Гарри Поттер и принц датский (джен)

Кровавый дождь струился с высоты;

Тянулся за кометой шлейф огня;

Кипело солнце; словно в судный день,

Светилось тускло влажное светило,

Царящее в империи Нептуна.

И ныне то же: предзнаменованье,

Ужасное предвестие судьбы,

Грядущих бед пророческий пролог

Предпосылают небо и земля

И нашему народу через нас.

(Уильям Шекспир, «Гамлет»)

Нас побеждают призраки, а мы

Им позволяем властвовать над нами.

(Уильям Шекспир, «Юлий Цезарь»)

Адам Вейсгаупт с видимым удовольствием, едва ли не со сладострастием, прошествовал к своему креслу и неторопливо разместился в нем, торжествующе оглядев присутствующих членов ареопага. Гарри с трудом удержался от улыбки. Он прекрасно понимал, что чувствует глава ордена. Получить настоящее тело после нескольких десятков лет неподвижности — как после этого не наслаждаться каждым шагом, каждым усилием мышц, каждым кусочком пищи? И все же в поведении Вейсгаупта было что-то комическое, отчего, при всем уважении к старейшему из иллюминатов, сложно было воспринимать его всерьез.

— Просвещенные, — обратился к собравшимся Вейсгаупт, — вы знаете, ради чего я собрал вас. Месяц назад мы организовали экспедицию в Непал под руководством Эдди Рассела. Экспедиция увенчалась успехом, но добытые сведения… пугают. Буду краток, тем более что большинство из вас уже знают все обстоятельства.

Улыбаться Гарри расхотелось. Он слушал, как Вейсгаупт пересказывает то, что они узнали об угрозе разрушения Банд-Дарваджа, — кратко, спокойно, по делу, и весь этот мелкий гедонизм главы ордена, его страсть постоянно ходить и ко всему прикасаться вдруг приобрели совсем иной смысл. У них мало времени. Наслаждайся каждым оставшимся мгновением, которое может оказаться последним. Сидевшая рядом Гермиона перехватила его помрачневший взгляд и вопросительно подняла бровь. Гарри тяжело вздохнул и вновь переключился на доклад Вейсгаупта.

— …Теперь перейдем к количественным оценкам. Просвещенный Вернер, готов ли прогноз развития событий?

Макс Вернер, обычно добродушный и слегка рассеянный, в этот раз казался предельно собранным, и в его взгляде из-под массивных прямоугольных очков не было и намека на беспечность.

— Мы не знаем, какой алгоритм был использован магами Атлантиды, — ответил он без лишних вступлений. — Без этого крайне сложно оценить скорость цепной трансфигурации. Однако мы располагаем показаниями присутствующего здесь студента Гарри Поттера. Как вы помните, два года назад он наблюдал процесс разрушения Атлантиды в одном из своих… видений. Если это реальное изображение, а не наглядная схема, тогда у нас есть возможность оценить скорость уничтожения поверхности Земли.

— И каковы ваши оценки?

— Есть два сценария. Первый — оптимистический. Банд-Дарваджа постепенно разрушается, и червоточина, ведущая в пространство Атлантиды, пропускает на Землю некоторое количество автореплицирующейся глины Эдема… Предлагаю для удобства называть ее исходным термином — Рактавиджа. В этом случае цепная трансфигурация разрушит поверхность Земли примерно за сорок пять суток.

— Только поверхность?

— Высокая температура и давление сильно замедлят трансфигурацию уже на уровне мантии, хотя даже этого хватит, чтобы вызвать глобальные тектонические события. Однако в этом варианте у нас все же есть возможность принять меры и спасти некоторое число людей.

Банд-Дарваджа! Артефакт, стилизованное изображение которого веками считали символом «Даров Смерти». Последние врата, ведущие в пространство погибшей Атлантиды. Пуповина, протянутая от Земли к мертворожденному младенцу, который тысячелетия назад стал жутким памятником человеческому безрассудству и на излете оборвал зарождающийся Золотой век цивилизации. Гарри вдруг ощутил озноб, хотя был уверен, что температура в помещении не снизилась ни на градус.

— Каков пессимистический сценарий? — бесстрастно спросил Вейсгаупт.

— Здесь все гораздо хуже. Если разрушение Банд-Дарваджа будет не постепенным, а единомоментным процессом, то Атлантида — вернее, то, что от нее осталось, — вернется на прежнее место. Даже ее исчезновение некогда вызвало глобальную катастрофу. Возвращение же по своим последствиям будет подобно падению в океан крупного астероида. В этом случае задолго до цепной трансфигурации биосфере Земли и человечеству будет нанесен страшный урон, причем в первые же минуты погибнет большинство наших сотрудников за пределами Сумрака.

Гарри опустил голову. Даже без прогнозов просвещенного Вернера не было сомнений в том, что готовит для них ближайшее будущее. Цао Шу со всеми ее возможностями, Игнотус Певерелл со своими потомками, а возможно, что и многие другие все это время пытались что-то сделать. Сотни лет продолжалась незримая война за выживание человечества, и только сейчас до них докатились ее отголоски. Только сейчас, когда они в паре шагов от поражения. Чувствует ли Гермиона то же, что и он? Гарри вновь украдкой посмотрел на подругу.

Спокойное и сосредоточенное лицо без малейших признаков паники или отчаяния: ему бы такое умение держать себя в руках в преддверии кошмара! Гермиону не упрекнуть в бесчувственности, что бы там ни говорила Сивилла Трелони, он не раз был свидетелем обратного. Однако в разгар кризиса она каким-то поразительным образом обращала любую угрозу в абстрактную загадку, в головоломку, требующую решения, где сама ее жизнь — не больше, чем игровая условность.

— Допустим, мы не сможем предотвратить катастрофу, — снова донесся до него голос Вейсгаупта. — С учетом сложности задачи это весьма вероятно: даже если мы отыщем Банд-Дарваджа, нет никаких гарантий, что мы найдем способ остановить разрушение артефакта. Что в таком случае мы сможем сделать?

— Эвакуация, — пожал плечами Квиррелл, занимавший место слева от Гарри. — Других вариантов нет.

— Вы имеете в виду эвакуацию населения Земли?

— Небольшой части населения. Всех мы спасти не сможем, даже если у нас будет на то время. Я предлагаю в кратчайшие сроки организовать переброску людей в Сумрак. Големы подготовят для них временное жилье и обеспечат базовую защиту от местной… фауны. Как только мы получим сигнал о начале катастрофы, все порталы будут запечатаны, а генератор Сумрака — дезактивирован. Навсегда.

— Это… очень масштабная операция, просвещенный Квиррелл. Даже на ее подготовку уйдет немало времени, не говоря уже о проблемах с самой эвакуацией. Вы же понимаете, что мы столкнемся с жестким противодействием? Маглы вообще не представляют, в каком мире живут, и сама природа угрозы для них — нонсенс. Они до последнего будут отрицать ее реальность. Но и среди магов наши инициативы вызовут вопросы, с их-то традиционным укладом. Увы, но большинство людей приходится долго убеждать в том, что для нас очевидно.

— Тогда не будем терять время. По моим оценкам к началу сентября наши сотрудники смогут начать эвакуацию через порталы в континентальной Европе, Азии и Северной Африке. С Британскими островами сложнее: очистка Сумрака от опасной фауны в том регионе займет не меньше двух месяцев. Про Австралию и обе Америки, к сожалению, придется забыть: эта территория совершенно непригодна для жизни. Однако при поддержке американского Министерства магии можно было бы организовать переброску американцев в Старый Свет с последующей эвакуацией. И, конечно, нам следует заранее уведомить глав государств: лучше всего — на предстоящей встрече в Париже.

Как они спокойны! Гарри недоверчиво переводил взгляд с одного просвещенного на другого: неужели они не понимают, о чем идет речь? Нечто угрожающее существованию целого мира, клинок, прижатый к горлу человечества, бетонная стена поперек скоростной трассы — а они, кажется, вообще не испытывают по этому поводу никаких чувств. Можно ожидать этого от Квиррелла — всегда рационального до безжалостности боевого мага, но остальные…

Их лица казались бледными, почти призрачными в слабом солнечном свете из-за широкого окна: Гарри до сих пор не мог приспособиться к Сумраку после пылающих горных склонов Непала. Августа Кох, чье изборожденное глубокими морщинами лицо напоминало теперь растресканную кору древнего дуба. Зельда Штейн, из облика которой ушло все обычное кокетство, смотрящая перед собой напряженным, остановившимся взором. Генрих Крюгер, седой артефактор с отрешенным лицом, который молча ссутулился над устройством неизвестного назначения на столе перед ним. Гарри вдруг поймал себя на мысли, что со стороны сам он наверняка производит такое же впечатление, и беспокойно заерзал.

Вейсгаупт, который все это время хмуро тарабанил пальцами по подлокотникам кресла, обдумывая слова Квиррелла, поджал губы и покачал головой.

— Сложно, — сказал он наконец. — Ваш план разумен, просвещенный Квиррелл, и я его утверждаю. Но скорей всего, с самого начала все пойдет не так. Первым делом нужно эвакуировать студентов Айзентурма, они — наше будущее. Затем…

— Простите меня, просвещенный Вейсгаупт, — подняла руку Гермиона, — но как насчет поисков?

Вейсгаупт осекся и поднял взгляд. Вслед за ним обернулись все члены ареопага. «С таким видом, как будто Гермиона взгромоздилась на стол грязными сапогами», — подумал Гарри, оценив выражение их лиц. А ведь она права. Какой бы страшной ни была угроза, нельзя оставлять надежды предотвратить катастрофу.

— Мисс Грейнджер, — с бесконечным терпением в голосе проговорил глава Ордена, — мы все, конечно, далеки от того, чтобы недооценивать вашу роль в Братстве, но поймите…

Он замялся, и Гермиона не замедлила воспользоваться паузой.

— Просвещенный Вейсгаупт, — спокойно отозвалась она, будто и не замечая обращенных к ней взглядов, — я понимаю, что вы имеете в виду. Шансы на успех малы, и вы не желаете распылять силы Айзентурма на то, что вам кажется заведомо безнадежным. Но вы могли бы привлечь людей со стороны — тех, которые все равно не помогут эвакуировать население. Можно было бы подключить к решению вопроса Гипертьюринг. Мы с Гарри тоже вполне способны…

— Ресурсы Гипертьюринга нам еще понадобятся, но это, в принципе, возможно. И, конечно, никто не возбраняет вам решать эту загадку, не покидая пределов Сумрака.

— Нам наверняка понадобится его покинуть.

— Сожалею, но вынужден отказать. Это сопряжено со смертельной угрозой, и не только для вас. Если ваше расследование раньше времени привлечет внимание к нашей деятельности, проблем у нас будет куда больше. Вы помните, что Аненербе все еще существует? Да и не только: у нас хватает недоброжелателей.

— Но, возможно, другие сотрудники за пределами Сумрака могли бы помочь?

— Это так, — неожиданно вмешался Квиррелл. — У нас есть Кларк. Она уже немолода, но мало кто справится с задачей лучше нее.

— Кларк? — недоуменно повернулась к нему Гермиона.

— Джоан Кларк. Она один из лучших криптографов в мире. Вы наверняка слышали о ней, она работала еще в группе Алана Тьюринга при взломе кодов «Энигмы». Живет сейчас в Оксфорде, так что мы с ней сегодня же свяжемся.

— Я… не знала, что она тоже из иллюминатов.

— Неудивительно, — слабо улыбнулся Вейсгаупт. — Членство в Ордене не афишируется. В любом случае я готов поддержать эту инициативу.

* * *

«Лаборатория метрической магии и артефакторики», — было написано на табличке. Постучав, Гермиона вошла внутрь, и Гарри последовал за ней, с любопытством оглядевшись в незнакомом помещении. Новая обитель профессора Квиррелла была закончена только пару месяцев назад, но работа здесь, судя по всему, уже шла полным ходом. В центре лаборатории возвышался широкий прозрачный цилиндр, оболочка которого испускала слабое фиолетовое сияние.

Его содержимое — вязкая темно-красная масса, столь хорошо знакомая Гарри, — пребывало в непрерывном движении, отчего казалось чем-то живым. Гарри, не в силах оторвать взгляд от колыхающейся поверхности, подошел ближе, немедленно ощутив, как от разлитой в пространстве энергии волосы встают дыбом. Глина Эдема. Программируемая магическая материя, исполняющая какой-то внедренный в нее алгоритм, о сущности которого оставалось только догадываться. По темной поверхности пробежала волна. Вязкая масса вспучилась, раздулась пузырем, который продолжал расти, словно игнорируя все законы сохранения. В центре его вдруг возникла стяжка, и пузырь с тихим бульканьем разделился на два других, не прекращая роста.

— Захватывающее зрелище, верно? — услышал Гарри голос Квиррелла и, вздрогнув, обернулся.

Просвещенный разместился на кресле в плохо освещенном углу, отчего заметить его было и впрямь непросто. Стол перед ним занимали портативный терминал Гипертьюринга и целая гора бумаг, среди которых Гарри разглядел копию рукописи Игнотуса — той самой.

— А что здесь происходит? — спросил он, указав руками на цилиндр.

— Полагаю, примерно то, что происходило в Атлантиде в момент ее гибели. Я хочу знать, с чем нам придется иметь дело. Поэтому я запрограммировал глину Эдема на авторепликацию, как тогда, во время битвы за Айзентурм. Только на сей раз я устроил ей жесткое голодание: глина уже не может пожирать ничего, кроме самой себя, чем она сейчас и занимается. Каждая ее частица стремится трансфигурировать соседей, обратив их в свои копии.

Гарри невольно отступил назад: в его памяти еще свежо было кошмарное зрелище того, как обращался в прах прекрасный город, поглощаемый безжалостной волной реплицирующейся глины. Увидев, как изменилось его лицо, Квиррелл усмехнулся, выбрался из-за стола, подошел к реактору и проговорил:

— Бояться не нужно. Стенки реактора легированы ионами осмия и защищены антитрансфигурационным полем. Оно тратит прорву энергии каждую секунду, но в таких масштабах угрозы нет. Кроме того, программа, которую я вложил в глину Эдема, содержит дополнительное условие: прекратить репликацию при соприкосновении с атомами осмия, так что даже в худшем случае нам грозит лишь разрушение части лаборатории.

— Но зачем все это? — спросила Гермиона.

— Как я уже сказал, мы должны знать, что собой представляет угроза. Огромный остров, который может выскочить из червоточины, как черт из табакерки, — уже достаточно плохо, нас ждут десятки и сотни миллионов смертей при самом лучшем раскладе. Но это не убьет биосферу, и человечество выживет. А вот то, что этот остров принесет с собой…

— Рактавиджа, — прошептал Гарри имя, которое впервые прочел в рукописи Игнотуса.

Квиррелл мрачно кивнул.

— Я по-прежнему ищу способ остановить репликацию внешним воздействием. Мы неспособны накрыть антитрансфигурационным полем целый остров, но на какое-то время сможем изолировать сам артефакт, пока он не разрушился окончательно. Вот почему я поддержал вашу идею, мисс Грейнджер. Благодаря этому мы могли бы выиграть несколько лет для эвакуации населения. Это позволит спасти много миллионов жизней.

Гарри вдруг осенило.

— Профессор! — воскликнул он. — А может, просто вышвырнуть Банд-Дарваджа в космос? У нас же есть свои люди в НАСА. Или забросить его в Сумрак и запечатать этот мир навсегда. Для нас он будет потерян, зато мы спасем всю Землю!

Квиррелл криво улыбнулся и покачал головой.

— Гарри, угроза исходит не от самого артефакта. Банд-Дарваджа — всего лишь засов, устройство, которое поддерживает червоточину в закрытом состоянии. Не знаю, получится ли вообще переместить его в Сумрак или подальше от Земли, но если получится, то тем самым мы, вероятно, просто распахнем врата настежь раньше срока.

Вздохнув, Гарри обернулся к Гермионе. Может быть, ей придет в голову свежая идея? Она же настоящий гений по части головоломок, в чем он не раз убеждался. Вот только хватит ли здесь одной гениальности? Даже Цао Шу и ее сестры за тысячи лет оказались бессильны совладать с этой напастью.

Гермиона, наклонившись совсем близко к мерцающей стенке реактора, напряженно вглядывалась в бурлящую массу на той стороне. Словно увидев ее, глина собралась напротив ее лица в раздутый дрожащий ком, моментально пустивший змеяющиеся ложноножки во всех направлениях.

— Просвещенный Квиррелл, — вдруг заговорила Гермиона, — а оно мутирует? Миллиарды репликаций в секунду: не может быть, чтобы все они прошли идеально. Если очередная мутация сделает ее невосприимчивой к осмию…

— Не знаю, — покачал головой Квиррелл после долгой паузы. — Мне не удалось обнаружить признаков мутаций, так что серьезной угрозы нет. И все же…

Дверь распахнулась. Обернувшись, Гарри сощурил глаза от света, бьющего из коридора, и не сразу разглядел, кому принадлежит силуэт в дверном проеме.

— Привет, Квиринус, — послышался веселый голос. — О, ребята, и вы здесь. Как вам Непал?

— Марси, — улыбнулась Гермиона, оторвавшись от созерцания содержимого реактора. — Тебе нужно было поехать с нами.

— В следующий раз так и сделаю. Если только…

Марселин помрачнела и повернулась к брату.

— Мы всегда знали, что живем в опасном мире, — с еле заметным вздохом отозвался тот. — Увы, но до самой катастрофы нам всем придется работать как проклятым. А после — возможно, еще больше.

— Квиринус, вы сможете ее предотвратить, — помедлив, ответила Марселин. — Эти ребята играючи отыскали город Матерей, пока им в затылок дышала целая нацистская организация, а ты своротил горы, чтобы спасти меня. Практически с того света вытащил. К тому же вы в союзе с сильнейшими магами и самыми выдающимися умами планеты. Вы справитесь.

Квиррелл мрачно усмехнулся и постучал пальцами по распечатке рукописи.

— Певереллы могли по-настоящему возвращать людей с того света. Однако двое из них погибли, а третьему за семь столетий не удалось отыскать Банд-Дарваджа, даже при содействии Цао Шу с ее монахами. Не надо недооценивать сложности и масштабов задачи, которая перед нами стоит. То, что мы делаем сейчас — по сути, акт отчаяния.

— Но ведь Гермионе удалось найти след, разве не так?

— Мисс Грейнджер думает, что это след. С тем же успехом это может быть и просто фантазией. К сожалению, на данный момент это все, что у нас есть.

Устав слушать их перепалку, Гарри двинулся вдоль расставленной вдоль стены аппаратуры. Одно из устройств он узнал — массивный репликатор, построенный на основе технологий, добытых в пещере Матерей. Самовоспроизведение глины Эдема — быстрый, но смертельно опасный метод ее производства, и после того кризиса прошлым летом к нему уже не прибегали… до сих пор. Проще и безопасней производить ее при помощи таких устройств, пусть это занимает куда больше времени.

Гарри коснулся пальцами металлической панели, и сосредоточился, пытаясь дотянуться разумом до этого немыслимого сплетения магии и технологии, скрытого прочным кожухом. Ему без труда удалось вызвать перед внутренним взором сияющую структуру, хотя он по-прежнему очень смутно представлял себе принцип действия устройства, дела рук просвещенного Крюгера. Когда-то Гарри был удивлен, узнав, что далеко не все изучающие артефакторику имеют такие способности: большинство не ощущает структуру артефакта непосредственно. Должно быть, сыграла свою роль его родословная. Что-то было в генах, доставшихся ему от Игнотуса Певерелла, одного из величайших артефакторов на Земле.

— …Мы, конечно, все проверим, — донесся до него голос Квиррелла. — Я обещал поддержать вас и я это сделаю. Но ваша гипотеза о зашифрованном сообщении в шекспировском «Гамлете» — почти наверняка ложный след. Я вообще не понимаю, какое отношение какой-то там драматург мог иметь ко всей этой истории… Нет, не напоминайте мне про Гете. Гете был иллюминатом. Но в елизаветинские времена нашего братства даже не существовало.

— Просвещенный Квиррелл, позвольте, я изложу все факты по порядку, — стояла на своем Гермиона.

— Сделайте милость.

Гермиона глубоко вдохнула и заговорила: в ее голосе звучали спокойная уверенность и страсть в одно и то же время, каким бы парадоксальным это ни могло показаться тому, кто не знал Гермиону.

— Итак, осенью 1600 года наш старый знакомый, астроном Тихо Браге, планирует поездку в Лондон вместе с Игнотусом, которого он знает под именем Николаса Фламеля. Они собираются посетить театр «Глобус», когда там состоится премьера «Гамлета» — некто сообщил Тихо Браге, что именно там они узнают интересующие их сведения о Банд-Дарваджа. В этот момент от чумы умирает Йозеф, внук Махараля, и Тихо Браге вынужден остаться, чтобы помочь своему другу перенести сознание мальчика в тело голема. Игнотус отправляется в Лондон один, полагая, что в театре «Глобус» его кто-то встретит. Этого не происходит, и, потратив несколько месяцев на дополнительные поиски, Игнотус возвращается назад. Увы, слишком поздно: Тихо Браге уже мертв, вероятно, отравлен. И все это, профессор, мы знаем из первых рук. Это не просто домыслы.

— И ничто в этих сведениях даже не намекает на зашифрованное сообщение в тексте «Гамлета». Скорей всего, кто-то и впрямь планировал встретить Тихо Браге в «Глобусе», но не пожелал встречаться с Игнотусом. Хотите знать мое мнение? Я думаю, визит Игнотуса в «Глобус» действительно может быть следом, и расследование всей этой истории с Шекспиром поможет нам докопаться до истины. Но истина уж точно не в монологах про бедного Йорика.

— Почему вы так уверены?

— Да потому что «Гамлет» — не поэма. Это, черт возьми, пьеса, и не существует рукописи Шекспира с ее текстом: текст был записан постфактум со слов актеров, заучивших роли. Наверняка с искажениями и пропусками. Бесполезно считать буквы и пытаться прочесть каждое третье слово: если бы и был там шифр такого рода, то он канул в Лету четыре века назад.

— Но, возможно, само по себе повествование…

— Гермиона, нет, — мягко возразила Марселин. — Тут я на стороне своего брата. Шекспир — мой любимый поэт, и я кое-что знаю об истории его работ. «Гамлет» не был полностью придуман им, он основывается на «Деяниях данов» — хронике XII века, написанной даже до рождения братьев Певереллов.

Наступило молчание, и Гарри тихо подошел ближе. Гермиона опустила голову, и на мгновение Гарри показалась, что она в отчаянии: ее блестящую гипотезу только что разнесли в пух и прах. Он мягко сжал ее ладонь, чтобы утешить и только тогда заметил, что Гермиона улыбается. Когда она подняла голову, в ее взгляде на отчаяние не было и намека.

— Мне это известно, Марси, — сказала она. — Но в чем вклад Шекспира? Что он добавил к «Деяниям данов», и что не сводится к расположению букв в тексте?

— Сами слова. Его гениальные монологи…

— Вот! Вот именно. Уверяю вас, у меня было время подумать на обратном пути из Непала, и я пришла к выводу…

— Пока что это не более, чем гипотеза, — перебил Квиррелл. — Неплохая гипотеза, но не более того.

Гермиона сунула руку в сумочку, которую в последнее время носила с собой, шепнув: «Акцио!..». В ее ладони Гарри увидел карманное издание «Гамлета», которое она привычно раскрыла на одной из первых страниц.

— Акт первый. Сцена первая, монолог Бернардо. Слушайте внимательно. «Минувшей ночью… Вот та звезда на запад от Полярной когда сияла там, где и теперь сияет, только что пробило час, я и Марцелл…».

Она оторвалась от текста и многозначительно посмотрела на собеседников. Марси ответила недоуменным взглядом. Квиррелл нахурился, но ничего не сказал.

— И что такого в этом отрывке? — спросил Гарри.

— Ничего. В том-то и дело. Бернардо упоминает некую звезду к западу от Полярной, которая светила там же, где и сейчас. В чем тогда смысл? Зачем Шекспир вообще упомянул ее? Его произведения отличаются величайшей выразительностью, зачем ему ничего не значащие слова?

— А если эти слова что-то должны значить, то что?

— Не что, а для кого, — торжествующе улыбнулась Гермиона. — События происходят в Дании. В Эльсиноре, стоящем в пределах прямой видимости от острова Вен и Ураниборга. Тихо Браге, датский астроном, услышав про звезды в первые же минуты пьесы, уж точно обратил бы внимание на эти слова. Игнотус, увы, не обратил, как и все прочие. Между тем это не просто какая-то звезда. Профессор Квиррелл, вы не могли бы вывести на экран карту звездного неба?..

— Я и без карты понимаю, о чем вы говорите, — усмехнулся тот, но просьбу выполнил.

Ребята подошли к терминалу, экран которого Квиррелл развернул к ним. В центре карты сияла Полярная звезда. Гарри скользнул взглядом к западу от нее и сразу узнал очертания созвездия.

— Кассиопея, — пробормотал он. — Ты хочешь сказать…

Гермиона кивнула.

— Осенью 1572 года, — сказала она, — в созвездии Кассиопеи вспыхнула сверхновая. Первая сверхновая за четыреста лет астрономических наблюдений. Тихо Браге наблюдал и подробно описал эту звезду, которая получила его имя. Именно потому Шекспир прямо сослался на нее — чтобы привлечь внимание великого астронома, подать ему знак. «Теперь слушай внимательно», — вот что означали эти слова Бернардо. Понимаете? «Гамлет» — это сообщение. Возможно, не только «Гамлет», но, профессор Квиррелл, согласитесь, что теперь это больше, чем просто гипотеза.

Квиррелл, ничего не ответив, опустился в кресло и задумчиво вгляделся в экран, где все еще сияло изображение звезды, подписанной «SN 1572». Он потер висок, как от головной боли, поправил тюрбан и, не поднимая взгляда, сказал:

— Я немедленно свяжусь с Джоан Кларк и передам вам ее контакты. Мисс Грейнджер, с этого дня у вас полный доступ к архивам Айзентурма. У вас тоже, мистер Поттер: вы отлично работаете вместе. Марси, для тебя тоже есть поручение…

Что-то негромко стукнуло в стенку реактора, и Гарри обернулся. Глина Эдема продолжала бурлить, непрестанно трансфигурируя саму себя, но что-то в ее облике казалось… другим. Гарри, нахмурившись, подошел ближе.

— Что случилось? — спросил Квиррелл.

— Мне кажется… цвет немного изменился, — неуверенно сказал Гарри. — Вроде бы темнее стало.

Квиррелл несколько секунд смотрел на содержимое реактора, потом скомандовал:

— Гипертьюринг, взять образец. Содержимое геномной матрицы на экран. Сравнить с исходной версией.

— Исполнено, — отозвался синтезированный голос.

Едва бросив взгляд на содержимое экрана, Квиррелл выбрался из-за терминала и встал рядом с Гарри, глядя на то, как глина Эдема продолжает свое безостановочное движение за стенками прозрачного цилиндра. Покосившись на него, Гарри отметил, что и без того бледная кожа профессора приобрела едва ли не синеватый оттенок.

— Что-то не так, профессор? — спросил он.

— Наследственная информация глины изменилась, — ответил Квиррелл. — Она мутирует.