Мост в рассвет (джен)

Примечания:

Простите за долгое молчание! Но теперь всё дописано, только будет редачиться немного. Я, конечно, везунчик с этой блокировкой))))) Со временем выкладки. Ну, может, кто-то здесь ещё остался... Посему нужно напомнить, что тут вообще происходит)

Бес отдал Сирин венец как гласу Марены. Сирин пошла в грот. Ярр долго искал Сирин и Йагиль, а Виюн от него пряталась. Пацаны ищут родных Сквознячка. Как-то так)

У деда не забалуешь — строго-настрого приказал следить за Незваной. Глаз не спускать, а не то спуску не даст самому. Ситничек, таясь-трясясь, роняя чрезмерно шумные охи-вздохи, подворотнями крался по пятам за Сирин. Вроде бы должен уже был стать толстокожим для подобных дел — школа Косохлёста — ан-нет, всё одно не по себе. Дедушка намекнул, что непростая это Незваная да и не Сирин вовсе.

Слежка оборвалась раньше, чем Ситничек мог думать — грот Марены как родную принял чужачку. Хотя доколе её ещё так величать? Не первый год в Нави, чай. Нынче у них иная чужачка имеется… Камень сыто чавкнул за спиной Сирин — вот и сказочке конец. Дед сказал, что если Марена впустит Сирин, то можно быть свободным, а ещё пряничка печатного получить, и Ситничек вздохнул с облегчением и приободрился. Поручение выполнено! Пряничек подождёт, не маленький уж, и так насилу вырвался из-под пригляда. Только вот куда теперь? При мысли о Косохлёсте всё хорошее настроение тут же улетучилось. Косохлёст всегда знал, чем они будут заниматься… А теперь день-деньской проводит с новым другом из Яви, позабыл старого. Хмуро, уныло пиная мелкие камушки, Ситничек поплёлся на Курганы. Унизительно, но что поделаешь… Кажется, он видел там мельком две макушки, чёрную и белобрысую, но они живо нырнули за холм. Не хотят общаться… Ситничек ощутил тяжёлый, тупой укол ревности.

Так, нога за ногу, он вышел из задних врат. Курганы туманно рисовались небрежными штрихами и словно парили над полем. И эта-то полупрозрачная пелена и скрыла, наверное, Ситничка. Зато он отчётливо разглядел две склонённые друг к другу фигуры. Ага, вот они голубчики! Если и теперь улизнут, то… пошли они к аспиду, вдруг в сердцах подумал он. Али он не бесова роду-племени?! Не подменыш, чай.

Ситничек напустил на себя независимый и скучающий вид и, не прячась, подошёл к кургану, на котором сидел бывший приятель и его новый дружок.

— Здрасьте вам, — сказал он, зевнув.

— Привет, Ситень. — Косохлёст походя махнул рукой, уверенный в себе, как и всегда. Ситничек подавился зевком. Белобрысый мальчишка Сквознячок кивнул с вопросительно-настороженным выражением лица — дескать, чего надо? В руках у него была, если присмотреться, записная книжка с золотым обрезом. Самого Городничего, ого! Ситничек скосил глаза на неё — замызгалась и пожухла, будто её не выпускали из рук много недель. Из четырёх рук.

— Украли? — спросил он очевидное. Жаль, что без него. Косохлёст предостерегающе сжал упрямые губы в ниточку.

— Тебе-то что? Побежишь закладывать? Деду? Или жиробасу?

Обидно, когда тебя почитают за стукача после стольких лет дружбы. Он думал — дружбы, а вышло, что службы. Обида подступила к горлу.

— А-а, и всё равно толку нет ни черта! — Косохлёст вдруг выхватил книжицу из рук белоголового и швырнул в мокрую холодную траву к ногам Ситничка. — Валяй!

Ситничек наклонился и взглянул. Смятые, засаленные страницы со следами ногтей. Сотни раз перелистанные.

— А вы пробовали спрашивать у ней? — предложил он неуверенно.

— У кого? — раздражённо буркнул Косохлёст.

— Ну, у книжки?

Косохлёст только у виска покрутил и сплюнул. А Ситничек раскрыл книжку на чистом развороте (остались там и такие) и смиренно попросил:

— Книжка золотая, покажи аль расскажи, что попросят.

— Рехнулся? — не выдержал Косохлёст и бросил быстрый, опасливый взгляд на дружка. Его он, стало быть, боится разочаровать.

— Да погоди ты лаяться, смотри!

И правда, что-то проявилось на листе, какая-то рябь символов. И тут же исчезла.

— Что вы хотите узнать? — поднял глаза на заговорщиков Ситничек.

Тут уж гость подался всем телом к навь-костринцам. Голубые глаза потемнели, волосы прилипли к вискам.

— Меня зовут Сквознячок! Я подменыш, не знаю, как звался… Покажи мне мой род! — закончил он хрипловато.

Сначала не произошло ничего. Косохлёст даже успел разочарованно выдохнуть сквозь щербинку в зубах. Но потом страницы зашелестели сами собой, перелистываясь, и наконец книжка раскрылась на заполненном развороте. Ситничек думал, что нужные сведения будут появляться прямо у них на глазах и наивно рассчитывал на восхищённые охи и похвалу… Но здесь просто какие-то старые данные Городничего — перепись населения, опись построек… Косохлёст уж привычно на него напустился:

— Да зачем нам Кладезь, дурья твоя башка!..

Но Сквознячок вперил сухой немигающий взгляд в одну точку — на рисунок Мельницы. Провёл по нему пальцем. Косохлёст отстал от Ситничка и неистово затряс головой.

— Да не-ет…

— Ум Кладезь… — прошептал Сквознячок.

— Я не говорил тебе, что он Ум. — Косохлёст прищурился.

— Я вспоминаю теперь, — медленно, будто память его вырывалась из болота, произнёс Сквознячок. — Он стал главой рода ещё до моего рождения, то есть я никогда не видал его вживе… И, стало быть, других и искать нечего.

— Ум Кладезь — твой родственник?! — всё ещё в крайнем изумлении переспросил Косохлёст. — Так ты ж даже его уже видел! — возмутился он. — Маленький такой, всклокоченные патлы, замызганная шляпа — всё добро в бороду ушло.

— Да, да! — истово закивал Сквознячок. — Главы именно такие! Когда отходят и превращаются в хранителей рода!

Косохлёст прицокнул языком и развёл руками, сдаваясь.

— Пойдём к нему?

— Ох-х… — стушевался Сквознячок. — Он же не знает, что я подменыш, не видел меня там, как примет…

— Пойдём, пойдём! Не трусь!

И Косохлёст решительно подхватил друга под локоть, принуждая идти к городу. И снова забыл о старом приятеле — Ситничке…

Он хотел уже понуро двинуться восвояси — осточертело навязываться. Но вдруг обнаружил, что Косохлёст толкнул гостя вперёд и вернулся.

— Ты откуда про книжку узнал? — спросил он будто через силу.

— От дедушки, — сдержанно ответил Ситничек. — Сказывал про такие. Для тех, кто грамоте не разумеет.

Косохлёст оценивающе окинул его взглядом.

— Ладно, пошли с нами что ли. Может, ещё с чем пособишь.

И Ситничек, стараясь побороть в душе глупое ликование, звонко ответил:

— Пошли!

* * *

Сумрачный Ярр остановился у дома Городничего. Обещал Виюн венец, а вернулся с пустыми руками да ещё и со странным посланием от Беса. А тот ничего не делает просто так. И каждый из них говорит, что венца нельзя касаться, но не объясняет почему и что будет, если не выполнить наказ. Но не передать нельзя — Виюн гаснет, как призрак. Любую цену, кажется, можно заплатить, лишь бы она существовала в Нави и сияла, как прежде. Лучше всего сейчас — это взять её с собой к Бесу и выяснить наконец, кто и что недоговаривает. По крайней мере, Бес не отпирается, а значит, этот венец действительно у него.

Ярр уже собирался постучать, как вдруг дверь нешироко растворилась ему навстречу, и Городничий, опасливо оглянувшись через плечо, протиснулся в щель и прикрыл дверь за собой. Они остались на улице. Ярр вопросительно поднял бровь — Городничий мялся и явно хотел что-то сказать, неуверенно помаргивая. Наедине, чтобы не услышала Виюн.

— Она отдыхает, — начал он издалека, нервно усмехнувшись. — Измучилась совсем, бедная. — Брови страдальчески взлетели. — Зря ты её сюда…

— Тогда бы вы не встретились, — сухо заметил Ярр. Хотя и у него были подобные мысли.

— Да, да… — как болванчик, закивал Городничий. — Вопрос в том, как нам её теперь спасти.

С этим Ярр был согласен. Но как привязался к так называемой дочери Городничий! Прежде ни о ком он так искренне не заботился. А теперь печётся, как о родной. И говорит, что ей всё хуже.

Венец Марены… Зря он, Ярр, оставил Беса в покое! Как маленький, смешался от неясных слов, попал под гипноз… Вернуться! Если она так слаба — то без неё, найдётся способ прижать Беса к ногтю, будь он хоть трижды старый и хитрый!

— А тебе ведь вроде нравилась Виюн, — вкрадчиво заговорил далёкий от этих воинственных размышлений Городничий.

Конечно, все слышали сплетника-ворона: “Ярр-р и Виюн пар-ра!” Всё произошедшее тогда казалось светлым сном, разорвавшим глухую бесконечность ночи. Всё может вернуться, если снова зажечь её сияние?

— Я думаю, этот союз мог бы быть очень дипломатически выгодным и символичным, — продолжал тем временем Городничий. — Сам посуди: единство Нави и Яви, крепче, чем Мост, союз Хранительницы и Хранителя откроет новые перспективы сотрудничества, поможет нам снова успешно исполнять свои обязанности — принимать души…

Не бывает Хранителей Моста…

— всплыл презрительно-насмешливый голос Беса в памяти.

— Что? — продрался сквозь паутину пусторечия Ярр. Кажется, он начал догадываться, к чему клонит Городничий. Нет, это же ясно как день! — Вы хотите, чтобы я женился на Виюн?

— Я хочу?! — оскорбился тот. — Да ты просто обязан после всего!.. — Он с силой потёр лицо и продолжил более спокойным тоном: — Я имею в виду, что это ты притащил сюда бедную девушку. Она жила себе припеваючи в Яви и жила бы ещё сто лет, или сколько они там живут… И неважно, что мы бы не встретились! Так что теперь ты несёшь ответственность… — почти умоляюще и чуть не плача закончил Городничий. — Пожалуйста… Конечно, ты ценишь свою свободу, — откуда он это взял?! — а может, глаз положил на Незваную, но ради… — Он запнулся, словно не зная, что предложить Ярру, на что надавить.

— Да что вы такое говорите?! — в свою очередь возмутился Ярр. — Просто это неожиданно… Она не просветила меня о таком способе!

И тут его поразила ещё более неожиданная мысль. Вот зачем Виюн, отводя глаза, просила раздобыть ей венец. Свадебный венец Марены!

— Конечно! — Руки в боки, Городничий очень напоминал наседку. — Как это скромная девушка может о таком заикнуться! Ты сам должен сделать пристойное предложение! И если не сделаешь…

Хоть Ярр и готов был воссоединиться с Виюн со всей доступной ему радостью (скорее, в надежде на неё), он всё равно бы с интересом послушал, чем хочет пригрозить ему Городничий. Но тут дверь скользнула внутрь. Виюн стояла, скрестив руки, губы болезненно сжаты, глаза сверкают. Давно она слушает? Верх глупости — обсуждать то, что желательно утаить, на пороге. Городничий застыл с раскрытым ртом, на лице — ужас. Отстранив его, Ярр переступил порог и предложил руку Виюн.

— Нам нужно поговорить. Наедине.

Сколько она избегала его — неужто из-за стеснения? Это могло стоить ей слишком многого. Кивнув, она положила призрачно худую ладонь на его локоть. Впрочем, сконфуженному “папаше” она ласково улыбнулась, и тот мгновенно растаял.

Ярр вёл её прямо к Пустому холму. Жестоко? Касание её руки больше не бросало в жар, не растекалось дрожью и теплом от пальцев к середине груди. Она молча и покорно следовала туда, куда её вели. Только когда они остановились у Пустого холма, глаза её с какой-то обречённостью обратились к всегда туманной вершине.

— Что сказала тебе Гамаюн? — требовательно спросил Ярр. — Расскажи мне всё. — Выходило не очень похоже на “пристойное предложение” руки и сердца.

Она страдальчески посмотрела на него снизу вверх. Может, Городничий прав — кто знает, какие нравы в Яви.

— Конечно, я с радостью женюсь на тебе. — Ярр поспешил опередить её ответ. -

Вышло холодно и пусто и совершенно без трепета, который он хотел и не мог сейчас испытать. Совсем не так, как он, нет-нет, да рисовал в своих редких мечтах. А пищей служили красивые сказки Алконост…

Виюн бледно улыбнулась. И будто сломанный голос шелестнул не громче иссохших трав Пустого холма:

— Если бы только это… Я бы сказала тебе намного раньше…

— А что ещё? — Непроизвольно Ярр тоже взглянул на вершину.

Виюн закрыла глаза, и из-под век выкатились две слезинки. Она тяжело сглотнула.

— Гамаюн вещала…

Навь примет тебя, будет крест чёрен,

Когда падёт в Реку Сирин,

Хранитель наденет венец на чело,

Довершив зло,

Покуда горит в небе Крест.

Виюн распахнула блестящие глаза.

— Теперь ты понимаешь, почему я избегала тебя? Понимаешь?! Я не могла сказать тебе такое! Сирин — Марена, что может быть важнее её жизни?! Миропорядок не выдержит ещё одного Большого Кологода без неё! И я не могу остаться в живых ценой жизни новой Марены! — Напряжёнными пальцами она вцепилась в руку Ярра, как помешанная.

А он с силой тряхнул головой. Так вот оно что! Но какое ясное предсказание в этот раз дала Гамаюн! Впрочем, и про кровь, которая растворит грот, он тоже сразу расшифровал, пусть и не удалось пока осуществить. Дивная птица теряет загадочность: в пророчестве чётко и понятно описано, как спасти Виюн, как сделать её Зимний крест истинным. Даже некий Хранитель присутствует, существование которого отрицает Бес. Но не может всё быть так! Сирин… Пусть она ещё некоторое время не находится. Сирин… Воспоминание чёрным пером пронеслось перед глазами.

— Подожди! — Ярр сам схватил Виюн за руки. — Я уверен, она говорит о настоящей Сирин, то есть птицедеве, погибшей два года назад!

— Ты думаешь? — с сомнением спросила Виюн.

— Я уверен! — Он не был уверен. Зато точно знал, что сам не сделает и никому не позволит сделать что-то плохое Сирин, если она отыщется до этой свадьбы. — Так что условие уже выполнено! Теперь дело за венцом.

— И ты… согласен? — робко уточнила Виюн.

Шесть седьмиц назад он бы сгрёб её в охапку, подхватил на руки и унёс бы подальше от глаз нежити. Три седьмицы назад он ещё сильно тосковал, ища свидания с ней, неуловимой и сияющей. А сейчас… Он должен её спасти от Нави. Это его долг, Городничий прав.

— Конечно, — твёрдо сказал Ярр, прижав её руку к своей груди. — Судя по пророчеству, нужно успеть до Колада — пока Зимний крест не взошёл над Мостом. У тебя есть день, чтобы подготовиться к свадьбе. А я пока займусь венцом. — Виюн прильнула к нему и тихо вздохнула, и он обнял её, как обнимал Йагиль — сознавая, что этого ждут от него.

Легко пообещать… Нет, не потащит он её, ослабевшую, в вертеп Беса. Бережно Ярр довёл её до дома Городничего. И тот, видя их рука в руке, сам сиял, как житель Яви.

— Вот и славно, вот и хорошо! — приплясывал он. — Прям гора с плеч! Ну что, горько что ли?! За помолвку!

Виюн с бесхитростной готовностью подняла лицо. И Ярр, следуя традиции, поцеловал её. Он успокаивал себя мыслью, что вот-вот всё вернётся — нужно только пережить этот холодный Колад.

Суета Городничего, обещания… Словно в тумане Ярр решал что-то насчёт времени церемонии, присутствующих… Точнее отсутствующих — он никого не хотел видеть. Как будто этот туман наполз в голову с Пустого холма. А впереди неприятная встреча с Бесом…

Но до Беса Ярр не дошёл. Когда он только собрался перейти на противоположную часть холма, с пронзительным мявом под ноги ему бросился чёрный кот. Ветер! Давно его не было видно, как и Сирин.

Зачем-то оглянувшись — не следит ли кто — Ярр опустился на колено. На травяном ошейнике кота белел обрывок бумаги. Стремительно развернув его, Ярр прочитал написанные тёмно-красным буквы без “Ъ” в конце слов:

“Грот открыт”.

* * *

Ветер не пожелал сопроводить Сирин к Бесу. Но он тут же юркнул за ней, едва она сделала шаг в грот Марены.

— Может, останешься? — усомнилась Сирин. — Мало ли что там…

Кот проигнорировал её слова и растаял в полумраке, красноречиво махнув хвостом. Конечно, ему ли бояться Марены — она вернула ему жизнь. Сирин мучительно раздумывала. По ладони тёплой тонкой струйкой стекала кровь, пульсировала жаром боль. Инстинкт призывал поскорее ринуться вперёд, к гробу Марены, она ведь исцелила умирающего Ветра. Но Сирин сжала раненую руку в кулак и сказала строже:

— Ветер!

Ещё слабое при входе эхо всё же повелительно отразило голос от стен, и из полутьмы показались жёлтые светящиеся глаза, а потом и чёрная мордочка.

— Ярр должен знать, понимаешь? — Сирин опустилась на корточки и огладила здоровой рукой шерсть кота. — Для него это очень-очень важно.

Она не решилась прихватить баночку с тушью из Скворечника. Странные чернила на письме всё норовили испариться, плохо ложились на бумагу. Но перо Алконост и второй клочок записки есть. И вся рука в красных “чернилах”.

Сирин повернулась к выходу, приладила обрывок записки на камень и, как смогла, вывела: “Грот открыт”. Что-то ещё — уже излишество. Как и подпись, жалкое выпрашивание внимания.

— Отнесёшь это Ярру, — серьёзно попросила она Ветра и одной рукой подпихнула послание за ошейник.

Кот не слишком довольно мявкнул — наверное, хотел повидать свою спасительницу — но послушался. Мелькнул в светлой крестообразной прорези хвост трубой и скрылся из виду. А Сирин вздохнула, встала в колен и обратила взор в знакомый тёмный проход. Руку дёргало, ладони было сыро и липко, хотя она уже начинала неметь. Но, наверное, Марена поможет…

Свет быстро померк за спиной. Сирин на ощупь шла ходом, как водил её Ярр. Даже обогнула по памяти выступ, о который в тот раз запнулась. И вскоре из тьмы выплыл хрустальный гроб на волнах неяркого свечения самоцветов. Наконец-то! Но прежде чем просить об исцелении, Сирин склонила голову и произнесла:

— Я принесла твой венец.

Неудобно одной рукой, но она справилась с пряжками и, не касаясь венца, перевернула сумку вверх дном над гробом. И тут же стал кристально прозрачным лёд. Никогда Сирин не видела лица Марены так ясно, а теперь могла разглядеть каждую чёрточку. Жемчужная белизна кожи, глубокий вырез атласного синего платья, чёрные волосы. В уголке глаза — обломок почти вышедшей наружу иглы. Капля темноты, стекающая по щеке. Дивное лицо — совсем как из сказок Алконост. Такой и должна быть настоящая обладательница премудрого дара. Но Сирин поразило не это.

— Не может быть… — прошептала она и положила раненую ладонь на хрусталь. — Каково же тебе пришлось…

И Марена словно в благодарность наполнила светом её руку. Сирин охнула — это больнее, чем порезаться серпом. Камни венца тоже засияли и бросили на стены пещеры небесно-синие блики. И когда жжение схлынуло, Сирин рискнула посмотреть. Ни раны, ни шрама, как от ведьминой синьки. Только узкая, как вторая линия судьбы, ниточка. Свет ушёл из венца, и камни снова стали почти чёрными.

— Спасибо…

Но что же дальше? Грот открыт, и, если оставить венец здесь, сохранит ли его это?

Сирин быстро оглядела грот в поисках закоулка, впадинки, где можно было бы спрятать венец. А потом уйти и попросить Марену запереть дверь, только дождаться Ярра… Краем глаза она заметила движение, вспышку, а когда обернулась, венца уже не было. Секунду назад он покоился над грудью Марены, теперь… Сирин кинулась к гробу. На челе Марены блистал её венец, прямо под слоем ничем не рушимого льда. Теперь она сама сможет его сберечь. Сирин отступила на шаг, благоговейно сложив руки на груди. Как хорошо, что хоть где-то она оказалась полезна! К Марене у неё накопилось множество вопросов, хотя бы о том, что ждёт её, Незваную. Правду ли сказал Бес. Но тут она снова услышала глас.

Помоги мне в другом… Мне нужно попасть на Мост. Я не могу больше лежать под спудом… Освободи меня.

Губы Марены были неподвижны, ничто не дрогнуло в лице, но Сирин услышала мольбу и отчаяние в голосе. Великая Марена просит о помощи? Её, Незваную, кого без кровавой дани даже не пустили в грот.

— Как?.. — дрогнувшим голосом спросила Сирин и, чувствуя вечное своё бессилие, суетливо огляделась.

Чем сильнее хлад, тем жарче пылает огонь Реки. Особенно в пору, когда один Большой и малый Кологод сменяет другой. Мне нужно на Мост… Ярр был прав, но тогда ещё было слишком рано.

Сирин снова вспомнила слова Беса, хоть спрашивать сейчас казалось немного эгоистичным.

— А что будет со мной? Правда ли, что я стану новой Мареной?

Марена молчала слишком долго, и Сирин уже подумала, что ей по обыкновению не ответят на неудобный вопрос. Но раздавшийся наконец голос в голове звучал печально.

Может, и не будет новой Марены. Никогда.

Сирин потрясённо покачала головой.

Ты поможешь мне?

— Я выполню твою волю, — вздохнула Сирин. — Но что будет с тобой, если растает лёд? — И ещё неясно, как вообще исполнить эту волю — Сирин критическим взглядом окинула громаду саркофага.

И тут же Марена отозвалась:

Тебе стоит лишь толкнуть…

Сирин обошла гроб кругом и слегка нажала, толкая его к выходу. И правда, он сдвинулся с места легко, будто потерял вес. И эта лёгкость лишь усилила сомнения. Сирин прекрасно помнила, как смотрел Ярр на гроб Марены, как менялось его лицо, в другое время такое холодное. Нельзя отнимать её у него вот так, не спросив… Как хорошо, что она сообразила послать Ветра с запиской, есть шанс, что он найдёт Ярра. И в любом случае они встретятся у Моста, не могут не встретиться, Сирин чувствовала это. Все всегда встречаются у Моста. Не было бы поздно… Для чего и почему поздно, она ещё не решила, но предчувствие неизбежного, как скорая гроза, висело даже в этом напоённом спокойным сиянием самоцветов воздухе.

— Ты говорила… — решилась Сирин. — Его слом, и рухнет Мост. Чей? Я не хочу разрушения Моста.

Поэтому ты и должна помочь мне…

— шелестнула в ответ безучастная лишь на вид Марена. — Другие… могут не понять.

Да, Сирин как раз и думала о Хранителе, который уж точно бы сделал ради Марены всё. Чтобы сохранить её жизнь, но не исполнить её волю.

— Другие могут не понять… — эхом повторила Сирин. Ещё бы. Марена читала её как книгу. Но и отголоска обратной связи хватало, чтобы понять её в ответ. Слеза на щеке Марены вновь расцвела яркостью, а у Сирин знакомо закололо в виске — сильно и дёргано. Снова нужно делать то, что не можешь не делать, и каждый шаг — как по чужому сценарию. Только меняется держащая крестовину марионетки рука.

Сирин вздохнула и толкнула гроб сильнее — он легко подался вперёд. И ровно плыл над полом, пока не встретил на пути препятствие — вытянутую навстречу костяную ладонь. Из темноты прохода вынырнул Ярр.

* * *

Грот открыт.

Так гласило краткое послание, написанное — несомненно! — кровью. И махристый край, как у записки, которую Ярр обнаружил в Скворечнике. Он достал из кармана обрывок и сложил обе части — края сошлись в точности. И кровь эта — Сирин. О ней вещала Гамаюн. И именно её кровь растворила грот.

Ярр хотел уже убрать две половинки одного листа, но глаз зацепил полустёртую надпись, которую он не заметил сначала:

Прости. Меня позвала Марена.

Он дотронулся до неё пальцем. Какие-то странные чернила, исчезающие… Почерк тот же — Сирин. Нет сомнений, всё это время она провела в Скворечнике, а он, Ярр (глупец!), побывал там всего дважды, и один раз пришёлся на небывалую ледяную грозу. Похоже, хозяйка набросила на своё убежище тонкую золотую вуаль отведи-глаза, она может. Вот вернётся, и надо будет с ней по-другому поговорить.

Ярр остановился на распутье в неуверенности под осуждающим взглядом Ветра. На медоварню или к гроту? Виюн нуждается в помощи, ждёт и надеется… Но Бес поджидает гостей и вряд ли куда-то уйдёт до ночи. Есть ещё немного времени, чтобы заполучить венец для Виюн. А грот может снова отрезать Марену от мира в любой момент! Может, переход сущности уже свершается и вот-вот исчезнет последний шанс попрощаться с ними обеими — Мареной и Сирин, такими, какие они есть. Марена или Виюн? Виюн или Сирин?

Ярр решительно повернул к гроту и ускорил шаг, кот струился впереди. И вскоре они очутились у крестообразного тёмного разлома. Ветер вопросительно поднял морду и мяукнул. И Ярр, нагнув голову, проскользнул в грот, куда так бесконечно долго пытался проникнуть.

Знакомый до выбоины, до уступа ход сначала раскрылся в тёмной пещере, где Сирин слушала его душу. Что-то она тогда ему недосказала… И вскоре мягкие лучи самоцветов проредили мрак. Блики хрусталя упали на лицо, и Ярр, удивляться как раз способный, узрел неожиданную картину: гроб, ведомый руками Сирин, послушно плыл к выходу.

— Куда?.. — Гроб упёрся в выставленную ладонь.

Сирин испуганно распахнула глаза, словно не она писала ему, и отступила на шаг.

— Я прочёл твоё послание, — напомнил ей Ярр, входя в обитель Марены.

И Сирин будто бы выдохнула с облегчением и кивнула. Опустила взгляд над Марену. Ярр тоже посмотрел — если она и являла себя, то сейчас лик заволокло столь знакомым туманом. Зато чувства, как всегда над её гробом, обрели кристальную ясность и остроту. И жгло в груди за знаком Зимнего креста, на который так часто ложилась ладонь Виюн.

— Ты была в Скворечнике всё это время? Тебя удерживала Алконост? Где она теперь? Как ты выбралась оттуда? — К его удивлению, вырывающиеся вопросы касались совсем не Марены. Сирин, кажется, тоже это заметила.

— Я была там, но Алконост меня не удерживала… — Сирин осеклась и спрятала за спину руку, с которой красноречиво свешивался обрывок золотой цепи. — Это недавно, и я сама… — неубедительно закончила она.

— Конечно.

В голове Ярра шумело от переживаний той грозовой ночи, от обретшего телесность сна-воспоминания, пронзило болью от скорой разлуки с Мареной, беспокойством за Йагиль... Черты Сирин расплывались перед глазами, но как же спокойно и радостно видеть её снова. Неожиданно радостно! Только бы осталось в ней что-то от её собственной души, если она примет в себя дух Марены… С изумлением Ярр осознал, что ему не хватало Сирин, хотя всё их недолгое общение можно назвать напряжённым или между делом вроде спасения кота или Городничего. Дотошная мысль метнулась к Виюн. Если он ощущал такой взрыв чувств рядом с ней тогда, что даже решился её поцеловать, то каково же будет над гробом Марены?.. Он даже украдкой опёрся рукой о стену, но ожидаемый каскад не окатил его. Воспоминание не выступило из тумана, где постепенно теряют очертания все памятные моменты, не обрело рельеф и звучность, оставшись просто запечатлённым в разуме. Ярр попробовал снова: “Я женюсь на Виюн”. Лёгкое движение губ, проговоривших эти слова, замерло едва заметным вздохом. Ничего. Он выйдет отсюда, вновь растеряет всё лишнее и исполнит свой долг.

Ярр поднял взгляд на Сирин, которая всё это время пристально наблюдала за ним, склонив голову набок. Вот сейчас бы ей точно не надо давать себя касаться — что она там услышит в его душе. Может, и Марена уже передала ей часть своей силы.

— Что велела Марена?

— Она хочет попасть на Мост. Избавиться ото льда…

— Ха! Значит, я был прав! — Торжество мелькнуло и погасло, Ярр вспомнил, как едва не отдал Марену змеям. — Я был прав, — уже не так напористо повторил он. — И огонь Реки растопит этот лёд.

— На Колад. — Сирин кивнула и положила ладонь на льдистую твердь. Негромко стукнул браслет на её запястье. Она толкнула гроб от себя, и Ярр посторонился, давая ей пройти, а потом встал рядом, чтобы помочь. Сирин ответила благодарной улыбкой, но как-то она была молчалива, настороженность прорывалась в каждом жесте, в расстоянии от руки Ярра, на котором она положила свою ладонь на гроб.

Но без неё он не двигался. Ярр отлично помнил, как легко может скользить гроб, едва касаясь поверхности земли. Сейчас же он не слушался Хранителя — только глас Марены.

Слишком быстро они миновали извивы подземного хода. И Марена, даже если ненадолго, увидела свет Навьего дня. Сирин молчала, как будто подавленная чем-то. Впрочем, это же ясно: ни ей, никому другому не известно, что ждёт её на Колад. Это как маленькая смерть. Или ещё хуже — смерть без перерождения. Сказала ли ей Марена? Сам Ярр узнал от Виюн. Наверное, будет справедливо, если Сирин точно будет знать…

— Ты знаешь, что ты — новая Марена? — заговорил он, когда они миновали Мостовые врата и пустой сейчас ров. Русалки не любят, когда его затягивает льдом.

Она лишь рассеянно кивнула, будто думала о другом, более важном.

— Хорошо. — А может, и не очень. — Я хотел тебе сказать об этом. Ещё шесть седьмиц назад, но не нашёл тебя ни тогда, ни позже.

Слабое заявление… Но теперь Сирин взглянула на него прямо. Даже остановилась, и гроб тут же замер неподвижной тяжёлой громадой.

— Ты об этом хотел сказать Алконост? — чуть задыхаясь, спросила она.

— Ну да… А ты откуда знаешь? Опять подслушивала? — Он догадывался о привычке Сирин, но не осуждал. Как ещё ей было выжить в негостеприимной Нави?

Она не ответила. Снова положила руку на гроб, и он тронулся к Мосту. Губы её шевелились, словно она что-то вспоминала или просчитывала. И вдруг неуютную гулкую тишину прорвал раскатистый утробный рык, какого Ярр доселе не слыхал в Нави. Сирин испуганно дёрнулась: первый порыв — ближе, потом дальше от Ярра. Оба они напряжённо оглядывались, пытаясь отыскать источник звука. Оба положили ладони каждый на свой серп, и Ярр снова вспомнил, что Сирин не умеет с ним обращаться — из-за одного невыполненного обещания.

Но рык не повторился, никто не выскочил, чтобы разорвать Ярра и Сирин или напасть на Марену. Небо Нави снова нависло над ними, как непроницаемый для ветра и звука купол.

Сирин развернулась к Ярру.

— Хотел ли ты отправить меня за Мост в обмен на Виюн? — быстро произнесла она, словно боясь, что не успеет узнать самое важное.

— Что? Нет! — возмущённо воскликнул он. — Конечно, у нас были разногласия, но я бы на такое никогда не пошёл против твоей воли!

Сирин в упор смотрела на него. Ярр ответил прямым взглядом — нечего скрывать. И тогда она улыбнулась. Так солнечно и счастливо, будто впереди у неё не неизвестность, а долгая безоблачная жизнь. И самому ему стало легче, светлее, как почти никогда в жизни и точно не в ночь Колада. Вечность бы так стоять или тихонько идти, наслаждаясь разбуженным Мареной богатством чувств, словно веющим тёплым ветерком… Он даже почти забыл, куда и зачем идёт. Где-то на дне сознания маячил неминуемый, но сейчас такой далёкий долг. Венец, он должен достать для Виюн венец, отобрать у Беса, выкрасть, отвоевать. Ещё есть время… Но сейчас хотелось говорить о тысяче вещей сразу — и слушать. И молчать в предчувствии чего-то почти зримого, готового вот-вот выплеснуться из груди…

Он понял, что смотрит в одну точку, когда мяукнул кот и раздалось частое хлопанье крыльев. Сирин взглянула вверх, и Ярр ощутил на плече твёрдость когтей. Гор. Ворон напоказ повернул клюв в сторону Сирин, потом в сторону уха Ярра, подвигал мохнатыми бровями и, покряхтев, выдал:

— Хм-м! Невеста прихор-рашивается. Ярр-р и Виюн пар-ра, бр-рак будет? — уточнил он, желая быть в курсе событий.

Ярр закрыл глаза. Всем нутром он чувствовал на себе взгляд Сирин — как калёное железо. Он отшатнулся от гроба, чтобы перестать чувствовать, закрыться ледяной стеной…

— Да, — ответил он ворону безжизненно.

Его звал — долг.