Чаша Жизни (джен)

Все были в сборе. Я, Лили, Сириус, Римус и Дамблдор сидели рядом с чашей в ожидании, когда наступит наша очередь вступить в игру. Мной владело странное, почти нереальное спокойствие. Будто все шестнадцать с половиной лет переживаний слились в один огромный шар и теперь висели где-то под потолком, наконец оставив меня навсегда.

Гарри тяжело дышал, лежа на полу в кабинете Дамблдора. Глаза его странно блуждали, и я чувствовал, как понимание постепенно захватывает каждый уголок его сознания.

"Я должен умереть".

В огне свечей лицо Гарри странно мерцало. Мне казалось, что я снова вижу перед собой крошечного малыша, которого однажды теплым июльским днем впервые взял на руки, пугаясь, что могу разбудить его или поранить, вдыхая теплый молочный аромат, который проникал в самую душу, заставляя сердце работать с удвоенной скоростью, а мысли идти совершенно по новому, неведомому ранее руслу.

В тот момент, когда его крик впервые раздался в мире, как он открыл глаза и посмотрел вокруг с удивлением к каждой детали, как протянул ко мне маленькие, почти игрушечные ручки, я понял, что больше не владею собой. Вся моя жизнь, моя смерть, каждая минута, пока я существую в пространстве — все теперь принадлежало ему, до последней капли. Не существовало больше никакого "я", и мира без него тоже не существовало — все решилось без слов, без размышлений, просто потому, что так должно быть. Расстояние не могло разделить нас; ни время, ни пространство не имело власти над этой связью, и теперь пришло время использовать её в полную силу.

Гарри встал. Не оглядываясь, он вышел из кабинета. Мы последовали за ним.

В Большом зале толпились люди, утешали друг друга, склонялись над мертвыми — Гарри прошел мимо. Остановился возле Невилла — сказал ему несколько слов, только чтобы задача, поставленная перед ним, не провалилась с его смертью, и двинулся дальше. Мы по-прежнему были с ним.

С каждым шагом, казалось, решимость его слабела, но он упрямо шел, делая то, что должен, как и все эти годы, без лишних слез и разговоров.

В нашем мире будто становилось все тише и тише. Гроза за окном утихала, уступая место гаснущим звездам. Гарри достал старый снитч и приложил его к губам.

— Я скоро умру.

Я посмотрел на Лили, и она кивнула. Теплая рука начала выскальзывать из моей ладони, и я зажмурился.

На опушке Запретного леса слышался легкий шелест листьев. Я открыл глаза. Мои ноги стояли на ветках, не сминая их, руки — не плоть, но и не призрачное видение — были удивительно легкими. Рядом тихо появились Лили, Сириус и Римус. Гарри стоял чуть поодаль, и мы поспешили к нему.

Он был почти одного роста со мной. Такие же взъерошенные волосы, будто он только секунду назад упал с метлы, круглые очки, за которыми блестели до боли родные зеленые глаза. Его взгляд был прикован к Лили, и я улыбался, наблюдая, с какой жадностью она смотрела на него в ответ.

— Ты был таким молодцом! — произнесла она, едва сдерживаясь, чтобы не броситься к нему с объятиями.

Гарри молчал, продолжая впитывать каждую черточку её внешности, будто стараясь запомнить её всю, навсегда.

— Ты почти у цели, — сказал я. — Осталось чуть-чуть. Мы… Мы так гордимся тобой!

Он перевел взгляд на меня, и я почувствовал, как внутри извергается вулкан. В его глазах не было стыда, он не нахмурился и не отвернулся с презрением — я увидел только бесконечную любовь и тепло.

— Это больно?

Сириус успел ответить первым.

— Умирать? Нет, нисколько. Быстрее и легче, чем засыпать.

— Тем более, что он хочет побыстрее. Он мечтает покончить с этим, — добавил Люпин.

— Я не хотел, чтобы вы умирали, — Гарри говорил с торопливым отчаянием. — Никто из вас. Мне так жаль… когда у вас только что родился сын… Римус, мне так жаль…

— Мне тоже, — ответил Лунатик. — Жаль, что я с ним так и не познакомлюсь… Но он узнает, за что я погиб, и, надеюсь, поймет. Я старался сделать более счастливым мир, в котором ему предстоит жить.

Лили сделала еще один шаг к Гарри, и я последовал её примеру.

— Вы будете со мной?

— До самого конца, — сказал я.

— И они вас не увидят?

— Мы — часть тебя, — ответил Сириус. — И видны только тебе.

Гарри взглянул на Лили.

— Не отходи от меня, — попросил он тихо.

"Никогда", — ответила она взглядом.

Сквозь лесной мрак мы пошли вместе с сыном навстречу судьбе.

Сейчас или никогда.

Либо мы сможем отпустить его, либо он пойдет дальше вместе с нами.

Я слышал, как бьется сердце Гарри, и вдруг понял, что больше нет мыслей о том, хочу ли я его смерти. Ответ был очевиден. Да разве и могло быть иначе? Мое время прошло давным-давно, но его еще не настало. Нет-нет, он должен был жить — рядом с Роном и Гермионой, рядом с Джинни; окончить Хогвартс, устроиться на работу, жениться на любимой девушке и завести детей — пройти весь тот путь, которые многие считали обыденным и скучным. Ничего на свете мне не хотелось сейчас больше, чем этого.

Послышались голоса. Мы с Гарри замерли, а затем увидели Долохова и Яксли. Римус не сводил взгляда со своего убийцы, Сириус предостерегающе положил руку ему на плечо. Пожиратели ничего не заметили и, недолго переговорив, зашагали обратно вглубь леса. Гарри посмотрел на нас, и Лили улыбнулась, а я ободряюще кивнул.

Все будет хорошо.

Я и сам верил в это. Нельзя было сомневаться. Нельзя было дать понять, что мы тоже боимся.

Гарри словно ощутил новый прилив сил и двинулся вслед за Пожирателями.

Волан-де-Морт ждал. Гарри остановился на краю поляны, всматриваясь в зачарованную сферу, внутри которой парила Нагайна, оценивая, можно ли еще предпринять что-нибудь. Дрожащими пальцами Гарри стянул с себя мантию-невидимку, и стук его сердца будто стал еще громче. Он спрятал мантию и волшебную палочку под одеждой. Мы не упускали ни единого движения, стараясь без слов передать ему всю поддержку, которая так требовалась ему в этот момент.

— Я думал, он придет. Я ожидал его прихода. Я, видимо… ошибся.

— Нет, не ошибся.

Гарри сказал это громко, насколько только мог, и Воскрешающий камень выскользнул из его рук. Я успел увидеть красный отблеск торжества в змеиных глазах Волан-де-Морта.

"Сейчас или никогда", — подумал я, растворяясь.

Сейчас или никогда.

Мы появились в комнате одновременно и сразу же бросились к чаше. Дамблдора не было.

Гарри по-прежнему стоял, глядя только на Волан-де-Морта, и не обращал внимания на доносившиеся со всех сторон звуки. Темный Лорд смотрел тоже, слегка склонив голову набок, словно оценивал стоящего перед ним подростка.

— Ну давай же, — не выдержал я, — давай!

Мы не услышали крик "Авада Кедавра".

Зеленая молния появилась неожиданно, и Гарри с глухим ударом рухнул на землю, а вслед за ним упал и Волан-де-Морт. Мое сердце сделало кувырок и забилось вновь где-то в горле. Пожиратели смерти в страхе зашептались, но никто не решился подойти к хозяину. Я впился глазами в Гарри, но он не подавал признаков жизни. Темный Лорд тоже лежал неподвижно. Минуты текли мучительно медленно. Одна, другая, третья. Наконец, несколько Пожирателей все-таки подошли к своему Лорду, первой из которых была Беллатриса. Она склонилась над Волан-де-Мортом, словно девушка над телом мертвого возлюбленного.

— Он открыл глаза! Гарри открыл их! Я видел! — вдруг закричал Сириус, и я перевел взгляд обратно на сына, но ничего не заметил.

— Ты уверен? — дрожащим голосом спросила Лили.

— Уверен! Точно! Он посмотрел, что делают Пожиратели, и снова закрыл их!

Ноги подкосились, и я рухнул на диван, не в силах ничего сказать. Лили упала рядом.

Значит, сработало?

Стукнула входная дверь, и в комнату, лучась счастьем, вошел Дамблдор. Я немного приподнялся, желая как можно скорее услышать от него подтверждение, и Дамблдор поспешил развеять наши страхи.

— Все получилось как нельзя лучше! — довольно произнес он и тепло обратился к Лили: — Ты умница, моя дорогая девочка, ты большая молодец. Твоя жертва снова спасла Гарри.

Если бы тревоги этого дня были закончены на такой ноте, то седых волос на моей голове, пожалуй, было бы намного меньше. Но увы, спустя несколько минут, которые понадобились, чтобы прочувствовать весь масштаб рухнувшего на нас облегчения, мы уже снова переживали со всей полнотой родительской любви. Ничего еще не было кончено, потому что Волан-де-Морт тоже вернулся, и змея была жива. Теперь мы больше не могли помочь Гарри — все зависело исключительно от него.

Невероятным везением стало то, что Темный Лорд отправил проверить Гарри именно Нарциссу Малфой, и именно в тот момент, когда ничто не свете не интересовало её, кроме собственного сына. Она соврала и тем самым выиграла для Гарри еще немного времени.

Ни горестный плач Хагрида, ни полные отчаяния вопли Макгонагалл, Рона и Гермионы не тронули меня, когда они увидели якобы мертвое тело Гарри. Нервы натянулись до предела, и я не мог ни о чем думать, а просто смотрел, одновременно ожидая конца и страшась его.

Смерть Гарри не только не отняла силы защитников Хогвартса — напротив, она зажгла в них огонь пуще прежнего. Лили, Сириус и Римус одновременно ахнули от восторга и восхищения, когда Невилл Долгопупс одним ударом снес голову гигантской змее Волан-де-Морта. Теперь ничто больше не стояло между Темным Лордом и нашим сыном.

Воспользовавшись суматохой, Гарри скрылся под мантией-невидимкой. Мы не видели его в толпе, но понимали, в какую сторону он двигается — только один человек его интересовал, иначе и быть не могло…

Борьба разразилась с новой силой. Защитники Хогвартса, обезумевшие от жажды мести, наступали все активнее, и казалось, что сила теперь переходит на их сторону. В конце концов в Большом зале остались только две группы сражающихся: Молли Уизли и Беллатриса Лестрейндж — и Волан-де-Морт против Макгонагалл, Кингсли и Слизнорта. Я чувствовал, что Гарри где-то рядом. Он наверняка выжидал.

Скоро, совсем скоро все закончится…

Сириус ликующе закричал, когда проклятие Молли поразило Беллатрису, и та рухнула навзничь, все-таки успев понять перед смертью, что произошло. Волан-де-Морт в безумной ярости повернулся к Молли, но Гарри успел выставить щит, параллельно сбрасывая мантию-невидимку.

Я перестал дышать, чувствуя, как сердце пытается пробить ребра.

Сейчас или никогда.

Сейчас или никогда.

Я почти не слышал, о чем говорили Гарри и Волан-де-Морт. Все, что я мог — это смотреть на Бузинную палочку, ожидая, когда прозвучит роковое заклинание. Взгляд Лили был направлен туда же.

Их крики прозвучали одновременно.

— Авада Кедавра!

— Экспеллиармус!

Все наши надежды были только в ней, в Бузинной палочке, и она поспешила оправдать их. Заклинания Гарри и Темного Лорда сплелись воедино, превратившись в одно золотое пламя, и оно отправилось обратно к Волан-де-Морту. Темный Лорд упал, пустыми глазами глядя прямо перед собой. Все было наконец кончено.

Наступила звенящая тишина, но уже через миг мы с Лили с криками бросились друг другу в объятия. Она рыдала навзрыд, и я обнимал её, сам не осознавая, смеюсь ли, плачу вместе с ней или все одновременно. Сириус и Люпин тоже обнимались. Дамблдор улыбался, смаргивая слезы.

Огромный камень, шестнадцать лет висевший на моей шее, исчез. Я никогда еще не мог дышать так свободно, как в тот момент.

Не успел я собрать разбегающиеся мысли в одну кучу, как услышал хлопок входной двери. Я оторвался от Лили и посмотрел в сторону прихожей. В наш дом заходили люди. Первой была Нимфадора, которая опрометью бросилась к Римусу, следом за ней шел Регулус Блэк. И последним, словно сам не понимал, как здесь очутился, входил Северус Снейп.

Губы Лили раскрылись от изумления. Регулус издал приветственный клич и кинулся к брату, который встретил его так, словно они расстались совсем недавно. Люпин и Тонкс ничего не замечали, поглощенные друг другом. Снейп остановился у входа, не сводя глаз с Лили. Я замер. Дамблдор пошел ему навстречу.

— Дорогой Северус! — воскликнул он, распахивая руки для объятий. — Как я рад вас видеть! Вы все, все сделали замечательно. Вы очень храбро сыграли свою роль.

Снейп на автомате позволил себя обнять, по-прежнему глядя только на Лили. Она смотрела на него в ответ, и в ее взгляде смешалось столько всего, что я не мог разобраться. Но вот она, кажется, решилась и сделала несколько шагов по направлению к Снейпу. Дамблдор деликатно отошел. Лили приблизилась достаточно для того, чтобы различать каждую черточку в лице старого приятеля, и в кои-то веки я увидел, что он не прячется за восковой маской холодной невозмутимости, а смотрит на Лили со страхом, болью и робостью, будто ждет вердикта судьи.

Она откинула рыжую прядь с лица и протянула руку, чтобы взять его ладонь. Он вздрогнул от её прикосновения, но не вырвался.

— Если ты пришел, чтобы узнать, простила ли я тебя, Сев, то знай: да, простила.

Ее голос звучал сдавленно — после слез.

— Ты с лихвой искупил все, что сделал.

Руки Снейпа судорожно сжались, мне показалось даже, что колени его подкосились, и Лили не смогла сдержаться. Она отбросила все сомнения, всю гордость и прошлые обиды, протянула руки и обняла его — крепко, насколько могла, вложив в свои объятия все дружеское тепло, которое могла даровать ему. Мне показалось, что он почувствовал это. Во всяком случае, лицо его преобразилось и больше не было таким желчным и суровым, каким я привык его видеть, в нем проступило что-то, похожее на благодарность и облегчение.

Я подошел к ним. Лили выпустила Снейпа, и наши с ним взгляды встретились. Я сразу понял, что его отношение ко мне ни на йоту не изменилось. Наверняка он страшно сожалел, что и я стою здесь. Светлые эмоции мгновенно испарились из его глаз, уступая место холодному презрению, но мне было плевать. Мне не нужны были его одобрение или дружба, я просто должен был сказать одну вещь, хотя и знал, что он стал шпионом не ради Гарри и уж тем более не ради меня.

— Спасибо за сына.

Я не протянул ему ладонь, и он тоже не сделал попытки рукопожатия, но кивнул, отводя взгляд в сторону. Мне показалось, что его кивок был адресован скорее Лили, чем мне, но это было неважно, поскольку я сделал то, что обязан был сделать, иначе потом всю жизнь бы себя корил.

Дамблдор с интересом наблюдал за нами. Римус и Нимфадора наконец оторвались друг от друга, тоже повернувшись в нашу сторону. Сириус и Регулус стояли, каждый положив руку на плечо другого.

Увидев, что мы больше ничего не собираемся добавлять, Дамблдор весело спросил, обращаясь ко мне и Лили:

— Ну так что? Вы готовы двигаться дальше или хотите остаться здесь?

Мы переглянулись.

— Война окончена? Гарри больше ничего не грозит? — спросил я.

Дамблдор лучезарно улыбнулся.

— В дальнейшем волшебный мир ждут светлые и счастливые времена.

Лили пристально посмотрела на него, будто пытаясь разгадать, врет он или нет.

— А нас? Что будет с нами? Там, куда мы пойдем?

— Все, что вы захотите.

Мы снова посмотрели друг на друга, и не нужны были слова, чтобы понять, о чем думает каждый из нас. Мы ждали этого так долго. Мы годами мечтали покинуть этот замкнутый мир, где не испытывали почти ничего, кроме страха и напряжения. Лили протянула мне руку, и я сжал её.

— Мы готовы. Что нужно делать?

— Достаточно будет просто выйти в эту дверь, — указал Дамблдор.

— И все? — изумилась Лили.

— Теперь — да.

Я посмотрел на Сириуса. Он уверенно закивал, подбадривая меня.

— Идите, мы сразу за вами.

Теперь настала его очередь поддерживать меня.

— А чаша? — вдруг спросила Лили. — Мы возьмем её с собой?

Я посмотрел на сосуд — наш вечный источник радости и разочарования — и понял, что знал ответ уже много недель, с тех пор, как мы только услышали о шансе покинуть это место.

— Мне кажется, там он нам не понадобится.

Лили, на миг задумавшись, кивнула. Дамблдор и Снейп сделали несколько шагов в сторону. Люпин, Тонкс, Сириус и Регулус, наоборот, приблизились, чтобы посмотреть.

Еще сильнее сжав пальцы друг друга, мы с Лили одновременно подошли к двери, и я толкнул её, но Лили вдруг воскликнула: "Стой!" Она выпустила мою руку и все-таки подбежала к чаше — в последний раз убедиться, что Гарри действительно в безопасности. Увиденное в отражении удовлетворило её, и она вернулась обратно, сжимая мою руку.

— Готова?

— Да.

Мы одновременно сделали шаг. Все вокруг заполнилось слепящим светом. Я зажмурился, боясь ослепнуть, но чувствовал, что Лили все еще рядом — она отвечала на мои легкие пожатия. Когда свет стал чуточку глуше, я открыл глаза и увидел, что Годрикова Впадина исчезла, как и наш дом. Прямо перед нами стояли мои родители и родители Лили, со счастливыми лицами протягивая к нам руки.