Серые кардиналы (джен)

Люц, на моё счастье, уже вернулся. В какой-то момент я услышала над головой такое знакомое карканье и шумное хлопанье крыльев. Оторвавшись от неприятных мыслей, я посмотрела на небо: ворон кружил надо мной, пытаясь привлечь внимание и неловко подтягивая лапы, стараясь по-удобнее перехватить объемистый сверток.

— Лети к дубу, я сейчас,— сказала я птице и пошла на опушку, к поваленному дереву, где мы с ним обычно встречались.

Люцифер ждал меня, сидя на стволе, аккуратно сложив свою ношу рядом. Я, проигнорировав нашу привычную скамейку, уселась на корточки, привалившись спиной к дереву и обняла колени руками. Люц перелетел ко мне на плечо, как делал всегда, когда чувствовал, что мне нужна его поддержка. Обычно мне достаточно было просто чувствовать щекой тепло его тела, приятную тяжесть на плече... Чувствовать, что я не одна, что рядом есть кто-то, кому не все равно.

Но не сегодня. Сначала я попыталась рассказать ему, что случилось, но никак не могла подобрать слова, они застревали в горле и вырывались наружу с тихими всхлипами. Воспоминания о той, моей семье, о маме, которой, наверное, пришлось похоронить единственную дочь, отдавались болью в груди. На смену тихим всхлипам пришли слезы, и вскоре я уже позорно ревела, задыхаясь от спазмов, сдавливавших горло, и закусив руку, чтобы не завыть в голос. Какими бы сильными мы ни были, в какой-то момент мы все ломаемся...

Люц до боли сжимал лапы на плече, впиваясь когтями в кожу. Понемногу я начала приходить в себя, истерика начала стихать, оставляя за собой пустоту на душе и дрожь в пальцах. Люц перелетел с плеча ко мне на колени, позволив гладить перья головы и крыльев. Не хотелось ничего: ни двигаться, ни говорить. Я сидела, тяжело дыша ртом и уставившись в одну точку, и постепенно приходила в себя.

Я отдавала себе отчет в том, что пропустила обед и прогуляла Полеты. Дмитрий Петрович, конечно, по голове за такое не погладит, и, возможно, придется помахать метлой во дворе. Но... ну и черт с ним. Какой бы выдержкой я не обладала, у всякого терпения есть предел, и сегодня он был достигнут. Да, слезы помогли сбросить эмоции, но я понимала, что, встреться мне прямо сейчас какой-нибудь очаровательно-бестолковый подросток или, не приведи господь, младший Уизли, я не сдержусь. Мне нужен был тайм-аут.

Мы с Люцем уже давно сидели молча, просто греясь друг о друга, и в конце концов ворон заставил меня вернуться в реальность, нетерпеливо зашевелившись в моих руках. Передернув крыльями, он поднялся на лапы, каркнув, прихватил меня клювом за рукав мантии и потянул на себя. Потом перелетел на ствол поваленного дуба, который мы использовали в качестве скамейки, отдалился на полметра, забавно подпрыгивая и хлопая крыльями, внимательно посмотрел на меня, взлетел и сделал круг над головой.

— Ты прав, пора возвращаться, сушиться, греться и пытаться понять, как жить в том бедламе, который, не иначе, как по недоразумению, называют лучшей волшебной школой Англии…

Люц каркнул, подтверждая, что пора двигаться в обратный путь.

Меня трясло от холода так, что зуб на зуб не попадал, но несмотря на холод, мне настолько не хотелось возвращаться, что шла я до ворот замка добрых полчаса. Окончательно продрогнув и, на чем свет стоит, проклиная террористов, из-за которых меня сюда забросило, я собрала волю в кулак и потянула на себя входную дверь. Люцифер каркнул на прощание и полетел обратно в лес. Проследив за удаляющейся черной точкой, пока ее уже практически невозможно было разглядеть за водяной пылью, в последнее время беспрестанно сыплющейся с неба, я тяжело выдохнула и вошла под своды школы. Там, все еще дрожа от холода, я направилась к лестницам, мечтая о горячем душе, теплой и сухой одежде, тишине и камине в гостиной факультета, к которому можно было бы тихонько спуститься ночью, усесться напротив огня на ковер и долго-долго смотреть на танец пламени...

На втором пролёте меня поджидала фигура в черном.

— Мисс Грейнджер, — отстранённо произнёс профессор Снейп.

— Добрый вечер, профессор Снейп.

— Сегодня на уроке один из ваших однокурсников продемонстрировал вопиющую безграмотность и глупость, перепутав один ингредиент с другим, относящийся к условно-опасным. Второй ваш однокурсник проявил потрясающую безалаберность и безответственность, попытавшись использовать этот ингредиент не глядя. Несмотря на то, что вы попытались минимизировать последствия, факт остаётся фактом. Ваши сокурсники проигнорировали правила безопасности. Посему, — протянул Снейп, — надеюсь, вас не удивит приглашение на отработки. По неделе за каждого. Начиная с понедельника в кабинете по зельям. И да, десять баллов с Гриффиндора.

Я и забыла об условии, поставленном Снейпом... Мантра "твоюмать" вновь просилась на язык.

— Да, профессор.

— В понедельник в шесть. Советую не опаздывать, — сказал Снейп.

— Да, профессор.

— Зайдите к мадам Помфри, я не собираюсь отменять отработки из-за вашей простуды, — неожиданно выдал Снейп и, эффектно развернувшись, зашагал вниз по лестнице.

— Да… профессор, — выдала я в очередной раз, пораженная проявлением чего-то, что для Снейпа, судя по всему, было выражением заботы, — к Помфри, так к Помфри...

Колдомедик радостно откликнулась на мой голос, но когда она увидела меня, ее улыбка несколько померкла. Думаю, после долгого сидения на улице под дождем и продолжительной истерики, я выглядела и правда не очень… Отчитывая меня за наплевательское отношение к собственному здоровью, она резким взмахом палочки высушила одежду, сноровисто растерла мне шею и спину какой-то греющей мазью, выдала перечного зелья и заявила, что если я не хочу попасть к ней в качестве пациентки на выходные, я немедленно отправлюсь в башню, приму горячий душ и как можно скорее лягу спать.

Невилл уже проснулся. В своей мантии с обрезанными рукавами и руками, расцвеченными неровными пятнами розовой гладкой кожи на месте ожогов, он выглядел, как байкер-недоросток. Он как раз тоже собирался возвращаться в башню, и мы пошли вместе.

По дороге, чтоб отвлечь внимание Невилла от моего плачевного внешнего вида и избежать вопросов, я сходу завела разговор о шепчущих, и рассказала ему о том, что еще в маггловском мире читала о людях с необычными возможностями. Как ни странно, сам Невилл не видел сияния, которое излучали мои ладони, для него боль в какой-то момент просто начала утихать, пока не исчезла окончательно.

В ответ на просьбу объяснить, как в его руке оказались иглы дикобраза, Невилл рассказал, что он подспудно ожидал, что Рон может что-то перепутать, поэтому за ингредиентами пошел сам, но, как обычно, забыл парочку. Насмотревшись на Уизли, испортившего шестой подряд лепесток водяной лилии, который всего-то надо было нарезать полосками, он, подробно обьяснив Рону, где должен был стоять ящик с сушеными иглами пихты, продолжил готовить ингредиенты. Рецепт, в принципе, сложным не был, но требовал постоянных помешиваний с определенной скоростью. На чем Невилл и сосредоточился, подсчитывая помешивания по и против часовой стрелки, в то время как Рон должен был подавать ему ингредиенты. Сконцентрировавшись на подсчетах и стараясь мешать зелье максимально плавно и равномерно, Невилл просто не заметил, что ему подсовывает рыжий охламон. А зря.

В отличие от меня, Невилл отлично помнил об условии профессора Зелий и начал сбивчиво извиняться еще до того, как я упомянула о двух неделях отработок. А когда я сказала ему, что Снейп уже огласил мой приговор, парень расстроился вконец.

В гостиную Гриффиндора мы входили грустные и подавленные, но мгновенно забыли обо всех своих нерадужных мыслях: весь Гриффиндор в полном составе кроме, разве что, МакГонагалл, встретил нас настороженной тишиной.

Ребята явно только что что-то яростно обсуждали, но услышав, как отодвинулся портрет, впуская нас, тут же умолкли и обернулись. Сцена была достойна вестерна, когда на главного героя, вошедшего в салун, оборачивается все местное общество.

Они, и правда, затеяли что-то серьезное: мебель была сдвинута, образовывая полукруг напротив входа в гостиную, на диване в центре сидели Перси и Гаральда, поблизости от них устроились ребята из квиддичной команды, остальные гриффиндорцы оккупировали всю оставшуюся мебель, подоконники, подлокотники, а некоторые просто расселись на полу. Народ выглядел хмуро и решительно. Мои планы на спокойный вечер трещали по швам.

— Гермиона, Невилл, — взяла слово Гаральда, — нам рассказали о происшествии на зельях. Но нам бы хотелось узнать вашу версию событий.

Мы с Невиллом затравленно переглянулись, не зная, чего ожидать от решительно настроенных сокурсников. Сглотнув, парень начал рассказ с момента приготовления зелья. Я дополнила, когда дело дошло до моего вмешательства.

По мере рассказа Перси все больше мрачнел.

— Ну что ж, мне все ясно, — заявила Гаральда, поняв, что добавить нам нечего. — У кого какие вопросы?

Подождав пару секунд и поняв, что вопросов не будет, она продолжила:

— Тогда, думаю, самое время позвать Рона.

По ее сигналу Симус сорвался с дивана, побежал в спальню и несколько минут спустя привел младшего Уизли. Тот выглядел откровенно напуганным. Он оглядывался по сторонам, силясь найти в лицах сокурсников хоть какую-то поддержку, но тщетно. Даже обычно легкомысленные и веселые близнецы смотрели сурово. Они зеркальными отражениями застыли у лестницы в спальни со сложенными на груди руками, отрезая ему возможный путь к отступлению.

— Значит так, Рон. Мы больше не можем считать твое поведение только твоей проблемой. Сегодня из-за тебя один из твоих однокласников пострадал, а вторая будет отдуваться за это на отработках у Снейпа.

Рон вскинул голову и нашел меня глазами. Я была готова поклясться, что заметила в них сожаление и стыд. А Гаральда продолжала:

— Ты читал методичку от Рейбери. Ну не запомнил, бывает. Умные и трудолюбивые люди сделали за тебя всю работу: вспомнили зелья, которые варили на первом курсе, нашли, переработали и преподали в доступной даже для тролля форме жалкий десяток базовых правил поведения. Эти Мерлиновы правила напечатали на отдельных листках и доставили тебе прямо в руки. Да что я про памятки, Монтегю, вон, потратил время, составил доклад, подробно рассказал об этих правилах всего месяц назад и всем на все вопросы ответил. Ты был на его докладе?

— Буду я ходить на доклады всяких слизеринцев. Я гриффиндорец,— очень тихо и неуверенно пробормотал младший Уизли. К несчастью, его услышали.

— Ты не гриффиндорец, братец, — протянул один из близнецов.

— Ты му...к! — закончил мысль второй.

— Вот что мы сделаем, Рон, — продолжила Гаральда, зыркнув на близнецов и показав им кулак, — ты сейчас извинишься перед Невиллом. Потом ты извинишься перед Гермионой. После этого ты подойдёшь к Монтегю — нечего кривиться — и извинишься перед ним, за то что проигнорировал его работу. После этого ты прочтёшь ВСЕ памятки для первого курса и отчитаешься по ним перед однокурсниками. В конце концов, это им придётся страдать от твоей глупости в случае чего.

— Я прослежу,— веско сказал Перси,— и ты, Рональд, послушаешься и все сделаешь, как надо. Иначе к моим наставлениям прибавятся вопиллеры от мамы. Это я тебе гарантирую!

Рон, потупившись, выслушал всех и без разговоров направился к нам с Невиллом. Похоже, парня действительно проняло. Одно дело, когда мозги ему пытается вправить однокурсница, или даже Перси, которого дома, кажется, открыто считали занудой, единодушное же порицание от всего Гриффиндора Рон не смог не принять всерьез. Парень выглядел потерянно и его было чисто по-человечески жалко. Но лучше так, чем беспрестанно оглядываться и пытаться угадать, что еще он может натворить.

Судя по поведению Рона, коллективное «фе» до него дошло и записалось на подкорку. За выходные он ответственно вызубрил все памятки и в воскресенье вечером неуверенно, бочком направился к нам с Невиллом, и попросил, чтобы мы его проэкзаменовали. Я его за это даже зауважала. В конце концов, Гаральда не уточняла, перед кем именно должен был отчитываться Рон, но из всех первокурсников он сам, по своему почину, выбрал тех, кто заведомо станет гонять его и задавать каверзные вопросы.

Результаты импровизированного экзамена показали, что Рону для учебы не хватало только мотивации. Он отлично все выучил, и не просто вызубрил правила, а, похоже, дополнительно порылся в учебниках и теперь действительно понимал, о чем говорит.

В конце, в ответ на нашу похвалу, окончательно смутившись, он еще раз попросил прощения. Мы, естественно, замахали на него руками, убеждая, что теперь-то уж все будет хорошо, главное, что он все понял…

Но Рону и этого было мало. В понедельник он первым делом, проигнорировав ломящийся от яств стол, направился к столу преподавателей и обратился к чуть не поперхнувшемуся от такого явления Снейпу. Осторожно отставив кофе, тот воззрился на своего ученика, как древнее божество правосудия на мелкого воришку.

От волнения парень, видимо, забыл приготовленную накануне речь и его сбивчивое лопотание продолжалось и продолжалось. Снейп не останавливал и не прерывал его, в общем, никак не способствовал завершению мучений. Рон говорил, что сам отработает свою ошибку, что неправильно заставлять этим заниматься меня, что он очень сожалеет… В конце концов, сдувшись и затихнув, так и не закончив фразы, Рон, тем не менее, нашел в себе силы поднять взгляд на профессора в ожидании вердикта.

Зал замер в ожидании реакции профессора и тот не подвел. Он элегантным движением взял чашку с кофе, сделал глоток, немного театрально отвернулся к Синистре, задал ей какой-то вопрос и лишь после этого, будто вспомнив о том, что секунду назад к нему обращались, повернулся к Рону и бросил короткое: «Нет».

Подавив смешок, я решила, что если в волшебном мире появится такое понятие, как троллинг, его родоначальником, безусловно, станет профессор Снейп. Не то, чтобы я надеялась на другое развитие событий, но мечтать, как говорится, не вредно...

Вечером того же дня я стояла сусликом перед входом в класс зельеварения, сцепив руки в замок. Ровно в шесть дверь со скрипом приоткрылась... И тут мозг, видимо, устав бояться, подкинул воспоминание о том, что эта дверь, которую я открывала уже не единожды, никогда раньше не скрипела! Мысль о том, что Снейп таким образом пытается нагнести атмосферу, помогла выдохнуть и успокоиться. Взяв себя в руки и старательно изобразив на лице должное смятение и ужас, я вошла в класс.

Снейп сидел за своим столом и сосредоточенно что-то черкал в пергаменте.

— Добрый вечер, профессор, — тихо поздоровалась я.

— Добрый. Лягушачьи лапки, — заявил Снейп, не отрывая глаз от пергамента и указывая направление концом пера, что продолжал держать в руках. — Разделать на голень и бедра и разобрать.

— Да, профессор,— выдохнула я и направилась к столу, на котором меня уже ждала пара железных мисок с французским деликатесом, уже лишенным кожи.

Я была счастлива: ни неудобных вопросов, ни мытья котлов, по крайней мере сегодня… А лапки? Мясо — оно мясо и есть.

Сосредоточившись на задании, я принялась за дело. Работа была несложной и не особенно противной, так что, время, отведенное на отработку, прошло незаметно.

— Достаточно на сегодня, — заставив меня прервать начатое движение, сказал Снейп. — Завтра в то же время.

Похоже, за время отработки Снейп так и не поднял на меня взгляда. Я порадовалась, но предпочла все-таки не рассчитывать на то, что все отработки пройдут так же спокойно. Пожелав профессору доброго вечера, кое-как вытирая руки о носовой платок, я вышла из кабинета и двинулась в башню. Домашних заданий отработки не отменяли, а меня еще ждали задания от Ксавье. В тючке, принесенном Люцифером, было послание и от него.

— Мисс Грейнджер, — окликнули меня мальчишеским голосом из бокового коридора. — Правильно ли я понял, что неуклюжесть ваших товарищей по факультету будет стоить вам нескольких вечеров в компании немытых котлов?

— Помимо прочего, мистер Малфой. Доброго вечера, — попыталась попрощаться я, в надежде еще хоть что-то успеть этим вечером, но Малфой был явно настроен на беседу.

— Декан нашего факультета — принципиальный человек, но и он может войти в положение ученика, если поймет, что тот уже все осознал… — «тонко намекнул» Малфой на тему предстоящего разговора. Кажется, мне предлагают сделку!

Я обернулась и с интересом уставилась на Малфоя, показывая, что готова его выслушать.

— Профессор Снейп — превосходный преподаватель, — продолжал Драко.

Мне пришлось сдержаться, чтобы не хмыкнуть на это заявление. Зельевар — наверное, да, превосходный. Но вот преподаватель…

— ...И великолепный профессионал. Директор не ошибся, назначив его преподавателем зелий и деканом нашего факультета. Ах, если бы директор Дамблдор был настолько же прозорлив и в отношении других предметов…

До меня начало доходить, куда клонит Драко, но я предпочла промолчать и дать ему высказаться. Воодушевленный моим молчаливым проявлением интереса к его предложению, Драко продолжил:

— Мой отец был в ужасе, когда узнал, кого наняли преподавать один из основных предметов, изучаемых в Хогвартсе. Он высказал опасение, что, потеряв время с этим преподавателем, мы можем безвозвратно отстать в программе обучения…

Я кивнула, в принципе соглашаясь с такой постановкой вопроса. Драко же воодушевленно продолжил:

— До меня дошли слухи, что не все свидетельства побед «профессора Гилдероя» достойны доверия. Возможно, если это станет известно за пределами школы, можно было бы надеяться на то, что преподавателя ЗОТИ вновь заменят. На этот раз, с помощью попечителей, убедившись, что новый учитель будет достоин оказанного доверия.

Насколько я могла судить, Драко, произнося свою речь, копировал поведение своего отца — даже интонации были похожи — и наблюдать за этим было безумно забавно.

Драко, тем временем, видимо, посчитал, что сказал достаточно и теперь ожидал ответа. Я лихорадочно соображала, как бы «съесть омлет, не разбив яиц». Предложение избавиться от Локонса было очень заманчиво, да и от отработок у Снейпа я избавилась бы с превеликим удовольствием, но намек на то, что, попади информация о чучеле в руки попечителей официальным способом, репутации школы и ее администрации будет нанесен приличный урон, несколько напрягали.

Малфои показали себя неплохими союзниками, но рассчитывать на них постоянно, учитывая то, что я даже примерно не представляла себе ни их мотивы, ни позицию, было бы очень неосторожно. С другой стороны, полностью отказываться от их помощи, нарушая тем самым достигнутый с таким трудом нейтралитет, тоже не было выходом.

— Мистер Малфой… Драко… — решила я позволить себе некоторую вольность в обращении, чтобы показать свое расположение. — Ваши слова звучат более, чем разумно и, думаю, ваш отец абсолютно прав в своих оценках и опасениях. Тем не менее, боюсь, свидетельство школьника об… объекте, который он видел два года назад, может оказаться недостаточным или, по крайней мере, оно может быть довольно легко опровергнуто. В конце концов, свидетельство первогодки-полукровки против свидетельства преподавателя Хогвартса и известного писателя… — я дала Драко возможность додумать фразу самому.

После короткой паузы Драко задумчиво кивнул.

— Я думаю, что нам стоит как следует все обдумать и попытаться найти правильное решение, чтобы гарантированно получить тот результат, который нам нужен, — воодушевленная реакцией Драко, продолжила я. На моей прошлой работе такое убалтывание называлось "игрой на флейте". — Тем не менее, мистер Малфой, я хотела бы вас уверить в том, что я искренне разделяю ваше мнение и мнение вашего отца и с удовольствием поспособствую этому начинанию.

Драко удовлетворенно кивнул и намекнул, что уже сейчас точная информация касательно Локонса могла бы существенно сократить мои отработки, но я стояла на своем: я не делюсь непроверенными сведениями, слухи — не мой конек. Слегка разочарованный тем, что не удалось добиться большего, но тем не менее, кажется, довольный результатом разговора, Драко пожелал мне приятного вечера и удалился. А я степенно дошла до угла коридора и, убедившись, что меня больше не видно, бегом понеслась в башню.

Похоже, подозрения моих соседок вполне оправдались. У Люциуса был план, а у Драко — задание. Их целью, судя по всему, было дискредитировать Дамблдора. И, учитывая последние решения директора, на руках у Малфоев были неплохие карты.

Добравшись до гостиной, я нашла свою компанию и быстренько утащила их в угол, чтоб обсудить последние новости. Соседки довольно улыбнулись, услышав, что были правы, но вскоре посерьезнели, поняв, что ситуация пахнет скандалом. Одно дело — преподаватель — павлин и врун, другое — неспособность директора второй раз подряд нанять кого-то минимально компетентного. Малфои, опять же, хотя большинство к ним относилось с уважением, имели несколько неоднозначную репутацию.

Решение подсказал Невилл. Он жестом фокусника достал маленькое зеркало и произнес:

— Девочки, надеюсь вы не забыли, что лорд Малфой — не единственный член Попечительского совета?

План зародился сам собой и буквально на глазах начал обретать форму.

Как бы я ни защищала Малфоев, отдавать им на откуп решение этой проблемы было неприемлемым. Что, если Люциус оставался предан Волдеморту и именно поэтому старался ослабить, и, в идеале, уничтожить директора? Помогать ему в этом было бы верхом безумия: без Дамблдора у Волдеморта не будет сколько-нибудь серьезной оппозиции. А, принимая во внимание отношение Темного Лорда к "грязнокровкам", это уже может стать и моей проблемой, ведь контракт со школой был подписан на семь лет и разорвать его у родителей-магглов получится вряд ли.

Отшлифовав детали, мы отправили Невилла к Финнигану. Тем не менее, радость от находки решения проблемы с Локонсом была основательно подпорчена осознанием того, что мне нечем будет заплатить за избавление от отработок со Снейпом и еще две недели подряд я буду проводить вечера в компании зельевара, трясясь от страха проколоться и выдать что-нибудь важное. А ведь он, плюс ко всему, еще и мысли читать умел, кажется...

* * *

Учебная неделя подошла к концу и в субботу, после утренней пробежки, я сидела верхом на бревне и жаловалась Люцу:

— Ни черта не понимаю…

Люц каркнул и дернул крыльями.

— Да, не понимаю! За всю неделю — ни единого котла. И ладно бы, как в первые дни, отправлял бы ингредиенты кромсать — это бы я поняла. Да и то, доверять работу первокурснице… И ладно бы разговорить попытался, или бы язвил, как обычно, это было бы ожидаемо, — я запустила руку в волосы. Люц издевательски склонил голову на бок и замер, сверкая черной бусиной глаза.

— Не пытайся выставить меня истеричкой. Извини, но Снейп, обучающий меня зельеварению и ставящий мне хват разделочного ножа — это непонятно!

Ворон издевательски каркнул.

— Люц, может быть, я и утрирую, и для преподавателя нормально помогать ученику, но не забывай, пожалуйста, что это не уроки, а отработка; что мы говорим о школе, заместитель директора которой наложила на меня и родителей какое-то заклятие продолжительного действия, а также о том, что добрый преподаватель, бескорыстно предлагающий свою помощь магглорожденной студентке-гриффиндорке — это декан Слизерина и просто профессор Северус Снейп! Тебе серьезно ничего не кажется странным?

Ворон подрастерял свой уверенный вид и передернул крыльями.

— Может быть, это — демонстрация пряника за сотрудничество с Малфоями, но в таком случае, во-первых, дальше будет кнут, а во-вторых, мне вообще не нравится интерес Малфоев к моей персоне! Что, Драко не мог подкатить непосредственно к Финнигану? Да, в конце концов, Хогвартс живет сплетнями, и представить, что о чучеле, Оскаре и другой маггловской мишуре, которую Локонс использует для пускания пыли в глаза, знает только первый курс Гриффиндора, было бы верхом эгоцентризма или наивности.

Люц отвернулся и надулся шаром, распушив перья.

— Ладно, возможно, я утрирую. Время покажет.

Время показало, что я плохо разбираюсь в природе человеческих отношений в целом и в профессорах зельеварения в частности. Снейп продолжал вести себя, как нормальный человек. Нормальный учитель средних классов. И это уже само по себе было странно. Вот уже третья подряд отработка на зельях напоминала, скорее, занятие с частным учителем. Снейп не только поставил мне хват разделочного ножа, он объяснил, как правильно собирать и готовить ингредиенты, с которыми позволял мне работать, а также, где их искать, если поблизости нет магической аптеки, и какие ингредиенты с чем сочетать для лучшего результата.

Мне это все было, конечно, безумно интересно. Но зачем это ему?

Понимая, что спрашивать профессора о его мотивах глупо и, скорее всего, вредно для здоровья, и что самой гадать можно до второго пришествия, я просто старалась получить максимум выгоды от неожиданной помощи, а в остальное время держаться от Снейпа как можно дальше.

* * *

Жизнь шла своим чередом. Второй и третий уроки Локонса прошли по тому же сценарию, что и первый. За исключением того, что на последнем уроке, кроме перечисления своих титулов, выборочной презентации наград и безудержного самовосхваления, он зачитал нам пару особенно удачных, на его взгляд, пассажей из черновика своего нового творения. Это было жестоко, потому что в одном из отрывков, зачитанных Локонсом, упоминался оборотень Локи… Из Невады!

Класс рыдал. Локонс был тронут, наставил всем «превосходно» и отпустил с миром на Трансфигурацию.

Когда мои отработки закончились, Снейп продолжил вести себя со мной ровно и даже в какой-то степени уважительно. На уроках он не хвалил мои зелья, но его одобрительные кивки, вопросы по теме занятий в начале уроков и оценки, стабильно не опускающиеся ниже «Выше ожидаемого» были достаточно красноречивы сами по себе.

Я зачеркивала в календаре дни, оставшиеся до отъезда на каникулы, и все больше времени проводила одна на Астрономической башне или в лесу в компании Люца.

* * *

На дворе был конец ноября. Мы, сбившись в кучу у теплиц, ждали начала урока у мадам Спраут. И тут ко мне неожиданно спикировал Люц. Выглядел он взъерошенно и я решила не ждать вечера, и сразу же узнать, что случилось. В чехле, что мне отдал ворон. было послание от родителей и листок, исписанный размашистым почерком Ксавье. Почерк Ксавье, чаще всего отличавшийся ровностью и плавностью линий, в этот раз изобиловал острыми углами и резким наклоном. Парень явно был сильно взволнован, когда писал свое письмо. Первые же строчки расставили все по своим местам.

— Мия, что там? — тормошили меня девочки. Фэй забрала у меня листок и, не дожидаясь вменяемой реакции с моей стороны, принялась за чтение.

— Кто такой Фредди Меркьюри? — спросила она.

— О-о-о-о! Это, любезная Фэй, величайший певец современности!— ответил Финниган,— Он — лучший.

— Был лучшим,— протянув мне письмо, сказала Фэй.

— Что значит, "был"? — спросил Поттер, — он…

— Он умер,— перебила его я,— В воскресенье двадцать четвертого ноября умер Фредди Меркьюри.

Я выросла на песнях Queen и, льстила себя надеждой, что попав, в какой-то мере в прошлое, мне удастся попасть на его концерт… и не успела. Кто бы как ни относился к группе Queen, новость о смерти певца, бывшего частью немагического мира, в котором многие гриффиндорцы чувствовали себя, как дома — на Гриффиндоре исторически было очень много магглорожденных и полукровок — выбивала из колеи.

Вечером на факультете было тихо.

— Пустота… для чего мы живем?...— затянул Финниган известный мотив. Постепенно те, кто знали песню присоединялись к нему и вскоре в башне Гриффиндора нестройный хор выводил Show must go on.

Вуд, желая узнать на что же должна быть похожа музыка Queen в оригинале, показал нам полезное заклинание: нужно было направить палочку на себя, четко представляя мелодию в голове, и сказать: Пленус Партем. Чистота и качество воспроизведения мелодии зависели от концентрации, и, поначалу, оставляли желать лучшего, но мы начали с простого We will rock you. И понеслось. В конце концов, Кристина, отличавшаяся потрясающей дисциплиной во всем, что делала, умудрилась почти без огрехов поделиться Богемской Рапсодией. Это было круто!..

Дети на то и дети, чтобы довольно легко переключаться с грусти на радость. О бедном Меркьюри почти забыли и начали делиться репертуарами любимых групп. Вечер, начавшийся грустно и тихо, заканчивался громким хохотом и какофонией звуков. На мой вкус, не хватало только какого-нибудь произведения System Of A Down для завершения образа творившегося вокруг бедлама.

— А все-таки жаль, что мы не сможем увидеть их концерта,— уже засыпая, пробормотала Лаванда.

— Да, жаль…— вновь вздохнула я, засыпая.