Чаша Жизни (джен)

На главной улице Хогсмида было темно и холодно, когда Гарри вызвал Патронуса. Несколько фигур в капюшонах скользили прямо на сына, но я заставил их броситься врассыпную. Перед тем, как растаять, я оглянулся, но ничего не увидел — мантия-невидимка надежно скрывала и Гарри, и его друзей.

— Молодец, Джим, — прошептала Лили, увидев, что я пришел в себя.

— Гарри в порядке?

— Аберфорт спрятал их, — ответил Дамблдор.

Напряжение, и без того сильное после ограбления Гринготтса, продолжало расти. Руки тряслись, и я постарался унять дрожь, пока не заметила Лили, но это было сложно. Мы видели — Волан-де-Морт в ярости. Как только он проверит остальные крестражи, сразу отправится в Хогвартс, и тогда… Что тогда? Воображение рисовало страшные картины. Гарри нужно время, чтобы найти крестраж в замке, но сможет ли он его получить? Пожирателей смерти слишком много…

— Может быть, самое время связаться с Северусом? — нервно спросила Лили, обращаясь к Дамблдору.

— В этом нет необходимости, поскольку он уже в курсе, что Гарри в Хогсмиде. Все действия на этот случай мы давно с ним обсудили.

— И вы уверены, что этого достаточно?

— Уверен.

Мы переглянулись, но спорить не стали, поскольку знали — это бесполезно. К тому же нам не хотелось сильно отвлекаться от чаши, где в этот момент Аберфорт рассказывал историю семьи Дамблдор. Обычно спокойное выражение лица Альбуса исказилось, он будто снова постарел на несколько лет, голубые глаза наполнились слезами. Я долго вглядывался в него, прежде чем все-таки осторожно спросить:

— Альбус… Вы встретили Ариану там, в другой реальности? Смогли попросить у нее прощения?

Он оторвал взгляд от чаши, посмотрел на меня с болью, но ответ прозвучал твердо:

— Я не могу сказать, Джеймс. Не сейчас.

Эта таинственность меня пугала, заставляла думать о том, что все будет не так просто, когда наше пребывание здесь закончится. Может быть, мы так и не увидим родителей? Сириуса?

Ровно в тот момент, когда эта мысль пришла мне в голову, я услышал рев мотоцикла. Сначала мне показалось, что звук идет из чаши, но потом я понял, что он доносится с улицы.

— Бродяга!

Забыв обо всем, я бросился к двери. Распахнул её и сперва не увидел ничего, кроме слепящего света, но постепенно глаза привыкли, и улица начала приобретать привычные очертания. Мотоцикл стоял за оградой, а за рулем действительно был Сириус, который в этот момент выключал зажигание и фары. Сердце сжалось от радости, и я побежал навстречу другу. Он увидел меня и приветственно помахал, перебрасывая ногу через сидение. Через несколько секунд мы уже обнимались.

— Горгона тебя забери! — выругался я, когда первый порыв восторга утих. — Почему так долго? Где тебя носило?

Отпустив Сириуса, я заметил, что он стал выглядеть еще лучше, чем прежде: если в нашем мире после смерти он просто помолодел, то теперь к его облику добавились безмятежное, абсолютно счастливое выражение лица и огонь в глазах. Я с удивлением вспомнил, что именно таким он был, когда мы еще учились в Хогвартсе.

— Сохи, прости! Я не мог вернуться раньше. Там уже началось?

— Что началось?

Он скорчил гримасу "Упс, проговорился" и тут же пошел на попятную.

— Ничего, я это просто так спросил. Лили дома? Дамблдор у вас?

— Все в сборе. Так что началось? Ты что-то знаешь?

— Прости, я не могу…

— Мерлин! Да что с вами такое?! — не выдержал я. — Только вернулся — и сразу секреты? Мало нам Дамблдора?

— Извини, Сохи, — Сириус принял смиренный вид, — я понимаю, как тебя это бесит, но правда не могу сказать. Скоро ты сам все узнаешь.

— Скоро? — удивился я.

Бродяга таинственно улыбнулся и пошел в сторону дома, не дав мне задать дополнительные вопросы. Я двинулся за ним, осмысливая сказанное.

Лили встретила Сириуса с не меньшей радостью, чем я, хотя и была по-прежнему напряжена. Дамблдор выглядел довольным.

— Из "Кабаньей головы" в Хогвартс есть проход, и Гарри сейчас идет по нему, — отрапортовала Лили после бурных приветствий.

— Проход из "Кабаньей головы"? Не может быть! — снова удивился я. — Мы же нашли все тайные проходы изХогвартса, там не было никакой "Кабаньей головы"!

— А вот и была, просто надо было попросить. Выручай-комната, — добавила она на мой вопросительный взгляд.

Взволнованная событиями с Гарри, Лили не стала расспрашивать Сириуса о его приключениях. К тому же она догадывалась, что он, как и Дамблдор, не станет ни о чем рассказывать. Но я не мог так просто успокоиться, снова поворачиваясь к Бродяге.

— Так ты видел, что происходило с Гарри? И даже знаешь что-то о его будущем? Куда ты попал, когда уехал? Лили, он сказал, что скоро все закончится!

Лили в изумлении отвернулась от чаши. Дамблдор бросил на Сириуса предостерегающий взгляд, но я заметил его. Сириус смутился. Врать мне он никогда не умел. Поразмыслив, он сказал:

— Ты можешь анализировать то, что я говорил, но больше я ничего не прибавлю. Давай остановимся на этом?

И многозначительно посмотрел на меня. Этот взгляд был слишком хорошо мне знаком. Картинка вдруг начала складываться. Возвращение Сириуса. Его счастливый вид. Случайно — или не случайно — оброненные фразы. Нежелание Дамблдора вмешиваться во что-либо.

Неужели они знают, что Гарри победит?

Лили, кажется, подумала о том же.

Может быть, все "знаки" на самом деле ничего не значили и мы увидели то, что хотели видеть, но эти мысли очень помогли нам при дальнейшем наблюдении.

Когда Гарри вместе с Полумной отправился в гостиную Когтеврана, Дамблдор задумчиво почесал бороду.

— Я был уверен, что не дал Темному Лорду обследовать замок.

— Может быть, он спрятал крестраж, пока еще учился в Хогвартсе?

— Исключено.

Я изо всех сил напряг память. Разве в замке может быть место, настолько неизвестное, что Волан-де-Морт рискнул оставить в нем часть своей души? В Запретном лесу — вряд ли. В гостиной Слизерина — еще менее вероятно. Где-то в подземельях? Или в Тайной Комнате?

От раздумий меня отвлек скрипучий голос Алекто Кэрроу, которую оставили охранять вход в гостиную Когтеврана. Это лишний раз подтверждало: крестраж точно связан с синим факультетом. Прежде, чем Полумна оглушила её, Алекто все-таки успела прикоснуться к черной метке. Лили сильнее сжала мою ладонь. Мы сидели с ней, крепко обнявшись.

— Он все равно собирался сюда, — прошептал я, и она кивнула.

Со страхом и восхищением мы наблюдали, как Гарри заступается за Макгонагалл, как быстро объясняет ей, что ему нужно обыскать замок. Очень непривычно было видеть, как преподаватели не просто слушают нашего сына, но и делают, что он говорит.

Сцена с Макгонагалл и Снейпом могла бы показаться мне прекрасной, если бы я не знал, как важно именно сейчас дать Снейпу поговорить с Гарри. Северус вынужден был бежать, и возникал вопрос: как именно теперь он расскажет Гарри о том, что ему предстоит сделать?

Впрочем, от этого момента нашего сына отделяли еще три крестража. Один нужно было просто уничтожить, два других — найти. Мы не ожидали, что больше половины из этих проблем решится в течение считанных минут. Рон и Гермиона догадались использовать клыки василиска, а Гарри вспомнил, как, пряча учебник Снейпа, наткнулся на диадему.

— Поверить не могу, что из всей огромной комнаты Гарри оказался именно там, где ему на глаза попался крестраж, — удивленно заметила Лили, когда вся троица бросилась в сторону восьмого этажа.

— Вряд ли это было совпадением, — покачал головой Сириус, — правда, Дамблдор? Какова вероятность, что крестраж внутри Гарри почувствовал "брата" и привел его к нему?

— Вероятность очень большая, — подтвердил Дамблдор.

В Хогсмид продолжали прибывать волшебники. Все шло к тому, что грядет большая битва. Ни я, ни Лили не верили, что развязка действительно близка, казалось, что все это просто сон. Тем не менее, все намекало на такой исход. Пока Гарри просил Джинни, Тонкс и Августу Долгопупс покинуть Выручай-комнату, мы быстро посмотрели, что делает Снейп. Он примкнул к Пожирателям смерти, но мне казалось, что я прямо-таки вижу, как сосредоточенно работают мысли в его голове.

— Надеюсь, он воспользуется битвой, чтобы найти Гарри, — сказала Лили. — Тянуть с признаниями дальше нельзя…

В Выручай-комнате Гарри удалось довольно быстро обнаружить диадему. Пожар, вызванный Винсентом Крэббом, выглядел невероятно жутко, но не помешал нашему сыну вернуться за Драко Малфоем и Грегори Гойлом. Гарри оставался благородным даже в таких обстоятельствах.

Я крепче обнял Лили, когда мы увидели, что адское пламя уничтожило диадему. Значит, оставались только змея и сам Гарри. Почти сразу коридоры Хогвартса заполнили грохот, вопли и стоны. Пожиратели смерти сумели прорваться в замок.

* * *

— Посвети получше! Вот сюда! Видишь что-нибудь?

Мы с Сириусом продирались сквозь лесную чащу, к тому месту, где когда-то появился Бродяга. Тусклые фонари светили довольно плохо, поэтому дальше одного метра было трудно что-то разглядеть. Сердце колотилось, норовя выпрыгнуть из груди, и меня снова била дрожь. Небо затянули тяжелые тучи, изредка зловеще громыхая, острые молнии разрезали лес так быстро, что мы не успевали воспользоваться их светом. Я прислушивался изо всех сил, но, за исключением шума от грома и ветра, ничего не слышал.

Мы видели, как это произошло. Римус боролся с Антонином Долоховым, пока рядом Тонкс отбивала проклятия Беллатрисы Лестрейндж. Оба — одни из самых опасных приспешников Волан-де-Морта. Заклинания летали с такой скоростью, что мы не всегда успевали понять, кто какое отправил. Римус и Нимфадора ловко уворачивались, посылая ответы с не меньшей яростью.

Все сломалось, когда Долохов смог ранить Римуса, попав в правое плечо, заставляя то обагриться кровью. Волшебная палочка выпала из руки Римуса, он наклонился поднять её — всего на секунду, — но Тонкс заметила опасность. Забыв о себе, она послала заклинание в Долохова. Красный луч попал ему в глаза, и Пожиратель, сощурившись, взревел от ярости и боли. Римус успел схватить палочку и обернулся, чтобы поблагодарить жену, но она уже лежала на полу, не подавая признаков жизни. Беллатриса воспользовалась слабостью Тонкс, чтобы нанести смертельный удар.

Казалось, целую вечность Римус стоял, вглядываясь в неподвижную Нимфадору, будто ожидая, что сейчас она распахнет глаза и резво встанет на ноги, снова кидаясь в бой. Но она лежала, маленькая и хрупкая, словно ребенок, и инстинкт подсказал Люпину, что она не поднимется больше, не бросится ему на помощь, не откроет глаза и не скажет последнее прощай. Потрясенный этой мыслью, он поднял безумный взгляд на Беллатрису, которая смеялась, глядя на него, и сделал столь резкое движение, что она не успела отпрянуть. Однако заклинание лишь немного затронуло Беллатрису в районе талии, пролетело дальше и ударилось об стену, разнося её вдребезги. Беллатриса немного покачнулась, но не упала, вновь заходясь зловещим смехом. Римус потратил последние секунды своей жизни на месть. Антонин Долохов использовал шанс и теперь стоял, опустив палочку, довольно улыбаясь Беллатрисе.

В течение нескольких минут мы молча сидели, не веря своим глазам. Потом вместе с Сириусом без лишних слов поднялись и бросились на улицу. Пока мы со всей тщательностью прочесывали лес, ужасная мысль ледяными наручниками сковывала мое сердце.

"Еще один сирота".

Казалось невозможным, что жизнь Римуса может оборваться вот так резко. Совсем еще молодой, несмотря на проглядывающую седину, он только-только стал счастливым, и его смерть выглядела жуткой насмешкой над всем хорошим и правильным, во что мы верили. Я так надеялся, что хотя бы один из нас сможет стать настоящим отцом! Но теперь Лунатик никогда не познакомится со своим взрослым сыном. И Нимфадора тоже. От боли и сочувствия мне хотелось выть.

Сириус заметил его первым. Римус лежал без чувств возле самого высокого дуба в лесу. Когда я подбежал к нему, то увидел, что рядом никого нет. Желудок неприятно съежился. Где же Тонкс?

Бродяга склонился над Римусом и легко потряс его за плечо. Римус застонал, и ресницы его затрепетали. Он открыл глаза, кажется, не в силах ни на чем сфокусироваться, но постепенно приходил в себя. Мы молча ждали. Фонтан эмоций захлестнул меня, и даже при всем желании я сейчас не смог бы ничего сказать. Радость, боль и горечь смешались воедино, заставляя горло сжаться, и я вовсе не обиделся, когда Сириус первый привлек к себе внимание:

— Привет, Лунатик.

Римус наконец смог сосредоточиться и приподнялся. Не веря себе, он спросил:

— Сириус?

Бродяга улыбнулся.

— И не только.

Он направил фонарь в мою сторону, и на лице Римуса отразилось еще более глубокое изумление. Сглатывая комок в горле, я присел на корточки рядом с Лунатиком и сказал дрожащим голосом:

— Добро пожаловать в мир мертвых.

Секунду он смотрел на меня, ошарашенный, затем протянул руку и коснулся моего плеча. Я не исчез.

— Это я, Луни. Тебе не мерещится.

Словно между нами рухнул невидимый барьер.

— Джеймс! — воскликнул Римус. — Джеймс!

Он обнял меня с такой силой, что затрещали ребра. Я с такой же мощью обнял его в ответ. Горячие слезы покатились по щекам прямо ему на мантию, я не мог и не хотел их сдерживать, но почувствовал, что не один здесь проявил именно такую реакцию, и на мою куртку закапало что-то мокрое. Голос мой прозвучал сдавленно, когда я наконец смог сказать:

— Мне так жаль, Римус, так жаль!

Его руки на мгновение сжались, а потом он обнял меня еще сильнее, и этот короткий жест сказал мне намного больше, чем тысячи самых горестных слов.

* * *

Мы провели в лесу еще много сладостно-горьких минут. Эгоистичная радость от долгожданной встречи с другом была отравлена осознанием, какое горе постигло маленького Тедди Люпина и всех, кто знал Римуса и Тонкс. Её не было здесь — и это был первый вопрос, который задал Лунатик после того, как к нам вернулась способность говорить. Ответ придавил его, словно тяжелая скала, и Сириус попробовал подбодрить друга обещанием, что они увидятся совсем скоро. Может быть, он даже не соврал.

В быстрых тезисах мы попробовали объяснить Римусу, где он оказался и почему. Он слушал, кажется, не очень внимательно, поглощенный мыслями о собственной судьбе. Я знал, что он думает о Тедди, в первую очередь о нем. Много лет назад я сам прошел через это и, наверное, сейчас понимал его как никто другой.

— Думаю, нам стоит вернуться в дом, — сказал Сириус, когда мы закончили свой рассказ. — Лили ждет, да и Дамблдор тоже.

Римус кивнул, и я помог ему подняться. Сириус старался быть бодрым.

— Наверное, мы много пропустили, — говорил он, пока мы шли по лесной чаще. — Гарри совсем близок к тому, чтобы одолеть Волан-де-Морта. Мне кажется, очень скоро все решится.

Римус подавленно молчал.

— Тебе повезло, Луни, что ты не умер раньше! — продолжал Сириус. — Представь, Джим следит за всем уже шестнадцать лет, а я почти два года. С ума можно сойти, когда ты все знаешь, но не можешь повлиять! Это даже хуже, чем торчать в доме на площади Гриммо.

Он по-прежнему не отвечал.

— Оставишь нас на минуту? — попросил я Бродягу, когда мы переступили ограду дома.

Сириус бросил понимающий взгляд на Римуса и кивнул, продолжая идти к коттеджу. Мы остановились. Я собрался с духом и выпалил:

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Луни.

Он молчал.

— Когда мы с Лили оказались здесь… Я помню, как сильно было больно. И даже спустя шестнадцать лет эта боль по-прежнему со мной. Она никогда не уйдет, но ты научишься с ней жить, обещаю. Тедди будет гордиться тобой и Дорой.

Римус, казалось, собирал все свои силы на ответ. С тоской посмотрев куда-то в сторону, он с болью произнес:

— Ему нет еще и месяца, он меня даже не вспомнит.

Голос Лунатика прозвучал придушенно, будто он молчал много лет и разучился говорить. При этом на глазах у него выступили слезы, и Римус смахнул их. Я положил руку ему на плечо.

— Вспомнит. Римус, ты всегда будешь его в сердце. Разве Гарри меня забыл? Вокруг Тедди будет множество любящих людей. И Гарри, и Андромеда — все расскажут ему, какими замечательными были вы с Дорой. Он поймет, ради чего вы отдали жизни, и будет вам благодарен.

Слезы все-таки заструились по лицу Люпина. Я крепче сжал его плечо, от всего сердца сочувствуя ему. Он поднял руку и рукавом протер глаза.

— Прости, Джеймс, я не должен…

— Все в порядке, Римус.

Мы стояли так, пока Лунатик не смог немного успокоиться, и только после этого вошли в дом. Мне казалось, что лучше бы мы никогда не увиделись, чем при таких обстоятельствах.