Подобная Сильмариллу (гет)

Я настолько долго приходила в себя, что не видела ничего. Ни как в Эрегион пришла долгожданная помощь в лице Элронда. Ни как вслед за Элрондом на подмогу приходили еще эльфы и гномы из Мории. Ни как Саурон нес перед собой истерзанное тело бедного Келебримбора, чтобы сокрушить дух своих противников. Все это я услышала потом. И это было к лучшему.

Но я помнила, как Эрегион окончательно пал. Как горели последние здания, как разбегались последние эльфы. Кто-то бежал в Ривинделл, кто-то в Линдон. Уже способная управлять и своим разумом, и своим телом, я отправилась в Линдон, хотя он и был дальше, и этот поход был не легче перехода по льдам Хэлкараксэ. Я выбрала Гавани, потому что не совсем доверяла новой крепости Имладрису. Вдруг она будет не настолько крепкой, чтобы суметь сдержать врага? Элронд был уверен в обратном, но все же… А до моря Саурону еще нужно будет добраться — последних бегущих из Эрегиона Темный Майа, слава Эру, никак не преследовал. Может быть, думал, что мы и так умрем.

Первые несколько недель после борьбы с Сауроном мне было совсем плохо. Говорили, что я находилась на грани жизни и смерти. "Не в первый раз", — подумала я, услышав это. Сама же я это время практически не помнила — почти все время я была без сознания, а когда приходила в себя чувствовала лишь боль. Болело все — внутренности словно скрутили в тесный клубок и сжимали его, но особенно невыносимой была резь в с трудом открывающихся глазах. Еще несколько лет я радовалась только пасмурной погоде и не могла даже посмотреть на небо, пока на нем было солнце. Но к тому времени, когда нам пришлось убегать из павшего Эрегиона, я была уже более или менее здорова — могла не только самостоятельно передвигаться, но и помогать больным и раненным, которых мужчинам приходилось нести на себе или сплетенных прямо в лесу носилках.

Да, мое самочувствие было не блестящим, путь был очень тяжелым, но все же до Линдона мы добрались более или менее без приключений. В лесу было очень страшно, темных тварей расплодилось в избытке, но никто не попался нам по пути, и никто нас не преследовал.

То ли это было случайностью, то ли злой шуткой Саурона, но я, потеряв Девять Колец, не потеряла своего кольца невидимости. Оно было там же, куда я его бросила, ринувшись спасать Келебримбора, друга, которого я все же не уберегла — в кармане бывшего на мне платья. Как оно не выпало оттуда, пока меня выносили с поля битвы, осталось для меня загадкой. Сначала я хотела избавиться от этого кольца — растоптать его, как я сделала это с первым подарком Майрона еще в Валиноре, сжечь, уничтожить, забросить куда-нибудь, где его не нашла бы ни одна живая душа. Но я сдержала этот порыв. Времена были опасные, и кольцо могло бы мне пригодиться, оно работало лучше, чем чары по отведению глаз, которые могли подвести, или на которых могло бы не остаться сил. Однако я решила не пользоваться кольцом без веской причины, и оно ни разу не пригодилось мне во время похода в Гавани. И я боялась пользоваться им, ведь оно могло привлечь внимание Саурона… Я боялась этой вещи и хранила ее.

Эрегион уже был разрушен, но мрак этой войны не покинул Средиземье, а лишь крепче охватил все наши несчастные земли. Саурон долго копил силы, сидя в Мордоре (какое омерзительное, но подходящее ему название!), и когда он напал, все увидели, что его силы воистину безграничны. Ни Гил-Галад, ни Элронд, ни Келеборн не могли победить его окончательно. Войско врага редело, но не было сломлено. Пока что Линдону ничего не грозило, но спокойствия его жителям это не прибавляло. Все знали, что мы можем оказаться под угрозой в любую минуту. Стоял Имладрис, стоял Линдон — а за ними бушевала тьма. Враг завладел Семью и Девятью Кольцами, что же ему еще было нужно?

— Я думаю, ты заслуживаешь знать кое-что. Саурону нужно не только покорить наши земли, — ответил мне однажды Келеборн, вернувшийся с очередной битвы, бушевавшей в глуби Средиземья, когда я задала ему этот вопрос.

И Келеборн рассказал мне все про Три Кольца. Он не сказал, кто их носит, и я это приняла. Я была благодарна тому, что он счел нужным рассказать мне про их существование. Я была в ужасе, поняв замысел Врага. Получив Три Кольца, он получил бы огромную власть над эльфийским народом. Ему даже не пришлось бы ничего завоевывать. Этого никак нельзя было допускать.

Война бушевала, и как-то незаметно угроза докатилась до самого моря. Гавани были под ударом. Я, как и раньше, отправилась в госпиталь, и лечила раненных, которых приносили с окрестных битв, а потом уже и с битв у границ Линдона, даже когда мне самой становилось плохо, даже когда я думала, что больше не могу. Я была такой уставшей, что у меня не было сил даже думать о том, что произошло.

Со мной ничего не происходило всю войну, пока я не увидела корабли… Огромные красивые корабли пришли с моря, и сначала я даже подумала, что это Валинор пришел к нам на помощь, что Валар не забыли о Средиземье, и явились именно в тот момент, когда, казалось бы, все уже было кончено, и Линдон был на грани разорения. Но нет. Это был Нуменор. Люди, возглавляемые королем Тар-Минастиром, очистили от врагов Гавани, а потом уже, вместе с Элрондом и Гил-Галадом, весь Эриадор. Саурон бежал. Мы были в руинах, но мы были живы и свободны, но не было никаких праздников и веселых возгласов — мы слишком многих потеряли, и многим выжившим остались лишь поминальные костры и разрушенные поселения.

Нуменорские корабли собирались уплывать, и некоторые эльфы потянулись к ним, надеясь начать новую жизнь на, как они слышали, чистой и благословенной земле, ведь в Нуменоре жило множество Эльдар, и он был так близок к Валинору. И я… решила отправиться за ними.

— Многие уезжают, — осторожно сказала я однажды Гил-Галаду, — как ты относишься к этому, ведь теперь нам нужно восстанавливать то, что осталось после войны?

Хотя многое, увы, включая и Эрегион, восстановить бы не получилось, слишком мощное зло прошлось по этой земле. Именно это и ответил мне Гил-Галад.

— Ты славно потрудилась на этой войне, Сильмариэн, ты многое сделала, и ты не должна чувствовать себя виноватой, потому что хочешь уйти, — как всегда тихо и грустно сказал мне Гил-Галад, когда я сообщила ему о своих намерениях. — Но почему ты желаешь этого?

Я задумалась. Дело ведь было далеко не в том, что я всегда хотела побывать в Нуменоре, сейчас было не время для прогулок, и даже не в том, что меня кто-то сторонился как жену (все еще, балрог подери, жену) врага, ведь это было не так. Эльфы меня уважали. Я пыталась спасти Келебримбора, задала трепку Саурону, и, что было менее явным, но не менее важным, всю войну я трудилась в госпитале и спасала жизни там. Нет, никакой неприязни к себе я не видела уже долгое время.

— Наверное, мне просто хочется побыть одной и отдохнуть от всего этого, — собравшись с мыслями, ответила я. — Я сделала все, что могла для Эрегиона, но я была с вами, и всегда, чтобы я ни делала, я была с кем-то, кто прикрывал меня, помогал мне. Чертоги Мандоса не считаются, Гил-Галад, там ничего не происходит, и там ты всегда будешь одинок.

— То есть, — удивился Гил-Галад, — ты просто хочешь побыть одна и пожить своей жизнью?

— Да, — улыбнулась я. — И посмотреть, что из этого выйдет. Да и не помешает Линдону еще один друг в Нуменоре, ведь должны же вы будете узнать, если там что-то пойдет не так?

— Почему ты думаешь, что что-то может пойти не так? — изумился Владыка Нолдор.

— Не знаю, — широко улыбнулась я. Словно гора свалилась с моих плеч — я свободна, и я еду в Нуменор. У меня не было никаких плохих предчувствий по поводу этой земли. — Я просто так сказала.

Я взяла с собой лишь самое необходимое, а также кольцо Саурона и драгоценности, которые всегда можно было продать.

Через несколько недель я и многие другие эльфы вместе с нуменорцами взошли на борт и отправились в долгое плавание.

* * *

Мы пришвартовались в порту Роменны ранним утром, когда солнце только начало вставать, и я выбралась с корабля, как только смогла. Приятно было снова оказаться на твердой земле. Меня немного качало. Я никогда раньше не путешествовала по морю, и опасалась, что меня настигнет морская болезнь, хотя с эльфами такого ранее не случалось. Я могла смотреть на море часами, оно было прекрасней всего, что я когда-либо видела. Путешествие было не тяжелым, а люди были так рады, что скоро вернутся домой, хотя и скорбели по погибшим товарищам, и так вежливы по отношению к эльфам, что это делало дорогу еще приятнее.

Эльфы, решившиеся поехать в Нуменор, делились на два типа — отчаявшиеся одиночки, потерявшие все на войне и мечтающие сделать свою жизнь лучше и отчаянные путешественники. Я сочувствовала первым. Скорбь читалась на их лицах, и я думала, что не пройдет и пары лет, как они сами отправятся в Чертоги Мандоса или хотя бы уедут в Валинор, и никакие нуменорские красоты их не спасут. Я же была из вторых.

Эльдар, в большем или меньшем количестве, жили по всему Острову под Звездой. Больше всего их было в западном порту Эльдалондэ. Говорили, что оттуда при хорошей погоде можно было увидеть прекрасные башни Тол-Эрессеа, откуда и прибыла большая часть жителей порта. Севернее находился город Андуниэ, но там жило больше людей, хотя Эльдар тоже было немало. В Роменне, куда я прибыла, жили эльфы, которые вели дела со Средиземьем, путешествуя туда и обратно. Меньше всего Эльдар было в Арменелосе, столице Нуменора, но именно туда я и хотела попасть прежде всего.

За годы, проведенные в Чертогах Мандоса, Арменелос, если так можно выразиться, стал моим вторым домом. Именно там происходили все важные события, плелись самые изощренные интриги и устраивались самые жаркие свидания. Когда в Роменне, Андуниэ и других городах было все спокойно, в столице всегда находилась беспокойная душа, стремящаяся на встречу с приключениями. Этот котел, полный кипящей жизненной силы, манил меня, своих сил почти лишившуюся. Я чувствовала, что если я вдохну чужой жизни, своя покажется мне намного лучшей, чем была. Что я возрожусь. После Саурона, после войны, после горя и разрушений, я снова хотела жить.

Я шла по улицам Арменелоса и радовалась тому, что я наконец-то здесь. Это был большой город, город людей, и он был совсем не похож на эльфийские королевства, где я провела почти всю жизнь. Столица, как я ее и помнила, была шумной и красивой, а люди, живущие в ней, не были злыми или враждебными. Когда люди признавали во мне эльфа, то они начинали говорить со мной с уважением. «Смотри, мама, эльфийская принцесса», — закричал какой-то маленький мальчик, и я радостно рассмеялась. Солнце ярко светило над городом, мои глаза уже совсем не болели, и я радовалась солнечному свету, который словно отражался от великой горы Менельтармы. Вдали виднелся роскошный королевский дворец. Город праздновал возвращение на родину своих героев, и вокруг царило веселье. Это был прекрасный город. Жаль, что таким он остался ненадолго.

В самом центре Арменелоса был большой сад. Я села на одну из скамеек, подняла голову к солнцу и прикрыла глаза, позволяя теплому ветерку обдувать шею.

Я все еще тосковала. Я тосковала по Эрегиону, по Келебримбору, по всем тем, кто не пережил эту войну. Я тосковала по тому, что снова потеряла жизнь, которую так любила и в которой была так счастлива. Но теперь все было по-новому. И я должна была радоваться. Я знала, что боль от душевных ран, оставленных войной, по-настоящему пройдет еще не скоро, но сейчас мне было хорошо.