Панцироносица. Наука против волшебства. Книга первая. (гет)

Гриша Листиков, разглаживая мокрые после купания волосы, возвращался с берегов Уржинского озера к занятому группой волонтёров трейлеру. Десять человек, составившие поисковую группу, готовились ко сну. Исследование размеченного на квадраты лесного массива по-прежнему не принесло никаких результатов — пропавшая пять дней назад Кира Белякова словно в воздухе испарилась, и Гриша был почти уверен, что так оно на самом деле и случилось.

Он был самым молодым участником группы, но не отлынивал ни от поисков, ни от какой-либо работы. Он исходил десятки километров, обследовал множество чащоб и оврагов, тщательно проверял шестами и якорями все попадающиеся на пути водоёмы... Руководившего группой милиционера он заблаговременно, во избежание недоразумений, предупредил, что в любой момент его могут либо вызвать назад в Москву, либо пришлют за ним машину. Никто не лез к нему с расспросами — почему он решил вызваться волонтёром, да ещё и приехать в Мещерский край из столицы. Кирины родители знали о его участии в поисках, но Гриша в данный момент не хотел с ними встречаться и напросился в группу, действующую далеко от Заборья, возле Уржинского озера.

За эти пять дней он получил лишь одно радостное известие — Димка Феофанов возвращается домой, и не один, а в компании трёх археологов, среди которых была и его невеста — Райка Коренич. Он пообещал сразу же после заезда в Москву отправиться в район поиска, и его прибытие планировалось к следующему утру. Встреча с Димкой несколько обнадёжила Гришу, ибо у него были основания полагать, что вдвоём они гораздо быстрее смогут выручить Киру, чем целая армия с собаками и вертолётами.

Уже лёжа на кровати, Гриша вспомнил о странном происшествии, имевшем место в тот день, когда Кира, Хлоя и Мирослав перестали выходить на связь. Одна из квартир в многоэтажке на улице Гастелло перестала существовать в буквальном смысле слова, со всеми своими перекрытиями и комнатами, в том числе и с газовой плитой и санузлом. В результате мирно почивающее семейство, проживавшее этажом выше, грохнулось со всеми своими пожитками в нижнюю квартиру на пятом этаже. Милиция и ЖЭК пребывали в полной растерянности от всего случившегося, а на месте происшествия был найден чемодан с двумя миллионами долларов, владельца которого установить не удалось... а если быть точнее, то его фамилию по ряду веских причин держали в секрете.

В тот же день прошли слухи о бойне в селе Софьино, во время которой были убиты хорошо знакомые Грише личности — педагог Баженов и соцработник Сидоренко, а так же освобождены похищенные ими девушка и мальчик. Ещё куда-то пропал Филька Еслик вместе со своей чёрной "Газелью", а в его гараже нашли сумку с несколькими миллионами рублей. Последним, не менее любопытным случаем стал пожар в ночном клубе "Мир победителей", в подвале которого взорвалась бочка с керосином. При этом никто не пострадал, но пепелище было оцеплено работниками ФСБ, отказавшимися давать прессе какие-либо комментарии.

И Гриша был уверен, что капитан Хлоя Пи наверняка замешана во всём этом.

Ночь прошла без всяких происшествий, а наутро, после рассвета, Гриша проснулся от телефонного звонка. Димка, как и обещал, приехал на озеро и остановился в километре от лагеря, на шоссе. Собрав немногочисленные пожитки и распрощавшись с волонтёрами, парень отправился через лес и вскоре вышел на обочину.

— Ты новости ещё не слушал? — пожимая парню руку, спросил Димка.

— Нет. А что там?

— В Антарктиде произошло землетрясение, как раз в том самом месте, где находится база этого вице-адмирала, или как его там...

— Интересно... — почесал подбородок Гриша, — значит, девчонки пропали пять дней назад, а сегодня долина Спокойствия взлетела на воздух. Знать бы, по какой причине это случилось. Я думал, они все погибли во время штурма ещё до этого...

— Тут и вправду всё так плохо? Кирку ищут... а остальных?

— Ищут, — кивнул Гриша, — я не разбираюсь толком в оперативных и процессуальных тонкостях, но дела об исчезновениях ещё не объединены в одно. Ко мне, кстати, менты приходили и интересовались насчёт Киры, а вот Славку в розыск ещё никто вроде не объявил. Но если база Кинзи погибла, то, быть может, мы сможем найти какие-нибудь следы. А может, кто-то из панцироносцев уцелел. Нам надо срочно ехать в Москву, чтобы кое-что проверить...

— Где твой "Шевроле"?

— Я его разбил в тот же вечер, когда мы Славку искали, — усмехнулся Гриша, — не по своей вине. Хорошо ещё, регистратор заснял, что я на зелёный сворачивал, а не на красный...

На обратной дороге Димка рассказал о своём путешествии по двум странам, пострадавшим в ходе объявленного инкопами террора. Ему удалось миновать как стычек с криминальным элементом, так и недопонимания со стороны милиции и пограничной службы. А главное — Райкина экспедиция тоже упорно двигалась вперёд, рассчитывая поскорее попасть домой, и в конце концов Димка отыскал её в относительно спокойном месте, где-то возле Атбасара, причём никто из участников не был ранен и не умирал от голода.

— Между прочим, — говорил Димка, — народ в кои-то веки за ум взялся. Полностью вычистил леса от валежника и сухостоя, начал кустарничать с динамо-машинами и ветряками, взялся изучать электротехнику... а вот, например, в Кувандыке есть база хранения с паровозами, и их уже готовят в эксплуатацию.

— Слышал, — кивнул Гриша, — вчера Говнопольский и Пидоренко с "Эха" всё утро только об этих паровозах и разглагольствовали — мол, до чего страна докатилась, скоро при таком правительстве на лошадей пересядем...

— В Японии и Австралии тоже делают что-то похожее, причём начали они на две недели раньше, — заметил Димка, — оно и понятно, если в течении месяца ни один танкер туда не доплыл.

— Думаешь, Земле удастся из всего этого говна выбраться?

— Сообща давно бы выбрались, а так, как сейчас — даже не знаю. Мало кто понимает, что террористы вовсе не с Земли, а откуда-то извне. Террор вроде бы прекратился, а если группа Кинзи погибла — то можно сказать, что шансы есть. Я, кстати, до сих пор понять не могу — чего они хотели-то? И зачем? Танкеры и нефтехранилища жгли, самолёты валили, поезда взрывали...

Некоторое время ехали молча. Когда позади остались последние рязанские предместья, Гриша сказал:

— Кира со Славкой вспомнили о себе всё. И остальные. Уж не знаю, как у них это вышло...

— И что теперь будет? — отозвался Димка, — они улетят? Или как там они это делают?

— Домой им путь закрыт. А как они, что они — лучше нам этого не выяснять. Зачем? Я только об одном жалею — что ни через год, ни через пять лет... и вообще — Киры никогда со мной не будет. Вот так-то...

— Они что со Славычем... — Димка чуть не поперхнулся, — и в самом деле любят друг друга?

— Так и есть.

— Бывает же такое... — покачал головой программист, — а откуда ты узнал, что у них память пробудилась?

— Я это увидел вместе с последним сообщением от Серенити.

— Кого? — Димка так удивился, что упустил из виду дорогу и едва не вылетел в кювет.

— Так зовут настоящую мать Киры. Пятнадцать лет назад она умерла.

— И что она сказала?

— Нам надо ближе к полуночи попасть в Сокольники, на Майский просек. Знаешь, где это?

— Да, — кивнул программист, — и что мы там будем делать?

— Не знаю. Будем разбираться на месте.

Димка ничего не ответил и полностью сосредоточился на управлении машиной. Ехать ли на Майский просек или куда-то ещё — для него это не имело значения. И что там случится ночью — тоже не важно. Важно лишь то, что сидящий напротив парень был единственной ниточкой, ведущей к пропавшим девушкам и давнему другу детства.

По приезде в Москву Гриша настоял на посещении квартиры капитана Пи. Он забрал оттуда трофей — портативный телепортер, изъятый Хлоей в загородном доме Баженова. На недоуменные Димкины расспросы он ничего толком не сказал, да и сам, говоря по правде, не очень представлял, зачем ему может понадобиться эта вещь. А по прошествии половины суток, когда на город опустилась ночная мгла, Гриша встретил программиста возле его подъезда.

— Я тут прихватил одну штуковину, — Димка откинул полу куртки и показал пристроенный за поясом пистолет.

— Откуда он у тебя? — усмехнулся Гриша.

— Ну, откуда... — пожал плечами парень, — во время ночёвки в Казани я воспользовался местным метро и обнаружил в одном из вагонов валяющегося в проходе мента, от которого сильно несло спиртозаводом. Я даже подумал — уж не помер ли он с перепою или от белочки, ан нет. Вот и подрезал пушку.

— Правильно, — улыбнулся Гриша, — впредь ему наука будет, ибо не фиг таких придурков в органах держать. Надеюсь, ты не собираешься кого-нибудь завалить из этой игрушки?

— Посмотрим, — Димка поплотнее запахнул куртку, — ну что же... пора посмотреть на Майский просек.

Кира открыла глаза, недоуменно разглядывая белый потолок, люстру, диван, на котором лежала. Она села, спустила ноги на пол, обнаружила на себе чей-то длинный, не по росту, халат...

— Где это я? — прошептала она... и наконец всё вспомнила.

Мирослав перенёс её и себя в старую Хлоину квартиру на Судостроительной. По прибытии в эти комнаты Кира, даже не притронувшись к еде, надолго заперлась в ванной, затем облачилась в халат словесницы и проспала всё утро, весь день и почти весь вечер.

А перед этим ей пришлось многое увидеть. Набитые трупами людей и не-людей комнаты и коридоры, море огня и расплавленного камня, рваный металл полов и перекрытий, гигантский огненный столб, бивший в небо из ледяного купола...

Логово Реаниматоров погибло со всеми, кто в нём находился. Инфертехнические машины Джедиса, инкопы, ядерные боеприпасы, капище, матка-рипликатор — всё это превратилось в облако газа.

— Девочки... — вспомнила Кира, и её глаза уже в который раз за прошедшие дни наполнились слезами, — я должна попросить за вас... но Слава... что он сделает, если я...

Она сняла со спинки дивана выстиранную и высушенную одежду. Тепло улыбнулась — конечно же, это Мирослав постарался. Оттуда же, со спинки, упал свежий номер какого-то периодического издания. Кира подняла газету и на первой же полосе прочла заголовок о пожаре в ночном клубе "Мир победителей". Когда это случилось? Она восстановила в памяти последовательность событий последней недели.

— Значит, отправив меня домой, Хлоя отправилась на Шаболовку и запустила в мини-рипликатор красного петушка, — догадалась Кира.

Она услышала неразборчивый шум на кухне. "Хлоя со Стешей кулинарничают", — подумала Кира, улыбаясь... но улыбка недолго продержалась на её лице.

Никакой Хлои больше не существовало. Равно как и Стешки. Они погибли на склоне пирамиды, а затем огненный столб развеял их прах по Антарктиде.

— Подождите, мои милые... — прошептала девушка, — может, и я к вам присоединюсь... или заменю вас.

Кира утёрла лицо рукавом халата и направилась на кухню.

Мирослав снял с плиты сковородку с жареной колбасой и водрузил её на стол. Кухня буквально клубилась аппетитным запахом, и Кира ощутила урчание в желудке.

— С добрым вечером, — едва заметно улыбнулся новоявленный повар, — а у меня как раз всё подоспело...

— Пахнет очень вкусно, — Кира встала посреди кухни. Надо было одеться в своё родное. Сейчас, оказавшись перед глазами ванахемского принца, причём в одном лишь халате(впрочем, достаточно длинным и тщательно запахнутым), она несколько оробела, хотя и понимала, что это глупо. С чего бы ей опасаться парня? Он никогда не причинит ей вреда, даже в самой малой степени.

— Говоря по правде, это всё, что я освоил, — пояснил Мирослав.

— Нам не на что жаловаться, — девушка села к столу и начала раскладывать хлеб, — вот у меня бы точно что-нибудь сгорело или недожарилось. Поэтому в любом случае — спасибо.

Мирослав сел рядом.

— Ты не заметила у себя на спине ничего странного? — спросил он.

— А что там?

— Всего лишь сутки назад вся твоя спина была в синяках. А сейчас она как новая. Твои раны заживают очень быстро.

— Даже не замечала такого... — нахмурилась Кира. Она постаралась, насколько это возможно, дотронуться до самых ушибленных мест, но боли не ощутила. Связано ли это быстрое заживление с её статусом Хранительницы Серебряного Кристалла? Вполне возможно. А случалось ли такое раньше? Обычно, порезав палец, Кира забывала о ранении уже к следующему дню, но заживало ли оно быстрее, чем у её подруг? Этого она не помнила.

"Откуда Слава знает, что на моей спине уже нет синяков? — подумала Кира, — неужели видел её, пока я спала? Хотя... имея оптический блок промеж ушей, можно увидеть многое..."

— Пойду оденусь, — сказала она, расправившись со своей парой бутербродов и запив их чаем, — ещё раз спасибо, Слава.

Ванахемский принц сидел и молча смотрел в никуда. Он осознавал, что, несмотря на понесённое противником поражение, хлопот у них отнюдь не убавилось. Киру можно и нужно вернуть в её семью, и сделать это нетрудно, но как быть с её подругами? Их всех ищут. Милиция наверняка уже знает, что пропавшие девушки были дружны между собой. Кто-нибудь да непременно отыщет ниточку и размотает всё то, что землянам знать не следует...

И тогда Кире надолго обеспечена полная страданий жизнь.

Имея Серебряный Кристалл, она может исправить ситуацию. Может вернуть к жизни умерших подруг.

И Мирослав понимал, что не в силах остановить её. А может, надо попытаться убедить её предоставить ему право просить? Он не меньше Киры хотел, чтобы панцироносицы вернулись. Особенно Стешка...

Он прошёл в занятую Кирой комнату. Девушка, уже переодетая, с накрученными оданго, стояла у окна и рассматривала позолоченные закатом дворы и улочки.

— Я приняла решение, — сказала она, не оборачиваясь, — пусть я не выдержу прикосновения Вечности, но хотя бы попытаюсь попросить за девочек. Все они слишком дороги для меня...

— А может, мне попытаться это сделать? — предложил Мирослав, — вы все вновь встретитесь. Будете жить тихо и мирно. Они вырастут, встретят свою любовь, заживут своими семьями. Ты тоже будешь вести мирную нормальную жизнь, встретишь другого парня, не такого проблемного, как я...

— Я не могу послать тебя на верную смерть... — прошептала Кира, — мои шансы уцелеть очень малы, но у тебя их нет совсем.

— Я понимаю, — он сел на диван и отрешённо воззрился на потолок, — это совсем не тот случай, когда можно тянуть соломинки или прочесть считалочку...

Кира подсела к нему, обхватила за шею и доверчиво ткнулась в его грудь лицом, словно ища защиты. Мирослав обнял хрупкую спину мидгарианской принцессы и заговорил:

— Ты ведь знаешь... я когда-то уже умирал. И в тот момент я окончательно прозрел. Я увидел Прогрессоров вживую, так, как они выглядят на самом деле. Видел, как они питаются человеческой злобой, страхом, унынием, завистью, сладострастием. Увидел, в каком кошмаре и ужасе мы все живём. А ещё я видел тебя. Всю тебя, полностью, начиная с рождения и до замужества. Видел всё, что ты когда-то видела, думала и пережила... и я понимаю, что нет смысла уговаривать тебя изменить своё решение. Разве что ты смогла бы примириться с тем, что я уйду из твоей жизни, но...

— Ты по-прежнему надеешься заменить меня, — вздохнула Кира.

— Мы можем попросить вдвоём?

— Не знаю. За всё время существования Серебряного Кристалла таких случаев ещё не наблюдалось.

Кира помолчала и добавила:

— Мне страшно, Слава, — голос Киры задрожал, а в глазах начало пощипывать, — я боюсь уходить, хотя и понимаю, что у меня есть шанс остаться живой. Папа с мамой, бабушка... поймут ли они меня, когда всё узнают? И если узнают? К тому же мы очень многим перешли дорогу...

— У нас ещё есть время всё обдумать, — Мирослав сказал это больше для собственного успокоения, ибо на самом деле он даже не представлял, что может случиться в ближайшие часы. Будущее было слишком туманным, и он думал о нём с содроганием.

— Давай немного прогуляемся, — предложил он, — мне помнится, у тебя есть любимое место на Борисовских прудах...

— Есть, — кивнула Кира, — я тоже хочу на воздух, но...

Она призадумалась. Сейчас ей совсем не хотелось идти на Борисовские пруды. Каждый кусочек берега, каждая аллея, рощица, скамейка или беседка были своеобразными знаками памяти, напоминанием о прошедших месяцах, о множестве полных теплоты событий. Ей не хотелось оказаться там, где она совместно с подружками как-то устроила большой ночной заплыв на середину озера, или на площадке для шашлычников, где они после развели костёр и под Стешкиным руководством готовили аппетитное блюдо кавказских и швейцарских горцев. Не хотелось ей и в Братеево — приняв решение спасти панцироносиц, она боялась дрогнуть и заколебаться при виде знакомых с раннего детства улиц, скверов, школы, витрины "Лунного венца", моста через Братеевский пруд...

— Давай ты придумаешь что-нибудь, — сказала она, — идём куда угодно, но только не на Борисовские пруды, не то я просто с ума сойду...

Они отдавали себе отчёт в том, что милиция разослала по городу ориентировки на девушку, но Мирослав, равно как и Кира, теперь знали много новых вещей, в том числе и методы избежать контакта с официальными лицами. Кира отыскала спортивную курточку с капюшоном, чтобы прятать под ней волосы — этого было вполне достаточно, чтобы раствориться среди сотен других девушек. А Мирослав позвонил Ивану Ивановичу, своему названному дядюшке. Это был рискованный шаг — ведь его тоже могли объявить в розыск, но в действительности всё оказалось иначе. Отсутствия Мирослава никто не заметил, и объяснялось это похождениями по городу ныне уничтоженного инкопа — лже-Мирослава. Парню пришлось туго — дядюшка расспрашивал племянника о безобидных, но незнакомых тому вещах, имеющих отношение к двойнику, и ему с большим трудом удалось выкрутиться... "Хорошо ещё, что он не успел тут ничего вытворить, — подумал Мирослав, — иначе нас бы ждали с нетерпением..."

Они гуляли по утопавшему в сумерках городу, бредя по улицам наугад — неважно куда. Они почти не разговаривали. Кире достаточно было одного только присутствия Мирослава, одного лишь лёгкого прикосновения его руки. Ванахемскому принцу хватало того же самого. Они нашли в Хлоиной квартире небольшой запас наличных денег; их хватало для того, чтобы пересаживаться с автобуса на автобус и пару раз угоститься мороженым. Город несколько обезлюдел, а на дорогах почти не было пробок. Москвичи то и дело жаловались на выдаваемые по талонам бензин с машинным маслом и на острый дефицит автопокрышек, кроме того, в аптеках приостановили свободную продажу шприцов и медицинских перчаток.

— Похоже, — заметила Кира, — что если бы не перебои с топливом, а точнее, если бы не скачок цен, никто бы и не заметил никакой катастрофы.

— А никто её почти и не заметил, — отозвался Мирослав, — уверен, что никто публично не заявлял о количестве сгоревших танкеров и подорванных вагонов-цистерн. До людей доведены сведения лишь от двух-трёх кораблях не слишком большого водоизмещения, а остальное они вынуждены додумывать сами... если есть, чем думать.

Солнце уже скрылось где-то за Московской кольцевой, когда пара поднялась к зданию МГУ и после недолгого блуждания вышла к Воробьёвской набережной.

Они долго стояли, наблюдая, как разросшийся до циклопических размеров город вспыхивает миллионами уличных огней, миллионами разноцветных окон и вызывающе яркой иллюминацией на тянущихся чуть ли не под облака небоскрёбах, количество которых из года в год неуклонно увеличивалось.

— Как будто и не уезжал никуда, — усмехнулся Мирослав, — оранжевый свет на улицах, как от взошедшего Асгарда... и целая куча стоэтажных башен.

— Небоскрёбы, небоскрёбы... — хихикнула Кира, — а я маленький такой...

— Это точно. Лет через десять из допетровских строений здесь только Кремль останется.

Нагромождения отделанных стеклом и алюминием параллелепипедов, кукурузин, цилиндров и прочих замысловатых фигур, разбросанные по всему городу, грозили превратить Москву в нечто похожее на Манхэттен, или в сошедший в реальность фан-арт на тему родовой планеты дома Харконнена. Кому-то такое положение вещей явно приходилось по вкусу, и древний город, нижний возрастной предел которого даже не был толком установлен, медленно отступал перед многоэтажной технократической цивилизацией, выплёскивая тщетное сопротивление в виде разного рода криминальных страстей, закипавших вокруг очищенных для строительства участков земли.

— На Мосхгау это совсем не похоже, — сказала Кира, вспомнив город-двойник, стоявший на Мидгарде аккурат на месте Москвы.

— Не похоже, — согласился Мирослав, — Мосхгау был гораздо лучше озеленён, и реки в том месте шире.

Он предложил — если уж Кира не хочет на Борисовские пруды — прокатиться до парка Сокольники, и они поспешили к метромосту, успев на поезд за полчаса до закрытия станции. Пару раз они чуть ли не вплотную столкнулись с нарядами ППС, но те не обратили на них никакого внимания. Кира никак не походила на девушку, несколько дней проведшую в глухом лесу под открытым небом. Да и не могла она никак находиться в столице...

— Помнишь там, в Петре, — сказал вдруг Мирослав, когда они добрались до Фонтанной площади, — я как-то сказал, что хочу искупать тебя в канале?

— Угу, — хихикнула Кира, — но охрана не поняла бы этого... и мама обязательно бы изругала.

— Я думал о фонтанах, но они отключены, — погрустнел парень.

— Тогда идём на пляж, — Кира потянула его к Майскому просеку.

Парк в эту ночь был малолюден, а на берегах Оленьего пруда и вовсе никого не было. Пара ничуть не была озабочена вниманием к себе со стороны патрульных или других любителей полуночных прогулок. Кира визжала и резвилась как ребёнок, убегая от Мирослава или пытаясь его настичь; в результате оба забрызгали друг друга водой — хоть выжимай и на верёвку накидывай — и вывалялись в песке. Разве что купаться не надумали, ибо не в чем в воду лезть, да и переодеться было не во что...

Было уже почти час пополуночи, когда они, кое-как обмывшись от прилипшего песка, поднялись к Оленьему проезду.

— Трамваи уже не ходят, — сказала Кира, — как выбираться будем? Или прямо здесь кристалл достанем... Слава?

Мирослав вглядывался куда-то в просветы между деревьями, в сторону Майского просека, и лишь когда девушка дёрнула его за рукав, повернулся к ней:

— Я толком даже не придумал ничего. Ты всё ещё хочешь сама... попросить?

— Хочу. А что, — она кивнула на деревья, — ты там такого увидел?

— Просто показалось, что там машина знакомая мелькнула. "Вольво" с кузовом, как у Димки... и цвет такой же.

— Думаешь, он?

— Вряд ли. Откуда ему знать, что мы здесь...

Они перешли трамвайные пути и направились к Богородскому шоссе, рассчитывая отыскать самый непосещаемый и глухой уголок парка.

— Кто знает, вдруг я не умру, — тихо сказала Кира, — тогда тебе не придётся испытывать искушение просить ещё и за меня.

— Надеюсь, что вообще никто не умрёт. Тогда мы отправимся туда, где ты как бы заблудилась, чтобы твоё возвращение выглядело правдоподобно...

Кира передёрнула плечами. А если им обоим грозило новое расставание на неопределённый срок?

Они дошли до автобусной остановки и присели на скамейку немного передохнуть и собраться с мыслями.

— Мы оба промокли, — улыбнулась Кира, — ещё возьмём да простудимся...

Мирослав усадил её к себе на колени. Крохотная и лёгкая девушка уютно устроилась и села, кое-как подобрав ноги. Она чувствовала себя надёжно защищённой и счастливой, как никогда прежде. Где-то позади них тихо хрустнул сучок, но они даже не обернулись...

Димка остановил машину под деревьями, на обочине рядом с остановкой Майский просек, вынул ключи из замка и вышел на дорогу. Гриша последовал за ним. Они прошли через ворота к аллее, ведущей к Нижнему Майскому пруду, и присели на бордюр.

— Хотелось бы знать точно — кого или что мы тут надеемся обнаружить, — проговорил программист, разглядывая пустые лужайки и ряды деревьев.

— Кого-то, — неопределённо ответил Гриша, — что бы тут ни случилось, виновник происшествия засветится на остановке.

Димка вынул пачку "Тройки", выудил сигарету и чиркнул зажигалкой.

— Я и не знал, что ты куришь, — заметил Гриша.

— С таких дел не только закуришь. Веришь ли, когда в нашем лифте нашли лужу слизи и голову с раковиной, у Ульки после такого зрелища седые волосы появились.

— Прорвёмся, — усмехнулся Гриша, — хватало на наш век и Наполеонов, и Гитлеров.

Со стороны аллеи послышались шаги, и на Майский просек вышел высокий седоволосый господин в сером пальто. Завидев Димку и Гришу, он поспешно запахнул полы своего одеяния и выйдя на дорогу, спросил:

— Извините за беспокойство... не подскажете, который час?

— Час пополуночи, — ответил Гриша, глянув на экран мобильника.

Вице-адмирал Адам-Торсон Кинзи пригляделся к ребятам повнимательнее. Он был готов поклясться, что их лица кажутся ему знакомыми, но не мог вспомнить, при каких обстоятельствах он увидел их впервые. И видел ли вообще.

Он мысленно прочёл магическую формулу, запрашивая консультацию с Прогрессором. Память Кинзи, как и у любого человека, не могла долго хранить тысячи образов и черт. Что-то неизбежно терялось, но он был Светоносцем и мог без всякого труда доставать из подсознания всё, что когда-либо видел и слышал. Но странное дело — Прогрессор почему-то молчал.

Кинзи стало очень неуютно. Что опять стряслось в иномерных сферах? Он тревожно огляделся. Совсем рядом, через дорогу, находился храм Тихона Задонского. Сооружение пребывало в полуразобранном состоянии, но Прогрессору от этого было не легче. Он боялся бы этого храма, даже если бы его сравняли с землёй. А раз так, то пора уходить. Торопливо поблагодарив Гришу, вице-адмирал направился к Богородскому шоссе и вскоре пропал из виду.

— Странный тип, — сказал Димка, отбрасывая в урну окурок.

— Это точно, — кивнул Гриша, — а ещё мне показалось, будто он что-то прячет под пальто... может, биту, или автомат...

— То есть, ты думаешь...

— Да, ты угадал. Приготовь-ка лучше пушку.

Димка снял пистолет с предохранителя и спрятал его под рукавом куртки. Гриша невольно улыбнулся. Он ещё мог представить этого парня за пультом, готового отправить на цель баллистическую ракету, но сейчас, с зажатым в ладони "макаровым", он выглядел непривычно и странно.

А на Оленьем проезде показалась парочка, и по мере её приближения ребята улавливали в ней всё больше знакомых черт.

— Это Славыч с Кирой, или?.. — начал было Димка, но Гриша его перебил:

— Да, это они. Идём...

Парочка свернула к автобусной остановке и заняла одну из скамеек на тротуаре. Димка пересёк дорогу и пошёл по левой стороне Майского просека, но не успел сделать и десяти шагов, как в поле его зрения попал давешний человек в сером пальто. Его не слишком хорошо было видно, но то, что он извлёк из-под полы нечто похожее на гранатомёт, и что он находился точно за спиной Мирослава — это программист разглядеть успел.

— Ложись, Славыч, ложись! — что было силы завопил парень, бросаясь туда, где среди деревьев оборудовал позицию вице-адмирал Кинзи.

Гриша, хоть и ничего толком не понял, но тоже сломя голову помчался к воротам. Димка тем временем одним прыжком взлетел на забор и прыгнул, стараясь попасть ногами в спину стрелка. Он ошибся буквально на половину шага, споткнулся и полетел носом в землю.

А Кинзи успел сделать один прицельный выстрел. Всего лишь один...

Мирослав расслышал обращённые к нему слова, но сделать ничего не успел. Гравиквантовый луч ударил по брусьям скамейки, ломая и кроша их на щепки, и парень, продолжая держать в объятиях Киру, полетел на тротуар.

Слегка контуженная, но не лишённая возможности двигаться, Кира выбралась из-под давившего на неё тела.

— Слава... — она склонилась над израненной спиной ванахемского принца, — что... не молчи, Слава!..

Мирослав ничего не мог сказать. Удар гравитонобоя оказался не смертельным, но тяжёлая контузия и сложные ранения отправили его в глубокое беспамятство.

Кира пребывала в панике. Вроде бы она когда-то изучала правила оказания первой помощи при подобного рода травмах, но сейчас, как назло, из головы всё вылетело. Девушка лишь хватала ртом воздух, будучи не в силах даже плакать.

— Как печально, — раздался сверху голос, — когда ты не можешь залечить травму одним мановением руки. А ведь любой Светоносец способен на это...

— Вы? — Кира буквально окаменела под тяжёлым взглядом вице-адмирала Кинзи, — но как...

— Потому что я знал, кому следует служить и воздавать почести, — рассмеялся Светоносец, — потому и жив до сих пор. А вы во всём полагаетесь только на свой ум и опыт. И как это ни печально, но вы умрёте.

Кинзи выбросил вперёд здоровую руку. Ствол гравитонобоя ткнулся Кире в щеку, и её рот наполнился кровью. Она со стоном свалилась на асфальт возле обездвиженного Мирослава.

Из ворот выбежал какой-то тип, по газону кто-то ползал, но Кинзи плевать хотел на всё вокруг происходящее. Он видел только ванахемского принца и его замарашку, непонятно по какому праву претендующую на королевский статус. Земляне, которые пытаются ему помешать... что ж, пусть попробуют. Эти полуживотные для него не противники. Он займётся ими позже, когда покончит с этой вредоносной парочкой.

Кира пыталась что-то сказать, но её рот не был способен издать каких-либо звуков, кроме стона и хлюпанья. А Кинзи в этот момент ощутил удар, и пришёлся он прямо в заживающую культю левой руки. Его пронзила боль, но именно сейчас, когда победа была так близка, он был особенно силён — как никогда раньше. Он перехватил подскочившего Гришу за воротник и с размаху отправил его лицом в стенку автобусной остановки.

— Вот ещё лезут тут всякие... — проворчал он, стараясь не обращать внимания на боль, но земляне даже не думали отступать. Димка, пришедший в себя после неудачного прыжка, подполз к бордюру и используя его как упор, навёл мушку "макарова" на ванахемского вице-адмирала.

Послышались хлопки, и Кинзи почувствовал, как три пули пронзили его насквозь, ещё три — застряли где-то в лёгких. Он упал на колено, выронил гравитонобой и прижал здоровую руку к животу. Жжение под рёбрами сменилось ощущением нарастающего холода. В прошлом он перенёс несколько полостных операций и хорошо запомнил сочетание холода и разверзшейся бездны, в которую уносилось его сознание.

— Они меня надули... — просипел вице-адмирал, заваливаясь набок и сворачиваясь калачиком, — суки... какие суки, они... они... кто это... как холодно...

Он тихо заскулил, словно выставленный на мороз щенок, которого позабыли впустить в тёплое жилище.

Гриша, потирая ушибленный лоб, медленно подошёл к умирающему Светоносцу.

— Живой? — окликнул его подбежавший программист.

— Голова побаливает немного, — усмехнулся парень, убирая ладонь и показывая приличных размеров ссадину, — а с этим что?

Кинзи попробовал поднять руку, но его силы шли на убыль. Перед глазами маячила расплывающаяся фигура Гриши Листикова.

— Мальчик... — прошептал Кинзи, — я... могу сделать тебя... самым счастливым человеком на Земле. Я умею делать людей счастливыми... возьми мою руку. Я отдам тебе всё, что имею... у меня много такого, что тебе понравится... ты сможешь всё... сможешь очень многое... не упускай своего шанса, мальчик... я дам тебе верных друзей, самых красивых женщин, много денег, власть, славу, преклонение, достойное место в истории... всё в этой руке... возьми её, и станешь кем угодно... нефтяным магнатом, Нобелевским лауреатом, послом доброй воли, президентом любой страны, секретарём ООН... я дам всё... только протяни руку...

Пальцы вице-адмирала заскребли по асфальту.

— Отойди, — Димка сделал пару шагов назад и дёрнул за плечо Гришу. Тот не сразу, но тоже отступил, стараясь не смотреть на вымазанную в крови ладонь.

— Ты... ты не представляешь, от чего отказываешься... — захрипел Светоносец, — блеск телекамер... вспышки фотоаппаратов... миллионы лайков, просмотров и восторженных комментариев в Интернете... возможность отомстить любому недругу...

— Да иди ты в жопу со своими лайками! — взорвался Гриша, выхватывая из Димкиных рук пистолет. Последние две пули превратили правую половину головы Кинзи в багровое месиво.

Какое-то время тело Кинзи сотрясали судороги, а цвет кожи на лице начал меняться. Теперь уцелевшая часть его лица стала пепельно-серой, словно зола от костра.

Гриша опустил пистолет. Он добил умирающего, не испытывая никаких чувств, кроме осознания необходимости. На тротуаре лежал вышедший на задание человек, у него было незнакомое оружие, он одет в чужое обмундирование, над знаками различия которого земные специалисты по геральдике развели бы руками, ибо на Земле такие знаки не существовали... Что ещё нужно для того, чтобы его застрелить? Хотя кое-кто из ответственных лиц государства счёл бы эти мотивы недостаточными, ибо живой вице-адмирал так много знал...

Но, с другой стороны, он был куда опаснее самых кровожадных маньяков, ибо его сила не могла быть ограничена стенами тюремной камеры.

— Ты в порядке? — Димка тронул парня за плечо.

— Осёл умер, так и не отведав подвешенной перед носом морковки, — задумчивым тоном отозвался Гриша.

— Что?

— Так... думаю вслух. Бери свою пушку, — он протянул "макаров" программисту, — и идём посмотрим на Славку...

Они приблизились к всхлипывающей, бестолково суетящейся над неподвижным парнем Кире. Мирослав по-прежнему был без сознания, и девушка, похоже, считала его уже мёртвым...

— Вот ведь гадство, — Димка присел, осмотрел израненную спину друга, приложил пальцы к шее, — так... пульс есть. Не знаю, сколько он протянет... чем в него стрелял этот хмырь?

— Гравитонный луч, — ответил Гриша, — скамейка смягчила удар, но у него точно контузия и переломы. Позвоночник...

— Да-да... следи, чтобы Кирка его не страгивала, я сейчас... — Димка побежал к машине и вынул из кузова кусок полиэтилена, оставшийся ещё с весны после работ по обустройству дачного рассадника. Гриша тем временем пытался как-то успокоить Киру. Девушка перестала плакать после известия о том, что Мирослав всё ещё жив, но шок её не отпускал, и двигалась она словно во сне.

Ребята со всеми мыслимыми мерами предосторожности погрузили ванахемского принца в кузов. Нужно было увезти его и Киру подальше от парка, чтобы даже самые дотошные следователи не связали их имена с изрешеченным пулями трупом на Богородском шоссе.

Димка отмахал немалое расстояние и свернул в какой-то глухой двор в Измайлово. Оттуда он и вызвал по таксофону "скорую", сочинив для отвода глаз историю, что, мол-де, нашёл избитого парня на детской площадке и что у него, как назло, заглох двигатель, не то бы он лично свёз потерпевшего до приёмного покоя. Врачи подивились путаному рассказу, но лишних вопросов задавать не стали. Гриша же тем временем увёл Киру подальше от Димкиного "Вольво" — ей, да и ему, совсем ни к чему было мелькать на глазах лишних свидетелей.

— Слава... — потерянным голосом повторяла Кира, бредя по тротуару и не глядя по сторонам, — Слава... как же так, Слава...

— Ты не поняла? — Гриша встряхнул её за плечи, — он не умер! Он обязательно выкарабкается!

— Это ты, Гриша? — Кира подняла глаза на парня, — отведи меня куда-нибудь... где нет посторонних.

"Прости, Слава, — думала мидгарианская принцесса, — но откладывать дальше я не могу. Надеюсь, ты поймёшь, насколько девочки дороги для меня..."

Гриша довёл девушку до сквера возле правого крыла здания ГУФК и усадил на скамейку. Кира огляделась по сторонам, желая убедиться, что вокруг нет лишних свидетелей, и сложила руки, готовясь извлечь Серебряный Кристалл.

— Что ты собираешься делать? — спросил парень, с недоумением следя за её действиями.

— Гриша, — с усталостью в голосе попросила Кира, — пожалуйста, не пугайся, если что-то увидишь... — и после секундного раздумья добавила, — и ещё... позаботься обо мне, если что-то случится...

— Конечно, — он торопливо закивал. Поведение девушки пугало его. О чём она говорит? Что должно случиться?

Он увидел, как из Кириной груди выплыла небольшая, испускающая белый свет, линза. Гриша вдоволь наслушался историй об этом предмете — преимущественно глупых выдумок и газетных сплетен, но сейчас увидел его собственными глазами. Тот самый раритет, что пытался отыскать Мирослав. Загадочный предмет, называемый Серебряным Кристаллом.

"Она хранит его в себе, — подумал он, — и Кинзи со своими подельниками хотел заполучить его... либо эта штука и впрямь стоит баснословных денег, либо... нет, не то. Кинзи был экстрасенсом, недаром же он руку просил. Этот кристалл мог усилить его дар... или наоборот, уничтожить. Эта вещь не от мира сего... и она не должна попасть в плохие руки..."

Белое сияние, усиливаясь с каждой секундой, потекло по Кириным рукам, поднялось до плеч, шеи, охватило грудь и голову. Гриша заворожённым взором наблюдал, как таинственная вещь высвобождает неведомую силу. Какую силу — он не пытался отгадать. Что бы там Кира ни задумала, она явно находилась с кристаллом в полном взаимодействии.

— Это сияние убивает оживлённых клонов, — прошептал Гриша. Теперь он был уверен, что понял всю суть загадочных событий этого года. Клоны против людей. Волшебство против науки. Невежество против образования. Холодный бесчувственный интеллект, выстроивший себе пристанище в материальном мире и паразитирующий за его счёт. Зло отыскало путь для своего материального воплощения и погубило Кирину родную планету, а его служители, боясь потерять власть и привилегии, преследуют её в надежде обезопасить своё существование, ибо страх перед расплатой за грехи не позволяет им наслаждаться жизнью...

И этот крохотный предмет — Серебряный Кристалл — есть материальное воплощение иного типа вечности, в которой нет страха, боли и отчаяния, а есть лишь одна непрерывная, бесконечная радость, любовь и гармония.

Того типа вечности, от которой бегут все, кто когда-то отвернулся от своего Творца.

Гриша мог бы без конца смотреть на сияние Серебряного Кристалла. Он начал догадываться, с какой целью Кира высвобождает его силу. Её погибшие подруги могут вновь вернуться, ибо только те силы, что несут ответственность за наличие Мироздания и обитающего в нём разума, способны дать им ещё один шанс.

Исправить причинённый Земле ущерб, очистить планету от прячущихся среди людей инкопов — всё это можно сделать при посредничестве Серебряного Кристалла — чем Кира сейчас и занималась.

Что она сейчас видит и слышит? Что чувствует? Этого Гриша не знал, но осознавал, что лично ему лучше не вмешиваться в действо, свидетелем которого он является.

Сияние погасло внезапно — словно кто-то выдернул штепсель из розетки. Серебряный Кристалл, став похожим на самую заурядную линзу, бесшумно скользнул назад в грудь своей Хранительницы.

Сама же Кира завалилась набок, и её руки безжизненно повисли.

— Как же так... — прошептал Гриша, касаясь её руки. Запястье было холодным, как лёд, — Почему?

Он пытался уловить хотя бы малейшее колебание пульса, хотя бы самое лёгкое дыхание, пробовал на свет реакцию зрачков. Надеялся вопреки всем фактам, свидетельствующим о смерти девушки.

Кира умерла на его глазах, и он не знал ни одного способа помешать этому. А если бы и знал? Хотя что теперь гадать...

— Я должен позаботиться... — говорил Гриша, с трудом сдерживая слёзы, — позаботиться... о чём?

Он сунул руку за пазуху и извлёк футляр с телепортером. Надо доставить Киру в больницу. Или в штаб поисковиков в Заборье. Или предпринять ещё что-то...

"Как всё удачно сложилось, — подумал он, — Серенити указала мне на Майский просек, а Димка крадёт пистолет у пьяного казанского мента... он тоже как будто знал, что без пушки нам было не обойтись. А вот что я должен сделать с помощью этого телепортера? Ведь неспроста мне была дана наводка на квартиру Хлои. Надо попробовать включить его..."

Он надел телепортер на руку и активировал его, стараясь в точности повторить все расписанные покойной Кириной матерью инструкции. Ряд цифр и непонятных символов на небольшом экране мало что говорили ему, но здесь же на пульте имелась кнопка навигатора.

— Ну ясный же перец, это не простой телепортер! — воскликнул Гриша, браня себя за недогадливость, — здесь хранятся координаты последней стартовой позиции... это значит... — он пригляделся к цифрам и координатной сетке навигатора, — я должен доставить Киру на северный берег Большого Торфяного болота, к дороге между деревней Лопухи и Борисково... но зачем?

Впрочем, это уже не имело значения. Гриша понял лишь одно — в отношении Киры действует некий план, и он должен принять участие в его реализации. Кроме того, он переправит девушку в район поисковой операции. Это означало, что...

— Тот, кому суждено отыскать её, уже вышел мне навстречу, — сказал себе Гриша. Придя к этому заключению, он немедля подсел к Кире, обнял её окоченевшие плечи и активировал канал переброски.

Кругом расстилался глухой тёмный лес. Судя по доносящимся с запада громовым раскатам и прорезающим темноту голубым вспышкам, небо над Мещерским краем грозило нешуточным дождём. Гриша, спотыкаясь и чертыхаясь на каждом шагу, добрёл до ближайшей раскидистой ели и пристроил Киру под густыми зелёными лапками. Здесь ей, по крайней мере, не будет мокро, хотя какая разница, если вся её одежда уже пропитана водой?

— Ночью тут никого не будет, — вздохнул парень, — дождёмся рассвета. Если мои предположения верны, поисковики непременно заглянут сюда. А мне надо будет убраться с их глаз куда подальше...

Он чиркнул зажигалкой и некоторое время вглядывался в Кирино лицо. Грише уже приходилось видеть умерших людей, и он имел представление о том, как смерть преображает человека.

А Кира не выглядела мёртвой. Нисколечко.

— Может, это просто глубокая кома? — решил он, — ведь я не ослышался, когда Серенити говорила о её появлении в военном госпитале где-то в августе? Но её зрачки и в самом деле не двигаются... — страховки ради он ещё раз проверил их реакцию на свет.

— Всё впустую, — Гриша опустил голову и устроился на еловых корнях. Он сложил руки на коленях и спрятал лицо, стараясь не смотреть на Киру и ни о чём не думать.

По верхушкам деревьев пронёсся ветер, с неба упали первые капли. Как бы ни было сухо под еловыми лапками, Гриша всё-таки снял куртку и постарался поплотнее укрыть девушку. Не мешало бы и огонь развести, благо что хвороста здесь полно. Костёр вышел небольшим — не хватало ещё поджечь дерево — но достаточно жарким. Пляшущий свет развеял тьму и прогнал древние ночные страхи, преследующие человека с незапамятных первобытных времён.

Шли часы. Дождь усиливался, превращаясь в тугой плотный водопад. Как ни старался Гриша уберечь девушку от всепроникающей влаги, её одежда и волосы продолжали мокнуть. Сам же он чувствовал себя так, словно очутился в стиральной машине. Костёр погас, и пришлось засыпать пепел мокрыми иголками. Поисковики сильно удивились бы, завидев возле умершей девушки свежее кострище...

С рассветом дождь ослабел, а после восхода Солнца и вовсе прекратился. Гриша кое-как выжал мокрую одежду — для этого пришлось выйти на прогалину — и в этот самый момент случилось нечто такое, что заставило его молнией метнуться под дерево.

Кира пыталась пошевелить руками. Более того — она судорожно втягивала в себя воздух и тихо стонала при каждом выдохе.

Гриша буквально прирос к земле, наблюдая за тем, как девушка, несколько минут назад несомненно мёртвая, возвращается к жизни. Он уже открыл было рот, собираясь что-то сказать, когда вдали, в зарослях черёмухи, послышался шелест раздвигаемых ветвей и приглушённый стук лошадиных копыт.

Он подхватил свои пожитки — куртку, телепортер, трофейный гравитонобой — и поспешил отойти шагов на десять в кусты, а затем ещё дальше. Невидимый всадник становился всё ближе, и вскоре Гриша увидел, как на прогалину выехал высокий плечистый человек в серо-голубом камуфляже, со знаками различия, указывающими на службу во внутренних войсках. Кирины ноги в грязных промокших сандаликах он, конечно, увидел сразу и соскочил с лошади.

Гриша затаился на земле, как мышка, стараясь не шевелиться и даже не дышать. С прогалины донёсся тихий шорох радиопомех, а затем голос всадника:

— Здесь группа Гавриленко, приём... Нашли девочку. Да, по всем приметам она... очень плоха, есть признаки истощения и анемии. Серьёзных ранений нет. Посадочная площадка в квадрате эн-девять-семь, ориентир — красная ракета.

Было видно, что жизнь — одному Богу известно, как — полностью вернулась к девушке. Всадник усадил её впереди себя, стегнул лошадь и скрылся среди деревьев. А после непродолжительного времени откуда-то донёсся рокот вертолётного винта...

— Даже не знаю, что это было, — сказал наконец Гриша, поднимаясь на ноги, — какое-то чудо... но теперь она точно будет жить. Узнать бы у неё — что да как, но... это уже не моё дело.

Гриша мог наконец вздохнуть с облегчением. Кира находилась в надёжных руках, и это сейчас самое главное.

Он надел куртку и осмотрел трофей из иного мира — гравитонобой мёртвого вице-адмирала Кинзи. Если никто не затребует эту штуку — она пригодится и ему самому. Он взял оружие на изготовку. Не скользит, хорошо держится в руке и стреляет неплохо. Рассевшимся в десантном "Чинуке" миссионерам, отправившимся обучать аборигенов ценностям нового века, очень не понравилось бы прямое попадание из этой игрушки...

— Надо будет Димку проведать и к Славке заглянуть, — решил Гриша, вспомнив, как Кинзи обошёлся со своим соотечественником, — и ещё Кира... ну ничего. Навестим.

Он вышел на прогалину, настроил телепортер и приготовился отправиться домой. Он справился со всем, что оказалось в его поле ответственности. Он был уверен, что теперь, когда существует пусть даже небольшая группа разобравшихся в ситуации жителей Земли, враги всего живого десять раз подумают — а может, и вовсе никогда не решатся воплотить в реальность свои человеконенавистнические проекты по замене живых, настоящих людей на злобные, ущербные подделки.