Гарри Поттер и на самом деле (джен)

Уроки длились по сорок пять минут, между уроками пятнадцать минут, за которые все легко успевали добраться до очередного класса.

Утром я с некоторым недоумением рассматривал расписание: «Четыре урока по сорок пять минут, вы серьёзно?» А когда они закончились, я, глядя на детишек, вдруг понял, что эта нагрузка на одиннадцати-двенадцатилетних была вполне достаточной. Если Рон щебетал на одном конце группы так и перемещающихся вместе слизеринцев и гриффиндорцев, а Малфой — на другом, и, похоже, оба имели ещё массу сил, то остальные энтузиазмом не пылали: дети к концу занятий выглядели устало, выложились магией прилично.

Обед в Хогвартсе начинался как раз после четырёх уроков — в 13:00, и у первокурсников после него занятий не было. Вроде «делай что хочешь», но надо бы узнать подробности у старших учеников.

Пока шагали в главный (по совместительству обеденный) зал, я продолжал выстраивать в сознании план замка. Когда читал Поттериану, да и позже фанфики, меня всегда удивляло наличие нелепых движущихся лестниц, которых было «сто с чем-то». Я всё понять не мог, где они вообще там могут быть?

В Большом зале их нет. В коридорах? Но зачем? В подземельях?

Но вот, наконец, узнал, что они в Хогвартсе действительно имеются и реально постоянно двигаются.

Как выяснилось, ученикам это движение практически не мешало, поскольку классы чар и трансфигурации находились на втором этаже, а лестницы с первого на второй зафиксированы.

Класс защиты от тёмных искусств находился на первом этаже, а зельеварения и вовсе в подземелье примерно на минус первом.

Движущиеся лестницы создавали сложные гирлянды в огромных пустых башнях-бастионах и работали, как переходники на анфилады, «вьющиеся» по стенам, подходили к «посадочным» площадками в коридоры, начиная с третьего этажа и выше.

Путь от кабинетов до центрального зала проходил лишь через один такой бастион. И я невольно замедлил шаг, поскольку зрелище висящих в пустоте лестничных пролётов впечатляло. Сквозь очки я видел, что они опираются на жгуты и разнообразные хитросплетённые узлы разноцветной магии. Всерьёз я ещё не мог воспринимать подобное, как реальную опору. Год в магическом домене оказался слишком малым сроком, чтоб проникнуться полностью и не задумываться. Зубы сами собой сжимались при мысли, что на «это» можно вообще наступать, и «оно» не шелохнётся, даже если по лестнице будет бежать целая толпа.

Впрочем, здесь всего восемь видимых этажей. Если в бастионах-переходниках нет каких-то специальных утяжеляющих заклятий или ловушек, то, даже если спрыгнуть с верхних площадок, максимум — сломаешь ноги. А это для мага в целом невеликая травма, проблематичная разве что неправильным срастанием, которое колдмедики правят «на раз-два».

Но, зная это, всё равно инстинкты продолжают «ёкать», хотя основание классической безбашенности магов вполне понятно.

Я потёр грудь невольным жестом. До сих пор иногда вспоминаю, как её насквозь протыкала заострённая деревяшка продуманного упыря. Я ускорил шаг, по пути дёрнув за рукав также отставшую от группы Гермиону, которая неустанно продолжала выписывать в воздухе спирали, пытаясь всё-таки осилить трансфигурацию.

— Грейнджер, бессмысленно расходовать магию не стоит. Да и рефлекс неверный наработаешь — вообще запорешь обучение. Движение для превращения неживого в неживое сложнее, чем у Левиоссы. На ходу его не стоит делать.

Девочка выдернула у меня из пальцев рукав и, задрав нос, заявила:

— Левитацию уже получается творить на ходу, а для трансфигурации я останавливаюсь!

Девочка подняла с пола зубочистку и пристально в неё всмотрелась, с досадой цокнув языком.

— Опять не получилось! Даже ушко не появилось…

— Гермиона, ты зря ищешь любые изменения. Трансфигурировать нужно сразу и целиком, как МакГонагалл велела. Частичная трансфигурация возможна, но её начинают изучать гораздо позже и под контролем. Сейчас мы, если выражаться терминами бокса, «ставим удар». Сначала необходимо творить одномоментную полную трансфигурацию. Это база.

Ух ты, а девочка-то и сверстников, оказывается, слушать может. Может, это потому, что я привлёк авторитет Маккошки? Ну, палочкой она перестала размахивать, задумалась и ускорила шаг, поскольку его ускорил и я, поспевая за группой. Похоже, растили юную ведьму, как мага первого поколения, очень грамотно; быстрый шаг не вызывал у неё ни малейшей одышки, она за обдумыванием, пожалуй, даже не заметила, что ускорилась втрое. И автопилотность, похоже, у неё развита неплохо, хотя, вероятно, неосознанная пока. А девочка наконец подобрала слова:

— Когда я творю чары левитации, то чувствую их как бы… в самих пальцах. А трансфигурация — это… это как будто…

Почти подобрала. Видимо, всё-таки, сказывается недостаток практики общения. Поможем, продолжив фразу:

— …пытаешься написать слово дождевым червяком?

— Что? — девочка сначала вытаращила глаза, потом фыркнула и расхохоталась. — Нет! Аха-ха! Фу, Гарри!

Я сдерживал улыбку, но это было почти невозможно, так заразительно смеялась эта «заучка». И поправлять на «Гарольд» не хотело даже моё «внутреннее лордство». Наконец, девочка прекратила изображать руками и в лицах, как пытается писать подземным обитателем. Спохватилась было, глянула остро, но, видимо, ничего ни на моем лице, ни в поведении её не обеспокоило. Она покачала головой и пояснила:

— Когда пытаюсь трансфигурировать, то как будто пузырьки какие-то по руке идут, а не поток, как при чарах.

Я кивнул:

— Всё правильно. Преобразование предметов требует больше магии и большей фокусировки внимания. У тебя же, как и у всех первокурсников, ещё только формируются магические каналы в руках. И происходит это как раз пропуском через них магической энергии.

— Вот как?! А где об этом можно прочитать?

— Ну, Гермиона, ты же помнишь, что говорил о книгах в магическом мире профессор Флитвик? Просто запомни мои слова. Положи их в память с пометкой «Гарольд Поттер», как это делают очень многие маги. Потом сравнишь с тем, что прочитала или узнала от других.

Девочка коснулась виска двумя пальцами, потом встрепенулась, широко открыв глаза:

— ОЧЕНЬ МНОГИЕ маги?!!!

— Ну да, хорошая память — это очень распространённый дар. Без него, в общем-то, очень сложно жить в магическом мире.

К Большому залу мы почти догнали своих, впрочем, места за столами было порядочно.

Рон, едва увидел стол, как тут же закрыл рот и двинулся к нему с энтузиазмом ледокола, идущего сквозь торосы к своей великой цели, не обращая внимание на переваливающихся прочь нерп и рыбаков, удящих из лунок рыбу. Вот только размерчик «ледокола» подкачал. Близнецы Уизли, сидящие к нам спиной, обернулись и разом ухватились за свои тарелки, которые при появлении Рона завибрировали, словно готовясь послушно перелететь к нему в руки. Похоже, явление своего братца они отслеживали и прекрасно знали, что ждать. Они шагнули разом сквозь скамейку назад и нежно, но мощно ухватили его за бицепсы каждый со своей стороны, так что Рональд приподнялся, лишь едва касаясь носками пола. Он ещё машинально сделал пару шагов в воздухе, прежде чем на его лицо вернулось выражение осмысленности, приправленное негодованием. А близнецы уже заговорили, дополняя друг за друга предложения:

— О чудовище брюха и прорвопоглотитель в одном лице…

— О Великий Жрон магического мира…

— Послушай недостойных братьев своих...

— Достань палочку свою…

Мой одноклассник наливался краской, а братья под свои словеса уже протащили его сквозь скамью, одновременно отодвигая свои тарелки в стороны, давая больше пространства, и заставили сесть, положив тяжёлые ладони ему на плечи.

— И постучи ею о столик, дабы домовики доставили тебе твою личную порцию!

— И не перепутай палочки. Фред говорит о волшебной!

Гриффиндорский стол грохнул хохотом, а от ушей вжавшего голову в плечи первокурсника Уизли можно было прикуривать.

Ох уж детишки… Мда, я почти забыл, насколько они могут быть беспощадными. Но да, так в коллективе и происходит воспитание, закрепляются нужные рефлексы и отсекаются вредные. Гриффиндор, похоже, воспитывает конкретных одиночек. Элитных бойцов-универсалов? Вот только мне нужна команда. Я мимоходом похлопал рыжика по плечу:

— Не парься, Рон, сам говорил, так уж они тебя учат, — и уже громче, своим, — так, все слышали, как получить свою персональную порцию сбалансированной пищи?

Я сел рядом с Фредом и постучал палочкой по краю стола. (Теперь я их не перепутаю, так как расположение веснушек у близнецов отличается. А уж пара пусть крошечных, но родинок, что находятся у него у левого виска, тогда как у Джорджа — у правого, вообще делает для мага их идентификацию элементарной).

Пара мгновений — и передо мной появилась широкая тарелка, расписанная «летучими ангелочками(!?) среди облаков», которые рассмотреть не дал тут же закрывший их внушительный ломоть яичницы с кусочками мяса, по еë периметру возникли тёмно-малиновые дольки помидоров, на которых таяли свеженасыпанные крупинки соли.

Две румяных булочки и пара не менее румяных яблок с кулак размером устроились на отдельных тарелочках. Видимо, булки предполагалось брать длинной двузубой вилкой, а яблоки резать, на что однозначно намекал столовый нож с зубчиками. Ещё миг — и чуть дальше на столе появилась тарелка, прикрытая подрагивающим маревом силового поля, сквозь которое было прекрасно видно, что это какой-то суп-пюре с кусочками сухарей и плавающей поверху зелени и высокий кубок с оранжевым напитком. Ароматы силовые поля домовиков не задерживали, поэтому я с лёгкостью определил знаменитый тыквенный сок.

С предложенной последовательностью приёма пищи мне, конечно, хотелось поспорить, как и с критериями выбора продуктов. Но вряд ли тут рулит магловская диетология. А уж как правильно кормить магов, определённо, виднее домовикам. Тем более магия вокруг них как-то хитро завивалась и выглядела… красиво?

Я покосился на браслет-кобуру, видимую только мне, а точнее — на жёлтые топазы и зелёные изумруды «квадратной» огранки, идущие по самому краю и видимые из рукава. Реакции изумрудов нет — значит, нет ничего ядовитого и вредящего. Нет реакции и у топазов (там внутри искры разных цветов появляются) — значит, отсутствуют и нейтральные\полезные добавки зелий. Блёклые пиктограммы, что ползут, словно рекламная строка, поясняют, какие использовались ингредиенты. Так что, в принципе, можно разобраться при желании. Серьёзное изделие древних мастеров. Хорошо, что я его взял лишь во временное пользование. «Чувство увеличивающегося долга» постоянно подёргивает, когда пользуюсь, но каждый раз не увеличивается, как-то нейтрализуется.

А готовили домовики вкусно, вот реально вкусно, что ещё дополнительно усиливалось магией, а столовые приборы очень хорошо помогали своей специализацией. Невилл неуклюже хлопнул по столу ладонью, попав на край своей тарелки, так та взлетела в воздух, перевернулась, но, сделав пируэт, подобрала все разлетающиеся кусочки, поразив своим манёвром учеников. Впрочем, от намеренно замахнувшегося Финнигана тарелка просто отъехала и с полминуты отползала, пока он под смех соседей клялся, что точно-точно не будет экспериментировать!

Походя я рассмотрел обеденные варианты всех гриффиндорцев и отметил, что порции выдали всего трёх видов, отличаются они, в основном, лишь количеством. У Гермионы, которая как шла рядом, так и присела по левую руку, на овальной тарелке возлежало филе какой-то рыбы в масле. С ней соседствовала миска с травяным салатом, похожим на небольшой стог, который девочка, впрочем, с аппетитом наворачивала.

Рональд же нависал над столом и работал руками, не отрывая заворожëнного взгляда от тарелки, где лежала целая горка птичьих окорочков, которые он макал в миску с кусочками перца с таким резким ароматом, что выступали слёзы.

Челюсти парня работали, как мясорубка, так что косточки хрустели. Когда от очередного окорочка оставался огрызок кости размером с палец, Рон с каким-то сожалением откладывал его в сторону, принимаясь за следующий. Ел он быстро, но молча, изредка посматривая на близнецов взглядом хищного щенка, который инстинктивно опасается, что могут отобрать. Но поскольку «взрослые и страшные» братья его увлечённо обедали своим, страх отступал, и вкушение магически вкусной пищи продолжалось.

К тому моменту когда я понял, что «ангелочки» на рисунке — в действительности крылатые феи, которые держат, как волшебные палочки, цветы (интересно, это такой художественный сюжет или есть реальная подоплёка?), Рон уже потягивал из высокого стеклянного бокала свой тыквенный сок, и «жрательный психоз», похоже, его оставил. Впрочем, судя по тому, как он начал хмуриться, посматривая на мой громоздкий «кельтский» кубок, появилась другая проблема…

— Рон, у нас одинаковый сок. Хочешь, посудой поменяемся?

Парень вскинулся было, радостно сверкнув глазами, но тут же хлопнул себя ладонью по лбу и затряс головой:

— Не-не-не! Я опять!? — и простонал:

— Гарри, не обращай внимания. Всё нормально…

Фред склонился к моему уху и прошептал:

— Ронни очень старается не завидовать, но что-то делает не так. И оно иногда прорывается совершенно люто. Подзатыльники так-то помогают, но не всегда получается уловить, когда подзатыльник полезен, а когда братец очень некрасиво и долго начнёт обижаться. Расскажи нам, если получится понять, как у него работает эта дрянь.

Я кивнул, а Джорж приложил руку к губам и с таинственным видом проговорил:

— А вообще, нам есть кое-что сказать. Наверное, мы «это» первыми узнали, как самые хулиганистые хулиганы замка.

Фред же хмыкнул и внезапно возразил:

— Ты уверен, братец, что это нужно Гарольду?

— Не знаю, нужно ли Гарольду, но Гарри Поттеру, думаю, рассказать стоит!

Рон вскинулся:

— Эй, я тут вообще-то!

Близнецы сделали «большие глаза» и синхронно схватились за сердца (ох, Мерлин, какой навязчивый жест, похоже, я тоже скоро очень активно им начну пользоваться, хе-хе), потом так же синхронно махнули руками:

— Ладно, прихвати и малыша, раз он «вообще-то здесь».

— Налево от выхода.

Заинтриговали и умчались. Посуда, как выяснилось, исчезала через полминуты после ухода.

Ну и, разумеется, после таких фраз засиживаться я не стал, к тому же ощущение «полной сытости» наступило после половины кубка тыквенного сока.