Грозный сэр Макс в Хогвартсе (джен)

Правила для того и существуют, понимаешь? Чтобы ты задумался, перед тем как их нарушить.

Терри Пратчетт. Вор времени

Первую пару дней все мое знакомство с новым миром ограничивалось Больничным крылом, где я и очнулся. И фрагментом реальности снаружи, вид на который открывался из окна. Лес, носивший, как я знал, манящее название «Запретный», выглядел очень таинственно.

Конечно, мне многое рассказывали. Гермиона, профессор Дамблдор, Хагрид. Да и книги, мои верные друзья с самого детства, в очередной раз пришли на помощь.

Однако этого было недостаточно. Я ужасно хотел увидеть своими глазами Большой Зал с его зачарованным потолком, движущиеся лестницы, живые картины, доспехи. Потрогать воду в Чёрном озере, где обитали большой кальмар и русалки.

Пусть я и был узником в этом мире, это не означало, что я не мог отдать ему должное. Я уже заранее проникся к нему определенным теплом — и жадно хотел узнать об окружающей меня реальности как можно больше.

Дамблдор, однако, не спешил давать мне добро на прогулки за пределами Больничного крыла. В ответ на мои жалостливые просьбы он лишь поглаживал задумчиво свою длинную белую бороду и говорил что-то о юности и свойственной ей нетерпеливости.

На третий день лежания в постели в окружении книг и конспектов, написанных собственноручно Гермионой Грейнджер, я совсем затосковал. Чуть за полночь, когда задорные звёзды и круглобокая луна легкомысленно подмигивали мне из окна, я не выдержал. Я просто обязан был совершить вылазку!

До сих пор думаю, что меня позвал тогда сам Хогвартс. Что не говори, это был в высшей степени волшебный замок, со своим шкодливым характером. И со своими желаниями, о которых это чудесное сооружение умело заявлять, когда считало это правильным.

Словом, я не стал противиться минутному порыву. Да я и не мог ему противиться, утверждаю это со всей ответственностью.

Мне хватило ума обуться и накинуть на плечи мантию, принадлежавшую настоящему Гарри Поттеру. Признаться, я вспомнил об этом только в самый последний момент. С меня бы сталось отправиться в путешествие по темным и по-осеннему холодным каменным коридорам прямо в пижаме и босиком!

Это было восхитительно! Крытые галереи, по которым порхал терпкий запах опавшей листвы, лестницы, то закручивающиеся спиралью, а то расслабленно вытягивающиеся в прямую. Начищенные до блеска доспехи, величественные статуи, кажется, провожавшие меня взглядами. Портреты, с каждым из которых я вежливо раскланивался.

— Ученик? После отбоя?! — заголосил один чопорный умник в официального вида кошмарной черной мантии, нарисованный сидящим за столом с львиными лапами вместо ножек. — Безобразие!

— После отбоя как раз и начинается самое лучшее время для прогулок! — уверенно заявил я и прошёл мимо, оставив этого смешного нарисованного человека возмущенно хватать ртом воздух.

Я побывал на Астрономической башне, где не менее четверти часа любовался на далекое звездное небо. Заглянул в совятню, почтил своим присутствием, кажется, все корпуса. Приближение людей я каким-то непостижимым образом ощущал заранее. И аккуратно обходил по широкой дуге целующиеся парочки, целеустремленно куда-то вышагивающих взрослых волшебников. И даже кошку Миссис Норрис я каким-то образом умудрился почувствовать заблаговременно. Гермиона рассказывала мне о ней, и я счел за лучшее обуздать свою любовь к семейству кошачьих и не связываться с этой в высшей степени ответственной хвостатой дамой.

Моей лучшей находкой стала кухня. Я обнаружил её по запаху, честное слово! Вдруг ощутил дразнящий аромат свежей выпечки и чуть не споткнулся от интенсивности переживаний. Замер, глупо крутя головой и принюхиваясь — откуда доносится этот божественный аромат?

Моя крайняя заинтересованность объяснялась даже не тем, что я успел изрядно проголодаться, пока бродил по замку. Хотя, безусловно, здешние коридоры способствовали появлению зверского аппетита, что верно, то верно. Но дело было в другом. Я ужасно, неописуемо страдал в последние дни из-за чудовищных вывертов местного меню.

Овсяная каша? Тыквенный сок? И это вместо камры из «Обжоры»? Или — ладно уж, не буду требовать невозможного — чашечки английского чая с бергамотом?

В общем, я был очень, очень разочарован тем, как кормят учеников в Хогвартсе! И сильно сомневался, что здешние профессора терпят подобное безобразие! Наверняка сидят по своим спальням и, когда никто не видит, жрут деликатесы! И, что самое вопиющее, не делятся со мной!

«Может, если я хорошо попрошу, со мной поделятся тем дивным кушаньем, которое так соблазнительно благоухает?» — подумал я с надеждой и пошёл... До ближайшей стены.

Странно, но запах доносился именно оттуда. Хотя никаких дверей видно не было...

«Потайной ход!» — заключил я азартно, с подозрением разглядывая висевшую прямо перед моим носом картину со всякими вкусностями. Наверняка, именно она являлась ключом к входу в то чудное место, где так изумительно пахло!

Я ощупал раму со всех сторон — только что слюной не закапал! На всякий случай, строго велел ей меня пропустить. Затем, когда это не помогло, жалобно попросил:

— Ну пусти, а?

Однако картина моим мольбам не вняла, увы.

— Мазня бесполезная! — в сердцах обозвал я ни в чем не повинный натюрморт и отправился дальше. Изучать извилистые коридоры и причудливо переплетавшиеся переходы.

Уже перед самым возвращением в Больничное крыло, буквально за два поворота в это надоевшее мне местечко, успевшее, впрочем, стать мне подобием дома, я ощутил приближение еще одного человека. Это был уже знакомый мне профессор Снейп.

Подумав, я решил не прятаться от него. Не подлежало сомнению, что этот устрашающий дяденька весьма заботился о Гарри Поттере. А значит, до тех пор, пока его тушка неразрывно связана со мной, профессор Снейп не причинит мне вреда.

— Доброй ночи! — поздоровался я с профессором первым. И, кажется, застал его врасплох. Во всяком случае, он выглядел изрядно ошарашенным, когда резко развернулся ко мне, наставляя на меня свою волшебную палочку.

— Вы?! — выдохнул он гневно. — Что вы здесь делаете?!

— Гуляю, — невозмутимо ответил я.

— Вы... Вы... — не сразу нашёлся он с ответом. — Вы, зная о том, что где-то в замке ждёт своего часа неизвестный недоброжелатель, желающий вам зла... И ни имея ни малейшего представления о планировке этого места! В одиночку, ночью, решили... Погулять?!

— И в самом деле, — удивился я. — Я ведь не знаю Хогвартса! Но почему-то у меня не возникло ни малейших проблем с ориентированием в этих грешных коридорах. Интересно, с чем это связано?

— Вы даже тупее, чем настоящий Гарри Поттер! — рявкнул профессор Снейп, — Хотя я до сих пор был уверен, что это попросту невозможно!

— Тише, тише, — попросил его я. — Ближайшая влюбленная парочка целуется как раз за соседним поворотом! Конечно, они сейчас очень заняты друг другом, но ведь, грешным делом, они могут и услышать, что я... эм... Не совсем настоящий Гарри Поттер. А это, как я понял, было бы нежелательно.

— Влюбленная парочка? — он с отвращением зыркнул в указанном мной направлении. — Откуда вы?.. Впрочем, это сейчас неважно.

Этот тип навис на мной, видимо, желая напугать. Я в ответ обезоруживающе улыбнулся и похлопал его по плечу:

— Да не волнуйтесь вы так! Я совершенно ничем не рисковал. Ну разве что была опасность простудиться во время прогулки. Всё же здесь ужасные сквозняки, доложу я вам! А все прочие неприятности я бы почувствовал.

От моего прикосновения профессор Снейп дернулся и отпрянул. Я подумал, что, действительно, не стоило вот так запросто вторгаться в его личное пространство. Но после прогулки я точно бы опьянел от чудесной гулкой атмосферы старого волшебного замка.

Профессор Снейп перешел на злобное шипение:

— Пятьдесят баллов с Гриффиндора! И к директору! Прямо сейчас! Может, хоть он сможет вправить вам мозги!

— Баллы? Что еще за баллы такие? — лениво удивился я. — Гермиона мне про них еще не рассказывала.

Профессор Снейп застонал.

Я вдруг почувствовал, как сильно болит у него голова. Как в левый висок медленно вкручивается шуруп, распространяя вокруг себя пульсацию адской боли. Я сморщился — и взял себе половину этого недуга.

Это было неприятно, но терпимо. Я спросил внезапно севшим голосом:

— Ну что, стало получше? Теперь вам уже не так хочется бросаться на людей?

— Что? Это вы что-то сделали, чтобы боль?.. — спросил профессор. Кажется, я уловил в его голосе, полном недоверия, еще и нотку страха.

— Сам не знаю, что я такое сделал, — честно признался я. — Со мною это иногда бывает. Я что-то делаю просто потому, что не могу по-другому. Не понимая толком, что именно и как я в очередной раз сотворил. Просто потому, что так правильно. Например, неправильно было оставлять вас страдать от этой невыносимой головной боли. Часто она вас донимает, да? И правильным представлялось отправиться сегодня на прогулку. Знаю, это кажется вам неосторожным и глупым. Может, так оно и есть! Но я должен был поступить именно так, тут уж ничего не поделаешь.

Профессор Снейп хмыкнул и отвернулся. Кажется, он просто не знал, как на меня реагировать.

— К Дамблдору! Живо! — произнес он сухо после долгой паузы. — Может, хоть он понимает, как с вами разговаривать.

— Почему бы и нет? — весело согласился я. — Только вот — а мы точно не помешаем сну этого могущественного дедушки? Все-таки ночь на дворе.

— О, так вы это все-таки заметили! — съязвил профессор Снейп. — Не волнуйтесь, я хорошо успел изучить его привычки. Он ложится только под утро.

— Ну надо же, родственная душа! — порадовался я.

Дамблдор и в самом деле бодрствовал, хотя выглядел очень уставшим. Я заметил, что его прозрачные мудрые глаза покраснели, а спина заметно сутулилась. Директор сидел за столом в своем изумительном кабинете, полном странных гудящих и щелкающих приборчиков, скляночек, шкатулок, книг, свитков с загадочными иероглифами.

— Гарри? Профессор Снейп? — дружелюбно поприветствовал он нас. — Чем обязан столь позднему визиту?

— Я застал мистера Поттера гуляющим по замку, — сухо ответил профессор. — И, кажется, он совершенно не понимает, почему ему не стоило этого делать.

— Вот как? — Дамблдор посмотрел на меня поверх очков. — Возможно, я недооценил ваше нежелание сидеть в четырех стенах. Понимаю, взаперти очень тоскливо. И все же я надеялся на большее здравомыслие.

— Но я совершенно ничем не рисковал! — защищаясь, заявил я. — Любое живое существо в этом замке я, как выяснилось, ощущаю заблаговременно! А значит, никакой убийца или недоброжелатель совершенно точно не мог встретиться мне в коридоре — я попросту обошёл бы его стороной.

— Но вы каким-то образом встретились с профессором Снейпом, — справедливо возразил Дамблдор.

— Но он-то не недоброжелатель! — отозвался я. — По правде говоря, в его доброжелательности я уверен даже больше, чем в вашей. Во всяком случае, он явно очень переживает за этого Гарри Поттера. К тому же, моя интуиция считает, что ему можно доверять. А я всегда к ней прислушиваюсь.

— Стало быть, вы намеренно с ним встретились? — недоверчиво уточнил профессор Дамблдор.

— Ага, — кивнул я. — Захотелось вдруг поздороваться.

— Что же, — откинулся в кресле директор. — Если все действительно обстоит таким образом, как вы говорите, я не могу запретить вам гулять по Хогвартсу, даже ночью. Однако, если вас хотя бы раз поймают за этим занятием... Что же, это будет значить, что вы не так уж хорошо умеете чувствовать опасность. И, стало быть, подобные прогулки для вас рискованны, что бы вы на этот счет не говорили.

— Но директор! — не сдержал возмущения профессор Снейп. — Вы позволяете ученику нарушать правила?

— А как я могу ему запретить? — весело спросил Дамблдор. — Если дела обстоят так, как говорит мистер Поттер, то он все равно сделает все, как считает нужным. А мы об этом даже не узнаем, если он не захочет.

Профессор Снейп пробормотал себе под нос грязное ругательство. Я восхищенно покачал головой — чувствовалось, что дядя разбирается в площадной брани.

— И, раз уж вы все равно не собираетесь больше сидеть в Больничном крыле, думаю, пора выводить вас в свет. С завтрашнего дня вы вместе со всеми пойдете на занятия, — произнес Дамблдор уже мне. Я взвыл:

— С завтрашнего?! На занятия?! Это что же, придется рано вставать? Да и я же совершенно еще не разобрался во всех этих ваших учебных дисциплинах.

Вот теперь настроение профессора Снейпа явно улучшилось. Я, во всяком случае, заметил на его мрачном лице бледные следы улыбки.

— Уверен, вы справитесь, — безмятежно заявил Дамблдор. — А теперь идите спать! Рысью марш! Уже поздно, а вас завтра ждет ранний подъем!

Вот так и получилось, что следующим утром я, хмурый и невыспавшийся, выполз из Больничного крыла, закутанный в эту дурацкую школьную мантию. И, отчаянно зевая, побрел в сторону Большого Зала.

Первый же встретившийся на моем пути мелкий пацан шарахнулся от меня, как от прокаженного. И напряженно провожал мою спину взглядом до тех пор, пока я не скрылся за поворотом. «Чего это он? — подумал я. — Я, конечно, вряд ли выгляжу приветливым и милым с такой злой сонной рожей, но неужели все плохо настолько?»

Оказалось, что да, настолько. Во всяком случае, практически все встретившиеся мне на пути на завтрак школьники откровенно пялились на меня, перешептывались. Одна девочка с криво повязанным бело-синим галстуком и растрепанными косами глубокого чернильного оттенка набралась смелости обратиться ко мне:

— Поттер, как ты обманул Кубок? Ты попросил кого-то из старших бросить твое имя за тебя?

— Пф-ф! — пренебрежительно фыркнул я. — Ты правда думаешь, что я стал бы действовать так примитивно?!

И я прошел мимо нее с гордым видом, изо всех сил стараясь не заржать.

Кажется, на меня так пялились вовсе не из-за выражения лица. А из-за репутации, которой успел за свою жизнь обзавестись этот несчастный мальчишка, Гарри Поттер.

По пути к Большому Залу я успел еще трижды ответить на вопрос, как именно я умудрился перехитрить Кубок Огня. Постепенно я входил во вкус и давал все более развернутые ответы. У самого входа я даже поведал толпе любопытствующих румяных пуффендуек, что Кубок — это на самом деле никакой не кубок. Это Чаша с пылкой женской душой. И уговорить ее нарушить ради меня все правила и традиции мне помогло мое неотразимое мужское обаяние.

Школьницы мне, разумеется, не поверили. Но хихикали вполне благосклонно. А главное, больше не смотрели на меня, как на какое-то чудище. И это само по себе было прекрасно.

Как-то незаметно мое настроение от отметки «Не подходите близко, а то я буду кусаться!» поднялось до вполне приемлемого уровня. Так что, когда я наконец переступил порог Большого Зала, я даже чуть-чуть улыбался.

Впрочем, моя улыбка немедленно трансформировалась в выражение придурковатого изумления и восторга. Потому что Большой Зал был невероятен! И никакие книги, никакие рассказы не могли этого передать.

Я стоял под бездонным серо-розовым рассветным небом, задрав голову, и следил за тем, как медленно кружились надо мной золотистые искорки свечей. Будто стая светлячков танцевала в мою честь вальс. Или, скорее, какой-то иной танец, более затейливый — но такой же медленный и благородный.

Я пришел в себя от оклика:

— Гарри! — произнесла Гермиона Грейнджер, хватая меня за руку. — Не стой на проходе, пошли скорее завтракать, а то опоздаем на уроки, и профессор Спраут снимет баллы, и...

— Хорошо, хорошо, Гермиона, — тепло улыбнулся я ей. — Не волнуйся, я уже иду. Просто я, кажется, успел соскучиться по этому месту за то время, что валялся в Больничном крыле.

Стол моего факультета — Гриффиндора, если я запомнил правильно, — встретил меня радостными воплями:

— Гарри! Мадам Помфри тебя наконец-то выпустила из своих лап?

— Совершилось!

— Мы уж думали, она тебя до самого состязания там продержит!

— Мы тебя уже заждались! Хотели в твою честь устроить вечеринку, а тебя все нет и нет!

— Не, ну вечеринку мы, конечно, все равно устроили...

— Ага, и даже не одну, — ядовито прокомментировала Гермиона. — Отстаньте от него, он совершенно не расположен...

— Ну почему же? — перебил ее я, подмигивая близнецам Уизли. — Хорошая вечеринка еще никому не вредила. И я очень вам благодарен, ребята, что вы так меня ждали.

Школьники вокруг заулыбались. Только один рыжий парень глядел на меня как-то сердито. Я не мог сообразить, кто это. Скорее всего, это был очередной Уизли — но вот который? Староста Перси? Гермиона говорила, что он довольно строгий — так что вполне возможно, что эта суровая рожа принадлежала именно ему. С другой стороны, лицо этого угрюмого рыжика казалось уж слишком детским. Или мне только так мерещилось? В конце концов, я уже давно привык себя считать взрослым дяденькой и мало разбирался в возрасте школьников.