяния…

Тринадцатого июля — в пятницу, конечно — Северус получил от Легенс-Проспектенс письмо. Она пригласила на обед в «Квадривии», хорошем магическом ресторане. Северус решил сходить, чтобы хоть ненадолго убежать от безрадостных мыслей. Стал одеваться и вдруг обнаружил, что брюки настолько велики, что без ремня не держатся. Мысль эта не задержалась в его разуме. Когда он пришёл, Легенс-Проспектенс уже ждала его; на столе — какие-то закуски и вино.

— Боже мой, Северус, что с тобой? — вот с чего она начала разговор.

— Здравствуй. Ничего.

— И тебе привет, — девушка нисколько не смутилась и продолжила: — Ты выглядишь больным! Одежда болтается, как на вешалке.

— Да? — без всякого интереса спросил он.

Они помолчали.

— Предлагаю отпраздновать победу!

— Празднуй, — Северус криво усмехнулся.

— Да что с тобой? Тебя не только оправдали, но ещё и орденом Мерлина скоро наградят, ты директор Хогвартса! Ты победил! А вид у тебя, словно только что похоронил всех близких!

— Думаю, тебе всё это трудно понять, — заметил он. — Цена слишком велика.

— Победа никогда лёгкой не бывает.

— Да.

Снова повисла тишина.

— Да уж, не так я себе представляла встречу, — мрачно сказала Легенс. — Из тебя как будто жизнь вытрясли. Впечатление такое, что я сижу и разговариваю с пустой оболочкой. Ты на себя не похож. Может, ты выпил какое-нибудь зелье?

— К сожалению, нет зелий, чтобы вылечить душу.

— Неужели всё так плохо?

— Я уже сказал: тебе не понять. Мне не до праздников, — он говорил через силу. — Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

Легенс-Проспектенс некоторое время пристально смотрела на него. Северус легко выдерживал её взгляд. Мыслями он улетел отсюда. Оказаться бы где-нибудь подальше от людей. Лечь в лесу на поляне, или в плывущей по морю лодке, смотреть в небо, и оставаться без движения тысячу, нет, сто тысяч часов. Уснуть? И видеть сны?

Легенс-Проспектенс вдруг схватила его за руку и нервно заговорила:

— Ты не можешь бросить меня, Северус! Не можешь!

Северус дёрнулся: хватка у неё была всё такая же крепкая, а прикосновение ледяное. Показалось, рука его покрывается инеем.

— Не бросай меня! — захлёбывалась она словами. — Ты не смеешь бросить меня после того, что я для тебя сделала! Не бросай меня! Я столько сделала ради тебя! Ты не смеешь…

— Тише! — жёстко приказал он, не надеясь на успех, однако подействовало: Легенс-Проспектенс заткнулась. — Отпусти.

Она повиновалась. Дышала так, словно только что бегала. Глаза бешеные, на лбу и над губой — бисеринки пота. Елена полезла в карман, вытащила в горсти предмет со шнурком, поднесла ко рту и застыла. Северус решил, она не соображает, что делает. «Как будто рыбу выдернули из воды, — подумал он, — а рукой пытается удержать последний глоток». Легенс-Проспектенс так сильно сжимала кисть, что, кажется, связки и кости едва не рвали побледневшую кожу. Неприятное зрелище…

— Расслабь руку, — сказал он.

— Свело, не могу, — пожаловалась Елена, — больно.

Его так и тянуло посмотреть, во что Легенс-Проспектенс цепляется, и он аккуратно стал разжимать пальцы девушки. Притом Северус чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Она держала кулон в форме стилизованного автомобиля. Изломанные линии извивались, будто в крике, и били по глазам. Невыносимо смотреть, но и взгляд оторвать нельзя! Самый что ни на есть тёмномагический артефакт, напоённый злобной силой!

— Убери ты его, ради Мерлина! — сквозь зубы выговорил Северус.

Девушка подчинилась. Несколько минут они, ни слова не говоря, пили вино.

— Что это за штука? — ровно спросил он. Напрасно Северус опасался, что голос дрогнет.

— Талисман, — как будто ничего не случилось, ответила Легенс-Проспектенс. — Мне его Гермиона отдала.

— Грейнджер?? — теперь-то Северус с собой не совладал. — Но откуда он у неё?!

— Я дала и сказала, чтобы Гермиона вернула якорь со словом «легилименция». Думаю, это как-то связано с тобой. Противоестественный какой-то, да? Может, ты посмотришь?

— Да, конечно, — лишь бы не показать, насколько заинтересовал его артефакт. — На какой срок ты мне одалживаешь талисман?

— Как скажешь.

— А как он действует? Он делает что-нибудь?

— Ничего. Просто кулон, и всё.

— А когда ты его носишь, что ощущаешь?

— Я же говорю: ничего.

Северус разволновался, но виду не подал. Теперь-то он был само внимание. Разговор с Легенс-Проспектенс стал сильно занимать его, хотя речь шла вроде бы ни о чём. Как хорошо всё сложилось, как здорово, что его оправдали, как замечательно, что Хогвартс за него; как она рада его видеть… И опять, как тогда в кабинете, он не знал, дурачит ли его эта девица или подначивает. Легилименция не давала однозначного ответа на вопрос. «Мастерица ты вести странные разговоры», — думал он. «Якорь», «противоестественный»… Да не то слово! Но вслух Северус этого не высказал. Теперь его снедало нетерпение: скорее бы в Хогвартс, в лабораторию! Примерно через час очень аккуратно и вежливо он отделался от Легенс-Проспектенс. Никуда она от него не денется, он позаботится об этом. А вот с талисманом-якорем надо поработать… «Как только Грейнджер не сообразила, что это за штука? А может, как раз и сообразила?» — размышлял Северус уже в директорской лаборатории, положив кулон щипцами в заколдованную чашу. Северус убедился только в том, что понял с первого взгляда: кулон обладал огромной злой силой. Часа в три ночи Северуса вдруг осенило, что никакой тоски он уже не испытывает. Легенс-Проспектенс зажгла в нём интерес этим своим талисманом. И снова можно читать!

Несколько дней он не мог оторваться от головоломки, и коллеги, слава Мерлину, не трогали его. Обложившись книгами, пытался отыскать хоть какие-нибудь сведения. Интересно, почему именно якорь, что именно он удерживает на месте… И знала ли Легенс-Проспектенс, что сделала, передав ему талисман… Даже сама она перестала его занимать, так поразил Северуса артефакт! Кулон даже и на расстоянии не давал покоя. Он явственно ощущал его, хотя и не мог бы точно сказать, каким образом. То ему казалось, что подвеска издаёт неприятный звук на грани слышимости; то от неё шло яростное тепло, то холод, а то и всё вместе. Талисман пульсировал. И, кажется, говорил. Никто, кроме Северуса, не чувствовал этого. А Северус слышал зов кулона даже в шуме, например, когда ходил на строительную площадку.

Кулон как-то был связан с лабиринтом в разуме Елены, вот это Северус установил точно. И Легенс он трижды приглашал в Хогвартс «на экскурсию», а на самом деле ради опытов с артефактом. В её присутствии талисман словно бы терял часть силы, и Северус чувствовал его лишь тогда, когда видел. А когда Легенс-Проспектенс отсутствовала, талисман-якорь цеплялся к Северусу и звал, звал... Разок он в перчатке прикоснулся к кулону и едва на ногах удержался. Словно кто в темя засветил, и очень напомнило первую попытку легилементировать Елену. Ровно через восемь дней после начала экспериментов Северус ночью обнаружил, что стоит и сверлит взглядом жуткий предмет, а руки его уже взялись за ремешок, на котором тот висит. Он испугался: помнил, как лёг спать, но не представлял, когда пробудился, как оделся и как шёл в лабораторию…

Утром его осенило: подвеска — это крестраж! И он тянет из Северуса силы и умственные, и душевные, и телесные. Северус помчался в директорский кабинет, выдернул из Распределяющей шляпы меч Годрика Гриффиндора и разбил им кулон прямо в директорской лаборатории. Осколки при помощи волшебной палочки собрал, а затем выбросил в озеро.

Наваждение исчезло, а с ним и что-то ещё. Например, вылетела из головы вторая часть фамилии Елены Легенс. Северус помнил, там было ещё что-то латинское… Но это не важно…

Елена, 26 июня — 19 августа

Елена пребывала в приподнятом настроении, особенно после единственного допроса в Визенгамоте. Если говорить совсем уж честно, немало в её мыслях было радости удачливого игрока: как ловко она всё провернула! То же чувствует шахматист, разработавший сложную комбинацию и не потерявший ни одной своей фигуры, — восхищение своими великолепными ходами и выдержкой. Какую трогательную сказку она рассказала о своей симпатии к Снейпу! Как здорово смогла всё объяснить!

Елене вначала показалось, что она смогла обвести вокруг пальца членов Визенгамота. Они явно очень ею заинтересовались. Она подумала, что всех их поразил конь отца, Леди, меч-кладенец, умение трансгрессировать из Хогвартса и — особенно! — живая вода. Но после ужина с самим Кингсли Бруствером (тогда он ещё не был избран министром) девушка сообразила, что дело тут в другом. Кингсли настолько ловко повёл беседу, что Легенс решила, он просто растолковывает ей, иностранке, некоторые тонкости волшебного мира Европы и Британии. Он говорил о Гриндевальде, Волдеморте, их идеях и союзниках, исторических событиях... пока она не поняла, что Бруствер её прощупывает, ищет ответ: та ли она, за кого её приняли. Уж не представительница ли она таинственного и очень могущественного семейства Тарквиниев? Елена ни подтвердила, ни опровергла эту мысль, хотя сразу же воспользовалась сведениями. Пара-тройка правильных оговорок, и Кингсли утвердился в своих предположениях. Потому-то, сообразила она, маги и не стали особенно терзать её ни по поводу меча, ни по поводу трансгрессии, ни по поводу живой воды; они перестраховались…

Бродить по магическому Лондону очень здорово. А уж по Хогвартсу тем более! По приглашению Снейпа она там уже трижды побывала и мечтала ещё о нескольких поездках. Вот где сердце магической Англии, вот что потрясает воображение! К тому же это даёт возможность видеться со Снейпом, хотя она пока и не знает, что ей нужно от него. Может быть, приятно раз за разом наслаждаться выигрышем? Конечно, при Снейпе она всегда настороже, но тем острее удовольствие…

Главная причина — живая и симпатичная! — находилась в Косом перулке. Елена часто захаживала в «Волшебные вредилки» поболтать с Фредом Уизли. И плевать ей было на мнение, что девушка не должна делать первый шаг, и что нужно делать безразличный вид, и пусть парень сам за ней бегает. «Отважная всадница», вот как Фред её называл. В первый раз она зашла в магазин близнецов именно затем, чтобы увидеть Фреда. Но там было до того интересно, что эта цель отодвинулась. Елена не спеша рассматривала волшебные товары и читала юмористические подписи к ним. Оба хозяина подошли к ней поздороваться. Она купила мяч-бумеранг и чуть не весь вечер играла с ним в гостинице. «Хорошо хоть, никто не видит, — думала она, — Детское какое-то развлечение. Зато как расслабляет!» Во второй раз отправилась за волшебными шахматами. «Какие порекомендуешь, Фред?» — «Как ты меня узнала? Уха-то не видно?» — «А я и без этого вас различаю». — «Редкое умение, о Всадница. Вот эти шахматы костерят владельца, если он делает глупые ходы. А вот эти друг с другом дерутся. Вон те — «аристократы», ведут себя лучше всех прочих». — «Возьму «аристократов». — «Только имей в виду: они корчат жуткие рожи». — «Значит, весело будет играть». Нашёлся повод и для третьего посещения: Елене прямо вот загорелось приобрести альбом и краски именно у близнецов. «Рад, что ты стала нашей постоянной покупательницей», — сказал Фред. Елена тотчас решила пригласить его в кафе, но не знала, как бы к этому подвести. Но Фред её опередил: «Поужинаешь со мной?» Конечно, она согласилась. На это свидание собиралась, как на первое в жизни. И с тех пор виделись они не реже трех раз в неделю. Так что Елена не спешила возвращаться к родным пенатам.

Всё же какой-то момент ей захотелось побывать дома. Вот тогда-то Елена поняла — впервые задумавшись о начале и конце своих приключений — что она не знает, где её дом! Слово «дом» было, но за ним не стояло ничего! Она стала перебирать мысли, чувства и воспоминания о последних событиях. Чтобы ничего не пропало, записала, а затем проанализировала. Елена взяла календарь и отметила даты событий.

Первый разговор со Снейпом, когда она отдала ему Фракир — 12 апреля.

Встреча с Гермионой в сквере — ?

Битва за Хогвартс — ?

Разговор с Кингсли — 8 июня.

Допрос в Визенгамоте — 12 июня

Гермиона пришла к ней в гостиницу 24 июня.

Что было между двенадцатым апреля и восьмым июня, Елена точно сказать не могла. Она по какой-то причине плохо помнила своё прошлое. Наличествовали «дыры» абсолютной черноты. И была путаница с хронологией событий. Уловить момент сбоя девушка не могла. Очень ясно, вплоть до мельчайших деталей, Елена могла восстановить в памяти начало приключений…

…Легенс очнулась в полной темноте. Лежала она явно на спине. Скорее всего, ноги и руки вытянуты. Надо наощупь определить, где находится. Эта попытка привела к осознанию: конечностей своих Елена не чувствовала. Она даже не знала, одета или обнажена. Но биение своего сердца и своё дыхание могла ощутить, и знала, что может открывать и закрывать глаза. А может быть, она и слух потеряла? Ни единого звука! Нигде и никогда не бывает такой тишины! Каждый миг наполнял девушку паникой, но даже закричать было невозможно! В какой-то момент Елена поняла: её заживо похоронили! А она не может шевелиться, не сумет постучать, чтобы наверху услышали и пришли на помощь! Как только она сообразила это, ужас окутал тело ледяной волной. Полились слёзы, дышать стало трудно. Она беззвучно зарыдала, задыхаясь. Через тысячу часов кто-то мощно заскрёб по крышке гроба, затем полетели мелкие щепки, и процарапалась крупная собачья лапа в абрисе лунного света. Елена заморгала, потому что земля попала в глаза, и зажмурилась. Но всё же успела увидеть, что вместо лапы просунулась нижняя челюсть огромной зубастой пасти и стала отдирать доски от крышки домовины. А затем зверюга передними лапами ступила в гроб и рывком вытащила девушку из могилы. Елена увидела, что одета в тёмный саван. Шевелиться она по-прежнему не могла. Собака, уцепив за шиворот, поволокла Елену куда-то. Открыть глаза девушка не могла: сначала нужно промыть их от земли, а руки не двигаются. Тут вдруг в уши откуда-то слева и сверху ворвался выкрик и ответ:

— Не смей так разговаривать с Драко!

— Помолчи, Цисси! Положение серьёзнее, чем ты думаешь! (3)

В этот момент Елена поняла, где находится: это же поместье Малфоев! А разговаривают Нарцисса Малфой и Беллатриса Лестрейндж! Они, верно, на втором или третьем этаже, и стоят у окна! Если кто-нибудь выглянет, Елене конец! Собака между тем тащила и тащила её… Их никто не заметил.

Кожа на спине Легенс обдиралась о камни и засохшую траву, и ещё она приложилась обо что-то правым локтем и кистью. Елена подумала, что боль не очень-то сильна, но, наверное, из-за шока, зато потом все эти ссадины дадут себя знать. Боль, боль-то есть, а значит, тело работает! Мысль о возвращении в мир живых пенила кровь девушки, и экстаз жизни наполнял её. Собака вдруг остановилась, головой перевернула девушку на живот и стала зализывать раны горячим языком. Спину тотчас защипало, тело стало понемногу оживать. А ещё Елена начала вспоминать, что произошло. Она попала в плен к Пожирателям смерти, и её притащили в поместье. Беллатриса Лестрейндж заколдовала её, превратив в живой труп, а затем приказала похоронить. Она хотела послушать агонию погребённой заживо, когда заклятье спадёт. Но что же за собака?.. В памяти всплыл автомобиль, за борта и колёса которого уцепились жуткие звери, разрывая машину на части. Собаки принца Джулиана! Никакое другое животное не смогло бы раскопать могилу и разодрать крышку гроба! Да это же Блитц, адская гончая! И не собака, а пёс. Блитц перекинул неподвижное тело Елены через спину и побежал рысью. Елене теперь было куда легче: раны ничто не тревожит, ветер холодит. Через некоторое время она обнаружила, что может пошевелиться. Блитц остановился, и Елена вцепилась в него руками и ногами, подумав, что лежать на собаке неудобно и вполне можно упасть. Блиц снова побежал, а двушка потеряла сознание или заснула. Когда она пришла уже в постели в каком-то доме; пёс развалился на полу рядом. Глянув на него, девушка заново подивилась мощи и размеру животного. Сколько спала, понятия не имела. Встала легко и обнаружила, что на стуле лежит не только её одежда, но и рюкзак! Она-то думала, всё это потеряно! Но, видно, Блиц притащил её вещи из дома Малфоев. Елена прикинула, насколько это далеко отсюда. Если Блитц рысью вёз её всю ночь, то, наверное, пробежал километров сто, а то и больше. Вон как спокойно он дряхнет рядом, ровно дышит. Значит, прошло несколько дней, иначе пёс не успел бы притащить одежду. Елена стала рыться в рюкзаке, отыскивая кожаный чехол с картами и отчаянно надеясь, что этот самый важный предмет никуда не делся. И она нашла его, от возбуждения дважды уронила на пол. Открыла и вытащила главную карту, карту-надежду: поясное изображение Снейпа…

Да, очень ясное, детальное воспоминание. Елена знала даже заклятье, которым ударила её Беллатриса — псевдоморта, об этом и Гермионе рассказала. Но когда это было? Уж точно, не раньше двенадцатого апреля. Фракир она принесла Снейпу двенадцатого… Почему она так уверена в этом числе, откуда оно взялось?

А что было до двенадцатого апреля, трудно сказать… Елена жила, училась, книжки читала… Потом — когда? — её позвал Огненный Путь, и она узнала о своём происхождении… Словно сквозь мутное стекло появились образы: поточная аудитория и лектор внизу; поляна и палатки; катание на роликах; качели; бегущие лошади… В памяти всплывали неопределимые названия, имена и лица. Что за заклинание такое — «прозиум»? Что за «чёрные люди»? Оба темноволосые, кареглазые, один моложе другого; у молодого короткие волосы зачёсаны назад и носит он всегда чёрные костюмы, у старшего стрижка каре, чёрный камзол с чёрными брюками и чёрная же мантия. На второго она явно проецирует официальную одежду магов… Ни одной полной картины! А сколько ей, Елене, лет? Выглядит на двадцать — двадцать два, но как на самом деле? Принцу Джулиану можно дать сорок, однако ему куда больше…

Почему это она привязалась именно к Снейпу, с какой такой стати он так для неё важен? Почему именно его карта лежала сверху, почему именно с ним связаны все её действия? Почему она решила именно ему помочь? Почему не Гарри Поттеру? Ну, тут, кажется, ясно: в отличие от Гарри, Северус был один, и опереться ему было не на кого. Но это, конечно, не всё… Придётся выяснять у него самого, и очень аккуратно, без прямых вопросов... Надо было расспросить Гермиону, а не напрягаться из-за Фреда Уизли! Такую возможность упустила!

Стоило подольше обо всём этом подумать, и Елена начинала злиться на себя, ругать дырявую глупую башку. Всегда надо отмечать даты, всегда! Вот сегодня, двадцать шестого июля, и надо начать!

Вдруг она почувствовала, что кто-то зовёт её. Беспокойно оглянулась: никого! «Я с ума схожу, — подумала девушка. — Кто-то зовёт изнутри!» Глаза застила радужная дымка, и в ней возникло размытое изображение принца Джулина.

— Возьми карту, так трудно говорить!

У Елены сразу отлегло от сердца: всего-навсего вызов через её «козыря». Едва карта принца оказалась в руках, изображение ожило, а сама картонка стала расти, пока не превратилась в подобие окна. Джулиан сидел в просторной светлой комнате с видом на гору.

— Здравствуй, малышка, — ласково сказал принц. — Приглашаю тебя в гости, — он протянул руку, их пальцы соприкоснулись, и Елена оказалась в кабинете Джулиана. В Лондоне был вечер, а здесь — яркий солнечный день. В открытое окно залетал ветерок, шевеля лёгкие занавеси. Отец и дочь уселись за стол друг напротив друга.

— Здравствуй, папа.

— И я тебя приветствую, — сердечно сказал Джулиан. — Долго ли ты собираешься пробыть в том отражении?

— Не знаю, — честно ответила Елена. — Пока ничего не могу сказать.

— А мне кажется, тебе там нравится, и ты хочешь остаться. Это ведь твой Арденнский лес (4), верно? И тот рыжик из «Волшебных вредилок» — веская причина.

— Откуда ты знаешь?

— Ты зачастила в их лавку, но далеко не всегда что-то покупаешь.

— Ты что, за мной следишь? — сердито спросила она.

— Немного понаблюдал, — мягко ответил принц. — Я обеспокоился, есть ли у тебя деньги. Посмотрел, как ты ходишь по магазинам. Очень уж ты экономна. Да и судя по номеру гостиницы, жить тебе не на что. Негоже принцессе Амбера нуждаться.

— Очень хороший уютный номер, мне нравится, — заметила девушка.

— На мой взгляд, уж слишком простой.

Действительно, по сравнению с этим большим кабинетом, обставленным дорогой мебелью и книжными шкафами, в которых помещались книги в тиснёных переплётах и альбомы репродукций, комната Елены в гостинице казалась более чем скромной.

— Но не о том речь. На всякий случай я открыл на твоё имя счёт и в обычном банке, и в Гринготтсе. Ещё я купил тебе особняк в Годриковой лощине. Дом невелик: всего девять небольших комнат, ванных только две, бассейна нет, и мезонин маловат. Главная ценность в нём — семейство эльфов.

Елена смотрела на принца, вытаращив глаза. Она оторопела от его щедрости, потому не сразу нашлась, что сказать. И когда он успел?

— Но я не могу всё это принять, у меня есть фунтов пятьсот, — залепетала она искренне. — Я не могу…

Принц Джулиан подался в её сторону, взял девушку за руку и проникновенно заговорил:

— Не думай, пожалуйста, что я откупаюсь от тебя. Я не был тебе отцом по-настоящему, и теперь я просто пытаюсь им быть. Я размышлял об этом всё лето.

— Всё лето? — Елена вытаращила глаза. Опять её подводит хронология! — А сейчас что за месяц?

— Середина сентября. Один час в Лондоне равен пяти здесь. Я специально выбрал это Отражение, чтобы получить запас времени. Может быть, ты удивляешься, почему это я теперь так… э… восторженно принял твою историю… Ты хоть приблизительно представляешь, сколько мне лет?

— Выглядишь ты на сорок.

— Твоей матери я в прапрадеды гожусь. В таком возрасте начинаешь задумываться о семейных радостях и ценностях…

— И всё равно я не могу взять от тебя ни пенни.

— Не отказывай принцу, — сказал отец. — А если тебя беспокоит стоимость моих даров, то имей в виду: на свете нет никого богаче принцев Амбера! Если уж я дарил своим возлюбленным поместья и замки, то для дочери не пожалею и мира. Так что дом и банковские счета — пустяки. Кроме того, я договорился с дизайнерской фирмой, чтобы ты встретилась с их представителем и обсудила, что именно хочешь поменять в доме. Его хозяева обеднели и не тратились на содержание, так что сейчас это и не жильё, а набитый пылью сарай. Вот, бери, — и он протянул визитную карточку, на которой золотыми буквами шла надпись «Гармония и красота» — воплощение Ваших самых смелых желаний в дизайне!» Надпись исчезла, и появился адрес фирмы, а также полоска волшебной связи, прикосновение к которой соединяло дежурного с клиентом.

— Побудешь у меня или тебе нужно спешить?

— Конечно, папа, я останусь, — ответила она. Больше всего Елену занимал вопрос о том, где она жила раньше. Принц Джулиан, скорее всего, может помочь. И она спросила: — А может быть так, что некое место в Отражениях исчезает без следа?

— Что ты имеешь в виду?

— Я ушла из дома искать Огненный путь и нашла его. Но вот домой я так и не смогла вернуться. Я не могу вернуться туда, где провела детство.

— Вот как. Да, такое может быть. Видишь ли, ты, вероятно, после посвящения ощутила свою власть над Отражениями и отправилась путешествовать. Слишком много усилий, слишком много впечатлений — и вот ты уже не можешь ярко вспомнить покинутое тобой Отражение. Например, ты думаешь, что вдоль дороги там росли яблони, а на деле там были яблони и сливы. Или же ты вспоминаешь дом рыжего кирпича, а на самом деле кирпич там был красный. Из-за такого изменения деталей ты не можешь отыскать то место, какое хочешь, но попадаешь в подобное. Воспоминания наслаиваются, и вот истинный локус ты потеряла. К тому же необходимы кое-какие вычисления. Поэтому-то, когда мы проходили посвящение, обязательно уходили с колодой фамильных карт, чтобы кто-нибудь мог вытащить нас. Ты здорово рисковала. С другой стороны, в любом Отражении ты можешь найти себе дом. И конечно, здесь ты всегда желанная гостья.

В памяти Елены всплыли слова Снейпа о том, что Волдеморт проникал в её разум, и она задала новый вопрос:

— А мог кто-нибудь уничтожить часть моей памяти?

— Кто-то пытался? — Джулиан пристально посмотрел на неё.

— Волдеморт.

— Откуда такая уверенность?

— Я почувствовала.

— У Корвина, моего брата, в своё время была амнезия. Но его память со временем восстановилась. Думаю, у тебя тоже есть шанс. Только не стремись форсировать. Есть ещё одна тонкость… — он замолчал на некоторое время, а затем продолжил: — Мы, бывает, сами разрушаем впечатления и образы нашего сознания. Осознанно или неосознанно.

— А разве это возможно?

— Да. Все принцы Амбера так или иначе пользуются этим умением. В некоторых… ситуациях иначе не выжить, особенно тем, чьё существование обусловлено информацией.

— Существование любого создания обусловлено наличием сведений.

— Не в такой степени, как наше.

Елена обдумала слова отца.

— Нет, я свой разум убивать не умею, — высказалась она наконец.

Елена прогостила у принца Джулиана несколько дней. Большая часть этого времени ушла на длинные беседы: отец и дочь знакомились друг с другом. Джулиан рассказывал об Амбере, о себе, о других принцах и был сама доброжелательность. Елена подумывала, не остаться ли ей здесь подольше. Проверит хоть, влюбилась ли по-настоящему, и сколько времени может обойтись без Фреда… Однако неясное чувство так и тянуло её вернуться в Лондон. Ей был нужен Снейп. Сидя здесь, нельзя выяснить, почему он не идёт из мыслей. А с Фредом можно и в Лондоне не видеться, и вообще…

Перед самым её уходом принц Джулиан завёл разговор:

— Как я понимаю, малышка, крючконосый в твоих замыслах играет большую роль?

— Да, — Елена теперь гораздо больше доверяла отцу, так что не было смысла отрицать очевидное.

— Я хочу тебе напомнить: он умеет строить планы не хуже нас, так что будь осторожна.

— Что ты имеешь в виду? — с подозрением спросила она.

— Только то, что сказал. Ты хоть представляешь себе, что это за человек?

— Конечно!

— Знаешь, что такое «двойная звезда»?

— Примерно. Это когда две звезды вращаются вокруг одного центра?

— Да. Когда ты смотришь в телескоп, вторую звезду не видишь, её закрывает первая, и кажется, что звезда одна. А ещё с ними связаны «чёрные дыры». Все планеты, которые могут стать «чёрными дырами», находятся в двойных системах. Но вообще-то я имел в виду одноимённую книгу Хайнлайна.

— Хочешь сказать, около Снейпа может образоваться «чёрная дыра»? — Елена не понимала, о чём говорит отец. «Двойную звезду» она не читала.

— Аллегории занятны… Ты затеваешь игру, но как бы он тебя в неё не обыграл. Снейп старше тебя и опытнее. Когда я был в Хогвартсе и не только там, повыспросил о нём людей. Это человек опасный. Думаю, ты и сама понимаешь, во что ввязываешься. Но я не мог тебя не предупредить. А книжку прочти на досуге.

— В любом случае, спасибо, — легко сказала она, хотя и разозлилась на отца.

И Елена ушла по карте в Лондон. «Что за дурацкая манера говорить загадками? Фиг ли грузить? — сердито думала она. — Нет бы сказал внятно! Введение в астрономию за каким-то лешим! «Двойная звезда» какая-то фигова! И при чём тут Хайнлайн?» Она решила не думать об этой ерунде.

Назавтра она договорилась о встрече с дизайнером и вместе они отправились в дом в Годриковой лощине. Вошедших встретили эльфы, муж и жена, и представились новой хозяйке. Затем начались приятные хлопоты: Елена могла обустраивать жильё как угодно. Обилие возможностей её поразило. Елена, которая никогда раньше не могла покупать всё то, что хотела, теперь открыла, как приятно быть богатой и нисколько не задумываться о деньгах. Елена беззаботно жила в магическом Лондоне. Она, конечно, интересовалась ходом знаменитого процесса, но события нисколько не задевали её. «Ежедневный пророк» читала, как детектив: следя за событиями, но не сочувствуя.

Примечания:

(1) отдых от заботы, цитата из Овидия.

(2) blandus, a, um 1) ласковый 2) соблазнительный

(3) Ролинг Дж. К. Гарри Поттер и Дары Смерти. М.: РОСМЭН, 2007. С. 394.

(4) Арденнский лес — вотчина Джулиана, там он сильнее всего и прикрывает дорогу на Амбер. Арденны — любимое его место в Отражениях, как для принца Корвина — Авалон, а для принцессы Флоры — теневая Земля.