Мост в рассвет (джен)

Имя Лихояра пульсировало в мозгу, пока Ярр отмерял шагами путь к медоварне. Он почти жаждал, чтобы сын Аспида попытался закончить дело сестры. Не то чтобы доводы Сквознячка были такими убедительными… Но можно попросить Сирин прощупать любого, коль скоро некто вдруг перейдёт Мост, особенно во плоти. Да даже у кого-то из стареньких может оказаться рыльце в пушку. Если только Лихояр не выдумка Сквознячка или он сам сын Аспида и есть… Ум за разум заходит, когда перестаёшь кому-либо верить. Можно начать подозревать самого себя — а вдруг тобой кто-то управляет.

Ярр постоял у подножия холма, размышляя, не навестить ли ему Городничего. Новое и громоздкое чувство — вина — клубилось внутри, стоило ему вспомнить о своём обхождении с Городничим, об искреннем горе того от потери Виюн, которую он счёл родной дочерью… Марена не спросила мнения невесты Городничего, Василиссы, когда разрушила их цикл. Но извиняться за мать, которая отстояла право на сына, было бы нелепо и неблагодарно уже по отношению к ней. Так что Ярр качнул головой и начал взбираться на холм со стороны медоварни. Как-нибудь потом он постарается стоически выслушать упрёки и стенания Городничего. А сейчас его ждёт гораздо более одиозная личность. Бес.

К его удивлению, дверь медоварни оказалась незапертой, а никогда не умолкающий цех — пуст. Значит, Бес поражён в самое сердце — не согнал до сих пор работничков. Самый лучший момент для визита. Приоткрытой осталась и дверь личного кабинета Беса, где он однажды поведал Ярру, как провести Виюн через Мост. Вот только зачем? Зачем потом искал свидания с ней, зачем настоятельно приглашал? А он ведь никогда не боялся змей, стоя у Моста.

— Яррушка? — услышал он из-за двери козлиный тенор. — А я уж думал, не придёшь, чай простынет.

Ярр молча вошёл в кабинет. Бес удобно расположился в своём королевском кресле и как раз дул на блюдце с чаем. Рядом в розеточке истекал тёмный мёд. Вторая чашка стояла напротив.

— Милости просим, — когтисто махнул рукой Бес.

В прошлый раз Ярр с угрозами прижимал его к этому самому столу и глаза Беса сочились ненавистью. А теперь он играет радушного хозяина и будто думать забыл о “палке в Колесе года”.

— Да-а… — задумчиво начал разговор Бес. — Дела.

— Кто выдал нас Аспиду? — прямо спросил Ярр, не желая ходить вокруг да около. — И убил Косохлёст!

— Косохлёст? — живо удивился Бес. — Я только у Моста давеча услышал, что вы, оказывается, давние друзья-товарищи. Почти семья… — Он расплылся в улыбке умиления. Вышло отталкивающе. — Так ведь она и сама, я слышал, называла Аспида своим убийцей. Почётно вышло, ничего не скажешь, не каждый может таким похвастаться.

— Был второй убийца. Предатель.

— А третий был?

Да он что, издевается?!

— Кто выдал нас Аспиду? — сквозь зубы повторил Ярр, едва сдерживаясь. — Марена говорила, что кто-то помог крылатому змею.

— И ты, Яррушка, конечно, подумал, что это старый, несчастный бывший жених? Есть и мотив, и возможность, и улики — те злые, опрометчиво брошенные слова о дражайшем её сыночке… — Бес ретиво покивал, словно речь шла о ком-то другом, не его обвиняли в предательстве, изменившем всё.

— Да. Я подумал.

— Конечно! Не первый же день ты на земле живёшь! — согласился Бес, и Ярр подозрительно нахмурился. — Мне правда льстит, что меня посчитали таким влиятельным! — Бес картинно прижал ладони к щекам, будто залился краской.

— Так что же? — мрачно переспросил Ярр.

— А ты поверишь на слово тому, кто известен как самый прожжённый циник и почётный интриган Навь-Костры? Как задать вопрос и выпытать истину у того, кто всегда обманывает? — с неподдельным интересом осведомился Бес. — Прости, но все доказательства сгорели во время переправы через Мост. Даже лицо, хе-хе, и фигура, не самая уродливая, между прочим. — Он развёл руками, словно предлагая окинуть взглядом неказистую стать. Даже физиономию скривил шутовскую.

И правда, как поверить тому, кто всегда лжёт или паясничает, скрывая полуправду за недомолвками и прибаутками?

— Но ради неё… — тихо и отчаянно произнёс Ярр.

— Если верить тебе, то ради неё я её и предал, — с расстановкой заметил Бес и отпил из блюдечка. — Чертовски логично, не поспоришь. Ты присядь, в ногах правды нет.

— Кто же упомянутая палка в Колесе года? Кроме меня, разумеется.

Честно говоря, Ярр уже не рассчитывал, что Бес ответит. Скользкий, как змея. Не боящийся ничего. Ну, его, Ярра, досадной ошибки молодости возлюбленной, точно не боящийся.

Он со вздохом досады присел в глубокое кресло — похоже, разговор будет долгим. Если не возвышаться над Бесом так явно, может, он скорее даст честные ответы, не будет запираться и отшучиваться. Как же порой не хватает голоса!

Но, к его удивлению, Бес на этот раз ответил нормально:

— Палка в Колесе года… Лазутчик в дом под отведи-глазом. Совсем другой человек. Не я.

Ярр стремительно подался ему навстречу, впившись взглядом в замершие серо-красные глаза.

— Лихояр?!

Бес задумчиво пожевал губами и возвёл глаза к потолку.

— Только не говорите, что забыли! Хранитель венца! — язвительно поддел его Ярр.

— А пожалуй, что и Лихояр, — охотно поддакнул Бес.

И Ярр понял, что опять мучительно сомневается.

— Ты тоже был вхож в дом под отведи-глазом, — заметил он.

Бесполезно прожигать Беса взглядом. Калиново пламя родит не взгляд.

— И Косохлёст была, — ухмыльнулся Бес.

Ярр распрямился.

— Я верю Косохлёст как себе.

— Ой ли? И давно? — Бес подпёр подбородок кулаком, удивлённо вытаращившись.

— Она умерла, пытаясь… — вскипев, начал Ярр и оборвал себя. Бес точно уже слышал эту историю.

— Она ещё недавно даже не знала, мальчик она или девочка, — не преминул заметить Бес. — А ты не узрел угрозы в светлой гостье из-за Моста — можно ли себе верить после этого? Можно ли верить кому бы то ни было?

Ох, как хотелось постучать этой рогатой башкой по лакированному столу! Или побиться самому. И одно, и другое совершенно бессмысленно.

— Какова же твоя роль во всём этом? — требовательно повторил безнадёжный вопрос Ярр.

— Хорошо, я скажу тебе. Да, ты прав, — внезапно признался Бес. — Ты прав в своих справедливых подозрениях, Яррушка. — Хрустнули деревянные подлокотники под костяными пальцами… Такое ожидаемое и уже неожиданное откровение! — Ты прав, милый друг, в том, что все мы играем свои роли в этом диком спектакле, который зовётся миропорядок.

Рык вышел тихим, но утробным — почти как у волколаков. И Ярр уже всерьёз подумывал перейти ко второй части своего визита — силовой — как Бес навострил уши.

— Чу! Я слышу звуки прелестных шагов!

Ярр замер.

— Сирин? Пришла сюда?

Бес лукаво взглянул на него.

— Иных прелестниц Навь-Костры не признаёшь? Вот полуденница, что почти обитает в “Трёх горлах”, на мой скромный взгляд, очень даже…

Кажется, этот бедный-несчастный жених сотни лет оттачивал искусство быть невыносимым.

Но Бес недоговорил, споро выпростался из кресла и подсеменил к окну кабинета.

— Ты не ловишь, придётся мне, старому, расставить сети на эту птичку.

Он откинул занавесь и медовым голосом позвал:

— Сиринушка! Зайди, сделай милость, потешь старика!

Ярр с угрызениями совести вспомнил, как плохо они с Сирин расстались в прошлый раз. Может, теперь всё будет иначе и не явится больше жуткий морок. Но и Бес, кажется, на удивление трепетно относится к Сирин. Надавить на него при ней, получить ответы, вынуть эту занозу из души… В последний раз выставить себя бесчувственным куском льда. А потом сразу объясниться с Сирин!

Стараясь внутренне ожесточиться (как легко это было раньше!), Ярр наблюдал, как скрылась за шторой голова Беса, а его зад вертляво оттопырился. Несколько фраз — и в полутёмный кабинет прямо через окно довольно ловко скользнула она.

* * *

По пути от Избы Сирин всё ускоряла шаг. Хотелось свернуть с тропы и продраться сквозь самую чащу — так, чтобы ветки хлестали по лицу… Чтобы очиститься от всего, что только довелось узнать! И лишь инстинкт самосохранения не позволил ранить чрезмерно нежную кожу — ведьмину синьку нужно беречь. Если вернёшься теперь в Избу, то только по крайней нужде.

Так что из Леса Сирин выбежала чуть ли не бегом. Остановилась у задних врат, прижав ладонь к расходившейся груди, и на миг задумалась. Неприкаянная. Немногим лучше, чем Незваная. Впрочем, грех жаловаться — жива, свободна. И, немало удивив саму себя, Сирин решительно свернула к противоположному от Мельницы холму — тому, где стояла медоварня. Пусть там рядом вдобавок дом Городничего, но не убьёт же он её на месте? После минувшей ночи все угрозы казались такими мелкими…

Стараясь не задирать голову, чтобы не смотреть на пустой Скворечник, Сирин обошла холм Марены. Почему-то теперь она чувствовала странное родство с Бесом, будто оба они — пострадавшие от одной напасти. Он был так обходителен с ней, когда она пришла в тот раз… Не с ней — с осколком духа Марены, который, как он думал, живёт в Сирин. Наверное, сейчас взглянет разочарованно, как на пустой фиал… Но Сирин всё равно тянуло на медоварню. Может, это и называется — просто жить? Ходить куда-то, с кем-то общаться… Не прятаться, не выживать, не бояться.

Медоварня почти не курилась ароматными дымами. Упустит Бес из цепких рук управление — и сразу простой. Сирин даже улыбнулась, представив, как народ в “Трёх горлах” стучит пустыми кружками по стойке и требует долива. Рука поднялась над дверным молоточком… И опустилась. Всё-таки не по себе идти между молчаливо любопытствующими чертями, даже если её впустят. И Сирин решила сначала заглянуть в низкое, вросшее в землю окошко, через которое Бес втащил её к себе в прошлый раз. Штора полоскалась по мостовой спущенным флагом, приоткрывая часть полутёмного кабинета. Изнутри доносились голоса…

Сирин резко остановилась, услышав настойчивые интонации Ярра и козлиный тенорок Беса. Кажется, помянули её. Ухнуло что-то в животе. Очевидно, ей стоит зайти в другой раз… Но голоса стихли. Ещё можно было сбежать, но Сирин словно приросла к месту. И через несколько секунд просвет между портьерами стал шире и высунулась из окна рогатая голова. На лице — добродушная улыбка и ни следа потрясения, которое Сирин видела у Моста.

— А, Сиринушка, сделай милость, зайди, потешь старика! Вот и Ярр как раз здесь, — с душевностью пригласил Бес. — Сидим, чаи гоняем, припоминаем былое… Только тебя не хватает! — Старческая, но сильная (Сирин уже проверяла) рука гостеприимно потянулась к ней.

— Спасибо, я сама! — быстро сказала она, присела и, стараясь не запачкать подоконник, сначала просунула вперёд ноги, а потом скользнула целиком. Хорошо, что она не поддерживает местную традицию ходить в юбках.

Камин дымил, и воздух в кабинете помутнел, а ведь и так здесь мало света. На столе действительно стояли две чашки с каким-то напитком, но Сирин заметила, что Ярр не притронулся к своему. Пронзительный взгляд ночных глаз словно просветил её рентгеном. Чего скрывать, были моменты (ладно, почти всегда), когда ей хотелось всецело владеть вниманием Ярра. Но сейчас она почувствовала себя, словно возвратилась в свою капсулу и со всех сторон её сверлят взглядами. И нет рядом Рика, который может пустить туманную, как этот дым, завесу между двойными стеклянными стенками…

Сирин покачала головой и нахмурилась. Слишком много воспоминаний. Его нет и не будет, и пора с этим смириться. Для неё теперь есть только Навь и те, кто живёт по эту сторону Моста.

— Чайку́? — предупредительно осведомился Бес.

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась Сирин.

— Вот и я думаю, что чайку́ для сугреву. Колад нынче студёный, — словно не расслышав, сказал Бес и дёрнул за шнурок.

Сирин прислушалась, но не различила нигде звонка. Но уже через минуту дверь распахнулась и задом вошёл Ситничек с подносом в руках, на котором стоял ещё один чайный прибор. Внук Беса с любопытством взглянул на Сирин, но дед кышкнул на него, и тот скрылся.

— Вишь, скучает без товарища-то, — пояснил Бес. — Кто ж знал, однако… Так я его к работе пристроил, мало ли, как оно выйдет… А ты пей, пей, вот и сладкий мёд в розеточке.

Сирин взяла чашку из вежливости и сжала в руках. Тепло приятно пробежало от ладоней и отозвалось в продрогшем теле.

— Рад, что заглянула, — намекнул Бес. — А то ведь никто просто так не зайдёт поболтать, о здоровьишке порасспросить…

— Я хотела бы разобраться во всём, что произошло… И какова моя роль, — несмело начала Сирин. В слабой надежде, что Бес развеет стройную, но безрадостную картину, которую нарисовала Йагиль.

— Ярр здесь за этим же, — степенно кивнул Бес и шумно отхлебнул из своей чашки. — Хотя теперь, когда с Йагиль спала Печать молчания, и она могла бы стать хорошей рассказчицей.

Слишком хорошей. Но Сирин предпочла бы утаить, что теперь знает так много. И послушать версию другого участника цикла.

— Да, какова твоя роль? — настойчиво спросил у Беса Ярр, явно возвращаясь к тому, на чём их прервала Сирин.

Тот удивлённо рассмеялся.

— Да я же тебе только что ответил: я всего лишь брошенный царевич в своей точке Большого Кологода.

— Но Марена перед самым концом говорила с тобой неприязненно, хотя я видел, что раньше она тебе доверяла. — Ярр сузил глаза. — И ты не царевич. Кухаркин сын.

Бес, до этого благожелательно раскинувшийся в кресле, резко сжал чашку. Бзыньк! Звякнул тонкий расписной фарфор. И остатки уже негорячего, как надеялась Сирин, чая, окропили нарядный бархатный халат Беса. Ярр подобрался, Сирин тоже застыла в ожидании взрыва… Но Бес лишь неторопливо поставил донышко чашки на стол и рядом положил кольцо ручки. Затем встал, стряхнул прямо на пол осколки и произнёс:

— Прошу меня извинить, я на минутку.

И только зло хлопнувшая дверь кабинета выдала, что взрыв, похоже, заденет попавшихся под руку чертей. Лучше бы им с головой залезть в чаны с медовухой…

Сирин вдруг поняла, что они с Ярром остались наедине. И зазвенело в ушах, и гулко зависло в тишине ранящее “нет, никогда”. Сюда, в это душновато-холодное логово, казалось, уже не прокрасться воспоминаниям о её заботливом механике, которым она предавалась всё утро. Действие Живой воды ли сошло на нет, или снова пьянила близость Ярра… Мучительно хотелось что-то сказать, и всё виделось глупым, неуместным…

— Как ты? — первым нарушил молчание Ярр. Сирин заметила, что он избегает смотреть на неё прямо. Вроде голова повёрнута, но взгляд мимо глаз.

— Ничего, спасибо, — выдавила из себя банальность она. И он кивнул, наверное, сочтя долг вежливости исполненным. — Мне кажется, Бес вне себя, — добавила Сирин, чтобы переключиться, начать думать о чём-то другом.

— Он как раз слишком владеет собой, — возразил Ярр, прищурившись на плотно прикрытую дверь. — Надо было немного выбить его из колеи. Я намерен узнать всё, что связывало его с Мареной. И почему она так холодно с ним простилась.

— Если бы она хотела, она бы наказала его сама, — тихо заметила Сирин, вспомнив жуткое чёрное ничто меж ладоней Марены. И следом — огненные нити на пальцах Ярра…

Украдкой она взглянула на беспокойные костяные руки, что отбивали дробь по столу. Это Калиново пламя буквально выжигало его тогда. Он встретил и потерял мать, над ликом которой провёл столько лет. А то, как рухнула ледяная стена внутри его души, заставило содрогнуться и Сирин — а ведь она даже не касалась его в тот момент. Каково это — заново учиться жить? Из чувственного опыта шестилетнего ребёнка…

А тут она со своими объятиями и ожиданием особого отношения… “Нет”, тяжко висевшее в воздухе, истончилось, перестав давить на глаза. Нужно просто немного времени… Со временем в Навь-Костре точно проблем нет — не довлеет больше над головами небесный Зимний крест, не отсчитывает минуты до каких-то смутных, но точно недобрых предзнаменований…

Воодушевлённая, Сирин смело взглянула Ярру в глаза.

— Ну а ты как?

И, к её удивлению, ему будто бы тоже стало легче.

— Сначала было очень… странно. — А Бес здесь не единственный, кто владеет собой. Сирин ощущала боль Ярра даже без касания тогда, у Моста. — Словно разрываешься на сотню змей и они расползаются по сторонам… — Кажется, его и самого покоробило сравнение со змеями. Сирин поощрительно кивнула: ну говори же! Говори со мной! — А потом я обрёл Косохлёст!

Удивительно было наблюдать эту тёплую улыбку на его тонких, всегда сжатых губах.

— Косохлёст? — подхватила Сирин.

— Косохлёст теперь как сестра мне! — горячо проговорил Ярр. — Много чего мне рассказала о Марене… И обо мне самом.

Похоже, ему всё ещё непривычно было называть её мамой.

Так непривычно видеть его таким — горящим, взбудораженным… Улыбающимся, хоть и мимолётно. Это совсем не та мрачная, режущая полуусмешка, с которой он шутил свои мрачные шутки с Городничим. То скорее был оскал. Сирин вдруг поняла, что ей очень хочется узнать этого нового Ярра.

Но суровость быстро стёрла с лица улыбку — будто Сирин она привиделась в полумраке кабинета.

— И, кстати, это вторая причина, почему я здесь, — хищно сверкнул глазами Ярр. — Косохлёст что-то темнила, но я не поверю, что она не прискакала бы узнать хоть что-то о Марене даже на край света. А тут сослалась на головную боль и не пришла. Думаю, она не всё мне рассказала о том случае, когда пыталась выкрасть у Беса венец.

Искренняя забота Ярра о вновь обретённой сестре подкупала. И Сирин невольно осознала, что хотела бы, чтобы и о ней так заботились…

— Не хочу показаться невежливым… — прервал её мысли Ярр. — Но что привело сюда тебя?

Сложный вопрос. Может, то, что идти больше некуда? Она сама закрыла для себя двери Избы. А Бес единственный, кто отнёсся к ней ласково и пока ещё не попытался использовать или предать. Ну хотел растерзать поначалу как Незваную, но это ж почти вся Навь-Костра так. И назвал сейчас не “глас Маренушки”, а “Сиринушка”, что согрело лучше чая.

— Венец, — выбрала причину Сирин, наблюдая за Ярром из-под ресниц. — Хотела узнать о нём больше. Раз уж пришлось некоторое время его носить.

— Что ты хотела узнать? — быстро спросил Ярр.

— Бес явно знает, что это за вещь, коли хранил его так долго и даже Марена отдала венец ему…

Сирин услышала за дверью шум и осеклась, досадуя на себя. Ну сколько можно ходить вокруг да около?! Повисишь над огненной бездной — поневоле растеряешь стеснительность, как лишний груз.

— Почему ты надел венец на меня? — выпалила она скороговоркой, чтобы не передумать.

Казалось, этот вопрос застал Ярра врасплох. Будто он и не думал об этом. А Сирин поняла, что ужасно боится: вдруг сейчас он скажет, что лишь хотел насолить Виюн, разбить вдребезги её план? Она незаметно прикусила губу, уже жалея, что стала говорить прежде, чем думать. Но Ярр произнёс:

— Мне трудно понять, что двигало мной в тот момент. Виюн угрожала тебе смертью, если я не надену на неё этот венец. А раз она так жаждала этого, значит он даровал бы ей какую-то силу… И что бы они сотворили вместе с Аспидом?.. А тебе передала венец сама Марена. Это было… наитие.

Не совсем то, что втайне желала услышать Сирин… Зато честно и логично. И очень в духе того бесчувственного Ярра, которого она знала. Надо выкинуть из головы навязчивую мысль о том, что венец этот когда-то был свадебным. Йагиль ведь ясно дала понять… Сейчас это лишь артефакт. Да и Сирин никто не спрашивал, если на то пошло. И она не говорила никакого “да”.

Занятая самоутешением, она не заметила, что и Ярр наблюдает за ней. А когда заметила, он оглянулся на дверь, стремительно склонился к Сирин через подлокотник и прошептал:

— Прости, что подверг тебя такой опасности.

Сирин изумлённо приоткрыла губы. О чём он говорит? Все опасности, которые ей пришлось пережить, исходили далеко не от него.

— Увенчав, — продолжил Ярр. — Я правда не знал… Только теперь Йагиль мне рассказала всё.

Что это — боль, раскаяние в ночных глазах? Непрошено в душу вкралась тёплая змейка. Эх, не всё рассказала тебе Йагиль…

— Какой опасности? — прошептала в свою очередь Сирин, молясь про себя, чтобы не вернулся прямо сейчас, весь в сухом и чистом, Бес.

— Опасности быть Мареной.

Взвихрилась на миг чернота перед глазами — тенью увиденного под венцом. Чьи-то свобода и жизнь сгорели в пламени перерождения ради крепости стержня мира. Что-то далёкое и тоже сейчас неважное.

Почти не дыша, Сирин протянула вперёд руку…

Ну коснись меня, покажи, что я не исчерпываюсь премудрым даром, гласом Марены, созданием Яви… Я — это просто я, временно принимающая то одно имя, то другое… Не по своей воле.

На миг ей показалось, что её немая мольба оказалась услышана — Ярр и сам подался к ней, и тлели в глазах новые звёзды — не электрически холодные, а солнечно тёплые… На один абсурдный миг Сирин даже подумалось, что он её поцелует. А целовал ли он Виюн, раз даже собирался на ней жениться? Сирин поспешно отогнала несвоевременную мысль. Дыхание билось мотыльком где-то в горле… Мучительно и сладко — кажется, легче прыгнуть с Моста, чем это уединение вдвоём. Не в силах вынести устремлённого на неё пронизывающего взгляда, Сирин опустила ресницы, так и замерев с приоткрытыми губами. Ползли в обострившейся тишине секунды. Легче самой сделать этой движение вперёд, чем ждать. А ведь ещё с утра она грустила и грезила о другом… Легче расстаться с волосами, отдав служению девичество, чем “нет”.

Но вечность кончилась, и Сирин, прежде чем вновь осознать себя в кабинете Беса, успела увидеть в опасно манящей близости от своего лица глаза Ярра — два космически полуночных омута, тонкие губы, несвойственный румянец на щеках. И изумление, и беззащитность… А потом резкая перемена — омерзение? Откуда… И вина за него.

Как уверенно и смело она обхватила его голову на Мосту, прижалась лбом ко лбу, чтобы показать то, что до́лжно. Как бы хотела сейчас… Но пальцы противно дрожат, вцепившись в подлокотник. И без скрипа, но не беззвучно открывается дверь, впустив Беса. Словно даёт неразумным время отпрянуть друг от друга — ничего не было, никаких тайных стремлений души и тела, мы просто говорили.

— Прощенья просим, что заставил ждать, — как ни в чём не бывало прожурчал Бес в лиловом, ещё более роскошном бархатном халате.

Сирин вжалась лопатками в спинку, мечтая утонуть в глубоком кресле. Сердце, или что там у нежити так бьётся, колотилось, будто она стремглав пробежала весь путь от Избы до задних врат.

— Ох, и чай совсем остыл! — посетовал по-хозяйски Бес, цокая языком.

Сирин перевела взгляд на стол, где, забытый, стоял непригубленный чай. Она бы даже не вспомнила, как поставила чашку.

— Спасибо! Я зайду попозже…

Она вскочила. Лицо пылало, и ей казалось, что на нём слишком много написано для искушённого в чтении мимики или просто опытного взгляда.

— Подожди! — остановил её Ярр, и она неловко замерла в шаге от двери. Зависла в воздухе протянутая к ручке ладонь.

Бес застыл с выражением вежливого любопытства на физиономии.

— Пока Сирин здесь, — чётко и раздельно обратился к нему Ярр, — скажи нам обоим.

Бес выжидательно склонил голову набок, словно чтобы лучше слышать.

— Начался ли для нас Большой Кологод? — отчеканил Ярр.

— Прости, не расслышал, — промурлыкал явно всё прекрасно понявший Бес.

Сирин встревоженно переводила взгляд с него на Ярра.

— Венец. Я надел его на голову Сирин. Завертелся ли наш цикл? — нетерпеливо повторил Ярр.

“Наш” приятно согрело бы душу, если бы было сказано другим тоном. Если бы она не увидела так много под венцом. Если бы не откровения Йагиль. Если бы не среагировал сейчас на неё так Ярр…

— Стало быть, Йагиль просветила тебя наконец? — осклабился Бес.

— Да, — коротко ответил Ярр.

— Тогда ты должен знать и то, что деву-Марену должен похитить из-под венца чёрный вихорь? — нехорошо усмехнулся Бес.

— Да…

— А видел ли ты сей вихорь давеча на Мосту, Яррушка?

— Я не знаю, это старая легенда, может, имелся в виду змей! — раздражённо сказал Ярр.

— Нет. — Бес стукнул длинным когтем по лаковой поверхности письменного стола. — Не змей. Совсем не змей, уж поверь обманувшемуся в своих юных надеждах жениху…

Ярр поджал губы. Видно, сама мысль о том, что у Беса могло быть что-то общее с его матерью, была ему неприятна.

— Так что живите долго и счастливо без всяких циклов и Кологодов. — Бес заговорщицки подмигнул Сирин. — И не тревожьте ноющие раны одинокого старика… — Он ссутулился, тяжело оперевшись на стол.

Сирин даже на миг стало жаль Беса.

— Я бы хотела навещать вас, если позволите… — робко проговорила она.

— Ты такая душечка, и не скажешь, что могла бы стать Мареной. — Бес смахнул невидимую слезинку.

— Можно взглянуть на венец? — холодно, но вежливо попросил Ярр.

— А чего же не взглянуть? — Бес протопал к середине кабинета и снял с рожка кованой люстры поблекший артефакт.

Чернение словно выползло из углублений и заволокло ясное сияние серебра. Камни из синих сделались обсидиановыми, и не верилось, что они могут рождать ослепительно холодное белое сияние. И всё равно венец манил загадочной силой.

Ярр и Сирин потянулись к нему одновременно — лёгкое касание рукавами и не более. Но Сирин ощутила, как дрогнула его рука, и сама отдёрнула пальцы, как от горячего. Ничего, это просто волнение… Она держала венец в минуту его величия — пусть Ярр хотя бы дотронется до вещи, принадлежавшей его матери. Бес же стоически передал ему венец, хотя по блеснувшим глазам видно — не хотелось расставаться даже на миг. А Ярр бережно провёл пальцем по острым граням самоцветов, по чёрным извивам серебра. Бес с болезненной жадностью следил взглядом.

— Вы что же, всё помнили и знали? Все эти годы? — вымученно спросил Ярр, как-то по-новому глядя на Беса. — И не стремились быть рядом с её гробом? Охранять и защищать её? Пытаться разбить лёд? — Он тряхнул головой, словно не понимая.

— Э-эх, молодой человек, — снисходительно, но печально усмехнулся Бес. — Много ли я мог сделать против слитой мощи льда и пламени? Она и сама запечатала себя там, не только же чужой силой.

— А… кто ещё ей помог? — Сирин видела, как тяжело Ярр сглотнул, как трудно дались ему эти слова.

— Э-э… — протянул Бес, и краешек его рта криво изогнулся. — Вижу, куда ты клонишь, господин Хранитель Моста.

— Их не бывает, — сухо парировал Ярр.

— Много чего на свете не бывает, а оно есть. А я всё же оставлю за собой право унести в Тень имя того, на кого променяла невеста шедшего за ней… пусть не царевича. Да ещё и позора не оберёшься, ибо нас слушают невинные уши. — Бес указал кивком на Сирин и протянул руки к венцу. — Наласкался?

Негодование так и плясало в полуночных глазах, но Ярр позволил забрать у себя венец. Нечего возразить — сама Марена отдала его на хранение своему бывшему жениху. Наверное, это жестоко… Но чем больше Сирин узнавала о ней, тем более противоречивой казалась ей мать Ярра.

— Ну раз вы больше ничего не хотите… — Бес широким жестом указал на полные чашки и розетки, и Сирин поняла, что пора уходить. И зачем приходила, сама бы толком не вспомнила — всё смешалось в голове в те минуты, пока Бес ходил переодеваться. И сейчас можно выйти вместе, а куда идти и что говорить… Мучительно неловко. И даже без касания Сирин ощущала, что и Ярр чувствует эту неловкость.

Он задержался в дверях, всей позой выражая желание уйти — но и намерение дождаться Сирин. И даже этот ничего не значащий, просто вежливый жест снова обдал изнутри благотворным теплом. Сирин повернулась к Бесу для быстрого прощания, уже поглощённая будущим разговором с Ярром — даже если они всю дорогу будут молчать…

И вдруг что-то гулко громыхнуло снаружи — так грохочет что-то очень массивное, не камень с крыши сорвался. Раскатистое эхо многажды переотразилось меж холмов и постепенно сошло на нет. Ярр стремглав кинулся на улицу, Сирин за ним… Петляя между чанами с медовухой, они подбежали к выходу из цеха. Вылетевший первым Ярр преградил одной рукой путь Сирин, оглядываясь по сторонам.

— Откуда раздался взрыв? — спросил он. Наверное, самого себя.

Сирин тоже крутила головой, но в городе на пяти холмах такое причудливое эхо…

И тут прилетел крылатый ответ.

— Кладезь! Мельница! Взр-рыв!!! — прокаркал Гор.

Ярр оглянулся на Сирин, и на его лице она увидела отражение собственного беспокойства. Раньше он так смотрел лишь на Марену. Но Кладезь! Что с ним?!

— Побудь пока здесь, а я выясню!.. — бросил ей Ярр уже на бегу. Мельница высилась на противоположном конце города.

Сирин бы помчалась следом — не чужой ей Кладезь. Но Ярр уже скрылся за поворотом. А Сирин ощутила на своём запястье когтистую хватку неслышно подошедшего Беса и чуть не подпрыгнула.

— Повремени, Сиринушка, — ласково удержал её он. — Буквально на два словечка. А там без тебя управятся.

— Но там же Кладезь! Надо ему помочь!

— С такой кожицей, с такой кровушкой разбирать завалы? — насмешливо спросил Бес. — А при тебе даже снадобий нет, Гор, чай, в два крыла пуще слетает до Избы, Йагиль теперь заняться нечем, да и получше она ремесло-то знает, как думаешь? Или мнишь, что это ты должна всех спасти?

Сирин смутилась. Вовсе она не хотела всех спасать, просто так получилось… Когда едва не отравила Городничего отваром цикуты.

— Гляди, а то передумаю говорить! — пригрозил ей Бес.

Она с сомнением посмотрела вслед Ярру. Но Бес непрост, надо выслушать его “два словечка”, пока он готов откровенничать. Небось искал возможности шепнуть их без Ярра. А там, может, и пользы так будет больше, чем от её нежных ручек, поражённых Хрустальным мором.

Она позволила увести себя обратно в кабинет, подальше от острых ушей высунувшихся из-за чанов чертей.

— Да… дела! — посетовал Бес. И замолчал, погрузившись в раздумье.

— Вы хотели мне что-то сказать? — Сирин нетерпеливо поёрзала. Душа рвалась к Мельнице, где Ярр сейчас, возможно, вытаскивал бездыханного Кладезя из-под каких-нибудь развалин. А если Йагиль далеко?! Сирин снова собиралась вскочить на ноги, готовая устремиться туда, где она нужнее.

— Обожди, — строго, даже сурово приказал Бес. — Я не закончил.

Вы ещё и не начали, хотела возразить Сирин, но блеснувший властностью взгляд заставил повиноваться. Она тихо присела на подлокотник и сложила руки на коленях. А Бес, наоборот, встал и принялся расхаживать по кабинету кругами.

— Как ты, возможно, знаешь, — начал он после пары бесконечно долгих кругов, — я был тем, кто надел венец на чело Марены, которую все здесь знают как единственную.

Сирин неуверенно кивнула, против воли окинув согбенную фигуру взглядом: рога и копыта, коленки назад, клыки и когти. Марена же осталась неприкосновенно прекрасной.

— Ей по судьбе положено, — хладнокровно ответил Бес на, наверное, слишком откровенный взгляд. — А иные из перешедших Мост изменились до неузнаваемости.

Сирин поспешно кивнула, ругая себя за нетактичность.

— Так вот, — продолжил Бес. — И после вела меня по проторенной дорожке поиска Марены птицедева радости. Но чем больше я следовал за нею, тем больше мне казалось, что не ведёт она, а путает, чтобы прошли те триста лет Большого Кологода. Царевич бы так и шёл по лёгкому пути, да я не царевич, — обнажил жёлтые зубы в усмешке он. — Мне удалось срезать угол в две с лишком сотни лет. Не буду говорить, с каким лишком. И я нашёл их… рано.

Несмотря на мягкий ковёр, Сирин услышала, как резко стукнуло копыто.

— Да, я нашёл их! — словно забыв о ней, Бес заговорил быстрее, взволнованнее, словно был молод и горяч, как прежде, а не умудрён годами и циничен. — И собирался биться за Марену, как заведено! И потом хоть трава не расти!.. Но она вышла ко мне, как к другу. И с ласковым словом просила меня отступить. А сама всё сжимала ручонку этого проклятого отродья — их ребёнка!

— Ну что вы! — воскликнула Сирин с возмущением. В её мире каждый настоящий ребёнок стал бы чудом из чудес. Она отогнала мысль о собственной искусственности.

— Чужого ребёнка. — Бес упрямо вздёрнул подбородок, явно не жалея ни об одном слове. Столько лет прошло — он не мог не взвесить каждое. Он же помнил всё…

— Зачем вы мне это говорите? — с неприязнью спросила Сирин.

— Э-э, да я ещё и не начал всё-то говорить. Это только присказка.

Сирин поглядела в окно. Через щель между шторами ничегошеньки не было видно. Но и нового грохота тоже не раздавалось.

— Может, в другой раз… — начала она.

— Нет, — припечатал Бес. — Ты выслушаешь меня сейчас. Пока не ушёл далеко Полный Зимний крест и, может, она ещё меня услышит…

Сирин со смешанными чувствами посмотрела на Беса. И жаль его, и что-то недоброе таится в глубине красновато-серых глаз. А ей, похоже, пора перестать делить мир на чёрное и белое, хотя очень хочется.

— Я не чувствую больше связи с Мареной… — проговорила она тихо. — Да и тогда это бывало, лишь когда она хотела обратиться через меня или приказать что-то… Я не глас.

Бес поднял раскрытую ладонь — всё в порядке. Подошёл к Сирин и бережно взял её руку, перевернул ладонью кверху и провёл когтем по линии жизни. Это было щекотно, и Сирин бы рассмеялась, если бы не напряжение, разлитое в воздухе. Он явно готовился к чему-то… И в следующий миг Бес шумно втянул в себя воздух и выдохнул:

— Я предал Марену. Кухаркин сын.