Мост в рассвет (джен)

Ярр ещё некоторое время смотрел вслед поспешно удаляющейся в сторону задних врат Сирин. Так хотелось идти с ней, говорить с ней, пусть даже молчать с ней, когда от неминуемой неловкости закончатся слова. Но она так стремилась остаться одна… Наверное, ей надо прийти в себя после всего случившегося. Да и ему не мешало бы разобраться, что за морок застит взор, стоит ему приблизиться к Сирин на расстояние дыхания.

Что ж, времени теперь хоть отбавляй. Алатырь, кажется, израсходовал весь заряд, полученный за ночь Колада, Мельница стала намертво, и время привычно превратилось в студень. Есть возможность сделать передышку. Кладезь вне опасности. Косохлёст явно оправилась от головы и живота, да и вообще привыкла к самостоятельности за столько лет — пришлось одёрнуть себя, чтобы не начать её опекать. Это уже, пожалуй, поздновато. Конечно, если ей понадобится его помощь, он уж постарается оградить её от любой опасности. Особенно от нечистого на руку Беса. Ярр обернулся и, сузив глаза, посмотрел в сторону медоварни. Вот с кем он не закончил, кинувшись на грохот. Бес мастерски хранит свои тайны за шутками и словоблудием, но и он способен на искренние эмоции — каким он был у Моста с чёрным венцом в руках, какие признания почти сорвались с его рта… Вот эти эмоции и помогут расколоть его защиту. Ярр уже на себе ощутил, каким уязвимым становится существо под их влиянием.

Но, поколебавшись, он всё же вернулся к Мельнице. Как ни свербело у него вытрясти из Беса всю правду, нужно сначала разобраться тут (на самом деле, получше продумать, что говорить, чтобы снова не выставить себя дураком). И Ярр помогал Кладезю втаскивать куски искорёженного крыла в широкие ворота. Всё-таки этого домового почтила своим благоволением Марена, а Ярр слишком долго жил как будто параллельно нуждам остальных навь-костринцев. Ему даже показалось, что Кладезь посматривает на него с недоверчивой благодарностью. А уж явившийся Молот так и вовсе пялился во все глаза, как первый раз видел. Неужели ещё одна покорённая Мареной душа? Стыдно признаться, но это так грело сердце…

— Ну, спасибо что ли? — полувопросительно сказал Кладезь Ярру, когда они разместили последний кусок лопасти в амбаре, никогда не знавшем муки́. Молот навострил ухо, обычно скрытое шерстью, и куда-то ретиво уто́пал. А Косохлёст фамильярно похлопала ладонью по металлическому хламу. Копоть на её лице будто стала тоньше и даже пропускала кое-какие краски.

— Тяжёлые, паскуды! — выдала она почти довольно.

Сквознячок улыбнулся ей. Но Кладезь оттеснил её от крыла, точно ему надо было пройти именно к этой части, и строго сказал:

— Мы тут пока со Сквознячком покумекаем, а ты иди, гуляй. Тут дело семейное.

Косохлёст мигнула.

— Не поняла…

— Старче… — подал голос Сквознячок.

— Нечего вам двоим вместе шлындать. Я всё сказал, — отрезал Кладезь и повернулся к Косохлёст спиной, показывая, что разговор окончен.

И правда истончилась копоть — два ярких пятна совершенно отчётливо проступили на щеках Косохлёст.

— Ах так!.. — Она прищурилась. И сжалась, привычно сутулясь в защитную позу.

Ярр так хотел бы ей помочь… Но велеть принимать её… Казалось вопиюще неправильным. Косохлёст первая бы убила его за это. А теперь её взгляд впился в Сквознячка.

— Хорошо, я уйду, — процедила она, только дрогнула нижняя губа. — Ну а ты? Так и будешь на побегушках у полоумного низкорослого деда? Виюниха не дала тебе вырасти, как обещала, надеешься, что он сможет? — Она смерила Кладезя насмешливым взглядом. Уж на что была субтильна, но и она возвышалась над ним на голову. — Себя что-то не смог!

Побагровевший от ярости Кладезь чуть не заискрил. А Сквознячок несчастно огляделся.

— Ну зачем опять меж двух огней… Старче… Косохлёст…

— А вот и подумай теперь хорошенько, с кем ты водишь дружбу. Кто позволяет себе оскорблять главу твоего рода в его же доме! — Кладезь высокомерно задрал подбородок.

— Неудивительно, что род захирел с таким-то главой! — не осталась в долгу Косохлёст, и Ярр понял, что её надо отсюда вытаскивать. Вот она, прежняя Косохлёст во всей красе. Не знаешь, злиться на неё или аплодировать её нахальству.

— Косохлёст, мне нужен твой совет по одному вопросу, — поспешно ввернул Ярр перед тем, как Кладезь найдёт, что ответить, а Косохлёст окончательно испортит отношения со своим новым другом. — Пойдём, пусть механики ковыряются в ржавом железе, а мы с тобой обсудим дела поважнее. — Он постарался придать тону небрежность и скрасил реплику осторожной усмешкой.

Пусть Косохлёст думает, что ничего не потеряет здесь. Но и остальных делать врагами не стоит. Ох, как тяжело жить, когда понимаешь, что могут чувствовать другие, и сам не без этого. Сплошное хождение по болоту!

И она действительно, кажется, отвлеклась. Пренебрежительно дёрнула острым плечиком и обронила:

— И правда что, я навозилась в грязи ещё в Яви. Счастливо оставаться. Найдёте меня. Если я́ этого захочу.

И, не удостоив Сквознячка и взглядом, она гордо вышла на улицу. Ярр тихо последовал за ней.

— Фух! — Косохлёст опёрлась руками о колени, едва они с Ярром остались одни. — Ну и стервец, а! И мямля, вот уж не ожидала!

Не было смысла спрашивать, о ком она.

— Пойдём к Бесу, — предложил Ярр.

Пусть тот прямо скажет, успел ли он связать её долгом крови, как полгорода.

— В другой раз, — отказалась Косохлёст после некоторого раздумья. — Хочу побыть одна. И, наверное, спасибо?.. — удивлённо произнесла она. — Я бы там щас всё разнесла!

— Я понял, — чуть улыбнулся Ярр.

— Ну ты там себе тоже не фантазируй! Я старше тебя и вполне самодостаточная! Уже давненько! Могу за себя постоять!

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — очень серьёзно кивнул Ярр.

Косохлёст подозрительно зыркнула на него. Но потом просто сказала:

— Ярр…

— Что, Косохлёст?

— Да нет, ничего. Бывай!

И очень деловито зашагала в ближайшую подворотню — наверняка сейчас свернёт, чтобы Ярр за ней не пошёл. Ну что ж… И правда, столько лет сама по себе, поздно уж заниматься её воспитанием.

С хлопком крыльев опустилась на плечо знакомая тяжесть — сел на плечо Гор, который в последнее время нечасто сопровождал Ярра, стремясь быть в гуще событий, чтобы потом первым разнести вести. Ярр скосил на него взгляд.

— Решил, что горячо сейчас будет рядом со мной? Сорокин сын.

Ворон обидчиво отвернулся, только когти крепче вцепились в плечо. Ярр усмехнулся.

— Между прочим, ты молодец, — сказал он невинно. — Кто ещё мог бы так мастерски подхватить венец? (Ну точно сорокин сын!) А твоя храбрость в битве со змеями достойна песен.

Гор как будто не обратил внимания, только грудь его выпятилась, как у петуха. Он точно простил Ярру всё.

— Что нового? — невзначай спросил Ярр, тронувшись в сторону медоварни.

И ворон с хрипатой радостью вывалил ему всё, что удалось разнюхать, увидать и услышать с высоты птичьего полёта за последние сутки. Чуть ли не картавя вместо привычного р-раскатистого р-р-р от усер-рдия, он поведал Ярру подробности прозрения от Живой воды последней русалки и волколака. От обилия сведений чуть голова не пошла кругом. Но одно и самое важное Ярр уловил: похоже, после быстротечной стычки у Моста каждый пошёл страдать сам по себе. Никакого клыкасто-когтистого восстания вроде пока не намечалось. И хорошо.

— А Сир-рин поселилась рядом с Мельницей, одна-одинёшенька, — уже на излёте закончил Гор и обессиленно умолк.

И мгновенно завладел вниманием Ярра, который уже слушал вполуха, думая, как бы теперь организовать и сплотить бродящие в тумане воспоминаний толпы нежити.

— Сирин? — переспросил он, и по блеску хитрого чёрного глаза стало ясно, что ни черта Гор не почти забыл о ней, а приберёг напоследок, как десерт для давнишнего компаньона. — Я думал, она пошла в Избу к Йагиль.

Прям как Косохлёст. Направляется в одну сторону, а как выйдет из поля зрения, сразу юрк в противоположную! А он думал, что начал понимать других…

Гор отлично сымитировал человеческое пожимание плечами. Пошамкал клювом и надменно выдал:

— Женщины!

Не хотела его, Ярра, видеть, не сказала о своих намерениях… А ведь он бы мог дать ей защиту посерьёзнее, чем занятый только своими изобретениями да теперь ещё потомком Кладезь. И вроде не на что обижаться — а противно на душе, как от Бесова чая.

— Она имеет полное право селиться в городе, где хочет, — услышал он свои отрешённые слова, и Гор разочарованно слетел с плеча.

А Ярр решительно отвернулся от Мельницы. Здесь, похоже, он сделал всё, что мог. На другой стороне Навь-Костры его ждали тайны и чужие долги.

* * *

Никто почему-то до сих пор не разжёг гигантские печи. Хотя встарь, даже в мутные, особенно беспамятные дни Мёртвой воды, ни днём ни ночью не гасло пламя, не прекращали черти под ласковым, но непреклонным руководством Старого Беса топить мёд. Но если Бес всё ещё в душевном раздрае, вероятнее добиться от него правды. Рассказ Косохлёст, как он застукал её в кабинете с венцом, это подтверждал.

Цех казался ещё более заброшенным, чем в тот момент, когда они с Сирин стояли здесь, пытаясь угадать, что так грохнуло на Мельнице. Из одного из чанов мерно капала передержанная медовуха, и никому не было до этого дела. Воздух пропах кислятиной и запустением. Подхлестнуло нехорошее предчувствие — Ярр ускорил шаг и почти влетел в кабинет Беса. Дверь нараспашку, повсюду следы быстрых сборов. Понимание оглушило, как самая крепкая медовуха. Сбежал! Проклятье…

Ярр быстро подошёл к витой люстре и потянул за рожок. Пусто. Конечно, не мог Бес оставить свой дражайший венец! Сбежал. А значит, было, отчего бежать. Стиснув зубы, Ярр тихо зарычал. Всюду опоздал! Всё невпопад, а он думал, что жизнь станет легче и приятнее с обретёнными чувствами. Хотя кого он обманывает, если вторым чувством после стремительной радости встречи стала боль разлуки…

Куда направится никем особо не любимый интриган? Он не будет скрываться в городе, нет, хотя за долги его мог бы кто-то тайно приютить. К Йагиль он точно не сунется. Остаётся Мост и Тёмный лес. Змей Бес не боялся, но переход вновь закрыт, и Навь снова сделалась неприступной (изнутри точно). На пустоши перед Мостом он как на ладони. Идти влево и вправо вдоль Огненной реки можно вечность, Ярр как-то пытался… Значит, Тёмный лес. От воспоминаний о нём заныли скулы. Вот где приходит на ум всё самое дурное… Там, в глуши, являла себя птица Гамаюн. Там лежит путь в Тень. Неужто настолько отчаялся Бес? Может, это Ярр проявляет малодушие и не спешит вслед за Мареной, а прав он, отвергнутый жених, который не может усидеть среди отлаженного быта и стремится вслед за ней, даже если призрачен шанс? Можно пойти за ним, хоть Йагиль и не советовала. И если не сгинешь и не сойдёшь с ума в поисках, если Марена не развоплотилась в Котле душе, если сольются тысячи дорог в единственно верный путь, можно будет ещё раз ощутить её тепло, её аромат, взглянуть в одни такие в четырёх мирах ночные глаза… “Марена не хотела, чтобы ты последовал за ней”, — говорила ему Йагиль. А будет ли здесь кто-то ждать его, кроме неё? Но если он погибнет, то жертва его матери напрасна? Она пожертвовала миром, чтобы он родился. Она пожертвовала жизнью, чтобы мир снова стал прочным. Нет, он не пойдёт далеко в Тёмный лес. Но обследовать город и окрестности не дальше, чем он забирался в прошлый раз, обязан. Может, Бес сам не выдержит давящего гула глубин Леса, тёмных мыслей и повернёт назад. Там-то его Ярр и встретит. Шанс мал, но когда он был высок?

* * *

И следующие две седьмицы Ярр методично обследовал город, опустевшую пасеку Беса с трупиками пчёл среди восковых могил, окраины Тёмного леса, пустошь… Прислушивался к каждому разговору шёпотом среди горожан. Гор снова стал его глазами, ушами и крыльями. Много занятного довелось узнать о личной жизни и убеждениях навь-костринцев, гораздо больше, чем Ярр хотел бы. Часто они поносили времена, в которые выпало жить. Роптали на то, что цены на медовуху в “Трёх горлах” сначала взлетели до небес, а потом она и вовсе перевелась. Быстро же истощились запасы в объёмистых чанах медоварни! И никого не нашлось, кто подхватил бы семейное бесовское ремесло, вот что странно. Будто почти не было лидеров среди взятой за Мост нежити, которую отбирала лично Марена, как понял Ярр. Об этом не хотелось думать. Но её не клеймили больше, наоборот, имя её снова произносилось со священным трепетом — это Ярра более чем устраивало. Даже его самого не поносили — хотя это он бы пережил. С уважительным страхом, вприглядку шептались иногда о Калиновом пламени, о голосах, о змеиных нашествиях… И замолкали, едва увидав Гора.

А ещё новости изредка приносила Косохлёст, снова мрачная, колкая, погружённая в себя. Ярр не лез ей в душу, но подозревал, что всему виной Кладезь, не разрешавший Сквознячку общаться с ней. Удивительное послушание проявлял этот малый, не побоявшийся пойти против дочери Аспида, по отношению к главе своего рода! Каким бы взбалмошным он ни был. Но стоило Ярру заикнуться о том, что он может поговорить с Кладезем весьма прямолинейно, Косохлёст кинула на него убийственный взгляд и заявила, что если некто оказался “дедушкиным внучеком”, как другой её знакомый (она имела в виду Ситничка), то она не будет выпрашивать подачки.

Сам Ситничек пребывал в такой же прострации, как и остальной их чертячий род, — Ярр отыскал его с помощью Косохлёст почти сразу. Он не знал, где дед, и испуг в широко раскрытых глазах казался искренним. А ещё он робко пытался снова стать приятелем (скорее мальчиком для помыкания) Косохлёст. Но она, вечно в дурном настроении, послала его так далеко, что до Тени ближе. Так что он хлюпнул носом, поджал хвост и поплёлся к опустевшей медоварне. Ярру даже стало жаль его… Но пусть разбираются сами.

Несколько раз он ходил к Йагиль, но и она не помогла ему советом. Только согласилась, что Бес действительно мог податься в Тень, и предостерегла ещё раз. А Ярр снова обещал ей не углубляться сильно…

А ещё Гор приносил вести о Сирин, между делом выкаркивая их среди других новостей и сплетен. И от него Ярр узнал, что она наконец прижилась в Навь-Костре. Молот помог Сирин обустроиться по соседству с Мельницей, хотя Кладезь как будто потерял к бывшей Незваной интерес — у него теперь был карманный потомок, житель Яви в прошлом, хваткий и послушный. Зато другие горожане вдруг оценили Сирин по достоинству. Сначала зашёл поздороваться с новой соседкой какой-то мирный вурдалак, принёс ей корень ревеня. А следом, сначала тонкой струйкой, а потом всё больше и больше, потянулись к ней другие — особенно когда кончилась медовуха. Ярр подозревал, что дело тут в премудром даре. Каким-то образом, не травами и зельями, а словом, улыбкой и взглядом она врачевала их вскрывшиеся от Живой воды раны. Гор подслушал с крыши не один разговор. Все как один выходили навь-костринцы от Сирин повеселевшие, какие-то умиротворённые, посветлевшие лицом. И несли ей дары леса в благодарность.

— Что там с ними у неё происходит? — не выдержал однажды Ярр. А Гор явно давно ждал этого вопроса.

— Тр-рудно сказать. Сидят. Молчат. Иногда говорят. Она улыбнётся ласково, скажет два слова — плачут. И уходят др-ругие. А некотор-рые уже не по одному разу были, всех пр-ривечает. И сидит потом гр-рустная-прегр-рустная. Бледная. Непр-росто, видать, пр-ремудр-рый дар-р нести! — подытожил ворон, довольный своей прозорливостью.

Да, непросто. Может, ему, Ярру, тоже сходить к Сирин, которая врачует души? Или лучше мягко намекнуть другим, чтобы не истощали её? Виюн не играла, когда была бледнее утопленницы, растратив дар на приворот Ярра.

Но пока он ограничился сухим:

— Скажи мне, если она начнёт увядать от этих визитов. Следить за ней — можно, — добавил он, хотя вряд ли Гор нуждался в подобном разрешении.

И всё же куснула вина: Сирин, несомненно, помогала горожанам. А что делал он, так называемый Хранитель Моста? Погряз в своих душевных метаниях, забыл о том, что Аспид вообще-то обещал вернуться.

И Ярр собрал потерянных навь-костринцев у заброшенного Капища и, стараясь не вспоминать сияющее великолепие Мариной ночи и Радогоста, когда отправляли в путь души, сам переразбил их на пары и тройки (обычно этим занимался Городничий) и велел снова ходить дозором у Моста. Какая-никакая подготовка к возможному нашествию… Выяснилось, что не все хотят дежурить со своими многолетними партнёрами — и каждый был не прочь поделиться собственной историей. Ярр слушал-слушал, пытался вникнуть и учесть пожелания, но очень уж быстро бывшие товарищи скатывались во взаимные обвинения и неприятие того, что с ними случилось. Тогда-то он и попробовал снова прибегнуть к голосу. И со смешанными чувствами обнаружил, что тот снова обрёл силу и власть над навь-костринцами. Дело пошло быстрее. Да и сами они рады были заняться хоть чем-то.

Позже Ярр с добровольцами разбросал по пустоши лапник, нарубленный в Тёмном лесу, чтобы змеи в случае чего наступали не так быстро, указал, где стоит укрепить частокол, напомнил волколакам и вурдалакам, что они свирепые (не только по отношению к одиноким девушкам)... В заботах прошло несколько дней, когда даже поиски Беса отодвинулись на второй план. Всё-таки это больше личное дело… Сначала нужно обеспечить безопасность нежити, которую выбрала сама Марена. Йагиль одобрительно кивала, Косохлёст немного ожила и не отставала от Ярра, а Сирин… Так и не пришла. Хотя Ярр невольно искал её глазами в толпе горожан, которые прямо-таки ждали, чтобы им сказали, что делать. То ли она опасалась, всё ещё не почитая себя вправе, то ли была слишком занята для подобных мелочей.

А Ярр между тем поймал себя на ощущении, что и сам трусливо избегает встречи с Сирин, иначе давно бы отправился к ней сам. Нашёл бы приличный повод… Она жила в Нави больше года, и вспомнить о ней — всё равно что коснуться чего-то светлого среди кромешной тьмы, пусть до раскола хрустального гроба он этого и не осознавал. И чем больше Ярр вспоминал, тем сильнее крепло это чувство. Теперь же он неизменно видел лютый ужас вместо неё, стоило приблизиться. А так хотелось сохранить то, изначальное, не потерять, не осквернить… Пусть Сирин спокойно обживает Навь — давно пора, хотя он коварно собирался поставить её на дежурство в пару с собой. И без Гора. Как предлагал вечность назад… Но пока он — когда решены насущные вопросы защиты города — займётся Бесом. Хотя не совсем ясно, что делать с ним, если попадётся, но это, по крайней мере, цель. А там, в сердцевине Тёмного леса, где враждебный гул выворачивает наизнанку душу, всё возможно.

И Ярр отправлялся в Тёмный лес в одиночку, не надеясь больше на сограждан. Йагиль поджимала губы, но не препятствовала. Ярр смутно надеялся, что может повстречать Гамаюн, которая говорила загадками, но всегда прочищала мозги. Однако серебряное перо не касалось волос, и Ярр часами и даже днями бродил в одиночестве. В отдалении от города деревья корчились ломаными белёсыми силуэтами и поднимался от земли убийственный гул. Беса там не было. Зато как-то раз во время бесплодных поисков Ярр встретил Городничего.

* * *

Он едва узнал Городничего — так осунулось и померкло его лицо, а всегда опрятная одежда повисла на плечах замызганным мешком. Он походил на умалишённого: бормотал что-то себе под нос, а то вдруг кидался к случайному дереву и настороженно выглядывал из-за него, словно замечал что-то видимое ему одному. Тяжёлое зрелище, если вспомнить, как лихо он рулил всеми делами, как аккуратны и бисерны были его записи… Как весьма не против он был после исчезновения Ядвиги возглавить толпы одурманенной нежити — в качестве Хранителя Моста.

Городничий вдруг заметил Ярра, крупно вздрогнул и, подняв воспалённые глаза, приложил два пальца ко лбу. Но после непродолжительного раздумья словно забыл о нём и продолжил своё хаотичное шествие между деревьев.

— Что вы здесь делаете? — с невольной жалостью спросил Ярр.

— Лес есть путь в Тень. Мой единственный путь… — просипел Городничий, его поставленный чиновничий голос дал трещину от долгого простоя. — Моя дочь боится темноты. — Он поднял испуганный взгляд на Ярра, и снова заметались его глаза, выискивая путь, который и сам Ярр подспудно искал. — Кровиночка моя… — забормотал Городничий снова. — Оно, конечно, надёжнее сразу с Моста головой вниз… Но слаб я, окаянный. Духом слаб.

— Но Виюн не ваша дочь, а Аспида!

Но Городничий не внял этому доводу.

— Моя, моя… — закивал он. — Потому что её. Чую, что её!

Опять вспоминает Василиссу, свою невесту, несостоявшуюся Марену… Но хотя бы уже не сыплет обвинениями вперемешку со слюной.

— А вы знаете, что у Виюн есть брат? — попробовал зацепить его Ярр.

Городничий встал как вкопанный. Бегающий взгляд остановился.

— Брат? — подозрительно переспросил он. Даже прорезался прежний голос и манера. — Сын...

— Лихояр, сын Аспида, — просветил его Ярр, пристально наблюдая за реакцией.

— Почему все говорят: сын Аспида, дочь Аспида?! — сварливо заметил Городничий. — Почему не Василиссы?

— Вы бы приняли сына… Василиссы так же радушно, как её дочь?

Этот вопрос поставил Городничего в тупик. А Ярр как бы случайно сделал несколько шагов прочь из Леса. Городничий задумчиво последовал за ним. Вот так, ещё и ещё ближе. Пусть Ярр и не любил его, но в том, как Городничий педантично вёл дела города и, словно заклинание, повторял “как лучше для всех”, был порядок. Которого сейчас так не хватало, даже если он не самый лучший… Ярр всматривался в обрюзгшие с годами черты и пытался понять, почему судьба выбрала именно этого человека в женихи новой Марене. Но точно не просто так… Впрочем, сейчас важно не это.

— Вы не встречали Беса среди своих скитаний? — как бы между прочим спросил он.

— Беса? — вполне искренне удивился Городничий. — А чего ему тут делать? У него, чай, насижено тёплое местечко. Хотя теперь… Я бы, может, не прочь с ним побеседовать. Как с товарищем по несчастью, а не как с тем, кто по закону цикла мой официальный враг, — заключил Городничий и поскрёб многодневную щетину. — Хотя где сейчас цикл...

“Я бы тоже с ним побеседовал”, — подумал Ярр.

— Ты точно знаешь, что у неё был ещё сын? — с детской надеждой спросил Городничий, приходящий в себя буквально на глазах. Ярру тоже становилось легче с каждым шагом — отпускали тёмные мысли и нежелание жить, которыми встречала путников чащоба Тёмного леса.

— Да.

Не стоит пока посвящать его в остальное. Городничий прерывисто вздохнул, словно выпустил из груди чёрную, жгучую боль. И вполне бодро зашагал к задним вратам впереди Ярра — прямо и уверенно. Как мало нужно для того, чтобы выбраться из бездны отчаяния… Всего лишь второй шанс. Сколь бы призрачен он ни был.

А Городничий уже солидно вещал:

— Ты слишком молод, чтобы понять, что такое отцовский долг. А я… почти… женат и вполне был готов…

Ярр тоже почти женился на Виюн. Но совершенно не был готов. И дело совсем не в молодости, которая то ли была, то ли нет.

Но на сегодня, похоже, стоит прервать поиск — Ярр как будто нашёл для этого предлог. Нужно довести Городничего хотя бы до задних врат в целости, убедиться, что он не совершит никаких глупостей… Хотя, чем ближе к частоколу, тем больше тот походил на себя прежнего.

— Небось всё в запустение пришло в мой отпуск, а? — неодобрительно морщил лоб Городничий. — Народ ещё не снёс бесовский трактир? — с надеждой спросил он.

А он неплохо осведомлён…

— Нет.

— Жаль. Но предлагаю занять праздно шатающихся полезной работой: пусть укрепляют стены, нужен двойной, нет, лучше тройной ряд частокола, волколаков на часы, хотя нет, они там намутят воду с русалками…

Снова в своей стезе. Аж пропало желание провожать его до дома и укрывать одеяльцем до подбородка.

— Отлично, — прервал его Ярр, — я вижу, Навь-Костра в надёжных руках, передаю вам знамя на время. — Городничий слегка зарделся, хоть и постарался скрыть это, почесав щетину. — Я пойду проверю Мельницу, она давеча лишилась крыла… Нет, всё нормально, это всё Кладезевы эксперименты, — успокоил он всплеснувшего руками градоначальника.

И под подозрительным взглядом недавнего безумца Ярр ретировался на другую сторону города. Казалось бы, эта случайная встреча отвлекла его от цели, но… Она словно переключила что-то внутри, высветила главное: дорого пришлось заплатить бывшему царевичу, коим когда-то, в другой жизни, был Городничий. За нерешительность, за выбор лёгкого пути. Аж все локти до плеч сгрыз. А Ярр сейчас, пусть и вне всяческих циклов, ничем не лучше. Он же действительно хочет увидеть Сирин! Морок — не морок, дар — не дар. Она такая открытая, такая понимающая, чистая — как родник с ключевой водой, обычной, самой лучшей, не Живой и не Мёртвой. И если он обманывается в ней… Что ж, по крайней мере, он следовал зову сердца и ему не о чем будет потом жалеть, не в чем себя винить.

Ярр знал, что она поселилась где-то рядом с Мельницей. И без труда понял, куда пал её выбор — на небольшой домик в три окна чуть светлее других недалеко, но и не слишком близко от Мельницы. Уже знакомо, но всё ещё волшебно замерло в груди, когда он постучал в дверь… Но никто не ответил. Как и на второй и третий стук. И после некоторого колебания Ярр толкнул дверь — она оказалась не заперта. Чисто и пусто — но без следа того нежилого запустения, которое он застал в её бывшей комнате в Избе. Сирин явно жила здесь, просто куда-то вышла. Он прошёл по комнате — уколола совесть за вторжение. Но терпимо, он же не замышлял ничего плохого, не собирался рыться в вещах Сирин. Да их почти и не было. Не нуждающиеся в еде (только если ради удовольствия) навь-костринцы не обрастали лишним скарбом. А некоторые считали, что и пачкаться им негде, так что одежда их знавала ещё Явь. А у Сирин вообще была какая-то особенная, вечная одежда. Зато у печки стояло несколько котелков с настоями: стало быть, она не забросила ведьминскую науку Йагиль. Ярр наклонился и понюхал один — и узнал запах успокаивающего зелья, которым иногда поили его Ядвига и Йагиль. Только добавлено что-то ещё, пряное и свежее… В углу лежала огромная вязанка дров — не иначе как Молот принёс, Сирин бы надломилась от такого веса. И правда, на сучках и коре остались длинные шерстинки — Ярр улыбнулся. Какая трогательная забота старого лешего о той, против кого изначально повернулся весь город!

За ширмой угадывалась узкая кровать Сирин. Усилием воли (воспитание помогло!) Ярр удержался от того, чтобы заглянуть за ширму. Это уж точно можно посчитать вторжением, даже если никто не узнает. Только коснулся на миг плетёной стенки и тут же отдёрнул руку. Пора уходить — чего доброго вернётся хозяйка и застанет его здесь, объясняться будет сложно и очень неловко — раньше всё было проще. Как-то по-особенному зазвенела тишина от этой мысли, и обострились взбудораженные чувства. Острее ударил по обонянию запах зелья… И с мгновенным содроганием Ярр узнал чарующий аромат из своего сна. Того, где душили его щупальца… Аромат Сирин.

Что-то неуловимо привлекло внимание, какое-то движение — Ярр крутанулся к двери и увидел, что у порога сидит Ветер, кот Сирин, чёрный, как Тень, с серпом белой шерсти на шее и груди. Ярр точно закрыл за собой дверь, кот не шмыгал по комнате, как же он оказался тут? Жёлтые глаза смотрели на него с осуждением. Но, скорее всего, это Ярр сам себе надумал — коты всегда смотрят с осуждением. Он присел и провёл пальцами по блестящей шерсти — Ветер выглядел вполне живым и здоровым. Его оживила Марена…

Кот кратко ткнулся мордой в центр ладони и сдержанно мурлыкнул — значит, вспомнил, как Ярр бежал с ним, уже почти отошедшим, в грот Марены.

— Ну и… — Это очень странно разговаривать с котами? — Где же твоя хозяйка?

Ветер встал, потянулся всем телом и грациозно двинулся за ширму. Подождал. А потом выглянул и вопросительно мяукнул.

— Это неприлично, приятель, — вздохнул Ярр.

Кот смотрел на него. Он смотрел на кота и не двигался. И тогда тот снова скрылся за ширмой — только мелькнул раздражённо вздыбленный хвост. А через секунду что-то упало с высоты лежанки на пол. И это “что-то” воткнулось остриём в дощатый пол, сверкнуло полированной гладью клинка.

Посреди дома Сирин сиял голубым холодом серп Марены.