Мост в рассвет (джен)

Навь.

Не такое уж это и благо — чувствовать.

Ярр думал, что боль уже не вернётся с прежней сокрушающей силой. Уже отзвучали прощальные слова Марены, скрылся в коконе огненных крыльев её бледный лик. Уже он сам ощутил внезапный прилив добрых, родственных чувств к навь-костринцам и предложил хранить их общий город… Уже Йагиль тронула за плечо и указала в противоположную от Моста сторону — там, за Тёмным лесом, нарождался новый день, даря надежду. В муках, как любила говорить Алконост. Ярр думал, что пережил потерю— кинжально острый, нестерпимо болезненный, но скоротечный удар.

Но оказалось, что, если не захватило новое действие, новая неотложная цель, не нужно срочно спасать свою или чужую жизнь, боль не отпускает. Если сделать несколько шагов в сторону, боль не остаётся на том месте, где ты стоял, а следует за тобой. Обхватить себя руками, потрясти головой — она всё равно стискивает грудь, не выскакивает из души, как заноза, не отлетает, как налипшая грязь. И безысходный выдох-рык не гасит её, а будто добавляет жара в её горнило. Не убежать, не выплакать, не выкричать. Так впервые ощутил он острое горе утраты.

А горожане словно не понимали, не чувствовали. Опасность уже миновала, отбитая ценой нескольких жизней, и они не заметили мимолётного порыва, разбежались, изумлённо балаболя, по пустоши, которая постепенно заполнялась маленькими озерцами Живой воды. Садились на корточки, набирали воду в ладони, пробовали, фыркали… Кажется, никому не было дела до того, что́ сейчас свершилось на Мосту. До канувшей в Огненную реку Марены. До Аспида, до Виюн, до Алконост. Никому не было дела до него, Ярра. И впервые это кольнуло обидой.

Он осел на плоский камень, ощущая гнёт смертельной усталости. Взгляд бесцельно рыскал по окрестностям, выхватывая то одно, то другое. Вот Косохлёст затихла на земле, но с ней Сквознячок, и Ситничек топчется рядом. Йагиль тоже отошла к роднику Живой воды, поймав взгляд, виновато пожала плечами и поднесла горсть ко рту. А потом снова и снова. Она хочет вспомнить что-то ещё? Ярру казалось, что ему воспоминаний хватит на целый Кологод. Он не мог вернуться и вновь видеть там её. Потом — безусловно, но прямо сейчас сосуд души переполнился и новое потрясение пролило бы лишь новые слёзы. Не пристало горожанам видеть своего Хранителя в истерике каждые полчаса…

Но где же Сирин? Ярр огляделся — вот и она, чуть позади и поодаль, словно не решается приблизиться. Он даже не подошёл к ней после всего… А ведь ей довелось пережить не меньше, может, даже больше! Два раза почти упасть в огненную бездну! И Виюн едва не перерезала ей горло серпом, и Аспид предрекал расправу… Именно Сирин помогла ему увидеть прошлое и вызволить Марену. На миг Ярр даже пожалел, что нет больше хрустального гроба, надёжно скрывающего её от себя самой… Но, наверное, она знала, что делала… И зачем.

Ярр поднялся Сирин навстречу — в глазах потемнело. Она не ранена? Измождена? Словно в первый раз он смотрел на неё, заново переосмысливая призраки прежних мыслей и эмоций. Первая встреча… Сирин тогда упала от слабости, и он держал её в объятиях — отстранённо, бесчувственно. И лишь расспрашивал о Яви. И потом… Короткая вспышка воодушевления, когда он обещал поучить её обращению с серпами. Подспудное желание разделить с ней своё бремя — быть подслушанным, когда приходил в Избу. Их пребывание в пещере, когда Сирин стала гласом Марены и видела его душу. Лёгкое касание её рук… Он так хотел спасти дорогое ей существо — Ветра! На какой-то момент это стало для него важнее всего на свете! Сияние её благодарности, такой живой, искренней, что почти ощущаешь. Своё желание расправиться с Косохлёст и Городничим за Сирин.

Её потрясение, когда она увидела Виюн. Её исчезновение. Своё… беспокойство? Внезапная встреча в гроте Марены. Радость? Переотражение её боли, когда она услышала о его браке с Виюн. Мучительный страх, когда Сирин раз за разом едва избегала гибели на Мосту.

Что-то влекло его к Сирин. Влекло изначально, только он не понимал — что. Но и Виюн томительно притягивала его, пока не истратила все силы…

И вдруг прозвучали в памяти слова Йагиль, окатили ледяной волной: “У неё премудрый дар”. Он был у Виюн. Он есть у Сирин.

Со слабой улыбкой подошла она к Ярру, а он клял не вовремя возникшую мысль. Это всё — наваждение, созданное премудрым даром? И… нет никаких чувств? Только помутнение разума, даже если делает она это неосознанно. Виюн хотела подчинить его премудрым даром. Сирин могла и не подозревать… Но разве стали бы от этого наведённые чувства менее фальшивыми?

А Сирин, очевидно, была далека от всяческих терзаний. Глаза её буквально светились, казалось, что ни усталость, ни пережитая смертельная опасность не могут пригасить их чарующий свет. Излишне чарующий.

— Я уверена, Марена не погибла и вы обязательно ещё будете вместе! — быстро и воодушевлённо заговорила она. — В любом случае, она хотела спасти тебя! Она так любила!.. — Синие глаза магнетически заблестели. И Ярр отвернулся. А Сирин осеклась. — Прости, тебе, наверное, нужно время, чтобы пережить потерю, побыть одному… — Он кивнул, не глядя. И это тоже. — Я не буду тебя донимать, — пообещала Сирин. — Но если тебе захочется с кем-то поговорить…

Ярр подумал, что лучше он поговорит с Йагиль — обо всём случившемся. Теперь это возможно.

— Спасибо, что показала мне прошлое, — принуждённо выдавил он. — И за верность Марене.

Сирин грустно улыбнулась, одарив долгим взглядом. Наверное, ждала более тёплых слов, она ведь заслужила их! Но мысль о премудром даре под милой личиной расцвела в растревоженном разуме ядовитым вьюнком. Он видел и красные пятна на обожжённых щеках, и новый шрам на шее от серпа, и гарь в волосах, и синяки на запястьях, оставленные его руками и кандалами Алконост… Благодарность, сочувствие чужой боли, желание позаботиться всколыхнулись в едином порыве… Она, видящая души, способная чувствовать за двоих, конечно, всё ощутила. И сделала робкий шаг навстречу — это же естественно обняться после таких испытаний, побывав на волосок от гибели? Даже если только премудрый дар влечёт его к Сирин — он просто обнимет её как друга, как сестру, а обо всём остальном подумает после.

Ярр уже протянул руки ей навстречу… Но что-то вдруг словно мягко толкнуло его — и всё переменилось. Лицо Сирин расплылось перед глазами, а когда взгляд прояснился, Ярр увидел перед собой самое отталкивающее существо, которое могли бы породить Явь, Навь и Тень. Лицо серело плевком грязного снега, лишившись черт и став ноздреватым. Чёрные дыры глаз — один выше другого — зияли кротовыми норами, кривился провал рта. Тело усохло, как чахлое корявое дерево. Кровянисто-ржавые волосы облепили неправильный овал лица, изломанные руки без пальцев хватко дёрнулись навстречу…

И Ярр отшатнулся — резко, грубо. Морок растаял, но страшное лицо застыло перед глазами, как видение на пике кошмарного сна. Медленно, неохотно сквозь него проступили черты Сирин. А она замерла, приоткрыв губы, а потом зажмурилась и одиноко обхватила себя руками. Пятна на щеках стали ярче. Ответный стыд пронзил Ярра мимолётной жаркой волной. Но отвратительный образ впечатался в память намертво. И ещё Ярр вспомнил, как Сирин обнимала Виюн и не выпускала из объятий, пока та не выскользнула — несомненно, в этот момент сражались два премудрых дара. Йагиль сказала, что дар Сирин слабее. Но теперь у неё нет соперников. Что он сейчас видел? Её истинное лицо? Наваждение как прощальный “подарок” Аспида? Или пробуждённые чувства лишили его разума? А ведь он даже не пил Живую воду.

На плечо по-хозяйски (и совершенно не вовремя!) опустился Гор и деловито осведомился, клюнув в ухо:

— Ярр-р и Сир-рин — пар-ра?

Прямолинейная крылатая тварь! Пусть он хоть трижды герой, сражавшийся за венец! Слишком бестактный вопрос. И Ярр бы обязательно нашёлся, что ответить, чтобы не обидеть её, но и не солгать, дать себе время разобраться… Но мерзкая маска витала перед глазами, и из-под неё блеснули глаза Сирин в ответ на вопрос ворона. Несомненно, она сейчас в душе ликует оттого, что змей жестоко расправился с Виюн! И все эти нежданно злые мысли выплеснулись в двух коротких словах:

— Нет. Никогда.

И тут же раскололась маска, спа́ла с глаз тёмная пелена, съёжилась и уснула под знаком Зимнего креста на груди. Сирин смотрела на него широко раскрытыми глазами. Миловидное лицо, синие глаза — точно Сирин, такая, какой он помнил её уже больше года. С неприятным изумлением Ярр вспомнил свои давешние мысли и видения о ней. Морок, сумасшествие… Даже Гор глядит странно, едва сдерживается он замечания.

— Прости, я не хотел… — попытался исправить неловкость Ярр. Вышло жалко, он даже закрыл на миг глаза, чтобы не видеть лица Сирин. — Мне и правда нужно побыть одному, осмыслить всё…

Затолкать бы это “нет” обратно себе в глотку! Но недаром и Ядвига, и Алконост всегда говорили: слово не воробей…

— Да, я понимаю… — безжизненно откликнулась Сирин. — Наверное, мне тоже…

— Куда ты теперь? В Избу? — Хотелось создать хотя бы видимость нормальной беседы, сгладить свою невежливость. Тем более приблизился на расстояние слышимости потерянно шатающийся между озерец Городничий.

— Да, наверное… — Сирин пожала плечами, словно ей было всё равно.

— Думаю, Йагиль с удовольствием…

— Удовольствие?! Да, ваша жизнь теперь будет сплошным удовольствием!!! — вдруг встрял непрошено в разговор Городничий. — Наслаждайтесь друг другом, теперь-то вам никто и ничто не помешает! — со злой плаксивостью выпалил он, брызнув слюной.

— Не надо, пожалуйста… — взмолилась Сирин, подняв ладони. Голос её задрожал.

— Ха! Уморили мою кровиночку, и теперь “не надо”?! — оскалился Городничий. — Да я тебя не-на-ви-жу!!! — выплюнул он в лицо Сирин. — Змея подколодная! Незваная!!!

Сирин, судорожно вздохнув, сделала несколько шагов назад, и Ярр остро почувствовал её боль и своё неистовое желание защитить её.

— Да как вы смеете… — начал отповедь он.

Ворон предусмотрительно спорхнул с его плеча.

Но, видимо, этого Сирин уже не выдержала. Резко развернулась с нервическим смехом и “Нет!” на устах и бросилась прочь от Моста к городу. Над пустошью разнеслись затихающие рыдания.

Бежать за ней? Когда сам отшатнулся, как от чудовища.

Нет, пусть всё пока остаётся как есть. Даже Йагиль, бывало, принимавшая сторону Сирин, не спешит винить его, хотя проводила убежавшую подмастерье взглядом. Может, и она видит нечто странное? А ведь Алконост что-то говорила в сердцах…

— Йагиль, — позвал Ярр. — Ты тоже имела виды на Сирин? Какие?

Сестра распрямилась, с её подрагивающих пальцев стекали капли Живой воды. Но взгляд не был мутным и диким, как после Мёртвой. Наоборот — ясным и полным нежеланных воспоминаний. Смертельно уставшим.

— Я видела в ней преемницу Ягин, — ответила она кратко. — Она проявляла неплохие способности в ведовстве.

Вроде ничего страшного… По крайней мере, никаких жертв. И чудовищ.

— А у меня, как ты знаешь, детей нет и в Нави быть не может, — продолжила Йагиль, и голос её стал суше.

— Прости… — Впервые ему захотелось её обнять по зову сердца, а не потому, что так принято выражать симпатию. Ярр подошёл к Йагиль и мягко привлёк её к себе, ощутив у уха удивлённый вздох. От неё пахло гарью и травами. От неё пахло Избой и прошлым.

— А ты ведь ещё давным-давно пыталась мне сказать, что я из Яви, что Марена?.. — внезапно вспомнил он, отстранившись и заглянув сестре в глаза. — И сразу онемела…

Йагиль кивнула и заметила:

— И многое ещё нужно рассказать, но сначала нам всем надо прийти в себя.

— Но ты верно ощутила, что в Сирин есть этот премудрый дар? — на всякий случай уточнил Ярр, посмотрев в сторону города. Про другое он спросит потом.

— Безусловно.

— Не премудрого дара нужно бояться, — заметил Старый Бес издали. Неужто смог подслушать на таком порядочном расстоянии?

Одной рукой Бес по-прежнему прижимал к груди чёрный венец. Другая безвольно повисла вдоль тела. Она была суха — он не притронулся к Живой воде. Вряд ли она нужна тому, кто все эти годы держал под спудом венец-хранилище памяти.

— А чего нужно бояться? — резко спросил Ярр. Не имеет ли он в виду…

Ярр так и не понял до конца, какова роль Беса во всей это истории. Но он точно любил Марену. И ненавидел Ярра… Последнее, впрочем, можно пережить.

— Стать палкой в Колесе года — вот что страшно… — задумчиво протянул Бес, вперив взгляд в венец.

Тьфу, опять он об этом. Но гнев не вспыхнул в ответ на эти слова, словно Ярр истратил весь его запас за прошедшие годы и новый ещё не накопился. И последний уродливый всплеск — на бедную Сирин по непонятной причине.

— Мне извиниться за то, что был рождён? — устало спросил он, особо не ожидая ответа.

Бес отвёл замутнённый прошлым взгляд от венца и будто бы с удивлением уставился на Ярра.

— Так я не о тебе, Яррушка, — вздохнул он.

— А о ком?

— Э-э…

Это связано с прощальной холодностью Марены?

— Что это значит?

— Всё после, после… Утро вечера мудренее. — На голубом глазу Бес воззрился на пастельно-малиновую зарю нового Кологода.

— Утро вечера мудренее, — вторя, молвила Йагиль.

— Утро вечера… — откликнулись ближайшие навь-костринцы, поплевав через левое плечо. И начали уже расходиться…

— А что, други, вспомнили наше вольное житьё-бытьё в Яви? — неожиданно спросил один вурдалак. Ему ответил нестройный согласный хор.

— Вольное? — Ярр нахмурился. Ему ясно представились орды этих упырей, поедателей человеческой плоти. Просто в Нави её не было. Кажется, Марена спасла не только своего сына…

— А ты не смотри искоса да не гнушайся, — наставительно заметил не лишённый человеческих черт вурдалак. — Мы ж не трогали молодых и сильных, только дряхлых да больных. Можно сказать, доброе дело — помочь им побыстрее совершить переход туда-обратно. А ещё тех, кто душой чёрен, лиходеев всяких.

— А вы спрашивали самих старых и больных и их родных? Или, может, вас кто-то назначил судьями, кто достоин жизни, а кто нет? — Кажется, слишком рано он похоронил гнев.

— Мы санитары людского рода! — горделиво вздёрнул подбородок вурдалак. — Без нас вон что-то захирели совсем, судя по полудохлым последним душам! Я только одного не пойму: почему я здесь обретаюсь, а брат мой боле сотни лет как пропал? По правде сказать, я подрастерял былые годы, да точно помню, что не видел его в Нави.

— И то верно! — поддержала его полуденница, известная ночная бабочка Навь-Костры. — Я тоже сестры-полуночницы не видала!

— И нас едва ль осьмушка осталась! — подвыли волколаки.

— И наших подруг набрался бы целый ров без воды! — запричитала зеленоволосая русалка, и у Ярра заныли скулы.

— Где наши братья и сёстры?! — лязгнул зубами предводитель волколаков. — Куда делись во время перехода через Мост при Марене?! Это ли убежище, которое она нам обещала?!

Взъерошенные, оскалившиеся, взмокревшие от Живой воды, навь-костринцы надвинулись на единственного оставшегося Хранителя. Да, он совершенно точно их не знал.

— Да что вы, братцы… — испуганно встрепенулся Городничий, кажется, только сейчас осознавший, куда дует ветер.

— А мне кажется, что Марена изменила мир к лучшему, выгнав из Яви всяких паразитов! — процедил Ярр. Новорождённый гнев свежей струёй ударил в голову. — И отрадно, что не все уцелели при переправе!

Вурдалаки с волколаками, извечные соперники в борьбе за человеческую плоть и кровь, встали плечом к плечу.

— Марена заперла нас в этом захолустье! — прорычал вожак волколаков. — Оскопила нашу природу! Я теперь всё вспомнил!

— Кто скажет хоть слово против Марены!..

Серпов не было. Голоса не было. Калиново пламя сжигало на теле плоть… Но всё что угодно, только бы не порочили её имя!

— Кто скажет хоть слово против Марены, тот будет иметь дело со мной! — вдруг подскочила к Ярру Косохлёст. Она сверкала покрасневшими глазами и сжимала небольшие, но крепкие кулачки. — Я буду мстить вам вечность, я буду вашим самым страшным ночным и дневным кошмаром, я отрежу вам в новолуние… что-нибудь, — в каком-то забытьи грозила она нависшей над ней нечисти тоненьким, надломленным от чувства голоском.

Ещё миг — и разъярённый волколак разодрал бы её, вечную занозу, упрямицу и нахалку, на тряпочки. Ярр стремительно встал между ними. А он думал, что бой окончен… Но сейчас он был готов умереть за Косохлёст, как она умерла за Марену и его самого, пусть и не знала этого… Она — почти его старшая сестра, лет на шесть старше возрастом. Она теперь — его младшая сестра, какой бы ни была. Она помогла вырвать из лап Аспида что-то очень важное… Марена сказала на прощание, что Косохлёст будет счастлива, и он, Ярр, приложит к этому все силы!

Острые лезвия змеебора с пятикратным щелчком взметнулись перед озверевшими мордами.

— Имя Марены и жизнь Косохлёст под моей защитой! — прорычал Ярр. — И если кто-нибудь произнесёт хоть слово хулы на Марену или хоть коготком тронет Косохлёст… Я не пожалею куска собственной плоти, чтобы сжечь его заживо!

И они отступили от его — Ярра — голоса. Тяжело, со свистом вырывалось дыхание из груди. Обожжённые руки снова начали саднить. Не так он себе представлял пусть и горькую, но победу. Если они и вправду победили. А может, лишь отсрочили неизбежное. Он чувствовал, что вновь обретённые эмоции готовы захлестнуть, выплеснуться наружу, вылиться в нечто разрушительное, смертоносное… Для него и всех остальных. Недаром Сирин в пещере сказала, что, возможно, не стоит взламывать этот лёд… Может, это не Сирин, а он сам превращается в чудовище. Ярр сжал кулаки и крепко зажмурился, стараясь закрыться, отгородиться ото всех. Но лишь яснее услышал слово Йагиль.

— Мы все очень устали и потрясены, — говорила она. — Уверена, Марена хотела как лучше. Для всех! — Она обернулась и протянула руку Городничему, на которую тот с подозрением воззрился. Губы прошептали его любимую присказку “Как лучше для всех”. — Печати сорваны, новый Кологод народился, и цена оказалась слишком велика…

Она говорила, и её слушали. Может, потому, что не слышали больше сотни лет. Может, потому, что признали безродную сиротку настоящей Ягиной — многие видели взлетевшую над Мостом ступу.

— Наши р-распр-ри лишь на р-руку Аспиду! — прокаркал мудрую мысль Гор.

— Не Сирин и не Ярр сбросили Виюн в Реку, — заметила Городничему Йагиль. — Ярр, наоборот, пытался в последний момент спасти её, если ты внимательно смотрел. А Сирин не толкнула в спину, хоть и могла.

Городничий поник, уголки губ обвисли и задрожали. И ненависть в глазах погасла.

— Не Ярр и не Косохлёст заточили вас здесь! — возвысила голос Йагиль, обращаясь уже ко всем навь-костринцам. — Не Марена вынудила вас уйти! Направьте свою ненависть на Аспида! Ибо я не верю, что он сгинул насовсем!

Слова Йагиль попали в цель. Горожане невольно обратили взгляды к Огненной реке, куда канул Аспид, и напряжение между своими чуть спало. А Ярр понял, что сестра преподала ему очередной урок — ничто так не объединяет разобщённых, как общий враг. И всё же был какой-то диссонанс между её словами и тем, что он видел в прошлом…

Пора наконец уходить от Моста. Залечивать раны тела и души, искать новое равновесие. Но прежде всего расспросить Йагиль обо всём, что она утаила, пока опять что-нибудь не случилось. В тишине Избы-на-птичьих-лапах, где он вырос, где сладко пахнет высушенными травами и бродят самые ранние здешние воспоминания… Может, и Сирин вернулась туда — так хотелось забыть о её премудром даре, об отсутствующем Зимнем кресте, о мороке-маске и просто посмотреть на неё без ледяной стены внутри.

Ярр взял Косохлёст за руку и, кивнув Йагиль, пошёл прямо на толпу — она расступилась, дав им пройти. Йагиль быстро набрала несколько пузырьков Живой воды и последовала за ними, и Сквознячок тоже юркнул за подругой. Да, и его нужно отсюда увести, все видели, что пришёл он с Виюн. Все слышали его звонкие слова: “Виюн — дочь Аспида!”, что разнеслись по городу каких-то… несколько часов назад? С нежити станется разорвать всех приближённых своего главного врага. Тем более теперь — Ярр на себе ощутил, какими яркими и болезненными могут быть стародавние воспоминания. А главное, близкими, точно всё случилось вчера.

Город встретил их застывшим рвом, лёд Колада ещё не взломали русалки. На частоколе из каменного дерева красиво золотился в лучах зари белёсый иней.

— Хочешь отдохнуть в моём доме? — спросил Ярр у Косохлёст, и она дико вытаращилась от изумления. Пусть привыкает к другому отношению. — Там не очень уютно, но точно никто пока не сунется.

Косохлёст посмотрела назад, на дом и передёрнула плечами.

— Ладно, раз ты так просишь… — будто бы нехотя согласилась она. — Только если Сквозняк пойдёт со мной! — тут же поставила своё условие.

Ярр слегка улыбнулся. Надо будет обязательно расспросить её, почему она оказалась так близка к Марене.

— Располагайтесь, — пригласил Ярр.

Всё равно подвал с золотом открывался только его рукам. Да и зачем оно нужно, это золото…

И Косохлёст, пусть и подозрительно оглядываясь, живо ускакала в сторону спирального дома подхватив Сквознячка за руку. А Ярр с Йагиль двинулись дальше, через весь город, к Избе. Ярр не хотел начинать важный разговор на улице, хоть и пустой на вид. И всё посматривал украдкой по сторонам — где сейчас Сирин? Может, укрылась в освободившемся Скворечнике?

— Подожди, я загляну наверх… — сказал он Йагиль, и она не стала задавать вопросов.

Но Скворечник встретил его тихой и тёмной пустотой. Словно с исчезновением Алконост доски и брёвна утратили золотистую белизну и поддались времени. Ярр тронул на прощание процарапанный на полу Зимний крест и снова соскользнул на Капище. Символы мёртво чернели на столбах, и не верилось, что они когда-то светились, отправляя души в путь. Может, она у Кладезя? Это такая жизнь у существ с чувствами — сначала бояться чего-то, а потом желать этого?..

Он решительно свернул к холму, где стояла Мельница. Но вдруг увидел, что маленький механик поспешает к ним навстречу сам. Он единственный, кажется, не вышел к Мосту, не считая Молота.

— Сирин не у вас? — спросил Ярр до того, как Кладезь смог отдышаться.

— Сирин? — непонимающе повторил он. — Да вроде она с вами была в заварушке на Мосту. С тобой.

Ярр развёл руками, неуютно ощущая вину.

— Значит, не видели? — переспросил он.

— Ветер не поднялся! — совершенно не слушая, продребезжал Кладезь и округлил и без того большие глаза. — А я думал, не может не подняться от таких событий!.. — горестно добавил он. — Хотел, чтобы Мельница пела!

— Ветер и не поднимется, пока он сломан на три, — заметила Йагиль словами из пророчества Гамаюн.

— Ты говоришь?! — вытаращился на неё Кладезь. Она буднично кивнула. — Видишь, даже ты заговорила, так где же мой ветер?.. — воззвал он в небо.

— Пойдём. — Ярр потянул Йагиль к Избе. И вдруг вспомнил: — Да, и спасибо за магнит. Он помог Марене…

Глаза Кладезя странно заблестели.

— Как мой потомок? — как-то робко спросил он. — Не подвёл? Пособил?

— Да, — с чистой совестью порадовал его Ярр, и Кладезь шумно втянул носом воздух. — А теперь прошу меня простить. Если увидите Сирин… — Что? — Передайте… Впрочем, не нужно, я сам.

Кладезь поднял брови и уставился на Ярра, словно видел его впервые.

— А ты тоже как-то иначе стал говорить, — заключил он, дёрнув себя за растрепавшуюся бороду — верный признак волнения.

Всё теперь иначе. Но посвящать в это каждого навь-костринца незачем.

— А Марена, значит… — начал Кладезь, и Ярр внутренне ощетинился.

— Марена ушла в Тень за нас всех, — твёрдо проговорила Йагиль тоном, не предполагающим дальнейших расспросов.

— А-а… — слабо отреагировал Кладезь.

— И если хотите, на пустоши ключом бьёт Живая вода, — сказал Ярр. — Если вам вдруг донельзя хочется вспомнить прошлое.

Теперь глазища Кладезя заблестели совсем иначе — алчной жаждой знаний и ещё невесть каких откровений. И он опрометью (“Бывайте!”) бросился к Мосту. Ярр посмотрел на Мельницу с неподвижными лопастями на ярко сияющем медном куполе, похожем на янтарный глаз Алконост. Почему-то её потеря затронула его мало, будто он не поверил, что это не очередная шуточка бесшабашной птицедевы. Не верилось и в её окончательное намерение использовать Сирин для воскрешения сестры, хотя он видел и слышал всё.

— Скажи, когда ты узнала о намерениях Алконост? — обратился Ярр к Йагиль.

— Когда она стала отлучаться из города слишком часто, — вздохнула та. — Я смогла незаметно за ней проследить — спасибо, что тоже могу летать. И обнаружила далеко в Тёмном лесу, на границе с переходом в Тень, нашу птицедеву радости, которая общалась с духом покойной сестры… Даже смогла кое-что понять из их птичьих разговоров — достаточно, чтобы начать переживать о Сирин. Но в обычной жизни я гораздо слабее Алконост. Так что я следила за ней издали, а Сирин была обречена на одиночество… Только на Колад я смогла вмешаться.

— Но что Алконост имела в виду, когда говорила, что ты тоже хочешь использовать Сирин?

— Я видела в ней преемницу Ягин, — упрямо повторила Йагиль то, что уже было сказано.

Новая мысль уже захватила Ярра, и он не стал допытываться.

— А можем ли мы отправиться в Тёмный лес и попасть в Тень? — с волнением спросил он. — И там отыскать… пропавшие души?

Йагиль заглянула ему в глаза, безусловно, поняв всё.

— Тень очень опасна. Марена бы точно не хотела, чтобы ты спускался за ней туда.

— А что там? — Почему-то о Тени Ярр мог говорить только вполголоса, почти шёпотом. Он так мало знал о Тени, только чувство безотчётного ужаса сжало сердце. Йагиль явно знала гораздо больше. Может, ему тоже стоило выпить Живой воды?

— В Тени души развоплощаются окончательно, — заговорила она. — В центре Тени — Котёл душ. Если попадёшь туда, уже никогда не будет того, кто был тобой. Личность разлетится на искорки, и из них, смешавшись с другими такими же искрами былых душ, соткётся кто-то новый, кого никогда не было прежде… Такова судьба всей нежити.

Невыносимо больно было думать, что Марена… мама стала искристым светом, а потом — кем-то совсем другим. Забыла его… И её душа смешалась с душами Виюн и Алконост? От этой мысли пошла кругом голова.

— Но Сирин… птица Сирин давно в Тени, а с ней Алконост даже общалась, — через силу произнёс Ярр, чтобы отогнать видение.

— У дивных птиц свои пути…

— Возможно ли вернуть кого-то из Тени?

— Я не знаю… — Йагиль посмотрела вдаль.

До Избы они больше не говорили друг с другом. Схлынул злой азарт быстротечной стычки с горожанами, и перенапряжение всех сил недавних часов придавило к земле свинцовой тяжестью. Уже не хотелось никаких новых разгадок — только лечь на знакомую лавку в Избе и закрыть глаза. Ярр подумал, что в его бывшей комнате теперь живёт Сирин, и почему-то от этой мысли стало приятно и спокойно.

Он даже не стал взбираться прямо по лапам, как делал это всегда, словно пренебрегая лёгким путём, и смиренно дождался, когда Изба опустится на землю. И, войдя, сразу взглянул на комнату Сирин — дверь распахнута настежь, внутри чисто и пусто. И стало горько, что она не стоит и не подслушивает через щёлочку, как когда-то…

Йагиль опустилась на лавку, положила руки на стол и прикрыла глаза — и она вымотана, а он всё думал, что она не ведает усталости… На столешнице всё так же темнел выдавленный ею маленький Зимний крест — она тогда сказала, что у Сирин его нет. Йагиль вздрогнула, словно сделала ещё не всё, и не спеша выставила перед собой несколько маленьких пузырьков с Живой водой.

— Я не Алконост, — начала она, — и не умею так сказывать. — Но тебе пора узнать и не винить Марену. Или винить. Решать тебе. — Йагиль выдвинула вперёд два пузырька.

Так и повелось: ради порядка на земле Явьей нужна раз в три века жизнь молодца и свобода красной девицы…