Арифмант (джен)

Домой заявляюсь злая, как сто чертей. Хотя я вроде бы и успокоилась с Моппи, но, пока я крутила педали, стычка с семикурсниками влезла опять в голову и начала вертеться, цепляя больные места своими шипами.

Жаловаться Диппету?

С одной стороны, это может помочь. Но с другой — учитывая его ко мне отношение, дед лишь посмеется, предложив разруливать это все самой.

Поэтому надо разрулить. При этом сделать это так, чтобы все были довольны. А кто не будет доволен — чтобы руки себе отгрыз от бессилья.

Доезжаю до дома, пинаю калитку. Швыряю велосипед на террасу — Хорси поднимет и поставит, как надо.

— Доброе утро, мисс Гонт, — приветствует меня Ирина Кларк. — А где Мари?

— Доброе утро, — стараюсь изобразить хорошие эмоции, — Мария в школе.

— А что случилось? Она должна была прийти, ведь сегодня суббота, поход в Хогсмид…

— Увы, миссис Кларк, — от натянутой любезности сводит щеки, — к сожалению, на факультете возникли непредвиденные трудности, поэтому всем детям отменили поход в Хогсмид.

— Но как же так?! — гувернантка всплескивает руками. — Но Мари… Я ведь ее жду! А что говорит их декан?

— Я декан, — признаюсь. — И я была вынуждена…

— Но ведь Мари… вы могли бы сделать для нее исключение!

— Увы, у меня не получилось. Поверьте, я очень хотела…

— Но, мисс Гонт!

От нытья Кларк начинаю закипать. Медленно, тихо, аккуратно…

Кларк же этого не чувствует. Она в полной уверенности, что мне ничего не стоило взять Марию домой. Ведь не она виновата, ведь она же в Хогсмиде живет, тут у нее мама… Мари и так настрадалась в жизни после потери отца… В общем, бедные Кларки, несчастные, одна драная Гонт виновата во всем.

Слушать не хочу. Выскакиваю из дома, хватая все тот же «велик», и мчусь прочь.

Куда? А черт его знает.

Катаюсь по Хогсмиду часа три, специально проезжая самые оживленные места, заставляя учеников других факультетов шарахаться в сторону — ну да, им-то не отменили поход в Хогсмид.

Да, да, я такая! Я иду против вас всех! Да, я Пробудившаяся! Да, я маггла! Идите все нафиг!

Накатавшись, заруливаю домой. Ставлю велосипед на террасе, прислонив к стене дома, вхожу…

Хм, кажется, это голос Марии Кларк… или мне кажется?

— Ох, хозяюшка пришла! — всплескивает руками Хорси. — А обед как раз поспел! А у нас сегодня суп по-французски…

Что тут делает ученица Гриффиндора, ежели я наложила запрет на посещение Хогсмида?!

— Э… — подскакивает Мария.

Видимо, мой взгляд сильно информационен. Гриффиндорка мнется, бледнеет, а потом выпаливает:

— А нам директор Диппет разрешил во время обеда. Сказал, что факультет не может быть наказан из-за одного ученика.

Вот оно как.

Значит, война, «дед-без-долек»? Ладно, я устрою тебе войну на поражение. И радуйся, что это будет не война на истребление.

— Разумеется, мисс Кларк, — киваю. Тон — ледяной. — Директор прав. Приятного аппетита.

И шагаю в ванную, по пути стащив с головы мантию и швырнув ее в руки Хорси.

* * *

Душ — штука хорошая. Даже холодный. Только нифига он меня не успокоил. Была злая, а стала злая и замерзшая.

В дверях появляется Хорси с чистой мантией.

— Пойди в спальню, принеси мне футболку и штаны, — велю. Не хочу в мантию.

— Э… — негритянка мнется. — А как же обед?

— Что обед?! — рявкаю.

— Так за обедом надо прилично выглядеть…

Бл…, еще и ты мне на мозги присядь!

— Мой дом, как хочу, так и выгляжу! И вообще я маггла необразованная, к вашим мантиям непривыкшая! Вон пошла!

Хорси исчезает с писком, но буквально минуту спустя протягивает мне требуемое.

— Не сердитесь, хозяюшка, — просительно говорит она. — По вашей воле все сделаю, не гневайтесь…

Хватаю одежду, натягиваю на себя.

Ну вот, хоть на человека похожа. По крайней мере, чувствую себя так.

Сажусь за стол. Хоть я и злая, жрать хочу.

Кларки переглядываются.

— Мисс Гонт, вам бы стоило одеться.

— Я одета, — хватаю кусок хлеба. Хорси запомнила, что к супу я всегда ем хлеб. Особенно если этот суп такой жидкий.

— Кхм… Но в нижнем белье, к тому же мужском… — кривится Ирина Кларк.

— Я у себя дома, кому не нравится, пусть не смотрит, — заключаю с набитым ртом.

Моя отповедь вызывает у Кларк сперва изумление, затем недовольно поджатые губы.

Плевать.

Закидываю в себя суп.

* * *

После обеда, когда я съедаю все, предложенное Хорси, из детской выбегают дети.

— Мама! — восклицает Том, тут же влезая ко мне на колени.

— Мама! — вторит ему Раймонд.

Кхм. Ладно, мама — так мама. Потом вырастут, объясню.

— Привет, мои сладкие! — обнимаю детей. — Как вы, чудовища?

— Хорошо, — говорит Том. — А у меня кубик есть!

Демонстрирует кубик. Кубик деревянный, на одной из его сторон — буква А.

— А у меня — палочка! — Раймонд не отстает от Тома и показывает игрушечную волшебную палочку.

— Молодец, ты настоящий маг, — ободряю мальчика.

Ральф упорно пытается тоже влезть ко мне на колени, но места уже нет. На одном колене — Том, на втором — Раймонд.

Спускаю недовольных старших детей, поднимаю Ральфа.

— А у тебя как дела, Ральф? Не обижают старшие?

— Бука, — отвечает Ральф. — Бузи-ка муню бузи, бяка. Кука буки-ня му. У.

Хм. Логично.

Спускаю малыша на пол.

— Мама, скажи им, что я тут самый главный! — место Ральфа тут же занимает Том. — Они меня не слушаются!

— Значит, ты не самый главный, — пожимаю плечами.

— Нет, я главный! Я их побью!

— Тогда ты все равно не станешь главным, — говорю. — Просто играй с ними. Если им будет с тобой интересно, то тогда ты станешь главным. А как только перестанет быть интересно — перестанешь быть главным.

Для ребенка двух с половиной лет мое длинное излияние несколько сложно для осмысления. Том зависает в прострации, пытаясь понять.

Спускаю ребенка с колен в очередной раз и направляю к Лестрейнджам.

— Мисс Гонт, я понимаю, что дети развлекаются, но нам, взрослым, не стоит поддерживать их в этом. Все-таки мы взрослые, — говорит мягко Ирина Кларк.

— Вы о чем? — не понимаю.

— Ну, ваши «пши-ши»…

Тетя, ты вообще что имеешь ввиду?

— Том очень любит шипеть, подражая змеям, — поясняет мне гувернантка на мое непонимание. — Не стоит поощрять его баловство.

А! Я опять не заметила, что общаюсь на парселтанге.

— Так это не баловство, — пожимаю плечами. — Это парселтанг.

Лицо миссис Кларк приобретает непередаваемое выражение.

— Как… парселтанг?

— Очень просто, — объясняю. — Змеиный язык.

— А… откуда вы его знаете?

— Врожденный дар. Передалось по наследству от отца. А Тому — от его матери, моей сестры.

Миссис Кларк хлопает глазами раз, второй.

— О, это очень оригинально, — только и может сказать она.

Мари уходит к вечеру — ночевать она обязана в Хогвартсе. Я же решаю отправиться в Хогвартс завтра с утра, после занятия с Долоховым — если мне кто-то и может помочь разобраться, как выиграть во всех этих интригах — так это Филиус Флитвик. Другим персонажам доверия нет.

Да, с Долоховым придется заниматься раз в неделю — неугомонный старикан уперся, не желая прекращать занятия.

* * *

Приезжаю на велосипеде в Хогвартс к обеду. Моппи прячет мой транспорт в каморку со швабрами. Его поведение со мной стало несколько другим после нашего разговора — он более приветлив, улыбается при встрече.

Смотрю в пространство коридора. Идти в Хогвартс нет никакого желания. Совершенно. Абсолютно. Но делать это придется.

Вздыхаю, вспоминая свой такой любимый, но такой далекий кулинарный техникум, таких хороших и прилежных учеников, такую милую директрису… и шагаю внутрь магической школы.

Сэр Николас на мою просьбу проводить его к Флитвику кивает.

— Хорошо, я предупрежу его, а пока ведь обед.

Соглашаюсь.

Обед — обычный, не считая того, что в Зале присутствует лишь половина от общего числа студентов. Первый курс в полном объеме, как и второй — а вот третий и последующие насчитывают лишь четверть или треть от своего числа.

И ассистентов моих нет. Ну, то понятно — нафиг им Хогвартс на выходных-то.

Флитвик подходит ко мне после обеда.

— Сэр Николас передал, что вы хотите со мной поговорить, — щебечет он. — Очень рад, очень рад! Пойдемте!

Флитвик живет в башне Рэйвенкло. Дорогу к нему я не запомню точно.

Эх, когда-то, когда я только поступала в институт, то один раз заблудилась. Вышла на улицу через подвал…

Комната у Флитвика обставлена в соответствии с его ростом, но есть кресло, вполне подходящее для меня. Видимо, для гостей.

— О чем вы хотели поговорить, профессор Гонт? — улыбается коротышка, когда мы усаживаемся, держа в руках чашки с горячим чаем.

— О моей травле, — прямо говорю. — Об отношении Диппета, об отношении учеников.

— О… Да, это серьезный вопрос, — соглашается полугоблин.

— Из всех преподавателей в Хогвартсе я доверяю вам больше всех, — честно признаюсь, — да и советоваться мне больше не с кем, поэтому пришла к вам.

— О, да. Я понимаю, — соглашается Флитвик. — Да, конечно. Я знаю вашу ситуацию, профессор Гонт.

— Лина, — говорю, вспоминая, что в каноне преподаватели между собой общались по именам.

— О, тогда я просто Филиус! — улыбается Флитвик. — Очень приятно, Лина.

— Взаимно, Филиус, — киваю. — Так вот, не далее, чем в пятницу вечером у меня произошел очень неприятный инцидент с тремя учениками седьмого курса Гриффиндора…

Пересказываю ему событие, едва сдерживаясь.

— Так, хм… — коротышка задумывается, затем встает с кресла и лезет куда-то в шкафчик. — Так, Лина. Полагаю, нам потребуется кое-что покрепче чая… По крайней мере вам, дабы успокоиться. Не волнуйтесь, тут очень хорошая настоечка… С травками… Прекрасное изобретение Горация… профессора Слагхорна, в смысле. Вот, давайте капельку добавим в чай…

С добавкой алкоголя чай становится несколько другим по вкусу, но вкус приятный.

— Да, Лина, это прискорбно, — кивает Флитвик, добавляя себе в чашку тоже настойки. — Я очень хорошо представляю, как тяжело вам пришлось. К Пробудившимся не очень хорошо относятся в магическом сообществе… как и к магглорожденным.

— Знаете, мне это очень четко показали лишь в Хогвартсе, — хмурюсь.

— Ну, были и другие случаи, но вы просто замечали этого, — пожимает плечами полугоблин. — Знаете, я ведь тоже не особо… котируюсь. Мой отец — гоблин, а мать была человеком. Я не знаю, как так получилось, но вышел я. До восьми лет я рос, как обычный ребенок, потом остановился. На первом курсе был самым низкорослым… как и на всех последующих. За школьные годы я добавил только полтора дюйма в высоту. На втором курсе проявились гоблинские черты, — Флитвик проводит руками по носу и хлопает по ушам. — Ну, и всем стало понятно, что я нелюдь. А гоблинов не любят, поскольку… многие маги пострадали от их финансовых махинаций и действий, которые люди расценивают, как обман.

Ежусь, вспоминая, как едва не потеряла жизнь с этими уродами…

— Вот, вижу, что и вам успело достаться, — грустно кивает полугоблин. — Весь второй курс меня травили, обзывая… как только не обзывали. Я даже успел отчаяться и пошел в Гринготтс, чтобы найти отца.

Слушаю внимательно.

— Только… — Флитвик поворачивает чашку, наливает туда еще настойки. — Среди людей я был «гоблинским отродьем», а среди гоблинов… «Крыйкрыкс». «Отродье человека» — приблизительный перевод, только смысл еще грубее. Меня, конечно, приняли, даже позволили прожить с ними пару месяцев… Я искренне считал, что наконец-то вернулся к родным, в свой народ… пока не узнал перевод слова «крыйкрыкс». Самое обидное, что даже отец меня так называл. В глаза. И улыбался, зная, что я не понимаю.

Молчу.

— Но это я не к тому, что жалуюсь, а к тому, что понимаю вас. Вы родились магглой и воспитывались, как маггла. Вы не знаете многих обычаев, мелких нюансов, которые для волшебников являются обыденностью и само собой разумеющимся, но даже это все равно не сделает вас в их глазах равной. Даже если вы выучите весь этикет и будете лучшей в своей области, станете Магистром или даже Великим Магом — неважно, для общественности вы будете всего лишь выскочкой, «наглой магглой». Вам что-то прощают — но это не потому, что вы нравитесь, а потому, что вы ниже их. Как прощают животным. Вы ведь не будете требовать от обезьяны, чтобы она ходила в штанах, верно? Вот и маги ведут себя так же. Они будут улыбаться, умиляться, не обращать внимания… ровно до тех пор, пока вы не начнете претендовать на то, что они считают своей прерогативой. Тем, что позволено только им. Не думайте, что я оскорбляю вас сравнением, но если у вас дома будет жить да та же обезьянка — вы будете с умилением смотреть, как она пытается надеть детские штанишки, подражая вам, но если она полезет на стол, требуя, чтобы ее кормили наравне с вами… Конечно, вы ее прогоните.

Вздыхаю. Обидно.

— Для магов мы — те же обезьянки, — грустно заключает Флитвик.

— Могла бы сказать, что это печально, если бы это не было так… — слов не находится.

— Верно-верно, — соглашается полугоблин. — Если бы это не было так. К тому же все знают, что вы Пробудившаяся. До магглов магам дела нет — живут обезьяны в джунглях и живут, а вот когда они лезут к ним в дом… Вы ведь знаете, в каких случаях появляются Пробудившиеся?

— Да, — киваю. — В результате вспышки магии.

— Ну, это общий принцип, — соглашается Флитвик. — А в частности… За последние тысячу лет Пробудившимися всегда были женщины-рабыни, рожающие детей от своего хозяина-мага. Что было раньше, увы, я не знаю — история не сохранила. Поэтому те, кто не знает вашей поразительной истории, полагают вас бывшей рабыней.

— Да это я уже поняла, — думаю, как попросить у Флитвика добавки настойки, но тот, догадавшись по моей позе, наливает мне еще немного в чашку с почти закончившимся чаем.

— Диппет сам не любит «освобожденных», — говорит полугоблин. — По той же самой причине, по которой бывших магглов не любят другие маги. Особенно «освобожденных», потому что очень тяжело признать того, кого всегда считал вещью и собственностью, внезапно равным себе существом. И это… хозяйская солидарность, что ли.

— И что мне делать?

— Ну… — Флитвик пожимает плечами. — Лично мне помогло отрастить клюв, который больно клюется. И так клюется, что никто не способен от него защититься.

Нахмуриваюсь в непонимании.

— Образно говоря, — поясняет полугоблин. — Я стал Магистром Боевой Магии. Сорока четырехкратный победитель Боевых Турниров, как Дуэльных, так и простых. Мой клюв — моя палочка. Со мной никто не хочет связываться еще с третьего курса. Да, было больно. Да, были недели, когда я два дня учился — а пять дней лежал в Больничном Крыле. Но теперь любой косой взгляд в мою сторону или шипение за спиной может обернуться недоброжелателю долгим лечением в Мунго.

— А Азкабана не боитесь?

— Так я и говорю — я победитель в том числе и Дуэльных поединков.

Не понимаю. Флитвик догадывается.

— За любую обиду вы можете вызвать вашего обидчика на дуэль. Дуэль проводится по строгим правилам и считается абсолютно легальной. Обычно не до смерти — Дуэли до смерти не проводятся, поскольку если причина настолько весома, то обычно объявляется Месть, а там уже не до дуэльных правил. Так вот. За каждый косой взгляд я вызывал, вызываю и буду вызывать наглецов на дуэль. Ну, а потом присылать им цветочки в Мунго с пожеланиями скорейшего выздоровления, — фыркает полугоблин в чашку.

— У меня так не получится, — вздыхаю. — Я ж палочку в руки взяла меньше трех лет назад.

— Да, у вас так не получится, — соглашается Флитвик. — Отрастите себе не клюв. А что-нибудь другое.

— А что?

— Ну, это уже вам думать, — разводит руками мой собеседник. — То, в чем вы сильны.

— Я только в расчетах сильна, — бурчу.

— Не только, — качает головой Флитвик. — Лина, мне уже почти семьдесят лет, и я немного научился разбираться в людях.

Семьдесят лет? Так, может быть, он знает что-то о Гонтах?

— О… — чешу в затылке. — А вы помните кого-нибудь?..

— …из Гонтов, — заканчивает фразу Флитвик. — Да, помню. Помню вашего батюшку, Марволо Гонта. Он доучился до СОВ, потом ушел. Что скажу… Посредственность, простите. Рано увлекся дурманящими зельями… как магическими, так и маггловскими.

— А мои…

— Другие Гонты? — понимает полугоблин. — Насчет ваших братьев и сестры — не скажу, они не учились в Хогвартсе…

— Каких братьев? — вскидываюсь. Я знаю только одного — Морфина.

— Ну, ведь Морган не успел поступить, а Морфина отец не отдал, как и Меропу… Сказал, что в другой школе учиться будут, но обманул.

— Морган?! — смаргиваю.

— Ох… — доходит до Флитвика. — Вы не в курсе?!

— Нет, — осторожно говорю. — Что за брат?! Морган Гонт, верно?

Флитвик ерзает, затем кивает сам себе, видимо, решившись.

— В тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году в Книге Хогвартса появилось имя Моргана Гонта. В тысяча восемьсот девяносто первом — исчезло.

— Почему? — хмурюсь.

— Видимо, Морган Гонт умер… Лина, я не знаю почему. Я каждый год просматриваю Книгу Хогвартса, чтобы знать, кому относить письма, а кому отсылать. Этим вообще-то должен заниматься директор, но на моей памяти их столько сменилось… А я тут бессменно уже почти сорок пять лет, так что поручили мне. Я встречаю знакомые фамилии, потом эти дети приходят в школу… Гонты мне запомнились хотя бы потому, что с вашей фамилией связаны легенды. Одна из них — что вы потомки Салазара Слизерина. Ну и вот. Я на нее смотрел чаще и больше. Поэтому заметил, что имя Моргана Гонта исчезло. А почему… я не искал ответа на этот вопрос. Вам может повезти больше, вы ведь все-таки одна из Гонтов.

— Я попытаюсь найти, — соглашаюсь.

— А насчет силы… — Флитвик встает, прячет бутылку. — Насчет силы, Лина… пока ваша сила — в знаниях. Читайте, исследуйте, ищите. Только обработав большой объем информации, вы сможете понять, в чем сможете преуспеть, помимо счета. Вы преподаватель, можете посидеть пару дней в Запретной Секции — чего-нибудь да найдете.

— У меня времени не хватает, — хмурюсь.

— А… так это легко поправить, — Флитвик лезет в стол и достает крохотные песочные часики на цепочке. — Знаете, что это?

— Хроноворот? — догадываюсь.

— Да, верно. Держите.

Но брать не спешу.

— Он для вас безопасен.

Оговорка «для вас» меня слегка нервирует.

Мои переживания не скрываются от Флитвика. Он улыбается, садится на кресло.

— Лина, как вы думаете, сколько вы проживете?

— Ну, еще лет тридцать, — пожимаю плечами. — А к чему этот вопрос?

Флитвик снова улыбается.

— Ответ на этот вопрос очевиден, но его никто не говорит. Вы проживете еще лет сто тридцать, а то и больше.

Чего?!

— Знаете, кто такие гоблины? — интересуется он.

— Ну, раса такая…

— Нет, это измененные магией люди, — говорит коротышка. — Я не знаю, какой, но измененные. Именно поэтому плод связи гоблина и человека сидит перед вами и даже что-то говорит. Вейлы — тоже измененные магией люди. И последствия этих изменений очень просты — долгая по сравнению с человеческим веком жизнь, даже по сравнению с веком мага. Мне семьдесят, но я выгляжу на сорок человеческих лет. Вам тридцать семь… и вы долго еще будете так выглядеть и чувствовать себя, потому что вы — потомок Салазара Слизерина, змееуста, измененного магией человека. Вы знаете, откуда пошел ваш дар парселтанга?

— Знаю, — говорю. — Читала дневники первого Слизерина про его ученика Салазара.

— Ну вот, — кивает Флитвик, для которого два разных Слизерина не новость. — Поэтому вы будете жить очень долго, если не будете травить себя маггловскими или магическими одурманивающими зельями, попадать под чужие Убивающие заклятья и тому подобное. Двенадцать часов — а именно столько дает этот хроноворот максимум — не прибавят вам седины. Конечно, не стоит пользоваться им всю жизнь беспрерывно, но ради знаний, Лина, ради того, что скрыто в Запретной Секции, я рекомендую вам им воспользоваться. Вам сейчас нужна информация… и пара лет жизни — невеликая плата, чтобы наладить последующие сто пятьдесят.

— Вы им пользовались? — интересуюсь у коротышки.

— Разумеется. Это хроноворот моей семьи. А как, по-вашему, я бы смог стать Мастером Боевой Магии в восемнадцать лет? Утром я откручивал его на десять часов — и один Филиус шел на уроки, а второй переносился в прошлый вечер, и до утра тренировался в заброшенном классе в Боевых Чарах. По сути мне лет на пять больше.

— И вы так просто мне его даете?

— Ну, во-первых, он вам нужен. Когда-то мне дала его мама, которая вроде как взяла у моего отца… но точно не скажу. А, во-вторых, вы мне его вернете, когда уволитесь.

— А вам разве он не понадобится?

— Ну, пару-тройку лет я смогу и потерпеть, — Флитвик разводит руками.

— Думаете, я тут не дольше буду? — прищуриваюсь.

— А вы больше и не захотите, — пожимает плечами коротышка. — И вам тут больше делать просто нечего.

От подобной честности вкупе с прозорливостью становится неловко.

— Так, общие правила пользования хроноворотом, — перебивает тишину Флитвик. — Первое и самое главное правило — никогда не вращайте хроноворот, если вы его уже открутили, а время возвращения не наступило. Понимаете смысл правила?

— Да, — киваю. — Если я, допустим, открутила хроноворот на восемь часов, то нельзя крутить снова, пока восемь часов не пройдет.

— Верно, — довольно подтверждает Флитвик. — Второе правило не менее важное — никогда не пытайтесь вернуться в прошлое, чтобы предотвратить смерть. Неважно чью.

— И свою?!

— Свою вы не сможете, — фыркает полугоблин. — Если вы уже умрете, то вернуться не сможете, а если вернетесь перед самой смертью, то она будет находиться все равно вне «временного кармана»… вам понятен этот термин?

Киваю.

— Вот, вне «временного кармана». Тот, кто покушается на вашу жизнь, убийцей не станет, а станет несостоявшимся убийцей. Но вот если вы возвращаетесь, чтобы предотвратить смерть человека, и момент смерти будет входить во «временной карман»… Так делать нельзя.

— Ясно.

— И третье правило, тоже важное настолько же, насколько первые два — никогда не встречайтесь сами с собой. Лучше всего находиться как можно дальше друг от друга. Мой совет — занимайтесь своими делами во «временном кармане», а общественной жизнью — в обычном русле времени. Так будет проще контролировать себя, куда вы пошли и что делаете. Так же советую заниматься исследованиями ночью, чтобы вокруг шарахалось меньше народу.

— Ясно, — опять говорю.

— Ну вот. Есть, конечно, еще мелочи — не играть в азартные игры, не передавать информацию из будущего… каждое использование хроноворота фиксируется в Отделе Тайн, и если вы что-нибудь начнете вытворять, вас посадят в Азкабан, а хроноворот отберут.

— Надолго посадят? — хмурюсь.

— Лет на десять.

— Ого…

— Ну, игры с временем — не шутки. Кстати, чем чревато нарушение трех основных правил. Если первое — вы исчезаете, и никто не знает, что с вами случилось. Следов вашего пребывания не найдут, и в хрониках ваше возможное появление в глубоком прошлом тоже не будет отражено. Куда вы попадете, что с вам будет — Мордред его знает, и не факт, что знает. Второе — у вас не получится ничего предотвратить. Если вы отпихнете убийцу, то жертва тут же скончается или от сердечного приступа или еще от чего. Как бы вы ни старались. Нарушение третьего правила грозит серьезным недугом. Чем больше вы пообщаетесь с собой из другого времени, тем дольше вам придется лечиться в Мунго. Я как-то раз встретился сам с собой взглядом. Ощущения непередаваемые. Пришлось пробыть в больнице полтора месяца.

Ежусь. Страшные вещи.

— Но если он так опасен, может, ну его?

— Сами смотрите, — пожимает плечами полугоблин. — В любом случае, если вы будете придерживаться всех правил, как это делал я, то ничего с вами не будет. Но если вы будете их нарушать, то вам будет очень нехорошо.

— А директор знает, что у вас есть хроноворот? — интересуюсь.

— Нет. И для нашего же блага пусть и дальше не знает, — спокойно говорит Флитвик. — Меньше знает — крепче спит. И вообще пусть никто не знает. Впрочем… можете сказать библиотекарю, Приме Вектор. Вы ее знаете, старшая дочь Главы вашей Гильдии, Питера Вектора. Пит знает о моем хроновороте, да и Прима — девушка неболтливая. Прима поможет вам выбрать место для входа в «карман» и выхода из него. Да и надо же ей как-то объяснять, откуда вы в библиотеке ночью, если пришли утром.

— Хорошо, — решаюсь. — Спасибо вам, Филиус.

— Да ради Мерлина, — улыбается полугоблин. — А будет здорово, если вы надерете им всем зад!

Фыркаю от такой незатейливой фразы.