Это она (гет)

Через две недели интенсивной подготовки пришло время отправиться в Хогвартс на практические занятия по Трансфигурации. Минерва сообщила Гермионе, что они с Теодором могут воспользоваться каминной сетью, и субботним утром молодые люди появились в кабинете директора.

— Мисс Грейнджер, мистер Нотт, я рада вас видеть, — приветствовала их МакГонагалл. — Присаживайтесь, пожалуйста. Как ваши успехи?

— Благодарю вас, госпожа директор, мы надеемся, что сможем сдать экзамены даже раньше, в конце октября, — ответила ей Гермиона, кладя на директорский стол свитки с домашними заданиями.

— Очень рада это слышать, — кивнула МакГонагалл. — Я предлагаю приступить к нашим занятиям прямо здесь, так как кабинет Трансфигурации сейчас занят.

Через три часа Минерва предложила сделать перерыв на обед.

— Молодые люди, где вам будет удобно пообедать? В Большом зале вместе со всеми или же здесь?

— Я думаю, мы могли бы пообедать здесь, если вы не возражаете, госпожа директор, — ответил Нотт. — Не думаю, что Гермионе нужно сейчас внимание большого количества людей.

МакГонагалл не без удивления посмотрела на него и произнесла:

— Полностью с вами согласна, мистер Нотт. Тогда я распоряжусь, чтобы вам подали обед сюда. Мне же необходимо быть там, прошу меня извинить.

Через несколько минут эльфы подали обед для молодых людей, и, едва они закончили, в кабинете появилась мадам Помфри.

— Гермиона, девочка моя, как ты себя чувствуешь? — сразу же бросилась к ней целительница. — Мистер Нотт, рада вас видеть, — кивнула она Тео.

— Мадам Помфри, — поздоровался Тео. — Я, пожалуй, оставлю вас.

— Мадам Помфри, я чувствую себя замечательно. Лекарь мистера Нотта ежедневно снабжает меня необходимыми зельями, мы постоянно на связи.

— Я так рада, что ты в хороших руках! Я давно знаю мистера Локсли, поэтому совершенно за тебя спокойна. Как тебе живётся там?

— Как в сказке, — искренне ответила Гермиона. — Я и представить не могла, что так будет. Мы вообще не общались с Тео, пока учились, а с ним, оказывается, так легко.

— Ты всё это заслужила. Пусть у тебя всегда всё будет как в сказке.

Наложив на Гермиону диагностические чары, целительница осталась довольна состоянием её здоровья.

Выйдя из кабинета директора, мадам Помфри увидела Нотта, стоящего у окна.

— Мистер Нотт, — обратилась к нему колдоведьма. — Я хочу поблагодарить вас за то, что вы делаете для мисс Грейнджер. Пребывание в вашем доме явно пошло ей на пользу.

— Я надеюсь, что мисс Грейнджер окажет мне честь и останется в моём доме и после экзаменов. На столько, на сколько она сочтёт нужным остаться, мадам Помфри. Я буду этому только рад.

Целительница внимательно посмотрела на Нотта и сказала:

— Уверена, что мисс Грейнджер примет правильное решение, мистер Нотт.

После возвращения МакГонагалл занятия продолжились. Минерва осталась весьма довольна результатами.

Гермионе очень хотелось увидеться в Хогвартсе ещё и с Джинни, но она точно знала, что подруга проведёт большую часть субботы с Гарри в Хогсмиде, поэтому согласовав график дальнейших практических занятий и получив очередной объём домашних заданий, молодые люди вернулись в Нотт-касл.

Совершенно незаметно сентябрь перевалил за экватор. Дни были похожи друг на друга как близнецы. Пребывание в Нотт-касле стало для Гермионы чем-то само собой разумеющимся, словно так и должно было быть. Она чувствовала себя прекрасно благодаря хорошему сну, ежедневным прогулкам на свежем воздухе, полноценному питанию и, конечно, зельям мистера Локсли.

Теодор следил, чтобы она не увлекалась занятиями, настаивал на перерывах, и, пока Гермиона отдыхала у себя в комнате, он занимался делами. Свой график он теперь выстроил так, чтобы работа не мешала ему сопровождать Гермиону на прогулках в парке.

Иногда по вечерам к Нотту заглядывал Малфой. Гермиона старалась не мешать им с Теодором общаться, но, к своему удивлению, постепенно стала полноправной участницей их бесед.

В один из таких вечеров Драко неожиданно и совершенно искренне попросил у неё прощения за своё поведение в Хогвартсе. Гермиона не знала, что сказать, поэтому просто кивнула ему и вышла из комнаты.

Нотт нашёл её через некоторое время в парке. Осень вступала в свои права, по вечерам уже было довольно холодно, поэтому он велел Лики принести Гермионе её тёплую мантию и предложил девушке сесть на ставшую её любимой скамью на берегу озера.

— Ты удивлена? — спросил её Тео, садясь рядом и накладывая согревающие чары.

— Конечно. Если бы кто-нибудь сказал мне, что Малфой способен извиняться, я бы рассмеялась ему в лицо, — ответила Гермиона.

— Я же говорил, что он изменился. Многое переоценил. На днях у него суд — то самое, окончательное заседание, на котором решится его судьба.

Гермиона не успела ему ничего ответить, потому что прямо из воздуха вдруг материализовалось серебристое облачко, принявшее очертания рыси, и заговорило голосом Кингсли:

"Гермиона, не хотелось бы тебя обнадёживать раньше времени, но мы, кажется, вышли на их след в Новой Зеландии. Пока это всё. Я буду держать тебя в курсе всех новостей".

Облачко тут же растаяло. Гермиона, широко раскрыв глаза и не дыша, смотрела на Нотта.

Впоследствии Тео неоднократно спрашивал себя, что побудило его распахнуть ей объятия в тот момент, но ответа не было. Всё вышло само собой, абсолютно естественно и для него, и для неё. Время как будто остановилось, исчезли все ощущения, кроме канонады бешено бьющегося собственного сердца и головокружительного запаха её волос.

Сколько она пробыла в этих сильных, и в то же время нежных и таких нужных сейчас руках, Гермиона не помнила. Внезапно задохнувшись от осознания неловкости ситуации, она медленно отстранилась от Тео, не смея поднять на него взгляд. Он расцепил руки и, взяв инициативу на себя, тихо сказал:

— Я очень рад за тебя. Уверен, их скоро найдут.

Она вдруг всхлипнула и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

— Гермиона, тебе нельзя волноваться, — он присел перед ней на корточки и попробовал отнять её руки от лица. — Пожалуйста, успокойся, всё будет хорошо.

Гермиона опустила руки на колени и посмотрела на него сверху вниз.

— Я уже не надеялась, понимаешь? — прошептала она. — Тео, неужели у меня снова будет семья?

— Так и будет, вот увидишь. Прекращай плакать и пойдём в дом.

Спустя час, когда вечерний чай был выпит, и Гермиона, пожелав ему спокойной ночи, ушла к себе, Нотт откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. С ним происходило нечто странное. И это пугало.

Неужели это то, о чём говорил отец?

Тео было одиннадцать лет. В тот летний вечер у них гостили Люциус с Драко. Пока отцы обсуждали какие-то свои вопросы, мальчики решили испытать недавно купленные мётлы. Налетавшись вволю, они опустились на лужайку, и Драко неожиданно заявил, что на днях познакомится со своей невестой.

— Как это? — не понял Тео. — Ты что, хочешь жениться? Сейчас?!

— Не будь тупицей, Нотт, — презрительно выплюнул Драко. — Ты что, не знаешь, что в таких семьях, как наши, подобные вопросы решаются ещё в детстве?

— Впервые слышу, — честно ответил Теодор.

— Неужели твой отец не говорил тебе об этом? — удивился Малфой. — Хм, странно. Ладно, объясню: в знатных родах родители сами подбирают своим детям женихов и невест, подходящих по всем параметрам. Вот и мой отец давно уже подбирает мне невесту, и, кажется, остановился на отличном варианте.

— И кто она? — полюбопытствовал Нотт.

— Пока не знаю. — пожал плечами Драко. — Да и какая разница? Раз он выбрал, значит, она лучшая. Скоро познакомлюсь, а после Хогвартса женюсь. Малфои всегда женятся рано.

— А если она тебе не понравится? Или ты влюбишься в другую? — спросил Теодор.

— А причём тут любовь? — вскинул брови Драко, совершенно точно копируя Люциуса. — Любовь редко имеет отношение к женитьбе, так сказал отец. Жена должна быть чистокровной аристократкой, настоящей леди, она должна достойно представлять семью и, главное, родить наследника. А любовь и всё остальное — для этого мужчины заводят любовниц или наведываются в Лютный, — важно произнёс Драко.

Теодор задумался. Если это правда, значит, скоро отец должен будет подобрать ему невесту.

Еле дождавшись, пока Люциус с Драко покинут Нотт-касл, Теодор осторожно спросил отца об этом.

— А почему ты спрашиваешь? — удивился Нотт-старший.

И мальчик пересказал ему свой разговор с Драко.

— Так и есть, Тео, — подтвердил отец слова Малфоя. — И я тоже уже должен задуматься об этом. В нашем кругу так принято. Главное — наследник, и родить его должна достойная женщина, которую выбирают сыну родители.

— А мама? — спросил Теодор. — Тебе её так же выбрали, да?

— Да. И сначала она мне совершенно не нравилась.

— А потом понравилась?

— А потом… Я не видел её целое лето перед шестым курсом, и, когда увидел первого сентября в Хогвартс-экспрессе, то понял, что … Как бы тебе объяснить? — задумался отец. — Просто почувствовал, что это она, понимаешь?

— Ты что, не сразу её узнал? — допытывался Тео.

— Я не то имел в виду, — медленно, как бы раздумывая, сказал отец. — Конечно, я её узнал. Я имел в виду, что, посмотрев на неё в тот день, вдруг понял, что это … она. Не знаю, как это объяснить. Ты почувствуешь это однажды и сам. Увидишь девушку, пусть даже уже знакомую, но посмотришь на неё другими глазами и поймёшь — это она.

Отец помолчал немного, уйдя в свои мысли, а затем продолжил:

— Твоя мама была лучшей. После той нашей встречи в экспрессе весь шестой и седьмой курсы мы почти не расставались. Каникулы были невыносимо долгими из-за разлуки, но она с родителями иногда навещала нас, а мы с отцом и матерью бывали у них на правах будущих родственников, ведь наши семьи давно всё решили. Сразу после окончания Хогвартса мы поженились, но тебя нам пришлось ждать очень много лет.

Теодор хотел задать ещё миллион вопросов, но не перебивал, боясь спугнуть этот неожиданный настрой отца поговорить о маме — эта тема была слишком болезненна, и отец никогда её не затрагивал. Поэтому мальчик был вознаграждён за сдержанность — Нотта-старшего захлестнули воспоминания.

— Она постоянно болела, Тео. Годами. То одно, то другое, то третье. Целители разводили руками и утверждали, что она в целом здорова, но это было не так. Я рассорился со всей её роднёй, когда пытался выяснить у них, нет ли здесь какого-нибудь родового проклятья — такое часто встречается, но они всё отрицали. А ей становилось хуже. И тогда я увёз её в Европу. Мы побывали у самых известных целителей в нескольких странах. Всё напрасно.

А по возвращению домой вдруг выяснилось, что она ждёт ребёнка. Если бы ты знал, что со мной творилось! Я готов был носить её на руках как самую хрупкую вазу на свете. Она очень тяжело переносила беременность, а роды вообще длились почти сутки. Я сидел на полу у двери её комнаты всё это время, слышал, как она мучилась, и ненавидел себя за то, что не мог ничем ей помочь. В какой-то момент мистер Локсли вышел ко мне и сказал, чтобы я был готов к самому страшному. Что я могу потерять и её, и ещё не родившегося сына. Но произошло чудо, всё закончилось хорошо. Ты родился абсолютно здоровым, а ей самой стало намного лучше. Твой первый год она вся светилась счастьем и не выпускала тебя из рук. А я просто сходил с ума от радости, думал, что она выздоровела. Но это длилось только год. Потом всё вернулось, — отец замолчал и закрыл глаза.

Тео сидел, не шелохнувшись, и, казалось, не дышал.

— Она угасала на глазах. И тогда я подумал, что, если обычные маги не могут помочь, надо попробовать тёмную магию. Никакие запреты меня бы не остановили. Начал интересоваться, искать, завёл кое-какие знакомства благодаря Люциусу, но было поздно. Она умерла.

Теодор вынырнул из детских воспоминаний. То, что происходило потом, через несколько лет после того разговора, он хотел бы забыть. Одержимость отца тёмной магией после возрождения Волдеморта пугала его. Он не понаслышке знал о Пожирателях Смерти, хотя отец ни во что его не втягивал. И Теодор был ему благодарен за это. Он видел, что происходило с Драко и не понимал Люциуса, который гордился меткой сына.

А невесту для Теодора отец так и не выбрал. И говорить об этом им больше не пришлось.

Теодору, так уж вышло, всегда нравились умные и красивые девочки с Рэйвенкло. В разное время он засматривался на Чжоу Чанг, на Падму Патил, но был слишком робок, чтобы проявить инициативу. А на седьмом курсе его накрыло чувство к Мэнди Броклхарст, тоже с Рэйвенкло. Девушка ответила ему взаимностью, и, пожалуй, именно эти отношения позволили Теодору хоть немного отвлечься и от того безумия, которое творилось в тот год в школе, и от одержимости отца Волдемортом, переходящей все границы разумного.

Роман с Мэнди продлился с осени по весну, а в конце апреля она бросила его, хладнокровно сообщив, что влюбилась в Майкла Корнера. Пару дней Теодор провёл как в тумане, пока ему не промыла мозги Пэнси Паркинсон, знавшая о том, что произошло — Пэнси была единственной однокурсницей, с которой он общался. Паркинсон дала ему совет — не впускать никого в своё сердце, чтобы никто не смог его разбить. Теодор запомнил это. Он был настолько потрясён крахом своей первой любви, что пообещал самому себе никогда больше не терять голову.

А ещё через несколько дней случилась Битва за Хогвартс, вытеснившая все любовные переживания и личные проблемы.