Мост в рассвет (джен)

— Проснулась? Уж и день минул. День да ночь — сутки прочь, — ласково пробасил над ухом знакомый голос.

Сирин от души потянулась — здесь можно не тревожиться.

— Спасибо тебе, Молот! — поблагодарила она, приподнявшись на жёсткой лежанке, где её прихватил неспокойный, но долгий сон.

Подвал, рядом механизм, где Молот крутит педали, чтобы было электричество, кругом зубчатые колёса, и витает в воздухе запах смазки. Самое уютное и безопасное место в Навь-Костре. Податься в пустой Скворечник на растерзание мыслям — страшно и представить. Изба далеко, и туда, наверное, направился вместе с Йагиль Ярр… А здесь тепло, и стужа Колада вышла ознобом из тела.

Сирин с трудом бы вспомнила, как добежала до Мельницы, осилила витую лестницу и, зарыдав ещё пуще, рухнула на подобие кровати. Кажется, Молот неуклюже гладил её по продымлённым волосам и бормотал что-то утешительное. И, несмотря на опустошённость, она была ему благодарна: он не задал ей ни единого вопроса. Так она и уснула, постепенно затихая и касаясь ладонью пахучей шерсти.

Но теперь наступило новое утро, даже если по часам уже дело к вечеру. Высохшие слёзы стянули кожу, и Сирин плеснула себе в лицо из ковшика, заботливо принесённого Молотом. Мысли сразу прояснились.

События страшной ночи и всех предшествующих тягостных дней и ночей пока не отодвинулись в памяти, но уже не давили со всех сторон, норовя расплющить. Можно выдохнуть, остановиться и подумать. Что же произошло? Сирин решительно отставила все мысли о Ярре и этом безнадёжном “нет, никогда” и стала думать о другом. Пусть и столь же горьком.

Алконост спасала её, чтобы пожертвовать ею через год. Но боль потери затмевает боль предательства — до сих пор помнят руки вес золотой цепи, а в ушах стоит прощальная песнь.

Обрела дар речи Йагиль и, наверное, многое может рассказать… Если захочет. Она тоже спасла Сирин жизнь, но волосы не острижены во служение неизвестно кому только благодаря Алконост. Теперь, похоже, всех будешь подозревать в том, что хотят лишь использовать.

Ярко вспыхнула и сгорела Марена… Виюн попала в свои же сети. “Соперница…” — шепнуло внутри злорадство. С грустью Сирин отметила: кажется, то, что она приложила руку к гибели Алконост, не прошло даром. Человек человеку волколак. Лишь стремление сбежать и спрятаться от всех проблем, видимо, неизменно. Закрыться в скорлупке… Дай выросшей в неволе весь большой мир — выберет свою клетку.

— У Кладезя теперича жить будешь? — прервал грустные размышления Молот. Он даже не скрывал своей радости.

Вопрос застал Сирин врасплох. Что-то промямлив в ответ, она подошла к лестнице наверх.

— Пойду осмотрюсь.

Она думала, что Молот и дальше захочет оберегать её, но он одобрительно кивнул.

— Погуляй, дело хорошее, вестимо. Теперь можно. Покуда…

Сирин задержала на нём взгляд. Покуда что́? Ай, к чёрту. Можно свободно ходить по городу — спасибо ворону, раструбил, что незваным гостем оказалась Виюн. Можно не быть жертвой ни на чьём алтаре и даже не испытывать угрызений совести из-за этого. Если получится… Можно отгоревать по своей спасительнице и почти убийце и полелеять чувство вины, когда будут на то душевные силы. Можно не сожалеть об исчезновении той, что грозила перерезать горло. Соперница…

Можно даже подумать о Ярре — никто ей не запретит, никто не узнает. Он не хотел её использовать, какая радость! Она вообще была ему не нужна — почти весь Кологод. Но он тоже спас ей жизнь — Сирин тронула металлические браслеты, которые чуть не смяли костяные руки, когда он держал её над огненной бездной. И как дико, несвоевременно счастлива была она в тот момент!

Он мог перебросить венец Йагиль — а сам же надел его ей, Сирин, на голову! Свадебный венец Марены! Она думала… Тогда, в гроте Марены, и в первый, и во второй раз ей показалось… Видимо, показалось. Как он отшатнулся от неё теперь. “Нет. Никогда”.

Нет, Сирин, кажется, всё поняла прекрасно. Ярр узнал о её премудром даре! Том самом, с помощью которого Виюн пыталась поработить его. Да что там — ей это вполне удалось. Не забыть горящего взгляда Ярра, обращённого к ней… Но как теперь помочь тому, кто, кроме раннего детства, не учился чувствовать, различать, где настоящее, а где наведённое? А тут ещё Ягины со своей ворожбой и фальшивой любовью, рыки и стоны Городничего о сломанной судьбе…

Но премудрый дар — её часть, возможно, лучшая. Сирин, или как там её на самом деле зовут, тоже прожила не самую насыщенную и не очень здоровую жизнь. Лишь благодаря ему она так тонко чувствует окружающих, а не ходит с деревянным лицом, как Ярр… И если быть честной самой с собой, то и она не уверена, есть ли что-то “настоящее” или так безотказно действует премудрый дар, стремясь соединить двоих ради выплеска энергии… Многое видела Сирин, пока венец тяжелил голову, а Ярр горящим лбом прижимался к её лбу. Проносились перед внутренним взором жизни и судьбы… Чёрный вихрь — сгусток живого пламени. Жизнь… Свобода…

Она уже выбралась из подвала на воздух, преодолев винтовую лестницу, и даже не запыхалась. Жизни и судьбы… Её собственная судьба.

А ведь ей есть, о чём подумать! Точнее, о ком. Сейчас не так ясно, как тогда, но всё же встал перед глазами родной, милый образ. Сирин даже зажмурилась. Как чётко! Кажется, протяни руку — и дотронешься. И имя, имя вертится на языке… Ускользает…

Но есть способ подхлестнуть память.

Пальцы сами потянулись к карману. Подобно Ягинам, Сирин привыкла носить с собой склянку-другую. Подобно им, не смогла пройти мимо сочащегося необычной водой источника, пусть и была слегка не в себе от горя и усталости. Чтобы помнить и знать… Судорожно вдохнув, Сирин прижала пузырёк к губам — пробрало свежестью и холодом, когда Живая вода коснулась нёба и горла. И засеребрилось, забурлило прошлое…

Боясь спугнуть ясность, Сирин затаила дыхание, уже чувствуя, как губы готовы шевельнуться в знакомом наборе звуков… Резко втянула воздух и медленно прошептала, согрев дыханием каждую букву:

— Рик…

Глаза распахнулись. Теперь ничто бы не смогло погасить полное жизни и предчувствий воспоминание. Сирин видела своего друга из Яви, словно он стоял рядом с ней. И не было больше между ними стеклянной преграды… Можно кинуться на грудь, обнять и дать волю слезам — уже счастливым. Он всё поймёт, как всегда понимал её без слов — по одному лишь взгляду, улыбке, жесту… Пусть лицо обезображено шрамами, ярко-серые глаза искрились желанием помочь. Он просто не успел…

Сирин осознала, что стоит посреди улицы, уставившись в одну точку. В сторону Моста. В мозаику, казавшуюся объёмной и полной, с оглушительной скоростью встраивались новые элементы. Это же его она видела в середине Кологода, когда увязалась вместе с Молотом и Кладезем к Мосту!!! Видела, но не узнала. А он её, очевидно, узнал — взгляд сломался о синий шрам на щеке. А после его утащили змеи! О… даже не к кому обратиться — богиня этого мира канула туда же, куда и дорогая Сирин душа. Хотя Рик не был бесплотной душой. Сирин отчётливо помнила, насколько телесным он казался, помнила каждую кнопку, каждую молнию на его таком знакомом комбинезоне… Она почти коснулась его тогда, почти услышала… А теперь его нет, и вряд ли будет.

И, впервые ощутив горько-солёную волну сожаления о прошлом, том, Явьем прошлом, Сирин тяжело осела на холодную землю и уткнулась лицом в колени. Содрогнулась всем телом, и остро поднялось изнутри желание, чтобы тронул кто-то за плечо тёплой рукой в утешительном жесте. Только вряд ли это окажется кто-нибудь, кроме Молота. А воспалённая память подбрасывала и подбрасывала образы из прошлой жизни.

Капсула в россыпях радужных пузырьков — красиво. Грубый и практичный минимализм в остальном. Девушка-техник. Как же её звали… Рора! Хотя Сирин всегда называла её для себя Авророй. И он. Высокий, темноволосый… Он не говорил об этом, но она всегда чувствовала его отношение и согревалась в этих лучах тепла и тщательно скрытого влечения. А ещё она ощущала его смутную тревогу и решимость, когда он обнимал капсулу. Он хотел вытащить, спасти ЭОС-36. Но думал, что времени до того, как она выработает свой ресурс, достаточно. Трудно решиться бросить вызов системе, переломить традицию, которая сложилась задолго до его рождения, и ЭОС-36 боялась за него больше, чем за себя, — никогда не веришь, что именно с тобой произойдёт что-то ужасное, когда ещё юн. Всё случилось так неожиданно…

Сирин, сидящая на пустой улице Навь-Костры, сжала виски пальцами, подгоняя воспоминания. Что она видела тогда, за секунды до конца? Откуда эта спешка людей в белых халатах? Аспиду было не занимать терпения, даже сейчас он отступил, оставив город в тревожной неопределённости мнимой победы. Что же там было?..

Главный из учёных с выкаченными глазами гаркал отрывистые приказы, хотя обычно был холоден и сдержан. И он не стал бы портить лицо ЭОС — слишком дорого стоит замена, а ремонт сложен. А её проводили росчерком через всю щёку, от виска до подбородка — Сирин провела пальцем по хорошо знакомому шраму. Тот человек даже относился к ней с некоторой гордостью — как гордится художник произведением искусства. Что с ним стало в тот момент? Сирин надавила ладонями на глазные яблоки, сквозь чёрные и цветные круги летя обратно в прошлое, которое она силилась забыть и которое теперь так отчаянно пыталась вспомнить. И наполовину увидела, наполовину почувствовала…

Виюн. Она стояла за спинами белых халатов. Она дирижировала этим оркестром смерти, проводившим ЭОС-36 в последний путь. Но Виюн тревожно оглядывалась через плечо, чтобы отец не успел вмешаться в её план… Что же она знала? Так далеко Сирин почувствовать не могла.

Но ведь не умирают от неглубокой раны на щеке? По крайней мере, сразу, даже в их Яви. Сирин отчётливо разглядела исказившееся досадой лицо Виюн, её широко распахнутые тёмные глаза… А после весь мир ЭОС-36 застила чернота. Ещё стекали по бесчувственному телу искры дефибрилляционных разрядов, а безымянная в объятиях этой черноты уже летела меж душ и звёзд… А чернота взмахивала двумя крылами, и лилась из её недр песнь чистой печали.

А потом полёт прекратился. Птица-печаль неслышно опустилась на твердь, и безымянная поняла, что у птицы человечье лицо. А ещё — что сама стоит на ногах и смотрит, видимо, глазами. Дрожащие пальцы, несомненно, были её пальцами — в крови, натекшей из раны. Но птица молвила, и она забыла о себе.

— Я исполнила свой последний долг. Прощай.

— Подожди!..

Кругом разбежалась во все стороны бесконечность. Рябящая бронзой пустая темень переходила в ослепительно огненную ленту, раскинувшуюся внизу из края в край. И прямо из-под ног круто уходил над пламенной пропастью мост. Вершина его терялась в ничто, а волны жидкого света лениво лизали опоры. Птица толкает её в этот одинокий, возможно, опасный путь?

— Мне что, туда? — сиплым, но явно живым голосом спросила она. И рефлекторно отшатнулась от бездны, приникла к чёрному крылу с неожиданно мягкими, шелковистыми перьями.

Птица не ответила, только склонила голову. Её такое человеческое лицо полнилось искренним сопереживанием.

— Твой долгий путь лежит через Мост. Мой же — вниз. — Безымянная хотела возразить, удержать, но птица продолжила уже почти угасшим голосом: — Печаль от соприкосновения с Явью разъедает меня изнутри, я должна очиститься, как испокон веков очищала души… Прощай. Это мой последний полёт. Если увидишь Марену… Передай ей, что я была её правым крылом до конца. Ей решать, стоило ли это того.

Что это — осуждение проскользнуло в её неземной голос? Птица тяжело взлетела, чтобы зависнуть над верхней точкой Моста, а потом каменно броситься вниз со скорбной песней. И сидящую на улице Навь-Костры Сирин ошеломило этим двойным видением, этим двойным слышанием, переплетением обсидиана и золота, грусти и радости — одной судьбой на двоих птицедев Сирин и Алконост.

Сирин-ЭОС открыла глаза — солоно им достались воспоминания. И всё же теперь казалось справедливым и правильным, что хотя бы имя Сирин не кануло в Тень. Что такое знала птицедева печали, решившись вытащить из Яви ЭОС с безликим номером 36 ценой собственного существования? Чем она так важна? Может, она уже упустила возможности, не раскрыла в себе какие-то силы? Только сейчас, когда Сирин могла уже посмотреть на минувшие события чуть спокойнее, она поняла, что загадочный и суровый голос, испугавший волколаков, не истекал из её уст, пока Виюн угрожала жизни. Он покинул её в самый нужный момент. Как и Ярра, когда тот пытался призвать к повиновению Алконост. Значит, они связаны… Или ночь Колада заморозила стужей всё иное волшебство…

Сирин тряхнула волосами, отгоняя очередные загадки, как назойливых мошек. Хватит сидеть посреди улицы — ещё подумают: перебрала в “Трёх горлах” на радостях, что с неё сняли клеймо Незваной. Холод уже не хватал так цепко, как на Колад, но всё же мостовая из каменного дерева студила тело даже сквозь ткань Яви. Сколько всего повидала эта одежда… Возможно, даже Рик смотрел на свою ЭОС в таком виде — Сирин дотронулась до нездешней материи. Да, об этом приятнее думать, чем о последнем полёте птицы Сирин, хоть и тоже грустно. Рик… Вот бы увидеть его вновь! Вдруг змеи утянули его не вниз, а назад, в Явь?! И тут же Сирин испугалась собственных мыслей — она не желала Рику перейти Мост до срока. Хотя… Здесь жизнь бьёт ключом. И никто не запретит ей надеяться, что, когда срок выйдет, Мост снова начнёт пропускать души. И после она сможет уйти вместе с Риком в вихре перерождения… Трепетно и сладко стало от этой мысли, и вспомнилось полное сияния таинство проводов душ в путь… Но и Ярр с серебряными дугами серпов вспомнился — чёткий профиль в лунном свете, выверенность каждого жеста, а теперь ещё — опасное и притягательное Калиново пламя в костяных руках. Он и отправит их с Риком?.. Странное удовлетворение взволновало сердце.

Сирин не знала, куда ей пойти, но на ходу думалось лучше, коль скоро Явь не мешалась с Навью перед глазами. Стали попадаться навстречу возвращавшиеся шаткой походкой со стороны Моста навь-костринцы — наверное, их прохватило Живой водой прямо там. Сирин сжималась всякий раз, ловя на себе очередной взгляд покрасневших глаз, но никто не выразил враждебности, иные даже кивали ей, как своей. Только смотрели чуть дольше, словно в первый раз. Но Мареной она не сделалась, а остальное не для чужих ушей, поэтому теперь она для них лишь ещё одна горожанка. А для Ярра? Живая вода словно отрезвила, позволила здраво оценить собственные мысли и чувства в течение всего пребывания в Нави. Вспомнился вопрос Алконост: “Скажи мне, друг Сирин, ты любишь Ярра?” Тогда она стушевалась, пытаясь побороть бурю в душе от откровенного вопроса — будто птицедева вскрыла нарыв, который сама Сирин боялась потревожить. А теперь что? Может, потому и запал так в душу Хранитель Моста, что прямо в миг до перехода она думала о высоком темноволосом мужчине и, потеряв память, встретила кого-то похожего. И непохожего. От мыслей о Ярре веяло холодом, всё остальное — её надежды и фантазии. А Рик, кажется, искренне и горячо о ней заботился…

Так много воспоминаний! Одни подарил венец, другие — Живая вода… Так много вопросов. Почему Марена столь странно говорила с Бесом? Но венец отдала именно ему. Потерял ли артефакт свою силу? Не то чтобы Сирин хотела вспомнить что-то ещё, но это не просто венец, а свадебный венец Марены, а теперь наполовину её, Сирин. До свадьбы произошедшему на Мосту далеко, как до Яви вплавь через огонь, это уж точно. Но невозможно бесконечно гонять одни и те же мысли по кругу: Мост, венец, Ярр, Аспид, Виюн, Марена, игла… В одиночку. И Сирин решительно повернула к Избе. Встретит-не встретит Ярра — значит, так тому и быть. Бегать от него она не станет. Как и за ним. Но то, что её перенесла через Мост сама птицедева Сирин, казалось важным. А её слова о Марене встревожили сердце.

Как будто сотня-другая лет прошла с тех пор, как Сирин в последний раз преодолевала путь к Избе. Иней, который ещё застал здесь Ярр, растаял, и тёмные стволы и ветки влажно темнели. Зябко и сыро. Но почему-то совершенно не страшно. Знакомый лес, знакомая дорога. Знакомый просвет между деревьями — прогалина, где стоит Изба. Лапы высились во всю длину.

Сирин подошла и погладила лапу по чешуйке, чтобы опустить Избу. Но та не шелохнулась. Что такое? Сирин попробовала снова, надавив на лапу чуть сильнее — с тем же неуспехом. Изба не хочет пускать её? Наверное, недоразумение, сбилось что-то после Колада. Отогнав непрошеные мысли о незваном госте, Сирин тихонько позвала:

— Йагиль?..

Ведунья не откликнулась, только тишина незримо придвинулась из лесной глуби.

— Йагиль! — чуть громче попробовала Сирин. И на этот раз высоко над землёй из окошка высунулась голова хозяйки Избы.

— Сирин? Сейчас. Отойди.

Голова пропала из виду, и через несколько секунд лапы сломались в коленях и Изба в падении тряхнула землю под ногами.

— Заходи, — ровно пригласила Йагиль.

Сирин перешагнула порог, вновь чувствуя себя гостем в доме, где провела столько дней и ночей. Вопрос застрял в горле комом. Но Йагиль с пронзительным, всё понимающим взглядом заговорила сама:

— На всякий случай.

Сирин кивнула, понадеявшись, что это выглядит буднично. Голос бывшей немой всё ещё звучал чуждо. Сирин привыкла к деловитой тишине, порой — к взволнованному мычанию, когда Йагиль спешила сказать что-то важное. К редким, скупым словам, если она оказывалась дальше от Избы. Слышать обычную речь, хоть и отрывистыми фразами, было странно.

Сирин вроде бы незаметно бросила взгляд Йагиль за спину, но та сразу ответила на невысказанный вопрос:

— Его здесь нет. Ещё вечером ушёл.

Досадная проницательность. Сирин тихонько вздохнула — то ли с облегчением, то ли с сожалением. Йагиль стояла, опустив руки, и прямо смотрела на неё. Лесная тишина ворвалась в Избу молчанием птиц. Надо хоть что-то сказать…

— Ты спасла мне жизнь, спасибо! — поспешно проговорила Сирин, словно спеша исполнить обязанность.

Йагиль только кивнула, всё так же молча изучая её. Надумала себе Сирин или нет — показалось, что взгляд последней Ягины скользнул по необрезанным косам. Вина или досада, что не удалось? Сирин в свою очередь непроизвольно взглянула на руки Йагиль — они были пусты. Серпы канули в Огненную реку вместе с Мареной. Но кто сказал, что нужно обязательно призывать к служению серпами?

— Я не буду делать этого без твоего желания, — снова будто прочитала мысли Йагиль. — И пожалуйста.

Кажется, вопрос закрыт. Благодарности тоже высказаны — можно уходить. Но ком в горле не рассосался — стал горше. Йагиль ясно дала понять, что решать Сирин. Ответственность… Всегда она давит непосильной ношей.

Чтобы сменить тему, Сирин сняла с пояса пустой пузырёк и чуть резко стукнула им по столу.

— Я пила Живую воду! И видела Сирин! То есть птицедеву, — пояснила она скороговоркой. — И ещё…

— Сирин? — неуловимо быстро шагнула к ней Йагиль. Впилась взглядом в лицо, а рука окольцевала запястье. — И что она сказала? — с вкрадчивостью, достойной Алконост, осведомилась она.

— Что надеется, что Марена была права… — неуверенно сказала Сирин.

В серых глазах мелькнуло мрачное удовлетворение. Но произнесла Йагиль лишь краткое:

— Что ж… Занятно.Сирин пошевелила рукой, и кольцо сильных пальцев на запястье разжалось.

— Прости.

— Мне нужно что-то знать? — без особой надежды спросила Сирин.

— А ты хочешь?

— Я… не знаю. — Сирин развела руками в замешательстве.

Раскинулись перед мысленным взором безбрежные просторы, которые она видела и не видела с высоты летящей ступы. Йагиль сказала, что настоящая Ягина увидела бы там Явь. А может, и Рика?..

— Если узнаешь точно, у Ягин есть замена серпам. Ещё одно неуловимое движение — и в руке Йагиль оказался узкий короткий клинок, тоже загнутый, как серп. Сирин рефлекторно отшатнулась.

— Откуда это?! — Я… вспомнила. Выпив Живой воды, я поняла, где тайник. — Глаза Йагиль слегка затуманились воспоминаниями. — И нашла серпок Ягин.

— Но зачем он?

— Присядь. — Йагиль потянула её за руку на лавку. Сирин настороженно села. — Уверена, ты многое видела там, на Мосту.

Сирин выжидательно кивнула. Жизни и судьбы.

— Так вот. Ягины не только охраняли Мост, пока созревала будущая Марена. Они, по велению чёрного вихря, следили за тем, чтобы всё текло как должно.

— То есть?

— Когда жених добирался до Марены и побеждал, они открывали врата следующей. Ведь не все они хотели уходить… — Йагиль помолчала и призналась: — По правде сказать — ни одна.

Сирин нахмурилась — может, она неверно истолковала слова Йагиль? Та смотрела неумолимо.

— Ягина — что?! — убивала Марену?!

— Чтобы та отлетела птицей и Колесо начало новый виток.

Сирин ошарашенно умолкла. А Йагиль продолжила:

— Но Ядвига, последняя настоящая Ягина, получила иной приказ. Про Городничего ты знаешь. Марена выжила, родился Ярр, а стержень мира был сломан. Никто из нежити этому не обрадовался, как ты можешь догадаться. Но Ядвига спрятала свой серпок и приняла на время серпы Марены. Как символ власти.

— Но мне казалось… я не знаю… что ты любишь Ярра, — слабо проговорила Сирин.

— Люблю, — вдумчиво согласилась Йагиль. — Но стоила ли его жизнь таких перемен?Она потрогала пальцем лезвие — Сирин вскочила.

— Острое, — заметила Йагиль. — Давно не использовалось.

Сирин с тревогой оглянулась на дверь. Пока они говорили, Изба взлетела к верхушкам деревьев. И она больше не слушалась Сирин. Даже жаль стало, что никогда больше не влетит в окно Алконост с ослепительно янтарным взглядом и золотой магией в песне…

— Тебе нечего бояться, — успокоила её Йагиль. — Я люблю Ярра. И привязалась к тебе, — без ложных заигрываний признала она и потянула Сирин на лавку рядом с собой. — Но подумай вот о чём. Если бы не прихоть Марены, то и у меня бы был собственный ребёнок. Дочь. М?

Сирин застыла. В самом деле… Но ведь и имя самой Йагиль не начиналось на “Я”, что обозначило бы её принадлежность к роду Ягин…

— Марена решила за всех нас. — Йагиль резко кивнула. — Выбрала за меня, принеся в жертву моего будущего ребёнка в обмен на своего. А до этого такая же участь постигла верную Ядвигу. Она не смогла понести от того, кто был уготован не ей. От любого другого — да. Но не от жениха новой Марены.

— Но так ты стала Ягиной… — убито возразила Сирин.

Йагиль оглянулась на ступу в углу — невесть как она снова стояла на прежнем месте, незыблемо и основательно.

— А может, лучше было замёрзнуть честной человеческой сироткой в том лесу и побыстрее переродиться… — прошептала она. — И не видеть… закат Нави.

Почти никогда раньше Сирин не видела, чтобы Йагиль сожалела о чём-то. И вообще проявляла хоть какие-то чувства. Всегда она казалась мудрой, спокойной, уверенной в себе и своём деле. Но и у неё, оказывается, есть своя рана в душе… Сирин хотела сказать что-то ободряющее, но Йагиль прищурилась и спросила:

— Как твой премудрый дар?

Слова замерли на губах.

— Я не знаю… Не было случая проверить. Но я не чувствую чего-то особенного…

— Если Марена и Виюн сошли в Тень, ты осталась последней, — заметила Йагиль. — Если, конечно, они в Яви не наделали ещё носителей. Как создали тебя.

— Но откуда ты столько знаешь о Яви?! — поражённо воскликнула Сирин.

— Через связь Ягин. Что знает одна, знает и другая… Когда сдёрнута вуаль ложного забытья.

— Но с кем… эта связь?

— С Ядвигой. Она не умерла, как мы все думали. Змеи уволокли её прямо в Явь. И у неё было с собой нечто ценное.

— Но что?!

Сердце Сирин забилось сильнее, отчаяннее.

— Ещё один осколок иглы.