Панцироносица. Наука против волшебства. Книга первая. (гет)

40

Кира пришла в себя после нескольких толчков. Она, будучи уверенная, что маленький проказник Сашка опять пытается поднять её с постели, попыталась извернуться и пихнуть его ногой, но вскоре почувствовала, как что-то мешает ей двигать руками и ногами, и вдобавок она лежит на полу, а не в мягкой постели.

— Ай... да что это, блин, такое! — захныкала девушка, как вдруг до неё дошло ещё одно ощущение...

Глаза и горло. Их невыносимо жгло.

— Мамочка... — всхлипнула Кира, — больно...

Шаги двух человек. Слабое гудение, струя жутко холодной воды, ударившая в лицо. Жжение в глазах немного отпустило, и сквозь бледный туман Кира различила голые стены из чёрного базальта, забранный решёткой светильник, двоих человек в сером обмундировании...

— Ну-ну, малышка, — сказал один из них, — только без истерик. Умылась? Вот и замечательно.

У Киры внутри всё похолодело. Эти слова были сказаны на мидгарианском языке. Она в плену, на базе Реаниматоров в долине Спокойствия, в полутора тысячах километров от Южного полюса. Она связана по рукам и ногам то ли верёвками, то ли чем-то ещё, и её спина ощущает холод каменного пола. Вскоре её нос ощутил запахи табака, каменной крошки, резины и ещё чего-то, похожего на разлагающееся мясо.

— Девочки... — застонала девушка, — Слава...

— Нет тебе больше никаких девочек, — последовал ответ, — они там, снаружи. Принимают воздушные ванны.

В тюремной камере(зарешеченное окошко на двери говорило само за себя) грянул хохот. Кира не сразу поняла зловещий подтекст последних слов, но тон, каким они были сказаны, не предвещал ничего хорошего.

Боль в глазах прошла. Тем временем охранник снял с Кириных рук и ног ремни.

— Ты действительно понимаешь мидгарианский язык? — спросил он, — ага, киваешь... интересно знать, где ты его выучила... впрочем, неважно. Меня зовут Тодд, — он щёлкнул ногтем по жетону на груди, — а за дверью — мой приятель Стив. У нас на руках пожелание вице-адмирала на твой счёт. Ты останешься живой и здоровой, но — если начнутся истерики, припадки, акции протеста, голодовки, битьё посуды, загаживание помещения — мы очень быстро сделаем тебя не совсем здоровой. Или совсем нездоровой. Что такое газовая граната — ты уже знаешь. Будешь фокусничать — познакомишься вот с этой штукой, — Тодд поднёс к Кириному лицу резиновую дубинку длиной не меньше метра, — и поверь на слово — то, что ты ребёнок, и к тому же девочка — для нас не проблема. Тем более, что ты с Земли и адвокатов у тебя не будет. Пустыми просьбами никого докучать не надо. Только по делу. Курить хочешь?

Кира помотала головой.

— Это правильно, — кивнул Тодд, — ну ладно. Постель сама разберёшь. Счастливо оставаться.

Охранники заперли внутреннюю решётчатую дверь, затем внешнюю — цельнометаллическую, с окошком и подставкой, и Кира осталась одна.

Она ещё с полчаса пролежала на полу, собираясь с мыслями и избавляясь от тошнотворного привкуса во рту. Затем, с трудом поднявшись на ноги, стала изучать помещение. Впрочем, изучать здесь было по сути нечего — каменные стены, пол и потолок, раковина рукомойника, железная кровать с матрасом, простынёй и одеялом не первой свежести, да побитое ржавчиной ведёрко в уголке.

Она села на кровать и попыталась припомнить обстоятельства своего пленения.

Иней на полу, на стенах... Задыхающаяся Раяна. Что с ней случилось? Наглоталась газа? Или...

— Нет, — прошептала Кира, обхватывая руками голову, — не может быть... девочки, где вы?

Ей стало невыразимо страшно. Неужели Кинзи выбросил их всех у подножия пирамиды, на ледяной щит? А почему нет? Ему достаточно заполучить только принцессу.

Все Кирины подруги были мертвы. Они не смогли превратиться в панцироносиц и уберечься от мороза. Никто, кроме пингвинов, не способен выжить в Антарктиде под покровом полярной ночи.

— Как же так... — всхлипывала Кира, уткнувшись лицом в прелое одеяло, — почему? За что?

А Мирослав? Он-то, разумеется, жив. Законный правитель Ванахема многим нужен, причём целым и невредимым.

А она сама? Сколько Кинзи намерен держать её под замком? До завтра? До конца недели? А то и вовсе до старости? Кира скинула сандалики и залезла с ногами на кровать. Сейчас в северном полушарии ночь, а может, уже и утро... Скоро её хватятся. Будут искать в лесу, на реке, поставят в известность и московскую милицию, но все эти меры ни к чему не приведут. Люди так легко и просто исчезают, не оставляя следов — тонут в реках, канализационных коллекторах, болотных трясинах. Однажды её папа подготовил материалы, в которых было упоминание о странном случае — тело одинокого старика пролежало в квартире семь лет, прежде чем его нашли. А могли бы и не найти, но долг за электричество перевалил за полмиллиона, а это веская причина для вскрытия квартиры...

— Что они все хотят от меня? — с горечью прошептала Кира.

Желания Светоносцев, как бы они ни были сформулированы, предельно просты — делать то, что от неё требуют. Лгать людям, это во-первых. Не мешать воплощённым Прогрессорам подменять собой людей, это во-вторых. И в-третьих — отречься от миссии Хранительницы Серебряного Кристалла.

Кира попробовала развернуть "Панцирь". Бесполезно. Что-то на базе мешало устройству раскрыться и защитить свою владелицу. Переговорный браслет и наруча телепортера так же не появлялись. Как же быть теперь? Одной, без подруг, без капитана Пи? Она упала на кровать и дала волю слезам...

Выплакавшись, Кира погрузилась в воспоминания, пришедшие из первого цикла, или из прежней жизни. Она ещё не избавилась от странного ощущения раздвоенности, осознавая себя попеременно то взрослой девушкой с богатым жизненным опытом, то маленькой слабой девочкой, нуждающейся в опеке и защите.

— Даже здесь, сейчас, я могу бороться, — сказала себе та часть девушки, что осознавала себя Цереной, — если у меня нет оружия, то это не значит, что всё потеряно. Я должна быть цельной и сильной личностью. Я не могу, не имею права сдаться...

— Но как мне бороться? Что я могу сделать? — отчаянно возопила Кира самой себе, — я ничего не знаю... я боюсь... не сумев меня уговорить, они начнут пытать меня... или Славу...

Кире хотелось хоть чем-нибудь отвлечь себя, чтобы не сойти с ума от страха и неизвестности. Она встала и начала обследовать каждый уголок своей темницы, каждый предмет, каждый выступ камня.

Непосредственно из камеры сбежать было никак нельзя. А за её пределами? Ведь Кинзи обязательно вызовет её к себе. Но что там, за дверями? В глазок Кира разглядела только чёрную, слабо освещённую стену. Хуже того, не было слышно ни единого звука. Если по соседству есть другие камеры, то они наверняка пусты — а может, и заняты, просто их обитатели спят...

Она не решилась кричать. Что толку? Да и дубинкой по спине получать не хотелось. Разве что её выведут мыть пол или стирать чьи-то носки — тогда другое дело. Унизительных просьб она выполнять не будет, чем бы её ни колошматили.

— Кто же эти двое? — сказала себе Кира, — мои соотечественники? Тодд и Стив... нет, такие имена на Мидгарде редко встречаются. Может, они с Ванахема? Нет... скорее, с Нифлхема. Их глаза, акцент...

Она вернулась на кровать, села, попыталась сосредоточиться.

— Здесь нет ничего, что я могла бы использовать. А что у меня с собой? — она осмотрела обрезанные "по самое некуда" джинсовые шортики, зелёный топик, розовую кофточку, ощупала цепочки на пучках, повертела в руках сандалики, пропустила сквозь пальцы их шнуровку, — можно сказать, что ничего у меня нет. В карманах — шаром покати. Шнурков не хватит даже для того, чтобы повеситься... — впервые за много лет невольная мысль о самоубийстве дала знать о себе, — Господи, да что я говорю...

Единственную пуговку на шортиках следовало поберечь. Скоро принесут завтрак, или обед, или ужин... неважно. За временем теперь будет трудно уследить. Появится посуда, столовые приборы... Хотя много ли их будет? Ножа и вилки ей не дадут, разве что ложку, да и та будет деревянной, а если и металлической, то с коротенькой ручкой.

— Надо получше глядеть по сторонам, — прошептала Кира, — сейчас любой предмет, любой кусочек металла, даже крохотный гвоздик может дать мне преимущество...

Её сморил сон, и она улеглась прямо поверх одеяла, не раздеваясь. Заснуть в одежде оказалось непросто — девушка ощущала себя сдавленной и зажатой — но к этому пришлось притерпеться. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-то получал удовольствие, подглядывая за ней.

О еде для узницы никто не забыл. Вскоре после пробуждения ей принесли вскрытую банку тушёной говядины, крохотный ломтик незнакомого хлеба и ложку.

— Это — на весь день, — предупредил Стив, — ешь сейчас, потому что добавки не будет.

Этот распорядок не очень-то и расстроил девушку. Куда больше она досадовала на то, что после завтрака(или обеда)Стив отобрал и банку, и ложку. Жаль. Ложка была стальной и вполне могла сойти за оружие, а жестяную банку, если изловчиться, можно было бы порвать... Вот только как потом объяснить получившиеся орудия труда, если сюда нагрянут с обыском? О том, чтобы прятать металлические изделия в естественных отверстиях, и речи быть не могло. Как их потом доставать оттуда? А с местными хирургами Кире и вовсе не хотелось знакомиться.

Время можно было измерять по чередованию сна и бодрствования, соизмеряя эти промежутки с приношением еды. Хотя не факт, что еда появляется через равные промежутки времени. Ни Тодд, ни Стив не были расположены отвечать на какие-либо вопросы, а зачастую их было не дозваться. Ещё можно было следить за временем с помощью физиологических реакций, но этот метод годился лишь на ближайшую неделю. Кира подозревала, что, потеряв представление о суточных ритмах, её организм может перестроиться, и тогда уже будет совсем непонятно — когда именно начинаются месячные и когда возникает потребность избавиться от всего лишнего.

Кира не скучала. Большую часть времени она проводила в воспоминаниях. Она, прежняя Церена, знала и помнила столь много, что, перебирая в памяти тысячи событий и образов, никак нельзя было впасть в депрессию.

Лукас был вынужден чуть ли не по пятому разу объяснять Накему причину срыва планировавшегося захвата власти на базе. Мальчишка не мог взять в толк — каким образом какая-то несчастная вода убила инкопов, а когда наконец понял — то впал в жуткую депрессию и начал жадно поглощать всё имевшееся в баре спиртное. Довольно скоро он свалился на кровать и заснул, перемежая храп со звуками рвоты, и Лукас поспешил убраться из его спальни.

Негр с ужасом осознал, что все пути к задуманному им побегу отрезаны.

Ангар, преобразователь измерений, хранилище криоскафандров — всё это находилось под охраной роботов, коих Кинзи настроил и запрограммировал лично. Арсенал, матка-рипликатор, тюремный блок с запертыми в нём Кирой и Мирославом, межпространственный портал — все эти объекты вышли из-под его контроля.

Лишь выход на ледник не был перекрыт, но Лукас не торопился выскакивать на мороз с тем, чтобы разделить участь убитых им панцироносиц.

К выжившим инкопам его тоже не пустили. Он был уверен, что здесь дело не обошлось без лже-Мирослава и лже-Киры — похоже, эта парочка перетянула собратьев на свою сторону.

Генерал Нефри подложил Кинзи и лично ему, Лукасу, такую свинью, которую от него никто не мог ожидать. Негр надеялся, что генерал заявиться на базу с тем, чтобы попытаться убить своего босса... ну, или взорвать в его кабинете бомбу. Но принести сюда святой воды?

Лукас исходил из того, что Нефри не переосмыслит свои поступки и по прежнему будет хотеть стать Прогрессором. Но, должно быть, он не учёл того, насколько сильным в человеке может стать голос совести, и не сумел разглядеть обстоятельств, приведших к его усилению.

И теперь Лукас прятался в туалете, с ужасом ожидая неминуемого развоплощения.

Ему хотелось пить, но он боялся дотронуться до умывальника. Всей воде на базе были переданы свойства той жидкости, что имел при себе Нефри. Обеззараживающие процедуры не помогали, хотя трубы уже по второму разу были прочищены всеми доступными персоналу антисептиками и дезактиваторами. Вода попала и в матку-рипликатор — это означало, что ни один инкоп теперь не сможет прикоснуться к чанам... а ведь их планировали использовать на полную мощность и после того, как с Землёй будет покончено, вывезти на Луну.

Одним словом — все его затеи накрылись медным тазом.

— Надо было сразу его убить, — прошипел Лукас, — его, и этого сопляка Зойсмана, и Кинзи с Госкатом...

Накем упился до предсмертного состояния. Жаль, что он не сможет прочувствовать на себе всю палитру гнева своего начальника. Лукас улыбнулся, вспомнив, как этот мальчишка перепугался при виде газовой капсулы, которая якобы убила Джедиса и была найдена на трупе Нефри. Так перепугался, что даже сделал небольшую струйку в штаны...

Из оружия у Лукаса остались лишь рассованные под раковинами умывальников пистолеты. Достать что-либо более мощное уже было нельзя. Он взял один из пистолетов и приготовился стрелять во всякого, кто захочет справить свои делишки.

Он очень надеялся, что туалетом воспользуется Кинзи...

Вице-адмирал создал над столом голограмму, на которой были запечатлены последние минуты жизни капитана Пи и её мерзопакостных девочек. Изображение, будучи магическим порождением, прекрасно хранило все подробности, в том числе и звуковое сопровождение. Девушек выбросило на гранитные блоки безымянной пирамиды в центре долины Спокойствия, и они, зажимая обожжённые холодом глаза, пытались идти наугад. Хлоя опёрлась о ледяной гранит и отдёрнула руку, оставив на камне клочья кожи, Феона скатилась вниз и при падении сломала позвоночник, Дженга хрипела, пытаясь звать на помощь... Никто из них не мог говорить, не то что бы кричать — антарктический мороз жёг горло, бронхи, лёгкие и убивал свою жертву очень быстро — за несколько минут, особенно если жертва одета по летнему.

Вице-адмирал загасил жестокое, но весьма увлекательное зрелище и перевёл взгляд в угол кабинета.

Из поставленной на колёсики клетки-конуры на него, не отводя глаз, смотрел Мирослав.

— А ведь было время, — прошептал ванахемский принц, — когда я доверял тебе как члену семьи...

— Ну что ты, — снисходительно улыбнулся Кинзи, — ты мне и сейчас как родной. Словно брат или племянник. Ты болен, Индас. И вылечить тебя будет ох какой непростой задачей. Русские превратили тебя в идиота. А тут ещё и Церена со своими колдовскими штучками...

— Ты ещё проповедовать тут начни, — усмехнулся Мирослав.

— Нет, не начну, — покачал головой вице-адмирал, — ты не совсем подходящий объект для этого. Русское телевидение уже сколько лет проповедует ценности нового века, но ты перенял другие ценности. Ценности слабаков и слюнтяев. Ты любишь это никчёмное отечество, хотя, если взглянуть на ситуацию трезво, там нет ничего, заслуживающего любви. Только не надо говорить, что я чего-то не понимаю. Я понимаю, что ты предпочёл рабство Космической Тирании, и готов умереть за него. Но чем продиктован твой выбор? Ответ очевиден — ты под влиянием колдовства...

Он вышел из-за стола, прошёл в угол, взялся за поручень и передвинул клетку на середину комнаты.

— Отличная штука, — со смехом сказал Мирослав, — кати себе и кати... не надо говорить "руки за спину" и "лицом к стене", да и с наручниками возюкаться...

— Индас, — мягко, словно ребёнку, сказал Кинзи, — Индас... давай покончим со всем этим. Вспомни, как хорошо всем нам было раньше. Мне, тебе, Заку, Азеку. И Галит с Уллой. Ты только подумай, какие свершения нас ждут впереди. Галактика покорится нам. Она не может не покориться. Я даже вновь сведу тебя с Цереной. И нам не будет нужен инкоп в образе твоего отца... мы отделаемся от него. Вы сможете делать всё, что хотите. Восстановить справедливость. Избавить Союз от инкопов. Никаких Домов Контактов, никакого теста КСИД, никаких незаконных экспериментов...

— А через сто лет ваши последователи придут к моему внуку, склонят его к сотрудничеству, и он устроит новую тиранию, ещё хуже той, что есть сейчас, так ведь? Кстати, что вы сделали с моим настоящим отцом?

— Вот этого я не знаю. Им занимался Рубеус. И, я уверяю тебя, мы вместе разберёмся и найдём правду о твоём отце...

— Он не хотел сжигать Мидгард, и вы заменили его на инкопа...

— Мидгард необходимо было подвергнуть чистке посредством Небесного Огня. Слишком много там обитало людей, способных развоплотить воплощённых Прогрессоров.

— Я не собираюсь отправляться домой на твоих условиях, — сказал Мирослав, — и я уверен, что Кира меня поддержит.

— Как знать, — Кинзи поглядел в потолок, — ты околдован, Индас. А ведь я могу сделать тебя прежним. Тебе бы понравилось, но ты почему-то не хочешь...

В дверь постучали, и после отклика на пороге появилось то, что Мирослав возненавидел сразу же, едва увидел впервые.

В кабинет вошёл его собственный двойник. Клонированный организм, инициированный Прогрессором. А за ним проследовало ещё одно существо — точная копия Киры Беляковой.

— Что-то случилось? — поинтересовался Кинзи.

— Случилось, — кивнул лже-Мирослав, — нам нужно поговорить без свидетелей.

Пока Кинзи что-то обдумывал, лже-Кира подошла к клетке и принялась с жадным любопытством разглядывать ванахемского принца.

— Это и есть мой предполагаемый супруг... — улыбнулась копия, — а он ничего, довольно забавен. И не лишён мужской привлекательности. Вот только не бессмертен... и вдобавок немного похудел.

Мирослав постарался отодвинуться. Сделать это было не так-то легко из-за тесноты, но зато можно было смотреть на пустую стенку. Всё лучше, чем созерцать подделку под человека. Тем более — любимого человека.

— Что же ты отворачиваешься... — помрачнела лже-Кира, — разве я чем-то хуже исходника? Я буду жить вечно, я не состарюсь, не растолстею... и в двадцать семь, и в семьдесят семь, и даже в семьсот семьдесят семь я буду прежней. А главное — мне не нужны противозачаточные. У меня не бывает критических дней. И я не знаю никаких ограничений. Более того — я никогда никуда не опаздываю, не собираюсь по два часа и не бью о тротуар коленки...

— Сверхсообщество, — фыркнул Мирослав, — идеальный человек. Высшая раса. А не пойти ли тебе к чёрту?

— Что же это такое... только пришла, и уже назад отсылают. Как невежливо и некрасиво...

— Довольно болтать, — вмешался лже-Мирослав, — мы теряем время...

Кинзи и его клоны вышли в коридор, оставив Мирослава наедине с тяжёлыми мыслями.

Он был захвачен в блокированной, заполненной газом комнате, и сразу же по прибытии помещён в одиночную камеру, а затем — в клетку-конуру. Затворничество, будучи хоть и неприятным состоянием, не доставляло ему каких-либо серьёзных неудобств. Единственным неудобством был вице-адмирал Кинзи, не терявший надежды вновь превратить его в другого, прежнего Индаса, при воспоминании о котором Мирославу хотелось провалиться от стыда сквозь землю.

Кинзи несколько раз — иногда один, иногда с командой экстрасенсов — предпринимал ментальные атаки на сознание пленённого принца. И старался он совершенно напрасно. Очищение Серебрным Кристаллом сделало Мирослава невосприимчивым к какому бы то ни было гипнозу.

Сам же Мирослав испытывал страх. Он не боялся смерти — как минимум один раз он уже умирал и имел представление о том, что это такое. Его пугала судьба, уготованная для Киры. Отчаявшись уговорить принца сдаться, вице-адмирал приведёт её в кабинет. Пустит в ход иглы, крючки, или паяльник, а может, придумает ещё что-нибудь. Светоносцы понимают толк в давлении на рассудок жертвы, в этом им не было равных во всём Союзе.

"И всё-таки я жду не дождусь, — думал Мирослав, — когда же нам дадут встретиться. Мы так хорошо знаем друг друга, за вычетом потерянных лет... может, вдвоём мы как-нибудь переиграем Кинзи? Но я не могу согласиться на его предложения. Поймёт ли меня Кира? Ну конечно же, поймёт. Она не хуже меня — я уверен в этом — ориентируется в ситуации. Она тоже никогда не предаст то, во что верит. И никогда не пойдёт на обман своих подданных..."

Однако прошло трое суток, а о судьбе Киры по прежнему ничего не было известно. Кинзи хранил молчание, его люди — тоже.

— Как ты сейчас, Кира? — сказал себе Мирослав, — где ты?

— Всё произошло именно так, как вы и ожидали, — заговорил лже-Мирослав в коридоре, — эта капсула с газом...

— Можешь не продолжать, — усмехнулся Кинзи, — едва Накем её увидел — тут же помчался к Лукасу, так?

— Всё верно.

Вице-адмирал задумался. Что же будет делать этот Лукас сейчас, когда инкопной армии фактически не существует? Трудно сказать. Ясно лишь одно — он вместе с Накемом по сути дублировал его, вице-адмирала, действия, с той лишь разницей, что попутно, не вызывая подозрений, погиб Джедис, затем должен был умереть Нефри — но он, как нарочно, слетел с катушек и заявился на базу с запасом ядовитой воды, а так же с ценной уликой против гадкого мальчишки. "Что же Накем приготовил для меня? — думал Кинзи, — конечно же, они хотели устранить угрозу для существования воплощённых Прогрессоров и разделаться с Цереной. Но действовать за моей спиной, норовя при этом набросить на мою шею удавку? Это, однако, весьма нехорошо..."

— Кроме того, — вмешалась лже-Кира, — Накем лично, по наущению Лукаса, встретился с моим исходником и пытался сделать ей предложение, от которого невозможно было отказаться...

— Индас... — Кинзи повернулся к поддельному принцу, — найди Лукаса и развоплоти его. Я же займусь Накемом. А ты... — он повернулся к лже-Кире, — свяжись со Стивом. Пусть поместят Церену в клетку и привезут ко мне.

Вице-адмирал зашагал в жилой блок и вскоре достиг апартаментов своего любовника.

Прежде чем войти, он потратил некоторое время на изучение раны, оставшейся на левом запястье — точно на том месте, куда попали капли ядовитой воды, убившей инкопов. Эта рана появилась на следующий день после смерти контрразведчика. Она невыносимо болела, доставляя Кинзи массу неудобств, от которых приходилось избавляться посредством жаропонижающих средств, анальгетиков и огромного количества принимаемого внутрь спиртного.

— Вот чёрт, — прошептал Кинзи, понюхав мокнущие струпья и уловив гнилостный запах, — что это такое? Неужели гангрена? Как простая вода могла сотворить это?

От запястья и до локтя прокатилась волна боли, и он с трудом сдержался, чтобы не застонать. Боль уступила место гневу — на Накема, на принца, принцессу, на всё и вся на этом свете. Он вынул пистолет и толкнул дверь.

Накем спал, а если быть точнее — валялся поперёк кровати, пребывая в пьяном обмороке. Кинзи очень хотелось сказать ему на прощание пару не очень ласковых слов, но разговор с пьяным человеком не способствовал получению удовлетворения от выпускаемой наружу злобы. Лучше всего обойтись более простым и надёжным средством...

Кинзи отыскал на тумбочке пилочку для ногтей. Как бы ему хотелось выколоть мальчишке глаза... После минутного раздумья он вогнал инструмент вместе с рукояткой в ухо Накема, подождал, пока утихнут предсмертные конвульсии, и убедившись, что молодой человек перестал дышать, повернулся, собираясь уйти — и увидел в дверях лже-Мирослава.

— Лукаса больше нет, — сказал тот, — принцесса скоро будет доставлена... — он прошёл в комнату, склонился над мёртвым Накемом, потрогал рукоятку пилочки, торчащую из слухового прохода, — бедный мальчик... теперь если он и станет Прогрессором, то очень посредственным. Как жаль...

Он пошарил в ящиках тумбочки, вынул пластырь и заклеил обугленное отверстие на своём лбу.

— Между прочим, — сказал лже-Мирослав, протирая затылок от крови и остатков мозга, — инкопы, якобы сгоревшие при пожаре, вновь согласились с нами сотрудничать, но я решил оставить их снаружи. Они легализовались среди землян, и их помощь нам будет очень кстати... однако очень жаль, что мы не сумели вовремя обнаружить рипликатор в подвале "Мира победителей". Придётся собирать новый, причём своими силами...

— В порядке исключения, — отозвался Кинзи, — Прогрессоры изволили инициировать ещё два клона. Мне сказали, что это мой последний шанс доказать свою полезность общему делу.

— Отчасти вы сами во многом виноваты. Вы действовали недостаточно мудро, поэтому Прогрессоры не захотели помогать вам. Но не всё потеряно. Если мы уговорим Индаса и Церену сделать всё, что нам требуется — вы вновь завоюете расположение Верховного Существа. Кстати, последние два клона — они...

— Ты правильно понял, — улыбнулся Кинзи, — наша Кира Белякова ещё не есть настоящая Церена. К тому же её "Панцирь" не работает. Она не сможет отличить инкопа от исходника... надеюсь, что не сможет.

Они вышли из комнаты и направились к кабинету.

— Вы не боитесь, что при попытке забрать Серебряный Кристалл ваши магические способности исчезнут? — спросил лже-Мирослав.

— Меня это уже не очень волнует, — с грустью в голосе ответил Кинзи, — что будет, то и будет. Устал я от всего этого, понимаешь? Очень устал...

— Знаете что? — со смехом сказал инкоп, — самое смешное в этой истории с Серебряным Кристаллом — это то, как люди планируют его использовать. Один хрен по фамилии Еслик мечтал о тёлках и о том, чтобы все мусора сдохли. Если бы он был жив... я бы с радостью посмотрел — чем закончатся его просьбы.

— Ты прав, — улыбнулся вице-адмирал, — это было бы ещё то зрелище. Как жаль, что Олаф Госкат не дожил до этого дня. Я бы тоже с удовольствием посмотрел, как он получает назад свои денежки...

По Кириным прикидкам — очень приблизительным — за ней пришли на третьи или четвёртые сутки. После выдачи очередной порции тушёной говядины и изъятия пустой банки Стив и Тодд подкатили к дверям нечто похожее на багажную тележку. Короб странного предмета был изготовлен из трубчатых прямоугольных секций, затянутых металлической сетью, а сверху имелась цельнометаллическая стальная крышка с упорами для стопорных гаек.

— Выходи и залезай внутрь, — сказал Тодд, отвинтив гайки и подняв крышку.

— Что? — еле слышно пролепетала Кира, боязливо косясь на сетчатый короб.

Охранники вошли в камеру, и в следующее мгновение Кира получила два удара дубинкой — в живот и под колени.

— Давай-ка постараемся обходиться без повторов и напоминаний, — сказал Стив, заламывая девушке руки за спину, — наши языки слишком дороги, чтобы шевелить ими без толку. Тебя хочет видеть господин, поэтому постарайся вести себя так, чтобы он не разозлился, иначе по возвращении сюда мы тебя так отделаем, что родная мать не узнает, когда увидит...

Кира попыталась отдышаться и откашляться, но её дёрнули за локти, зацепили за колени и вниз головой сунули в короб. Крышка захлопнулась, и клетка, ведомая Стивом, покатилась по коридору.

Хватая ртом воздух и глотая слёзы, девушка тем не менее успевала поглядывать по сторонам, стараясь не упускать ни одной, даже самой мельчайшей детали.

"Родная мать не узнает... что это значит? Это было сказано просто так, или..."

В конце концов — почему бы и нет? Кинзи наверняка позаботился о том, чтобы похитить какого-нибудь дорогого для Киры человека, помимо Мирослава.

Стараясь не думать о самом худшем, Кира свернулась калачиком — стоять в клетке было нельзя — и принялась старательно изображать апатию и бессилие. Так было удобнее незаметно изучать обстановку.

Коридоры, лифт, ещё коридоры. Пропускные пункты, ответвления, линии кабелей, трубы, воздуховоды. Кира сверяла увиденное с планом объекта "Вантит-12". Генерал Нефри не обманул панцироносиц. План и внесённые в него изменения оказались верны.

База производила гнетущее впечатление из-за мрачных, плохо отёсанных базальтовых стен и багрового, цвета крови, освещения. Киру провезли через обширный зал, сплошь заставленный сооружениями, похожими на гигантские вольеры для слонов. Наверняка всех похищенных землян держали именно здесь.

Вот только кто теперь расскажет — как и чем жили эти люди перед отправкой в конвертер или в разделочный цех?

"А ведь база планировалась из расчёта на содержание нескольких сотен тысяч инкопов, — подумала Кира, — их надо кормить, здесь же планировалось восполнять потери... сколько же биоматериала требовалось на всё это? Несколько миллионов человек в год? Да это настоящая фабрика смерти... Освенцим или Пинфанго выглядят просто сущими богадельнями в сравнении с этим..."

Кира думала о том, что кое-кто на Земле был бы даже рад появлению этой базы. В обмен на пополнение золотого запаса или научно-технический прорыв правительства некоторых перенаселённых стран могли бы сплавить сюда часть своих граждан. Заключённые, старики, дефективные дети, пациенты домов скорби, несговорчивые крестьяне, обитатели трущоб(на месте которых выросли бы шикарные небоскрёбы)... "Могли бы" — потому что за столетия, пока существует технология клонирования, такие случаи уже бывали.

— Погляди на них, малышка, — послышался сверху насмешливый голос Стива, — они хотят тебя. Очень хотят...

Кира огляделась и буквально обмерла от ужаса. Сейчас она благодарила Бога за то, что между ней и инкопами, собравшимися вокруг, есть хоть какая-то преграда.

Множество лиц чуть ли не вплотную приблизилось к сетке, и ни одно из них не было человеческим. Половина лиц больше походила на антропоморфные пародии, которые Кира ещё в раннем детстве, благодаря силе своего воображения(а может, и не только его), могла наблюдать в углах своей комнаты после того, как мама гасила свет. Другие монстры напоминали прилизанных женоподобных юношей, возомнивших себя патриотами США — ряженых "экспертов", коих Кира не раз видела в аналитических шоу на канале НТВ. Внезапно из красноватого полумрака вынырнула голова в чёрном капюшоне. Кира не разглядела на этой голове глаз — возможно, их и вовсе не было — но широкий, ощерившийся в улыбке лягушачий рот, полный длинных кривых зубов, раскрылся прямо перед её носом, обдав девушку невыразимым зловонием.

— Страшно? — усмехнулся Стив, — всякого, кто плохо себя вёл, отдавали им. Поэтому будь хорошей девочкой, если не хочешь познакомиться с ними поближе. И если ты не беременна — благодари судьбу. Они очень любят беременных, особенно содержимое их животов...

Кира зареклась без крайней нужды о чём-либо говорить со своими тюремщиками. Сейчас же она и вовсе не могла ничего сказать — её язык чуть ли не одеревенел, и она боялась лишний раз двинуться.

К счастью, инкопы вскоре остались позади. Кира слышала раздражённое ворчание и разочарованные вздохи. Монстрам очень хотелось заполучить мидгарианскую принцессу живьём, и они не скрывали досады, когда клетка скрылась из виду. До девушки вновь донёсся тошнотворный запах гниения. Она вспомнила, что этот запах преследовал её и в камере, и на протяжении всего пути, особенно в шахтах лифтов.

И это был не просто запах разложения. Он был ей очень хорошо знаком. Запах мёртвых инкопов.

"Азек не предавал нас, — поняла Кира, — он сделал то, что планировал. Принёс на базу святую воду и размешал её в системе. Инкопы погибли во время принятия душа, или на кухнях... может, в бассейнах, или когда просто мыли руки... вот почему здесь стоит запах тухлятины. И в подземной Петре стоял такой же запах..."

Кира вздохнула. Ванахемский генерал умер, и он наверняка расстался с жизнью без особого сожаления. Должно быть, он ушёл в иной мир по настоящему счастливым человеком.

"Интересно, встретился ли он с Калайлой? Или с моими настоящими мамой и папой? Что они сказали друг другу при встрече?"

Кира заметила, что её везут через помещение, в котором наблюдались следы ремонта. Может, Нефри устроил здесь ещё что-нибудь? Что-то сжёг, а может, взорвал... Или этот этаж сгорел во время пожара, устроенного Раяной? Стив остановился перед лестницей, намереваясь перехватить поручни покрепче, и девушка увидела прямо перед собой небольшой комок медной проволоки. Пригодится ли он или нет, но упускать его было нельзя, и, просунув руку между нижней трубой и полом клетки, Кира ухватила добычу и спрятала в карман.

Она жадно осматривала пол, надеясь подхватить с него что-нибудь ещё, но больше на пути ничего не попалось. А вскоре справа и слева показались ряды стеклянных баков с телами каких-то людей. Кира не раз слышала рассказы о строителях подземелий, которых, во избежание разглашения тайны, убивали и замуровывали в стенах. Здесь явно имела место схожая история...

Путешествие окончилось в чьём-то кабинете. Кире трудно было разглядеть обстановку, но помещение было хорошо освещено, в нём имелся стол для совещаний, несколько шкафов, а посередине стояла клетка-конура, точно такая же, в какой сейчас находилась она сама.

— Слава... — прошептала девушка, разглядев помещённого в клетку человека. Мирослав тоже не спускал глаз с Киры, но ничего в ответ не сказал.

"Он в глубоком отчаянии, — поняла Кира, — по глазам видно, что моё появление здесь, да ещё в таком виде, сильно расстроило его... если Кинзи прикажет меня пытать, то что будет с ним? Он согласится на их условия, или..."

Стив ушёл, и где-то рядом зазвучали шаги. Это наверняка идёт хозяин кабинета и всего подземного хозяйства. По глазам Мирослава видно, что приближающийся человек уже сидит у него в печёнках. Он лишь на секунду скосил глаза к столу и вновь повернулся к Кире.

"Плохо дело, — решила девушка, — он смотрит так, словно видит меня в последний раз. Пусть хотя бы смотрит. У меня тоже нет желания разговаривать с ним в присутствии Кинзи".

Тем временем вице-адмирал сел на стул, так, чтобы принц и принцесса могли видеть его лицо. Кира сразу же узнала его. Адам-Торсон Кинзи мало изменился за пятнадцать лет, но всё же это был он. Один из тех людей, что подвергли Мидгард термоядерной бомбардировке.

— Ну вот наконец вы оба здесь, — с благожелательной улыбкой произнёс Кинзи, — принимая решение поговорить с вами обоими, я, признаться честно, рассчитывал увидеть необузданный всплеск положительных эмоций... но вы почему-то помалкиваете. Вы что же, уже распрощались? Не чаете вновь воссоединиться?

Кира пересела так, чтобы не видеть ненавистного лица. Ей хотелось заплакать от безысходности.

— И совершенно напрасно, — продолжил Кинзи, — в моих силах дать вам шанс быть снова вместе. Везде и навсегда. Причём в самое ближайшее время.

В ответ не прозвучало ни слова.

— Понимаете ли, в чём дело... когда я готовился к встрече с вами, то я многое обдумывал и передумывал. Например, я хотел подготовить вневременной карман, примерно такой же, в котором, насколько я понял, была заточена Хлоя Пи. Затем я намеревался взять вас, — он кивнул в сторону Киры, — да-да, вас, Церена... взять вас, обработать из огнемёта и подержать в этом кармане лет так, скажем, десять. Или двадцать. И понаблюдать, как вы будете из года в год визжать и медленно сходить с ума от боли. Вы и ваши девочки попортили нам много крови. Олаф Госкат — да быть ему Прогрессором! — всё лето на говно исходил, мечтая получить с вас компенсацию и рассчитаться с акционерами... у Стояна Квятковски и вовсе шарики за ролики закатились, когда "Панцирь", вокруг которого он носился словно дурень с писаной торбой, неожиданно исчез. Джедис буквально закипал при мысли, что вся его инфертехнология почему-то ломается... но вы даже представить себе не можете, с каким нетерпением вас ожидают на планетах Союза.

Кинзи встал и заходил от стены к стене.

— Да, — говорил он, — вашего возвращения, дорогая Церена, ждут многие люди. Можно сказать, что ваше появление станет гвоздём целой программы. Телевизионщики дерутся за каждую минуту эфирного времени, зрители ждут сногсшибательного шоу, адвокаты и прокуроры репетируют выступления, могущие войти в золотой фонд судебных состязаний... и это не говоря о ваших бывших подданных. Они готовы разорвать вас на клочки, ибо с каждым годом всё большее их число верит сказкам из ящика про злого короля Осмо и его жену, которые разбомбили мирные города с целью подавить в зародыше революцию... такие вот дела. Мы же не будем разочаровывать граждан Союза? Пора домой, моя девочка. И мы обязательно отправимся домой.

— Значит, вы... — собравшись с духом, заговорила Кира, — похищали людей, убивали их, конструировали из них чудовищ только ради того, чтобы устроить из моего возвращения спектакль?

— Не только для этого, — ответил Кинзи, — я заботился о будущем землян. Я вычищал эту планету от биомусора — умалишённых больных, продажных женщин, умственно отсталых детей, нетрудоспособных калек, спившихся бродяг, тупоголовых необразованных крестьян. Я мог бы многое предложить Земле — экологически чистые технологии энергодобычи и переработки вредных отходов, надёжные методы контроля рождаемости, мир во всём мире, демократию, свободу, лекарства от неизлечимых болезней и средства продления молодости... всего не перечислишь. ООН наверняка поставила бы мне золотой памятник в центре Манхэттена. Я бы стал Нобелевским лауреатом, и моим именем назвали бы какой-нибудь университет в Америке, или благотворительный фонд. Но это так, пустяки. Первоочередной задачей является возвращение вас обоих домой. И я назову вам условия, на которых ваше прибытие на территорию Союза может быть осуществимо...

Вице-адмирал подвинул стул поближе к клеткам, сел и глядя поочерёдно то на Мирослава, то на Киру, заговорил:

— Случилось ужасное, дети мои. От Светоносцев сбежало два человека. И если с генералом Нефри мне удалось всё утрясти, то с Индасом Ваденом дело обстоит гораздо сложнее. Убивать его нельзя — я думаю, убийство — это лишь самая крайняя мера. Жест отчаяния. Индас... — Кинзи чуть ли не умоляюще взглянул на принца, — ты должен вернуться домой раскаявшимся. Постарайся перебороть насланное на тебя колдовство, и всё будет хорошо. Ты, Церена... ты должна отдать нам свой "Панцирь"...

— У вас и так скоро будет пять "Панцирей", — пробурчала Кира, — зачем вам ещё и мой?

— Ты отдашь его на пресс-конференции, которую мы организуем на Ванахеме перед коронацией Индаса. Затем ты обратишься с выступлением к террористам и будешь просить их сдаться, а так же поздравишь мидгариан с наступлением демократии... и последнее. Ты отречёшься от миссии Хранительницы Серебряного Кристалла.

— И это всё?

— Да, девочка. Это всё. Я, пожалуй, не буду заставлять тебя совокупляться с инкопом. И даже готов побороть в себе искушение слегка поджарить твою нежную кожу. Я дам тебе и Индасу то самое счастье, которое вы так сильно хотите. Но — я подчёркиваю это — Индас должен быть нашим. И ты поможешь ему встать в наши ряды.

— Значит, — прошептала Кира после недолгого раздумья, — я должна отдать прилюдно "Панцирь" и тем самым показать, что ничем не отличаюсь от матери, которую все считают предательницей...

— Не совсем так, — поправил Кинзи, — это же сущий пустячок. Мелочь. Невинный жест.

— Я должна, — продолжала Кира, — обмануть честных людей, призвать тех, кто борется за свободу Мидгарда, сложить оружие...

— Не честных людей, а десять-пятнадцать процентов упрямых в своём невежестве догматиков, рабов Космической Тирании. И призывать нужно не борцов за свободу, а террористов, хладнокровно расправляющихся с женщинами, детьми и стариками. Я думаю, что твоей репутации это нисколько не повредит. Все СМИ принадлежат нам, и они сделают из тебя всенародную любимицу.

— Я должна отдать Светоносцам Серебряный Кристалл?

— Уверяю тебя, об этом никто не узнает. А если даже кто-то что-то пронюхает и раздует историю, мы заткнём ему рот в два счёта. Ты ведь знаешь, как это делается, и в России такое не редкость. Например, Александр Мень... тебе это имя что-нибудь говорит? А Лев Рохлин, Святослав Фёдоров?

— И я должна уговорить Славу принять ваши условия?

— Абсолютно верно, моя умненькая девочка. Ты ведь любишь его? Уговори его отправиться вместе со мной на Ванахем. Мы можем попасть туда уже сегодня. Вот за этим шкафом, — он указал на массивный тёмно-коричневый предмет мебели, которому наверняка перевалила не одна сотня лет, — есть лестница к порталу. Подумай, девочка... мы надеваем скафандры, выпрыгиваем в космос, нас подбирает патруль ВКС — и уже через сутки мы на Ванахеме. А через полгода мы готовим коронацию, и ты — новая королева Ванахема, Церена-Осмо Ваден... неужели тебя это не соблазняет? Ну хотя бы капельку? — Кинзи отмерил пальцами слой толщиной в миллиметр.

Кира слушала вице-адмирала и не верила собственным ушам. То, что он предлагал, ни в какие ворота не лезло. За кого он её принимает? Он взаправду считает, что сможет её купить. Что ради королевского статуса и желания поскорее оказаться рядом с любимым человеком она согласится обмануть и ввести в заблуждение сотни миллионов людей, чьи мозги ещё не убиты телевизором и Домами Контактов. Что ради безбедной жизни во дворце Вадена она готова навлечь на себя презрение и ненависть этих сотен миллионов. Да и не только на себя. Мирославу достанется не меньше.

Перед глазами Киры стоял её родной Мидгард. Дворец Сегнуссена. Парки, фонтаны, вымощенные гранитом аллеи. Что скрывать — ей очень хотелось бы оказаться дома. А папа с мамой, проказливый братишка, бабушка, дядя Коля и тётя Варя? Норка? Что она скажет им? То, что все эти люди не вписывались в схему вице-адмирала — было ясно с самого начала. Для него они попросту не существовали.

"Девочки... — мысленно взывала Кира, — Хлоя, Феона, Кора... Ника... слышите ли вы меня? Видите ли, что со мной пытаются сделать? В кого меня хотят превратить?"

За сеткой на стуле восседал человек, убивший её подруг. Он не пожалел даже Стешку... или Дженгу. Он — второй по значимости и степени участия человек, по вине которого восемь миллиардов мидгариан сгорели или умерли от радиации. Наверняка он наводил ракеты на цели, или назначал жертвенные города — Талиан, Арсания, Фрисгард, Мосхгау, Парсогард, Кунгард, Хелмгард, Ситгард, Вантит, Сакгард...

"И я должна кривляться перед камерами, читать писаные невесть кем речи, зачитывать издевательские поздравления... может, даже подтвердить, что это мой папа сжёг тридцать три города на планете? Да ещё и мемуары об этом написать? И сдать гонорар на благотворительные цели?"

По Кириным щекам заструились слёзы. Заметив это, Кинзи глубокомысленно изрёк:

— Тоскуешь по родине, девочка? Тут я тебя понимаю. Самому не терпится поскорее свалить с этой варварской Земли...

— Убирайся в ад к своим Прогрессорам... — с трудом, задыхаясь от рыданий, выговорила девушка, — не хочу я никакой коронации... никакого дворца! И я не буду уговаривать Славу... и никакого кристалла ты не получишь...

— Как всё это, однако, нехорошо, — грустно заметил Кинзи, — ведь я могу и передумать. К тому же у меня есть средства, чтобы заставить тебя слушаться. Сделай то, что просит папочка. Не зли меня, не то я очень сильно рассержусь. У меня безвыходное положение, ибо мне нельзя возвращаться без раскаявшегося Индаса...

Кинзи встал и снова зашагал от стены к стене. На секунду остановился, вынул из шкафа бутылку коньяка и одним глотком опорожнил её почти наполовину.

— Знаешь ли ты, Церена, — спросил он, отдышавшись, — с каким интересным человеком тебя угораздило обручиться? Да уж наверняка знаешь... или всё-таки не знаешь? Так вот. Индас получил первый сексуальный опыт в одиннадцать лет, и его партнёрша не была человеком. Она была милым четвероногим парнокопытным созданием... с рожками и бородкой. Ме-хе-хе-хе! — вице-адмирал уморительно скривил лицо, — в тот же год Индас... что же он сделал? Сменил предпочтения и выбрал шимпанзе, которая вскорости ему надоела, и он сжёг зверюшку живьём. Милые забавы, не так ли? И это не какой-то маргинал, пролетарий, жертва неудачных родов или пьяного зачатия. Это будущий король Ванахема!

Кира утирала слёзы, мысленно моля Бога хоть как-нибудь заткнуть глотку вице-адмирала. Конечно же, она всё знала, хотя, отыскав в пробудившейся памяти эти эпизоды, долго не могла поверить, что всё так и было. И она знала это ещё до первой личной встречи с ванахемским принцем. Мать с отцом старались не доводить до её сведения слишком уж шокирующую информацию о проделках Индаса — до тех пор, пока она не станет совершеннолетней — но Кира иногда исхитрялась узнавать чуточку больше, чем следовало...

А Кинзи распалялся всё больше, описывая одно удивительное похождение принца за другим. Вспомнил он и Немезис, и Нифлхем, и прочие планеты, упомянул о Галит и Улле... он создавал голограммы, показывая воспоминания в деталях, а Кира, ткнувшись лбом в сетку, зажимала ладошками глаза, зарекшись смотреть на развлекающегося принца в паре с двумя лесбиянками-эрогогами.

Мирослав не проронил ни слова, когда самые чёрные страницы его жизни вновь обрели объём и краски. Он тоже всё это вспомнил, но боялся он не за свою репутацию. Что она ему? Он боялся Кириного ужаса, который она сейчас испытывает. Каково ей выслушивать и смотреть всё это?

— Что же ты себя не упомянул? — сказал он наконец, когда Кинзи на секунду замолк, — ты ведь всегда этим гордился. Неужели стыдно стало?

Кира рыдала в голос. Ей нестерпимо хотелось провалиться сквозь землю.

— Не стоит ломать комедию, девочка, — сказал Кинзи, — смогла полюбить ЭТО... — он указал на Мирослава, — значит, сможешь и многое другое. Но если уж ты упорствуешь, я кое-чем сильно тебя огорчу. Знаешь ли ты, что у меня есть в запасе клоны — один из них ты сама, а другой — сама догадываешься, кто? И что биоматериал от вас обоих уже давно отправлен на Ванахем?

У Киры внутри всё оборвалось. Плакать ей больше не хотелось. Глаза сразу же высохли. Даже гнев и негодование куда-то пропали. Осуществилось самое худшее из того, что было возможно — её клон сделает всю грязную работу и поселится во дворце Вадена под видом новой королевы.

А в кабинет прошли двое посетителей, в одном из которых Кира со страхом и отвращением узнала саму себя. Второй посетитель выглядел точной копией Мирослава.

— Разрешите представить вам самих себя, — усмехнулся Кинзи, — Церена — это Церена, Индас — это Индас... о, простите, Индас вас уже знает. Мы долго раздумывали над тем, как бы получше, с наибольшей отдачей, включить в дело ваших двойников. И мы наконец-то достигли консенсуса и нарисовали дорожную карту...

— Когда-нибудь, — всхлипывала Кира, — люди в Союзе узнают правду... они узнают, что мы не были виноваты в том, что делалось нашим именем... и я всем докажу, что моя мать — не изменница!

Лже-Кира подошла к клетке, пнула ногой по просунутым в ячейки пальцам настоящей Киры и сказала, повернувшись к Кинзи:

— Что-то она у вас буйная какая-то... вы что, мало её били?

— Пока нет, но, видимо, придётся. Однако позвольте мне закончить... — вице-адмирал подтянул лже-Киру за локоть к себе, — сейчас, если вы ещё не знаете, милиция, лесники и группы волонтёров прочёсывают лесной массив в окрестностях Солотчи и Заборья. И будьте уверены — они вскоре найдут там Киру Белякову. И что это будет за девушка... она кардинально изменится. Она больше никогда не проспит уроков и никуда не опоздает. Она будет лучшей ученицей. Родители и учителя будут ею гордиться. Она получит блестящее образование в лучших университетах Земли. А ты, — Кинзи вытянул руку к заливающейся слезами принцессе, — будешь остаток своих дней страдать и лить слёзы, если не уговоришь Индаса отправиться на Ванахем и взять тебя с собой. Я отрежу все пути назад, которыми ты смогла бы воспользоваться. О возвращении под опеку четы Беляковых забудь сразу — твоё место там будет занято. Если же ты попытаешься вернуться — твой двойник постарается сделать так, чтобы тебя обвинили в убийстве Листикова и Бикбовой. А твоего принца — в убийстве Феофанова и Горбалюка. Словом, не торопитесь, как говорилось в кино, ибо сесть всегда успеете. И не слишком надейтесь на "Панцири" — мой друг Стоян вскоре найдёт метод их изъятия без вашего согласия.

— От себя могу добавить, — вмешался лже-Мирослав, — что у нас в запасе много времени. В физическом плане я и моя коллега — бессмертны. В течении ближайших ста лет мы захватим власть сначала в России, затем за счёт её населения и вверенных нам резидентур из инкопов распространим своё влияние по всей планете. Прежде чем мы начнём завинчивать гайки и подчистую изведём население Земли, нас здесь будут почитать за богов. Целая тысяча лет мира и благоденствия. Когда-то был Серебряный Век — скоро наступит Серебряное Тысячелетие. Прекрасное ознаменование для начала Эры Водолея, а? Мы — самая красивая пара Земли. Наша столица — Хрустальная Москва... или Хрустальный Нью-Йорк... или Хрустальный Токио... — лже-Мирослав изобразил на лице вселенскую скорбь, — как жаль, что вы, два убогих уродца, не доживёте до нашего триумфа...

Страх, горечь и отчаяние полностью захлестнули Киру. Она повалилась на пол клетки, и, уткнувшись в него носом, без конца повторяла:

— Не могу я больше... забери меня отсюда, мамочка... забери...

Мирослав сидел в уголке своего тесного узилища и молчал. Он уже давно понял, что Кинзи не выпустит их отсюда живыми. Ему очень хотелось как-то приободрить и успокоить Киру, но это значило объединить два отдельных страдания в одно целое и тем самым потешить вице-адмирала. А Мирослав не хотел доставлять своему наставнику какое бы то ни было удовольствие и предпочитал страдать в одиночестве. Кира, судя по её поведению, предпочла то же самое.

И Кинзи понимал, что шантажировать кого-либо из пленников угрозами причинить боль его половинке — заведомо пустой номер, ибо Кира с Мирославом готовились к смерти и решили заблаговременно отстраниться друг от друга. Вице-адмирал был обозлён на весь свет. Ему хотелось схватить Церену и усадить на раскалённый лист железа, но он чувствовал, что это не поможет сломить сопротивление наследного принца.

Впрочем, оставался ещё один способ...

— Я хочу тебе кое-что показать, — он взялся за поручень Кириной клетки и покатил её к дверям. Инкопы последовали за ним, и вскоре, преодолев экспозиционный коридор, процессия остановилась перед раскрытой дверью, возле которой дежурили Стив и Тодд.

— Выходи, — Кинзи отвинтил гайки и снял крышку. Кира не двинулась с места, и вице-адмирал опрокинул клетку сначала на бок, а затем и вверх дном.

— Вставай.

Кире было безразлично, что сделают с ней за невыполнение команд. "Лучше бы ненароком убили", — пронеслось в её голове. Но убивать её никто не собирался. Кинзи просто схватил её за шею, поставил на ноги и толкнул лицом в стену. Всхлипывая и фыркая истекающим кровью носом, Кира упала на колени перед дверью, ничего не видя перед собой, и над её головой раздался голос:

— Нечего тут разлёживаться. Иначе я заберу всё твоё тряпьё и оставлю голой. И прикажу прижечь одно место, может, тогда ты почувствуешь прилив активности... — Кинзи взялся за дверную ручку и потянув Киру за хвостики, заставил встать. Толчок в спину — и девушка, споткнувшись на пороге, кубарем вкатилась в комнату, ничем не отличающейся от знакомой ей тюремной камеры, разве что кроватей здесь было две, и одна из них была занята избитой окровавленной девушкой возрастом едва ли старше Киры.

— Кирка? — девушка приподнялась на локтях, со страхом и недоверием разглядывая гостью.

— Что? — Кира оглянулась на дверь, но та уже захлопнулась, — ты... ты...

Она встала и проковыляла к кровати.

— Норка?..

— Кирка... — девушка, морщась и хватаясь за ушибленные места, соскочила на пол и заключила подругу в объятия, — что происходит, Кирка? Где мы? За что нас сюда... а?

— Норка... — прошептала Кира, — они убьют нас, понимаешь? Просто убьют, если я не сделаю того, чего они просят...

Девушки сели на кровать, и Норка принялась рассказывать, как она вместе с родителями и группой беженцев предприняли попытку бежать из разорённого Реаниматорами Казахстана в Россию. Она хорошо запомнила и описала своё путешествие от сгоревшего Актогая до пребывающего в таком же состоянии другого железнодорожного узла — Тобола, а после она не помнила ничего, за исключением ощущения полёта на каком-то предмете, похожем на диск, и водворения вот в эту самую камеру — и это не считая избиений, которым её подвергали за неповиновение и попытку голодать...

Кира в свою очередь рассказала подруге всю правду о себе — в конце концов, терять ей было уже нечего, равно как и скрывать. Они обе обречены, и спасти их могло лишь чудо.

Норка, выслушав Кирин рассказ, надолго погрузилась в молчание. Кира не мешала ей. Подружка узнала множество не укладывающихся в голове вещей, и ей требовалось время, чтобы воспринять их.

— Кирка, — сказала она наконец, — а что можно попросить с помощью Серебряного Кристалла?

— Многое, — девушка неопределённо пожала плечами, — например, если Землю поразила эпидемия, превратившая половину населения в зомби, или Солнце начнёт раздуваться в размерах, то можно попросить средство для спасения...

— А ты ничего не хочешь попросить? Ведь твоя настоящая мать просила о твоём спасении и о спасении Союза от тирании инкопов...

— Не знаю... просить надо о чём-то очень большом, и вообще... я ещё не думала об этом.

"А если, — мелькнуло в голове у Киры, — я попрошу за девочек? Пусть даже я не перенесу соприкосновения с вечностью, но это будет вполне справедливо. Хлоя и все остальные делали для меня всё, что было в их силах. Разве они заслужили смерти там, на ледяном поле? Я должна отдать им долг..."

— Так ведь сколько людей погибло из-за этого Кинзи... может, ты сможешь спасти их?

Кира задумалась. В Норкиных словах присутствовал некий смысл, но... у всякой просьбы есть разумные границы. Сотни тысяч людей мертвы, и что же — по Кириному хотению они оживут? А те люди, что оплакивают их? Как быть с ними? Что они скажут, если захороненные останки вновь обернутся теми, кто им дорог? На что это будет похоже? И вообще — разве Кира принимала решение о прекращении жизненного пути каждой жертвы Реаниматоров, чтобы вот так, одним махом, всё отменить и перевернуть с ног на голову?

"Кто бы посоветовал — что делать, — думала Кира, — мама наверняка знает ответ. Она соприкасалась с вечностью, к ней пришли Сотворники... а я? Как поступить мне?" Она поделилась своими сомнениями с Норкой, и та сказала:

— Не всё ли равно — на что это будет похоже? Главное ведь то, что благодаря тебе эти люди будут жить. Представляешь, что будет, когда все те, кто погиб на этой базе, вернутся и расскажут об увиденном и пережитом? Это же будет сенсация номер один!

Что-то в этих словах Кире пришлось не по душе. "Сенсация. Расскажут. Благодаря тебе." Всё это звучало как-то странно, с неким малопонятным подтекстом...

— Я подумала о спасении девочек... — прошептала Кира.

— Послушай, но почему ты должна просить? — оживилась Норка, — это ведь может сделать Славка?

— Наверное, но...

Кира осеклась и искоса глянула на Норку. Либо та не до конца поняла ситуацию, в которой оказалась Кира, либо её представления о чести и совести сильно обесценились после пленения.

"Стоп, стоп... — сказала себе девушка, — а откуда мне знать о её представлениях о чести, совести... вот блин, да я же совсем не знаю Норку с этой стороны! Хотя нет... она же не растрепала никому, что я — сирота. Но... ей в таких переделках бывать ещё не приходилось... да и я сама лишь второй раз в подземелье сижу".

Девушкам принесли еду, и расправившись с порциями консервов, они заняли кровати. Норка заснула очень быстро, а Кира долго глядела в чёрный базальтовый потолок. Сон к ней не шёл, голова была набита разными мыслями — одна другой тяжелее...

"Не всё ли равно — на что это будет похоже, — вспоминала Кира подружкины слова, — как понимать это заявление? Я что, хочу сенсаций? Мне что, нужно всеобщее признание? Чтобы меня до небес превозносили? Я вроде не Дэвид Каткин. И не Джуна Давиташвили. И не Кашпировский. Норка, конечно, в шоке и ужасе, но чтобы здесь, у черта на куличиках, думать о каких-то сенсациях... или это какая-то своеобразная реакция?"

Кира закрыла глаза.

"Странно как-то всё. Не нравится мне эта реакция. Норка говорила так, будто приглашала к действию. Вот я выну Серебряный Кристалл, вот попрошу... прямо здесь. И?.. Дальше что? Я не переживу соприкосновения с вечностью, а Славу в этот момент убьют? А инкопы отправятся ко мне домой?"

Она повернула голову к противоположной стене, где мирно посапывала Норка.

Что-то странное было в подружкином облике. Что-то её смущало. Вот только что?

Кира начала перебирать в памяти всё, что произошло в камере с той минуты, когда она узнала в избитой девушке свою старую подружку.

И наконец поняла причину своего беспокойства. Норка и её руки. Её объятия. Её прикосновения.

Нервы у Киры были натянуты, как струны, в голове царило смятение, и она поначалу не обратила внимания, как Норкины пальчики и ладошки оказались ниже её пояса, на ягодицах и бёдрах. Причём это повторялось не единожды. Норка никогда не позволила бы себе такого, ну разве что в самом крайнем случае — но не из любопытства, скуки или чего-то ещё... да и то с Кириного благоволения.

Пару раз Норка оказывалась у Киры за спиной, и её рука норовила попасть под кофточку. С какой стати ей взбрела фантазия лезть пальцем в подружкин пупок? Не говоря уже о том, чтобы интересоваться ложбинкой между лопаток и молнией на шортиках?

Кира вспомнила некоторых девушек из своей школы — порой они вели себя весьма экстравагантно. Но Норка не такова. По отцу она — казашка, а в Казахстане, насколько Кира могла представить, разного рода вольности между девушками не приветствуются, ибо казахи ещё не успели нахвататься идей по части революции половых отношений...

Теперь Кира со страхом смотрела на соседнюю кровать. Тот, кто лежал на ней, не был человеком. Это была пустая оболочка, инициированная Прогрессором, возжелавшим близости с девушкой. И какой близости... Кира почувствовала, что съеденная порция тушёной говядины готова вот-вот попроситься из желудка наружу.

"И что теперь? Это не настоящая Норка. Я это поняла. А чего добивается Кинзи? Он меня за круглую идиотку держит? Или ему просто интересно, что будет, если свести меня с этим... куском мяса? Скорее всего, он хочет взглянуть, как я буду использовать Серебряный Кристалл. Придётся его извлечь, тут уж ничего не поделаешь. Я его выну, а потом что?"

Кира села, сложила ладошки на груди, сплела пальцы в замок. Вспомнила нужные слова. Кристалл выплыл из её груди быстро и без всяких помех, как и тогда, в медицинском блоке.

— Итак, извлечение у меня получилось. А как направить его силу против враждебного творения?

Ей пришлось напрячь память. Она вспомнила случаи, когда Серебряный Кристалл избавлял людей от разного рода пагубных зависимостей. Как в этом случае должен был поступить Хранитель? И что будет, если Кира повторит его действия?

— Именем Создателя, его Посланника и всех Сотворников... — зашептала девушка. Кристалл отозвался на эти слова и начал испускать белое сияние. Тепло проникло в Кирины руки и пошло вверх, к локтям. Окончив обряд, она встала, прошла к Норкиной кровати и осторожно взяла подружкино запястье.

Норка, или кто она там была — тут же подскочила на месте. Либо она притворялась спящей, либо попросту не умела спать. Она с криком отдёрнула руку и поднесла её к глазам, недоуменно наблюдая, как цвет кожи на ней меняется со светло-коричневого на пепельно-серый.

— Дура... — усмехнулась лже-Норка, прежде чем её лицо застыло, посерело и начало осыпаться. Не прошло и минуты, как от инкопа остались лишь горки серебристой пыли и серый высохший скелет.

Кира пнула скелет в колено, и часть костей, разломившись на кусочки, просыпалась на пол. Она передала инкопу нечто, именуемое Дыханием Вечности, через простое прикосновение, хотя при желании могла бы бросить это нечто через всю камеру, не сходя с места.

— Теперь, чтобы справиться с инкопом, мне не нужен "Панцирь", — сказала себе девушка, — хотя... кто знает.

Она легла на кровать и моментально заснула.

Её разбудил толчок в бок и гул встревоженных голосов. В камере, кроме Кинзи, находились Тодд со Стивом, а так же трое человек, которые, судя по знакам различия и шунтированным черепам, являлись военными экстрасенсами. Вице-адмирал при помощи нескольких оплеух поднял Киру на ноги; девушка при этом отметила, что двое знакомых охранников невольно подались назад. Они, как обычно, принесли завтрак, но никак не ожидали увидеть в камере скелет...

— Твоя работа? — Кинзи подтолкнул её к усыпанной костями кровати.

— Моя.

— Серебряный Кристалл помог?

— Да.

— Где он? Вынимай, показывай.

— Не могу.

Кинзи не стал настаивать. Он кивнул Стиву и Тодду, но те не двинулись с места.

— А с вами что? — рявкнул Светоносец, — испугались какой-то соплячки?

— Нет, босс, — пролепетал Стив, — но она... она ведь...

— Что — она ведь? У тебя что, руки высохли? Или в конвертер захотел? Давай считай ей рёбра!

Охранники по-прежнему не двигались с места. Кинзи повернулся к ним спиной, незаметно вынул пистолет, и, внезапно развернувшись, несколько раз выстрелил в обоих. Стива отбросило в коридор, Тодд растянулся на пороге.

— Вы всё поняли? — обратился Кинзи к экстрасенсам, — или вам особое приглашение нужно?

Экстрасенсы очень даже хорошо всё поняли. Двое из них взяли дубинки, третий загородил выход, и вскоре Кира с визгом и плачем заметалась из угла в угол, пытаясь спастись от сыпавшихся на спину и плечи ударов. Несколько раз она ныряла под кровати, и тогда удары приходились либо по высунутым рукам, либо по икрам и пяткам.

— Ну как, — отсчитав две минуты и остановив побоище, сказал Кинзи, — всё ещё не хочешь отдавать?

Кира лежала посреди камеры, подобрав ноги и прикрывая ими живот.

— Привяжите к кровати и воткните паяльник в задницу, — посоветовал вставший на караул экстрасенс, — мигом отдаст.

— Я подумаю над этим, — кивнул Кинзи, — однако удивительная девочка... с инкопом расправилась, а против человека ничего не может предпринять.

— Может, сломать ей пальцы? — предложил кто-то.

— Не стоит. Я хочу поберечь её на тот случай, если она всё-таки образумится и согласится ехать.

Стонущую и захлёбывающуюся в плаче девушку вывели в коридор и кулем свалили в клетку-конуру.

В кабинете вице-адмирала ничего не изменилось. Мирослав спал, подложив под голову кулак, но едва дверь открылась, он тут же открыл глаза и повернулся к Кире. Та, завидев его обеспокоенный взгляд, постаралась улыбнуться.

— Напрасно это всё, — тихо сказал ванахемский принц, — я никуда не поеду.

— Тогда вы оба умрёте, — спокойно ответил Кинзи, — кто-то раньше, кто-то позже. А ваши места здесь и в Союзе будут заняты вашими копиями.

Он сел на стул и начал поглощать очередные пол-литра коньяка.

— Чёрт бы побрал этого Азека, — поморщился вице-адмирал, поправляя повязку на левом запястье, — притащил на базу какую-то дрянь, разлил её здесь, сгубил чёртову уйму инкопов... а тут и меня угораздило вляпаться в колдовское варево.

Мирослав заметил край гноящейся раны на руке бывшего наставника и сказал:

— Эта вода действует на тебя так же, как на инкопов. Ты с ними чуть ли не сроднился. Два дня назад твоя рана была чуточку меньше. Думаю, через неделю некроз дойдёт до локтя, а ещё через неделю — до шеи. Ты умрёшь, Адам. И умирать будешь очень долго. Свою силу ты никому не передашь. Я её не приму, как ни проси.

— Вот ублюдки... — прошипел Кинзи, ни к кому конкретно не обращаясь. Он вскочил и швырнул пустую бутыль о стену. По всем углам полетели осколки.

— Никакие лекарства тебе не помогут, — сказал Мирослав, — и алкоголь — тоже, хотя бы ты его и бочками пил. У тебя один выход — порвать с Прогрессорами. И твоя рука заживёт.

— Прогрессоры желают людям добра, — возразил Кинзи, — они столько сделали для Союза, что мы все перед ними в неоплатном долгу... ради них я готов пожертвовать головой, не то что рукой...

— Добра? — сквозь слёзы воскликнула Кира, пытаясь сесть и опереться спиной о сетку, — какого добра? Вы сожгли тридцать три города, приучили миллионы людей глотать дерьмо, убиваете людей ради того, чтобы Прогрессоры тащили на себе звездолёты... ЭТО вы называете добром?

— Ты не понимаешь, девочка... мы живём как в сказке. Впервые за многие века настала эпоха, когда людям не нужно ни учиться, ни трудиться. Всю работу по обеспечению человечества энергией взяли на себя Прогрессоры. Они требуют немногого — умерщвлять за год несколько тысяч человек на алтаре, преодолеть навязанные с детства комплексы и проглотить какашку... — Кинзи с презрительной иронией поглядел на принца и принцессу, всё больше убеждаясь, что жизнь в России окончательно превратила их в идиотов, не понимающих самых элементарных вещей, — это недорогая плата за дармовое электричество, за работающую канализацию, за воду, которая сама, без насосов, поднимается по трубам в квартиры... Прогрессоры взяли на себя управление транспортом. Они двигают автомобили, самолёты, поезда и космические лайнеры. Ты представляешь, — Кинзи ткнул рукой в Киру, — что натворила твоя мать?

Кира промолчала. Она вдоволь наслушалась клеветы в адрес королевы ещё дома, на Мидгарде...

— Серебряный Кристалл убил инкопов, — говорил Кинзи, — а ведь многие из них занимались ответственной, требующей предельного внимания деятельностью. Они вели самолёты, и те, потеряв управление, упали вместе с пассажирами. Они потеряли контроль над производством, что вызвало многочисленные аварии с утечками радиации и ядовитых веществ. Тысячи дорожных происшествий... а когда слизь начала самовозгораться...

Как ни противно было слушать Кинзи, но здесь — и это надо признать — он был прав. Люди дорого заплатили за беспечность и разгильдяйство. Но разве королева Серенити повинна в том, что человек доверил свою жизнь и здоровье неизвестно кому?

— Мы в течение многих поколений, — с пылом проповедника продолжал вице-адмирал, — захватывали все механизмы, манипулируя которыми можно было влиять на формирование человеческой культуры. Мы придумывали политические партии, создавали философские школы, высасывали из пальца и списывали с потолка новые религиозные доктрины, устраивали на пустом месте чудеса, через книги и кино расхваливали всё то, что сами и создали, провозглашали пророчества — и сами же их исполняли, устраивали войны — и сами же создавали каналы для оказания помощи потерпевшей стороне... всё, абсолютно всё, чем жил и живёт Союз — всё это МЫ! Всё это НАШЕ! От всех потрясений, революций, переворотов, войн, экономических кризисов и стагнаций выигрываем только МЫ, потому что мы сами их и устраиваем. Мы изобретаем для обывателя надежды и предметы поклонения, мы создаём то, во что он верит, и то, что он охаивает, мы двигаем модой, гонкой за наслаждениями, страстью к потребительству, мы натравливаем обывателя на то, что считаем для себя опасным... мы делаем всё, чтобы безнаказанно и вдоволь питаться людской злобой, ненавистью, завистью, вытягивать из людей все их силы, и разумеется, деньги. Мы создали тысячи дорог, создали иллюзию свободы выбора, и мало кто догадывается, что любой выбор — есть голос в нашу пользу, любая дорога — есть дорога к нам. Всё, что обыватель может выбрать — это наименее вонючий сорт дерьма из сотен доступных сортов, нами же и произведённых. А ВЫ... — лицо Кинзи перекосилось от злобы, и он сжал кулаки столь крепко, что хрустнули суставы, — вы со своими представлениями о вечности искажаете весь разработанный нами сюжет, вносите диссонанс в краски, положенные на холст истории. Из-за вас люди начинают догадываться, что есть иная дорога, ведущая не к нам, а куда-то ещё. Я ненавидел твою мать, Церена. И ещё больше ненавижу тебя. Вы обе — антипример для общества. Жёны и дети правителей не должны быть такими, какими были вы. Вы являетесь примером служения тому типу вечности, который нам невыгоден и от которого мы постоянно, на протяжении тысяч лет, стремимся убежать...

Кира со страхом и растерянностью смотрела на разошедшегося Кинзи. Мирослав тоже пребывал в недоумении. Человек ли говорит эти слова? Если человек — то в здравом ли уме он находится? Или это говорит не человек, а нечто иное? Существо, в руки которого вице-адмирал вверил свою судьбу?

Он замолк и более спокойным тоном объявил:

— Итак, я оставлю вас одних. До завтра. В клетках — тут уж ничего не поделаешь. Но смотрите у меня... если завтра, придя сюда, я обнаружу, что Индас по-прежнему не хочет покидать Землю — расплачиваться за его упрямство будешь ты, моя маленькая несговорчивая девочка, — он кивнул Кире, — твой Индас будет мёртв, а ты проведёшь долгие годы в бессильных слезах и страданиях, наблюдая за тем, как занявшие ваши социальные ниши клоны будут проживать жизнь за вас, — вице-адмирал шагнул к двери, — что ж, на этом и остановимся. Старайся же, Церена, уговорить своего супруга, иначе...

Кинзи прервался и и покинул кабинет.

Шаги стихли за поворотом, но ещё долго Кира не решалась даже пальцем пошевелить. Ей казалось, что Светоносец нарочно затаился с тем, чтобы подслушать — что будет происходить в его отсутствие.

— Кира, — зашептал Мирослав, — ты меня слышишь? Как ты?

— Слава... — девушка, с трудом удерживаясь от стонов и слёз, осторожно легла на правый бок и просунула руку между листом металла и трубой. Насилу протолкнув в щель локоть, она смогла-таки дотянуться до руки парня.

Он осторожно сжал её крохотную ладошку. Дотянулся до запястья. Дальше рука не прошла — слишком уж узкой оказалась щель. Но он благодарил судьбу хотя бы за то, что сможет какое-то время держать эту ладошку. Не очень долго, ибо завтра, скорее всего, они оба погибнут.

— Тебе не слишком больно?

— Больно... — всхлипнула Кира, — но мне всё равно. Пусть там всё болит... я хочу просто до тебя дотронуться. Другого случая уже не будет...

Она сплела свои пальцы с пальцами Мирослава и сжала их. Это прикосновение сейчас было для них дороже самых крепких объятий.

— Нас нашли даже здесь, так далеко от дома, — прошептала она, — и не хотят оставить в покое. Почему? Мы ведь не сможем вернуться...

— Хотелось бы мне знать, — отозвался Мирослав, — какие именно инструкции они получили насчёт нас... думаю, у них есть причины нас бояться. И немалые.

— Слава...

— Да?

— Не думай обо мне... я всё перенесу и умру с твоим именем на губах... надеюсь, что всё-таки когда-нибудь умру. Если сможешь — беги отсюда. Кинзи не позволит мне ускользнуть во второй раз.

— Если представится шанс бежать, я тебя здесь не оставлю даже мёртвую, — он сжал покрепче её ладошку, — но как тут бежать... я думал над этим. До гаек не дотянуться, до блокиратора колёс — тоже... может, ты дотянешься хотя бы до своего блокиратора? — и он объяснил, где именно находится нужная педаль. Кира развернулась в клетке, подползла под задний поручень и высунула руку в щель. Напрасно — чтобы достать до нужного места, рука должна была сгибаться под непредусмотренным анатомией углом.

— Я ничего больше не хочу, — обессиленно молвила Кира, — пусть всё заканчивается... может, хоть в вечности мы воссоединимся насовсем, раз здесь нельзя...

— Расскажи мне о себе, — попросил Мирослав, — как ты жила эти годы?

Девушка была сейчас рада любому поводу разговориться, только бы не думать об уготованном для неё конце. Она живописала любимому человеку свои детские воспоминания, игры, увлечения, множество семейных конфликтов и курьёзов. Детский сад, школьные годы, проделки на уроках, первые попытки обратить на себя мальчишечье внимание... много чего произошло за минувшие годы, хотя Кира не рассказала даже десятой части того, что помнила.

— Маленькая пакостница, — подвёл итог Мирослав, — интересно... прежняя ты была такой же?

— Надя... то есть, Ника говорила, что да, — хихикнула Кира.

Ванахемский принц тоже рассказал многое из всего того, что пережил после внезапного осознания себя на полуночной кольцевой дороге.

— Улька говорила о твоих будто бы родимых пятнах, — вспомнила Кира, — я думала об этом, но позвонил Гриша, и у меня всё из головы вылетело...

— Мы с Хлоей узнали, — сказал парень, — что между твоим и моим "Панцирями" был установлен канал связи. Когда тебе становилось плохо, я тут же узнавал об этом. Уверен — мы нашли бы друг друга, даже если бы я оказался где-нибудь в Канаде, а ты — в Якутске. Кроме того, я узнал, что Сотворники доработали мой "Панцирь", сделав его нераспознаваемым. Вот только откуда мне было знать, кто вы... я чего только не передумал за эти месяцы.

— Я не в претензии на тебя. Мы все немного тебя побаивались. И тоже сомневались и недоумевали — почему ты прячешься, — девушка грустно улыбнулась, — а помнишь — как я крысилась всякий раз, как ты меня то сердитой девочкой называл, то за хвостики хотел дёрнуть?

— Ещё бы, — улыбнулся Мирослав.

Немного помолчав, Кира сказала:

— Слава... я выбрала тебя здесь, с тем, чтобы остаться с тобой же в вечности. И тогда, дома, меня не остановило твоё прошлое. Не остановит и сейчас.

— Со мной будет очень нелегко, — грустно заметил Мирослав, — моё "светоносное" прошлое может ещё не раз о себе напомнить. От Прогрессоров просто так не уйдёшь. Они вседа будут где-то рядом — какими бы печатями от них не отгораживайся.

— Я люблю тебя, Слава. Я двадцать три года тебя ждала. Завтра нас разлучат, но я всё равно жду нашего воссоединения...

— Я тоже люблю тебя, пломбирчик с хвостиками.

Мирослав выслушивал Кирины рассказы о предпочтениях при пополнении гардероба, о любимых песнях и их исполнителях, предпочтитаемых телепередачах и Сашкиных проказах. Что и говорить — жизнь на Земле сильно изменила ту, которую он полюбил больше жизни. Больше чего бы то ни было. И всё-таки это она, прежняя мидгарианская принцесса. "Век бы слушал", — подумал он, когда Кира перешла к размышлениям над какой-то чепухой из некого подросткового журнала...

— Между прочим, тут в кабинете есть часы, — сказал он, — вот только со своего места мы их не увидим. Они даже не тикают. Я поначалу считал минуты, да постоянно сбивался...

Очистки совести ради он вновь перетряхнул все карманы.

— Я совсем пуст, — вздохнул Мирослав, — даже монетки в пять копеек нет. А ты?

— У меня только вот это, — Кира выудила из кармана кусок проволоки. Будучи распрямлённым, он достигал почти полуметровой длины. — Есть ещё кольца и цепочки на оданго, но цепочки из серебра и слишком коротенькие, а кольца пластиковые...

— Плохи наши дела, Кирушка... начистую ты с ними одна не сладишь. А меня угостят из нейродеструктора, прежде чем откроют крышку. И клетку, пока блокированы колёса, с места не сдвинуть никак. Я надеялся, что кто-то допустит оплошность и забудет о педальке, но...

— Ты хотел подкатиться к шкафу или столу? — догадалась Кира.

— Да. Что-нибудь такое бы нашёл... оружие тут точно есть, хотя не думаю, что смог бы до него дотянуться. А вот сдёрнуть что-нибудь со стола... точно не уверен, но там должна быть отвёртка.

— Зачем она нам? Тут нет ничего, что можно было бы развинтить.

— Ею можно было бы перекрутить проволоку в сетке. Она хоть и стальная, но перекрутки не выдержит... — Мирослав задумался и вдруг его осенило.

— Послушай, — быстро зашептал он, — ты можешь просунуть руку дальше, чем я... попробуй лечь так, чтобы увидеть педальку под моей клеткой!

Кира повернулась к сетке левым боком, легла и сразу же увидела искомую педаль. Но дотянуться до неё было никак нельзя. От кончиков пальцев до несчастного блокиратора оставалось расстояние в каких-то двадцать с лишним сантиметров.

— Твоя проволока, — напомнил принц, — она хоть и медная, но гнётся туго. Согни её крючком...

Кире не потребовалось объяснять дважды. Впереди забрезжил призрак свободы. Не обращая внимания на боль в избитой спине, она легла на живот, изловчилась и сдёрнула с места крохотную металлическую рамку на блокираторе.

— Молодчина, Кирушка, молодчина, — Мирослав просунул обе руки в щель под поручнем и упёршись ими в пол, сдвинул клетку на полшага. Толчок отнял немало сил, да и совершать его пришлось из положения лёжа, но, собравшись с силами, он в несколько этапов сдвинул клетку так, что смог увидеть блокиратор колёс на Кирином узилище. Вскоре и оно было готово к транспортировке, если бы таковая вдруг потребовалась.

— Мне нужны шнурки с твоих сандаликов, — сказал Мирослав, — хочу связать шпагатик и заняться рыбалкой...

— Рыбалкой? — переспросила Кира. Она не поняла, что имел в виду парень, но чувствовала скорое освобождение. Шнурки перешли в распоряжение принца, и тот прикрепил к ним проволочный тройной крючок-якорь.

— Попробую отловить что-нибудь из того, что лежит на столе, — пояснил он, — если там ничего не окажется — займусь ящиками...

Кира с надеждой и тревогой следила за тем, как Мирослав напрягает все свои силы, вкладывая их в очередной толчок. А ещё ей было боязно. Она ожидала появления Кинзи, боялась, что все их труды пойдут на смарку, и если попытка побега будет замечена — им, ясное дело, несдобровать...

Мирослав навострился закидывать на стол примитивный, но надёжный, с немалым захватом, крючок. Вскоре на пол посыпались бумаги, коробочки с канцелярской мелочью, курительная трубка...

— Ух! — послышался облегчённый выдох от стола.

— Что? — с тревогой бросилась на сетку Кира.

— Отвёртка! — это слово Мирослав чуть ли не прокричал, — длинная, толстая! То, что надо!

План ванахемского принца сработал на "отлично". Он аккуратно, уверенно разрушал ячейки сетки. Продеть лезвие под проволоку, закрутить до упора, надавить... Металл растягивался, не выдерживал нагрузки и рвался. Эту операцию Мирослав повторил пять, десять, тридцать раз... Угол сетчатой преграды, выдавленный наружу, вскоре провис, и под тихое, с трудом сдерживаемое ликование Киры, парень протиснулся наружу и встал на ноги.

— Ох, Слава... — всхлипнула Кира, — скорее, пожалуйста... скорее вынь меня отсюда...

Он свинтил стопорные гайки, и девушка, не медля ни секунды, выскочила из клетки. Мирослав, успевший за несколько суток отвыкнуть от стояния на ногах, был вынужден сесть, когда обливающаяся слезами мидгарианская принцесса, обхватив его своими маленькими ручками, уткнулась ему в грудь.

— Что нам теперь делать? — спросила она, утерев хвостиками слёзы и оторвавшись наконец от самого родного и близкого человека, — Кинзи скоро придёт, и...

— И сильно удивится, — Мирослав покрепче сжал рукоять отвёртки, — в последний раз... но для начала давай осмотрим тут всё...

Они тщательно обыскали стол и шкафы. Оружия нашлось не так уж и много — два нейродеструктора, плазмомёт и гравитонобой. Различная хозяйственная корреспонденция, извлечённая из стола, интереса не представляла, но все имеющиеся здесь накопители памяти были аккуратно упакованы и сложены в обнаруженный в шкафу рюкзак.

— Тут действительно есть спуск, — сказал Мирослав, отодвинув шкаф, — но мы пока не пойдём туда. Надо дождаться Кинзи, а потом... — он на минуту задумался, — жилой сектор находится на втором ярусе. Прямо над нами, непосредственно в пирамиде — пост наблюдения. Там же находится машинерия Квятковски, из-за которой мы не можем превратиться. Стало быть, после зачистки жилых помещений поднимаемся в пирамиду, громим всё, что там находится, и вниз — к лаборатории и арсеналу...

— Ты хочешь подорвать ядерные заряды? — уточнила Кира.

— Да. Думаю, это будет не так уж трудно. Если же ничего не выйдет — постараемся затопить все этажи. Полярная ночь ещё не скоро кончится, так что вся база будет замурована.

Они вооружились, утолили жажду найденной в столе минералкой и стали ждать появления вице-адмирала.

Кинзи не заставил себя долго ждать. Он вошёл в кабинет даже раньше, чем рассчитывали его бывшие пленники.

Вице-адмирал чувствовал, как его здоровье стремительно ухудшается. Он не мог заснуть всю ночь, его постоянно лихорадило, левая рука невыносимо болела, и некроз — как и предвидел Мирослав — за несколько часов поднялся до половины предплечья. Кинзи сделалось страшно. Прогрессоры уже не могли помочь ему преодолеть гангрену, и в конце концов он пошёл в медицинский сектор. Хирурги наскоро, под местной анестезией, провели ампутацию. Рука укоротилась почти на треть, и хорошо ещё, что локоть уцелел...

Из перевязочной Кинзи буквально вылетел, кипя от злости и нестерпимого желания кого-нибудь убить. К счастью, ему никто по пути не встретился...

Он стоял перед дверьми кабинета. Что, интересно, чувствуют сейчас его пленники? Церена, конечно же, все слёзы выплакала. А Индас? Кинзи гадал — что он услышит сейчас, переступив порог? Он надеялся, что это будут мольбы о пощаде, расточаемые мидгарианской принцессой...

— Напрасно, девочка, — хмыкнул вице-адмирал, растворяя дверь.

Он даже не окинул взглядом помещение. Чего ему бояться здесь?

Он так и не увидел занесённой руки, но почувствовал удар и боль, пронзившую лицо и череп. Лезвие отвёртки проткнуло его глаз, проникло в мозг и упёрлось в затылочную кость.

Мирослав не стал говорить каких-либо прощальных слов, ибо не видел в этом никакого смысла. Все свои силы он вложил в один-единственный смертельный удар. Несколько секунд вице-адмирал ещё держался на ногах, но принц не дал ему упасть, подхватил под руки и втащил в кабинет.

— Ну и дела, — заметил он, — ему руку отрезали...

— Он мёртв? — спросила Кира. Ей не верилось, что с одним из их злейших врагов наконец-то всё кончено.

— Мертвее не бывает... — он уложил тело вице-адмирала под стол и тронул девушку за локоть, — а теперь скорее вниз...

Они бегом преодолели спуск, перепрыгивая по пять ступенек. Устройство, посредством которого группа Кинзи проникла на Землю, хранилось в вырубленной каменной нише. Здесь же находился ещё один коридор, перекрытый бронированной дверью и соединяющий эту нишу с одним из более глубоких ярусов, а так же бокс с космическими скафандрами.

— Там — наш родной дом, — тихо сказала Кира.

— Кое-кто тоже считает его своим, — ответил парень, — и пока мы не в состоянии оспорить его претензии.

Они смотрели на сомкнутые створки. За ними находилась система Валгаллы-Муспелхема. Мидгард. Ванахем. Родной дом.

Кира думала о попавших в рабство соотечественниках. Мирослав тоже думал о соотечественниках, которых угораздило превратиться в рабовладельцев, провозгласивших себя носителями демократических ценностей. Они не готовы возвратиться туда.

Пока не готовы. Но, может быть... когда-нибудь — кто знает, когда и как...

— Ты бы хотела, чтобы твой муж стал ничтожеством на троне? — спросил Мирослав, беря Киру под локоть.

Кира задумалась. Ей вспомнилась прогулка по ночным улицам Петры. Они были одни. Даже охрана не подавала признаков присутствия. Когда-то этот вопрос уже звучал... как она на него ответила?

— Я хочу для тебя радости, — ответила девушка, — я хочу, чтобы ты был примером для слабых и надеждой для отчаявшихся...

— Не так это просто, чем выглядеть королём... — с этими словами ванахемский принц начал разряжать плазмомёт в пульт управления порталом.

Пусть домой — а вернее всего, в очередное заточение — оказался перекрыт. Они сняли и уложили в рюкзак несколько наиболее важных деталей — кто знает, думал принц, может, нам удастся воссоздать устройство на Земле — и поспешили наверх, в жилой сектор.

— Тебе и девочкам уже приходилось воевать без "Панциря"? — спросил Мирослав перед тем, как подняться в кабинет Кинзи.

— Самую малость, — пожала плечами Кира. Говоря по правде, воевали лишь Хлоя с Раяной, но кое-что девушка всё-таки усвоила. Менять тактику, мешать продвижению противника, никогда не повторять одну и ту же хитрость два раза подряд, выбирать скрытные, но с наилучшим обзором, огневые точки...

— Ни на шаг от меня не отходи. Мы должны проникнуть в пирамиду до того, как заорут сирены, иначе — дело швах... — Мирослав уже приготовился распахнуть дверь, когда в неё кто-то постучал.

— Интересное явление, — заметил он, приложившись к глазку, — в окуляре фигурирует живой гусь...

Кира сразу вспомнила инкопа с Кубанской — получеловека-полуптицу с гусиной головой и шеей. За дверью, несомненно, именно он и находился, и если он что-то заподозрит, то беглецам придётся худо...

— Сейчас он будет неживой, — сказала она, складывая руки и призывая на помощь Дыхание Вечности. Серебряный Кристалл действовал безотказно — разрушительная волна прошла через дверь и поразила тварь в её гусиную голову. Инкоп издал звук, похожий на хрюканье, повалился на пол и рассыпался в пепел, оставив после себя лишь одетый в костюм скелет.

— И это весьма недурно, — растерянно молвил принц, открывая дверь. Планируя побег, он рассчитывал на ожесточённое сопротивление инкопов, но, как оказалось, против Киры эти существа устоять не могли в любом случае. Она наскоро пересказала о попытке Кинзи свести её с поддельной Норкой Бикбовой и к чему это в итоге привело.

— Тем более тебя надо беречь, — ответил Мирослав, просматривая найденный в куче пепла паспорт на имя Бори Антиабрамовича Музыкапоследесятинского. Нечего и говорить, что весёлый документ после Кириного прикосновения сгорел без остатка...

Беглецы вышли в жилой сектор и приступили к его обследованию. В момент их побега часы в кабинете показывали пять пополуночи с лишним. Стало быть, большая часть обитателей базы пребывает в глубоком сне. Это даже на руку. В том, чтобы убивать спящих людей, Мирослав не видел ничего предосудительного. Все они проникли на Землю как оккупанты и должны были понимать, на что шли.

Кире захотелось в туалет, но уже через секунду она вылетела из отхожего помещения как ошпаренная. Там, перед унитазом, валялось мумифицированное, покрытое солью тело их старого знакомого — Лукаса Серёжевича Бурдеева. Он чем-то не угодил своим номинальным хозяевам, и его решили развоплотить...

Они нанесли визит в апартаменты Стояна Квятковски, и Мирослав без особого сожаления свернул мирно почивающему пожилому учёному его тощую шею. Затем он расправился с проживающими по соседству ассистентами профессора и посетил спальню Накема Зойсмана. Его труп с торчащей из уха пилочкой для ногтей даже не потрудились убрать, и запах разложения уже начал просачиваться в коридор...

Неожиданный и весьма неприятный сюрприз ожидал их в одной из самых отдалённых комнат. Там они застали лже-Киру и лже-Мирослава в обществе инкопа, внешне ничем не отличимого от Кириной матери, но после встречи с поддельной Норкой Кира могла бы поклясться, что разница между живым человеком и его самой точной копией стала для неё видимой без всяких приборов. Лже-Кира и лже-Анна Павловна рассыпались в прах прямо на кровати, лже-Мирослав тоже не замедлил разделить их участь. Наличие у последнего видеокамеры, на которую снимались разного рода грязные сцены, вынудило беглецов задержаться и обыскать комнату, после чего все найденные USB-накопители, стержни и диски были отправлены в разогретую на плитке скороварку с кипятком.

— Надо же, — Мирослав с отвращением пнул череп того, кто минуту назад был его двойником, — они даже дверь не закрыли. Чувствовали себя хозяевами положения...

Кира согласно кивнула. Теперь, когда её и мамин двойники погибли, с её сердца точно камень упал.

Попутно они обследовали небольшой по площади медицинский сектор. Наличие в нём хранилища с огромным количеством изъятых человеческих органов во сто крат укрепило Мирослава в решении не оставлять в живых никого из обитателей базы, а посему шестеро врачей в накинутых поверх военной формы халатах и столько же медсестёр без колебаний были им расстреляны. К дюжине трупов присоединился и полоумный, феерически пьяный старик в оранжевом комбинезоне, чем-то похожий на сантехника. В его обязанности, насколько поняли Кира с Мирославом, входила утилизация непригодных для эксплуатации человеческих останков, проводимая с помощью кислоты.

Здесь же в морге было найдено изуродованное тело генерала Нефри, и ванахемский принц после недолгого раздумья решил, если это будет возможно, похоронить своего друга и наставника снаружи, на какой-нибудь скальной гряде. Каким бы человеком не был контрразведчик в прошлом, но сейчас он явно не заслуживал погребения в этом проклятом, напитавшимся кровью и страданием месте.

— Теперь идём в пирамиду, — сказал Мирослав, — уверен, это место хорошо охраняется, поэтому...

— Я буду осторожна, Слава, — отозвалась Кира, — кстати... помнишь, что рассказывал Азек? Здесь должны быть стартовые шахты для дисколётов и ангар. Что если кто-то из инкопов попытается бежать?

— Шахты можно открыть только из пирамиды, и Азек начертил план всех пультов и панелей. Другое дело — матка-рипликатор. Вот её будут оборонять очень хорошо. Все инкопы наверняка стянуты к ней, и если мы не сумеем превратиться — нас точно убьют...

— Мы как в кино, — улыбнулась Кира, — смотрел "Нечто" Карпентера?

— У-гм. Мы в том же положении. Из Антарктиды инкопов выпускать нельзя, и у Карпентера всё почти то же.

Упоминание о полиморфном пришельце заставило беглецов вспомнить о ледяном аду и полярной ночи, что царили в долине Спокойствия. Беглые инкопы не смогут преодолеть плоскогорья и снежные поля налегке, но если они запасутся криоскафандрами, то смогут хотя бы бегом — ибо разогнаться до скорости гоночной машины для некоторых особей раз плюнуть — добраться хоть до станции Мирный, хоть до Мак-Мёрдо, и тамошним обитателям придётся очень плохо... Склад полярного снаряжения находился там же, где и пост внешнего наблюдения, и о его содержимом следовало позаботиться всерьёз.

— А если нам не удастся превратиться, — спросила Кира, — тогда что?

— Попробуем угнать дисколёт и выйти из зоны перехвата, а там видно будет...

При выходе из жилого сектора Мирославу удалось быстро и без лишнего шума застрелить двух солдат из комендантской роты. Немного поразмыслив, он снял с предохранителя гравиквантовый излучатель. Он мог оказаться очень полезным при атаке на пост внешнего наблюдения, и, как вскоре выяснилось, ванахемский принц не ошибся в своих предположениях.

Зал, в котором работали операторы систем внутреннего и внешнего контроля, был окаймлён по периметру галереей, застеклённой бронированными стёклами с односторонней проводимостью. Беглецы отыскали лестницу, ведущую в секцию, с которой, по расчётам Мирослава, была хорошо видна собранная профессором Квятковски установка для нейтрализации "Панцирей". Её-то он и хотел уничтожить выстрелом из гравитонобоя. Второй мишенью он избрал пульт управления стартовым комплексом, после разрушения которого вход в ангар и створки шахт будут намертво блокированы.

Одно лишь смущало Мирослава — две прикреплённые к потолку турели со спаренными плазмомётами. Он не был готов поручиться за то, что они не сожгут захваченную секцию галереи раньше, чем он расстреляет машинерию Квятковски. Это не говоря о том, что будет дана тревога и в ход пойдут другие, более изощрённые защитные системы.

Он поделился своими сомнениями с Кирой, и та категоричным тоном заявила:

— Что сделаешь — то сделаешь, но я назад в клетку не пойду. Лучше от этих пушек сгореть, чем сидеть взаперти как хомячок...

Парень не мог не согласиться с этим заявлением. Сейчас всё зависело от одного-единственного выстрела. Развернётся ли "Панцирь" после поражения цели? Или всё останется как было?

Он выстрелил в лицо опешившему от неожиданности часовому и вихрем взлетел по ступенькам на галерею. Кира ни на шаг от него не отставала. В запасе у них было не больше минуты, а как бы и не меньше...

Внизу тянулись ряды экранов и пультов, кое-где на креслах восседали операторы. Мирослав отыскал цель номер один — выпадающее из общего интерьера громоздкое сооружение в левой половине зала, увитое высоковольтными кабелями. Он поставил гравитонобой на полную мощность, для большей устойчивости прислонился к стене, взял устройство в прицел и надавил на спуск. Бронированное стекло лопнуло и осыпалось на пульты и головы сидящих внизу людей, а машинерия Квятковски, сорванная с креплений, проехалась через весь зал до самого дальнего угла, обрывая кабели, ломая пульты и давя вскочивших с мест операторов. Раздавались крики, искрили провода, гудели перегруженные трансформаторы. Помещение заволокло едким чёрным дымом...

Почти сразу же Кира почувствовала, как её левое запястье охватил прохладный ободок браслета-передатчика. Времени на раздумье не оставалось. В любой момент потоки плазмы могли сжечь живьём и её, и ванахемского принца.

— Мидгард, дай мне силу! — не своим голосом заорала принцесса. Толчок в ноги, мягкий шелест, приятное обволакивающее ощущение. "Панцирь" развернулся, как прежде. Краем глаза Кира увидела превратившегося Мирослава. Его костюм стоял в режиме поглощения и имел угольно-чёрный цвет.

Но им обоим ещё рано было радоваться. Система наведения выявила чужаков, раздалась стрельба, и галерею охватил тысячеградусный жар. Уцелевшие операторы и вбежавшие солдаты открыли по двум стеклянным фигурам огонь из всего, что имелось под рукой — ультразвуковых излучателей, электроразрядников, плазмомётов, нейродеструкторов...

Мирослав, потянув за собой Киру, спрыгнул в разгромленный зал. В первую очередь они сорвали гравитонобоями плазменные турели, и одна из них свалилась на какого-то замешкавшегося парня, раздавив его в лепёшку. Затем, держась в стороне от сыпавших искрами кабелей, они, прячась в дыму и за пультами, начали отстреливать неприятелей одного за другим. Довольно скоро противник сообразил, что ему противостоит нечто неуязвимое для имеющегося в наличии оружия. Кто-то кинулся бежать, кто-то советовал вызвать инкопов, другие предлагали послать за Кинзи. Были и такие, которые пытались подбодрить товарищей заявлениями, что "этих грязных полудиких землян бояться нечего..." Похоже, все эти люди даже не представляли, кто именно им противостоит.

Кира с удивлением разобрала слова Мирослава, активировавшего "Полуденный зной". В следующее мгновение трое солдат комендантской роты у главного входа завертелись на месте и замахали руками, оглашая зал отчаянным ором и пытаясь погасить загоревшееся обмундирование.

Тем временем на пост наблюдения ворвались новые действующие лица, не имеющие никакого отношения к людскому роду. Полтора десятка голых розовокожих существ, напоминающих очеловеченных свиней с непомерно широкими ртами, усеянными множеством иглообразных зубов. Позади них в дверь главного входа протиснулось нечто похожее на вставшего на задние ноги слона с несколькими парами гигантских рук, и что самое интересное — тело гиганта примерно поровну состояло как из живой ткани, так и из сложной неживой конструкции, собранной из фарфоровых изоляторов, катушек, разноцветных проводов и других электротехнических деталей.

Инкопы атаковали беглецов криокинетическими лучами, каждое касание которых превращало воздух в ледяные капли и делало металл хрупким, словно стекло. "Панцирям" не была страшна температура ниже двухсот градусов — вплоть до абсолютного нуля. Опасность представлял лишь набитый электроникой "слон", начавший метать по залу грозовые разряды. Но и они не помогли достичь неприятелю преимущества. Мирослав применил уже знакомый Кире красный луч, он же "Цветочное жало". Разрезанная им труба системы пожаротушения окатила "слона" водой, его электронику закоротило, и, издавая ревущие звуки, монстр рассыпался на кусочки. С человеко-свиньями и вовсе начали происходить чудные вещи. Нечто невидимое, явно направляемое руками ванахемского принца, собрало инкопов в огромную кучу и сдавило их в постепенно уменьшающийся шар — до тех пор, пока все они не превратились в растёкшуюся по полу кровавую кашу, сдобренную размолотыми в пыль костями.

— Это что с ними случилось? — изумлённо выдавила Кира, глядя на останки чудовищ.

— Это была "Предельная глубина", — ответил Мирослав.

— А ведь у тебя и "Полуденный зной" есть?

— Ещё есть "Быстрая агония".

— Теперь понятно, почему тебя скрывали даже от нас, — поняла Кира, — ты у нас самый тяжеловооружённый. Мы по первоначалу даже не знали, кто ты... в смысле, мужчина ты или женщина.

— Больше в пирамиде посторонних нет, — Мирослав просмотрел пост наблюдения в разных режимах, — сейчас разберёмся с криоснаряжением — и идём вниз...

Скафандры для работы в условиях низких температур хранились неподалёку от ведущего наружу коридора. Беглецы уничтожили их, оставив и спрятав на крайний случай пару для себя, и повернули обратно. Теперь их основной задачей было разрушение матки-рипликатора.

Они решили было телепортироваться прямо к лаборатории, но эту затею пришлось оставить. Была ли тому виной машинерия Квятковски или что другое, но программы расчёта координат для телепортера оказались стёрты. На повторный ввод параметров координатной сетки требовалось время, но его у беглецов не было, а потому было решено прорываться к рипликатору на своих двоих.

Используя "Полуденный зной", Мирослав разрушил кабины лифтов, расплавил самые верхние лестничные пролёты жилого сектора и заварил двери.

— Перестраховка нам не помешает, — пояснил он Кире, — теперь с базы точно никто не сбежит. А если они воспользуются каким-нибудь инструментом или начнут кустарничать — мы их услышим...

Он долго, самым дотошным образом запечатывал ангар с дисколётами, так что сгоравшая от нетерпения Кира начала нервничать и торопить парня, но тот, не обращая никакого внимания на её слова, продолжал заваривать люки и дверные проёмы.

Покончив с этим важным делом, он повёл Киру вниз. Во время блуждания по этажам они то и дело натыкались на последствия учинённого генералом Нефри мора среди инкопов. В ванных комнатах, душевых кабинах, возле умывальников встречались залепленные чёрной грязью скелеты — как человеческие, так и очень отдалённо напоминающие человеческие. Во многих местах виднелись следы пожаров — трупы инкопов самовозгорались по прошествии какого-то времени после гибели. Многие помещения были залиты водой, и беглецы догадывались, что эта вода по-прежнему смертельна для инкопов, ибо ни один из них не был найден живым в затопленных комнатах и коридорах.

Кира обнаружила просторный плавательный бассейн, на дне которого виднелись кости, наводящие на мысль о том, что генетик Госкат конструировал русалок или что-то на них похожее. Вокруг бортиков тоже валялись останки инкопов, а в раздевалке обнаружился скелет то ли настоящего, или собранного по кусочкам, кентавра.

— Ну и нахимичили они здесь, — заметил Мирослав, разглядывая останки полумифических существ, — как ты думаешь, Кирушка... может, наши земные русалки тоже были выведены таким же образом накануне Всемирного Потопа?

— Кто знает... я вспомнила о Луне и том, что там было. Нам и Хлоя рассказывала, и я сама дома читала кое-что. Земляне там такой зверинец устроили, что никакие нервы не выдержали бы, если только зритель изначально не шизанутый.

— Я тоже читал доклады, — кивнул Мирослав, — и на экспозицию ходил. Чего только там под куполами не обитало. Чернобыль и Хиросима отдыхают...

Они покинули бассейн и заспешили к лаборатории — той самой, в которой Госкат и его люди выращивали клювоносцев, безлицых, человеко-собак, человеко-богомолов, человеко-лягушек и прочие издевательства над природой, служившие вместилищами для существ, временно снятых с работ по обслуживанию кругов ада.

Мирослав не ошибся в своих предположениях — лабораторный комплекс охранялся очень хорошо, и штурмовать его налегке было физически невозможно. Инкопы, солдаты, обслуга, самонаводящиеся орудия, инфантропы, боевые андроиды стреляли по беглецам всем, чем придётся, начиная от гравитонобоев и заканчивая крупнокалиберными пулемётами, огнемётами и реактивными снарядами. Памятуя о том, что никаких союзников на базе у них не может быть по определению, ванахемский принц предпочёл очищать путь с помощью "Полуденного зноя", и лишь затем входить в очередной коридор или комнату. Стена огня выжигала любого защитника матки-рипликатора, как бы он ни был вооружён, защищён и где бы ни прятался. То и дело подземелье оглашалось предсмертными воплями, тут и там конвульсировали оторванные взрывами конечности и искрили оплавленные детали антропоморфных механизмов...

Круглая бронированная дверь, за которой скрывалась матка-рипликатор, была не более чем в сотне метров от двух панцироносцев, когда противник предпринял последнюю попытку отсрочить своё поражение. Группа инкопов и андроидов подорвала не менее сорока тонн пластиковой взрывчатки, обрушив тем самым несколько этажей и вызвав ударную волну, прокатившуюся по всей базе вплоть до пирамиды с постом наблюдения. Вряд ли после этого взрыва на объекте остался в живых кто-либо из обычных людей, но Кире и Мирославу повезло — они находились в наглухо запертой дезинфекционной камере, которую неприятель попытался запереть дистанционно, из лаборатории. Мирославу не составило труда прожечь дыру в стене, и они вдвоём сумели добраться до входа по кое-как державшимся кускам арматуры, через охваченную пламенем полость диаметром в полторы сотни метров.

— Они тут неплохо всё ломают, — усмехнулась Кира, разглядывая держащиеся на честном слове обрывки коридоров, технических коммуникаций и груды рваных листов металла вперемешку с расплавленным базальтом.

— Но что интересно — лаборатория, похоже, целёхонькая, — ответил ванахемский принц, — не скажу с уверенностью — что именно они взорвали и какой мощности, но просчитать все последствия и параметры взрыва человек в такой спешке не способен. Кто-то из инкопов постарался...

— Как будем прорываться к рипликатору?

— Расплавим дверь, а после я туда плазмы накидаю — и к арсеналу.

Цепляясь руками и ногами за балки и прутья, беглецы подобрались к двери, и Мирослав в несколько секунд разогрел её до температуры плавления. Металл потёк по стене, освобождая путь, и на какое-то время в просвете мелькнули фигуры людей в белых комбинезонах и защитных шлемах. Некоторые из них, замерев на месте, подняли вверх руки — должно быть, рассчитывали сдаться, но, во-первых, никто из них не должен был попасть в руки земных спецслужб, ибо в сем случае они могли припомнить и составить словесный портрет мидгарианской принцессы и её супруга, что неминуемо вышло бы боком им обоим. А во-вторых, Мирослава уже нельзя было остановить, и спустя секунду-другую работники лаборатории вспыхнули и превратились в пепел.

Он отправлял в коридор один сгусток плазмы за другим, до тех пор, пока зал с рипликационными чанами не превратился в кипящее озеро из металла и камня. Скальный массив, в котором был вырублен зал, начал деформироваться, трескаться и вскоре обрушился вниз потоком лавы. Лишь после этого принц позволил себе немного передохнуть и отдышаться.

— Ну вот и всё, — сказал он, — теперь никакие клоны Земле не грозят. Доломаем то, что осталось — и домой...

— А ведь есть мини-рипликатор в "Мире победителей", — спохватилась Кира, — что если его кто-нибудь найдёт? Или уже нашли? Надо уничтожить и его, иначе опять всё начнётся по новой...

— Обязательно, — кивнул Мирослав, — но сначала — арсенал. И ещё надо похоронить Азека...

Соблюдая все мыслимые меры предосторожности и рискуя сорваться в огненное каменно-металлическое месиво, беглецы пробрались по уцелевшим балкам к незатронутой взрывом части базы. На самый нижний уровень пришлось спускаться по технической лестнице в давшей перекос шахте лифта. По пути они посетили ещё два места — зал с преобразователем измерений, формирующим подпространственный защитный кокон, и капище с несколькими десятками высеченных из гранита гробов, установленных полукругом возле статуи, изображающей филина со змеиными глазами. Именно здесь осуществлялась инициация клонов. После недолгого раздумья Мирослав сжёг капище вместе с истуканом и хранящимися в нём предметами жреческого обихода. Что же касается преобразователя измерений, то после первого же взгляда стало ясно — прибор безнадёжно испорчен, и база перестала быть недоступной для проникновения с поверхности.

До арсенала им добраться не удалось — не потому, что его защите было уделено должное внимание, а потому, что инкопы имели свои планы относительно использования хранящегося там оружия. Мирослав уже готовился выжечь двери на нижний ярус, когда всё вокруг засияло светом от оранжевых проблесковых маячков, а затем повсюду, где ещё сохранилась неповреждённая электросеть, зазвучал голос:

— Внимание! Включена система самоликвидации объекта. У вас осталось семь минут на эвакуацию.

Кира повернулась к парню:

— Как это понимать? И что мы будем делать теперь?

— Всё сделали за нас, — Мирославу хотелось плюнуть, но в "Панцире" этого было нельзя сделать, и он ограничился тем, что саданул кулаком по двери, — эти твари хорошо знают людей. Мы не можем бросить здесь Азека, у нас не подготовлены телепортеры, и они это понимают...

Он побежал к лестнице, Кира припустила следом. Инкопы тоже постарались на славу, перекрыв на пути беглецов все ходы. То и дело им приходилось замедлять бег из-за запертых дверей или разрушенных пролётов, а так же для того, чтобы уничтожить автоматические орудия.

— Мы всё-таки заберём генерала, — выкрикнул на бегу Мирослав, — и попробуем оттащить девочек от пирамиды...

— Где они погибли? — уточнила Кира.

— На восточном спуске.

Между тем голос напомнил об истечении первой минуты, второй, третьей... Беглецы вошли в морг, когда до разрушения базы осталось чуть больше трёх минут. А когда они поднялись в пирамиду и отыскали ведущий наружу коридор, сложенный из отполированных гранитных блоков, им стало ясно, что забрать тела мёртвых панцироносиц им не удастся, ибо до детонации ядерных боеприпасов осталось чуть меньше минуты...

Они перебрались через вал твёрдого как камень снега и оказались под усеянным звёздами небом. Мрачная громада пирамиды, выстроенной задолго до оледенения полярной зоны, осталась позади. Впереди расстилалась погружённая во тьму снежная равнина.

Кира то и дело норовила свернуть к восточному склону, но Мирослав, не слушая никаких уговоров, заставил-таки девушку бежать к гряде Парсонса. Путь этот был не из лёгких — снежный покров, состоящий из сплошных выбоин и заструг, не позволял набрать большую скорость даже одетому в "Панцирь" путнику. Приходилось передвигаться прыжками, всякий раз падая носом вперёд после приземления. Мирослав спешил и торопил Киру всеми возможными способами, и опасался он не напрасно — как бы ни был глубок эпицентр взрыва, он вполне мог испарить весь ледяной щит в долине Спокойствия, не говоря уже о мощном выбросе раскалённых газов, который разорвёт пирамиду на куски.

Они спряталась за нагромождением скал и в последний раз взглянули на исполинское сооружение, построенное неведомо кем и неведомо для каких целей. В прошлом оно могло принадлежать допотопникам, которые использовали его как резонатор-преобразователь для превращения акустических волн в электромагнитные колебания, а затем, по мере деградации науки и вхождении в силу волшебства — как Дом Контактов для общения с неким "Высшим Разумом". В условиях круглогодичного холода пирамида сохранилась гораздо лучше, чем её многочисленные аналоги в Египте, Мексике и других странах. На её гранях даже сохранилась окраска, выдержанная в чередовании красных и оранжевых полос разной ширины.

Кира почувствовала сильный толчок и дрожь под ногами — как будто скальная гряда резко двинулась вверх, а затем ледяной покров долины начал вспучиваться, вырастая в некое подобие купола. Из центра этого купола ударил белый светящийся столб, в считанные секунды достигший высоты в пять-шесть километров, а затем, по мере его угасания, можно было увидеть гигантскую дыру, в которую провалились оплавленные тысячетонные блоки пирамиды.

Базы Реаниматоров больше не существовало. Надежды инкопов, старавшихся любой ценой задержать ванахемского принца и мидгарианскую принцессу под землёй до взрыва, не оправдались.

Кира смотрела на клубы пара, вырывающиеся из глубин долины Спокойствия, и рыдала во весь голос.

— Простите нас, девочки... — говорила она, глотая слёзы, — мы не смогли забрать вас...

Мирослав тем временем вырезал в одной из скал углубление на манер ниши в склепе, уложил туда тело генерала Нефри и скрыл захоронение пробкой из оплавленного куска базальта. Покончив с погребением, он подошёл к Кире.

Они провели на гряде Парсонса несколько часов, глядя на пышущее паром и радиацией отверстие во льду. Говорить ни о чём не хотелось. Кира вспоминала умерших подруг. Мирослав думал о своих погибших наставниках, двое из которых волею судьбы превратились в его злейших врагов, о сотнях тысяч людей, привезённых сюда на прокорм инкопам, и о ближайшей перспективе. В состоянии ли будут земляне постигнуть смысл всего случившегося? Может, и постигнут...

А скорее всего, всё останется как есть. Разве что у руководителей некоторых стран, вознамерившихся принести отсталым аборигенам цивилизацию, после сегодняшней ночи на голове прибавится седых волос.

Мирослав сумел вновь запустить телепортеры, и теперь они могли отправиться домой.

— У нас осталось незавершённое дело, — напомнил он, беря Киру под локоть.

— Да-да... — кивнула она и поднялась на ноги, — нам надо в "Мир победителей".

"У меня тоже есть дело, — думала девушка, — девочки... где вы сейчас? Почему всё так несправедливо обернулось? Как я буду смотреть в глаза вашим родным? Эмка, Стеша, Надя... Хлоя... я попрошу за вас. Обязательно попрошу, что бы ни случилось..."

Две стеклоподобные фигуры беззвучно растаяли в холодном воздухе. Долина Спокойствия вновь погрузилась в ледяное безлюдное запустение.

Будь Адам Кинзи обычным человокм, он скончался бы на месте от полученного ранения, но, вопреки естественному ходу вещей, он ещё был жив. Прогрессор, сопровождающий своего питомца на протяжении почти шестидесяти лет, поддерживал жизнь в его теле, несмотря на проткнутый отвёрткой мозг.

Вице-адмирал испытывал боль, что, впрочем, не мешало ему связно мыслить и осознавать себя висящим на тоненьком волоске. Он дотянулся здоровой рукой до рукоятки инструмента и вытянул лезвие наружу. Прогрессору потребовалось около пяти минут на заживление смертельной раны и восстановление глаза, а через полчаса Кинзи, хоть и не без труда, выполз из-под стола и встал на ноги.

Спотыкаясь на каждом шагу, он обошёл разгромленный кабинет, осмотрел клетки, ощупал перекрученную проволоку.

— Вот сукины дети... — прохрипел он, завидев тонкий, но достаточно длинный медный проводок на полу, — неужели их плохо обыскивали?

Где бы ни была допущена оплошность, Церена с Индасом очень вовремя и со знанием дела воспользовались ею. Кинзи хрипло рассмеялся. Подобранный невесть где кусочек проволоки... только и всего.

Он слышал доносящиеся откуда-то взрывы. Воинственная парочка громит базу. Наверняка они и "Панцири" сумели развернуть. Нефри сдал им все секреты, какие только знал.

— Но зато он никогда не станет Прогрессором, — усмехнулся Кинзи, — страшнее наказания для отступника не придумать.

Он подумал, что Прогрессор неспроста залечил нанесённую Индасом рану.

— Я ещё нужен Верховному Существу, — с надеждой прошептал вице-адмирал, — я могу послужить общему делу. И первое, что я сделаю, когда выберусь отсюда — найду и убью Церену. И Индаса отправлю вслед за ней. Пусть поймут и осознают — от чего они отказались.

Кинзи спустился к межпространственному порталу и замер, словно громом поражённый.

Устройство было уничтожено. И он был сам виноват в этом. Угораздило же его в присутствии пленников брякнуть о его местонахождении...

— Суки, — выдохнул Кинзи.

Теперь путь домой закрыт. Осознание этого факта усилило желание во что бы то ни стало убить беглецов.

База доживала последние минуты. Скоро придётся убираться отсюда куда подальше. Невозможно вернуться на Ванахем? Не беда. Со своими способностями Кинзи выживет где угодно. Земля и её скотоподобные двуногие твари — самое подходящее место для постройки трамплина, ведущего на вершину власти. Вся планета, любая её страна — открыта для его завоеваний. Он соберёт команду учёных, наберёт армию профессиональных убийц, вытрясет несколько самых доходных игорных домов, купит под свою особу остров в Тихом океане или целый небоскрёб в Дубае или Сиднее — и начнёт всё сначала...

Он вышел в жилой сектор, чуть ли не доверху набитый трупами. Он привёл сюда всех этих людей — Петсайда, Госката, Квятковски, Одри, многих других. Теперь все они мертвы.

— Почему с самого начало всё шло наперекосяк? — с отчаянием спросил себя Кинзи, — неужели я недостаточно хорошо выполнял волю Прогрессоров?

В голове крутились какие-то варианты возможного объяснения, но оно не устраивало Кинзи. Он чувствовал что-то похожее на угрызения совести — впервые за много лет. Зачем он вообще пошёл служить Прогрессорам? Потому что все служат? Все им кланяются? Никто им не возражает? Но это не ответ — "все служат". Он не ребёнок, чтобы перекладывать ответственность за свои поступки на всех и надеяться, что эта отговорка умаляет его вину за содеянное.

Ему хотелось власти и могущества. Прогрессоры дали ему и то, и другое — не бесплатно, конечно. Он с успехом продемонстрировал своё могущество на двух недорослях, вытрясавших у одиноких пешеходов кошельки. Тех же, против кого его могущество не действовало — он убивал обычными средствами. Но убить — это убить. Это не то же самое, что заставить просить, умолять, унижаться. Как можно было заставить унижаться и умолять мидгарианскую принцессу и тех её соотечественников, что вот уже четырнадцать лет сбивают ванахемские самолёты, отстреливают солдат, мешают внедрять ценности нового века?

— Нет-нет, — ухмыльнулся Кинзи, — Космическая Тирания не совратит меня своими глупыми бабушкиными доводами. Прогрессоры желают людям только самого лучшего. Весь цивилизованный мир давно это признал, кроме жалкой кучки необразованных отщепенцев с Мидгарда...

Кинзи побрёл в кабинет, снял со стены часы, выполненные в форме сердца с декорированным под голову филина верхом корпуса, и поставил их на стол. Под циферблатом положил лист из блокнота и написал вопрос:

"Где я могу встретить ванахемского принца и его жену?"

Затем последовал жертвенный жест, выраженный в стакане мочи, которую Кинзи сглотнул, даже не поморщившись. Через несколько секунд после того, как стакан был поставлен рядом с часами, с пола в воздух взлетел карандаш. Он приблизился к листу и написал ответ:

"В час пополуночи в парке Сокольники, на остановке Майский просек".

Кинзи не очень-то и надеялся получить ответ, но Прогрессоры на сей раз не подвели просителя. И не беда, что в качестве платы он выхлебал стакан мочи. Это казалось не таким уж великим подвигом с его стороны. И главное — как своевременно и порой безотказно работают существа, с которыми он заключил сделку. Никаких ЭВМ не нужно, никаких аналитических центров, никаких групп наружного наблюдения... Кто, видя такую оперативность, станет утверждать — если только он не идиот — что инфертек не нужен?

Вице-адмирал поймал себя на мысли, что Прогрессоры могли подстроить западню и для него, но он не позволил этой крамоле пустить в душе корни. Время истекало, до разрушения базы оставалось не больше двух минут. Он вышел в коридор, забрал у мёртвого инкопа гравитонобой и приготовился телепортироваться в Москву.

— Прогрессоры по-прежнему ценят меня, — зловеще оскалился Кинзи, — и я докажу им свою преданность этой же ночью...