Отряд Поттера (джен)

По рукам прошла неприятная тягучая волна, как бывает, если ударишься локтем о дверной косяк. Никакого звука, никакого света, но два человека в масках рухнули на землю, словно подкошенные. Гарри вскочил на ноги.

 — Кто здесь? — спросил он, вытащив палочку черного дерева. Никто не отозвался, но он был уверен в том, что слышал. «Подними руки», — сказал голос, и он повиновался, сам не зная почему.

Боязливо обшарив Пожирателя с глубоким голосом, Гарри забрал из его кармана свою палочку, поднял с земли Мантию-Невидимку и ринулся к школе со всех ног. Стук сердца отдавался в ушах, похожий на звуки, которые издает набирающий скорость Хогвартс-Экспресс. От желания закричать или заплакать к горлу подступила противная желчь.

Пожиратели не посмеют пойти за ним. Гарри собрал свою волю в кулак и оглянулся. Пусто. Громада замка уже возвышалась над ним, но двери долго не хотели приближаться. Представив себе, на сколько вопросов придется отвечать, если его обнаружат в таком состоянии, Гарри спрятался под Мантией. Сомкнувшиеся за спиной двустворчатые, обитые стальными полосами огромные двери успокоили его.

Миновав освещенный холодным лунным светом холл, Гарри поднялся по лестнице на второй этаж, привычно перепрыгивая через ложные ступеньки, и остановился на выступе, максимально удаленной от картин. Лестница неторопливо поворачивалась вправо. Куда теперь идти? Он мог отправиться в гостиную, рассказать о случившемся Николасу, но если Николас велит обратиться к директору, что тогда? Ведь Полная Дама все равно заметит, что кто-то входил и выходил из гостиной, и Дамблдор, спросив у нее, поймет, что Гарри сначала побывал в гостиной, прежде чем идти к нему в кабинет. А вдруг Дамблдор сам каким-то образом — по следам или по следу заклятий — поймет, что произошло? И получится тогда, что Гарри скрыл от него нечто настолько важное, и доверие к нему, если оно есть, утратится полностью, перерастя в подозрение. Слишком опасно.

«ОНА РЯДОМ».

Гарри повернулся так резко, что чуть не свалился с выступа.

 — Где ты?

Кто-то помог ему. Кто-то был рядом, и сейчас он здесь. Карта, тупица! Гарри торопливо достал из внутреннего кармана и развернул пергамент.

 — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость.

Точка под его именем одиноко торчала среди лестниц. Никого. На третьем этаже, прямо над залом наград, дежурили Вектор и Флитвик, на пятом, недалеко от Гарри, — Синистра и Бербейдж: сегодня последний раз, ведь завтра их заменят прибывающие вместе с дементорами авроры. Остальные находились в своих покоях, включая Альбуса Дамблдора, неподвижно сидящего у себя в кабинете.

Ободранное о ствол дерева плечо и левая лопатка саднили, заставляя морщиться. Осознав, что выбора у него нет, и он просто тянет время, Гарри стиснул зубы и ступил на площадку перед картиной, открывающей путь к кабинету директора.

Дорога оказалась катастрофически короткой. Только подойдя к самому входу на вращающуюся лестницу, Гарри вспомнил, что не знает пароля, но, к его удивлению, горгулья самостоятельно, хоть и словно бы нехотя, отошла в сторону. Гарри постучал в дверь.

 — Открыто.

Свет настенных ламп был слишком слабым, чтобы читать или писать при нем, но Дамблдор все же сидел, вглядываясь в темный ветхий том: именно «вглядываясь», а не читая, словно искал ответ в самом пергаменте, а не в тексте. Ему хватило лишь краткого взгляда, чтобы почувствовать неладное.

 — Кто? — спросил Дамблдор, крепко ухватив Гарри за плечи.

 — Пожиратели Смерти.

Усадив его на стул, Дамблдор бросил щепотку летучего пороха в камин, вызвал мадам Помфри и секундой позже исчез во всполохе огня вместе с совсем еще крохотным Фоуксом.

Гарри ожидал от Помфри причитаний, негодования, но она лишь молча осмотрела его, изредка проверяя диагностирующими чарами.

 — Кажется, ничего серьезного. Магическое истощение, шок, как всегда. Множественные царапины и ушибы, опасных для жизни ранений нет. Отделались, можно сказать, легким испугом. — Она пыталась говорить твердо, но голос выдал ее тревожное недовольство. — Сегодня переночуете в больничном крыле, завтра утром я вас отпущу. И никаких отговорок. Директор наверняка пожелает перед этим с вами поговорить, поэтому жду вас в палате.

Заставив его проглотить восстанавливающее, Помфри ушла через камин. Дамблдор вскоре вернулся, сердитый и разочарованный.

 — Ускользнули, — сухо промолвил он. — Я пустил на их поиски лучшего в Британии специалиста. Мы их обязательно поймаем. Где мадам Помфри?

 — У себя, — ответил Гарри. — Кажется, я ей окончательно надоел. Я в порядке.

 — Ты был у Хагрида?

 — Да, сэр. — Гарри поморщился от боли в плече. — Они напали на обратном пути.

 — Я догадался по следам у опушки леса. Что им было нужно? Очень важно, чтобы ты рассказал все, что помнишь.

Гарри не утаил ничего. «Хорошо спрятанная тайна не боится неосторожной правды», — вспомнились слова Николаса. Правда, о том, что он этот же голос слышал во сне, он умолчал. Дамблдор выслушал рассказ, с угрюмым молчанием рассматривая свои пальцы.

 — Гарри, сейчас с тобой все хорошо? — спокойно спросил он наконец.

 — В каком смысле, сэр?

 — В самом прямом. Ничего странного, ничего подозрительного? Может, у тебя болит голова?

 — Нет, сэр. Болит все, кроме головы, если честно.

 — Ладно. Фоукс отнесет тебя к мадам Помфри. Мы поговорим обо всем позже, сейчас мне нужно срочно отлучиться.

Дамблдор вел себя странно. Гарри не ожидал подобной реакции: ни пространных высказываний, ни воспоминаний из прошлого, ни предостережений — лишь торопливая тревожность, как у человека, который знает, что у него есть дела важнее, но никак не может закончить разговор.

 — Как скажете, сэр. Только я бы хотел предупредить парней, что меня не будет ночью. Они будут беспокоиться, а это нам ни к чему.

Внимательным прищуренным взглядом Дамблдор осмотрел его с головы до ног.

 — Ты прав. Это нам ни к чему. Я передам им через профессора МакГонагалл.

 — Спасибо.

Фоукс слетел со своей жердочки, тяжело замахал крыльями, чуть не ударившись об пол, и уселся на плечо Гарри. От пяток до макушки тело наполнил согревающий, но не обжигающий огонь, и следующим, что увидел Гарри, оказалась белая стена больничной палаты. Фоукс исчез.

 — Койка уже готова, мистер Поттер, — сказала мадам Помфри. — Пожалуй, пришла пора подписать ее вашим именем.

От исцеляющих зелий сознание поплыло, и через несколько минут Гарри заснул, сожалея о том, что не успел рассказать Николасу о произошедшем. Во тьме почти пустого больничного крыла ему мерещились белые маски.

Проснулся он с мыслью, пришедшей к нему (теперь он был в этом уверен) извне: «ОСТОРОЖНО». Было темно хоть глаз выколи, и холоднее, чем вечером. Боль прошла. Ощупав лопатку, Гарри обнаружил на месте ссадины гладкую кожу. Нельзя было больше медлить. Мадам Помфри, очевидно, на этот раз не посчитала состояние пациента настолько плохим, чтобы окружить пол вокруг койки оповещающими чарами. Гарри прошел мимо спящей Джинни и, спрятавшись под Мантией, покинул больничное крыло.

Факелы на стенах сегодня казались тускнее, чем обычно, и путь до гостиной Гриффиндора наполнил его неясным страхом. На гобелене, изображавшем молодую бледную девушку в черном платье, он на миг увидел силуэт Пожирателя Смерти. «Мой Лорд, вы меня слышите?» — прозвучали непонятные слова в голове. С чего тот человек взял, что Гарри… Впрочем, лучше об этом не думать. Нужно все рассказать Нику.

«ТЫ БОИШЬСЯ»

Гарри ускорил шаг.

Прокравшись в спальню, он достал из сундука связное зеркало, но на запрос почему-то отозвался Алекс, сонный и недовольный.

 — Спи, все в порядке, — сказал он кому-то за своей спиной и, переместившись в другую комнату, вгляделся в зеркало. — Что случилось?

Гарри рассказал все, не упустив ни одной детали. На середине монолога Алекс закрыл глаза ладонью.

 — Боже мой, — прошептал он, дослушав. Гарри никогда не слышал в его голосе столько тревоги. — Малыш, как ты? Хочешь, я приеду?

 — Ты что, с ума сошел? — воскликнул Гарри. Алекс недовольно сморщил лицо. За его спиной висела неподвижная маггловская картина: ночное небо, испещренное яркими волнистыми линиями, которые закручивались в спирали-звезды, нависало над неясным маленьким городком.

 — Срать я хотел на тайны. Просто скажи, я приеду, и плевать на все. Отговорку я смогу придумать.

 — Так, чтобы в нее поверил Дамблдор?

 — Так, чтобы в нее поверил сам дьявол, — хмуро ответил Алекс. — Я доложу Нику. Мы их найдем.

Гарри хмыкнул. Звук вышел какой-то нервный.

 — Дамблдор пообещал то же самое. Сказал, что снарядил лучшего в Британии по таким делам.

 — Лучшего, говоришь? Кажется, я знаю, кого он имеет в виду. Не уверен, слышал ли ты о таком: Аластор Грюм.

 — Глава Аврората?

 — Он самый. Суровый мужик. Представь себе Супермена, искалеченного хулиганами с крептонитовыми булыжниками и от этого ставшего очень злым. Вот он какой, этот Грюм. Хороший приятель директора. Завтра к вам придут авроры, и он будет среди них: вряд ли начнет шастать по трущобам сразу же, сначала хорошенько обнюхает место преступления. Будь с ним предельно осторожен. Зеркало, вторую палочку и прочие свои сюрпризы не доставай из сундука, если он находится недалеко. Его глаз может видеть сквозь одежду и стены.

 — А через стенки сундука не может?

Алекс покачал головой.

 — Твой сундук не так прост, как кажется. Кстати, ему лет четыреста, не меньше, если верить Нику.

 — По крайней мере, выглядит он подобающе своему возрасту, — пошутил Гарри, смутившись.

 — Ладно, — подводя итог, пробормотал Алекс. — Я отправлюсь искать твоего учителя прямо сейчас. Держись, малыш, не скисай. — Он вдруг улыбнулся и игриво подергал бровями. — Мне тут надо еще кое с кем попрощаться, так что пока.

 — Пока.

Вздохнув, Гарри откинулся на спину и несколько минут лежал, не двигаясь. Его друзья мирно спали. Невилл спал на боку, подложив руки под висок, как показывают в детских сказках. Одеяло гладкой волной укрывало его до плеч. Симус засунул голову под подушку, правая нога, начиная с колена, висела над полом пяткой вверх. Дин, как всегда, закинул руки за затылок и спал на спине, как сорокалетний герой-любовник. Гарри посмотрел на Рона, чьи постельные принадлежности могли служить отличной метафорой тому, что случится с цветочным садом, если в нем устроят пьяную драку несколько троллей. Рон спал спокойно — впервые за последние дни. И хотя его возмущения в стиле «почему ты меня не разбудил, когда вернулся» были ожидаемы, Гарри решил оставить его в покое. Рону нужен отдых. Им всем нужен отдых. Интересно, что им сказала МакГонагалл? Что Гарри упал со стула и разбил коленку? Должно быть, легенда оказалась достаточно правдоподобной, раз все четверо спят: в другом случае они оставили бы одного дежурить.

Заснуть не получалось. Пугающие видения, прежде посещавшие его во тьме, теперь преследовали и наяву.

«УСПОКОЙСЯ, ТЫ МЕНЯ ПРОГОНЯЕШЬ»

Голос говорил прямо за его плечом. Гарри обернулся, но ничего, кроме полога, не увидел. Хедвига, чья клетка оказалась включена в периметр заглушающих чар, проснулась и недовольно на него посмотрела одним желтым глазом. Гарри зажмурился.

«Ты где?» — спросил он, осторожно, друг за другом, убирая барьеры окклюменции. — «Кто ты?»

«ПЕРЕСТАНЬ ОТКРЫВАТЬСЯ. ЗАЩИЩАЙ СВОЙ РАЗУМ»

Гарри вытянул спину струной и сосредоточился. Спрятал брешь, заполняющуюся чувством безнадежной усталости, которая могла заставить его сознание в отчаянии открыть свои запертые двери. Перестроил и заново воспроизвел официальную легенду, линию событий, которая якобы произошла с ним за последние два года. Ложные воспоминания пришли быстро, отложенные в ближайший угол разума. Сформировал прямые блоки, скрепляя кирпичи гордости, независимости и силы воли раствором инстинкта самосохранения. Стена эмоций и мыслей вырастала каждый раз все быстрее и быстрее. Гарри начал дышать ровнее.

 — Я только хотел помочь, — прошептал он в пустоту.

 — В этом нет необходимости, - ответил голос.

 — Кто ты?

 — Сложно сказать. Я понимаю, для тебя это важно, ведь я поселился у тебя в голове…

 — В голове? — Стена дала трещину. Сердце ускорило темп.

 — Прошу, успокойся. Она меня почувствует. Я не хочу причинить тебе вред.

 — Тогда объясни мне, что ты или кто ты, — сказал Гарри. Когда безумие неизбежно, подыграй ему. — И что за «она»?

 — Я — разум, свободный от тела, которого меня лишили. Я был человеком, и теперь им себя считаю, если у тебя нет возражений. Чтобы исполнить свое предназначение, мне нужны ты и твое тело. Насколько я понимаю, прошло довольно много времени с тех пор, как я умер. Та повозка, на которой ты ехал недавно: огромная, железная, ездящая по двум стальным нитям — мне кажется, это одна из тех ненужных вещей, к которым человечество периодически приходит. Она меня удивила. Но в то же время ты пользуешься мечом. Возможно, я осмыслил все неточно, но это показалось мне неуместным. У других мечей я не заметил.

 — Это был ты, да? Ты убил василиска?

 — Видящего сквозь души змея? Да. Не без твоей помощи.

 — Так кто ты такой? Как твое имя?

 — Я не помню. Меня звали мудрецом, хоть я никогда не понимал людей, что называли меня так. Но рядом с тобой мой символ, именно поэтому мы сейчас можем разговаривать. Я стал слишком слаб, Она вытягивает из меня силы.

Гарри пожал плечами. Страх не прошел, но к нему присоединились и другие эмоции, в том числе — смущение. Непривычно было разговаривать с собеседником, на которого даже посмотреть нельзя.

 — Что за символ?

 — Не знаю. Я почувствовал его давно, именно он притянул меня к тебе, но ты часто отдаляешься от него, и я впадаю в забытье. Мы сейчас в твоих покоях?

 — В спальне, да.

 — Тогда тебе следует поискать символ в вещах, которые всегда остаются здесь. Возможно, я узнаю, если ты наткнешься на него взглядом.

Гарри задумался. Мыслей было слишком много, но только что выстроенные барьеры окклюменции помогали сосредоточиться. Железная повозка, сказал голос. Значит, он был в голове Гарри еще осенью, в поезде. Возможно, символ, чем бы он ни являлся, оказался среди вещей еще летом. Гарри подумал о мече. Николас так и не сказал, откуда его взял, да и спросить его не пришло в голову. Но меча больше нет, его искореженный обломок Алекс забрал с собой…

Нахмурившись, Гарри открыл сундук и уложил внутрь Мантию-Невидимку. Давно пора навести здесь порядок, подумал он, но удовлетворился тем, что собрал книги в одну стопку и затолкал в угол несколько летних футболок, которые все равно понадобятся только через три месяца. Под самой последней, словно спрятавшись подальше от любопытных глаз, обнаружился чуть помявшийся рисунок Дина, с которого ему улыбался молодой, худощавый парень с растрепанными волосами, сползающими на лоб, и веселыми, смеющимися глазами. На глазах у Гарри парень огляделся и поймал его взгляд.

 — Кажется, я был прав, — сказал парень.

«Хотел его нарисовать, почему-то получилось вот это», — прозвучал в голове голос Дина.

 — Мерлин, — прошептал Гарри, перестав дышать. — О, Мерлин.

* * *

 — Да, это мой символ.

От абсурдности ситуации Гарри оцепенел, словно сраженный обездвиживающим заклятием. Теперь казалось странным, как он раньше мог не замечать присутствия чужого разума. Это было похоже на дыхание, медленное, тихое, ровное, и глаза, которые смотрели на мир со стороны и в чье поле зрения был включен он сам, словно видишь собственное воспоминание в омуте памяти.

 — Символ, — эхом повторил он. — Глупость какая-то. Этот рисунок подарил мне Дин, он вон там, спит. Я видел, как он рисовал.

 — Что же тебя смущает? Твой друг — художник, разве нет?

 — Он любит рисовать… — протянул Гарри.

 — Прошу прощения. Мне приходится заимствовать слова из твоего запаса, так как твой язык мне непонятен, хоть и близок моему родному.

 — Дин рисовал Мерлина, получается, что ты — Мерлин. — Гарри почесал затылок, на миг задумавшись, что при этом чувствует тот, кто сидит в его голове. — Я говорю по-английски, ты должен его знать. Хотя, наверное, он сильно изменился за эти годы.

 — Судя по прозвищу, что ты упомянул, ты меня знаешь. Да, меня звали Мерлином когда-то, хоть истинного имени я не помню. Художник создал для меня пристанище, к которому притянулся мой разум.

 — Но он не пользовался волшебством, это просто карандашный рисунок! К тому же, нельзя просто так взять и нарисовать человека, жившего тысячи лет назад, и притянуть его душу к картине.

 — Душу? — переспросил Мерлин. Черт, как же неловко думать, что в голове сидит сам… сам ОН! — Душу нельзя призвать с помощью картины. Для этого существует лишь одна вещь, и ее использование чревато слишком неприятными последствиями. Мой разум находится в тебе, а картина — лишь якорь.

 — Хорошо. — Гарри глубоко вздохнул пару раз. — Я сошел с ума?

 — Нет.

 — Ты навсегда в моей голове?

 — Нет.

 — А когда ты уйдешь?

 — Скоро, надеюсь.

 — И зачем ты в меня вселился?

 — Я не нарочно. Чтобы ответить на твой вопрос, я должен рассказать тебе историю, которая слишком длинна, чтобы мы успели до утра. Попробуй заснуть, я постараюсь показать тебе часть своих снов.

 — Их я уже видел. Ты разговаривал с кем-то.

 — Ты видел явь, и ничего более. Спи, и я расскажу, почему я здесь.

Гарри беспомощно огляделся.

 — Вообще-то, мне нужно обратно, в больничное крыло. Я могу разговаривать с тобой… мысленно?

 — Боюсь, что нет. Для этого мне придется проникнуть в твой разум глубже, чего мне не хочется делать.

 — Ладно. Тогда я сейчас иду в больничное крыло и ложусь спать. А ты будешь молчать всю дорогу.

 — Как скажешь.

Мадам Помфри, если верить карте, находилась в своей комнате. Вскоре Гарри, добравшись до палаты, вопреки собственным ожиданиям, заснул.

* * *

Он не вполне осознавал, где находится и чьими глазами видит. Стены низкого шатра, сшитого из шкур вперемешку с белой, кое-где залатанной и грязной тканью, нависали над ним со всех сторон. Гарри осмотрелся. Пламя в двух масляных лампах сильно дымило, наполовину скрывая резной черный трон и человека, сидевшего на нем.

 — Слушаю, мой король, — сказал Гарри. «Очевидно, Мерлин поменял наши роли местами», — догадался он. — «И теперь я сижу в его голове. Вернее, в его сне. Черт».

 — Отпусти своих братьев, мне нужно переговорить с тобой наедине, — велел король. У него было резкое, грубое и решительное лицо, которое плохо сочеталось с хлипкой короткой бородкой молодого парня, только начавшего бриться.

 — Я доверяю своим братьям, — сказал Гарри, и все же повел кистью, жестом отпуская собравшихся вокруг него людей. Когда все покинули шатер, лицо короля смягчилось, и он устало вздохнул.

 — Знаю, что доверяешь, — кивнул он. — Но я не могу себе этого позволить. Меня давно окружают черные тени, и теперь они начинают преследовать меня во сне. Что слышно о наших врагах?

 — Они стоят на месте, господин. Ваша сестра…

 — Она мне не сестра.

Гарри несколько секунд молчал.

 — Да. А мои братья мне не братья, — сказал он. — Леди Моргана стоит на месте со своими людьми. Птицы поведали мне, что к ним подтягиваются войска.

 — Откуда?

 — Неизвестно. Но не эти люди нас должны волновать. Если мне позволено будет дать совет…

Король прервал его.

 — Ты для этого здесь и находишься, колдун. Хватит извиняться, мне опротивела велеречивость придворных, а тут еще и ты.

 — Я оговорился по другой причине, господин. Всего лишь предположил, что я слишком молод, чтобы давать советы по военным вопросам, в которых сведущ гораздо меньше ваших военачальников.

 — Тогда ты, должно быть, безнадежно глуп, потому что раньше я не встречал человека, который разбирается в военном деле меньше моих военачальников. Советы дочери плотника могли бы оказаться полезней. Говори.

 — Да, мой король. Я хотел сказать, что нам стоит опасаться не подкреплений, а приближенных вашей… леди Морганы. И ее саму. Она весьма искусна в делах, которые вы именуется колдовством.

 — Но не ты ли самый одаренный волшебник на острове?

 — Подобные слухи мне льстят, господин, но леди Моргана способна на то, что мне недоступно. В последние дни солнцу приходится слишком долго бороться с утренним туманом, и это мне не нравится. Она готова к последствиям, которыми я не могу пренебрегать.

Король вздохнул.

 — В этом твоя слабость, колдун. Боюсь, в этом наша слабость. Я тебя понял. И что ты посоветуешь в нашей ситуации? Куда идти, против кого выступать? Стоит ли нанести упреждающий удар?

 — Сейчас это невозможно. Мои братья только начали лечить солдат. Вражеские чары подкосили их силы, многие ранены или мертвы, а еще больше разбежались. Простым людям тяжело сражаться, когда не всякого врага можно сразить сталью.

 — Тогда почему я сижу на троне, а ты стоишь передо мной?! — воскликнул король, вскочив с места. — Почему не я кланяюсь тебе и не называю господином? Почему вы не захватите власть, если обладаете таким могуществом, колдун?

В другой ситуации Гарри, возможно, испугался бы его гнева, но только не сейчас, когда он был, хоть и в чужом теле, лишь сторонним наблюдателем.

 — Как видите, господин, эта мысль пришла в голову не только вам.

 — Я не спрашиваю о Моргане, я говорю о тебе!

Мерлин с почтением поклонился.

 — У каждого из нас своя власть и свое призвание. Сейчас мы находимся в пределах ваших владений, и здесь я подчиняюсь вам. К вашему счастью, вам не суждено оказаться в местах, подвластных мне.

 — А что, из тебя получился бы плохой правитель? — спросил король насмешливо.

 — Вы не представляете, насколько, — без улыбки ответил Мерлин. — Как только поставим войско на ноги, я предлагаю выступать. Мои братья пойдут первыми и защитят солдат от чар.

Король устало опустился на трон.

 — Иногда мне кажется, что в войске нет никакого смысла. Если каждый из вас может превратить сотню солдат в труху, зачем им идти в бой?

 — Вы знаете ответ, господин, хотя он вам не нравится. Возможно, когда враг отвлечется на наших воинов, мы сможем его поразить.

Мерлин поклонился и повернулся, чтобы уйти.

 — Колдун! — окликнул его король напряженным голосом. — А что будет, если перед Морганой будет стоять один из твоих братьев?

 — Мои братья здесь, со мной.

 — Ты знаешь, о чем я говорю.

Под терпеливым взглядом короля Гарри почувствовал себя неуютно.

 — Зло должно быть остановлено, — сухо ответил Мерлин.

 — Но справишься ли ты с ним?

 — Один из братьев, выбравший силу, далеко. Передо мной будет тот, кто выбрал слабость, а с остальными я буду стоять плечом к плечу.

 — А что выбрал ты?

 — Свободу. Или трусость, если посмотреть с другой стороны.

Король рассмеялся.

 — Ты и впрямь мудрец, как говорят, не так ли?

 — Я слишком молод, чтобы быть мудрецом, — ответил Мерлин. — А ты, Артур, слишком молод, чтобы быть королем. Но нам приходится принимать участь, которую определила судьба. Удачи, мой король.

Сцена переменилась.

Теперь он стоял перед чужим войском. Прямо на него полетели стрелы, но Гарри отвел их взмахом руки. Посохи в руках его братьев ритмично стучали о землю при каждом шаге. Враг не был так храбр, как они, и спрятался за спинами своих воинов. Братья прошли сквозь них, как нож сквозь масло. Вокруг все размылось, словно время ускорилось, и в следующий миг Гарри оказался напротив собравшихся полукругом волшебников. За их спинами он увидел молодую девушку, стройную и красивую. Перед ней, заслонив ее собственным телом, стоял колдун с мрачным лицом и черными волосами, который показался Гарри смутно знакомым. Девушка, встретившись взглядом с Мерлином, улыбнулась, и все вокруг накрыл холодный туман.

«Холод», — подумал Гарри. — «Как я могу мерзнуть во сне?»

Сцена вновь изменилась.

 — Я не хочу тебя убивать, — сказал Гарри чужими губами. Или это Мерлин говорил с помощью него. — Просто уходи.

Его окружали трупы, блестевшие под коркой инея. При каждом слове изо рта шел пар.

 — Мне тоже не хочется с тобой сражаться, брат, — ответил мужчина, который прежде стоял перед Морганой. — Тебе со мной не совладать. Миледи велела мне тебя не отпускать, но я готов ее ослушаться на этот раз.

 — Моргана не права. Оглянись вокруг, посмотри, что она сделала. Ее слуги сотканы из тени и мрака, ты ведь и представления никакого не имеешь, откуда они пришли!

 — Могущество миледи велико, нам не суждено понять ее замыслов. Но она даровала мне силу.

В ответ Мерлин взялся за посох обеими руками. Противник отреагировал, направив на него свое оружие, и из камня в навершии посоха в сторону Гарри полетел сгусток темного, багрового огня. Но Мерлин коротко постучал своим посохом о землю, и по полю во все стороны пробежала силовая волна, поднимая столбы пыли, смешанной с мелкими камнями и комьями земли. Многие тела бесформенными мешками подкинуло вверх. Раздался треск и крик боли. Когда пыль осела, Гарри увидел, что их противник лежит на земле без сознания с окровавленной головой, а посох, переломанный посередине, валяется рядом. Мерлин нагнулся и поднял камень, выпавший из навершия. Внутри глубокого янтарного цвета кристалла виднелся еще один камень, маленький и темный, по виду похожий на изумруд. Мерлин покрутил в руках магический кристалл и со вздохом положил его на землю рядом с поверженным врагом. Победа досталась дорогой ценой.

Мир потонул во тьме, и картина опять изменилась.

 — Твой посох сломан, брат, — сказал Мерлин. Волшебник, которого он одолел, лежал теперь в грязи, омываемый хлесткими струями дождя.

 — Ты убил ее! — воскликнул поверженный и вскочил на ноги, но воздух вокруг Гарри задрожал, образовав щит.

 — Сомневаюсь.

 — Я видел ее тело!

Мерлин склонил голову.

 — Могущество леди Морганы велико.

Волшебник рассмеялся ему в лицо. В его смехе слышалось сумасшествие.

 — Но ты, брат мой, — с издевкой проговорил он. — Ты всегда был сильнее, чем показывал, не так ли? И смеялся над потугами своих братьев достичь могущества. Чем ты заплатил за это?

 — Многим, — ответил Мерлин. — В том числе тобой, брат. Мне жаль, что тебя уже нельзя спасти.

 — И не пытайся. Ты всех нас переживешь. — Слипшиеся волосы падали волшебнику на лицо, скрывая глаза. — Знаешь, в чем неприятная сторона твоей участи? В конце концов не останется никого, кто мог бы проводить тебя в иной мир.

Мерлин устало и грустно вздохнул, словно выслушивал сумасшедшего. Гарри подумал, что, возможно, так оно и было.

 — Я не стану тебя убивать. Живи как знаешь. У каждого из нас есть свое призвание и свой дар. Распорядись ими как умеешь.

 — А как их использовал ты? — крикнул волшебник ему вслед.

 — Как укрытие, — ответил Мерлин и исчез. Гарри еще мгновение висел в воздухе, разглядывая место, где только что стоял, но затем и его утащило в знакомые завихрения аппарации.

В тронном зале горело так много факелов, что казалось, будто вокруг разгорелся пожар.

 — Твое колдовство не помогает, — сказал король.

 — Напротив, — возразил Мерлин. — Если бы не оно, огонь давно бы погас.

 — Но он не греет!

Мерлин взмахнул рукой, и король, окруженный чарами, удовлетворенно вздохнул.

 — Неплохо. Но как быть моим подданным? — Артур, чисто выбритый и опрятный, сидел на высоком резном троне. — У них нет колдуна, способного спрятать их от холода, и нет запасов продовольствия, которые могут заменить им урожай.

 — Я пытаюсь найти выход из положения, мой король. Но это не так просто. Леди Моргана…

 — Мертва, — закончил Артур. Его голос неуловимо изменился. — Ты одолел ее и убил, не так ли?

 — Одолел, — согласился Мерлин. — Но я не могу быть уверенным в том, что она мертва. И даже если это так, существа, которых она призвала, уже обосновались в нашем мире. Рядом с человеком их могущество возрастает, а моя сила рядом с ними ослабевает.

 — Тогда каким образом ты надеешься их уничтожить?

 — У всего во вселенной есть противоположность, мой король. На хаос в конечном итоге найдется управа в виде порядка.

 — Или на порядок найдется хаос, — заметил Артур. — Откуда нам знать, не затмевает ли наш взгляд то, что мы можем видеть все только со своей стороны границы? Как говорит сир Гавейн, крепостная стена одна и та же, но одному нужно ее разрушить, а другому — защитить. Весьма прямолинейный способ мышления.

 — Но от этого не менее верный. Если вы позволите, мой король, меня ждут дела…

 — Разумеется, — кивнул Артур. — У великого колдуна нынче много забот, даже больше, чем у короля. — Он усмехнулся. — «Мудрец», так тебя величают все?

Гарри услышал слово «мудрец», но одновременно с этим, словно тень, его ушей коснулось имя «Мерлин».

 — Простой народ видит величие в простых фокусах и обыкновенном здравомыслии. Это прозвище мне льстит, но жаль, что никто не вспоминает имя, что я получил от родителей.

 — Боюсь, твое имя теперь связано со слишком темными слухами. Тебе повезло, что люди стараются закрыть глаза на это.

 — Может быть, вы и правы, — ответил Мерлин, но в тоне его слышалась совсем другая точка зрения. — Мой король, я прошу прощения…

 — Да-да. Мне тоже пора ехать. Скажи мне напоследок, мой друг. — Артур внимательно посмотрел на него грустными глазами. — С нами столько всего случилось. Мы часто вели себя не лучше врага. Все ради победы, кто бы мог подумать. Но что из этого запомнят потомки? Имеем ли мы право оставить им память, к которой они не готовы?

 — Да, имеем, — сказал Мерлин. — Но не сделаем этого.

Гарри открыл глаза. В больничном крыле было непривычно холодно. Сквозь покрытые испариной окна виднелся мутный серп луны.

 — Мои подозрения оказались в итоге верными, — услышал он голос в голове. — Она не умерла. Она здесь до сих пор.

Гарри собрался было ответить, но вовремя остановился и прошептал слова заглушающих чары.

 — Моргана жива?

 — Можно сказать и так. В такой же степени, в которой жив я. Именно ее присутствие сдерживает меня от ухода в небытие.

 — В той же степени… То есть, она тоже в кого-то… вселилась?

 — Боюсь, что да. Но леди Моргана вряд ли станет заботиться о своем пристанище. Скорее всего, бедная жертва и не подозревала ни о чем, пока не стало слишком поздно.

Сознание Гарри расплывалось. Слишком глупо, слишком невероятно. Он попытался сосредоточиться на последнем факте: после происшествия в Тайной Комнате мысль о том, что какого-то беднягу подчинил дух темного мага, наполнил его гневом.

 — Что мне делать?

 — Чувствуешь холод? — спросил Мерлин.

 — Да. Кажется, я знаю, почему так холодно. Дементоры прибыли.

Гарри услышал собственные слова будто со стороны и удивился тому, как легко их произнес.

  — Дементоры? Да, должно быть, так вы их называете. Их присутствие означает, что она рядом. Нужно найти ее. Иначе последствия затронут все народы мира.

За окном, выходящим во внутренний двор, послышался стук множества ног о каменные плиты. Гарри встал с больничной койки и подошел к подоконнику. Внизу маячили тени, закутанные в плащи. Прошло несколько секунд, и тишину спящего Хогвартса нарушили громкие голоса:

 — Экспекто Патронум!

 — Экспекто Патронум!

 — Экспекто Патронум!

Сверкающие белые фигуры рассеялись по окрестностям. Авроры заступили на пост.