Вчера умрет твоя любовь (гет)

Тук.

Пауза. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Тук.

Жар адреналина рухнул водопадом, упал вниз живота, скрутил там все.

Тук.

Нельзя… спиной к врагу нельзя…

Айрис развернулась… и задохнулась повторно.

Риддл был совсем рядом, каких-то несколько шагов. Приближался. С лицом как в дневнике, даже красивее. Смотрел прямо на Айрис, она вмиг поймала тяжелый взгляд темных глаз. Не вспоминать, не вспоминать… Не вспоминать!

Тук-тук-тук-тук-тук.

Риддл что-то говорил. Студенты что-то выкрикивали. И поезд стучал колесами. Должен был. Но сердце колотилось в ушах так, что заглушало все.

Как в Тайной комнате. Черная мантия, зеленый галстук, блики света на лице, только не зеленые, а золотые. Вдруг показалось, что Айрис вновь там, слышит шипение василиска, а ее рука ощущает стальную тяжесть меча Гриффиндора.

Риддл подходил все ближе, не разрывая зрительного контакта. Карие, у него же были карие глаза, вдруг вспомнила Айрис, но сейчас они казались чернильными и затягивали как черные дыры. Ни искры света.

Как в Тайной комнате.

Не приближайся!

Айрис, не выдержав, отступила и тут же ударилась о кого-то плечом. Запястье болезненно сдавили. Айрис повернула голову — Эмма смотрела с явным беспокойством, хмурилась.

— Нельзя, — одними губами повторяла она, стискивая руку Айрис, не давая поднять палочку, атаковать.

И наваждение схлынуло.

Мерлин… Хоркрукс Риддла не обладал и толикой этой подавляющей, гипнотической силы. Он действительно был лишь тенью. Воспоминанием.

Со всех сторон хлынули звуки, точно включили радио.

— Трэверс первый полез!

— Но он не вытаскивал палочку, а эта…

— Летучемышиный сглаз ни с чего!

— Все в порядке, Том. Просто небольшое недоразумение, — произнес тот слизеринец, кто влез между проклятым и Айрис, и его громкий, четкий голос перекрыл нестройный хор из обвинений и оправданий.

— Вот как… — протянул Риддл, и Айрис показалось, что она слышит знакомые шипящие нотки. Тело прошила дрожь: Волдеморт любил говорить так, когда сталкивался с разочаровывающим объяснением.

Риддл замер в жалком ярде от Айрис и взглянул на нее в упор, внимательно, изучающе. Легилименция? Айрис, настороженно сжимая палочку и уговаривая себя не шевелиться, посмотрела в ответ. Дамблдор уверил: щиты непроницаемы. Но внутри все равно все сводило, а ноги ощущались ватными.

А если не сработает? Если их связь не односторонняя? Если она и на сороковые распространится?

Лицо Риддла осталось бесстрастным, но что-то неуловимо поменялось. Исчезло давящее чувство опасности, и на короткий миг Айрис показалось, что выжидание в Риддле сменилось презрением, насмешкой, скукой. Ощущение было подспудным, интуитивным.

Риддл отвернулся, вытащил палочку — Айрис напряглась — и легким взмахом снял сглаз с проклятого слизеринца. Тот дернулся, но увидел Риддла и мгновенно присмирел.

— Я хочу получить объяснения, — Риддл обвел притихших студентов недовольным взглядом и вновь обратил все свое внимание на Айрис. — Дуэли в поезде запрещены.

Он вел себя как… и тут Айрис захотелось дать себе затрещину. Как она могла упустить из виду?

Риддл ведь уже переоделся в школьную форму, и на его мантии сверкал серебряный значок старосты школы.

Он вел себя именно так, как имел право себя вести. У него были все полномочия растаскивать по углам дерущихся студентов и наказывать их.

Объяснения вновь полетели со всех сторон, но Риддл смотрел только на Айрис, ожидая именно ее слов. Она стиснула зубы, пытаясь собрать разбежавшиеся при его появлении мысли и придумать достойный ответ, который не позволит призвать к ответственности.

Вот только Айрис вступилась не за себя, а за Эмму. Если бы того студента прокляла Слэттери, можно было говорить об ответных на оскорбление действиях или о защите. Действия же Айрис, не имевшей отношения к разговору, трактовались только как безосновательное нападение.

И Айрис не сомневалась: именно так Риддл все и выставит.

— Я представления не имела, что у вас есть такое правило, — наконец выдавила она из себя, не придумав ничего умнее. И тут же поняла, какую ошибку допустила.

— Я понимаю это, — мягко кивнул Риддл. Так мягко, что Айрис сразу догадалась: врет. — Однако правила едины для всех, и их незнание не может служить оправданием. Я буду вынужден поднять этот вопрос на вечернем собрании старост и профессоров школы.

Ее должно было это испугать? Айрис вспомнила, как вернулась в школу с Роном на фордике мистера Уизли и какой разнос устроил Снейп… Как будто кто-то из профессоров в сороковых мог Снейпа превзойти.

Не фыркнуть удалось лишь усилием воли, но Риддл словно заметил насмешку, прищурился.

— Тебе есть, что добавить? — за вежливым тоном притаилась угроза, и она странным образом придала Айрис сил и злой уверенности. Есть, что добавить? Есть!

Айрис выпрямилась, упрямо вздернула подбородок:

— Дуэли в поезде запрещены, я запомнила. А оскорбления разрешены? В Хогвартсе можно безнаказанно называть магглорожденных грязнокровками и маггловскими отродьями? Мне говорили, что в школе не поддерживают Гриндевальда. Я неправильно поняла?

В вагоне повторно повисла тишина, разрываемая только стуком колес.

Конечно, Айрис утрировала. Чтобы оскорблять магглорожденных, достаточно было просто их не любить или вырасти в среде чистокровных. Даже Драко Малфой, у кого язык был без привязи, а «грязнокровка» — обычным обращением к Гермионе, на деле не разделял идеи Волдеморта, а просто копировал поведение отца. Однако так сложилось, что в двадцатом веке Англию терроризировали два Темных Лорда — террор Гриндевальда, начавшийся на континенте, дошел и до островов, — отличающихся особой нелюбовью к магглам, и общественное мнение непреклонно относило всех нетерпимых к их последователям.

— Это правда, Трэверс? — Риддл повернулся к оскорбившему Эмму студенту, и Айрис вздрогнула, услышав в его голосе интонации Волдеморта. Он всегда обращался так к разочаровавшим его Пожирателям перед их неизбежным наказанием.

Трэверс ничего не ответил, но Риддлу этого и не требовалось. Его способности к легилименции всегда были запредельно хороши, а для остальных студентов оказалось достаточно того, что они не услышали объяснений или отрицания.

Внешне Риддл остался бесстрастным, но Айрис нутром чувствовала, что он едва сдерживает свой гнев.

— Подобное поведение порочит факультет и тебя лично, Трэверс. Тебе следует принести извинения Эмме Слэттери и вернуться в свое купе. Мы продолжим разговор о твоем недопустимом поведении позже.

Трэверс с ненавистью взглянул на Айрис, процедил «прошу прощения» в сторону Эммы и в злости ушел. За ним сразу последовал тот слизеринец, что пытался остановить Айрис. Вагон вновь потонул в перешептываниях, Эмма наконец выпустила запястье Айрис из своих пальцев, но осталась рядом, за плечом.

Айрис тихо вздохнула. Наверное, это ее личная традиция — заводить врагов в поезде.

Но вообще удивляло, что никто даже не попробовал возразить Риддлу. Айрис знала, что Риддл обладал особым влиянием на своем факультете, но чтобы вот так помыкать студентами, к тому же чистокровными…

— Я понимаю, что поведение Трэверса могло вызвать подозрения, — Риддл вновь повернулся к Айрис. — Однако запальчиво произнесенные оскорбления не могут служить доказательством лояльности Гриндевальду. Они также не являются веской причиной для нарушения правил. Впредь, если у тебя возникнут разногласия с кем-либо из студентов, решай их в Дуэльном зале Хогвартса.

Айрис едва успела прикусить язык, чтобы не воскликнуть: «В Хогвартсе разрешены дуэли?». В ее времени они были под строгим запретом.

— Как твое имя? — без особого интереса, из вежливости или просто необходимости спросил Риддл.

— Ариста Суон.

— Меня зовут Том Риддл, я староста Хогвартса. Если у тебя возникнут какие-либо вопросы, ты всегда можешь обратиться ко мне или к любому другому старосте, — пару секунд он смотрел на Айрис, о чем-то думая, а затем добавил: — Мне жаль, что наше знакомство началось подобным образом.

И внезапно улыбнулся. Улыбка выглядела настолько искренней, как и озвученные сожаления, что, не знай Айрис, кто Риддл на самом деле, поверила бы мгновенно. Как поверила дневнику несколько лет назад.

Но она знала — успела обжечься. Понимала, что безупречное поведение было лишь видимостью. Риддл уже расколол душу минимум один раз и убил минимум четверых человек.

Он был лордом Волдемортом, еще не лишившимся своего притягательного облика, прекрасного лица, способного передавать любые эмоции с потрясающей правдоподобностью.

— Мне… тоже, — буквально вытащила из себя Айрис. Риддла это удовлетворило.

— Полагаю, инцидент исчерпан, — он вновь обвел всех собравшихся взглядом, и студенты начали рассасываться. Кто-то пошел в другой вагон, захлопали двери купе, зашептались девичьи голоса.

— Видели, как она смотрела?

— Еще бы, это же Том.

— У нее ни шанса, он больше в ее сторону и не взглянет.

Айрис оглянулась и поняла, что девочки шептались, глядя на нее. Это они о ней говорили? Как она смотрела на Риддла? Что они там придумывали?

Но да, Риддл полностью сконцентрировал все ее внимание на себе, буквально заставив ее забыть об окружающем мире. Айрис тряхнула головой. Реакция на Риддла тревожила: Волдеморт никогда не вызывал подобных ощущений.

Это было… ненормально.

Айрис наблюдала, как Риддл, удаляясь, спокойно и дружелюбно отвечает на приветствия и вопросы о каникулах от оставшихся студентов, с каким интересом выслушивает их новости, как смеется над их шутками, и в ее воспоминаниях крутилось только одно слово.

Идеальный.

Все было в точности так, как говорил Дамблдор. Риддл был способен обмануть любого. Очаровать любого. Он вызывал доверие и располагал к себе. Лучший ученик Хогвартса. Староста. Идеальный студент.

И глядя на него, Айрис впервые за все годы своей жизни испытала нестерпимое желание вернуться к своему противостоянию с Волдемортом из ее родного времени.

Ради сохранения душевного равновесия и рассудка.

Остаток пути до Хогвартса стал зеркальным отражением поездок в родном времени. Запереться в купе не было ни малейшей возможности: желающих посмотреть на Айрис и познакомиться с ней выстроилась очередь. С запозданием Айрис сообразила, что естественные для нее потасовки в поезде в сороковых оказались событием из ряда вон.

Она быстро перестала пытаться запомнить имена студентов: их было слишком много. В памяти оседали лишь те, кого она знала в девяностых — их самих или их потомков.

— Ты с Рейвенкло? — спросила худая блондинка, чопорностью и худосочностью напомнившая тетю Петунию. Рядом с ней стояла ее сестра-близнец.

— Да, прошла распределение при поступлении. Седьмой курс.

— Мы тоже. Приятно познакомиться, — сдержанно, одними уголками губ обозначила улыбку блондинка, словно ее щеки заболели бы, улыбнись она шире. — Я Шарлотта Крауч.

— Я Эмилия Крауч.

И девушки, закончив с вежливыми расшаркиваниями, ушли.

Они действительно были похожи на Краучей — тех Краучей, что помнила Айрис. В большей степени даже на старшего из них.

— Бартемиус Крауч, староста Рейвенкло, — Бартемиус-старший, легкий на помине, возник в дверях купе. Не сильно и изменился, с изумлением поняла Айрис, глядя на поджатые губы, холодный взгляд и сухое выражение лица. Еще один идеальный староста, недаром им так Перси восхищался.

— Возьми, — он ткнул ей в руки брошюрку, на невзрачной темно-серой обложке которой было вытеснено «Устав школы чародейства и волшебства “Хогвартс”». — Риддл поставил меня в известность о случившемся… недоразумении. Чтобы впредь подобных ситуаций не возникало, ознакомься, пожалуйста, с правилами. От твоих действий отныне зависит честь факультета. И не забывай, что незнание законов не освобождает от ответственности.

Пока Айрис пыталась осознать, что только что произошло, Крауч покинул их купе.

— Он редкий зануда, — пожала плечами Эмма, поймав ошарашенный взгляд Айрис. — Собирается сделать карьеру в Министерстве.

— В Департаменте Магического Правопорядка, — на автомате произнесла Айрис, вертя в руках «Устав», и прикусила язык. Что она несет?

— Уже заметила? — Слэттери фыркнула. — Он помешан на правилах.

Видимо, Айрис произвела настоящий фурор своим сглазом, потому что буквально через четверть часа после ухода Крауча в купе заглянула еще одна староста.

— Меган Прист, Рейвенкло, седьмой курс. Староста Хогвартса.

— Ариста Суон, — вздохнула Айрис, искренне недоумевая, что такого выдающегося было в том, что она прокляла другого студента в поезде. В каком состоянии только ни прибывали на платформу в Лондон Малфой, Крэбб и Гойл — и ничего, ни один староста никогда не обращал на это внимание. Отрастили тебе щупальца? Ничего, сам виноват. Правила нарушили? Да бывает. А тут…

Как будто Непростительными колдовала.

— Как ты? — Меган дружелюбно улыбнулась и присела на сидение напротив.

— В порядке, — недоуменно повела плечами Айрис.

— Мы будем учиться и жить вместе, поэтому еще успеем поближе познакомиться. Так что я просто зашла сказать, чтобы ты не пугалась поднявшегося вокруг тебя шума. Ничего страшного не случилось, разборки в поезде не редкость, просто Том — очень ответственный староста. Однако он уже передал заботу о тебе мне, поскольку я, как и ты, студентка Рейвенкло. Я обязана буду поставить в известность о случившемся профессора Тофти, нашего декана, но он редкий добряк, сомневаюсь, что он тебе даже выговор устроит.

— Я… — рука Айрис взлетела к волосам. — Спасибо.

— Я смотрю, Барти уже вручил тебе «Устав» школы, — Меган спрятала смешок за ладошкой. — Ты должна знать, что можешь рассчитывать на помощь и поддержку всего факультета. Достаточно просто обратиться к любому из нас. Просто постарайся больше не нарушать правила. Или, — староста наклонилась к Айрис с лукавым блеском в светло-карих глазах, — не попадайся за их нарушением.

И подмигнула. Айрис широко улыбнулась. С Меган она точно общий язык найдет.

Сочтя свой долг исполненным, староста ушла, и Айрис вновь попала в цепкие руки любопытных студентов. Они галдели в коридоре, вваливались в купе, без конца говорили, вызывая приступы головной боли и даже раздражения. Поэтому, когда дверь купе отъехала в сторону, наверное, уже в сотый раз, Айрис вскинула глаза и приготовилась резко отослать любопытного посетителя прочь. И застыла, подавившись словами.

На входе стоял молодой Сириус Блэк.

— Мне сова на хвосте принесла, что в этом купе едет в Хогвартс непревзойденный дуэлянт и очаровательная леди, — он криво улыбнулся, небрежно прислонившись к дверному проему.

— И тебе привет, Альфард, — флегматично поздоровалась Эмма. — Много сплетен собрал?

— Пока шел к вам через три вагона, услышал четыре версии событий, — Альфард переступил порог и закрыл за собой дверь купе. — Эмма, за это лето ты стала еще прекрасней, поклонников отгонять придется.

Он вроде бы и шутил, но Эмма даже не думала смеяться. Напротив, она беспокойно нахмурилась им отвела взгляд.

— Ариста. Я Альфард Блэк, искренне рад знакомству, — Блэк протянул Айрис руку, и она наконец пришла в себя.

Перед ней стоял любимый дядя Сириуса. Сходство между ними было просто феноменальным, от цвета глаз до жестов. Сердце заныло. Как же она скучала по Сириусу, как проклинала себя, виня за его смерть!

Смотреть на Альфарда было тяжело, не смотреть — невозможно. Она протянула ему свою руку и вздрогнула, когда он запечатлел на ее ладони галантный поцелуй.

Наверное, Сириус был таким же в свои школьные годы…

Альфард, спросив позволения и получив в ответ отрывистое согласный кивок Эммы, пристроился рядом с ней на сидении и с интересом посмотрел на Айрис.

— Что? — смутилась она. Манеры Альфарда, подчеркнуто вежливые и галантные, странным образом не смотрелись кривляньями. Более того, именно они напомнили Айрис, что она едет в Хогвартс сороковых годов. Годов, когда «джентльменами» называли далеко не всех лиц мужского пола.

— По дороге сюда я стал свидетелем отборных ругательств Трэверса в сторону новой студентки, так что полагаю, что не все сплетни были враньем.

— И что из этого следует? — осторожно поинтересовалась Айрис, искренне не понимая, чего от нее хотят.

— О, я просто хотел убедиться, что здравый смысл Трэверса и его друзей все еще преобладает над задетой гордостью. И познакомиться с прекрасной дамой, — Альфард подмигнул, а Айрис с удивлением воззрилась на наконец замеченный синий галстук Блэка.

— Ты учишься на Рейвенкло?

— Удивлена? Наверняка слышала, что все Блэки учатся на Слизерине? — дождавшись утвердительного кивка, он продолжил: — Люди не врут. Но я, очевидно, оказался умнее своей родни.

Эмма тихо хмыкнула, в глазах Блэка заплясали смешинки, хотя он старался сохранить преувеличенно-серьезное выражение лица, и Айрис почувствовала, как легко вдруг стало у нее на душе.

Пружина напряжения, сжавшаяся с появлением Риддла, наконец разжалась, позволив вздохнуть свободнее и расслабиться.

Она же в школу ехала, а не на войну, верно?

Вот только расслабленной она просидела недолго. До тех пор, пока не заметила странности в поведении Блэка.

Для начала Альфард объявил, что останется в их купе до конца пути, и принялся развлекать их, рассказывая разные забавные истории. С Эммой он был дружелюбен, но Айрис видела, что им непривычно столько друг с другом общаться. К самой Айрис Блэк проявлял естественный интерес, но она чувствовала, что держит его в купе отнюдь не любопытство.

Каждый раз, когда дверь в их купе распахивалась, Альфард поднимал на вошедшего сосредоточенный взгляд и словно невзначай дотрагивался рукой до рукава мантии, в котором, по примеру многих, прятал волшебную палочку.

«Кажется, я ошиблась, — поняла Айрис, глядя на напряженные плечи Блэка. — Я все же еду на войну».

И нащупала собственную палочку.

Приблизительно через час к их компании присоединился друг Альфарда, тоже рейвенкловец, Герберт Фоули. Он возмущенно посмотрел на Блэка, сообщив, что обошел полпоезда в его поисках, и без объяснений сел рядом с Айрис.

Так вчетвером они и проехали весь остаток пути. Блэк шутил и ерничал, Фоули сыпал саркастичными замечаниями и давил расспросами, но в личное не лез, больше о книгах и учебе, тем самым давая возможность Эмме принимать активное участие в их разговоре. Поток любопытствующих школьников иссяк, за окнами стемнело, в вагонах загорелся свет. Альфард заклинанием приоткрыл окно, впустив вечернюю прохладу в купе, и Айрис с наслаждением подставила ветру разгоряченное лицо.

Блэк и Фоули лишь раз оставили Айрис с Эммой одних, позволив им переодеться в школьные мантии. А на перроне Хогсмида в толчее Альфард аккуратно подхватил Айрис под локоть и повел в сторону карет, не забывая по дороге одаривать улыбками и комплиментами попадавших в поле его зрения девушек. Попутно он представил Айрис и своих братьев, Ориона и Сигнуса. Оба щеголяли в мантиях с нашивками факультета Слизерин.

Они вежливо и нейтрально поприветствовали ее и поспешили присоединиться к группе слизеринцев. Айрис обернулась им вслед и мгновенно наткнулась взглядом на высокую фигуру Риддла. Он стоял окруженный со всех сторон студентами в пятне яркого света фонаря. Словно почувствовав чужое внимание, он обернулся, безошибочно находя Айрис, и она сбилась с шага. В груди все заледенело на миг, волна холода прошла от макушки до пяток.

Альфард мягко, но настойчиво потянул притормозившую Айрис за собой, буквально вынуждая ее разорвать зрительный контакт с Риддлом.

— Все в порядке? — от внимания Блэка не укрылись ставшие деревянными шаги Айрис.

Она отрывисто кивнула, стиснув зубы. Риддл как опасная змея гипнотизировал ее, буквально вынуждая смотреть исключительно в его сторону, и с этим надо было что-то делать.

Поглощенная мрачными мыслями, Айрис и не заметила, как они дошли до карет. Пришла в себя она, лишь когда увидела перед самым носом скелетообразную морду фестрала.

— О Мерлин, — выдохнула она, отшатываясь. В темноте ночи такая морда неслабо пугала.

— Тоже видишь их? — тихо спросила Эмма, пока Альфард отвлекся, приветствуя кого-то из знакомых.

Айрис молча кивнула. Она не стала задавать никаких вопросов, но Эмма заговорила сама:

— Летом сорок первого я помогала на добровольных началах в госпитале. Всякого насмотрелась…

И Эмму ощутимо передернуло. Неприятные воспоминания оставляли неизгладимый след, Айрис прекрасно ее понимала. Перед глазами встало безжизненное лицо Седрика Диггори, и руки сами собой сжались в кулаки.

Как же она хотела все изменить! И только понимание, что Волдеморт из ее родного времени все равно никуда не исчезнет, останавливало ее от смертельного проклятия в лицо Тома Риддла.

Мысли об этом испортили настроение Айрис, и всю дорогу до замка она пребывала в мрачном расположении духа, не реагируя на подначки Альфарда. И лишь увидев сияющий тысячью огней Хогвартс, она ощутила, что ее отпускает.

Она была дома.

— …Британский Аврорат предоставил своих бойцов Европе…

— Спенсер-Мун, похоже, повредился в рассудке, раз пообещал Черчиллю помощь магов в освобождении Европы.

— А как же закон Эвермонда?

— Не смеши. Его игнорировали еще во время Первой Маггловской войны!

— Я слышал, нацисты обратились за помощью к Гриндевальду, чтобы удержать линию фронта у границ Германии…

— …Вспомни, что было в сороковом. Барьер от маггловских бомбежек буквально снесло. А теперь стало известно, что у магглов есть новое оружие, которое от Барьера и ошметков не оставит! Это надо прекращать, иначе не уцелеют не только маггловские города, но и магические кварталы…

— …отряды Гриндевальда сейчас в Антверпене.

— Наши авроры уже завтра отправляются за пролив…

Праздничный пир был в самом разгаре. Первые минуты дружных приветствий, расспросов о лете и впечатлений, которыми не успели обменяться в поезде, прошли, на столах уже стояли десерты, и разговоры свернули на самые животрепещущие темы.

Айрис сидела, подперев голову ладонью, и лениво водила ложкой по тарелке с пудингом. Есть уже не хотелось.

— Как тебе здесь? — с улыбкой спросила у нее Меган Прист.

— Очень нравится, — искренне ответила Айрис, обводя взглядом сверкающий Большой зал, мерцающие золотые кубки на столах, парящие в воздухе свечи, звездный потолок…

Она была действительно рада, что смогла вернуться сюда. Пусть и не по самому приятному поводу.

— Блэк, когда отборочные? — крикнул какой-то парень с другого конца стола.

— Через неделю, — ответил Альфард. — Я дам объявление, Брэдли.

— Кого ищешь? — поинтересовалась Айрис. Нет, она не собиралась в этом времени играть в квиддич. У нее было, чем заняться. Но тема спорта ей была ближе и, что уж скрывать, приятнее темы войны с Гриндевальдом.

— Охотника и вратаря. Ты играешь? — Блэк заметно оживился. Даже о куске пирога в своей тарелке забыл.

— Немного, — уклончиво ответила Айрис.

— И на какой же позиции?

— Ловца.

— Где же ты играть научилась, если была на домашнем обучении? — поднял брови Герберт Фоули. — Дома во дворе?

— И что с того? — широко улыбнулась Айрис, стиснув в пальцах ложку. Ему-то какое до этого дело? — Я же все равно не собираюсь пробоваться в команду.

— И правильно, — кивнула одна из сестер Крауч. Айрис пока не могла их различать. Возможно, и не сможет, если они были идентичны не только внешностью, но и характерами и манерами. Как Фред и Джордж Уизли. — В этом году будет чем заняться и без спорта.

— Моя дорогая Эмилия, — сверкнул улыбкой Альфард. — Жизнь невероятно скучна, если состоит исключительно из учебы и экзаменов.

— А ты открой «Пророк» и развлекайся, — пробурчал сидящий рядом парень с густой гривой каштановых волос. Айрис не знала, как его зовут, но по некоторым обмолвкам догадывалась, что он тоже семикурсник.

— У меня после его чтения аппетит пропадает.

— Фред, мне матушка сказала, ты на фронт летом сбежал? — вступил в разговор еще один семикурсник, долговязый и нескладный, сильно напоминавший этим Рона.

И начался новый виток разговоров о войне. Айрис вновь уткнулась в пудинг, прислушиваясь к дискуссии. Поразительно, но было похоже на то, что за столом Рейвенкло не было ни одного человека, который не разбирался бы в военных действиях.

— Ненавижу подобные разговоры, — еле слышно выдохнула сидящая рядом с Айрис Эмма. Весь вечер она хранила мрачное молчание, тоже предпочитая слушать чужие рассказы. — Они рассуждают так, словно видели эту войну, а сами из-за Барьера и носа не высовывают. Из всех этих болтунов только Шафик и решился на хоть какие-то действия.

— Шафик? — повернулась к ней Айрис и, перехватив ее взгляд, посмотрела на парня с густыми каштановыми волосами, ранее советовавшего Блэку читать прессу, а сейчас рассказывавшему о своих приключениях на линии фронта. Вопреки ожиданиям слушателей, его рассказы были не о боях, а о лечении раненых.

И тут в голове у Айрис точно щелкнуло, и она поняла, кого видела перед собой. Того, кто в ее родном времени будет Главным целителем госпиталя Святого Мунго — Фредерика Шафика.

Тем временем дискуссия за столом набирала обороты. Рейвенкловцы разделились на два лагеря. Одни утверждали, что Министр Магии Спенсер-Мун был абсолютно прав, идя на открытое сотрудничество с премьер-министром магглов Уинстоном Черчиллем, другие ссылались на обоснованность закона Арчера Эвермонда, запрещающего волшебникам участвовать в маггловских войнах ради сохранения Статута о Секретности.

Айрис с изумлением наблюдала, как жаркий спор превращается в сущий балаган, на который уже с недоумением начали оглядываться студенты других факультетов. Прекратило его внезапное появление над их столом призрака красивой женщины в развевающейся мантии. Привидение имело весьма надменный вид, но это странным образом ее нисколько не портило. Айрис не раз видела ее в коридорах Хогвартса своего времени, но никогда не заговаривала.

Обведя спорщиков потусторонне-спокойным взглядом, женщина тихо произнесла:

— Малую цену имеет оружие вне страны, если нет благоразумия дома⁽¹⁾.

— Добрый вечер, миледи, — донеслось со всех сторон. Величественно кивнув на приветствия, призрак поплыл дальше, приподнявшись над столом к парящим в воздухе свечам.

— Серая Дама, — шепнула Эмма на ухо Айрис. — Привидение башни Рейвенкло. Не смотри на ее недружелюбный вид, к ней всегда можно обратиться за помощью.

Айрис кивнула, принимая к сведению.

— Ее настоящее имя Елена Рейвенкло, она дочь основательницы нашего факультета…

Ложка выпала из разом ослабевших пальцев Айрис.

— Дочь Ровены Рейвенкло? — она уставилась на Эмму, широко распахнув глаза.

В голове осталась только одна мысль. Диадема.

То, за чем Айрис и пришла в это время. И кому, как не дочери Ровены, знать, где находится легендарный артефакт?

Неужели ее миссия окажется такой простой? И она скоро сможет вернуться домой?

Айрис и хотела, и боялась в это верить. Но пока все складывалось даже удачнее, чем она себе представляла. В груди поселилась безумная надежда, что общения со слизеринцами и — особенно — с Риддлом удастся избежать. Что она все узнает от призрака Рейвенкло.

При мысли о Риддле словно какая-то неведомая сила заставила Айрис обернуться на стол Слизерина и вновь столкнуться с тяжелым взглядом холодных глаз. В выражении лица Риддла мгновенно появился вопрос, и Айрис, нервно дернув плечом, поспешила сесть ровно.

Он наверняка уже узнал от Серой Дамы все, что только было можно о диадеме Рейвенкло. А теперь то же самое предстояло сделать и ей. Вот только как?

Напрямую спросить «миледи, а вы не расскажете мне, где сейчас находится диадема Ровены?» не выйдет. Будет просто чудо, если после такого Серая Дама вообще продолжит общаться с Айрис. За тысячу лет существования Хогвартса Елене Рейвенкло должны были надоесть студенты, разыскивающие прибавлявший ума артефакт.

Как тогда Риддл мог узнать о диадеме? Или он не узнал?

Айрис со стоном обхватила голову руками, борясь с иррациональным желанием вновь посмотреть на Риддла. Ей казалось, что она чувствует на себе его взгляд, что, разумеется, не могло быть правдой. У Риддла не имелось ни одной причины обращать на нее свое внимание.

— Все хорошо? — наверное, в сотый раз за день Айрис услышала этот вопрос, заданный ей.

Эмма пристально смотрела на нее, слегка приподняв брови.

— Да. Просто устала. Столько впечатлений…

— Все поначалу теряются. Ты привыкнешь, — Слэттери попыталась ободряюще улыбнуться, за что Айрис была ей благодарна. Поддержка вселяла уверенность и отгоняла страх.

Даже жаль, что они на разных курсах.

Айрис подняла голову наверх, отыскав призрак прекрасной Елены Рейвенкло. Как же ей все-таки быть? С чего начать?

Вся в мыслях о диадеме, Айрис и не заметила, как пир подошел к концу. Со своего кресла встал Армандо Диппет, и Большой зал мгновенно погрузился в тишину.

— Я поздравляю первокурсников и некоторых старшекурсников с поступлением в Хогвартс и говорю «с возвращением» в родные стены остальным…

Директор Диппет странным, еле уловимым образом напоминал Айрис Альбуса Дамблдора. Конечно, он не улыбался понимающими улыбками и не смотрел пронзительно, проницательно и лукаво из-под очков-половинок, но нечто общее в интонациях, в манере говорить и держать себя между ними было.

Директор толкнул прочувственную речь, так знакомую Айрис: о трудных временах и войне, о необходимом единении и взаимопомощи. Диппета слушали все, и ни один студент, даже со Слизерина, не позволил себе пренебрежительной или наглой усмешки. Это казалось Айрис удивительным, хотя, возможно, все дело было в том, как Риддл выдрессировал свой факультет.

Кто знает…

Когда пир был окончен, Айрис уже еле сдерживала зевоту. Напряжение дня навалилось свинцовой усталостью, и уже не хотелось ничего, кроме как спать.

— Первокурсники, за мной, — наконец с улыбкой произнесла какая-то симпатичная девушка, очевидно, напарница Барти Крауча. Ученики радостно загомонили, предвкушая теплые постели и долгожданный сон.

— Первое время старшие курсы будут водить вас в Большой зал на завтраки, однако постарайтесь запомнить расположение основных помещений, если не хотите постоянно плутать, — добавил Крауч и пошел впереди, показывая дорогу.

Гостиная Рейвенкло, как и гостиная Гриффиндора, находилась в башне. Удивительно, но проучившись шесть лет в Хогвартсе, Айрис ни разу не видела, где живут представители факультета Ровены. Ко входу вела крутая спиральная лестница, а на двери не было ни ручки, ни замочной скважины. Только бронзовый молоток в форме орла.

Барти Крауч протянул руку и один раз стукнул по двери. Клюв орла открылся, и все услышали мелодичный женский голос:

— Что больше вечности и меньше мгновения?

— Что? — опешившая Айрис посмотрела на стоящую рядом Эмму. — Не пароль?

Эмма с улыбкой покачала головой.

— Это часть учебы на нашем факультете. Орел Ровены учит студентов думать.

— А… если ты не знаешь ответа на вопрос?

— Тогда стоишь под дверями и ждешь того, кто этот ответ знает.

Лицо Айрис исказилось от неприятных перспектив. В загадках она была не сильна, они всегда были коньком Гермионы. В памяти всплыла давняя картинка из прошлого, когда еще первокурсник Невилл спал под дверью в гостиную Гриффиндора, потому что не помнил пароля. Похоже, Айрис скоро предстояло разделить его судьбу.

— Ненавижу загадки.

Гостиная Рейвенкло потрясла Айрис. Она была поистине огромной, идеально круглой, полной воздуха и света. Высокие арочные окна, из которых должен был открываться просто потрясающий вид на окрестности Хогвартса, были задернуты синими шелковыми портьерами. На ультрамариновом полу мерцали звезды. Но больше всего Айрис поразил потолок. Это был купол, зачарованный почти так же, как и потолок Большого зала.

— Невероятно, — прошептала в восторге Айрис, осматривая уютные кресла, круглые столики, книжные шкафы, которых никогда не водилось в гостиной Гриффиндора. И тихо рассмеялась.

Хогвартс никогда не переставал ее удивлять.

— Ровена Рейвенкло, — Эмма указала на беломраморную статую волшебницы в нише напротив входа. Айрис с интересом посмотрела на нее. Похоже, Слизерин был не единственным, кто оставил после себя память, но Ровена сделала это куда изящнее.

На прекрасном лице Рейвенкло застыла загадочная полуулыбка, и Айрис показалось, что глаза женщины смотрят прямо на нее, проникая глубоко в душу и выведывая самые потаенные секреты.

Спальни факультета тоже отличались уютом и простором. Наличие четвертой кровати в комнате девочек седьмого курса ничуть не мешало. Только Меган с улыбкой заметила:

— Непривычно.

Айрис подождала, когда девочки займут свои кровати, и подошла к оставшейся. Ее вещи уже лежали рядом.

Усевшись на мягкое синее покрывало, Айрис осведомилась о времени подъема, вежливо пожелала спокойной ночи и несколькими взмахами палочки установила вокруг своего угла сильные защитные чары. В конце концов, ей было, что скрывать.

Она уже не видела недоуменно-удивленных взглядов соседок по комнате. Сил хватило только на то, чтобы раздеться и зарыться в подушки.

Сон пришел мгновенно, принеся с собой мутные образы Тайной комнаты, звезд потолка Большого зала, сияющих самоцветами корон и Тома Риддла, безжалостно смотрящего прямо в душу полными темного огня карими глазами.

1) Изречение Цицерона

Вернуться к тексту