Подобная Сильмариллу (гет)

Ужас, охвативший меня во сне, был огромен. Я долго не могла отдышаться и дрожала от страха, обхватив колени. Мне опять приснился кошмар про Ниенну, только в этот раз он был еще тягостнее, еще печальнее. Не помню, что меня так сильно напугало, но пробуждение было жутким.

Снаружи уже светлело, и я старалась успокоиться. Пора было собираться на праздник в славу Эру, который в этом году обещал быть особенно пышным. Я облачилась в лучшее белое платье, расшитое жемчугом, и в подходящие туфли. Подошла к туалетному столику и надела мифриловые серьги, которые мне подарил Майрон. За те месяцы, что я училась у Йаванны, он не преподнес мне другого украшения, того большого подарка, о котором мечтает любая девушка. Впрочем, куда торопиться нам, бессмертным!

Все мы, ученики Аулэ и ученицы Йаванны, весело переговариваясь, пошли на праздник урожая. За время, проведенное мной у Валиэ, я подружилась со многими эльфами, живущими рядом, особенно с теми, кто работал у Аулэ. Учеба мне тоже стала приносить удовольствие, я стала лучше понимать природу и жалела, что ничему серьезно не училась раньше.

Праздник был великолепен! Давно я уже не видела такого веселья! Пришло очень много Эльдар и Майар, а все Валар сидели за большим столом на возвышении. Я сразу заметила дядю Финарфина и его детей, но никак не могла увидеть никого из братьев.

— Майрон, видишь кого-нибудь из моей семьи?

— Я вижу твоего отца, он в повседневной одежде и очень мрачен, — ответил мой возлюбленный, нарядившийся на праздник в наряд из синего шелка, подходящий под цвет его глаз.

С отцом мне здороваться не хотелось. Я знала, что он пришел сюда не по своей воле. Лучше было поприветствовать друзей и родственников. Я ходила по залу, рассматривая лица из толпы. Вот моя двоюродная тетя, Лалвен, дочь Финвэ, веселая, как всегда. Вот незнакомый светловолосый эльф, бережно держащий за руку ребенка. А вот прелестная и светлая Варда, прекраснейшая из созданий Единого.

Пир был роскошным, столы ломились от яств и питья, а музыка играла так весело, что хотелось немедленно идти танцевать. Был час слияния света Древ, Майрон обнимал меня, ничто не предвещало беды, но вдруг…

На Валинор пала Тьма, одушевленная, деятельная и злобная Тьма. Кто-то кричал и плакал, поднялась настоящая паника. Тьма давила на нас, воля многих была сломлена, а с горы, на которой мы находились, можно было увидеть огромное отвратительное ненасытное чудовище, лакающее свет Древ. Эта тварь исчезла также внезапно, как и появилась, но эта Тьма осталась.

Моя наставница Йаванна пыталась воскресить Лаурелин и Тэлперион, но ее попытки оказались тщетны, а отец отказался пожертвовать Сильмариллами. Я не была удивлена. Ради своих камешков Феанор пожертвовал бы и своими детьми, и всей Ардой, что уж ему всего каких-то два светлых Древа! В тот момент моя ненависть к отцу не была последствием искажения Мелькора, это было справедливое пламя негодования на бесчестие, творимое им. Мне захотелось подбежать к Феанору и трясти его до тех пор, пока он не отдаст Валар свои проклятые Сильмариллы. Но разве я могла? Все остальные затихли, то ли от изумления, то ли от отвращения. Я тряслась от злости, плакала Ниенна. Неудивительно, что в тот день мне приснилась именно она!

Кажется, что могло произойти ужаснее уничтожения Древ? Но нет, прибыли гонцы из Форменоса, неся весть о тот, как Моргот пролил первую кровь на нашей Благословенной земле. Я горько заплакала, потому что дедушка Финвэ был мне дорог.

— Уйдем отсюда! — Майрон взял меня за руку, и мы стали спускаться с горы, удаляясь от горюющих жителей Валинора, бывших такими счастливыми еще утром этого страшного дня.

Спустившись, мы отошли в сень деревьев.

— Нам надо попрощаться, — сказал Майрон.

— Я не пойду в изгнание за отцом, я останусь с тобой, — устало покачала я головой. — Мне не за чем идти в Средиземье, все, кто у меня остались — это ты и мама. Пусть хоть все остальные Нолдор уходят.

— Я ухожу, — ответил мне Майрон.

Я подняла на него взгляд. Как будто меня ударили... Лучше бы меня ударили.

— Зачем тебе это? — только это не было бы связано с Мелькором…

— Я собираюсь последовать за Мелькором.

— Нет, ты не можешь! Ты ведь больше не с ним! — я не хотела в это верить.

— Нет, Сильмариэн, с ним. Мелькор всегда был моим учителем. Я солгал тебе, прости.

Мне не хотелось в это верить. Еще один страшный удар. Я оперлась о дерево, чтобы не упасть, по лицу струились слезы. Я все еще надеялась, что Майрон говорит неправду, что все это мне просто снится, что все это происходит не со мной...

— Ты можешь уйти со мной. У нас будет все, что мы пожелаем, мы будем счастливы в новом мире. Помнишь, дорогая, как ты хотела в Средиземье, говорила, что в Валиноре скучно?

Он все говорил и говорил что-то, а я прижималась к дереву, глотая горячие слезы. Я хотела быть с ним, но это было бы предательством. Да и Мелькора я в тот день ненавидела не меньше, чем все остальные жители Амана. Мне надо было набраться сил и озвучить свое решение. Это был единственно правильный выбор. Как бы ни сладки были речи Майрона, а до него — Мелькора, я не собиралась покидать свет.

— Убирайся, Майрон, — я нашла в себе силы в последний раз посмотреть ему в лицо. — Уходи навсегда, не смей никогда вспоминать обо мне!

— Сильмариэн, выслушай…

Договорить мы не успели. Раздался гул рога, и к нам летел глашатай Владыки Манвэ Эонве. Кажется, это должен был быть конец Майрона, но Майа превратился в клуб черного дыма и исчез на северном горизонте.

* * *

Наш дом в Тирионе снова заполнился эльфами. Приехали все потомки деда Финвэ, мои родители, да и незнакомцев было полно. Все они выражали сочувствие и ужас в связи с гибелью Финвэ. Я же заперлась в своей комнате. Я страдала из-за дедушки и нависшей над нами тьмы, несчастная любовь разбивала мне сердце, и мне казалось, что судьба Нолдор висит на волоске над пропастью. Единственное, что мне было совершенно не жаль, так это украденные Сильмариллы. Мама сидела со мной, пыталась заговорить, но я молчала. Мне было нечего сказать. Мне не хотелось ничего говорить. Мне хотелось умереть. Говорят, Чертоги Мандоса дарят покой заплутавшим душам. Мне хотелось умереть, но мне не хватало смелости.

Мама уговаривала меня поесть, когда ко мне без стука вломился отец. Я встала перед ним, он остановился напротив, посмотрел с презрением и вдруг влепил мне сильную пощечину, от которой моя голова запрокинулась налево.

— Потаскушка несчастная, как далеко у вас все зашло?

Я не ответила. Только держалась за щеку и смотрела на отца.

— Феанор, прекрати! — закричала мама. — Она ничего не знала!

— Замолчи, Нерданель! Я уверен, что она-то как раз все знала, да только надежды, что любовничек заберет ее в Средиземье, не сбылись! А если она ничего не знала, то она просто дура, каких здесь сотни! И как только у меня могла родиться такая дура, как она?

— Феанор, ради Эру, успокойся! — мама уже кричала в полную силу. — Не смей так говорить о нашей дочери!

Разгорался огромный скандал. Я вышла из комнаты и побрела по дворцу. У меня уже не было сил даже ненавидеть отца. "И как у меня могла родиться такая дура?" — я словно до сих пор слышала это.

Моя рука задела ухо, в котором была серьга из мифрила. Я вынула обе серьги из ушей, бросила их на пол и изо всех сил надавила каблуком. С мифрилом так просто не справиться; я злобно топтала серьги, но они даже не погнулись. Я оставила их лежать на полу.

Вернувшись к своей комнате, я услышала крики родителей. Они не прекратили ссориться, напротив, их голоса были еще выше и громче.

— Ты не можешь так поступить с ними! — в голосе мамы были слышны слезы. — Не ломай им жизни!

— Они мужчины, и должны уметь отстоять свои интересы! И они должны уметь сражаться! Им это пойдет на пользу! Не смогу я вернуть Сильмариллы, пусть это сделают они!

— Оставь хотя бы близнецов! Они еще совсем дети! Им еще играть, а ты гонишь их на войну! С Морготом!

— Они уже взрослые, Нерданель, и они пойдут со мной. Я все решил. Кстати, Сильмариэн тоже может пойти. Этой глупой девчонке давно пора вправить мозги настоящей жизнью, а не Валинорской идеальной картинкой. Может, и замуж ее смогу наконец выдать за кого-нибудь! Если кто-то ее возьмет!

Отец, вылетая из комнаты, чуть не сшиб меня с ног. Я зашла внутрь. Мама лежала на кровати и плакала. Я легла рядом и обняла ее.

— Он хочет, чтоб они поклялись Эру преследовать любого, кто захватит Сильмариллы, — простонала мама сквозь слезы. — Но ему не победить Моргота!

Я прижалась к маме крепче. Кажется, наша семья обречена.

* * *

К нам приходили другие Нолдор. Их было очень много, знакомых и незнакомых. И отец начал свою речь. Он был прекрасным оратором. Он говорил ужасные вещи — все соглашались. Он говорил покинуть Аман, называл Валар подлецами и тиранами — толпа одобрительно кричала.

И наконец Феанор поклялся Илуватару преследовать любого, кто захватит Сильмариллы. Его сыновья стояли рядом, и приносили один за другим страшную клятву. Когда дошла очередь до Амрода и Амроса, они замялись. Я смотрела на их лица, такие юные, растерянные и перепуганные. Еще несколько дней назад они бегали по праздникам и веселились от души, а теперь они должны были принять ужасную судьбу.

Перед речью отца, я успела найти Амроса и шепнуть ему: «Не приноси клятву, как бы отец ни заставлял». Потом толпа разлучила нас, и я успела лишь поймать непонимающий взгляд брата.

— Что же вы медлите? — прикрикнул на мальчиков отец. — Клянитесь!

Мама согнулась от рыданий.

— Нет! — раздался голос из толпы, и я не сразу осознала, что крик принадлежит мне, так внезапно это вышло, — Так нельзя! Вы совершаете огромную глупость! Послушайте меня, не клянитесь, прошу вас именем Эру и светлых Валар!

Феанор угрожающе придвинулся ко мне.

— Кто дал тебе право голоса здесь, девчонка? Или ты безумна и совсем забыла о нашем общем деле, как и об уважении к отцу и народу? Или Моргот затуманил твой разум сладкими речами? Или ты здесь шпионишь на своего возлюбленного, Майа-предателя?

Это был позор, но мне уже было все равно.

— Ты призываешь к безумию, отец-детоубийца! Ради камней ты ввергаешь души своих детей во мрак! Эру Илуватар никогда не простит вам вашей клятвы и не забудет ее! Безумен тот, кто пойдет на борьбу с Морготом только из-за Сильмариллов!

Пока я говорила, в толпе начался шум. Кто-то начинал сомневаться в правильности речей Феанора. Когда я закончила, отец дал мне пощечину.

— Довольно, маленькая дрянь, — и, уже обращаясь к толпе, — Взгляните на эту девчонку! Она безумна, ее разум порабощен Черным Врагом Мира! Мне жаль, что она принадлежит к моей семье, и я говорю, что теперь ты, Сильмариэн, мне не дочь! Оставайся здесь или уйди в Средиземье с кем захочешь, и проживи там свою бесполезную жизнь!

Толпа пораженно и испуганно замолчала. Не думаю, что кто-то ожидал подобного. Я устало опустилась на свое место, ощущая во рту вкус собственной крови. Как ни странно, отречение отца меня не сильно расстроило. Эти дни принесли неприятности куда ужаснее. На меня навалилась огромная усталость.

— Амрос, Амрод, клянитесь! — отец, то есть уже не отец мне, вернулся к своим сыновьям.

Братья были напуганы, и сказали все, что от них требовалось. Они не желали тоже стать отверженными детьми.

Когда пошли раздоры между Феанором и его братьями, а Артанис встала и горячо поддержала своего дядю, я незаметно выскользнула из зала и ушла в свои покои. Больше здесь мне делать было нечего.