Мост в рассвет (джен)

Явь

Рик с лихорадочным вниманием окинул сменщика взглядом с ног до головы, а потом с головы до ног. Тот выглядел так же, как раньше: пониже ростом, сутуловатый, немного грузный. С вечно уставшим от всего лицом и опущенными уголками губ. Пир был старше на десять лет, и Рик думал, всегда был убеждён, что более равнодушного, ограниченного, трусливого человека ещё поискать во всём Прибежище. И этот увалень, завсегдатай питейки, разговаривающий о важном лишь шёпотом и с оглядкой, этот старик, доживающий свои дни, — тоже пытался спасти ЭОС?! Абсурд…

— И какой же номер ты пытался освободить? — осведомился Рик с плохо скрытым скепсисом.

— А ей не успели присвоить номер, — спокойно ответил Пир, как всегда, то ли проигнорировав тон, то ли не распознав колкость. — Но должна была стать 36-ой.

Рика обдало жаркой волной, несмотря на то что в камере было прохладно, даже промозгло.

— 36-ой?! Но 36-ая — это же…

— Да, после того как предыдущий вариант забраковали.

— Но почему?!

— Ты можешь не орать так, Рик? — поморщился Пир, словно опять страдал от похмелья, и поставил поднос на нары. — Я, между прочим, принёс тебе паёк.

— Это Лихояр тебя подослал? — тут же преисполнился подозрением Рик.

Значит, подсадной уткой будет его напарник! Ну что же, умно. Если не знать, что они никогда не были дружны и Рик ни на сколечко не доверял Пиру. Уже — никому не доверял.

— Глава вернулся, — вместо этого сообщил тот, и Рик даже отвлёкся от своих мыслей о разоблачении.

— Неужели?

— Да, и наказал своего подчинённого за излишнее самоуправство и садизм.

— Да что ты говоришь, — не поверил Рик. — И какого именно подчинённого?

Воображение метнулось к Центральной площади. Наказания Главы… Единственного, кто оставил за собой право судить и приговаривать. Обычно от исполнения тошнило неделю. На это стоило бы поглядеть, если речь шла о Лихояре… Но всё равно тошнило бы неделю, а потом ещё месяц слегка подташнивало.

— Если тебя это убедит, то я бы не пришёл, если бы против тебя было выдвинуто что-то серьёзное, — хмыкнул Пир, и вот теперь Рик ему верил.

— И как Глава? — спросил он, приподняв бровь. Зряшная привычка, когда нет геля — тут же заболел лоб и верхнее веко.

Пир небрежно пожал плечами.

— Как обычно. У него давно нет времени на ерунду вроде общения с простыми смертными. Мы же не на грани вымирания больше.

Учитывая обмолвки и костяную ногу Ядвиги, недобрые щупальца Лиха, слова “простые смертные” теперь воспринимались несколько иначе.

— Так откуда же ты узнал, что он вернулся? — требовательно спросил Рик.

— Все знают…

— В питейке?

Пир промолчал, и Рик вернулся к более насущному вопросу.

— Так что же со мной будет? Мою историю в питейке уже перетёрли? Осудили меня? И вынесли приговор?

Пир шумно вздохнул.

— Успокойся, про тебя никто ничего не знает. Решили, что ты немножко того: оставил в кабинке запись голосов с напарницей и скрылся с нею же. Девчонки даже сделали несколько романтических предположений.

Пир выжидательно замолчал и даже приглашающе ухмыльнулся, но Рик стиснул зубы. Начало их с Ророй вылазки, казалось, было так же давно, как позапрошлая ЭОС. Словно в другой жизни.

— И ничего особенного с тобой не сделают, — продолжил разочарованный Пир. — Тебе дали отлежаться после того, как ты использовал гель — незаконно, между прочим. — Он покачал указательным пальцем перед носом Рика, как воспитатель интерната. — И выпустят, когда ты достаточно очухаешься, чтобы заступить на дежурство. Мне, кстати, пришлось тебя подменять сверхурочно, — заметил он с ноткой недовольства.

— О да, здесь было по-министерски комфортно! — буркнул Рик, демонстративно обведя взглядом камеру. — И что теперь?

— Обещали снять с тебя обвинения в том, что ты несанкционированно разморозил мороженку и пытался обмануть охранную систему, в обмен на показания против Лихояра. Глава хочет прошерстить свои ряды. Строг, но справедлив — как всегда, — закончил Пир со странным выражением, и впервые на памяти Рика в его тусклых глазах что-то блеснуло.

— Но при чём здесь ты? — спросил с сомнением Рик.

— Предложили зайти к тебе, — снова пожал плечами Пир. — Знакомое лицо, сам понимаешь…

Знакомые лица — теперь особенный повод для подозрений.

— Премию обещали? — усмехнулся Рик. — Отгулы?

— Ну… обещали.

Рик ссутулился на нарах. И даже ковырнул кусочек синтехлеба — безвкусный, как и всегда, значит, вряд ли отравлен. Пир — жалок, как всегда. Значит, точно не опасен. И не подослан.

Но оставалась несостыковка размером с радиоактивную яму на месте бывшего города N.

— Так что там ты говорил об освобождении ЭОС-без-номера? Тобой? — Рик повернулся и с самым прилежным видом приготовился слушать. Раньше Пир не травил байки.

А тот поднял глаза к потолку и так тепло улыбнулся, точно увидел солнце.

— Она была прекрасна.

— Та-ак, — согласился Рик. — Все ЭОС прекрасны по умолчанию, — намекнул он и стал ждать головокружительного продолжения.

— Она была… особенная.

— Хм-м.

— Эти золотые волосы, но тёмные глаза, белая, абсолютно гладкая кожа…

Что-то щёлкнуло у Рика в памяти.

— Подожди! Ты говоришь о спутнице Главы?! Той, что говорит от его имени и вечно ходит в белом платье?

Это бы многое объяснило: её красоту, особое положение…

И вот тут, редкий случай, Пир взглянул на Рика не как запуганный приятель, а как старший и более опытный товарищ. По-доброму и чуть снисходительно. И очень ясным был этот взгляд.

— Да, эта ЭОС оказалась слишком похожа на спутницу Главы. И её вырастили для капсулы сразу взрослой. Кому-то это показалось хорошей идеей… Конечно, её забраковали.

— А что, Глава разве не согласовывает дизайн ЭОС? — усомнился Рик. — Не следит за процессом?

— Он в последние годы часто отсутствует, ты же знаешь. Может, нашёл себе другой народ, покрасивее, а?

Рик промолчал.

— Но если взять фото ранних ЭОС… — продолжил Пир. — Которые ты наверняка смотрел, хотя это не приветствуется, — он по-дружески подмигнул и хлопнул Рика по плечу, — то можно заметить, что все они черноволосые, худосочные, с бледными лицами… Похожие одна на другую. Или на кого-то одного, кого непременно хотел видеть в заключении Глава. Лишь позже появилось разнообразие.

— Ну… да, — не мог не признать Рик. — Но подожди! Я думал, ЭОС нужны, чтобы люди не забывали, как должен выглядеть нормальный человек! Это что, была месть Главы кому-то определённому?!

— А не бывает и то, и другое?

Рик надолго умолк. Разные перегибы случались, без этого никак в такие тяжёлые дни. Но люди Прибежища действительно считали Главу строгим, но справедливым. И только из-за его отсутствия разгуливали так свободно личности, подобные Лихояру… Каждый выпускник интерната знал историю глобальных катаклизмов Новой эпохи. И лишь благодаря лидерским качествам и удивительной силе Главы люди выжили. Это было бы похоже на мифы древности, но сохранилось слишком много свидетельств его нечеловеческих способностей. Он один ворочал сотнями килограммов грунта, знал наперёд, где подземный источник, а где скопление газа. Его слушались змеи, которые вместе с людьми спустились в подземные катакомбы и проникали по велению Главы в узкие лазы с зарядами взрывчатки. Дрессированные змеи-смертники — кто про такое слышал?.. Один раз он оказался совершенно на другом конце подземного ущелья, куда просто физически бы не успел добраться, спасая отрезанных обвалом детей — первое поколение под землёй, первое поколение после тех, кто утратил способность к продолжению рода. Можно сказать, от этих детей напрямую зависело, быть ли дальше роду людскому или он зачахнет вместе с последним стариком. Глава дал ход сомнительной тогда технологии искусственного производства человека и бережно взрастил её плоды. А послушать Ядвигу — так он абсолютное зло. Хотя абсолютному злу, наверное, тоже, скучновато повелевать лишь пустыми землями…

Очевидцы в один голос твердили, что он будто перелетел через пропасть и обуздал подземную реку лавы голыми руками. А кто-то и вовсе утверждал, что Глава утратил в этот миг человеческий облик. Даже назвали его после Крылатым змеем. Но прозвище не прижилось, хотя оно соответствовало символике Главы. И всё же виделось людям в этом что-то недостойное, впитанное с молоком матери, когда было молоко и матери…

А ещё Глава очень долго жил. Когда за его бывшими прислужниками закрывались двери печей крематория, на их должности заступали новые, а он был всё тот же. Жёстко, бескомпромиссно руководил он Последним Прибежищем, единственный мог судить и приговаривать, он уравнял в правах мужчин и женщин, старых и молодых… При нём не стало богатых и бедных, все были равны, все отдавали, сколько могли согласно своему возрасту и полу, и получали одинаковые условия. Поэтому даже недалёкий Пир, даже “неблагонадёжный” Рик смогли стать механиками при жемчужине Прибежища. Почему же Глава вообще ввёл варварскую традицию ЭОС… Эпоха его подвижничества завершилась, люди отошли от опасной грани вымирания, и он отдалился от них, его перестали видеть на подземных работах, при церемонии запуска очередной ЭОС, выборе данных мужей, жён, родителей и детей… Может, и прав Пир. Но пусть тогда Глава забирает свою самодурскую традицию и катится к новому народу.

— Да, её отвергли, — нарушил тишину заскучавший Пир. — Мою ЭОС (Рик вздрогнул от знакомых до боли слов). Но утилизировать-то зачем…

— И её… убрали? — Рик тяжело сглотнул, пожалев о куске синтехлеба. Поспешно запил пресным чаем. Беда с любой из ЭОС задевала за живое.

— Я был тогда на десять лет моложе, почти как ты сейчас, — сказал Пир. — И хоть до этого всегда повиновался приказам… Не устоял. Пробрался ночью в лабораторию и…

— Подожди, ты знаешь, где лаборатории?! Я полжизни пытался завязать знакомство хоть с одним из их работников, и всё впустую! А ты…

— А я не распространялся об этом.

— Но я думал, туда берут лучших! — воскликнул Рик почти с возмущением.

— Я исправно выполнял работу механика и никуда не лез — второе, пожалуй, важнее. Ну и теория всеобщего равенства: никто никого не судит. Кроме Главы.

— И что ты сделал?

— Спустил жидкость у ЭОС и предложил ей стать моей данной женой.

Рик, ожидавший чего-то более оригинального, фыркнул.

— Ты хоть подготовил побег?

Пир взглянул на него с укором.

— Да, у меня был план, но он сломался на втором же пункте.

— И где же ты собирался прятать эту красоту неземную? Какой был план?

— Я предложил ей стать как мы…

— То есть изуродовать себя? — Рик аж поперхнулся.

— Но она бы жила…

— Даже не знаю, что тут могло пойти не так, — язвительно заметил Рик. — И что потом? После того, как она тебе отказала?

— Наверное, у меня помутилось в голове, когда я увидел её вживую так близко, не отделённую стеклом… Я на какой-то миг обезумел. Всё казалось возможным, когда я держал её нежную руку в своей и смотрел в её глаза цвета неизведанного нового тоннеля…

— Да ты поэт!

— Сейчас не пишут стихи… — вздохнул Пир с явным сожалением.

— Неважно.

— Я предложил ей бежать наверх.

А он умеет удивлять! Особенно нелепостью своих планов.

— Но и сейчас ещё, говорят, там опасно! А уж десять лет назад!..

— Я бы взял защитные костюмы, респираторы…

— Костюмы, респираторы! — передразнил Рик. — И на сколько бы их хватило? На два дня? Продлить агонию?

— А ты точно знаешь, что наверху так всё плохо, как нам говорят? — в свою очередь с хитрецой спросил Пир, и снова Рику показалось, что тот вовсе не так прост. Наверное, в теории, что нельзя судить человека заранее, что-то есть…

— Нет, — признал он, с новым интересом разглядывая сменщика. — Продолжай. Пожалуйста.

— Я был наверху, Рик… — выдохнул тот. — И уж будь уверен: нам говорят далеко не всё.

— Но… как ты тогда… здесь?

Мир переворачивался с ног на голову второй раз за последние сутки. Рора оказалась предательницей. Пир вдруг предстал скромным борцом…

— Я увидел, что там можно жить. Оставалось только привести туда её… Тут-то нас и сцапали. — Пир сгорбился, и взгляд его снова сделался привычно пустым. Рик с неприятным предчувствием ждал продолжения. — Меня сломали, Рик, — тихо признался Пир. — Посадили в капсулу напротив моей ЭОС и заполнили лёгкие этой жижей, которой они дышат лучшую половину жизни. На запястья и лодыжки надели металлические браслеты… И обездвижили. Надолго. Меня “обслуживали”, как обслуживают их. Как они это выносят, Рик? ЭОС? — Он поднял глаза, и Рик в смятении увидел слёзы на его щеках.

Стало быть, это Пир стал этим самым ЭОС-М-1. Язык не поворачивался спрашивать, что было дальше, поэтому Рик просто ждал продолжения. И Пир действительно заговорил, словно выдавливая из себя слова:

— И когда они убедились, что я отдам всё на свете: тело, душу, мечты — за то, чтобы выйти оттуда, они меня выпустили. И поставили в пару к тебе обслуживать другую ЭОС-36. Изящная жестокость, правда? И уж, будь уверен, я не мог не распознать взгляды, которые ты на неё кидал.

— А что стало с твоей? — неловко спросил Рик. — Её всё-таки утилизировали?

— Кто знает, кто знает… — вяло ответил Пир.

— Неужели ты не искал её?!

— Чтобы снова угодить в банку?

— Разве твоя ЭОС не стоит того? — разочарованно спросил Рик.

— А как бы её памяти помогло моё тихое исчезновение?

— Нет, ты не борец…

Уж лучше бы и не рассказывал ничего вовсе. Поверить в человека и тут же снова увидеть его ничтожность гораздо больнее, чем просто считать его обывателем.

И тут Пир удивил его снова. Даже будто слегка сгладились шрамы на рябом лице.

— Но мы с тобой вместе ещё можем помочь той девочке. ЭОС-37, — без всякой рисовки сказал он.

* * *

Навь

Откуда здесь серп? Когда он вернулся?! Ведь последняя полновластная Марена, уходя, забрала свои орудия в Тень, и никто бы не усомнился в её праве. Никто не ждал серпы назад. А новой Марены не предвиделось. Так откуда серп у Сирин? Неужели снова завертелся цикл — заныла тревога в груди, а так спокойно было жить с одним лишь гневом…

И другое стремительное чувство: почему Сирин ничего ему не сказала? Он точно имел право знать, что серп вернулся. И как Хранитель — это может быть знаком и новых опасностей, и спасения от них. И просто как сын…

Ярр поднял глаза на Ветра в немом вопросе. Тот легко выдержал взгляд и коротко мяукнул. Ярр кивнул ему — кот показал ему то, что скрыла его хозяйка. Дар это для дальнейшей борьбы или проклятие, но лучше знать, чем нет.

И вдруг Ветер повёл ушами, и через мгновение и Ярр услышал: кто-то подошёл к двери с той стороны. Сирин? Теперь им точно есть, о чём поговорить. И можно оправдать своё вторжение каким-нибудь седьмым чувством, которое привело его сюда. И заодно Ветра выгородить.

Но дверь открылась, и на пороге стояла совсем не Сирин. Ярр понял это даже до того, как увидел: слишком грузными казались шаги. Это Молот пришёл навестить её, и на боку у него висела кожаная сумка с пряжками тонкой работы. Несмотря на внешнюю неуклюжесть и, прямо скажем, некоторую недалёкость, Молот был искуснейшим мастером во всём, что касалось работы руками: был ли это металл, дерево или змеиные шкурки.

— Хранитель Ярр, — пробубнил он без удивления. — Здоров будь.

— Здравствуй, Молот, — ответил Ярр. — Ты пришёл к Сирин?

Сделаем на время вид, что по статусу можно вламываться куда угодно.

А Молот смотрел куда-то вниз, и Ярр понял, что так и не выпустил из рук серп Марены.

— Увидел, значит, — сказал тот как будто довольно.

— Да. А ты знаешь, что он тут делает? — Зато Хранитель Моста, кажется, узнаёт обо всём последним.

— Как же! Второй готов. — Молот расстегнул сумку и извлёк оттуда второй серп, как две капли воды похожий на тот, что Ярр всё ещё сжимал в руке.

— Но почему… ты? — изумился Ярр. — Как ты связан с Мареной? Почему она вернула серпы тебе?!

— Кто сказал: вернула? — Молот почесал кончиком серпа затылок. — Сам выковал.

— Сам? Но как?!

— Покумекал, вспомнил и выковал. — Ярр мог поклясться, что это было сказано не без некоторой гордости.

— Но там же символы… — Он внимательнее вгляделся в лезвие. Действительно, по нему струились тайные письмена, но он и тогда не удосужился их расшифровать… И Ядвига не просвещала его. — А ты серпы и в руках-то не держал.

— Видел малёхо в твоих руках да ладошках Сирин, — скромно пояснил Молот. — Повторить хотелось на память.

— Это просто чудо какое-то, — честно признался Ярр.

— Благодарствую! Марена, она… — И Молот замолчал, не в силах выразить что-то важное.

И Ярр был с ним полностью согласен. Ещё раз он провёл пальцем по лезвию того серпа, что держал в руке. Протянул другую, и Молот с готовностью вложил в неё второй. Ярр сжал такие вроде бы знакомые рукояти из змеиной кожи… Скрестил руки и, как кобра в броске, описал вокруг себя две спирали вновь ожившими серпами. Можно поклясться — мало кто заметил бы разницу! Тот же баланс, тот же вес, тот же звук проснувшегося ветра, рассечённого лезвиями. Ай да Молот, ай да леший сын!

— Это просто… бесподобно! — искренне восхитился Ярр, сложив серпы в благодарственном жесте. — Настоящая память о ней!

— Благодарствую, — повторил Молот, и видно было, что он страшно горд и польщён. — Думал давеча… Сирин оба. Теперича рассужу так: Сирин один, другой — тебе. — Он выжидательно взглянул на Ярра.

— Мне?..

— Два хотел дать ей. Очень… — Молот шевельнул толстыми, короткими, но такими умелыми пальцами, — беззащитная, — подобрал непростое слово он. — Опасаюсь, не обидели бы.

— Теперь не обидят, — уверил его Ярр и стиснул рукояти серпов. — Потому что её обучением займусь я. Как давно обещал.

Да! Беззащитная, говорите? Вот теперь точно есть подходящий повод видеть её. Марена отнеслась к ней по-особому, раскрыла душу. Так кто он такой, чтобы оставить глас Марены без своей защиты? В удачный час он решил навестить Сирин.

Ярр едва не усмехнулся вслух от этих мыслей. Ничего ещё толком не случилось, но неясное ликование сделало тело лёгким, как серебряное перо Гамаюн. Пусть пугающие видения испробуют слитую воедино силу двух серпов! Даже если это только подобия.

— Спасибо тебе, Молот! — едва сохраняя тон простой благодарности, сказал Ярр и повернулся к коту. — И тебе, Ветер.

Молот чуть не заурчал от удовольствия — вместо Ветра, который принял прежний безразличный и независимый вид.

— Но где же она? — задал самый главный вопрос Ярр. — Я так давно её не видел…

— Здесь ожидать негоже, — озабоченно пробасил Молот, нагнулся и снял клок своей шерсти с полена у печи.

— Да, конечно! — спохватился Ярр и шагнул к выходу. И когда они очутились на улице, нетерпеливо спросил снова: — Так где же она? Говорят, народ повадился к ней ходить, она что, и сама ходит к кому-то? Или собирает травы?

Он вспомнил встречу с Сирин на опушке Тёмного леса, короткую вспышку собственного воодушевления, обещание взять с собой на дежурство к Мосту… А потом он рванул за Косохлёст и попал под чары Виюн. Едва не погубил всё…

— Так где? Ты знаешь, Молот? Между задними вратами и Лесом?

Оказывается, он мучительно соскучился по Сирин. И уже не казался таким страшным морок — так, отголосок кошмарного сна.

Молот тем временем извлёк из сумки двое ножен из змеиной кожи и любовно приложил их к серпам.

— Я сам расскажу ей про второй, не возражаешь? — Ярр уступил ему на время серпы. — Скажу, что ты заходил. А её серп мы пока оставим здесь, чтобы не подставлять Ветра.

— Добро, — согласился Молот и отдал потяжелевшие ножны.

Ярр решительно переступил порог… И перед ширмой замер. Нужно вернуть серп, пока Сирин не возвратилась. Возможно, положить под подушку, или откуда там вытащил его Ветер… Неуместно сильное для подобного действия волнение обожгло щёки. Какого аспида?! Он в одиночку сражался с полчищами змей, ощущая лишь гневную радость, азарт и упоение битвой! Он давным-давно ходил на любовное свидание с русалкой, хоть это и кончилось печально — правда, только для неё. Он даже без всякого стеснения поцеловал Виюн, наплевав на все приличия… Пусть не было чувств, пусть она приворожила его премудрым даром… Но сейчас он стоит перед постелью Сирин за тонкой плетёной ширмой и собирается с духом, будто нужно перейти Мост. И слегка вздрагивает рука, держащая серп. И перед глазами не пугающая маска самой смерти, а милое лицо Сирин, когда она словно что-то искала взглядом в его равнодушных прежде глазах. И её рука была готова опуститься на грудь, услышать душу…

Ярр тряхнул головой. Дверь нараспашку, ему в спину глядит Молот, пусть и не самый красноречивый свидетель, но кто знает: вдруг с Сирин он разливается соловьём. С наскока, затаив невольно дыхание, он шагнул за ширму и быстро опустил серп на простыню, точно та могла обжечь его. Ничего страшного, если не на то место, раз тут ночует кот. Явно угадывались места, где он лежал, и даже несколько тёмных волосков. А из-под подушки выглядывал уголок какой-то книжицы, раскрытой на недописанной странице. Взгляд зацепился за собственное имя…

Ярр.

Ярр не стал бы читать чужой дневник, правда. Но мгновенный жар спалил к бесам всё воспитание. Забыв и о Молоте, и о приличиях, он, на аркане собственных чувств, потянул дневник Сирин из-под подушки... Что же она написала о нём?..

И тут же жар смыло ледяной волной — рядом извивалось другое, незнакомое имя.

Рик…

Кто это? Ничего не сказано. Только бессмысленные рисунки рядом, будто она предоставила руку своей воле, а сама задумалась о другом. Написанное на этой же странице было малоинтересно — слезливая история полуденницы о пропавшей сестре. Сирин — что? Конспектирует рассказы своих “пациентов”? Ярр быстро пролистал дневник. Так и есть. Вурдалаки, русалки, даже волколаки… Вопросы, размышления… Похоже, она записывала эти истории одна — Гор ничего не говорил о дневнике.

Почему Марена выбрала именно их? Самых слабых в роду, изгоев, одиночек…

Словно ткнули в болевую точку этим вопросом. Действительно, почему? Нехорошо так отзываться о своём народе, но Марена как будто правда подобрала самых нерешительных и безынициативных. Совсем непохожих на армию, способную противостоять Аспиду, коли он решится перейти Мост и напасть. Вот и Сирин заметила. Ярр помнил теперь истории из ранних лет: как дерзка была нежить, как судила, кого из людей наградить, а кого наказать, грызлась между собой, постоянно выясняя, кто сильнее… Может, годы Мёртвой воды обеззубили навь-костринцев. Хотя Ярр помнил их такими с детства… Только волколаки ещё проявляли иногда агрессию, но никто и не подумал заступить дорогу мальчику-Хранителю Моста. Дружно делали, что им говорят, дружно ходили в “Три горла”, дружно боялись змей и не хотели ничего решать… Даже сейчас отступили — вспомнив всё.

Проскрипели ступени, хрустнул косяк — видно, Молот на него опёрся, заскучав у входа. И Ярр очнулся от раздумий. Быстро перелистал дневник ещё раз — больше ничего о нём или таинственном Рике. Вернулся на последнюю страницу, провёл пальцем по своему имени… Будто венок из игл опоясал его. При желании можно принять за лучи, но первая мысль совсем не о солнце. Колко, как ёж, резко и быстро. И рядом Рик среди мягких кружков, похожих на пузыри, долго и старательно прорисованных. Кто это? Среди навь-костринцев нет такого имени. Если Сирин выпила Живой воды и вспомнила кого-то из прошлого… Наверное, это не страшно. Задышалось легче, Ярр подоткнул дневник на прежнее место и вышел из-за ширмы. Сердце колотилось, точно он пробежал всю пустошь. Тяжело же даются эти чувства!.. Может, более привычным к ним легче, а у него маятник слишком отклонился от ледяного минуса в самый яркий плюс. Но отпустить их теперь, познав, невыносимо. Остаётся надеяться, что скоро всё придёт в равновесие.

— Я задумался, — скомканно объяснил Ярр Молоту, глядя в угол.

— Вестимо, — согласился тот, неспешно кивнув. — Пойду до Кладезя, кричать станет. — И он протянул Ярру второй серп.

Приятно знакомая тяжесть вновь наполнила ладонь. И Ярр, оглянувшись напоследок, переступил порог следом за Молотом. Острое нетерпение гнало его прочь из города. Обычно она собирала травы на Курганах. Наскоро попрощавшись с Молотом, он устремился туда. Мелькали в голове все их встречи до и после. И хотелось шипеть на себя от досады за упущенное время и стыда. Ярр убийственно ясно помнил всё, что он говорил и делал: почти допрос о Яви, неисполненное обещание, резкий тон, когда он не поверил в её Явь… Но зато он спас Ветра — хоть что-то, за что себя можно похвалить. И не дал самой Сирин упасть в Огненную реку. Тысячи ледяных иголок впились в стопы от воспоминания, как она висела над бездной, с отчаянной надеждой глядя ему в лицо… И снова засияли перед внутренним взором глаза Сирин, как в пещере Марены. Словно самоцветы. Даже тогда что-то трепетно оживало за ледяной стеной внутри… Можно простить себя: лёд был толст, а сердце хранилось в хрустальном гробе, как у какого-нибудь сказочного героя. Но теперь… “Яр-р и Сир-рин — пар-ра?” — “Нет. Никогда”. И в кабинете Беса снова ждущий взгляд её огромных синих глаз, приоткрытые губы… Мерзкое видение, когда он отпрянул от неё. Неловкие вопросы у Мельницы… А сказать ей прямо — будто Печать молчания на устах. Ну ничего, он нагонит упущенное, взрастит затоптанное. Сирин добра и навсегда в Нави… И недлинный путь до Курганов казался бесконечным, сколько Ярр ни ускорял шаг. Она думала о нём, раз написала его имя! Может, получится начать всё сначала, бережно сохранив лишь светлые воспоминания…

Задние врата со стуком захлопнулись за спиной, скрипнув ржавыми петлями. Выступили из тумана Неприкаянных душ Курганы. Сирин не было на той поляне, где она часто собирала травы для зелий и где он самодовольно демонстрировал ей ловкое владение пятилезвийным бичом. Ярр быстро обследовал Курганы со всех сторон — никого, лишь песни потревоженных душ стали заунывнее. Не оказалось её и на окраинах Тёмного леса, и что-то подсказывало, что и в Избе её нет. Не зря же она покинула Йагиль — наверное, её тоже впечатлил рассказ о подноготной прежнего мира. Йагиль теперь не говорила о Сирин никогда, хотя раньше даже жестами не упускала случая упомянуть её… Мелькнула абсурдная мысль, что Сирин где-то вместе с Бесом — он, кажется, задержал её у себя для какого-то важного разговора, ведь у Кладезя она появилась гораздо позже, чем могла бы. Дико и представить их вместе! Впрочем, как и Марену… Красавица и чудовище. Почему никогда не бывает наоборот? Потому что красавица в своей доброте может полюбить чудовище, а лихие красавцы слишком самолюбивы для этого.

С досадой и разочарованием Ярр повернул обратно к городу. Наступал его черёд нести вахту у Моста — давно же он там не был. Только теперь придётся бродить в одиночестве, и лишь Гор при желании может составить ему компанию. В раздумье, не разбирая пути, шёл Ярр к месту своих недавних чаяний. И резко подобрался, услышав когда-то привычное, а теперь вовсе неожиданное — шелестящее, властное, низкое:

Не переходи Мост…

Стало быть, всё вернулось на круги своя. Голос на губах, голос в голове. Мир Нави нашёл новое равновесие. Как быстро и просто! Гораздо сложнее найти равновесие в собственной душе.

И вдруг, ещё с середины пустоши, Ярр разглядел стройную фигуру Сирин — её всегда можно было отличить от других издали из-за нездешних одеяний. Она — здесь?! Неужели ожидает его, премудрым даром распознав его страстное желание?! Стоит спиной и будто ждёт, чтобы он подошёл сзади и обнял. И говорит что-то, словно поверяя свои печали и радости Реке. Больше некому выслушать ту, кому изливают свои горести почти все горожане. И волосы не заплетены в обычную косу — рассыпались по плечам до талии, огненные, как течение Реки внизу. Наверняка тёплые от жара, мягкие, с лёгким ароматом дыма и трав. Высокая, но тоненькая, как тростинка, такая хрупкая, но готовая исполнить свой долг, такая безответная, такая желанная… Рассказать ей всё — и будь что будет! Она поймет, и вместе они найдут решение… А может, ничего уже и не будет. И морок смерти — лишь дань сомнениям.

Ярр крадучись заскользил к Мосту. Она же ждала, не испугается, не могла не почувствовать его. И уже оставалось шагов двадцать до неё, как от плит отделилась другая фигура — незаметная прежде на тёмном фоне круто уходящего вверх изгиба Моста. И Ярр встал как вкопанный. Стало ясно, что она разговаривала вовсе не с Огненной рекой. И, будто высказав всё, что хотела, Сирин бросилась на шею незнакомцу.