Гарри Поттер и принц датский (джен)

— Снова все меняется, — сказала Гермиона. — Столько лет впереди, и, похоже, среди них ни одного спокойного.

Она сидела рядом на камне, положив голову на плечо Гарри и обхватив его руку, словно боялась, что он исчезнет. С вершины холма открывался величественный вид на пара-Ингольштадт, который медленно и неотвратимо рос во всех направлениях. Тысячи големов Айзентурма слаженно работали, возводя новые и новые жилые комплексы для будущих беженцев с обреченной Земли — всех тех, кто сейчас наслаждался последним месяцем лета и не мог даже помыслить о грядущем кошмаре.

— Мы в центре всего, — вздохнул Гарри. — Наверное, тут не может быть спокойно… Только теперь понимаю, какую усталость все они чувствуют. Особенно те, кто прожил достаточно долго. Даже Игнотус в конце концов не выдержал. Для нас все только началось, а мне уже хочется уйти вслед за ним в Шамбалу.

Она не ответила — только сильней стиснула его предплечье до странности холодными пальцами. Гарри опустил взгляд на каменистую почву под ногами. Когда-то, всего лишь год назад, на ней еще можно было разглядеть пятна крови. Здесь, на этом холме, они приняли последний безнадежный бой с многотысячной глиняной армией. Здесь у его ног лежала истекавшая кровью Гермиона, и неотвратимо наступали со всех сторон лишенные сострадания рукотворные воины. Сюда по его отчаянному зову явилось им последнее земное божество с мечом огненным — чтобы вскоре навсегда покинуть их.

— Почему она не сказала нам? — словно в ответ на его мысли пробормотала Гермиона. — Она же знала, что нас ждет в будущем.

— Ты ведь понимаешь, будущее нельзя знать точно. Только инварианты.

— Она же богиня! — с досадой отозвалась Гермиона, и Гарри услышал в ее голосе то же недоумение братьев Певереллов из рукописи, неискоренимую убежденность во всемогуществе пришедшей на Землю пятнадцать тысячелетий назад. — За столько времени… Она обязана была что-то придумать. Или уж хотя бы подготовиться к самому худшему, чтобы не делать все впопыхах, как сейчас.

— Может быть, она и впрямь предусмотрела это. Может быть, все идет по плану.

Гермиона только фыркнула и поднялась на ноги, отряхнув мантию.

— Такие рассуждения ни к чему нас не приведут, — сказала она. — Даже если у нее был тайный план, вряд ли этот план предполагал, что мы будем сидеть сложа руки. А мы тут заперты, и ничего не можем сделать — нам попросту не позволяют.

— Ты все еще можешь искать подсказки в «Гамлете»…

— Без какой-либо возможности проверить их на месте? Нет, Гарри, нас просто вежливо отстранили от расследования. Не понимаю, как ты не замечаешь очевидного. Иллюминаты ставят на эту Кларк только потому, что она когда-то там работала с Тьюрингом. А мы…

— Гермиона… — мягко ответил Гарри, поднявшись с камня. — Не надо. Уверен, у нас еще будет возможность что-то сделать.

Он привлек ее к себе, ощутив, как в его объятиях тает напряжение, сковавшее ее тело. Наконец она вздохнула и, обняв его в ответ, проговорила:

— Бездействие — хуже всего. Не покой — покой я ценю не меньше тебя. А бездействие… Когда мир катится в преисподнюю, а ты можешь только смотреть… Гарри, это невыносимо. Я, пожалуй, вернусь. Посидишь со мной в библиотеке?

— Конечно, — просто ответил он, и они зашагали вниз по склону наперерез странной процессии, направлявшейся в сторону центральной башни Айзентурма.

За прошедшие дни Гарри уже привык к непрерывной работе транспортного портала, откуда шли нескончаемым потоком материалы, оборудование и припасы для беженцев. Располагался он почти в центре пара-Ингольштадта — там, где он когда-то работал в паре с Сараном. Но в редких случаях использовались дополнительные терминалы в окрестностях — как и на этот раз.

Процессия состояла из двух человек выраженной восточной наружности, которые сопровождали парящий под действием чар громадный металлический ящик. О содержимом контейнера, возможно, сообщала надпись, сделанная в углу иероглифами, но увы. Даже искренняя симпатия к Цао Шу и восточной культуре в целом так и не смогли избавить Гарри от ужаса перед перспективой изучения китайского языка.

Один из сопровождавших — пожилой и невероятно худой китаец с редкой седой бородой, который, должно быть, был главным, — смерил их строгим взглядом и, демонстративно отвернувшись, продолжил путь. Шедший перед ним молодой парень в темно-красной мантии, сжимавший в ладони причудливую резную палочку, — напротив, заулыбался и приветственно махнул им свободной рукой. Как видно, из-за этого он отчасти утратил контроль над чарами, и металлический гроб резко накренился.

— Дансинь! — резко выкрикнул старик.

Оплошавший молодой маг спохватился и поднял палочку, восстановив положение ящика.

— Доброе утро, — обратилась к ним Гермиона, зашагав рядом. — Могу я узнать…

— Привет! — радостно перебил ее парень, не обращая внимания на раздраженный взгляд пожилого коллеги. — Мне очень рад. Мой имя Чжун Ли. Вы есть учиться в Айзентурм?

— Верно. Я Гермиона Грейнджер.

Гарри присмотрелся к их собеседнику: что-то в облике и выражении лица восточного гостя вызывало у него смутные ассоциации с Фредом и Джорджем Уизли. Та же бесшабашность, то же категорическое нежелание быть серьезным даже перед лицом смертельной угрозы, та же бьющая через край энергия во взгляде. При всем этом чутье подсказывало Гарри, что перед ним — не просто какой-то непутевый маг-недоучка. Мягкая, пружинящая походка опытного бойца, пара едва заметных шрамов на подбородке, плотно сжатые зубы за сложенными в полуулыбке губами… Чжун Ли определенно мог постоять за себя и наверняка уже побывал в переделках, несмотря на то, что на вид ему было не больше двадцати пяти.

— Гарри Поттер, — машинально представился Гарри и спросил: — вы доставляете какое-то оборудование? Я не знал, что у нас есть отделение в Китае.

— У вас нет отделения в Китае, — не дав раскрыть рта Ли, резко ответил старик на прекрасном английском языке. — Но есть договоренности с руководством школы Юнь-Бао и нашим Министерством. В Китае очень много жителей, мистер Поттер, поэтому мы заинтересованы в успешной эвакуации. — Он слегка склонил голову и наконец-то представился. — Я шэньши Сюэ Вэйдун.

— Но… Что именно вы привезли?

— Это есть терминал… — жизнерадостно начал Чжун Ли, но, бросив взгляд на каменное лицо Сюэ, запнулся и виновато пожал плечами.

— Сожалею, молодые люди, — ровно ответил вместо него старик. — Если вас не поставили в известность, я тоже предпочту молчать. Однако если информация об угрозе исходит от самой Гуаньинь, для меня будет честью оказать Айзентурму любую посильную помощь, несмотря на все наши прежние… разногласия.

Гарри не имел представления, о каких прежних разногласиях идет речь, но он уже привык к атмосфере скрытности, окружавшей орден. Да и могло ли быть иначе, если речь шла о тайной организации? Но имя Гуаньинь… Одно из многих имен Великой Матери, той, кого сам он привык называть Цао Шу.

— Вы так почитаете ее? — спросил он и ощутил укол стыда, встретив насмешливый взгляд Сюэ.

— Все лучшее, что есть в нашей культуре, дала нам Гуаньинь, мистер Поттер. И школа Юнь-Бао — тоже ее творение. Как вы думаете, почитаем ли мы ее?

Они ступили на железный настил моста Донауштег, и Гермиона взяла Гарри за руку, сделав безмолвный знак сбавить ход.

— Что такое? — негромко спросил он, проводив новоприбывших долгим взглядом.

— Подозрительные они, — прошептала Гермиона. — Тебе не кажется?

— Просто… странные. Но нам и Цао Шу казалась странной.

— Я не говорю, что они нам чем-то угрожают, хотя и такое возможно. Просто мне кажется, что здесь что-то нечисто. Этот старик, Сюэ Вэйдун, — явно себе на уме.

— Да уж, добрым нравом он не отличается, — усмехнулся Гарри. — Даже напомнил мне нашего Снейпа.

Едва произнеся имя неприятного профессора, Гарри вдруг ощутил острый укол ностальгии, которая, казалось бы, оставила его за два года, проведенные за пределами Хогвартса. Как ни напоминай себе, что теперь у него новый дом и новые друзья, но память о прошлом по-прежнему не дает покоя. Рон, его первый настоящий друг, с которым они навсегда расстались, питая взаимную обиду, — как ему-то сейчас живется? Да нет, у Рона наверняка все в порядке. Прежний Гарри все еще в Хогвартсе и знать не знает ни о каком Айзентурме, а угрожает ему всего-навсего темный маг с манией величия. Простая, привычная угроза, с которой можно справиться одной лишь грубой силой.

Вот только очень скоро все изменится. В Хогвартсе узнают, что их ждет, и тогда все проблемы с Волдемортом отойдут на второй план. Когда британских магов эвакуируют, у Гарри будет возможность увидеться со всеми, кого ему пришлось вычеркнуть из жизни. Даже с самим собой — тем, кем он был когда-то. Почему-то сама мысль об этом пугала, словно речь шла о встрече с дементором в его обличье. Но он привыкнет. И Гермиона… Она не может не понимать, что для нее означает глобальная эвакуация.

— Когда наших переправят в Сумрак… Ты сможешь увидеть своих родителей, — сказал он безо всякой связи с предыдущим разговором. — Нам уже не нужно будет скрывать свое существование.

Она ответила болезненной улыбкой и кивнула:

— Хоть что-то хорошее.

Железный настил грохотал под ногами, пока они неспешно приближались ко входу в Айзентурм. Мимо прошли Курт и Эрика, которые прибыли только этим утром, вслед за прочими студентами. Оба — мрачные и подавленные, Эрика — с красными от слез глазами. Обнявший ее за плечи Курт сдержанно кивнул Гарри и опустил взгляд. Так вот каким будет отныне их новый мир? Наполненный унынием, горем и ужасом? Он обернулся к Гермионе, опасаясь увидеть в ее взгляде ту же безнадегу, но с удивлением обнаружил, что она с задумчивой улыбкой смотрит себе под ноги.

— Что это тебя развеселило? — полюбопытствовал он.

— Да просто… Идем сейчас изучать работы Шекспира, и мне вдруг вспомнилась, что именно ему я обязана своим именем. Согласись, маглы редко называют так своих детей.

— Давно хотел спросить, почему тебя так назвали, — кивнул Гарри.

— Это все мама. Она обожала Шекспира со студенческих времен, так что у нас дома хранилось полное собрание его произведений. Знаешь, какая пьеса была ее любимой?

— «Гамлет»? — попытался угадать Гарри.

— Нет, — покачала головой Гермиона. — «Зимняя сказка». Мама настояла, чтобы меня назвали в честь одной из главных героинь пьесы. Гермионой звали королеву Сицилии.

Она вдруг нахмурилась и озадаченно посмотрела на Гарри.

— Там есть сцена, когда под действием чар оживает статуя королевы. Совсем как…

Она умолкла, но Гарри не нуждался в продолжении, чтобы понимать, о чем она думает. Безжизненные големы в Храме Творения, обретающие жизнь и личность под действием чар Дамблдора: не нужно быть гением, чтобы заметить жутковатые параллели с пьесой Шекспира, — словно бы, дав имя своей дочери, супруги Грейнджер предопределили ее судьбу.

Когда они вошли во двор, гостей из Китая уже не было видно, зато у самого входа стоял глава ордена Адам Вейсгаупт в компании Квиринуса Квиррелла, и, судя по выражению лиц, их разговор был не слишком мирным.

— Я уже сказал: вы ставите под угрозу существование человечества, просвещенный Квиррелл, — отчеканил Вейсгаупт, и от холода в его голосе Гарри захотелось укутаться во что-нибудь шерстяное. — Я всегда шел вам навстречу, доверяя вашей интуиции и мудрости. Но в наших условиях это чистейшее безумие. Простите, но мое решение окончательно.

Он развернулся, кивнул подошедшим Гарри и Гермионе, и скрылся за входной дверью.

— Как было хорошо, пока он не мог ходить, — проворчал Квиррелл ему вслед. — Сидел себе смирно среди этих трубок…

— А в чем дело, просвещенный Квиррелл? — спросил Гарри, поднявшись по каменным ступеням.

— А вы как думаете? Раз доказана способность реплицирующейся глины Эдема к мутациям, значит, она непременно сбежит из-под надзора и превратит Сумрак во вторую Атлантиду. Старый параноик, будь он неладен. Прошлым летом у меня не было и половины нынешних возможностей, но тогда его удалось убедить.

— Его можно понять, — пожал плечами Гарри. — Прошлым летом катастрофа могла уничтожить Сумрак, но Землю это не затронуло бы. А сейчас Сумрак — все, что у нас остается. Во всяком случае, он так думает.

— И ты, Брут, — поморщился Квиррелл. — Похоже, принимать меня за идиота — любимое занятие всех окружающих. Идите лучше ломать свой шекспировский код, пока есть возможность. Через день-другой мы будем готовы к эвакуации Хогвартса, и спокойной жизни вам больше не видать.

— Ничего, попросим Эрше развлекать их рассказами о наших приключениях, — улыбнулась Гермиона. — Когда он будет, кстати?

— Ах да, — замялся Квиррелл, чего уж от него-то Гарри совершенно не ожидал. — Совсем забыл в этой суматохе. Мы вчера связались с Эрше Ширманом, но он наотрез оказался от эвакуации.

— Что?! — поперхнулся Гарри. — Что значит отказался? Он же погибнет там!

Квиррелл только развел руками.

— Это все, что мне известно, я с ним лично не говорил. Конечно, никто его насильно тащить не будет. Если он принял такое решение, он в своем праве.

— Профессор, это один из лучших людей в мире и наш друг. Мы должны его вытащить. Позвольте поговорить с ним!

— Вы не того упрашиваете, — хмыкнул Квиррелл, указав на дверь, за которой только что скрылся Вейсгаупт. — Думаю, он направился в свой кабинет. Только сейчас он явно не настроен идти навстречу, так что вы вряд ли чего добьетесь.

Уже не слушая его, Гарри схватил Гермиону за руку и ринулся ко входу. Эрше решил остаться на гибнущей планете! Зачем, черт возьми? В его бесстрашии у Гарри не было сомнений, но безрассудство? Это совсем не в характере их общего друга. Надо любой ценой поговорить с ним.

Пересекая быстрым шагом главный холл Айзентурма, залитый потоками оранжевого и голубого света, Гарри, не удержавшись, взглянул вверх, на «живой» потолок, так поразивший его при первом визите в Башню. Рукотворная двойная звезда по-прежнему парила в пустоте, медленно обращаясь вокруг общего центра тяжести, и Гарри поморщился от нестерпимого блеска, особенно болезненного после приглушенного освещения снаружи. Он сразу отвел взгляд, и перед глазами немедленно принялись блуждать цветные пятна — память сетчатки, хранимая выжженным зрительным пигментом. Пятна неторопливо сложились а очертания человеческого лица с черными провалами вместо глаз, и Гарри замер.

— Что случилось, Гарри? — обеспокоенно обернулась к нему Гермиона.

Он вновь посмотрел на потолок. Ничего — только пылающие сферы Гекаты и Прометея в их безостановочном орбитальном движении.

— Все в порядке, — выдохнул он и решительно шагнул в центральный коридор, стараясь не видеть пугающий образ, медленно исчезающий перед его взором.

— По тебе не скажешь, — с явным сомнением протянула Гермиона, но он лишь тряхнул головой и поспешил к двери, ведущей в кабинет главы ордены.

Едва взглянув в упрямое лицо просвещенного Вейсгаупта, Гарри понял: бесполезно. Приди они к нему с безопасным и благоразумным планом, сулящим сплошные выгоды, и тогда были бы основания сомневаться в успехе. Теперь же…

— Наши сотрудники уже были в Праге, — сообщил Вейсгаупт, терпеливо выслушав сбивчивую просьбу Гарри.

— Да, мы это зна…

— Они навестили вашего друга и передали ему предложение об убежище. Однако господин Ширман отказался от нашего предложения, и я не вижу причин настаивать.

— Просвещенный Вейсгаупт, мы должны поговорить с ним. Хотя бы узнать причины его решения.

— Я также не вижу достаточных оснований подвергать вашу жизнь риску только ради удовлетворения любопытства. Господин Ширман — взрослый человек и способен решать сам за себя. Мы уважаем его выбор.

— Наша жизнь уже не настолько ценна! Меня здесь всего лишь прятали от Волдеморта, а теперь…

Гермиона предостерегающе сжала его руку и выступила вперед.

— Просвещенный Вейсгаупт, я бы не хотела отнимать у вас время, но у меня есть дополнительные аргументы помимо нашей личной привязанности к Эрше Ширману. Позвольте мне их изложить. Это недолго.

— Я вас слушаю, мисс Грейнджер, — со вздохом проговорил Вейсгаупт, опустившись в кожаное кресло за столом.

— Эрше Ширман — не просто наш друг. Он — живой свидетель той самой эпохи, куда ведет наш единственный след. Он был лично знаком с Тихо Браге и многими другими современниками Шекспира.

— Так же, как Игнотус Певерелл с супругой: они обещали присоединиться к нам в ближайшие дни. Если вам нужен живой свидетель, он у вас будет, и, прошу прощения, более ценный. Игнотус, насколько я помню, лично присутствовал на премьере «Гамлета».

— Но как раз в это время его не было в Праге, где, возможно, и происходило все самое важное. Просвещенный Вейсгаупт, для нас любая крупица сведений о тех событиях на вес золота, и мы не можем так просто раскидываться свидетелями. Сами же мы почти не рискуем: вероятность того, что катастрофа начнется в течение суток — очень низка. Согласно прогнозам Цао Шу, Банд-Дарваджа вполне может протянуть еще несколько лет, а добраться до Айзентурма в критической ситуации мы сможем меньше чем за час.

— Мисс Грейнджер…

— Цель нашего ордена — торжество разума, — не ослабляла напора Гермиона. — Вы знаете это, как никто другой, вы — создатель Братства иллюминатов. Торжество разума, а не страха! Давайте поступим, как разумные люди. Позвольте нам навестить Эрше, чтобы повысить шансы на победу. Я не буду говорить, что этого требует наша человечность, потому что сейчас этого требует элементарная логика.

Кровь бросилась в лицо Вейсгаупту, и на какое-то безумное мгновение Гарри показалось, что просвещенный — вечное воплощение спокойствия — вдруг сорвется на крик и вышвырнет их из кабинета. Только когда тот опустил голову, Гарри осознал, что главой ордена владеет совсем иное чувство, не имеющее отношения к гневу.

— Цель ордена… — проговорил он после долгого молчания, устало откинувшись на спинку кресла. — Знает ли хоть кто-то в действительности, в чем заключается наша цель? Боюсь, мы утратили уверенность и ясность взгляда еще во время первого кризиса двести лет назад, и с тех пор просто существуем. Простите меня, мисс Грейнджер. Наверное, я слишком долго был на этой должности и в самом деле разучился отличать осторожность от боязливости. Гипертьюринг!

— Слушаю вас, просвещенный Вейсгаупт, — донесся до них бесстрастный голос компьютера.

— Разблокируй импланты учеников Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер с полным восстановлением функций, — сказал Вейсгаупт и поднял на них взгляд. — Теперь вся сеть наших порталов в полном вашем распоряжении, и вы можете покинуть Сумрак в любое время. Независимо от успеха вашей поездки, пожалуйста, передайте господину Ширману мое почтение. Мы ждем его здесь. И прошу вас… Поспешите.

— Спасибо… — выдавил из себя Гарри, переводя ошарашенный взгляд с Вейсгаупта на Гермиону и обратно. — Большое спасибо.

Закрыв за собой дверь, Гарри от избытка чувства крепко стиснул Гермиону в объятиях и прошептал:

— Ты невероятная!

— Сама себя удивляю, — лукаво улыбнулась она в ответ. — Пойдем, Гарри. В одном Вейсгаупт прав: нельзя терять время.

О видении, посетившем Гарри в главном холле, он уже не думал.

* * *

За пределами Сумрака было непривычно тихо — даже после вечной тишины, которая прежде окутывала пара-Ингольштадт. Суббота, последний день августа, яркое солнце — все еще жгучее, несмотря на знамения грядущей осени. В такой день и самый завзятый домосед, повинуясь чарам этой летней магии, выбирается наружу, чтобы просто побродить по окрестностям, вдыхая запах листвы и недавнего дождя. Но на пути им попалась только компания подростков с унылыми лицами, да пронесся мимо, распространяя запах дизеля, огромный грузовик с прицепом.

Они беспрепятственно добрались до вокзала, где отыскали нужную платформу и двинулись в ее дальний конец. Старый рекламный щит, некогда отмеченный двумя пулевыми отверстиями, уже сменили на новый — с цветастой рекламой какой-то безродной туристической компании. По старой привычке Гарри оглянулся — не наблюдает ли кто за ними? Маглы ухитряются не замечать происходящее у них на глазах — умение, отточенное за годы действия Статута, — но мало ли…

Платформа пустовала, и Гарри присел на корточки перед утопленным в асфальт маркером из потускневшей от времени бронзы. Вырванный пулей кусок покрытия рядом снова напомнил о том лихорадочном бегстве, когда в затылок им дышали зловещие агенты Аненербе, а впереди ждала полная неизвестность. «Вы все еще медлите?», — жеманно вопрошала надпись на щите, выполненная едва читаемым шрифтом.

Взяв Гермиону за руку, он привычно коснулся металлического круга, почти физически ощутив мгновенную вспышку активности импланта. Транспортная сеть Иллюминатов приняла сигнал подтверждения и швырнула их на полторы сотни миль сквозь горловину свернутого пространства. Совсем недалеко — пожалуй, скоро они смогут трансгрессировать на такую дистанцию безо всяких порталов… если только у них будет на то время. Время, всегда простиравшееся в туманную бездну грядущего, теперь завершалось тупиком в конце дороги, за которым — ничто.

Гарри вышел из-под разросшейся кроны и прищурился от бьющего в глаза солнца, которое уж заметно клонилось к закату. Он уже привычно свернул к воротам, как его внимание привлекла человеческая фигура, в молчании стоявшая в окружении надгробий. В этом не было ничего удивительного: старое еврейское кладбище в Праге часто посещают туристы, причем большинство из них ходит именно туда, к могиле Махараля. Но человек просто стоял, не пытаясь сфотографировать себя на фоне надгробия и не озираясь с любопытством по сторонам. Не турист. Гарри отгородился ладонью от слепящих лучей и шагнул ближе.

— Эрше? — неуверенно окликнул он человека.

Пожилой раввин спокойно обернулся, словно отлично знал об их присутствии.

— Рад вас видеть, мои дорогие, — улыбнулся он. — Вы вовремя: я только что из синагоги. Зайдете ко мне? Ужин, боюсь, вчерашний, но лучше, чем в прошлый раз.

— Эрше, мы не просто в гости, — покачала головой Гермиона. — Вы должны эвакуироваться, и чем скорее, тем лучше.

— Чего ради, пани Грейнджер? — пожал тот плечами, подходя ближе. — Мне нравится в Праге.

— Вы же знаете, что нам всем угрожает!

— Всегда что-то угрожает, — беспечно отозвался тот, словно эхом повторив слова из рукописи Игнотуса, сказанные по тому же самому поводу. — Нет, ребята, я не ищу смерти. Я просто не верю в гибель мира.

— И поэтому вы пришли на могилу Махараля напоследок? — мрачно спросил Гарри.

— Помилуйте, Гарри, это мой дед! Я здесь часто бываю. Туристы такой беспорядок устраивают каждый раз: если бы я не убирал за ними, тут бы уже помойка была.

— Эрше, я искренне надеюсь, что мир устоит, — вернулась к теме Гермиона. — Но случается всякое. Если мы не успеем обнаружить источник угрозы, если мы не изолируем ее…

— Вы успеете, — обезоруживающе улыбнулся Эрше. — Я видел, на что вы способны.

— Но в этот раз…

— Просто постарайтесь сделать все возможное, ребята. А мне, думается, негоже бросать людей, для защиты которых я был когда-то создан. Да еще и в шаббат!

Он все еще улыбался — одними губами, и Гарри не мог понять, какое чувство смотрело на него из глубоко посаженных глаз старого друга. Непреклонность? Готовность до конца следовать своему долгу? Эрше вздохнул и спросил:

— Уверены, что не зайдете в гости? Идти, правда, придется пешком. Шаббат, сами понимаете, — виновато добавил он. — Никакого транспорта. Даже магического.

— И никакого света дома, — буркнул Гарри, не удержавшись. — Даже Люмоса.

— Еще чего! — возмутился Эрше. — Всевышний запретил нам зажигать свет в день субботний, так что я зажигаю его днем раньше. Счета за электричество, конечно, совершенно грабительские, но…

Рядом с ними полыхнуло голубым светом, и прямо в воздухе сияние сгустилось, приняв очертания крупной лисицы. Эрше настороженно отступил назад, но Гермиона успокаивающе подняла руку:

— Это просто патронус, Эрше. Лисица… Просвещенный Квиррелл, это вы?

— Катастрофа, — раздался замогильный голос патронуса. — Произошла катастрофа. Многие пострадали.

— Что…

— Вы не можете вернуться. Эвакуация не состоится. Порталы в Сумрак уничтожены.

— Как это случилось?!

— Слушайте! Вы там не одни. Будьте крайне осторо…

Голос прервался, и патронус с тихим хлопком растаял в воздухе.