Яркий (джен)

Гермиона, полностью освоившись в кабинете нелюдимого профессора, брала одно печенье за другим и, воздушно жестикулируя, рассказывала Гарри о том, как декан МакГоннагал пришла к ним в гостиную, чтобы сказать о том, что появление профессора Квирелла было розыгрышем. Снейп рассматривал, застыв, лицо Гарри: на нём не отображалось ровно никакого движения, кроме живого интереса к рассказу подруги. Но даже спустя три минуты наблюдений профессор не мог с уверенностью решить, самоконтроль это был со стороны Гарри или искренняя эмоция.

Вероятно, он бы очень удивился, узнав, что Гарри в тот момент и сам не мог понять своих чувств: Гермиона была такой энергичной, что ему хотелось поддержать её, а выражение его собственного лица при этом — сам процесс напряжения мышц— как будто вовлекало мыслительные процессы и удерживало внимание куда сильнее, чем сюжет с деканом Гриффиндора.

Гермиона точно была свежим, хрупким и очаровательным цветком, который, неловко покачиваясь на неокрепшей ножке, случайно радовал своим присутствием, нисколько не отдавая в этом себе отчёта. Ей, прихлёбывавшей жидкий чай и регулярно смахивавшей с лица вздорную кучерявую прядку, казалось, что она сообщает слушателям очень важную информацию: как ей ловко удалось сделать так, что ни Невилл, ни Рон ничего не заподозрили. Снейпу Гермиона чем-то напоминала Лили на первом курсе. Правда, Лили вспоминалась нежной и совсем не такой резкой. Она была, конечно, другая: на неё был очень похож Гарри.

Когда Гермиона, аккуратно помыв кружку, оставила её на каменной раковине и упорхнула, а дверь за ней закрылась, молчание восстановилось; за всё время её увлеченного рассказа они оборонили разве что по несколько слов. Гарри безучастно рассматривал деревянные узоры и разводы от зелий на парте, а Снейп смотрел на него. Ему очень хотелось спросить что-то, но он никак не мог поймать мысль за хвост.

— Кто эта крыса, сэр? — вяло спросил Гарри. — Это трансфигурированный волшебник?

— Да, — отмахнулся Снейп, сосредоточенно продолжая скрести по сусекам логики.

— Кто бы ему мог понадобиться, профессор?

— Вы, чтобы вас убить, чтобы вы больше не представляли угрозу для Темного Лорда, — механически отвечал тот.

— Я поищу информацию в книгах, — сказал Гарри, погружаясь в Библиотеку. Снейп с отсутствующим видом кивнул, сложив руки на груди.

* * *

Мама встретила его с сияющими от восторга глазами.

— Я наблюдала за тобой, — сказала она, заключив его в объятия. — О, как я рада, что ты внимательно слушал наш разговор тогда! Я старалась, чтобы он проговорился получше! — она три раза чмокнула его в макушку.

— Мама, у меня вопрос, — Гарри замялся. — Ты слушала весь наш разговор?

— Да, и эту девочку-щебетунью я тоже слушала. Если ты хочешь знать, кто этот анимаг, которого ты назвал трансфигурированным волшебником, то я тебе могу точно сказать, что, — она сделала драматичную паузу, — в крысу умел превращаться один из друзей Джеймса.

— Не-ет, — протянул Гарри, закатывая глаза и утыкаясь ей в плечо носом, — только не это.

— Да-а, — широко улыбнулась мама. — Именно.

— Это тот, о ком я думаю? — с отвращением спросил Гарри.

— Именно он.

— А профессор знает?

— Я думаю, что он видел своими глазами, как и во что умел превращаться Питер. Один раз лучший друг Джеймса подшутил над ним… Очень неприятно подшутил.

— Как? — Гарри отстранился.

— Думаю, ничего не будет плохого, если я тебе расскажу, ты же уже совсем взрослый, — Лили пошла вдоль полок с книгами, легонько касаясь пальцами корешков. — Только напоминаю, если ты забыл, что они были злейшими врагами…

— Помню, — нетерпеливо потоптался Гарри.

— И что у них был ещё один друг, Ремус. Ремус Люпин, — мама улыбнулась.

— Люпин? — переспросил Гарри.

— Люпин, — повторила мама. — Он был оборотнем. Это был очень тихий мальчик, и он не поддерживал Джеймса и Сириуса в том, что они травили Северуса. Если честно, мне кажется, что он даже сочувствовал моему другу. В общем, директор решил помочь Ремусу учиться в школе, потому что его… особенность была результатом случайного укуса. Для него были созданы специальные условия. Видел такое большое агрессивное дерево на опушке леса?

— Видел, — Гарри кивнул.

— Это Гремучая Ива. Она маскирует ход в одну избушку рядом с Хогсмидом. В полнолуние Ремус пробирался в неё по этому ходу и там превращался в волка, а потом, пережив это состояние, возвращался в школу. Ну, на третьем курсе мальчики научились тоже превращаться в больших животных, чтобы помогать ему справляться с болью… Это, конечно, было противозаконно, они не были зарегистрированы, — она подумала и, достав из воздуха длинный свиток, протянула его Гарри. — Почитай, кстати: там нет ни одной крысы. Зато много мышей. Как будто самое неприятное животное, да? Ну, так вот… Сириус становился большим чёрным псом, а Джеймс научился превращаться в оленя.

— Они научились трансфигурировать себя в животных на третьем курсе? — удивлённо переспросил Гарри. — Это очень… Серьёзно.

— Не только у Северуса были мозги, — улыбнулась мама. — Хотя иногда кажется, что на третьем курсе они их и оставили… Но неважно. А Питер научился превращаться в крысу, потому что его задачей было обезвреживать Гремучую Иву нажатием на специальный отросток.

— Всё, что ты рассказываешь, вызывает у меня уважение и восторг, — признался Гарри. — Я бы даже пообщался с Джеймсом после такого. Я тоже хочу научиться превращаться в животное.

— Да, они были очень хорошими друзьями для своих друзей. Но они были просто невыносимыми врагами для Северуса… — Лили вдохнула. — Один раз он их выследил и спросил, чем они там занимаются. Сириус… В общем, он пригласил Северуса поучаствовать в этом деле. Естественно, не предупредив об опасности.

Гарри подавился воздухом.

— Ну, и так Северус узнал тайну Ремуса. И всех остальных тоже. Джеймс не дал Ремусу ранить его, и теперь он считает, что Северус обязан ему жизнью, — мама перестала бродить вдоль стеллажа и оперлась на него спиной.

— Ну, вообще, их занятия были не его делом… Но это слишком, конечно. Если это не Джеймс предложил, то, выходит, Сириус всех подставил. А профессор точно видел, что Петтигрю превратился в крысу? Они же маленькие.

— Я думаю, что он видел. В любом случае… — мама замялась, — он знает. Мне кажется, он захочет отомстить Питеру, найди он его.

— Думаешь, он понял, что это Питтегрю?

— Гарри, Северус прекрасно умеет складывать простые числа. Петтигрю на службе у Волдеморта, крыса-анимаг, что-то вынюхивающая у тебя… Я думаю, он с наслаждением представил труп Питера в Запретном Лесу, когда говорил о хищных животных.

Помолчали.

— Мама, а когда… Как ты думаешь, когда..?

— Когда он поймёт? — Лили смотрела в его глаза, как в зеркало. — Не знаю. Мне кажется, он понял, просто не дошло до него. Дай время.

Гарри вздохнул.

— А когда он поймёт, что он будет с этим делать? Со мной..?

— Уверена, что он будет любить тебя, Гарри. За нас обоих. — Лили улыбнулась. Гарри удовлетворённо кивнул, крепко обнял её и закрыл глаза.

* * *

Едва он выплыл в реальность, — ощущение маминых объятий ещё не растворилось в прохладе кабинета, — профессор встретил его изучающим взглядом.

— Чего это вы улыбаетесь, Гарри? — подозрительно спросил он. Его голос был напряжён до предела. Гарри, который уже привык к тонкому льду, забавлялся, что теперь на него ступил профессор, и теперь они вместе, как связанные друг с другом акробаты из магловского немого кино, осторожно двигались, толкаясь и надеясь, что никто не провалится, потому что ошибка одного значила бы резкое изменение всего привычного для обоих. Гарри поймал себя на том, что, пока он был в Библиотеке, рот непроизвольно расплылся в широчайшей улыбке. Возвращать его в нормальное положение было поздно, поэтому мальчик продолжал улыбаться, выглядя при этом, как совершенный дурак. — Я вас спрашиваю.

Гарри пожал плечами.

— Сэр, вы знаете, кто этот анимаг? — Он перевёл стрелки. — Мне показалось, что вы с большим удовольствием представляли его кости под кустом в лесу.

— А что, вы что-то выяснили? — Снейп наклонил голову вбок. Его глаза сверкнули; но не блеском, а как будто наоборот: зрачки на мгновение стали двумя черными воронками, поглощающими и без того не слишком яркий свет.

— Я выяснил, что в списках зарегистрированных анимагов крысы не числятся.

— Значит, он не был зарегистрирован, — кивнул профессор. — Гарри, — на тон тише позвал он почти обессилено, — оставьте меня.

* * *

Когда Гарри ушёл, Снейп запер кабинет на ключ и позволил пальцам задрожать. Они не дрожали: они тряслись. Снейп трясся. Мысль не приходила к нему, пока Гарри сидел перед ним, но она обрушилась на него, как только он ступил за порог.

«Он был похож на Джеймса Поттера как две капли воды.»

Мысль звенела, отдаваясь мощным эхом, как будто профессор в полный рост стоял внутри звучащего набата. Он хотел сглотнуть слюну, но во рту пересохло.

«Вы видели результат?»

Запрос был анонимный. Через Дамблдора, который передавал ему заказы, шутки ради называя по именам Невыразимцев из Отдела Тайн Министерства Магии. Анонимный запрос от Дамблдора, — звучало в голове. Рой невероятных подозрений, — нечётких и оттого ещё более безумных, — кружился в сознании.

Он подошёл к столу, на котором обычно нарезал ингредиенты для личных составов. Послушная его намерению, каменная столешница мягко отплыла в сторону, а под ней показалась резная мраморная чаша с выгравированными рунами. По бокам от чаши в тончайших длинных колбочках хранились, похожие на волоски, нитеобразные струйки переливающейся перламутровой газообразной субстанции. Палочка скользнула в пальцы, и Снейп мягко прикоснулся к собственному виску деревянным кончиком. Зацепившись за палочку или примагнитившись к ней, похожая на седую прядку волос, тоненькая струйка потянулась за палочкой. Снейп слегка наклонился над чашей и бережно переместил в неё серебристую субстанцию.

Это было воспоминание о том, как профессор Дамблдор пришёл к нему, чтобы попросить сварить оборотное зелье. Снейп нахмурился. Он тщетно искал в памяти какие-то намёки на что-то, что связывало бы его с Лили или с Поттерами до той злосчастной ночи, не считая момента ещё в школе, на выпускном, когда он получил приглашение на их свадьбу. А помнил ли он свадьбу? А принял ли он приглашение? Снейп усмехнулся: вся эта суета была спровоцирована отвратительным ощущением, как будто он что-то забыл, а это ощущение было вызвано внимательным «и как результат? Вы видели его?» — Снейпа снова передернуло: этот внимательный взгляд Гарри был знаком ему с их первой прогулки.

Память начала одну за другой обрушивать на него образы различных немых сцен, которые устраивал Гарри в его присутствии. «Надо пересмотреть всё, что с ним связано, от начала и до конца,» — решил он. «Но сначала…»

Он наклонился над чашей, — это был Омут Памяти, позволявший погружаться в воспоминания и переживать их снова и снова, анализировать произошедшее. Снейп, сомкнув веки, опустил лицо в чашу, а открыл глаза уже в собственной гостиной в Паучьем Тупике. Это воспоминание пересматривалось им впервые.

Вот шкафы, набитые классикой магловской литературы и книгами матери, которые она маскировала под всевозможные сборники рецептов блюд и красоты: в общем, под то, к чему отец в жизни не прикоснулся бы и пальцем. Вот под сборниками стихотворений, кричащими кислотными и мельтешащими обложками романов, которым Северус со временем вернул их первоначальный кожаный потёртый облик, прячется доставшаяся ей по наследству библиотека. Вот сам он сидит в кресле между этими шкафами, — ах, как мало общего у этих старых рассохшихся семейных шкафов с тем великолепием, что носит у себя в голове Гарри! Но и этот уголок, когда Северус был ребенком, казался раем, — особенно когда удавалось провести в кресле хотя бы несколько часов, пока отца не было дома. Вот он сидит, читает с таким серьёзным видом, как будто от его чтения зависят судьбы. Сразу после школы он стал принимать заказы на изготовление различных составов, и чтение было его досугом, который поглощал его куда реже, чем хотелось тогда.

Раздался стук в дверь, и по последовавшему приглашению зашёл профессор Дамблдор. Он был одет как магл, — он умел одеваться незаметно и стриг бороду, потому что тогда директору необходимо было часто бывать вне Хогвартса и вне мира магов. На этот раз он пришёл в джинсах, черной кожаной куртке и тёмных солнечных очках.

— Добрый день, профессор Дамблдор, — взгляд Северуса скользнул по нему и вернулся к строчкам.

— Только что из Лондона, — лучезарно сообщил директор, сдвигая очки на лоб, и прошёл на кухню, чтобы поставить чайник. — Там солнце, — сообщил он из кухни. — Город великолепен в солнечный день. Маглы радуются весне! — «Значит, весна,» — отметил про себя Снейп. Юный Северус отложил книгу и потёр глаза. Снейпу-профессору внезапно показалось, что он был не таким уж и уродом в то время. Наблюдение собственного облика в зеркале вызывало у него в ту пору негативные эмоции, но сейчас он вдруг увидел, что восприятие было иным: то, что казалось ему большим кривым носом, не так уж и сильно выделялось на лице; то, что казалось ему тонкими губами, было пропорциональным. То, что казалось ему некрасивым, было расположено как-то правильно. Снейп-профессор хмыкнул и незаметно для себя приосанился, наблюдая за неспешными жестами своей юной версии: раскинувшись в кресле и оперев голову на руку, Северус вальяжно ждал директора. Дамблдор зашёл в гостиную, в руках у него был поднос с двумя кружками с кипятком и заварником.

Когда кружки переместились на столик под лампой, директор уютно устроился в соседнем кресле, добавил в кипяток заварку и неспешно отхлебнул чай.

— Каждый раз, когда прихожу, чувствую себя как дома, — промурлыкал он в бороду. Снейп-профессор скрестил руки на груди. Он стоял в центре комнаты, невидимый.

— Вы принесли мне какой-то заказ? — прямо спросил Северус-в-кресле, не притронувшись к своей кружке. Он был отчего-то безразличен к чаю в тот момент. Снейп-профессор усмехнулся и покачал головой: уже в том возрасте он игнорировал светские беседы. А было бы куда вежливее ответить как-то радушно. Со стороны звучало так, будто он пропустил мимо ушей все слова директора, начиная от фразы про Лондон.

— Да, Северус, принёс, — директор как будто не заметил этой прямоты, легко переключившись и даже обрадовавшись, что тот сам перешёл к делу. — Ты даже не представляешь, какое деликатное дело я принёс сегодня.

Северус смотрел в окно, слушая, но погрузившись при этом в какие-то другие мысли. Он привык слушать предыстории профессора Дамблдора вполуха; это Снейп-профессор жадно впился глазами в лицо директора, не желая проронить ни звука, ни жеста.

— Так как мне известно, что ты настоящий благородный рыцарь, я хотел бы, мой мальчик, чтобы ты помог позаботиться о чести одной прекрасной дамы, — начал он, добавляя старинными щипцами сахару в чай. — С полгода назад с ней случилась беда. Некоторое время, около месяца, ей пришлось ночевать вне дома, потому что её муж выгнал её, будучи пьяным, на улицу, отказавшись от неё; она нашла кров и утешение у одного из своих знакомых молодых людей. И теперь её муж, жуткий ревнивец, призвавший её назад, хочет убедиться, что ребёнок, который родится у них, будет именно его наследником.

— Пусть проведёт кровный ритуал, когда ребёнок достигнет пяти лет, — индифферентно ответил Северус, разминая затекшее запястье, на которое опирался подбородком.

— Ты не совсем понял идею… Дело в том, что есть все основания полагать, что ребёнок не его, — Дамблдор призвал заклинанием кушетку и удобно сложил на неё ноги. — И ритуал только докажет его позор.

— Тогда пусть тот человек женится на ней, а этот псих, раз отказался, останется без жены, — пожал плечами Северус. — В конце-концов, ничего хорошего в пьющих скандалистах, — он лениво махнул рукой на пространство вокруг себя.

— Он грозится убить всех троих при таком раскладе,— возразил Дамблдор. — И, кажется, всерьёз.

— А, — Северус изящно изогнул бровь, всем своим видом демонстрируя отвращение. — Он волшебник? Даже слушать гадко.

— Мне самому было неприятно, мальчик мой, но дама переживает, как бы ребёнок остался жить. Один неверный жест безумца…

Северус молчал, зевая.

— Мне пришла в голову сумасбродная идея, как ты её оценишь? — спустя пару глотков директор мягко продолжил. — Я читал где-то, что можно сварить бессрочное оборотное зелье, которое сделает так, что ребёнок будет как две капли воды похож на того, чью частицу в это зелье опустят. Если его успеть дать, пока он не начнёт произносить слова «папа» и «мама».

— Есть такое зелье, — кивнул Северус. — А как на это смотрит отец ребёнка?

— Говорит, что жизнь ребёнка и матери ему дороже собственного права на них… Думаю, что дело в том, что он искренне любит обоих, — мягко улыбнулся профессор Дамблдор, глядя на него исподлобья.

— Ну, раз так, — Северус слабо улыбнулся в ответ, — сварю.

Дамблдор вдруг бросил взгляд сквозь Снейпа-профессора и почти незаметно усмехнулся в пустоту. А в следующий миг того, кого он точно не мог видеть, закружил вихрь, и Снейп оказался у себя в кабинете, сжимая бортики Омута Памяти.