Серые кардиналы (джен)

Я лежала в своей комнате и рассматривала потолок. На нем больше не было неброской лепнины по периметру, и он был ниже, как минимум, на полметра, чем я привыкла. После Хогвартса низкие потолки вызывали у меня практически клаустрофобию. В новой квартире все было странно и как-то не так. Узкие окна давали меньше света, а оживленная дорога под окном — больше шума, меньшие объемы комнат будто сдавливали со всех сторон…

Да, Грейнджеры переехали. Они решили, что так будет проще всего избежать ненужного внимания людей, которые могли бы заинтересоваться Гермионой и ее исчезновением с тихой улочки маленького спального района, а также необычными посетителями, например МакГонагалл или Томом, и в перспективе многими другими.

До моего отъезда в школу я пыталась обсудить с родителями их планы, но Эмма, бодро улыбаясь, говорила мне, что они все сами устроят, они же на то и родители. «Не забивай себе голову!»

Они и придумали. Вместо того, чтобы что-то кому-то объяснять, они продали дом и переехали в район Сити Лондона, в огромную многоэтажку, где никто никого не знает и не хочет знать.

Они продали все: лишнюю мебель, что не влезала в новую квартиру, старый замечательный и теплый дом с садом и вазонами, что так любила Эмма, свой стоматологический кабинет. Они продали свой кабинет и открыли новый. Это звучало так просто в рассказе Эммы, когда я, не узнавая окрестностей, спрашивала ее где мы.

Ксавьe объяснили, что я уехала в закрытый колледж с пансионом на юге страны, а Том, присутствовавший при разговоре, убедился, что интерес к данному колледжу не проснется, и факт обучения девочки по переписке всегда будет казаться парню чем-то абсолютно нормальным.

Родители широко улыбались, говорили что-то о новом начале, о том, что перемены полезны… Они, похоже, волновались, что мне не понравится новый дом. Да, в сравнении с домом квартира мне не нравилась абсолютно. Мне не нравилось отсутствие сада, мне не понравилось слышать топот соседей сверху, мне не понравился смог города, не позволяющий открыть окна, мне не понравилось просыпаться от клаксонов машин утром… Но чувство вины за то, что родителям пришлось из-за меня променять дом на эту обувную коробку в тусклой многоэтажке, никогда не позволило бы мне что-либо сказать против. Я смотрела на сиротливые пустые кадки на балконе, в которых Эмма будет пытаться возродить свой сад в следующем году, и чувствовала себя просто паршиво. Эти люди были готовы на все для своей дочери. Что значило — для меня.

Я свернулась в позу зародыша и уставилась в стену, которую подсвечивал свет фонаря и фары проезжающих по дороге машин. В голове не было ни одной мысли. Хотя нет, вру, одна все-таки была.

У нас с мужем не было детей не потому, что мы не хотели. Просто не сложилось: эндометриоз, последствия моей детской болезни, что-то с экологией, неблагоприятная кислотность среды… Доктор тогда много чего внес в список. Он не сказал, что забеременеть и выносить ребенка было бы невозможно. Просто это было сопряжено с рядом определенных проблем и довольно тяжелым лечением, которым я как раз должна была заняться спустя месяц-два после Батаклана. A Грейнджеры не были особенно молоды и Гермиона была их единственным ребенком. Единственным и безумно любимым, тем для которого сворачиваются горы…

История моей прошлой жизни быстро и почти без накладок переложилась в сознании на чету Грейнджеров, и мне стало совсем плохо. Ведь их дочери, в каком-то смысле, больше нет.

Я с трудом заставила себя выпрямиться и лечь в асану для медитации. Завтра меня ждали экзамены и мне было необходимо выспаться. Родители договорились, что экзамены я буду сдавать в новой школе, в списки которой меня внесли заочно, со скрипом и с помощью Тома, с которым отец теперь общался практически постоянно. Экзамены должны были растянуться на два дня, что все равно было немного слишком… Так что двадцать третье и двадцать четвертое декабря я провела за партой, с шариковой ручкой в руках.

Ничего особенно сложного не было, и я, думаю, справилась со всеми заданиями, как надо, хотя и напоминала после двухдневного марафона выжатый лимон. Двадцать четвертого вечером, когда семья Грейнджеров расселась за столом, я клевала носом, еле-еле заставила себя досидеть до десяти вечера и уползла к себе.

Утром двадцать пятого пробуждение было… шоковым. Меня разбудил звон стекла. Приоткрыв глаза и повернувшись, я чуть не подскочила на кровати. Не очень-то приятно лежать под неприязненными взглядами дюжины фосфорeцирующих разноцветных — от желтого до оранжевого — глаз. На карнизе за окном притулились полдюжины сов, самые нетерпеливые из которых долбили клювами в стекло. Они слаженно сверлили меня неприязненными взглядами клерков административных заведений, намекая, что ничтожной девчонке пора бы встать и освободить их от ноши.

Я кое-как сползла с кровати и, шаркая тапками, дошла до окна и открыла створку. Почтальоны засуетились, стремясь как можно скорее закинуть в комнату посылки и вернуться к хозяевам, на теплый насест.

Одна из птиц, здоровенная и очень невоспитанная, влетела в комнату и попыталась сбросить свою ношу мне на голову. Резко отскочив и чуть нe сбив при этом стул, я все-таки успела увернуться. Несмотря на то, что промахнулась, сова, удовлетворенная местью за потерянное в сидении на карнизе время, радостно ухнув, вылетела в окно.

Люц наблюдал за всем этим безобразием со спинки кровати, но не вмешивался. Мои подарки отправил Том, которого я попросила сделать соответствующие заказы на Косой аллее. Так что, Люц оказался избавлен от роли почтальона, и поэтому насмешливо взирал на менее удачливых коллег, благодушно прощая им плохое настроение и не слишком вежливое обращение.

Подарок, чуть не прошибивший мне череп, оказался толстой книгой об этикете волшебного высшего света. Под дарительной надписью стояла подпись Малфоя. Однако! Значит, перемирие в силе. Надо, наверное, было и ему чего-нибудь послать… Словарь идиоматических фраз и выражений, например… Магловский…

В остальном это были сладости разных видов, размеров и форм. А еще был свитер, видимо, от Молли Уизли. С огромной кривоватой «Н» на груди(1). Как реагировать на внимание и подарок от дамы, которую я никогда в глаза не видела и заочно не слишком уважала, я не знала, поэтому просто аккуратно отложила вещь, решив подумать об этом позже.

День прошел довольно суматошно. Завтра мы должны были вылетать в Лион к семье отца, потом перебраться в Альпы, где нас ждала неделя в Валь Торренсе, километры трассы и снег, а пока надо было собирать чемоданы и готовится к походу к леди Лонгботтом, которая пригласила всех друзей Невилла на рождественский обед.

Перемещаться предполагалось порт-ключом, доставленным совой достойной леди неделю назад. Родители нервничали, Эмма выспрашивала детали дресс-кода. А я радовалась подарку Малфоя: в книге было что-то об одежде.

Без десяти час я и чета Грейнджеров, доставших из закромов классический костюм-тройку и коктейльное платье в пол, заметно волновавшихся, но изо всех сил старавшихся выглядеть нормально, ухватились за шнур, похожий на гардинный и я прочитала фразу-активатор. Вывалившись из портальной воронки на каком-то пустыре, Дэн заявил, что даже если придется ехать несколько часов кряду, в следующий раз мы поедем на машине.

Мы всей компанией пытались привести в порядок одежду и унять тошноту после перемещения, когда, словно из ниоткуда появился Невилл, чинно поклонился Грейнджерам, и предложил следовать за ним. Видеть знакомого, немного неуклюжего, очаровательного Невилла в роли безупречного джентльмена было крайне забавно.

Проследовав за Невиллом за замшелый, почти похороненный под жухлой травой каменный бортик, мы с удивлением уставились на появившийся перед глазами величественный мэнор, который в принципе и замком назвать было бы не зазорно. За спиной у нас оказался высокий забор и ажурные ворота из черного металла. Невольно вспомнилась фраза из басен Крылова: «Слона-то я и не приметил». Все-таки магия, способная на такое, действительно впечатляла.

В холле за дверями дома нас встречала леди Лонгботтом и Гарри. Обстановка чем-то напоминавшая Тейт Галлери, а безупречные манеры леди Августы вызывали безудержное желание присесть в реверансе и обмахнуться несуществующим веером.

Сосредоточившись на чтении правил, обсуждающих подбор одежды, мы с родителями, видимо, пропустили часть,которая объясняла, что на званые обеды принято опаздывать минут на двадцать. Мы были первыми.

Леди Лонгботтом была само радушие, но прямые спины и зажатость Невилла и Гарри наталкивали на мысль, что у нее есть четкие представления о том, как должны себя вести юные волшебники, и этим самым волшебникам лучше эти правила поведения не нарушать.

Минут через десять раздался мелодичный звон и камин вспыхнул зеленым. Одни за другими, как по команде, прибывали мои однокурсники с семьями.

Патилы прибыли, кроме Парвати и Падмы, еще и с сыном. Мистер Патил своей седеющей гривой зачесанных назад волос напоминал льва. Видя, с каким вниманием он относится к сыну и как не замечает дочерей, я решила, что сравнение со львом было точным, но абсолютно не в пользу главы семейства.(2) Что касается сына мистера Патила, насмотревшись на эту помесь реинкарнации Чингисхана с каким-нибудь классическим тираном, и холериком типа Дали, я с теплотой вспомнила племянника и решила, что он все-таки был ничего: вполне милый и воспитанный. Для Раджеша Патила слово «нет» не существовало, все окружающие люди были слугами, качелями или горами, на которые надо было влезть. Я искренне сочувствовала близняшкам и с ужасом задумывалась о том, какова будет младшая Уизли — как и Раджеш, ребенок желанный и поздний.

Мистер Патил, казалось, абсолютно не замечает косых взглядов, зато миссис Патил, довольно дородная индианка с грустными огромными карими глазами, видимо, иллюзий относительно сына не питала и довольно быстро заметила, как гости и хозяева дома потихоньку кривятся от очередного бурного проявления радости или недовольства любимого сына. Спустя каких-то полчаса, когда недовольство стало заметно даже на лице леди Лонгботтом, миссис Патил сумела донести до мистера Патила мысль о том, что пора бы и честь знать. Когда их семейство исчезло в зеленых сполохах камина, остальные приглашенные будто выдохнули с облегчением. Некоторое время в гостиной царила тишина, будто все наслаждались отсутствием громких, резких звуков, которыми юный Раджеш сопровождал каждое свое действие. Мало-помалу то здесь, то там вновь зазвучали разговоры. Вскоре взрослые, включая строгую леди Лонгботтом, вышли в соседнюю комнату, оставляя младшее поколение «развлекаться»…

Уход леди Лонгботтом подействовал на гриффиндорцев крайне благотворно. Леди Лонгботтом никого не одергивала и ничего такого не говорила. Просто она походила на гротескный и карикатурный собирательный образ британской леди: немного чопорная, из проявлений эмоций — слегка поджатые губы, если ей что-то не нравилось или приподнятые на миллиметры уголки губ в знак одобрения... Она походила на более строгий и сдержанный вариант МакГи. А это, вкупе с тем, что, кроме Невилла и Гарри, к строгости вообще-то никто из детей не привык, заставляло ребят в ее присутствии напряженно держать себя в руках.

С того момента, как она вышла с остальной толпой взрослых, оставив нас развлекаться, прошло уже минут пятнадцать, и народ мало-помалу начал оттаивать, посматривать на Невилла с сожалением и неловко шутить. Еще минут через десять все, наконец, пришли в себя и превратили гостиную мэнора в филиал Гриффиндорской башни. Дети благодарили друг друга за подарки, жадно выспрашивали, что кому подарили родители, a Финниган в добавление к сладостям, отправленным на Рождество, сделал всем копии фотографий чучела Локонса.

Еще примерно через час в дверь просунулась голова Эммы. Дома нас ждали недособранные чемоданы, а завтра — ранний подъем и самолет в Лион. Пора было прощаться. Пожелав всем приятного вечера, семья Грейнджер попросила леди Лонгботтом скорректировать направление портала на Дырявый Котел и мы, горько выдохнув, схватились за портал-шнур.

Вывалившись из портала на заднем дворе "Котла", Дэн разразился тирадой о том что если он еще хоть один раз… И предположил, что порталы придумала инквизиция.

Затем, взглянув на часы, oн чему-то кивнул и направился в паб. Подхватив меня с женой под локти, он уверенно подошел к двери слева за стойкой бара и поднялся на один пролет. Мы оказались перед дверью с металлическими скобами, за которой, судя по всему, Том и Дэн общались в августе. Из-за двери послышался голос Тома, предлагающий нам не топтаться на пороге, а зайти уже, наконец.

Похоже, эта комната служила Тому кабинетом. У окна стоял добротный огромный письменный стол, заваленный бумагами, вдоль стен тянулись стеллажи с папками и книгами, у дальней стены стоял диван и пара кресел с низким столиком в центре. Именно там и пригласил нас устроиться наш союзник из волшебного мира.

После приветствий, рукопожатий, поздравлений и изъявлений благодарности за отправку подарков моим сокурсникам мы расселись на диване. Том сел напротив нас в кресло и с силой потер ладонями лицо. Они, оказывается, заранее договорились с отцом, что после визита к Лонгботтомам мы всей семьей зайдем к трактирщику. Том собрал какие-то важные сведения и предпочитал ими поделиться один раз и со всеми нами.

Оказалось, общение с Дэном натолкнуло его на переосмысление определенных моментов собственной биографии. И ответы на вопросы, возникшие в процессе этого переосмысления ему очень не понравились.

— Юная леди, Дэн, Эмма, боюсь хороших новостей у меня сегодня нет, — сказал трактирщик, потирая виски. — Если честно, даже не знаю с чего начать. Поэтому, наверное, перейду сразу к делу. Гермиона, история твоего поступления в школу…

Том помолчал, уставившись в стену, и продолжил:

— Эта история очень напомнила мою собственную. Мои родители тоже в свое время не оценили ни сову, ни письмо, приняв это все за глупую шутку. А когда у них на пороге появилась Минерва, тогда еще девчонка лет двадцати или около того, одетая, как церковная мышь… Они были уверены, что к нам привязались какие-то долбанутые сектанты.

Я усмехнулась про себя, потому что сама я, когда впервые увидела волшебников на Косой аллее, решила, что сходство с амишами практически стопроцентное.

— Ну и вели себя с ней родители соответствующе, — продолжил тем временем Том. — А когда ситуация начала накаляться, МакГонагалл под каким-то предлогом ухитрилась выставить меня из комнаты, кажется, попросила чашку кофе. Когда я вернулся, родители уже подписывали Хогвартские бумаги.

Я был счастлив. Мне всегда казалось, что я не такой, как все. А уж мысль о том, что передо мной открывается мир магии, куда тому Питеру с его платяным шкафом и Нарнией!..

Я до сих пор помню, каким радостным я вернулся домой с Косой аллеи… А дома меня ждали родители, как напоминание о том, что есть магический мир, заполненный волшебством и всякими замечательными вещами, а есть обычная реальность, скучная и муторная. Им не нравилась магия и все, что с ней связано. Мать ворчала, отец тоже был недоволен, а я жил мыслью о том, что скоро это все закончится и я буду учиться колдовать.

Отношения с родителями стали холоднее, я все больше и больше отдалялся от них, пока не осознал, что в последний раз отправлял или получал от них весточку многие месяцы назад. Мы не рассорились, нет… Просто разошлись, каждый в свой мир, каждый своей дорогой…

Том вздохнул и после небольшой паузы продолжил:

— И только недавно, после рассказа Дэна я задумался: а нормально ли это было, — горечь сквозила в каждом слове Тома, он, будто издеваясь над самим собой, подбирал те слова, которые максимально точно надавят на самые болезненные воспоминания и отравят самые счастливые мысли, связанные с волшебством.

— Моя работа позволяет многоe узнать, надо только уметь слушать и знать, что именно ищешь. Благодаря вам, я понял, чтO искать, и, кажется, нашел. Оказывается, Конфундус родителям меж глаз при поступлении магглорожденных является довольно распространенной практикой. Иначе, если подумать, какие родители согласились бы отпустить ребенка Мерлин знает куда, поломав им все планы на карьеру и будущее. Это неэтично, но воспринимается, как единственный способ гарантировать безболезненное поступление детей с магическими способностями в Школу волшебства.

Дети ведь обычно сами рады-радешеньки учиться колдовать. Но, видимо, ты, юная мисс, не выглядела достаточно восторженно. За что и получила наравне с родителями. Правда, вас, кажется, огрели чем-то поинтереснее Конфундуса. Должно быть, сильно ты МакКошку рассердила или удивила.

Родители с некоторой гордостью уставились на меня. К сожалению, ни оспорить, ни подтвердить слова Тома я не могла.

— Я поспрашивал у своих знакомых, и, похоже, последние десять лет магглорожденных волшебников, поступающих в Хогвартс, делят между Хаффлпаффом и Гриффиндором. А такое возможно только с одобрения директора и Попечительского Совета.

Если подумать, это началось порядка тридцати лет назад со Слизерина. Нетерпимость и излишняя любовь этого факультета к статусу крови его учеников становились все сильнее и после пары несчастных случаев магглорожденные вдруг перестали поступать в Слизерин. Полукровки на этом факультете тоже резко стали редкостью. Это не вызвало вопросов. Какими бы умными и хитрыми ни были дети, выжить в условиях ненависти и гонений было бы слишком сложно, а уж выдержать, не сломаться и не озлобиться им было бы просто невозможно.

Я сидела и тихо переваривала новую информацию.

— Похоже, что теперь очередь дошла и до моего факультета. Я собрал некоторую информацию о Равенкло и там тоже в последнее время магглорожденных днем с огнем не сыщешь. Я аккуратно поспрашивал и понял, почему. Я — исключение. Я остался в магическом мире после окончания школы, но практически все мои однофакультетники-воронята из магглорожденных, ушли в обычный мир. Волшебство они воспринимали как подспорье, бонус в повседневной жизни и не желали тратить свою жизнь на протирание стаканов, перекладывание бумажек или еще какой полуквалифицированный труд, — Том усмeхнулся. — По себе могу сказать, больше магглокровок никуда не берут. Я пытался, но в итоге осел здесь. Многие из тех, кто, как я, пришел из обычного мира и учился на Равенкло, поначалу потыкались туда-сюда, но поняв, что не добьются даже части того, что их чистокровные соседи по комнате получат, как само собой разумеющееся, просто уходили кто куда, становясь врачами, учителями, превосходными учеными… В обычном мире. А я… Tрактирщик с десятью СОВАми! — с горечью выплюнул Том. — Раньше большинство магглокровок попадали именно на Равенкло. Магглокровки — вообще детишки очень дотошные и любознательные. А уж если речь идет о целом новом мире… Только вот беда — Равенкло — это не Хаффлпафф, где все друг за друга горой, и не Гриффиндор, где тоже очень важно быть частью коллектива. У воронов каждый сам за себя. В Равенкло ценятся знания и желание их приумножать. А как приумножать знания, протирая стаканы или перекладывая бумажки на какой-нибудь жалкой должности третьего помощника захолустного клерка? Так что, магглокровки с Равенкло после Хогвартса не особо рвались устраиваться в волшебном мире. И это, похоже, сильно взволновало старое поколение. Магглорожденные необходимы волшебному миру как рабочие руки или сила, которой легко можно командовать. А бесхитростных трудяг без амбиций и личных стремлений и верных солдатов можно воспитать только на Хаффлпаффе и Гриффиндоре…

Объяснение, пусть и было логичным, все равно не желало укладываться в голове. Получалось, что чистокровность дает статус и определенное положение в обществе. Беда только в том, что в любом обществе нужны разные слои населения: кто-то должен и полы мести и в тавернах прислуживать… Короче говоря, магическому миру нужны рабочие руки, а поскольку коренное население горбатиться не желает, магглорожденные нужны в качестве гастарбайтеров. Было мерзко.

Мы еще поговорили с Томом. Он теперь планировал последовать примеру своих более честолюбивых товарищей по факультету: перебраться куда-нибудь подальше, возможно, уехать на континент и начать бизнес, более интересный, чем управление трактиром.

Я его понимала. Дожив до седин, выяснить, что, оказывается, всю жизнь тебя использовали вслепую, не воспринимая, как равного, дружески хлопая по плечу при встрече, но считая нормальным видеть в тебе человека второго сорта...

До самого дома никто из нас не проронил ни слова. Да и что тут скажешь, особенно если контракт со школой разорвать невозможно? Можно попробовать только минимизировать последствия и рассчитывать на то, что за время моей учебы в Хогвартсе не будет принят какой-нибудь закон, обязывающий магглорожденных учеников оставаться и отрабатывать какое-то время в магическом мире. А что, с них станется!

Несмотря на позднее время и все еще не собранные чемоданы, мы с родителями уселись на диване перед выключенным телевизором. Мы с Эммой прижались к Дэну с обеих сторон, будто воробьи на проводе зимой в попытке согреться. Разговор с Томом стал той горькой пилюлей, которую было тяжело, но необходимо проглотить.

В какой-то момент Дэн ударил ладонями по коленям и заявил, что ничего еще не решено и рано сдаваться. К тому же, прямо сейчас, нас ждет неделя на склонах в Альпах. Взяв себя в руки, мы с Эммой занялись багажом и сборами.

В Лионе нас, сонных и помятых, встречала бабушка. Она была восхитительна. Яркая и эмоциональная дама лет пятидесяти с волосами цвета соли с перцем, с явным преобладанием соли. Мы говорили по-французски, но в ее речи чувствовался сильный итальянский акцент. Да и бурная жестикуляция наводила на мысли о солнечной Италии. Мами Мими, как я вспомнила, называла ее Гермиона, была потрясающе очаровательной женщиной. В ней так и бурлила энергия и радость. Она безумно заразительно и открыто смеялась и своим смехом и шутками заставила все еще хмурых после вчерашнего разговора Грейнджеров отвлечься. Mало-помалу они начали улыбаться и сами.

Дома у мами Мими нас ждала вся семья отца. Дед, сестра мами с мужем, два брата и сестра Дэна с семьями… В глазах рябило, в ушах звенелo!

Cемейный обед был веселым, громким, ярким и очень вкусным. Двоюродные братья и сестры, все младше Гермионы, были шумными… В другой ситуации, я бы, наверное, была в ужасе и попыталась бы спрятаться в какой-нибудь укромный уголок, чтоб спасти то, что осталось от барабанных перепонок после смачных звонких поцелуев в щеки, но после вчерашнего, после напряжения последних месяцев, окунуться в атмосферу нормального домашнего, семейного счастья было похоже на глоток свежей воды.

На следующий день с утра пораньше, мы подхватили чемоданы, и мами, нацепив огромные солнцезащитные очки, сделавшие ее похожей на стрекозу в рокерском стиле, отвезла нас на лыжную станцию. И здесь меня ждала очередная подстава. Гермиона каталась на лыжах. И неплохо. Я тоже каталась, но на сноуборде. С лыжами у меня было одно, но экзистенциальное расхождение: лыж было две на одну меня. Нет, я пробовала встать на них пару раз, но быстро поняла, что это абсолютно точно не мое… Возможно, моторная память и помогла бы, но рассчитывать на это на склоне не хотелось абсолютно. В магазине проката в самом углу я увидела доску. Дюпраз плюс пятнадцать… Я уставилась на блестящую черную лакированную красотку, чувствуя себя Голлумом, нашедшим свою прелесть.

К счастью, в магазине работали настоящие фанаты этого спорта, только начинавшего свое восхождение. Родители смотрели на меня, как на умалишенную, но позволили мне взять борд. Ребята из магазина пообещали, что каждый в свою смену прокатится со мной, объясняя как и что делается, а я ждала только одного, когда я пристегну доску к ноге, ковыляя и проскальзывая на одной ноге, дойду до желтой линии на резиновой подстилке, подволакивая ногу с пристегнутым бордом, взволновано оборачиваясь в ожидании сидений подъемника, которые на скорости ударят под колени, заставляя плюхнуться на холодный пластик и быстро опустить поручень, страхующий от падения… C трудом пристрою борд на подставке и, пряча нос в воротнике, буду рассматривать катающихся и склон, который через несколько минут буду штурмовать и я…

В Лондон мы вернулись за день до отправления Хогвартс-Экспресса, довольные, отдохнувшие, со специфическим загаром "панды наоборот" на лицах и решимостью пережить этот магический кошмар и последовать примеру Тома, отгородившись от магического болота Британии, как минимум, Ламаншем. Том пообещал узнать, что можно сделать, чтобы перевести меня в магическую школу Франции, а Грейнджеры начали аккуратно узнавать, что нужно для переезда и открытия практики им самим. Мысли о друзьях в Хогвартсе в тот момент меня посещали мало. Я рассчитывала прожить долго и счастливо, а в Британии на сегодняшний момент это казалось практически нереальным.

* * *

Я сидела за столом в Большом зале и прилагала максимум усилий для того, чтобы не выглядеть загнанным зверем. Все время вспоминался рассказ Тома и сделанные им выводы. Я пристально всматривалась в лица одноклассников в поисках хотя бы какого-то знака: подтверждения мыслям Тома или их опровержения… Неважно, хотя бы что-то, что помогло бы мне понять, как вести себя дальше.

Но ребята из Гриффиндора улыбались и общались со мной как обычно, радостно рассказывая, как провели каникулы, ели праздничный ужин, обсуждали планы…

За своим беспокойством я не заметила, что Рон вертелся и подскакивал, как на иголках. В гостиной он первым делом утащил весь первый курс в угол и принялся рассказывать.

— Народ, тут такое делается, — заговорщическим голосом заявил он, моментально завладев всеобщим вниманием. — Вот, смотрите, — он вытащил из кармана изрядно помятый огрызок Ежедневного Пророка,— у Хагрида валялся на столе. Посмотрите на дату!

— Тридцать первое июля? — пробормотал Гарри.

— Да! Гарри, ты помнишь этот день?

— Ну, я в тот день был в Гринготсе с Хагридом, снимал деньги на покупки к школе, а Хагрид по поручению Дамблдора что-то забрал из банка.

— Я вас там видел, да, — взволнованно продолжaл Рон. — А теперь, Гарри, смотри внимательно, здесь сказано, что грабитель опоздал, и сейф уже был пуст. Ни на какие мысли не наталкивает?

— Думаешь, это Хагрид забрал то самое что-то, за чем полез грабитель? — нахмурился Гарри.

— Знаю, это притянуто за уши... Tолько в каникулы мне было скучно и я шатался по школе… — замялся Рон. — Вы помните, директор в начале года объявил, что весь третий этаж закрыт? Так вот, знаете, что там?

— Где? В коридоре, который в этом году имеет статус Запретного леса, пойдя в который, мы умрем мучительной смертью? Дай подумать... Нет, не знаем, мы туда не совались, — закатив глаза, ответила Фэй.

— Ну, — смутился Рон, но, облизнув высохшие губы, решился продолжить, — я сам не знаю, как меня туда занесло. Просто гулял по школе, заглядывал в классы… Интересно же, говорят, весь Хогвартс даже директор не знает... Потянул за очередную дверь, она была закрыта. Не знаю почему, но очень хотелось за нее заглянуть… Ну я ее и открыл Алохоморой.

— Откуда ты это заклинание знаешь? — нахмурился Финниган.

Рон покраснел и ответил, что его научили близнецы после того, как однажды дверь одного из исследуемых классов захлопнулась у рыжего за спиной, замуровав мальчишку в классе на целый день. Близнецы нашли его вечером и, посмеиваясь, научили, что нужно делать в следующий раз, чтоб не куковать в закрытом классе.

— За дверью было темно, — продолжил Рон, — и я сначала ничего не увидел, так что решил открыть дверь пошире. А там… Там знаете что было? Огромная собака с тремя головами! Она меня увидела — как залает и бросилась на меня, я еле сообразил дверь захлопнуть, так испугался! Ну и убежал, естественно. А потом уже до меня дошло, что пес стоял на каком-то люке. Собак ведь всегда держат, чтобы что-то охранять. А тут такую зверюгу поставили! Значит, то, что она охраняет — очень ценно, как то, за чем мог полезть в банк грабитель! Я, правда, был не уверен, поэтому пошел спросить Хагрида.

— Святая простота, — прокоментировала Фэй.

— Так он тебе и сказал! — почти одновременно с Фэй воскликнул Дин Томас.

Рон поерзал и продолжил:

— Хагрид испугался, занервничал и заявил, что это не мое дело, а директора и Вломеля, и мне не стоит в эти дела нос совать.

— Ну, он, вообще-то, прав, — задумчиво сказал Невилл.

— Да знаю, — пожал плечами Рон, — но мне теперь интересно, кто такой Вломель. если это касается его и самого директора, то это должно быть что-то очень-очень важное! И тут мне пришло в голову: что, если это попытаются выкрасть еще и из школы, раз не вышло из банка? Надо эту вещь защитить!

— Ну-у-у, кто такой Вломель — посмотреть и правда было бы интересно...— пробормотала любопытная Лаванда, но прервалась, получив тычок локтем от Фэй.

— Но лезть во все это мы не будем, — припечатала Фэй. — Защитить непонятно что, которое охраняет цербер от вора, сумевшего пробраться в самый неприступный банк в мире и выйти оттуда живым, — это не наш уровень,— к тому же, если забрать это из банка доверили Хагриду, у которого и палочки волшебной нет и который, похоже, не в состоянии сохранить ни одного секрета, значит это что-то не настолько уж и важно.

— Не знаю... но интересно ведь! — Рон уставился на нас горящими от любопытства и какого-то странного энтузиазма глазами.

Я, покрутив в голове так и эдак, пришла к выводу, что лучший способ притупить интерес детей к тайне — это демистификация, и решила дозированно поделиться информацией.

— Я полагаю, не "Вломель", а "Фламель". Знаменитый алхимик, который работал с Дамблдором над использованием драконьей крови в зельеварении. Хагрид мог забрать их лабораторные журналы или какие-то разработки.

Ребята уставились на меня с сомнением и некоторой долей удивления.

— А откуда ты…— начал было Гарри.

— Только не говорите мне, что никому не попадался вкладыш от шоколадных лягушек с Дамблдором!— рассмеялась я. — Или их читаю только я?

Ребята засмеялись, а Рон покраснел, ведь это именно он собирал вкладыши и готов был душу продать за редкий экземпляр. А карточек с Дамблдором в его коллекции должно было быть штук двадцать, как минимум.

— Не знаю, что хранится в Запретном коридоре и хранится ли там вообще что-нибудь,— отсмеявшись, сказала рассудительная Фэй,— но давайте договоримся: это не наше дело.

— A с бабушкой поговори, — сказала я, глядя Невиллу в глаза.

(1) Гермиона по-английски — Hermione

(2) https://www.youtube.com/watch?v=1x2tJM17idU