Дартс: палитра души (гет)

Так уж случилось, что Рону доводилось раньше бывать в Северной Пустоши — поэтому, с утра пораньше, прочитав статьи из газет по делу Блюбери, он смело аппарировал в местный паб, где в свою бытность аврором участвовал в рейдах на пожирателей смерти.

Этой зимой Северная Пустошь, как и весь Йоркшир, утопала в снегу. У входа в поместье, где жила овдовевшая Джулия Блюбери, Рона любезно встретил высокий, сутулый мужчина лет тридцати пяти, который представился Ирвином, младшим братом покойного Джастина Блюбери. Рон видел фотографии министра финансов в газетах и сразу отметил внешнее сходство братьев: один и тот же волевой подбородок, прямой, длинный нос, карие глаза, широкие скулы. Только старший, Джастин, был темноволосым, а младший белокурым. Проводив гостя из обитой бархатом прихожей в большой, дорого обставленный зал, Ирвин любезно предложил Рону выпить, но тот решительно отказался.

— Джулия сейчас выйдет, а пока, мистер Уизли, разрешите, я покажу вам дом, — сказал он.

— Если можно, я подожду здесь, — ответил Рон, удобно устраиваясь в кресле в гостиной.

Экскурсия по дому не входила в его планы — более того, казалась ему излишней. Дом покойного министра выглядел шикарно: резная мебель, тяжелые портьеры, хрустальные люстры, подсвечники замысловатой формы… Для строгого и сурового чиновника, которым якобы был Джастин Блюбери, обстановка казалась слишком роскошной. Видимо, вся эта красота должна была располагать к приятному общению, но гостиная чем-то напомнила Рону особняк Малфоев, и ему сразу стало неуютно. Он вспомнил бежевые шторки в цветочек, висящие на окнах в их с Гермионой кухне, и старую маггловскую лампу для спальни, купленную за три фунта на какой-то распродаже. Нет, он не испытывал зависти и не питал иллюзий, понимая, что такой особняк трудно купить, очень дорого содержать и что на это уж точно не хватило бы зарплаты министерского чиновника. Отметив про себя, что нужно будет поделикатней затронуть этот вопрос в беседе с Джулией, Рон вспомнил об обещанном гонораре и приободрился: мягкое кресло, в котором он сидел, стоящий рядом кожаный диван и лепнина вокруг камина укрепили его веру в то, что у миссис Блюбери имеется в наличии та немалая сумма, которую она собиралась заплатить за расследование смерти своего мужа.

* * *

Джулия Блюбери вовсе не показалась ему истеричной особой, какую он представлял себе по рассказу Гарри. Наоборот, говорила она спокойно и уверенно, и за время беседы лишь пару раз вытерла глаза платком — когда провела Рона в кабинет покойного мужа и показала стол, на котором когда-то видела его министерские бумаги с пометками про гоблинов.

— Мы с Ирвином разбирали записи Джастина, и я нашла среди них вот это, — она протянула Рону пергамент, исписанный зелёными чернилами. — Ирвин считает, что это какая-то чушь, но я на всякий случай сохранила. Дело в том, что муж заказал эти зелёные чернила всего за неделю до смерти. Вдруг здесь что-то важное?

Рон с интересом посмотрел на листок, испещрённый совершенно не понятными значками: может, здесь и записано что-то важное, но было бы неплохо понять, что именно… Гермиона наверняка обрадуется, подумал Рон — она любит такие загадки.

— Миссис Блюбери, а вы случайно не знаете, какие заклинания ваш муж использовал для шифровки бумаг?

— К сожалению, нет, — ответила Джулия, и её глаза нервно забегали. — Мистер Уизли, вы тоже не верите в то, что Джастина убили? — спросила она. Рон пожал плечами. — Джастин никогда не жаловался на проблемы с сердцем, хоть Ирвин и говорит, что это у них семейное… Да, мой муж всегда переживал из-за работы, но за день до смерти он был в хорошем настроении и почему-то сказал мне: «Это будет бомба, хоть я и не хочу, чтобы она взорвалась».

Джулия имела довольно необычную привычку переходить на шёпот, сообщая что-либо важное. Вот и сейчас Рон едва расслышал её последние слова.

— Как вы думаете, что он имел в виду? — вполголоса спросил Рон.

— Не знаю, — ответила Джулия. — Я много думала о событиях последнего месяца, прокручивала в голове всё, что делал Джастин, и вспомнила ещё кое-что необычное, — она снова перешла на шёпот: — Примерно три недели назад он сказал мне, чтобы я забрала из банка все свои драгоценности и сбережения и поместила их в наш семейный сейф.

— Очень интересно, — ответил Рон, — а зачем, не сказал? Может, он собирался приобрести что-нибудь крупное?

Джулия покачала головой.

— Вряд ли. Джастин всегда тщательно продумывал крупные покупки, заранее советовался со мной, со специалистами и со своим лондонским адвокатом — мистером Клиффом.

— Возможно, он хотел иметь под рукой большую сумму денег на случай непредвиденных расходов? Скажите, вашему мужу случайно не угрожали?

— Не знаю, — Джулия жалобно подняла брови и с надеждой посмотрела на Рона. — Надеюсь, вы сможете во всём разобраться! Если кому и поручать это дело, то только Гарри Поттеру и его ассистентам.

— Вообще-то мы компаньоны, — хмуро отметил Рон.

— Простите, — Джулия была очаровательна в своём искреннем смущении. — Так вы возьметесь за это дело?

— Пока не ясно, было ли вообще преступление, но если вы настаиваете, то возьмёмся, — он засунул руки в карманы и, стараясь звучать небрежно, добавил: — Мне неловко говорить о сумме вознаграждения…

— Пять тысяч, если вы найдёте виновных — я готова заключить договор. Когда мне прийти к вам в офис?

— Завтра вечером, в пять вас устроит?

Джулия кивнула. Рон окинул быстрым взглядом книжные шкафы и снова подумал о Гермионе: в кабинете было столько книг, что она бы с удовольствием поселилась здесь на целый месяц. Они с Джулией присели за большой дубовый стол и продолжили разговор.

— Скажите, а кто живет в этом доме?

— Только я и четыре эльфа. Ирвин здесь гостит, но он скоро вернётся в свой дом в Корнуолле, — ответила Джулия и тихо вздохнула.

Да, нелегко ей придётся в этом шикарном особняке одной, в компании четырёх эльфов… Рон с сочувствием глянул на Джулию и подумал о том, что ни за какие золочёные люстры и бархатные портьеры на свете не захотел бы оказаться на её месте.

— Извините, миссис Блюбери, что задаю такие вопросы, но… деньги и наследство — довольно распространенный мотив для убийства.

— Я понимаю, — сказала Джулия, — спрашивайте.

— На какие средства вы собираетесь содержать этот дом?

— Сейчас его называют домом Блюбери, но на самом деле это поместье моих родителей, я здесь родилась. Видите ли, мистер Уизли, наш род Остинов очень старый и довольно состоятельный, я была единственным ребёнком в семье, и родители оставили мне неплохое наследство. К сожалению, они, как и родители Джастина, погибли в первую войну, когда на Северную Пустошь налетели пожиратели смерти… Вы, вероятно, знаете из истории, что наше поселение очень сильно тогда пострадало, потому что здесь был Центр Молодёжного Сопротивления, практически полностью уничтоженный Волдемортом.

Рон сосредоточенно нахмурился, но не смог ничего припомнить об этих исторических событиях.

— Кстати, — продолжила Джулия, — мы с Джастином познакомились в Лондоне на празднике в честь памяти павших в первую магическую войну. Его родители погибли в Корнуолле, но в тот же год, что и мои, и тоже от рук пожирателей. Так что, можно сказать, нас соединило одно несчастье.

— Неужели и такие праздники есть? — удивлённо спросил Рон. Никто из их знаменитой троицы (в особенности Гарри) не любил, когда в министерстве устраивали чествование героев войны, с балами, журналистами, пафосными речами…

— После гибели родителей я осталась сиротой, и этот дом долго пустовал. Меня вырастила тётя из Йорка. Так что… я очень хорошо понимаю Гарри Поттера. У меня, как и у него, было непростое детство.

— Вам тоже приходилось ночевать в чулане под лестницей? — спросил Рон.

— Нет, — Джулия смущенно покраснела.

— Тогда вряд ли вы его поймете…

— Неужели это правда? — воскликнула она. — Я думала, это часть легенды, как и многое другое, о чём писали после войны в газетах.

— Например?

— Например, что Гарри под оборотным зельем забрался в хранилища Гринготтса и улетел оттуда на драконе… Что в его теле с детства находилась часть души Волдеморта... Что Гарри умер и воскрес, что он сумел обмануть саму смерть, отыскав её дары...

Рон помрачнел и тихо сказал:

— Миссис Блюбери, давайте лучше вернёмся к вашему дому.

— Да, конечно… Мы с Джастином переехали сюда три года назад, сразу после свадьбы. А небольшой дом Блюбери в Корнуолле остался в распоряжении Ирвина. Там сейчас идёт реконструкция, поэтому он пока гостит у нас.

— Значит, я так понимаю, муж оставил вам совсем небольшое наследство?

Она кивнула.

— Семья Блюбери никогда не была богатой. Моих средств хватало на дом, а доходов Джастина — на наши семейные нужды. Прежде чем стать министром финансов он работал клерком в экономическом отделе, и зарплата у него была небольшая.

Из рассказа Джулии Рон понял одну важную вещь: семья Блюбери была намного беднее семьи Остинов, так что это был неравный брак, причём такой, в котором женщина намного состоятельней мужчины. Рон не знал, могло ли это быть как-то связано со смертью Джастина, но решил взять этот факт себе на заметку и спросил:

— Скажите, а какие отношения были у вашего мужа с его братом?

Джулия наморщила лоб и задумалась, словно никогда раньше не задавалась этим вопросом.

— После смерти родителей Джастин постоянно опекал Ирвина — может, даже излишне. Он чувствовал себя в ответе за младшего брата, со временем помог ему устроиться в министерство. Но… при внешнем сходстве они были очень разными: Джастин волевой, уверенный, решительный, а Ирвин… У него на глазах погибли родители, а это всегда отражается на детской психике, — Джулия снова перешла на шёпот. — Ирвин всегда был нерешительным и слабохарактерным. Он часто приходил к брату за советом. Смерть Джастина, — Джулия запнулась и часто-часто заморгала, — была для него таким же ударом, как и для меня…

— А теперь, миссис Блюбери, — сказал Рон, лихорадочно думая, как побыстрей сменить тему, — расскажите, пожалуйста, что делал ваш муж в своё последнее утро.

Джулия всхлипнула, поднесла к глазам платок, и Рон молча чертыхнулся, проклиная свою врождённую деликатность. «Последнее утро» прозвучало уж слишком драматично, однако Джулия быстро взяла себя в руки.

— Рассказывать, собственно, нечего... Джастин проснулся, как всегда, в семь, мы вместе позавтракали, обсудили утренние газеты — мы всегда читали и обсуждали последние новости за завтраком… Потом пошёл в кабинет, взял свои бумаги, и они с Ирвином отправились через камин в Министерство. Всё, как всегда.

— И вы не заметили ничего необычного? — спросил Рон.

Она пожала плечами.

— Скажите, а ваш муж никогда не рассказывал об угрозах со стороны коллег или бывших коллег, которых он… разоблачил? Кажется, его побаивались на работе.

Джулия нахмурилась.

— Я уже говорила Гарри, и повторю вам: мой муж был честный человек, и не его вина, что некоторые волшебники в министерстве злоупотребляли властью… В газетах по этому поводу было много вранья и ненужной шумихи. Лично я считаю, что Джастин был прав в том, что не закрывал глаза на преступления — ведь любое нарушение закона это преступление, не так ли?

Рон неуверенно кивнул, и Джулия продолжила.

— Посудите сами: один его коллега, отвечавший за подбор кадров, принимал на работу только тех девушек, которые соглашались оказать ему… услуги определённого рода! — Джулия покраснела то ли от неловкости, то ли от негодования. — Кто-то должен был это пресечь? Я знаю, что у Джастина были недоброжелатели и, возможно, даже враги, но… я ничего не слышала об угрозах.

— Спасибо вам за откровенность, миссис Блюбери, — глядя на то, как Джулия нервно заламывает пальцы, Рон решил прекратить её мучения. — У меня больше нет вопросов. Приходите завтра к нам в офис, и мы заключим договор.

— Хорошо, — она с облегчением вздохнула и протянула ему руку. — Спасибо вам. И зовите меня Джулия.

— Тогда я — Рон, — он пожал протянутую руку, и они вернулись в гостиную.

* * *

Джулия быстро попрощалась и поднялась наверх, а Ирвин вызвался проводить Рона до зоны аппарации, которая находилась в дальнем конце сада в специальной беседке, отведённой для трансгрессии.

— В Северной Пустоши так повелось ещё с первой войны: аппарировать в дом и из дома нельзя. Здесь не любят незваных гостей, — пояснил Ирвин, когда они с Роном пошли по длинной, расчищенной от снега садовой дорожке. — Согласитесь, в мирное время это весьма неудобно. Вот в моём доме в Корнуолле нельзя аппарировать только в спальню и ванную комнату — но это и логично, не правда ли?

— А давно в вашем доме идёт реконструкция? — спросил Рон.

— Второй месяц. Но она закончится на следующей неделе, и я больше не буду стеснять Джулию своим присутствием.

— Честно говоря, я полагал, что вы могли бы, наоборот, поддержать её своим присутствием, — заметил Рон.

— Мистер Уизли, — Ирвин резко остановился возле тисовой изгороди, и Рон чуть не налетел на него, — вы всерьёз считаете, что моего брата убили?

— Не знаю. Но собираюсь это выяснить.

— И всё потому, что Джулия вбила это себе в голову?

— Вы считаете, это невозможно?

Ирвин скептически скривился.

— Дело в том, что у Джастина действительно с детства было слабое сердце, но он не говорил об этом жене.

— Почему? — удивился Рон.

— Думаю, не хотел её волновать.

— Странно… Очень странно не сообщить близкому человеку о серьёзной болезни — вы не находите? Ведь в случае приступа Джулия могла оказаться рядом и помочь ему.

— Сразу видно, что вы не были знакомы с Джастином! — Ирвин продолжил путь к беседке, и Рон пошёл за ним следом. — Мой брат не любил признаваться в своих слабостях. Кроме того, после смерти Джастина колдомедики Мунго проверили, не применялись ли к нему запрещённые заклятия, и ничего не нашли.

Рон усмехнулся.

— Они проверили все известные заклятия. А ведь есть ещё старые, забытые, уникальные… Некоторые заклятия вообще открываются случайно! Например, я знаю одну ведьму, которая изобрела летучемышиный сглаз — слыхали о таком?

— Нет, — признался Ирвин, — честно говоря, я не силён в опасных заклятиях.

Они дошли до высоких кованых ворот, и Рон спросил:

— Мистер Блюбери, а давно вы работаете в министерстве?

— Второй год. Я младший клерк в отделе магического транспорта. Так что, если вам нужно будет организовать портключ или вне очереди присоединить камин к сети…

— Спасибо, я буду иметь вас в виду, — перебил его Рон, чтобы задать очередной вопрос: — Скажите, а почему ваш брат не помог вам… как бы это выразиться… найти должность поинтересней?

Ирвин ответил с оттенком горечи в голосе:

— Джастин, знаете ли, был не из тех, кто станет продвигать родственника по службе только потому, что он его родственник.

Рон ценил откровенность и подумал, что такое признание делать всегда нелегко — фактически Ирвин признался, что не был способен на более ответственную работу. Зайдя в беседку для трансгрессии, Рон задал последний вопрос:

— Скажите, а какое имущество осталось после смерти Джастина?

— Я не понимаю, к чему вы спрашиваете? — прежде чем ответить, Ирвин насупился, потом криво усмехнулся: — Ну, хорошо… Здесь нет никакой тайны. Все его накопления и сбережения остаются жене, а от прав на дом в Корнуолле, в котором живу я, он давно отказался. Неужели Джулия считает, что я претендую на наследство? — он в замешательстве поправил свои длинные вьющиеся волосы, которые делали его немного похожим на лохматого пуделя.

Рону вовсе не хотелось сеять раздор в семье, которой и так пришлось несладко, поэтому он убедительно сказал:

— Нет-нет, она так не считает. Просто мне нужно было выяснить — это формальный вопрос. Спасибо, что проводили, мистер Блюбери.

Рон аппарировал. Ирвин задумчиво посмотрел на пустую беседку, и на его лице отразилась целая буря эмоций: досада, возмущение, чувство вины и боль потери. Он глянул вдаль, на чистые заснеженные холмы Йоркшира, и подумал о том, что отдал бы все поместья на свете за то, чтобы вернуться в прошлое и всё изменить. Но не на неделю назад и не на две, а… на год? Нет, лучше на три года назад. Хроноворот, подумал он, мне нужен хроноворот. Если бы я знал, чёрт возьми, где его достать — и если бы у меня хватило смелости и ума им воспользоваться! Ирвин скривился, прекрасно понимая, что никогда не рискнёт применить хроноворот, что всё это пустые сожаления. Он развернулся и, ссутулившись, медленно побрёл в сторону дома.