Бомбы и зелья, или Как (не)воспитать Тёмного Лорда (джен)

На выходе из «Дырявого котла» Меропе показалось, что завсегдатаи паба провожают её взглядами с каким-то злорадным предвкушением.

И показалось не зря.

В небе над Лондоном снова царила смерть.

Меропа узнала этот мерзкий звук — и, честно говоря, в первый момент хотела было вернуться, но потом передумала. Она ужасно устала всё время трусить и спасаться — и потом, звук этот был, как ей казалось, далеко...

Так что она двинулась вперёд, сжавшись от страха и прижимая к груди под плащом свою новообретённую палочку.

Она шла по заваленным камнями от разрушенных домов улицам и вспоминала, как плевались её брат с отцом при упоминании магглов и как костерили их — и что-то тёмное внутри неё соглашалось с ними. Те, кто вообще выдумал подобное оружие — чудовища. И те, кто применил его — такие же. Но... но ведь магглы, которых она знала, были не такими. Они были самыми обычными людьми — точно лучше её родственников, например. По крайней мере, многие. Но эти бомбы... как? Зачем?

Она даже остановилась, сформулировав, наконец, мучивший её вопрос. Зачем? Зачем они это делают? Сбрасывают эти бомбы. Для чего? Здесь нет никакой армии — здесь просто живут люди...

И почему волшебники ничего не делают? Ведь, наверно, есть заклятья, что могли бы как-то уничтожить эти бомбы? Наверху, заранее? Или превратить их во что-то безопасное. Да — есть трансфигурация! Сама Меропа почти ей не владела — но ведь многие умели. И ведь в Лондоне полно волшебников — почему же они позволяют это? Да, конечно, есть Статут — но...

Ей хотелось плакать. Здесь вокруг было столько смертей и страха — а она, волшебница, ничего не могла сделать. Разве что сама спастись... наверное. Если повезёт. Она даже аппарировать не сможет...

До спасительного спуска в метро оставалось совсем немного, когда раздался свист, а затем земля под её ногами содрогнулась от страшного удара.

Меропа рефлекторно подпрыгнула и, кажется, побежала — или только хотела это сделать, когда почувствовала, как что-то ударило её по голове, и она на миг провалилась в плотную тьму.

— НЕЧЕГО ТЕБЕ ТУТ ДЕЛАТЬ, — раздался в её голове странно знакомый голос, — У МЕНЯ И ТАК РАБОТЫ ПОЛНО.

И тьма перед её глазами расступилась — а может, просто осели клубы пыли и праха от чудовищного взрыва неподалеку от станции метро.

Бомба упала рядом со входом — и в огромную воронку сейчас мучительно медленно, как в ночном кошмаре, сползал красно-белый двухэтажный автобус.

Меропа сидела на земле... нет — на асфальте... его остатках, и тупо смотрела, как автобус погружается всё глубже. Мимо бежали люди, где-то кто-то кричал, а она просто сидела и смотрела. Ей даже не было страшно, только пусто и холодно.

— Мама, мамочка! — услышала она мальчишеский голос.

Джон? Как он сюда попал? Он же в Хогвартсе!

— Мама! — мальчишка лет шести выкручивался из рук старой женщины, рвясь к обречённому автобусу. — Там же мама!

И Меропа, очнувшись от навалившейся на неё пустоты, потянулась за палочкой.

«Вингардиум Левиоса» — самое простое заклинание. Если, конечно, поднимать им перо или лист пергамента, а не маггловскую машину весом в тысячи стоунов.

Ей, кажется, никогда в жизни не было ещё так тяжело. Физически — а душа её сейчас, кажется, тоже вцепилась в этот автобус и тащила его.

— Вингардиум... Левиоса! — повторяла она, а мир вокруг выцветал и сжимался в точку, и неизменным оставалось только одно — красно-белая махина автобуса, серый крошащийся асфальт под его колесами и золотое свечение вокруг её вцепившихся в палочку пальцев, — Вингарди-ум...Ле-ви-о-са...

Автобус наконец прекратил свое падение, а затем очень медленно начал подниматься. Меропа не видела недоверчивого удивления на лицах вокруг, она продолжала тянуть его вверх, чувствуя, как заканчиваются у неё силы.

Автобус с трудом полз назад, пока его передние колеса не встали на уже прочное дорожное покрытие, а из кабины водителя не послышалось:

— И сохрани нас от всякого зла!

— Мама, — услышала она голос мальчика, — мамочка!

Старая мамина палочка, которую Меропа крепко сжимала в пальцах, тонкой струйкой погребального праха осыпалась вниз.

А потом стало очень тихо и темно.

* * *

Первым, что почувствовала Меропа снова, был странный, довольно резкий и неприятный запах. А потом она ощутила боль: её словно бы избили. Всю, от ног до головы — как в детстве.

— Вы меня слышите? — произнес незнакомый голос. — Вы можете говорить?

Она попыталась ответить, но язык не слушался, и Меропа смогла лишь промычать что-то.

— Контузия, — сказал голос. — Судя по всему, ран или переломов нет. В ближайший госпиталь.

Меропа пошевелилась и хотя и с трудом, но всё же сумела открыть глаза, однако увидела перед собой лишь размытые пятна — и испугалась. Она что, ослепла? Но почему?

Пятна иногда двигались, становясь то больше, то меньше, то светлее, то темнее. Вокруг звучали спокойные деловитые голоса, которые то и дело прерывались стонами или тихим плачем.

Меропе хотелось спать — ужасно хотелось, как будто она выпила снотворное. Почему-то даже боль не особенно мешала этому желанию, и она сдалась, позволив себе провалиться в сон.

* * *

...Она снова брела по промозглому, страшному и равнодушному маггловскому городу, голодная, уставшая и отчаявшаяся. Полы старого мужского пальто не сходились на большом животе, и Меропа придерживала их окоченевшими руками, пытаясь хоть как-то уберечь своего неродившегося сына от холода. Ноги подкашивались, мир перед глазами расплывался, и держала её в сознании только одна мысль — она должна дойти до приюта. Должна. Чтобы у Тома Марволо был хотя бы один шанс... А приюта всё не было... и не было... а потом не стало ничего.

— ...Вставай, дура косорукая! — услышала она отцовский голос. — Взяла моду бока отлеживать! Жрать готовь, уродина!

Она привычно сжалась в комок и закрыла голову руками, ожидая удара — рука у отца была тяжелой.

Удара почему-то не последовало — её просто потянули за волосы, но бить не стали.

— Живо! — рявкнул отец и плюнул на неё.

Меропа торопливо поднялась с узенького топчана, подхватила помятые старые вёдра и выскользнула за дверь — отец требовал только колодезную воду, брезгуя маггловским водопроводом, проведённым в Литтл-Хенглтоне.

Она сделала пару шагов из дома — и «родовое гнездо» Гонтов исчезло в клубящемся сером тумане.

Меропа прошла ещё немного, пытаясь понять, куда ей идти, но вместо привычной утоптанной тропинки под ногами был всё тот же вязкий серый туман.

— Доченька, — мамин голос она узнала даже спустя двадцать с лишним лет, — Меропа... как ты сюда попала, бедная моя?

— Мама, — прошептала Меропа.

Вёдра выпали из её ослабевших пальцев и неслышно исчезли в окружающей пустоте.

— Уходи, — торопливо заговорила мама, — уходи скорее отсюда!

— Мама, — повторила Меропа и шагнула к ней. — Я скучаю... мама...

Мама отшатнулась назад, вместо того, чтобы обнять Меропу, и укоризненно посмотрела на неё:

— Зачем же ты так рано сюда пришла, доченька?

— Рано? — непонимающе переспросила Меропа и, вновь шагнув к матери, протянула к ней руки. — Я думала, что больше никогда тебя не увижу...

— Увидишь ещё, — та горько поджала губы, — это всегда успеется. Иди назад, дочка. Или тебе не к кому возвращаться?

— Но я хочу к тебе, мама, — возразила Меропа. — Хочу побыть с тобой... хоть немного...

— Здесь нельзя оставаться, — мама покачала головой, — живым нельзя. Уходи отсюда, дочка, уходи, пока ещё можешь.

— Но я...

Она хотела было сказать, что хочет остаться с ней — но вдруг вспомнила про сына. Он совсем ребёнок... как же она бросит его? Тем более, теперь, когда идёт война?

— Иди, дочка, — повторила мама, — живи и будь счастлива. А сюда не спеши.

Голос её стал глуше и тише, а затем, почти на пределе слышимости, Меропе почудилась колыбельная, которую мама пела ей в далеком детстве. Колыбельная, которую она сама потом пела маленькому сыну.

И она пошла прочь от клубящегося серого тумана.

Назад.

* * *

Первым, что она услышала, был высокий женский голос, пронзительный и громкий, бесконечно восхищающийся каким-то ребёнком.

— Ах, ты не представляешь — он так смотрит, так смеётся! — восклицал голос. — И такой самостоятельный — никуда меня не отпускает! И...

Другой женский голос что-то отвечал — намного тише и, кажется, устало — а первый продолжал, и от него у Меропы почему-то внезапно разболелись зубы.

Женский голос становился всё громче и навязчивее, и в какой-то момент это стало до того невыносимым, что Меропе хватило сил, чтобы открыть глаза и посмотреть, кому он всё-таки принадлежит.

Прямо напротив неё, на узкой железной кровати, застеленной серовато-белым от частых стирок бельем, сидела незнакомая ей женщина с вытянутым лицом и коротко остриженными светлыми волосами, что-то увлечённо рассказывающая своей соседке, лежащей на кровати чуть поодаль.

Женщин этих Меропа видела впервые в жизни и не понимала, как они сюда попали. Или — как она попала к ним?

И куда она вообще попала?

Спрашивать незнакомок Меропе было неловко, и она просто лежала, дожидаясь удобного момента, который всё не наступал — а меж тем её собственный организм заявил вдруг о себе, настырно требуя подняться и найти здесь туалет. Меропа осторожно села — она ощущала себя совсем слабой, и голова её кружилась, но, в целом, кажется, встать она была вполне в силах.

— Очнулись, дорогуша? — немедленно переключилась на неё любительница поговорить. — Вот и славно. Доктор Фримен велел сразу ему сообщить, как вы очнётесь.

— Что? — спросила Меропа. Ей с каждой секундой всё острей хотелось в туалет, и она, превозмогая своё смущение и чувствуя, как заливается краской, быстро выговорила: — Здесь есть туалет?

— Да куда же вы пойдете в таком состоянии, дорогуша? — заахала соседка. — Он же в конце коридора! Вон у вас судно под кроватью, санитарка сейчас подаст!

И она подхватила лежащий на тумбочке у кровати колокольчик и начала им звенеть.

— Электричество экономим, — пояснила она Меропе.

— Да я дойду, — совсем смутившись, сказала Меропа, медленно спуская ноги на пол. — В конце коридора... я найду, спасибо.

— Это что? — в палату вкатилась кругленькая и очень энергичная женщина в белом халате. — Это зачем же вы встаете? После контузии-то?

— Мне нужно в туалет, — еле слышно прошептала красная до корней волос Меропа.

— Лежите-лежите! — замахала на неё руками женщина, быстро приближаясь к ее кровати и доставая из-под неё некий предмет. — Вот вам судно, туда и сходите! Нельзя вам пока вставать, доктор Фримен запретил!

— Но... — Меропа затравленно оглянулась, глядя на кровати, на которых лежали или сидели женщины, молодые и старые. — Я так не могу...

— Можете-можете! — убежденно заявила женщина. — Человек всё может. Все свои, все через это проходили.

— Не надо, — пробормотала Меропа, умоляюще на неё глядя. — Я дойду... Тихонько... Ну пожалуйста... — она заплакала.

Это было унизительно, ужасно унизительно! Даже её отец так не поступал с ней!

— Да каталку ей дайте, — предложила немолодая женщина, лежащая у окна. — Видите, девушка скорее помрёт, чем согласится.

— Ох, — вздохнула женщина и куда-то вышла — и почти сразу же вернулась с креслом на колёсах. — Садитесь, — велела она Меропе. — Отвезу.

Меропа, всё ещё плача, поспешно села в кресло, которое сразу же покатилось к выходу, поскрипывая при каждом движении.

— И совершенно нечего стесняться, — пеняла ей толкающая кресло женщина. — Тут все в таком положении — госпиталь же! Не гостиница какая.

— Госпиталь? — переспросила Меропа. Надо же. Она как раз собиралась пойти в какой-нибудь госпиталь. — Скажите... у вас можно устроиться на работу? Убирать, мыть полы, ухаживать за больными? Только... у меня нет образования.

— Сейчас, что ли? — спросила женщина — впрочем, довольно добродушно. — Можно, почему же нет... полы мыть вечно некому. А вот ходить за больными... Вот поправитесь — и приходите. Это не мне решать.

— А кому решать? — Меропа облегченно вздохнула — всё оказалось проще, чем она думала. — Вы мне не подскажете, кого спросить? Вы же здесь всех знаете...

— Внизу спросите, — женщина остановила коляску возле выкрашенной белой краской деревянной двери. — Придёте в регистратуру, скажете — они вас и направят. Добровольцы нам нужны.

— Спасибо, — благодарно улыбнулась Меропа, — вы очень добры.

— Идите, — кивнула женщина на дверь. — Только потихоньку!

Меропа встала с кресла и, цепляясь за стены — голова кружилась, словно после отцовских побоев, и ноги подкашивались, — вошла в помещение с неистребимым и хорошо знакомым всем запахом.

Здесь было чисто — и Меропа, выйдя из кабинки и умываясь холодной водой, смотрела на себя в зеркало и думала, что ей, кажется, сегодня повезло... До тех пор, пока её не пронзила жуткая мысль.

Где её палочка?

И где её одежда?

Вместо привычного строгого платья, тёмно-синего с белым кружевным воротничком, на ней была надета какая-то хламида.

Меропа в ужасе метнулась к двери и, рывком распахнув её, спросила у ожидавшей её женщины дрожащими губами:

— Где... где мои вещи?

— Так на складе, — удивленно пожала та плечами, — вас же сразу в больничное переодели. А вещи ваши все на склад унесли. Да вы не беспокойтесь, всё целое будет, опись же составили. У нас сроду ничего не пропадало!

— Мне... мне они нужны, — лихорадочно и умоляюще проговорила Меропа. — Пожалуйста! Можно мне их? Прямо сейчас?

Она даже думать не могла о том, что будет, если она потеряла свою с таким трудом обретённую палочку.

— Да кто же вам в палату их брать разрешит? — возмутилась женщина. — Тут же травматология и хирургия!

— Всё равно! — Меропа вновь заплакала. — Пожалуйста, мне надо... мне там надо... одну вещь. Пожалуйста!

— Кольцо обручальное, что ли? — с сочувствием спросила женщина.

— Там… одна очень важная вещь, — торопливо проговорила Меропа, подходя к ней и глядя умоляюще. — Пожалуйста! Я... я должна знать, что она там.

— Хорошо, — вздохнула женщина, — скажите, что за вещь, а я спрошу, есть ли она в описи. Коли есть, так не беспокойтесь, никуда она не денется.

— Она... Это... Это такая палочка, — задыхаясь от волнения, сказала Меропа. — Деревянная. Не очень длинная... пожалуйста! — она схватила женщину за руку. — Пожалуйста, скажите, там она? Нет?

— Господи, — изумилась женщина, — да палочка-то кому понадобится? Раз уж она при вас была, значит, никуда не делась. Спрошу я, спрошу, делов-то...

— Спасибо вам, — Меропа схватила её руку и поднесла к губам.

— Да вы что! — даже перепугалась та. — Бог с вами, милая!

— Спасибо вам, — всхлипывая, повторила шёпотом Меропа. — Спасибо...

— Да ну полно вам, — махнула рукой женщина, — садитесь лучше да обратно поедем.

Меропа, всхлипывая, села и сжалась в кресле, закрыв лицо руками. Ей было невыносимо стыдно — за то, что её куда-то везёт эта женщина, за свою просьбу, за истерику... за всё.

— Ну-ну, — ободряюще сказала женщина, — не плачьте. Живы остались, родных не потеряли — уже счастье.

Меропа только кивнула. Да, её сын был жив — в этом она могла быть уверена. А больше у неё всё равно никого на свете не было...

Каталка с тихим скрипом ехала по длинному коридору мимо окрашенных в белое дверей с номерами на них. За одними дверями было тихо, за другими раздавались негромкие голоса, за третьими — глухие стоны и даже крики.

Война продолжала убивать магглов даже здесь.

«Не магглов, — поправила себя Меропа. — Людей. Просто — людей».